Текст книги "Зимовка на «Торосе»"

Автор книги: Николай Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

На острове Диксона и поход к архипелагу Норденшельда

Штормы. Новое назначение. Плавание во льдах и тумане. На подступах к архипелагу Норденшельда

Едва «Торос» отдал якорь в гостеприимной бухте острова Диксона, как заметно начала портиться погода. Слабый юго-западный ветер отошел к югу, сделался порывистым и вдруг разразился свирепым штормом. Перемежающийся дождь то яростно хлестал в иллюминаторы и световые люки, то, превращаясь в мелкую пыль, стремительно несся по воздуху, заволакивая серой пеленой берега. Рейд Диксон, оживленный сновавшими между берегом и судами моторными катерами, быстро опустел. Среди грязножелтых пенистых волн долго виден был лишь один катерок, запоздавший во-время укрыться от разыгравшейся стихии. Несчастное суденышко, зарываясь в каскаде брызг, безуспешно пыталось найти пристанище под берегом и в конце концов скрылось у стоящих на внешнем рейде пароходов.

«Торос» рвался на якорном канате, бросаясь из стороны в сторону. Из опасения, что судно начнет дрейфовать, был отдан второй якорь. Холодные потоки дождя попали в наш «свиносовхоз», и его обитатели подняли пронзительный визг. Обычно очень оживленная кают-компания «Тороса» явно приуныла. С возвращением судна к Диксону в нашей среде свила прочное гнездо какая-то неудовлетворенность. Перспектива закончить работы этого года несколькими гидрологическими разрезами в юго-западной части Карского моря не улыбалась никому. Совершенно не умаляя значения и важности этого вида исследований, мы сознавали, что основная задача осталась невыполненной. Немым укором лежали на столе выписки из прошлогодних рейсовых донесений капитанов арктических, судов с указанием открытых ими неизвестных ранее банок, несоответствия карт с истинным положением берегов, недостаточности промера в опасных районах и пр. Приведение в порядок навигационных карт было нашей прямой обязанностью, и вдруг пришлось все свои силы расходовать только на гидрологию, являвшуюся лишь одной только частью гидрографического комплекса работ.

Используя время вынужденной стоянии, мы перечистили и проверили гидрологический инструментарий и, согласовав план дальнейших работ с «Малыгиным», ждали окончания шторма. Нашей очередной задачей явилось осеннее повторение разрезов гидрографического судна «Циркуль» в районе островов Вилькицкого и Белый.

Через двое суток шторм начал стихать. «Торос» немедленно снялся с якоря и вышел на девиационные створы для определения поправок к показаниям компасов. Эти приборы, несмотря на все старания Сергея Федоровича, упорно продолжали свой «полярный саботаж». Лишь с помощью добавочных магнитов, позаимствованных нами на «Малыгине», удалось привести компасы в более или менее приличный вид. На внешнем рейде нас встретило свирепое волнение, не успевшее успокоиться после шторма. «Торос» начало настолько сильно класть с борта на борт, что я решил отложить переход к новому месту работ до следующего утра. Так как в течение почти суток мы не имели сообщения с берега, а наша радиостанция не могла работать, когда судно стояло в порту (каким считается бухта острова Диксона), необходимо было успеть побывать на береговом телеграфе, чтобы узнать, нет ли там для нас чего-нибудь нового.

Постройки полярной станции острова Диксона еще не успели образовать улиц, хотя между отдельными домами и были проложены деревянные мостки. Диксоновский телеграф стоял несколько в стороне от прочих домов, посматривая чисто вымытыми окнами с белыми занавесками на бухту и ее противоположный берег. Внутри телеграфа можно было найти все то же, что и в любой конторе связи на материке, но с одним существенным добавлением. Вас здесь всегда встречают не как клиента, а как гостя. Какую бы кучу телеграмм вы ни передали, как бы ни загрузили работой дежурную сотрудницу, отношение к вам постоянно остается товарищески предупредительным. Прекрасное воспоминание оставил по себе диксоновский телеграф, день и ночь выполняющий огромную работу первоклассного радиоузла Северного морского пути.

– Здравствуйте! Нет ли у вас чего-нибудь новенького для «Тороса»?

– Для «Тороса»? Есть, обязательно должно быть. Одну минуту.

Проворные пальцы перелистнули какую-то книгу, нырнули в ящик стола и протянули мне пачку синих бланков.

– Благодарю вас! Наверное, что-нибудь хорошее есть?

– Ну, конечно! Смотрите, лето уже кончилось, вам обязательно должно быть распоряжение итти домой на Большую землю, а там Москва…

Мои глаза пробегали по лаконичным телеграфным словам «Седова»:

«Случае благоприятных ледовых условий выходите архипелагу Норденшельда тчк Седов после выгрузки Русском и устье Таймыра выйдет туда же»…

Очень коротко, еще не совсем понятно, но одно было ясно: наше «отступление» кончилось. Вызов в архипелаг во второй половине сентября говорил сам за себя. Впереди была работа, работа трудная, но нужная, заставляющая напрячь все свои силы.

– Здорово! – вырвалось у меня, когда телеграмма была прочитана второй раз.

– Ну вот видите, я была права. Хорошее? Верно?

– Отличное, товарищ. Спасибо! До свиданья!

– Счастливого пути! Привет деревьям, траве, цветам!

– Каким? У меня их нет.

– Да не у вас, а на Большой земле.

– Большая земля и без нас проживет.

– Так куда же вы?

– На восток, дорогая, работать.

Дежурная недоуменно заморгала глазами, потом весело рассмеялась.

– Верно, здорово! Ну их с деревьями-то, а цветы… вот вам и вашему «Торосу» на счастливую дорогу, – с этими словами девушка протянула мне несколько веточек, сорванных ею из цветочного вазона, стоявшего на окне.

– Спасибо. Счастливой зимовки!

Катер подошел к борту «Тороса».

– Есть кто еще на берегу?

– Нет, все здесь.

– Отлично. Попросите вахтенного начальника к капитану.

Весть о том, что «Торос» вновь идет на восток, была встречена чуть ли не бурными восторгами. Никогда еще съемка с якоря не проходила так дружно и быстро. Лихо разворачиваясь между стоящими в бухте и на внешнем рейде Диксона судами, «Торос» вышел на волнующийся после шторма простор Карского моря. Вслед за нами неслись прощальные гудки «Малыгина» и «Молотова».

Крупная зыбь шла с востока – верный признак того, что лед находился от нас далеко. «Торос» с шумом зарывался в свинцовые волны, поблескивающие своими гребнями в лунном свете. Перегруженный корабль то и дело принимал на бак целые каскады брызг.

Полоса мелкого битого льда была встречена на второй день плавания, к северо-востоку от острова Вардропер. Обойдя это препятствие, «Торос» вновь устремился на восток по чистой воде, но… над морем начал спускаться туман.

В ночь на 18 сентября снова появились скопления льда, и бег нашего корабля перешел на шаги ощупью. Сгустившаяся темнота и туман вынудили завезти ледовый якорь и лечь в дрейф. По счислению мы находились недалеко к северу от острова Тилло. Рассвет не принес ничего утешительного. В густом тумане были видны сплоченные торосистые ледяные поля, покрытые чуть тронутым теплом снегом. Дрейф судна шел сначала на северо-запад, но вскоре прекратился.

Плавать во льдах в густом тумане не рекомендуется. Ограниченная видимость приводит к тому, что судоводитель, пытающийся выбраться в более разреженный лед, обычно загоняет свое судно в такую ловушку, выбраться из которой бывает чрезвычайно трудно. Только будучи абсолютно уверенным в своем местоположении и в том, что недалеко находится чистая вода и направление на нее тоже точно известно, только в этом случае можно сделать попытку выбраться из льдов в густом тумане. Необходимо, однако, заметить, что и при таких условиях бывали примеры, когда суда вместо освобождения попадали в несравненно худшие условия, нежели те, при которых начато было движение. Это «золотое» правило арктических плаваний вынуждало нас оставаться в пассивном дрейфе, несмотря на то, что все наши помыслы были там, впереди, где «Седов» ждал нашего прибытия.

Около полудня туман несколько посветлел. Вокруг «Тороса» попрежнему громоздился торосистый лед, и вдруг, почти рядом с бортом, мы увидели торчащие среди льда камни. Острые рифы жутко поблескивали зеленоватыми гранями. Неприятное соседство. Хочется отвести взор в сторону, но его так и притягивает к рифу, как будто на вас смотрит немигающий глаз ядовитой змеи. Пока что «Торос» был в безопасности, так как от скалы его отделяла крупная льдина, но в случае северного ветра нашему кораблю пришлось бы играть роль кранца между рифом и надвигающимися с севера массами льда. Не было никакого сомнения в том, что нас подогнало дрейфом к группе опасных камней, расположенных в 4 милях к югу от острова Крайний из группы островов Мона. Несмотря на нежелательность плавания во льдах в густейший туман, опасное соседство вынудило нас нарушить «золотое» правило, и «Торос» начал расталкивать окружающие его льды. Курс был выбран на юг из тех соображений, что пронесшийся недавно южный шторм должен был открыть под берегом полосу чистой воды.

При подходе к берегу повторилась та же картина, что и во время нашего плавания у острова Попова-Чукчина. Непроницаемый туман лежал над морем плотным одеялом, слоем в 10—13 метров. Из «вороньего гнезда» я видел отдельные вершины берега, но определиться по ним пока что не представлялось никакой возможности. Постепенно лед начал разрежаться, и, наконец, «Торос» вышел на чистую воду береговой полыньи. Когда глубины уменьшились до 20 метров, был отдан якорь. Только перед самыми сумерками туман поднялся, и мы смогли определить свое место и тронуться в дальнейший путь. Можете себе представить наше удивление, когда мы убедились, что в тумане «Торос» прошел пролив между островами «Сталинца» и «Правды Севера» и стал на якорь в проливе между последним островом и мысом Серп на полуострове Полярник. Если первый пролив имел ширину около 3,5, то второй едва достигал 1,5 миль. От посадки на мель нас спасла только случайность. Хороши бы мы были, если, встретив чистую воду и не дождавшись разрежения тумана, направились бы на восток. Авария была бы неминуема.

С вытравленной смычкой якорного каната «Торос» прошел пролив Воскресенского и, увеличив ход до полного, направился вдоль берега Харитона Лаптева. С мористой стороны все время виднелась кромка сплоченного льда; изредка от нее по направлению к берегу отходили длинные ледяные языки, которые приходилось брать «на таран». В проливе Мушкетова, в группе островов Крузенштерна, ледяная перемычка заставила нас остановиться.

На карте в проливе и на подходе к нему не было нанесено ни одной глубины, но зато имелось несколько обведенных пунктиром островков без названий, но с неприятными для сердца моряка буквами «С. С.». Это означало: «Существование сомнительно». Другими словами, кто-то издалека видел как будто бы группу островов, расположенных около пролива, и поместил на карте, не дав ни их истинного местоположения, ни правильного очертания.

Лед, находившийся в море, подходил вплотную к острову Гаврилова, образующему западный берег пролива Мушкетова, и наш дальнейший путь был возможен только через указанный пролив. Этот вариант, конечно, был приемлем в том случае, если самый пролив имел бы достаточные глубины, а покрывавший его лед поддался бы форсированию «Торосом».

– Ну, как, Владимир Алексеевич? – обратился я к капитану.

– А ваше мнение, товарищ начальник?

– Надо итти.

– Я тоже так думаю, только вот камешек торчит как раз по самой середине пролива. Вон он, видите?

– Вижу, а все-таки сдается, что мы пройдем. Если бы поперек пролива шел риф, на нем обязательно бы наторосило лед, а тут ровный покров.

– Ну, значит, пошли.

Задуманное нами предприятие было весьма рискованным, поэтому мы вооружились, как только могли. На лотовых площадках с каждого борта были поставлены наши лучшие лотовые матросы Карельский и Замятин; на самом носу «вперед в воду, смотрящим» стал третий штурман Владимир Николаевич Жилин. Наблюдение из «вороньего гнезда» за боем со льдом и неизвестными рифами выпало на мою долю. На вахту в машине стал старший механик.

– Товарищ командир, если заметите, что «Торос» отскакивает ото льда как мячик, так знайте, что мы бьем не в лед, а в подводный камень, – шутливо заметил механик, после того как ему обрисовали обстановку.

– А ты крути веселее, Михаил Григорьевич, авось камень-то и поддастся.

– Есть крутить веселее!

«Торос» начал форсировать лед. Оба лотовых, как только находили пространство воды между обломками льдин, старались обязательно попасть в него лотами, чтобы получить глубину. Тяжелая это была работа. Лотлини то окунались в холодную воду, то протаскивались сквозь ледяную кашу на холодном ветру. Только поморам и была под силу эта работа, и надо им отдать должное: выполняли они ее прямо артистически. Показания глубин почти непрерывно выкрикивались то с правого, то с левого борта, хотя «Торос» работал в чрезвычайно сплоченном льду. Метр за метром сдавался пролив. Вот уже пройдена самая узкая его часть. Торчащий изо льда каменистый островок остался с правого борта. Еще не сколько ударов, и «Торос», рассекая форштевнем спокойную воду вновь начавшейся полыньи, пошел к мысу Иванова.

– Николай Николаевич, «фокус» полностью удался. Спускайся «чай гонять»! – донесся до меня довольный голос капитана.

Все было хорошо, кроме… навигационной карты. Она явно не соответствовала действительности. Не только очертания, но и количество проходимых нами островов на карте было одно, а в природе совершенно иное. Архипелаг Крузенштерна явно нуждался в систематическом гидрографическом обследовании. В полдень 18 сентября открылись первые острова архипелага Норденшельда – Нансена, Герберштейна и Боневи, чуть намечавшегося через пролив Фрама.

– Ну, это уж никуда не годится, – возмутился старпом, после того как «Торос» прошел траверз мыса Де-Колонга, – смотрите, вот два островка стоят как братья, а на карте изображена одна лепешка с жирной надписью: «Остров Ледяной». Ведь тут же масса народа проходила, неужели трудно было внести хоть этот корректив на карту!

– Не сердитесь, Сергей Федорович, теперь то уж мы внесем поправки, знать бы только, что нам поручат делать…

– Узнаем, и по возвращении на Большую землю поработать над исправлением карт и лоций придется здорово.

Итак, мы были почти у цели своего похода, однако, как оказалось, цель была хорошо видима, но отнюдь не так легко достижима. Все подходы к архипелагу Норденшельда были забиты сплоченным льдом. «Торос» подошел почти к самому входу в пролив Фрама и стал у кромки еще не взломанного ледяного покрова, распространявшегося по всему проливу. Севернее сплошной лед тянулся от острова Нансена к Герберштейну и далее поворачивал на запад, подходя к острову Гаврилова, пройденному нами несколько часов тому назад. В проливе Матисена во льдах отчетливо был виден ледокол «Ленин» с двумя грузовыми пароходами, из которых один имел сильный дифферент на нос; повидимому, пароход ремонтировал свой руль или винт.

Стало темнеть… По радио сообщили на «Седов» о том, что мы стоим у входа в пролив Фрама; на корабле был дан отдых всем свободным от вахты людям. Было приятно растянуться на мягкой койке после долгого сиденья в тесном «вороньем гнезде». На корабле быстро наступила тишина; его обитатели разместились в горизонтальном положении на своих койках. Даже самые заядлые биллиардисты, гонявшие каждую свободную минуту блестящие шары по зеленому полю биллиардного стола, сегодня изменили своим правилам.

Я уже почти засыпал, как вдруг услышал мягкий толчок в борт судна. Снова все стало тихо, если не считать методически дробного стука мотора динамо, потом опять что-то проскрипело вдоль борта. В следующую минуту раздался звонок машинного телеграфа, предупреждавший о необходимости готовить главный мотор. Перспектива приятного отдыха разлетелась как дым. На палубе посвистывал в снастях ветер, заряды тумана быстро проносились вдоль берега, временами совершенно скрывая его из глаз. Густые массы льда медленно двигались с севера по направлению к заливу Бирули.

– А ведь, Николай Николаевич, дело-то табак, – встретил меня на мостике капитан. – Ни черта не видно, а нас прет со льдом на берег.

То, что нас «прет», было видно по движению льдин, окружавших «Торос». Интересно, однако, было то, что дрейф шел не по ветру, а под острым углом навстречу к нему. Ясно, что здесь работало сильное течение, что значительно осложняло положение судна.

– Давно заметили дрейф?

– Нет, с полчаса тому назад, и шел он как будто бы не в сторону, как теперь. Течения работают, – решил Владимир Алексеевич.

– Надо будет скорее выбраться из льда к югу, там наверняка найдем чистую воду, так как лед не успел еще подойти вплотную к берегу материка. По береговой полынье вернемся немного на запад и станем под защиту островов Ледяных. Думаю, что это единственный выход.

– А может быть войти в залив Бирули?

– Не стоит, Владимир Алексеевич! Глубины там неизвестны, и, кроме того, вход в залив может закупорить льдом, и мы окажемся в мышеловке.

– Верно, да только я лично не сторонник крейсирования вдоль необследованных берегов по ночам, как раз на какой-нибудь камешек угодить можно… ну да и в Бирулю итти не слаще. Пойдем пока к югу, чтобы изо льда выскочить, а там видно будет. А ну, Кузьмич, скажите-ка стармеху, чтобы дал ток на прожектор!

Сноп яркого света прорезал темноту. Вода приобрела совершенно черный цвет, льдины же в полосе света казались ослепительно белыми, чуть искрящимися обломками мрамора. «Торос» пошел на перегонки с дрейфующим льдом к югу и скоро начал склоняться к западу, пробираясь при свете прожектора к островам Ледяным.

– Эх, красота-то какая! – проговорил матрос Коля Запорожцев, смотревший не отрываясь на блеск льдин, проходивших мимо судна. – Вот домой приеду и рассказать нельзя будет – надо самим посмотреть, а словами… словами такого не скажешь.

«Торос» обогнал лед и шел средним ходом по черной воде. Прожектор метнул свой луч к берегу, но туман не дал возможности ничего рассмотреть.

– Полборта право! – скомандовал капитан. – Пойдем-ка лучше, Николай Николаевич, от берега. Душу воротит от такого плавания! – как бы оправдываясь, бросил он в мою сторону.

Мили через полторы блеск льда снова открылся в луче прожектора. Шум разбивающихся об его кромку волн производил впечатление прибоя о скалистый берег. Пытаться найти в перемежающемся тумане острова Ледяные, имевшие в высоту не более 5—6 метров, не было смысла. «Торос» лег в дрейф до утра. Архипелаг Норденшельда встречал нас явно неприветливо.

Темная, туманная и беспокойная ночь сменилась ярким солнечным днем. К несказанному нашему удивлению, распределение льда почти ничем не отличалось от того, которое мы наблюдали вчера. Все подвижки льда, доставившие нам столько неприятностей ночью, привели к тому, что он занял свое исходное положение. Предположение, что лед дрейфовал ночью под влиянием приливо-отливных течений, получило еще одно подтверждение.

Проход на восток, также как и накануне, оставался закрытым. Времени терять было нельзя. «Торос» плавал в таком районе, карта которого требовала не пополнения, а кардинальной переделки. Не имея возможности создать пока какую-либо опору на берегу, мы решили координировать наш промер по выдающимся мысам, которые в последующем надо было заснять, и получить опорные точки, по которым и развязать промерные галсы. В первую очередь промером был охвачен треугольник между бухтой Носова, островами Ледяными и бухтой Междугорной. Результаты промера дали равное распределение глубин по всему участку порядка 40—50 метров. Обследовав указанный район, я решил пройти вдоль кромки льда на восток с целью выяснить, не произошло ли каких-нибудь изменений в состояний льда у острова Нансена. В этот момент была получена радиотелеграмма с ледокола «Ленин», в которой он сообщал, что стоит у острова Каторжного уже более двух суток, не имея возможности пробиться с двумя пароходами на запад. К востоку от места стоянки ледокола располагался битый лед в 3—5 баллов. «Ленин» просил немедленно известить его, если у нас будет замечена благоприятная перегруппировка льдов. Сообщение было не из приятных. Если мощный ледокол не мог преодолеть ледяной перемычки протяжением в 5—7 миль, то «Торосу» и подавно нечего было надеяться пройти в архипелаг. Обидно было крутиться перед закрытой дверью и видеть свою цель перед глазами. Увы, таковы законы Арктики. Горячим, нетерпеливым людям лучше здесь не плавать.

«Торос» средним ходом, с промером, шел вдоль кромки льда, огибая выдающиеся к югу ледяные языки. Так же, как и накануне, из «вороньего гнезда» открывалась панорама забитого льдом моря, исключая небольшое его пространство, в котором находился «Торос». У входа в пролив Фрама среди сверкающих на солнце торосов виднелись какие-то темносиние, почти черные полоски воды.

– Николай Николаевич, – донесся до меня с мостика голос капитана, – будем поворачивать, все без перемен. На этот раз «фокус» не удался.

– Подожди еще немного – иди ко входу в залив Бирули, осмотрим лучше Фрам…

«Торос» сделал большой полукруг, выгнутый к югу, и, подойдя ко входу в недоступный пролив Фрама, оказался перед… абсолютно чистой водой. Можно было сколько угодно протирать свои глаза, щипать себя за нос – это был не сон. Пролив Фрама совершенно очистился ото льда. Еще раз подтвердилось второе «золотое» правило Арктики: не делай поспешных заключений издалека.

Продолжая учащенный промер, «Торос» прошел пролив Фрама и Свердрупа и открыл знак на мысе Вега.

Архипелаг Норденшельда сдался окончательно. Немедленно было дано сообщение на ледокол «Ленин» о возможности прохода от острова Каторжного через пролив Фрама на запад с указанием полученных нами глубин. Приятно было, немного спустя, видеть, как над трубами судов появились мощные столбы дыма и они кильватерной колонной тронулись по только что пройденному «Торосом» пути.