Текст книги "Любой ценой"

Автор книги: Николай Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

На тираду Дениса офицеры ответили дружным смехом, и начальник разведки уточнил:

– Ну ты, брат, прямо Плевако, все по полочкам разложил, только вот говоришь, что штаб, а прапорщик считает, что то дом графа Сеньковского… Так там штаб или нет?

– Штаб! – враз подтвердили Щеглов с Денисом, а прапорщик Щеголев уточнил:

– Когда я к ним свалился, немцев еще не было, а потом точно, туда не иначе как штаб переехал.

Денис же, поощренный шутливым тоном полковника, набрался наглости и добавил:

– Знамо, штаб, ваше превосходительство, потому как мы все генерала видели. А кто б стал к нам генерала возить? Выходит, он там, в усадьбе и сидит…

– Вон оно, значит, как… Ну ладно, – тряхнул головой полковник. – Вы сейчас давайте-ка все в околоток, пускай эскулапы наши вас посмотрят, а потом мы и подробней поговорим, коли нужда будет.

Выпроводив всех троих, начальник разведки торопливо поднялся наверх и прямо, без доклада, зашел к командующему.

– Лавр Корнилыч, у меня новость. Немцы штаб во вторую усадьбу графа Сеньковского перевели.

– Да? – командующий на секунду оторвался от карты. – А у меня вот новость поинтересней. Клембовский на своем участке прорвал фронт!

– Прорвал? А как же с резервами?

– А резервов-то, Александр Евгеньевич, как раз там и нет. Вот такая неожиданность… Да-с… И сам прорыв в ширину еле-еле верста. И под Подгайчиками немцы так жмут, что вот-вот отступать будем, и уж тогда они версту эту в два счета закроют. Вот и гадай тут…

– Лавр Корнилыч, – шагнул к столу начальник разведки, – а если казачью дивизию, что от Бережан двинулась, повернуть на Звеняче да в прорыв?

– Боязно, Александр Евгеньевич. Думал уже… У них задача – тень на плетень наводить, да и вы, помнится, казачков для своих нужд просили. Правда, какой уж тут плетень…

Почувствовав, что командующий заколебался, начальник разведки с жаром принялся доказывать:

– Мне, Лавр Корнилыч, для очистки тыловых коммуникаций трех сотен за глаза хватит, а всю дивизию на немецкий штаб бросить можно! Сами смотрите, от Звеняче до имения Сеньковского, где сейчас штаб их, верст двадцать с гаком всего-то.

– Вот именно, что с гаком… Авантюрист вы, Александр Евгеньевич, авантюрист! Это ж всей дивизией рисковать… Однако заманчиво… – командующий наклонился над картой. – Им для защиты штаба резервы от Секерно-Райне взять придется. Больше неоткуда.

– Само собой… – начальник разведки наклонился над картой и, показав пальцем предполагаемый путь казаков, осторожно предположил: – Немецкий штаб ведь только пугнуть можно, а дивизией, вот по этой рокаде, немцам в тыл у Секерно-Райне ударить.

– Риск, Александр Евгеньевич, риск…

Командующий еще какое-то время колебался и, неожиданно резко подняв телефонную трубку, коротко бросил:

– Клембовского!… Что?… На позициях?… Немедленно передайте, пусть готовит проход через окопы! Я посылаю в прорыв штабной бронедивизион, приказ будет у командира. Все!

Командующий осторожно положил трубку на рычаг и вдруг озорно подмигнул начальнику разведки.

– Вот так-то, Александр Евгеньевич… Ва-банк, так ва-банк!

* * *

Мчится по проселку мотоциклетка, стремясь перехватить по дороге колонну казачьей дивизии, имитирующей движение резервов от Бережан к Подгайчикам. Весь в пыли подлетает унтер-офицер к моложавому казачьему генералу и вручает ему штабной засургученный пакет.

Генерал срывает печати и, пробежав текст глазами, заваливаясь в седле, зычно кричит:

– Станичники! Пехота легла на проволоку, но проложила для нас дорогу! Сейчас в прорыв двинулся бронедивизион! Наша задача – идти за ними и обеспечить выполнение его задачи! Не посрамим славы казачьей! Вперед, станичники!

– Марш, марш!… – понеслось по колонне, а генерал тем временем подзывает к себе, словно прикипевшего к дончаку, кряжистого офицера:

– Есаул… Возьмите три сотни и наметом в штаб! Вам поручается его охрана вместо уходящего в прорыв бронедивизиона.

– Слушаюсь! – вскидывает к козырьку руку с нагайкой есаул и рысью несется мимо уже пришедшей в движение длинной колонны…

А тем временем у Звеняче саперы спешно кладут поперек разбитых артиллерией германских окопов хлипкие деревянные мостики и, торопя их, все ближе наползают, гудя моторами, подошедшие из тыла броневики.

Летит к ним ахалтекинец генерала Клембовского, и, едва твердая рука всадника осаживает коня возле передней бронемашины, как открывается стальная дверца тяжелого «гартфорда» и выглядывает из нее весь затянутый в кожу молодой подполковник.

– Ваше превосходительство, имею задачу разгромить германский штаб и ударить по немцам с тыла у Секерно-Райне. С нами идет целая казачья дивизия, но командующий просил вас поддержать наш удар чем только возможно…

– Не беспокойтесь, полковник. Мы сделаем все!

Захлопывается дверца, и, покачивая орудийным стволом, первым въезжает на хлипкий мостик угловатый «гартфорд», а позади, рассылая приказания, машет рукой генерал Клембовский, мимо которого скачут прямо через окопы драгуны передового разъезда, ползут пулеметные «остины» с круглыми башнями, и, догоняя их, идут на рысях только что подошедшие казачьи сотни…

Солдаты вручную катят на отсечные позиции уцелевшие трехдюймовки, бегом волокут пулеметы, а за их спинами по разбитым мосткам уходят вслед за казаками наспех сформированные Клембовским сводные роты во главе с офицерами резерва и туда же торопится посланный в спешке вооруженный федоровскими карабинами взвод на грузовом «уайте» в сопровождении «руссо-балта»…

* * *

Штабной околоток, занявший один из небольших флигелей усадьбы Дзендзеевских, прятался в заросшем, по военному времени, старом саду. Больных в нем, почитай, не было, и потому внимание персонала, обращенное на прибывших туда Щеглова, Щеголева и Дениса, привело к блестящим результатам, поскольку все лечение свелось к шкалику водки для солдата и стакану коньяка для штабс-капитана.

Щеголев же, давший себе зарок после похмельного вылета, пить отказался наотрез и по этой причине после некоторого колебания был признан эскулапами вполне здоровым, тем более что с аэроплана он не падал, а так, как известно, для авиатора треснуться на землю – обычное дело.

По этой причине все вышли в сад, чтобы проводить уезжающего на аэродром Щеголева, и Щеглов, пришедший после стакана коньяка в полнейшую форму, дружески хлопнул летчика по плечу.

– Не вздыхай, прапор, прилетишь к ним в имение. Здрасьте, а вот и я! Российский офицер, потомственный дворянин, четырнадцать поколений шляхетных предков! Прошу любить и жаловать!

– Да оно-то так, только где я четырнадцать поколений возьму?

– Что, мало? Еще добавь! У тебя что, предков не было? Были! Не с неба же ты свалился!

– Да, выходит, что с неба… Правда, дворянин, конечно… – пожал плечами Щеголев, даже не заметив, что Щеглов перешел с ним на дружеское «ты».

– Ну вот, видишь! – штабс-капитан важно поднял палец. – Тебе что надо? Парочку предков познатнее найти! Есть такие?

– Да вроде есть… – неуверенно протянул Щеголев. – Генерал был в Семилетнюю войну, десятая вода на киселе…

– Генерал? Годится! И еще б основателя рода, ну?

– Основателя? – задумчиво почесал затылок Щеголев. – Ну, был как-то разговор шутливый, так бабушка какого-то боярина Ропшу поминала…

– Боярин? Ропша? Это что, вроде как из времен князей московских? – Щеглов пожевал губами, словно пробуя на зуб непривычное имя, и категорически заключил: – То, что надо! Боярин князей московских… Никак не меньше! Так и рубани им, а то, вишь ты, пыху свою да гонор показывают…

Заключение Щеглова вызвало смех у офицеров, и даже Денис, внимательно прислушивавшийся к разговору, позволил себе сдержанно улыбнуться. Он хотел было высказать и свое мнение по поводу графской дочки, но тут из флигеля в сад вышла мадемуазель Туманова, и Денис немедленно прикусил язык, тем более что девушка, заметив Щеголева, окликнула:

– Прапорщик, милый, а я вас ищу. Как же вы это так, не попрощавшись…

Она быстро подошла к офицерам и с улыбкой, без всякого стеснения, поцеловала в щеку покрасневшего как маков цвет Щеголева.

– Не сердитесь на меня, пожалуйста, и помните, что вы мне очень и очень симпатичны.

В ответ на такое заявление Щеголев смог только блаженно улыбнуться, а Щеглов, которому стакан коньяку натощак малость ударил в голову, не удержался и съерничал:

– Нехорошо, мадемуазель! Нельзя, нельзя прапорщика соблазнять. Вы ж теперь, согласно пари, поручику Думитрашу принадлежите…

– А вот докажет он свое первенство, – рассмеялась Туманова, – тогда так и быть, смирюсь…

– А доказательство здесь, – Щеглов вытолкнул Дениса вперед. – Живой свидетель. Был пленником на том самом аэроплане, который поручик Думитраш изволили собственноручно сбить, ровно в половине шестого утра.

– Что, тот самый аэроплан, с которого вы упали? – Туманова испытующе посмотрела на Дениса. – Это правда?

– Как есть правда, барышня, – отчеканил Денис. – Все так, как их благородие господин штабс-капитан обсказали. И ероплан германский сгорел. Только я башкой в солому, так он, значитца, мордой в канаву и тока хвост вверх!

– Ну, тогда все, – Туманова шутливо поклонилась Щеголеву. – Извините, прапорщик, но раз так, то не взыщите, я себе больше не принадлежу…

– Ничего, он утешится! – ответил Щеглов и, заговорщически подмигнув Щеголеву, слегка подтолкнул прапорщика к только что подъехавшему автомобилю авиаотряда…

* * *

Дорога, ведшая увалами к именью Сеньковского, еще недавно, казалось бы, такая тихая и спокойная, была вдрызг вытолочена прошедшими здесь броневиками и казачьими сотнями. И дивизия, и бронеотряд ушли далеко вперед, сейчас только «руссо-балт» с «уайтом» упрямо пылили мимо обманчиво-мирных левад.

Грузовой «уайт» уступал в скорости мощным броневикам и получилось так, что, пройдя через немецкие позиции вместе со сводными ротами, он легко обогнал пехоту, но позже постепенно отстал не только от «гарфордов» и «остинов», но и от шедшей на рысях конницы.

Подполковник, начальник этого маленького автоотряда, то и дело выглядывал из своего «руссо-балта» и беспокойно посматривая то на дорогу, то на чуть было не подступающую к самой обочине извивистую речку, наконец не выдержал и скомандовал остановку. Потом махнул фельдфебелю, ехавшему со взводом на «уайте», и когда тот подбежал к «руссо-балту», негромко сказал:

– Слушай, не нравится мне все это…

– Так точно, ваше высокоблагородие, – сдержанно кашлянул фельдфебель. – Не влипнуть бы…

– Вот именно, влипнуть. А у нас, сам понимаешь, оружие…

– Да… – сокрушенно вздохнул фельдфебель и огляделся.

– В общем, так, – подполковник принял решение. – Поставь дозорного на бугор и сиди. А я вперед проеду, посмотрю, а то в случае чего нашу гаргару и не развернешь…

– Оно конечно, – согласился подчиненный.

Уже через минуту соскочившие на землю солдаты довольно разминались, на верху увала торчал наблюдатель, а сам фельдфебель еще успел проводить командирский автомобиль до развилки, где дорога на штаб соединялась с заброшенной рокадой…

И невдомек было только что расположившемуся на отдых взводу, что совсем недалеко, по этой самой рокаде вскачь шли восьмерики битюгов-першеронов, волоча за собой тяжелые германские пушки. Подскакивали на выбоинах зарядные ящики, тряслась на передках обслуга, и стелились по обочине кони офицеров, спешивших исполнить приказ по ликвидации прорыва русских у Звеняче…

Пыль, вставшая над рокадой, привлекла внимание дозорного, и он, понаблюдав с минуту, скатился с бугра и чертом подлетел к фельдфебелю.

– Герман на дороге!… Артиллерия! Колонной! Много!

– К бою! – рявкнул фельдфебель, выставляя реденькую цепочку взвода по гребню увала, проследил, как позади них развернулся на дороге неуклюжий «уайт» и только после этого, спокойно выждав, когда немецкая колонна, сворачивая с рокады, сбилась с темпа, громко скомандовал: – Сполняй присягу! По батарее!… Пали!

Солдаты во взводе уже приобвыкли к своим автоматам и, когда враз ударили почти тридцать стволов, со стороны могло показаться, что по германской колонне лупит, по меньшей мере, дюжина «шошей». Полетели через головы битюги, полезли друг на друга огромные пушки, и, разбрасывая по сторонам обслугу, кувырком пошли зарядные ящики. Заметались по обочине офицеры, а молоденький фанен-юнкер карьером полетел с докладом к командиру бригады:

– Герр оберст! Засада!… Русские! Десятки пулеметов! Десятки!…

Невозмутимо глянув на взбудораженного фанен-юнкера, хладнокровный оберст отдал приказ:

– Р-развернуть батареи!

И, пока становясь на позиции, веером разлетались уцелевшие германские упряжки, возвращавшийся с рекогносцировки подполковник, воспользовавшись сумятицей, вихрем пролетел на своем «руссо-балте» только что обстрелянный перекресток. Потом остановил свой автомобиль рядом с «уайтом», огляделся и, срывая голос, крикнул:

– Отступай, братцы! Отступай! Бегом! Торопись, братцы!…

Лезут на ходу в грузовик автоматчики, вертит во все стороны головой подполковник, считает, как наседка, солдат рачительный фельдфебель и торопится изо всех сил к своим замешкавшийся дозорный.

Как раз в этот момент рявкнул за бугром первый пристрелочный выстрел, взметнулся на дороге столб разрыва, и полетел вверх тормашками в реку гнавшийся за «уайтом» наблюдатель.

Коршуном кинулся к этому месту фельдфебель и, едва голова солдата показалась из воды, зверски рявкнул:

– Зброя де?! Сучий ты сыну! Га?!

– Тут! – гаркнул детина, поднимая над головой так и не выпущенный из рук федоровский карабин, и, выбравшись на карачках из илистой речки, как есть грязный вскарабкался в остановившийся на секунду «уайт».

Набирают обороты моторы, курится под колесами пыль, и все быстрее катятся обратно к русским позициям машины, а позади их лупит из всех стволов по пустому месту германская артиллерия…

* * *

В середине дня в беседку с радиостанций заглянул начальник разведки и совсем запросто, пальцем поманил Гамбриолетова на выход. Уж на что прапорщик был в душе штатским человеком, но и он, восприняв, однако, такое приглашение как вполне допустимое, все-таки несколько удивился и понял, что поступить так начальника разведки заставило нечто экстраординарное.

Гамбриолетов тут же выскочил наружу и, с трудом подавив неизвестно как возникшее стремление вытянуться по-строевому, согнулся во внимательнейшем полупоклоне.

– Слушаю вас, господин полковник!

– Понимаете, прапорщик, я, конечно, в вашем деле мало смыслю… – начальник разведки доверительнейшим образом взял прапорщика за локоток и увлек его подальше в сад под деревья. – Но, признаться, рассуждения нашего доки-коменданта о магнетизме меня несколько смутили. И уж не взыщите, просьба у меня будет, каких бы я вам глупостей ни наговорил сейчас, в любом случае, – разговор между нами.

– Ну что вы, господин полковник… – услышав такое начало, Гамбриолетов на всякий случай посмотрел по сторонам и с жаром заверил: – Я, конечно, офицер не кадровый, но все понимаю, так что спрашивайте, я по своей части все растолкую…

– Да закавыка-то в том, что это не столько по вашей, сколько по моей части… Э-э, ладно! – махнул рукой начальник разведки. – Как ни крути, а коли решил купаться, лезть в воду придется… В общем, голубчик, была в штабной комнате сказана одна фраза… Только одна. И именно она стала известна немцам. Совершенно точно. Причем такой нюанс – сказали ее в шутку, а к немцам она попала прямо как приказ к действию. Улавливаете?

– Это что же… – от усердия Гамбриолетов даже почесал кончик носа. – Вы хотите сказать, кто-то подслушать-то подслушал, но шутки не уловил?

– Именно так, голубчик, именно так! Я уж боялся, не увидел ли кто эту фразу…

– Увидел? – искренне удивился Гамбриолетов. – Как это можно – увидеть фразу?

– В нашем деле можно. Есть люди, что по губам понимают, берет такой бинокль и… Ну, дальнейшее ясно.

– Так, так, так… – начал догадываться Гамбриолетов. – А может, просто нерусский кто? Слышать-то слышал, но не уловил, а?

– Думал и так, – первый раз за все время разговора в голосе полковника зазвучала профессиональная уважительность. – Но, повторяю, ни подслушать, ни подсмотреть в той комнате возможности не было! Вы уж помогите, голубчик, может, там и правда какой магнетизм чертов, а то у меня уже и руки опускаются…

– Хорошо! – решительно встряхнул головой Гамбриолетов. – Покажите, пожалуйста, где эта комната?

– Ну что ж, пойдемте…

Через несколько минут они вошли в комнату, где была сказана злополучная фраза, остановились на пороге, и Гамбриолетов, попавший сюда впервые, с интересом огляделся. На первый взгляд ничего необычного тут не было. Развалистый диван времен, наверное, еще Александра Первого, ломберный столик с изрядно поиздержавшимся суконным покрытием, дюжина полукресел, и все.

Единственным предметом, который мог иметь хоть какое-то отношение к зловредному магнетизму, была, пожалуй, только настольная лампа.

Гамбриолетов вздохнул, решительным шагом пересек комнату и, взяв лампу, повернул фарфоровый флажок выключателя. Сейчас же в стеклянном цветке плафона ровным желтоватым светом зажглась десятисвечевая лампочка.

Прапорщик полез в карман, вытащил складной ножик и перевернул лампу цоколем вверх. Как он и ожидал, снизу по центру, под разлапистыми ножками, винтом был прикручен прикрывающий груз диск. Гамбриолетов ножиком отвернул винт, отложил груз в сторону и заглянул в середину.

На первый взгляд там тоже все было в порядке. Единственное, что удивило прапорщика так это то, что внутри трубки вроде как болтался еще один провод.

Прапорщик попробовал вытянуть его, но провод не вылезал, и больше того, оказалось, что он хитро фиксирован на одном месте. Тогда проводок обязательно должен был касаться крышки, и точно – на металле грузика Гамбриолетов нашел отполированную контактную точку, к тому же сам груз едва заметно ходил на закрепительном стержне. Догадка озарила прапорщика, он посмотрел на крышку совсем другими глазами и вдруг понял, что у него в руках.

Конечно же, это был микрофон. Тут и разлапистая мембрана, и боковой изолированный контакт, а сам груз при ближайшем рассмотрении оказался явно выраженной микрофонной коробкой. На секунду прапорщику даже показалось, что он слышит скрип порошка при легком нажатии на мембрану.

Начальник разведки, неотрывно следивший за действиями прапорщика, едва слышно выдохнул:

– Что?… Есть?

– Вроде… – радостным шепотом отозвался Гамбриолетов, быстро вскрыл ножом изоляцию провода и, увидев под ней четыре плотно скрученных проводка, уверенно заключил: – Есть! Точно!

– И… Что это? – начальник разведки осторожно потрогал пальцем лежащую на столе мембрану.

– Сверхчувствительный микрофон…

Гамбриолетов хотел было пуститься в объяснения, но начальник разведки, не слушая его, выскочил за дверь и зычно крикнул, перегнувшись через перила лестницы:

– Эй там!… Коменданта сюда! Живо!

Только после этого, вернувшись в комнату, начальник разведки озабоченно уточнил:

– Значит, как я понимаю, на другом конце просто телефон?

– Не обязательно на конце… – Гамбриолетов на всякий случай покрутил провод в руках. – В принципе, вывод от микрофона может быть в любой точке.

– Так…

Начальник разведки задумался, но тут в комнату влетел возникший, как чертик из коробочки, Долежай-Марков.

– Звали?

– Звал, голубчик… – начальник разведки повернулся к коменданту и приказал: – Немедленно собрать всю вспомогательную службу. Инструкция, разнос, строевые занятия, в общем, все что угодно. Но чтоб в течение часа к электростанции никто и носа не подтыкнул!

– А что… – начал было Долежай-Марков, и тут же догадавшись в чем дело, оборвал себя на полуслове. – Понял! Исполняю.

– Да, голубчик, – уже в дверях остановил его начальник разведки. – Охотники на местах?

– Так точно! Два бывших егеря с двустволками сидят неотлучно.

– Ну хорошо, идите, – отпустил коменданта начальник разведки и хотел было обратиться к Гамбриолетову, но тут вместо исчезнувшего Долежай-Маркова на пороге возник сам командующий.

– Александр Евгеньевич, что тут у вас? Крик какой-то…

– Извините, Лавр Корнилыч, сорвался…

– Да что приключилось-то? – командующий вошел в комнату и прикрыл за собою дверь. – Ну, говорите.

– Вот, Лавр Корнилыч… – полковник показал на разложенные по столу части микрофона. – Найден канал утечки информации.

– Что? – Командующий недоуменно посмотрел на начальника разведки. – Вы хотите сказать, эта лампа?…

– Именно! – начальник разведки повернулся к Гамбриолетову. – Прапорщик, поясните…

– Видите ли, – совсем по-штатски начал Гамбриолетов, запнулся, пытаясь перестроиться, но поняв, что сейчас не до субординации, уже совершенно спокойно продолжил: – Вот здесь, внизу у лампы, микрофон, а там на дворе можно подключить телефонную трубку и слушать. Вопрос, как видите, чисто технический…

– Какой технический! – командующий бешено сверкнул глазами, но тут же взял себя в руки. – Немедленно выкиньте эти лампы к чертовой матери и разберитесь в конце концов кто здесь кто!

– Ваше превосходительство! – резко сменил обращение начальник разведки. – Пока не закончен розыск, прошу лампы только переставить в нейтральные места.

– Это еще зачем?

– Если вскроем канал связи и шифр, появится возможность дезинформации противника.

Командующий помолчал, явно заставляя себя сдерживаться, и наконец скрепя сердце ответил:

– Ладно, пробуйте… Но учтите, наши экспериментаторы еле выскочили у Звеняче. Я жду с докладом их командира. Так что времени для ваших штучек в обрез.

– Не беспокойтесь, Лавр Корнилыч, думаю, вопрос буквально нескольких часов… – начальник разведки поклонился и, повернувшись к Гамбриолетову, коротко бросил, указывая на лампу: – Собрать!

* * *

В помещение электростанции начальник разведки вместе с неотступно следовавшим за ним Гамбриолетовым вошли ровно через четверть часа. Они только что закончили осмотр всех линий и убедились, что подслушивающую систему надо искать именно здесь.

Изнутри флигель был обвешан кабелями, выходившими из приткнувшегося к стене распределительного щита, на полу стояла динамо-машина с двигателем, выхлоп которого вывели прямо через стенку, и только перед окном сиротливо торчал колченогий столик, возле которого на стене висел потрепанный «эриксон».

Быстро разобравшись в этом лабиринте, Гамбриолетов понял, что все провода от настольных ламп, минуя распределительный щит, идут прямо к столу, и вплотную занялся им. На первый взгляд ничего необычного здесь не было, тем более что распределительная колодка была открыто смонтирована на стоявшем посреди стола небольшом ящике.

– Ну-ка, посмотрим…

Гамбриолетов взялся было за ящик, как вдруг молчавший до сих пор раструб «эриксона» ожил. После минутного вслушивания в невнятное бормотание телефона и начальник разведки, и Гамбриолетов поняли, что это там в штабе адъютант кому-то рассказывает о своих ночных похождениях.

Офицеры понимающе переглянулись. Гамбриолетов перегнулся через стол, заглянул за заднюю стенку ящика и, неопределенно хмыкнув, что-то сделал. Мгновенно монолог адъютанта прервался, и в комнате явственно раздалась чья-то добродушная ругань.

– Переключатель? – сразу догадался полковник.

– Именно! И ведь потайной… Надо ж, совсем случайно под палец попал… – Гамбриолетов покрутил головой и потянулся за лежащей на столе отверткой.

– А что там внутри? – нетерпеливо спросил начальник разведки.

– Сейчас посмотрим… – отозвался Гамбриолетов и начал осторожно откручивать верхнюю крышку.

Внутри ящик оказался набитым какими-то проволочками, катушками и блестящими контактами, на хитросплетение которых непонимающе смотрел полковник, в то время как прапорщик, удовлетворенно хмыкая, касался отверткой то одной, то другой детали.

– Ну что, разобрались? – затеребил прапорщика начальник разведки.

– Конечно, ничего сложного. Обычный кабельный усилитель, – Гамбриолетов положил отвертку. – Для удобства подключен к «эриксону», а в нейтральном положении переключателя телефон должен работать, как обычно.

– Ишь ты! Проверим… – начальник разведки снял трубку телефона, покрутил ручку индуктора и наклонился к раструбу: – Дежурный… Комендант на заднем дворе?… Хорошо.

Он повесил трубку на место и, одобрительно глядя, как споро прапорщик прилаживает крышку на место, похвалил Гамбриолетова:

– Ну, прапорщик, разодолжили вы меня!

– Да что там, пустяки… – Гамбриолетов положил отвертку на стол и посмотрел на полковника. – Мне пока помалкивать?

– Конечно! Каждый будет заниматься своим делом, вы – своим, а я – своим…

Проводив Гамбриолетова, начальник разведки зашел на задний двор и, дождавшись, пока Долежай-Марков кончит мурыжить обслугу, подозвал коменданта к себе.

– Так что, голубчик, к сожалению, все наши предположения подтвердились…

– Что, этот? – Долежай-Марков осторожно показал на стоявший чуть в стороне фургон голубиной станции.

– Он самый, – едва заметно кивнул начальник разведки и добавил: – Еще техник с электростанции, а может, и еще кто есть…

– Ясно… – Долежай-Марков зыркнул глазами по сторонам, будто собираясь немедленно разглядеть всех шпионов. – Значит, и почтовика, и техника под неусыпный контроль?

– Всенепременно, голубчик…

– А может, того… – Долежай-Марков подвинулся ближе и доверительно прошептал: – Цап-царап – и вся недолга, а?

– Нет, голубчик, рано… Рано! Будем действовать по плану. Как только твои егеря голубка сшибут, хватай сразу обоих. Понял?

– Так точно, понял! – комендант отступил на шаг.

– Ну вот и чудненько…

Начальник разведки только теперь обратил внимание на то, что «уайт» автоматчиков уже стоит на заднем дворе, кивнул Долежай-Маркову и заторопился к прибывшему недавно взводу.

Углядев полковника, фельдфебель выскочил из кабины и вытянулся.

– Дозвольте доложить, ваше высокоблагородие, позиции у Звеняче герман знов зайняв. Але мы выскочилы. Успели. Потерь в людях та оружии немае.

– Немае… – эхом повторил полковник и, заметив вышедшего из штаба командира автоматчиков, поспешил к нему: – Ну что?

– Командующий хочет вас видеть, – уклончиво ответил тот и заторопился к своим.

Начальник разведки немедленно поднялся к генералу, и командующий прямо с порога ошарашил полковника:

– Поймали вы наконец своих шпионов?

– Выявили, ваше превосходительство, – начальник разведки вытянулся по-уставному. – И взяли под контроль.

– Под контроль, под контроль… – командующий нервно прошелся по кабинету и, поняв, какое впечатление его слова производят на полковника, несколько смягчил тон: – Знаете что, Александр Евгеньевич, у меня к вам убедительная просьба, все ваши дезинформационные опыты прекратить и наш тыл, по возможности, от всяких соглядатаев очистить… Ну посудите сами. У Подгайчиков наши части отброшены почти на исходные. Прорыв Клембовского ликвидирован, бронедивизион и казаки остались в тылу у немцев, и что там – неизвестно. Хорошо еще наши экспериментаторы хоть с приключением, но вывернулись…

– А у Секерно-Райне?

– Никаких изменений… Именно поэтому я двинул туда все резервы и отдал приказ немедленно атаковать именно у Секерно-Райне! – командующий помолчал и спросил: – Теперь, Александр Евгеньевич, вы поняли свою задачу?

– Так точно, Лавр Корнилыч, немедленно приму все меры!

* * *

Примерно через час после этого разговора легковой «делоне-бельвилль» на полной скорости подлетел к леваде, где в ожидании приказа расположились бивуаком приданные штабу охранные сотни. Из автомобиля вышел начальник разведки и, отыскав командира казаков, разложил перед ним на поваленной колоде карту-трехверстку.

– Смотрите, есаул… – карандаш начальника разведки споро побежал по участкам рокад, соединявших между собою Подгайчики со Звенячим и Секерно-Райне с Бережанами. – Вам предстоит осмотреть вот эти участки дорог, а также близлежащие к ним поляны. Начинайте сразу на всех трех участках одновременно. Кроме того, отдельно вышлите усиленные разъезды вдоль всех полевых линий связи. Ваша задача: найти и обезвредить заброшенных к нам в тыл лазутчиков, подслушивающих телефонные переговоры. Тщательно осматривайте все встретившиеся вам повозки, особенно госпитальные фуры. На них нужно искать телефонную и радиотелеграфную аппаратуру. В любом сомнительном случае задерживайте всех и направляйте для выяснения в штаб. Все ясно?

– Так точно, господин полковник, ясно, – есаул подобрался. – Разрешите выполнять?

– Выполняйте!

Есаул пронзительно свистнул, и к тому моменту, как «делоне-бельвилль» выкатил на полевую дорогу, из левады с гиканьем и свистом, на рысях, вылетали казачьи сотни. Начальник разведки еще долго выглядывал из автомобиля, разглядывая расходящиеся по сторонам клубы пыли, а когда он наконец опустился на сиденье, впереди уже ясно вырисовывались белоколонные ворота усадьбы Дзендзеевских.

Влетев на штабной двор, «делоне-бельвилль» объехал вокруг путиловской зенитки и остановился у самого крыльца. Начальник разведки выпрыгнул прямо на ступеньки и хотел было побежать наверх, но тут громкий охотничий дуплет заставил его резко обернуться. Полковник завертел головой и, успев заметить, как на опушку леса трепыхаясь падает подбитый голубь, со всех ног побежал к воротам.

Только уже за оградой, приближаясь к лесу и заметив две согнутые солдатские спины, полковник для солидности перешел на шаг и еще загодя окликнул:

– Ну как, братцы, нашли?

– Само собой, ваше высокоблагородие!

Оба егеря выпрямились и, держа в руках охотничьи двустволки, не по-уставному заулыбались во весь рот, а тот, что был поближе, тут же протянул полковнику трубочку голубиной депеши.

– Вот, ваше превосходительство…

Полковник быстренько развернул бумажку, увидел непонятные строчки мелкой цифири и поблагодарил солдат:

– Спасибо за службу, братцы! С меня магарыч…

Уже в воротах начальника разведки встретил Долежай-Марков и радостно доложил:

– Обоих взяли, господин полковник!

– Без эксцессов? Все тихо?

– Так точно, все… Этот, с почтовой станции, как увидел, что голубя подбили, так за ограду было чкурнул…

– Ну и?…

– Скрутили сразу! Я лично руку приложил. Так что теперь в каретном сарае, мордой в солому, отдыхает.

– Я думаю… – начальник разведки бросил короткий, оценивающий взгляд на коменданта и спросил: – А техник?

– Этот спокоен. Пошел к себе во флигель, ну а мои люди потихоньку за ним…

– Отлично, – полковник одобрительно хмыкнул. – Вот на него и посмотрим…

За разговором офицеры миновали двор, обогнули дом Дзендзеевских и вошли в помещение электрической станции. Там, посередине комнаты на выставленном из-за стола стуле, с самым невозмутимым видом сидел техник, а с двух сторон его охраняли два молчаливых унтера с револьверами.

Увидев начальника разведки, техник мгновенно сорвался со стула и возмущенно заговорил:

– Господин полковник, я ничего не понимаю…