Текст книги "Любой ценой"

Автор книги: Николай Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Не может быть! – вздрогнул Долежай-Марков.

– Боюсь, может, – жестко сказал начальник разведки и пристально посмотрел на коменданта. – Озаботьтесь, голубчик. Все проверить, и мало-мальски подозрительное сейчас же на заметку. Я в Секерно-Райне, как вернусь, сразу доложите…

– Слушаюсь!

Ошеломленный этим известием Долежай-Марков прямо с крыльца, как коршун, начал пристально оглядывать штабной двор, а начальник разведки, спустившись по ступенькам, обогнул дом и подошел к молодому подполковнику, командиру новоприбывшего взвода. Сам подполковник, ожидавший здесь, возле своего «руссо-балта» вызова к командующему, едва завидев начальника разведки, сделал шаг навстречу.

– Ну что?

– Должен огорчить, – смягчая отказ, начальник разведки улыбнулся подполковнику. – Пока командующий принять вас не сможет. Занят. Обстановка, признаться, сложная. Вас направляют к Клембовскому, и там, согласно предписанию, полная свобода действий, но, конечно, в пределах разумного. А вот потом, когда будут первые результаты, командующий вас обязательно выслушает.

– Значит, нам отправляться немедленно? – уточнил подполковник.

– Да, немедленно. У Клембовского пока тихо, но, конфиденциально ставлю вас в известность, он может получить приказ в любой момент…

* * *

Когда грузовой «уайт» с взводом автоматчиков и новенький «руссо-балт» с их командиром были уже далеко от штаба, их обогнал на «фн» затянутый в кожу мотоциклист. Окутав неторопливо ехавшие автомобили клубом пыли с изрядной примесью сгоревшего газойля, он резко тормознул на развилке и помчал по дороге, ведущей к лесу. Маленькая автоколонна, никуда не сворачивая, так и покатила полевой дорогой прямиком в хозяйство Клембовского.

А курьер на мотоциклетке, промчавшись свежепрорубленной просекой, влетел в Подгайчики и на ступеньках поповского дома вручил дежурному по штабу засургученный пакет с приказом, который немедленно откликнулся дружным ревом двух десятков батарей, скрытых до урочного часа в лесной чаще.

За какие-то четверть часа над немецкими траншеями встала тьма разрывов, и, перекрывая грохот, поручик Думитраш, засевший с батальоном в передовом окопе, крикнул Древницкому:

– Слушай!… Я вывожу батальон в атаку!

– Куда?… Там же стреляют! Это нельзя! Это потери!

– От немецких пулеметов их больше! – Думитраш уже принял решение. – Пока стреляют, мы подойдем под самую проволоку! А вам, господин подпоручик, приказываю с пунктом связи следовать за боевым порядком батальона!… И еще вот что… Если какой карамболь… Ну, в общем, возьмешь командование на себя!

– Слушаюсь! – козырнул Древницкий, а Думитраш, уже не слушая никого, враз вымахнул на бруствер и заорал:

– Братцы!!! А ну за мной! Не боись! Свои снаряды не тронут!… – и совсем другим тоном, только для фельдфебелей-командиров взводов, бросил: – Передать по цепи!… Подойти к линии разрывов на пятьдесят саженей!… Пошли, братцы!!!

Думитраш первым выбежал за линию ограждений, а за ним, все злее и злее, с матерным ревом двинулся весь батальон, и когда русские батареи наконец смолкли, солдаты, поверившие в своего поручика, остервенело ворвались в неприятельские окопы…

Пока над германскими позициями у Подгайчиков вставали все новые и новые разрывы, в немецком штабе отчаянно надрывались телефоны:

– Русские начали!

– У Подгайчиков атака!!

– Бомбят старую дислокацию штаба!!!

Немецкий генерал в полном спокойствии воспринимал все эти сообщения, а когда обстановка полностью прояснилась, бросил на карту карандаш и вдруг улыбнулся окружавшим его офицерам.

– Все, как мы и предполагали, господа…

– Осмелюсь заметить, – тут же высказался один из присутствовавших. – Натиск русских в районе Подгайчиков чрезвычайно силен. Заслон смят, первая линия прорвана…

– Разумеется, – кивнул головой генерал. – Наступление – это серьезно. Но преимущество на нашей стороне. Немного мы, конечно, отступим, самортизируем их удар, а потом… М-да, но это потом… А что у Секерно-Райне?

– Местные бои, герр генерал. Кажется, русские хотят только вернуть позиции.

– Да, похоже у Секерно-Райне имитация наступления, – согласился генерал и повернулся к начальнику разведки: – Как там наш «Паук»?

– Действует, герр генерал! Мы уже подключились к русским линиям связи, но, как подтверждает и наблюдение с воздуха, перемещения резервов у противника нет.

– А зачем им перемещаться? – вновь улыбнулся генерал. – Они провели сосредоточение и теперь пытаются прорвать фронт у Подгайчиков. Наша же задача – создать второй оборонительный обвод, и тогда их наступление должно захлебнуться… А когда они выдохнутся, мы сконцентрируем наши силы и одним ударом вернем утраченные позиции!

* * *

А тем временем, сидя со всей семьей наверху в комнатах для прислуги, граф Сеньковский, не обращая внимания на явственно доносившуюся канонаду русских, сокрушенно причитал:

– О, Езус Мария, цо то бендзе, цо то бендзе…

– Сигизмунд, – строго заметила ему графиня. – Возьми себя в руки. Здесь дети…

– Дети, дети!… А я про кого? – схватился за голову старый граф. – Немецкие офицеры показывают на мою дочь пальцем!… Вон та, из чьей постели вытащили русского летчика… О, Езус!…

– Сигизмунд, прекрати! Девочка не виновата, что этот русский грохнулся к нам во двор!

– Во двор, да, – немедленно согласился граф. – Во двор, пожалуйста! Но он же попал в постель! Теперь начнется болтовня по всей округе! А наша фамильная честь? А наши предки? И даже наши маетности – теперь ничто! Все уже смеются!…

– Прекрати, Сигизмунд! В конечном счете, как на все это посмотреть…

– Как посмотреть! – вскинулся граф. – Конечно, если бы это был Потоцкий, Радзивилл, Тышкевич – пожалуйста!… Я ничего не имею против! Пусть прямо в постель! Я сам с удовольствием достану его оттуда и поведу в костел! И все будут умиляться и скажут, как романтично! А кого вы предлагаете мне, графиня? Какого-то прапорщика Щеголева? О, Езус!…

– Сигизмунд!…

– Папа, папа! – Графская дочка сорвалась с места. – Я не могу больше!

Какую-то секунду она возмущенно смотрела на отца, но в конце концов не выдержала и, выскочив в коридор, прямиком помчалась в комнату бонны. Увидев воспитанницу, та прекратила чтение и понимающе улыбнулась.

– Что, опять?…

– Да, опять! – Девушка заметалась по комнате. – Папа только что заявил, что если бы это был граф Тышкевич, все было бы прекрасно, а если это Щеголев, то…

– А что, граф Тышкевич тоже летчик? – шутя поинтересовалась бонна.

– Ах, пожалуйста, хоть вы не смейтесь! – всплеснула руками графская дочка. – Конечно же, летчик – Щеголев!… А папе нет дела до того, что он не виноват, что он красив, что он назвал меня ангелом! Нет, я так не могу, это ужасно…

– А по-моему, ничего ужасного нет, – перейдя на серьезный тон, возразила бонна. – Просто ваш папа забыл, что в России тоже очень много достойных родов. И вполне возможно, что этот Щеголев…

– Да, да, да… – графская дочка остановилась и с надеждой посмотрела на бонну. – Об этом я и не подумала… Только вот как узнать?

– Да очень просто – спросить… Он же все-таки офицер.

– Да, да, да… Но как же?… Как же спросить… Ведь немцы пускают к ним только прислугу…

– А это уж такое дело… – лукаво улыбнулась бонна и сделала вид, что опять углубилась в книгу.

– Да, да, да… Я поняла! – графская дочка так и вспыхнула. – Спасибо!

Она радостно выпорхнула в коридор и тут же, лицом к лицу, неожиданно столкнулась с немецким гауптманом, по какой-то надобности зашедшим наверх.

– О, фройляйн!… – гауптман немедленно принялся подкручивать ус. – Так это ваша комната?

– Да, да, – графская дочка небрежно махнула рукой на дверь в комнату бонны. – Я теперь тут… – Какую-то секунду девушка колебалась, но потом решительно сделала книксен. – Господин капитан, я хотела бы вас попросить, если, конечно, вы ко мне хорошо относитесь…

– А как барышня относиться ко мне? – игриво поинтересовался гауптман.

– О, очень, очень хорошо… И я бы хотела…

– Т-с-с… Я фее понимайт! – немец приложил к губам палец. – Я приходить к вам сегодня вечером. Десять часов. И ви будете иметь возможность показывать сфой хороший отношений и можете меня фсе-фсе просить. Ви понимайт?

– Вы… Вы… О чем это? – графская дочка отчаянно покраснела. – Я только хотела…

– Я, я… Мы оба хотеть одно и то же! – немец сделал пальцами веселую козу. – О, какой щечки… Какой глаза… До фстречи, мейн либер! Ауфвидерзеен…

– Ауфвидерзеен, – машинально ответила графская дочка и растерянно посмотрела вслед германскому офицеру…

* * *

В усадьбе Дзендзеевского звуки дальнего боя возле Подгайчиков были едва различимы и все равно все в штабе напряженно прислушивались, пытаясь хотя бы по этим отголоскам догадаться, как там складываются дела. Конечно же, начальник разведки не был исключением и поэтому, когда к нему в комнату с крайне обескураженным видом зашел Долежай-Марков, первый вопрос, естественно, был:

– Что у Подгайчиков?…

– Пока не знаю, – Долежай-Марков пожал плечами и сокрушенно сказал: – А вот у нас…

Начальник разведки мгновенно вспомнил суть разговора после встречи с командующим и встревоженно спросил:

– Неужели есть что-то?

– Есть… – комендант штаба всем своим видом показывал, что готов понести ответственность за обнаруженный недосмотр. – Ночной курьер был. Вестовой поручика Думитраша адъютанту пакет привозил и сразу обратно, карьером… Что-то у них не совсем чисто…

– Ну, это еще ничего не говорит, – начальник разведки забарабанил пальцами по столу. – Хотя… Проверить можно… Пригласите-ка сюда адъютанта.

– Слушаюсь!

Комендант тут же вышел, а начальник разведки, секунду поколебавшись, взялся за телефонный аппарат и покрутил ручку.

– Дежурный?… Подгайчики мне… Подгайчики?… Да, я… Что?… Первую линию прорвали?… Хорошо… Но я, собственно, не поэтому. Меня интересует вестовой поручика Думитраша… Что?… Сами ищете?… Когда пропал?… Так… Считаете, шальной снаряд?… Ладно, проверим… Если у вас что выяснится, доложить. Немедленно!… Все!

В некоторой растерянности, уже дав отбой, начальник разведки еще смотрел на мембрану и, только услыхав шум открываемой двери, бросил телефонную трубку на рычаг.

– Звали, господин полковник? – адъютант вытянулся в струнку, а вошедший вместе с ним Долежай-Марков подчеркнуто отступил на шаг.

– Да, голубчик… – начальник разведки встал и вышел из-за стола. – Вы, я знаю, приятели с Думитрашем, и он, кажется, вестового к вам присылал, так?

– Так точно! Донесение о поиске аэроплана пропавшего прапорщика Щеголева.

– А для Думитраша вы с ним ничего не передавали?

– Передавал?… – какую-то секунду адъютант колебался. – Виноват, господин полковник. Одно только слово – пора. Извините, не удержался. А что, случилось что?

– Да пока не знаю, голубчик… – начальник разведки покачал головой. – А вестовой – он что, сразу уехал? Не знаете, голубчик, других дел у него не было?

– Да нет вроде… Но, вообще-то, он не спешил, – адъютант на секунду задумался. – Разве что для мадемуазель Тумановой могло быть что-нибудь…

– А… Это ваше дурацкое пари? – уточнил начальник разведки и повернулся к коменданту. – По поводу нашего разговора… Немедленно вышлите разъезд. Пусть осмотрят дорогу на Подгайчики. Они считают, шальным накрыть могло. Вы поняли?

– Так точно, понял! Это все?

– Пожалуй… уточните еще у мадемуазель Тумановой.

– Слушаюсь!

Четко повернувшись, комендант вышел, а начальник разведки, глядя адъютанту в лицо, медленно и раздельно сказал:

– Вестовой поручика Думитраша исчез неизвестно куда…

– Не может быть! – адъютант вздрогнул.

– К сожалению, может… – начальник разведки покачал головой и закончил: – Вот так-то, голубчик…

И пока начальник разведки уточнял с адъютантом все детали визита пропавшего вестового, комендант успел не только отправить казачий разъезд, строго-настрого наказав осмотреть все обочины, но и перехватил в коридоре мадемуазель Туманову.

– Сударыня, на два слова…

– А-а-а, наш неприступный рыцарь… – улыбнулась Туманова. – Слушаю вас…

– У меня маленькое дело, сударыня. Мне надо знать. Давеча поручик Думитраш через вестового вам ничего не передавал?… Или, может, вы ему?…

– О-о-о, наш неприступный рыцарь, неужели и вас заинтересовали мои прелести?

– Что? – комендант на миг просто опешил. – Прелести?… Да если хотите знать, сударыня, была б моя воля, я бы вас всех вместе с вашими прелестями вышвырнул отсюда ко всем чертям! Чтоб не разводили разврат!

– Вот как? – мадемуазель Туманова едва сдержалась, но все-таки взяла себя в руки. – Можете мне поверить, в этом, как вы считаете, разврате, именно вы ничего не смыслите. Но уж, коли опять-таки вы изволили обратиться ко мне, то я думаю, это неспроста, и потому отвечаю. Нет, от Думитраша я ничего не получала и ничего ему не передавала. И еще, что касается разврата…

– Ой, о чем вы говорите! – вскрикнула внезапно выскочившая в коридор из боковой двери мадемуазель Зи-Зи. – Это про кого?

– Ни про кого, милая, – сухо оборвала ее мадемуазель Туманова. – Просто господин комендант интересуется, кто писал поручику Думитрашу.

– Ах!… – мадемуазель Зи-Зи побледнела и, поочередно глядя то на Туманову, то на Долежай-Маркова, принялась оправдываться: – Но он же мне сам написал!…

– Вам? – так и вскинулась Туманова. – И что же он вам такого написал?

– Вы извините… – Зи-Зи принялась растерянно теребить передник. – Мы с ним давно знакомы, он спрашивал про вас, и я… Я написала ему, что вы им тоже интересуетесь. Вы ж понимаете, это все из-за того пари, но вы сами…

– Вот оно что! – лицо коменданта внезапно налилось яростью. – Сударыня, не могли бы вы пройти со мной? – и он с каменным лицом потащил через штабной двор обалдевшую от неожиданности мадемуазель Зи-Зи прямо в кабинет начальника разведки…

* * *

Ступеньки черной лестницы оказались настолько скрипучими, что графская дочка, прежде чем сделать очередной шаг, надолго замирала и прислушивалась. Впрочем, опасалась она напрасно: в доме, битком набитым офицерней, даже и сейчас по вечернему времени было достаточно шумно, и страхи от скрипов существовали лишь в возбужденном сознании девушки.

Подумать только, она, как последняя воровка, пробралась в бельевую, незаметно стащила оттуда передник и наколку горничной, подобрала соответствующее платье, втайне переоделась и теперь пробирается в подвал на свидание к заточенному там врагами прапорщику Щеголеву!

Нет, это конечно же было нечто неслыханное, но сейчас, пробираясь вниз по темной лестнице, графская дочка ощущала себя отнюдь не нарушительницей устоев, а скорее уж Элоизой, пустившейся в рискованное путешествие ради храброго рыцаря. Впрочем, такая возвышенность чувств не мешала девушке действовать обдуманно и достаточно хладнокровно. Так, не смотря на всяческие страхи, она, спустившись в полуподвал, проскользнула на кухню и первым делом удостоверилась, что там никого нет. Затем заглянула в дверь холодной кладовки и, поднатужившись, убрала ведущую в подвал переносную лестницу.

Убедившись, что отсутствие лестницы незаметно, юная искательница приключений нашла общую связку и деловито отыскала ключ от узилища Щеголева. После всех этих приготовлений новоявленная горничная оставила кухню и, напевая нечто двусмысленное и для пущей действенности повиливая задом, пошла коридором, где, как она знала совершенно точно, за поворотом скучает приставленный для охраны пленников гренадер.

Солдат, едва завидев соблазнительную гризетку, среагировал немедленно и после по-армейски короткого заигрывания облапил мнимую горничную.

– Ой, не здесь… – стрельнула глазами девушка и, словно невзначай, потерлась кругленькой попкой о вздыбленные штаны гренадера.

– Вас?… – завертел головой солдат.

– Подождите… Мне надо посмотреть… Я позову…

«Горничная» ловко выскользнула из рук и, обещающе махнув ручкой, убежала за поворот, к кухонной двери, а гренадер, предвкушая удовольствие, аж затопал ногами от нетерпения…

Услыхав этот топот, пленники, сидевшие в полутемном подвале, переглянулись.

– Чего это там? – с тоской спросил Щеголев.

– Ты что, не разобрал? – Щеглов чертыхнулся. – Девку солдат у щучил…

– Извиняйте, ваши благородия, – подполз к ним ближе Денис. – Девку отседова вы все одно не увидите, так уж вы объяснили бы мне, темному, за что меня-то сюда?

Щеглов, недовольный тем, что Денис не дал ему даже послушать, что делается в коридоре, выругался.

– Ну вот, извольте, опять за рыбу гроши! Надо ж такое вообразить!… Ну, понятное дело, дал тебе германец по башке так, что память отшибло, это да, но чтоб сверху кидать…

Щеглов коротко хохотнул и обратился к Щеголеву:

– Вот вы, прапорщик, авиатор, скажите этому дуболому, что бы из него вышло, если б этого дурня и вправду с аэроплана сверзили?

– Блин, – безапелляционно заявил Щеголев, но тут же поправился: – Но, ежели, к примеру, упасть на мягкое…

– Ага, на перину! – заржал Щеглов.

– Ваши благородия… – Денис преданно смотрел то на одного, то на другого офицера. – Так ведь я, ей-богу, не вру…

– Молчи ты, пришибленный! – разозлился Щеглов. – Который раз тебе, дураку, объясняю. Измена это. За штабного курьера тебя приняли, а может еще, и в письме поручика чего-нибудь такое было… Если, конечно, сам чего не приврал…

– Да как можно, ваши благородия…

– Молчи, дурак, самому тошно… Как вспомню, что меня с батальоном… Да еще фуры эти! Не зря, видать, немец про ключи да шифры торочил… Эх, мать его! Выбраться бы отсюда…

– Как выбраться-то? – сокрушенно вздохнул Щеголев. – Хоть бы раз на прогулку вывели…

– Тихо!… – Щеглов поднял руку и прислушался.

Действительно, в этот момент кухонная дверь с легким скрипом открылась, каблучки простучали по коридору, и «горничная», выглянув из-за угла, поманила гренадера пальцем.

– Ком, майн либер… Ком…

Солдат не заставил себя упрашивать. Заскочив на кухню, он первым делом ухватил девушку и завертел головой, отыскивая, куда бы прилечь.

– Сюда, сюда… – графская дочка ловко высвободилась и потянула его к двери в подпол.

– Хир? – гренадер вопросительно взялся за ручку.

– Я, я… – кивнула «горничная» и вдруг испуганно замахала руками, будто кто-то вот-вот должен был войти в кухню.

– Ферштейн, – с пониманием ухмыльнулся гренадер и смело шагнул через порог.

Тут же из подвала послышался грохот падения, а еще через секунду бедолага испуганно завопил откуда-то снизу.

– Хильфе! Помогайт!…

– Я, я! – торопливо крикнула в темноту «горничная» и, быстро затворив дверь, прислушалась…

Дом графа велик, и шум из подвала просто не мог донестись наверх, тем более что на первом этаже штабная жизнь сейчас, во время русского наступления, почти не делала разницы между днем и ночью. И так уж получилось, что примерно в то же время, когда графская дочь совершала внизу свои коварные проделки, к ней, тоже прислушиваясь и оглядываясь по сторонам, пробирался любвеобильный герр гауптман.

Поднявшись наверх, он немного выждал, подошел к двери бонны и, осторожно надавив ручку, ужом проскользнул в комнату. В сумраке, отыскивая кровать, ни разу не бывавший здесь гауптман, налетел сначала на один стул, потом на другой, и вскинувшаяся от шума бонна испуганно спросила:

– Ой, кто здесь?

– Это я, мой кляйне кюхельхен… Их бин гауптман…

Стремясь понять, кто ей отвечает, бонна приподнялась на постели, ее фигура забелела в ночном сумраке, и наконец-то сориентировавшийся поклонник мгновенно оказался в кровати слабо ахнувшей от неожиданности бонны.

Во все стороны полетели предметы женского туалета, одежда гауптмана, и уже все понявшая бонна громким шепотом призвала на помощь, отчего у офицера лишь сильнее закипела кровь, и он сломя голову ринулся в отчаянную атаку…

Тем временем «горничная», убедившись, что воплей гренадера никто не слышит, заперла дверь на кухню и опрометью кинулась к подвалу, где томились пленники. Там она дрожащей рукой вставила ключ в замочную скважину, повернула его, и, едва дверь приоткрылась, громко прошептала в темную щель:

– Господин прапорщик… Вы тут?

Встревоженные пленники гурьбой бросились к двери и, увидав на пороге вместо немецкого гренадера графскую дочку, недоуменно переглянулись.

– Это вы, мой ангел? – первым пришел в себя Щеголев.

– Да, господин прапорщик, я пришла спросить…

– Да чего тут спрашивать? – Щеглов, уже смекнувший, что девчонка заявилась сюда из-за какой-то блажи, выскочил в коридор и кивнул Денису: – Эй, пришибок, а ну глянь, нет ли кого…

– Слушаюсь, вашбродь!

Денис крадучись пошел по коридору, а Щеглов повернулся к графской дочке и галантно поблагодарил:

– Спасибо, сударыня.

– За что? – девушка вскинула брови и, сообразив, что пленникам не до нее, залепетала: – Я только хотела… А то папа… Переживает… Он говорит, если бы господин прапорщик был граф, то тогда… А так… Соседи… Они смеются… Ведь господин прапорщик…

– Мы знаем, влетел к вам в постель, – остановил ее Щеглов и, ухмыльнувшись, добавил. – Не переживайте, барышня, смею вас уверить, прапорщик Щеголев выше, чем граф!

– Правда? – радостно переспросила графская дочка.

– Правда, правда… – и уже не обращая на нее внимания, Щеглов окликнул: – Денис, как там?

– Да вроде тихо…

– Постойте, постойте… – наконец-то догадалась графская дочка. – Вам что, надо убежать?

– Очень надо, барышня, – насмешливо отозвался Щеглов. – Вы уж нас извините…

– Что вы, что вы! – замахала руками девушка. – Идемте, я вас проведу. Тут есть выход. Прямо во двор…

– Выход? – Щеглов махнул Денису рукой. – Назад!

А когда Денис примчался обратно, штабс-капитан поочередно посмотрел на товарищей, прочитал в их глазах молчаливое согласие, тряхнул головой и уже без всяких ухмылок попросил:

– Выведите нас, барышня!

Как всегда, штабной автопарк расположился на заднем дворе имения, и пока наверху, всячески поощряемый бонной, сосредоточенно пыхтел герр гауптман, беглецы, укрывшись в тени крыльца, настороженно осматривались. Заприметив, что куда-то собравшийся шофер прогревает мотор автомобиля, Щеголев потянул Щеглова за рукав.

– Смотрите… Автомобиль… Я могу…

– Понял, – кивнул Щеглов и, повернувшись к графской дочке, все еще бывшей с ними, сказал: – Сударыня, мы благодарим вас за помощь, но сейчас вам лучше быть у себя. Прошу вас…

– Да, да… – покорно согласилась девушка, но, вернувшись в дом, из женского любопытства принялась следить через щелку двери.

Но беглецам уже было не до нее. Прячась за кузова других автомобилей, они незаметно подобрались к работающей машине и скопом навалились на шофера. Пока офицеры пытались скрутить барахтавшегося немца, Денис от души трахнул его по голове кулаком, и шофер мягко осел под колесо своего же автомобиля.

Увидев, что дело сделано, Щеголев тут же прыгнул за руль и, опробовав рычаги, облегченно выдохнул:

– Можно ехать! Скорее лезьте…

Беглецы повалились на сидения, и автомобиль осторожно пополз к воротам. На выезде прапорщик дал полный газ, мотор взревел, и машина на полной скорости промчалась мимо оторопевшего караула. Все произошло так быстро, что охрана пришла в себя и открыла пальбу только после того, как автомобиль с беглецами исчез за ближайшим поворотом…

А барышня, едва сообразив, что побег удался, опрометью кинулась к себе, срывая на ходу наколку и фартук горничной. Добежав до комнаты бонны, она остановилась у двери, чтобы отдышаться и вдруг услыхала такие звуки, что глаза у нее полезли на лоб, а лицо в мгновение ока стало пунцовым.

Именно в этот момент снаружи поднялась стрельба, дежурный по штабу истошно завопил: «Алярм!» – и в доме поднялась суматоха.

Вокруг графской дочки заметались переполошившиеся слуги, а из дверей неожиданно выскочил полураздетый гауптман. Налетев на девушку, он ошалело захлопал глазами, обернулся, и тут на пороге комнаты возникла перепуганная, совершенно голая бонна.

Гауптман завертел головой, соображая, кто здесь кто, бонна, узнав подопечную, с визгом бросилась обратно, графская дочка от всего этого сраму закрыла лицо руками, а незадачливый кавалер подпрыгнул на месте, как козел, и, сбивая остолбеневших слуг, помчался выполнять свой воинский долг…

* * *

Желтоватый свет ацетиленовых фонарей метался по дороге, поочередно высвечивая то выбитые колесами пыльные колеи, то внезапно возникающие на обочине кусты, то край крестьянского поля с отягощенной наливным колосом, вызревающей пшеницей.

Куда они едут, никто из беглецов не знал, сориентироваться на темной дороге было негде, да к тому же над всеми пока что довлело желание уйти как можно дальше от возможной погони. Все же, судя по звездному небу, неслись беглецы на север и, следовательно, у них оставалась надежда, что этой дорогой они не въедут прямым ходом на германские позиции.

По ночному времени никто им не попадался, но вокруг уже начинал брезжить рассвет, и сидевший рядом со Щеголевым Щеглов озабоченно спросил:

– Бензину надолго хватит?

– Есть еще, – коротко ответил Щеголев и с тревогой добавил: – На немцев не напороться бы…

– Тут уж как бог даст… – отозвался Щеглов, но его вдруг перебил до этого молча трясшийся на заднем сидении Денис:

– Ваши благородия, аэроплан!

– Где? – мгновенно тормознул Щеголев.

– Вон, вон, туточки…

Денис возбужденно показал на уже окутанную утренней дымкой опушку леса, где сквозь туман слабо различался контур аэроплана, медленно выползавшего из-под деревьев.

– К полетам готовятся, – деловито пояснил Щеголев. – Похоже, на аэродром наскочили.

– Похоже, – согласился Щеглов и приказал: – Ну, прапор, давай в сторонку, понаблюдать надо…

Спрятав автомобиль в кустах, беглецы некоторое время изучали обстановку. Скоро они поняли, что немцы цепляют спрятанные под деревьями аэропланы и поочередно буксируют их куда-то в конец летного поля. Видимо, безумная идея одновременно посетила обоих офицеров, потому что Щеглов со Щеголевым враз посмотрели друг на друга, и штабс-капитан сдавленно спросил:

– Прапор, ты как?… Сможешь?

– Пожалуй…

Вытянув шею, Щеголев некоторое время напряженно всматривался в предрассветный сумрак и наконец тряхнул головой.

– Точно, смогу… – и, словно добавляя уверенности самому себе, торопливо пояснил. – Это ж «альбатросы». А я у нас в учебном отряде летал на «лебеде». У него и мотор немецкий был, «австро-даймлер»… Вот только взять как?

– А это уж наша с Денисом забота, – Щеглов показал рукой на опушку. – Видишь, аэропланы по одному вытягивают… Выглядим очередного и сами потянем… А не выйдет – машина есть, так что дадим деру еще раз… Ну, как?

– Согласны! – дружно отозвались Щеголев и Денис.

На всякий случай прикрутив фары, Щеголев вывел автомобиль на летное поле и, уточнив, где начинается взлетная полоса, покатил накатанной колеей к лесу, снова дав фонарям полный свет.

– Жаль, шлема летного нет, – чертыхнулся Щеглов. – Сейчас как раз бы…

– Туточки ваш шлем! – немедленно сообщил Денис и сварливо добавил: – Где это видано, чтоб казенным добром разбрасываться…

– Неужто взял? – повернулся к нему Щеглов. – Ну молодец, значит, не все мозги тебе поотшибали… Дай-ка сюда…

Штабс-капитан тут же нахлобучил шлем на прапорщика в надежде, что тот хоть в какой-то мере сойдет за немецкого летчика, и, словно дожидаясь этого момента, с опушки призывно замигал фонарик. Щеголев немедленно повернул руль и уверенно начал править точно на сигнал.

К их счастью, у самолета оказался только механик. Пока Щеголев отвлекал его внимание, стараясь одновременно выяснить, нет ли еще кого на стоянке, Денис и Щеглов, обойдя самолет кругом, кинулись на немца из темноты и, как следует стукнув его, затолкали под кучу снятых чехлов.

Водило для грузовика не подошло к легковому автомобилю, но Денис тут же нашарил длинную веревку, так что через какую-то минуту самолет плавно тронулся с места и, подскакивая на колдобинах, все быстрей и быстрей покатился вслед за машиной в дальний конец летного поля. Закатив аэроплан подальше от старта, Щеголев отвязал веревку и отогнал автомобиль в сторону.

На всякий случай прапорщик не стал глушить мотор, а только перевел его на малый газ и прислушался. На другом конце летного поля было тихо, но вот оттуда донесся гул сначала одного, потом второго заработавшего авиационного мотора, и прапорщик, торопливо забравшись в кабину «альбатроса», крикнул:

– Господин капитан! Крутаните пропеллер!

– Сюда?… – Щеглов с опаской потянул лопасть.

– Сюда, сюда, – закивал Щеголев. – Давайте!

Винт дернулся, мотор чихнул пару раз и, на радость беглецам, устойчиво заработал. Щеголев отрегулировал подачу и выпрыгнул из кабины.

– Капитан, а как же с Денисом? Если б он на автомобиле мог…

– Фу черт! – Щеглов, уже собиравшийся влезать во вторую кабину, задержался. – Как же быть? Я ж думал, он пешком дотопает…

– Так тут же поле… Немцы его сразу схватят.

– Ваши благородия! Так что, я уже пристроился! – сразу отозвался Денис.

– Чего это он? – офицеры переглянулись.

Оказалось, что пока они запускали двигатель, Денис перекинул веревку через фюзеляж и, держась за нее, устроился прямо на шасси.

– Ты что и впрямь не боишься? – удивился Щеглов.

– А чего ж тут такого? Я ж говорил, германцы так само и приволокли.

– Аэроплан не потянет… – засомневался штабс-капитан.

– Потянет! – сразу загорелся Щеголев. – Рискнем! Вот только его по-другому подвесить надо…

Прапорщик сноровисто обвязал Дениса под грудь, оставив спереди узел, а свободный конец веревки, перекинув через фюзеляж на всякий случай, дважды обернул вокруг стойки. Потом сделал петлю под ноги и завязал второй узел рядом с кабиной наблюдателя. Теперь Денис висел под фюзеляжем наподобие живой бомбы, и штабс-капитан, чтобы ободрить солдата, потрепал его по плечу:

– Ты, брат, не бойся. Только за узлом смотри. А за вторым я сам следить буду. Ежели он, не дай бог, распускаться начнет, уж будь надежен, я его руками удержу.

– Спасибо, вашбродь, поспешайте только, никак герман уже сюда едет, – и Денис кивнул в сторону быстро приближающихся автомобильных огней.

– А черт! – выругался Щеглов и, заскакивая в кабину, крикнул: – Прапорщик, немцы!

Щеголев тоже заметил опасность, но первым делом прыгнул в автомобиль, воткнул передачу и направил пустую машину навстречу приближающимся фарам. Потом, встав на крыло, занял место пилота, и, пока немцы на своей машине гонялись за пустым автомобилем, самолет с беглецами, успешно взлетев, заложил вираж в сторону разгорающейся зари…

* * *

Угнездившись в наспех отрытом окопе, поручик Думитраш внимательно рассматривал в бинокль речную пойму и чертыхался. Его батальон, относительно легко прорвав первую линию, быстро дошел сюда, к краю холмов, полого опускавшихся к пойме, но тут наступление застопорилось. Вторая линия германской обороны была там, за широкой поймой, представлявшей собой прорезанный извивистой речной лентой луг, испятнанный мокрыми бочажинами.

Единственный выход, к которому пришел Думитраш после более чем часового изучения, виделся ему в отклонении от общего направления с ударом в обход, что позволяло не форсировать реку в лоб, а наоборот, воспользовавшись ее изгибами, зайти во фланг германских позиций.