Текст книги "Четвёртый раунд"

Автор книги: Николай Крамной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– А почему вы не учились, когда... ну... славой пользовались? – спросил их Сергей Викторович.

– Почему, – хмыкнул Таран, – Самим подготовиться некогда было: то сборы, то соревнования, то чемпионаты, и так всё время колесом. А тренера сколько ни просили, чтобы помог поступить, одни отговорки слышали.

– На лапу не дали, потому и не поступили, – зло сказал второй член бригады, худощавый Галей. – Те, кто дал, давно уже дипломы имеют.

После этой невесёлой реплики ребята опять замкнулись.

– Ну а что ж всё-таки с вашим другом случилось? – решил Друян не ходить больше вокруг да около. – Почему его на работе столько дней нет? А вы даже в общежитие не сходили узнать, что с ним. Как же так, – укоризненно сказал Друян, – друзья всё же, столько лет вместе боксом занимались, да и тут в одной бригаде работали.

– Думали, приболел или «загудел», – ответил Таран. – Он в последнее время после работы часто закладывал. А бокс тут ни при чём: там каждый сам за себя отвечает. Это в футболе мяч толпой катают.

– Да и здесь тоже: каждый свой мешок на собственном загривке тащит, – поддержал товарища сухощавый Витёк. – Невмоготу – сбрасывай и отдыхай, твой мешок никто нести не будет. Зарплата-то одинаковая, значит, и труд поровну делить надо.

– Тоже верно, – согласился с ним Сергей Викторович, – но я бы к товарищу сходил. А не пошли вы к нему по одной причине... – выжидающе замолк Друян.

– По какой? – не выдержал этого молчаливого ожидания Таран.

– Вы знали, что его в общежитии нет, – спокойно сказал следователь.

– Откуда мы знали? – вяло возразил Таран, стараясь не встречаться взглядом с Друяном.

– Я смотрел табель выходов у заведующей. На выходной вы ушли втроём, а после этого Любченко уже в магазин не пришёл. Если вы провели выходной не вместе, то обязательно зашли бы после работы в общежитие. Или хотя бы позвонили туда. Вы этого не сделали, значит, были уверены, что его там нет, – сказал Сергей Викторович. – Теперь у меня к вам вопрос: что вы делали в свой выходной день? Смотрите на меня и отвечайте быстро! – приказал Друян.

– Я... это... «жигулёнок» свой ремонтировал, – запинаясь ответил Таран. – А Витёк мне помогал. Целый день провозились. А вечером пошли пивка попили.

– Кто видел, что вы ремонтировали машину?

– А чёрт его знает! – нахально ответил Таран. – Знали бы, что вы об этом спрашивать будете, – запомнили бы. А так...

– Ну хорошо. Я вам скажу, что случилось с вашим товарищем. Он убит.

– Как – убит? – испуганно посмотрели на следователя друзья.

– А вот так. Жил человек – и нету. Вы можете на него посмотреть в морге. Собственно, я обязан отвезти вас туда. Подтвердите, что это он. То, что при нём оказался паспорт, ещё ни о чем не говорит.

– А кем убит? – спросил Витек.

– Кем и за что, этого я пока не знаю. А вы мне помочь в этом не хотите. Вот и тащим каждый свой мешок, как вы говорите.

Таран и Витёк промолчали.

* * *

После долгих колебаний и размышлений Виктор Георгиевич принял наконец решение, которое ему казалось единственно правильным: директором магазина «Восток» нужно всё-таки назначить Шуртова. Правда, работы тогда у него заметно прибавится: распределение партий каракуля среди кооператоров требовало и времени, и умения ладить с людьми, а ведь нужно было ещё заниматься скупкой золота и валюты. Многовато для одного человека, но иного выхода не было, посвящать лишних людей во все тайны своего дела Патов не хотел. Кроме того, он подозревал, что теперь и за ним самим, и за магазином «Восток» будет установлено наблюдение. Вряд ли приезжавшие к нему следователи остались удовлетворёнными его объяснениями. Не такие уж они простаки! И появление любого нового человека в штате магазина, несомненно, вызовет у них массу вопросов: кто он? откуда появился? по чьей рекомендации? И на все эти вопросы следователи, разумеется, захотят иметь исчерпывающие ответы. Нет, лишних козырей в руки им давать нельзя, пусть довольствуются тем, что имеют.

И ещё один вопрос беспокоил Патова: охрана. Его самого, Шуртова, денег и ювелирных ценностей, поступающих в магазин. Здесь, на территории больницы, можно было никого не опасаться. Про тайник с каракулем знали всего несколько человек, а золото и валюта хранились в одной из палат в изолированном крыле здания, которое обслуживали доверенные лица. Вряд ли найдётся охотник заглянуть туда, даже в сопровождении дюжих санитаров. Да и сам Виктор Георгиевич, если ему нужно было положить или изъять ценности, приказывал своим помощникам вывести больных на прогулку или – если не позволяла погода – временно перевести их в резервную палату.

То, что санитары, обслуживающие это крыло здания, все до одного имели уголовное прошлое, его не тревожило. На работу они были приняты по рекомендации лиц, поручительству которых Патов доверял. И если у кого-нибудь мог возникнуть вопрос, почему люди с такими биографиями работают в этой больнице, наготове было простое и убедительное объяснение: здесь не секретный завод и приём на работу ведётся без проверки биографий. Кроме того, желающих здесь трудиться – несмотря на солидную надбавку – всегда было очень мало.

Отправка золота и валюты тоже была хорошо организована: в назначенные сроки из Средней Азии в город приезжали доверенные люди и приходили в больницу под видом родственников, навещающих больных. Приходили днём, не таясь и ничем не рискуя. Забрав партию ценностей, так же открыто покидали территорию больницы. А что с ними случится дальше – Патова не интересовало. Это уже была забота других людей.

А вот об охране Шуртова и себя нужно было побеспокоиться. В городе начала действовать какая-то неизвестная группа, которая, судя по всему, догадывается, что люди, работающие в магазине «Восток», имеют доход не только от продажи сувениров. Иначе бы они не прислали человека с требованием ежемесячной выплаты солидной дани. И поручили это скользкое дело явно новичку, не желая подвергать опасности своих людей.

Виктор Георгиевич понимал, что эта группа, кроме уверенности в своих силах, доходящей до наглости, к тому же ещё и хорошо организована. Поздно вечером Валерий Борисович сообщил им по телефону, где находится их незадачливый посланец, а утром следующего дня сам был убит в своём кабинете вместе с охранником и отправился по тому же адресу – в морг. И ниточку, тянущуюся от тех событий сюда, в больницу, они, несомненно, нащупали.

Да, с такими людьми, хочешь не хочешь, а придётся считаться. Но кто они? Где их искать? А если даже нападёшь на след, это мало что даст. Взаимное устранение второстепенных исполнителей только испортит всё дело: следователи прокуратуры и милиции рано или поздно выйдут на главных лиц, в том числе и на него самого. И тогда уже можно будет потерять всё: деньги, власть над людьми, свободу. Нет, взаимная вражда с этой группой желаемого результата не даст. Ему, Патову, нужен мир, но прежде чем его заключить, нужно войти в контакт с главарями этой группы.

Валерий Борисович столкнулся с одним из них в ресторане «Уют». Может, попробовать ему самому проехать в этот загородный ресторан и посмотреть поближе на его посетителей? Здравый смысл подсказывал, что ничего плохого с ним там не случится: никто не ожидает его появления в ресторане и, кроме того, не надо отказывать своему противнику в умении правильно оценить обстановку. И если «Уют» является для них своего рода резиденцией, то они не заинтересованы привлекать к нему внимание милиции. Приняв это решение, Виктор Георгиевич вызвал к себе в кабинет шофёра.

– Машина хорошо подготовлена? – спросил Патов застывшего у двери шофёра.

– Как всегда, Виктор Георгиевич, – ответил тот.

– Подъезжай к воротам, я сейчас выйду, – распорядился Патов. – Поедем сначала в город, а потом я скажу куда...

Сосновый бор, почти вплотную подступавший к городу, проскочили быстро, и машина покатилась мимо пригородных особняков, утопавших в зелени вишнёвых и грушевых садов. Дома в этом районе строили в основном отставники в крупных чинах, работники различных фирм и совместных предприятий: свой дом в тихом зелёном районе намного лучше любой, даже престижной квартиры.

– Поезжай по улице Хмельницкого, – приказал главврач шофёру, – там надо будет одного человека взять.

* * *

– Товарищ капитан! Шуртов сел на углу Хмельницкого в чёрную «волгу». Едут в сторону монастыря, – доложили по рации.

– А кто ещё в машине? – спросил Кириков.

– Не знаю, стёкла в машине затемнённые. А номер запишите.

– Продолжайте наблюдение, со связи не уходите, – распорядился капитан, сознавая, что самому ему уже не успеть к месту событий. «А машина главврача! – с каким-то непонятным для самого себя удовлетворением подумал Денис Николаевич. – Интересно будет узнать, куда они направились?»

«Волга» проехала мимо мужского монастыря, расположенного на обрывистом берегу реки, попетляла по кольцам дорожной развязки и мягко вкатилась под ажурную арку металлического моста.

– Направляются за город, – доложили капитану Кирикову.

Но вскоре Денис Николаевич получил сообщение, которое его не только огорчило, но и вывело из себя: вырвавшись на загородное шоссе, чёрная «волга» главврача сумела намного оторваться от наблюдателей, а после одного из поворотов они её вообще не увидели.

– Свернули на какой-то просёлок, – виновато докладывал капитану его сотрудник. – Тут их десятки по каждую сторону дороги: то в сёла, то в дачные посёлки. И лес кругом, ничего не просматривается.

– Растяпы! – не сдержался капитан.

– У них, наверное, двигатель с форсажем, – нисколько не обиделся докладывающий. – Мы шли за ними на скорости сто тридцать, а разрыв всё время увеличивался. Может, встать за поворотом и подождать, пока они будут возвращаться?

– А потом проводить их до города? – язвительно спросил капитан, – Покатались и хватит...

Окончив разговор, Кириков подошёл к карте области, висевшей в простенке между двумя окнами: может, всё-таки удастся вычислить, куда так торопился главврач со своим спутником.

Новые знакомства

Ресторанов Виктор Георгиевич не любил и бывал в них редко. Исключение составлял «Театральный», находившийся на одной из главных улиц города, где можно было спокойно посидеть, не опасаясь нарваться на хамство, а то и явный скандал со стороны подвыпивших лохматых юнцов. Дежуривший в дверях «Театрального» величественный швейцар, одетый в форму маршала неизвестного рода войск, намётанным взглядом безошибочно определял, кого можно беспрепятственно пропустить в уютную полутьму ресторанного зала, а кому холодно сказать:

– Свободных мест нет, все столики заказаны.

И если уж эта фраза была произнесена, то никакие уговоры, мольбы и даже сование смятых кредиток в широкую ладонь швейцара не могли заставить его изменить своё решение.

В «Уют» Патов приехал впервые и причин для недовольства пока не находил: столики были расставлены друг от друга на приличном расстоянии, так что можно было вести негромкую беседу, не опасаясь быть услышанным со стороны. Сразу было видно, что здесь дорожили не площадью, а клиентом. Посредине зала, в чаше коричневого мрамора, – небольшой фонтанчик. Вокруг чаши – площадка для танцев. «Если ещё и музыка окажется приличной, – подумал Виктор Георгиевич, – совсем хорошо.» Нравилось и отсутствие обязательных для такого места пальм и фикусов в громоздких ящиках, расставленных по углам зала. Вместо этого непременного атрибута – на каждом столике два-три цветка в вазе,

– Ну что ж, – удовлетворённо сказал Патов, просмотрев меню, – выбор небогатый, но по нашим временам вполне сносный. Ты тут бывал раньше, Анатолий?

– Несколько раз с Валерием заглядывал, – ответил Шуртов. – В меню у них не всё внесено, – уверенно сказал он, – Для постоянных клиентов они такие деликатесы держат, что и в «Интуристе» не всегда увидишь.

– Что-то «пингвины» не торопятся, – заметил Виктор Георгиевич, имея в виду официантов.

– Да нам, собственно, тоже спешить некуда, – усмехнулся Анатолий Иванович, протирая свои дымчатые очки носовым платком. – А ты зачем меня сюда привёз? Если просто поужинать – далековато забрались, пока назад доедешь, снова есть захочется.

– Сейчас заказ сделаем – расскажу, – пообещал Патов, заметив приближающегося официанта.

Шуртов на правах постоянного клиента обратился к официанту с фамильярной снисходительностью:

– Принеси нам, Миша, чего-нибудь на свой вкус. Желательно из рыбного. Ну, и салатиков каких-нибудь. А к ним – холодной водочки. А дальше – видно будет.

Заказ официант выполнил быстро и расставил на столике перед приятелями столько закусок, что Патов вначале растерялся, с какой из них начинать ужин. А ведь был в таких делах далеко не новичок и удивить его чем-либо было трудно.

– Последний раз ты, Анатолий, здесь ужинаешь, – сказал своему компаньону Виктор Георгиевич, закусывая крабовым салатом.

– Почему? – удивился тот. – Финансовый крах мне пока не грозит.

– Зато грозит другое, с завтрашнего дня придётся тебе занять кабинет Валерия.

– Я ожидал этого, – спокойно сказал Шуртов. – И понимаю, что тебе туда больше некого ставить. Но... я этого не заслужил, Виктор. Мне ведь тоже хочется жить. Неужели ты ничего не можешь сделать, чтобы нас оставили в покое?

– Давай не будем подсчитывать, у кого больше заслуг, – холодно сказал Патов. – Тем более, что каждый получил за своё участие нужную долю. И риск постараемся разделить пополам. А вот насчёт покоя. Потому я и приехал сюда с тобой. Людей для охраны у меня не хватает, да и не дело это – всюду за собой охранников таскать.

– А чем заняты твои «гаврилы» в белых халатах? – насмешливо спросил Шуртов.

– У них своя работа. Нельзя заставлять людей делать, что попало. Толку от этого будет мало. Обожглись с тем парнем и хватит. Жогина я отослал в Самарканд, пусть посидит пока на виноградной диете, а там видно будет... Так что у меня, Анатолий, выход один: найти того, кто ломится к нам в дверь, и попробовать с ним договориться.

– И ты думаешь его найти здесь?

– К Валерию они обратились тут. Почему бы и мне не попытать счастья за ресторанным столиком? – усмехнулся Патов. – Прикрыть дело и отойти в сторону мы не можем, ты это хорошо знаешь. Нам этого не разрешат. Мы даже и завещание не успеем написать!

– Нам его и не надо писать, – мрачно сказал Шуртов, – У нас с тобой ни долгов, ни наследников.

– Правильно, – согласился с ним Патов, – но мы ещё не очень стары, и жизнь может повернуться таким боком, что успеешь наделать и того, и другого. Плывёт твой друг к нам.

– Кто?

– Миша-пингвин, – рассмеялся Патов. – Но ничего не несёт.

Друзья не подозревали, что официант несколько минут назад позвонил в подсобке по телефону и приглушённым голосом сообщил:

– Игорь Сергеевич! Шуртов ужинать приехал с кем-то. Какой из себя? Высокий, красивый такой. Да, с лысинкой. Алексею показать? А кто это? А-а-а, понял, понял! – заторопился официант. – Да они ещё не скоро уйдут, – успокоил он далёкого собеседника. – Только ужинать начали. Ладно, сейчас подошлю.

Закончив разговор, официант разыскал в подсобных помещениях скучающего Дуплета и, подведя его к тёмно-вишневой портьере, приказал:

– Сейчас я подойду к двум клиентам, а ты их хорошенько рассмотри и на всю жизнь запомни.

– Зачем? – глуповато спросил Дуплет.

– А это нам с тобой знать не нужно, – сухо ответил официант. – Приказано запомнить – и запоминай. А потом пройди коридором за сцену и позови сюда Клаву. Только быстро!

Придав лицу профессиональное выражение полнейшего безразличия, официант нырнул в прорезь между портьерами и неслышно заскользил между столиками.

– Анатолий Иванович, – обратился он к Шуртову, подойдя к столику. – Прошу извинить... я понимаю, что не положено, но случай такой.

– Кто тебя так испугал, Миша? – улыбаясь спросил Шуртов.

– Клава просит разрешения подойти к вашему столику. Ей нужно что-то вам сказать, – объяснил своё смущение официант,

Шуртов вопросительно посмотрел на своего компаньона.

– Мы просили хорошей закуски, – едко заметил Патов, – но не такой уж пикантной.

– Она не из тех, что вы думаете, – обиженно заметил официант. – Это наша эстрадная солистка. Ей скоро выступать, и она боится, что вы уйдёте, а она не поговорит с вами.

– Ну пусть подходит, – разрешил Шуртов, – Только не надолго, у нас деловой разговор.

– Пара минут! – заверил их обрадованный официант.

Клава, вопреки ожиданиям Патова, оказалась не из тех женщин, образ которой он себе мысленно представлял. Во всяком случае, первое впечатление было в её пользу. Смуглая, высокая, в длинном вечернем платье, она извинилась и присела на предложенный стул. От сухого вина отказалась: «Я на работе», – и сразу перешла к делу, ради которого она прервала друзьям ужин.

«Если проститутка, то высокого класса, – думал Патов, оглядев незнакомку с наигранным равнодушием. – Держится с достоинством и одета со вкусом.» Отметил также, что у солистки, кроме небольшого перстенька, нет никаких украшений. Зато уж перстенёк с прозрачным камушком тянул не на одну тысячу. В драгоценностях Виктор Георгиевич разбирался не хуже, чем профессиональный ювелир, и, увидев маленькую радугу, сверкнувшую над кистью Клавиной руки, уверенно определил: «Два карата, не меньше... Причём чистой воды.» И тут же мысленно повысил статус незнакомки до экстра-класса.

– Я, Анатолий Иванович, скоро должна получить кооперативную квартиру, – сообщила Клава новость.

– Очень рад за вас и заранее поздравляю! В наше время это неплохое приобретение, – улыбнулся Шуртов. – Жаль, что я не принадлежу к числу ваших близких знакомых и не смогу попасть на новоселье. А очень бы хотелось! – поблёскивал дымчатыми стёклами очков Шуртов.

– Я как раз и хотела поговорить о новоселье. Дело в том, что у меня квартиру обставить нечем. Не повезу же я на новую квартиру ту рухлядь, которая у меня сейчас стоит.

– Ну-у, это беда поправимая, – успокоил её Шуртов. – При ваших-то связях!

– Связи есть, – подтвердила Клава, – но нет того, чего я хочу.

Солистка убрала со лба тёмный завиток волос, скользнула по лицам мужчин взглядом шалых, зеленоватых глаз и капризно сказала:

– Хочется чего-нибудь неординарного. Мне нужны в первую очередь столики. Туалетный, пара журнальных. Ореховые, конечно, – дополнила она. – А гарнитуры к вам не поступают?

– Мы никогда заранее не знаем, какой товар к нам поступит с очередной партией, – с нотками сожаления сказал Шуртов. – У меня есть журнальные столики, даже один шахматный. А туалетные разобрали. Но чтобы полный гарнитур... Такой объём работы для фабрики, а не для частника. Если его даже и заказать, то на это уйдет уйма времени. Да и цена на индивидуальный заказ...

– Вы опасаетесь, что мне это будет не по карману? – насмешливо спросила солистка.

«Тебе – наверняка! – подумал Виктор Георгиевич. – А вот тому, кто за тобой стоит, такие расходы по плечу.» Он начал подозревать, что солистка подошла к ним не по собственному почину и все эти разговоры о мебели не более чем ширма. И если это так, то тому, кто её к ним послал, нужно установить контакт с ним и Шуртовым.

– Нет, мой друг думает о другом: стоит ли вкладывать такие деньги в мебель? – вмешался в разговор Патов.

– Ну... у каждого свои капризы, – сказала Клава. – Вы, наверное, тоже не спите на татами? Да и железная односпалка вряд ли вас удовлетворит.

Виктор Георгиевич рассмеялся. Эта женщина, так бесцеремонно подсевшая к их столику, начинала ему нравиться. Немного худовата, правда, а так – хороша! Одни только глаза чего стоят: большие, зеленоватые, заглядывающие собеседнику прямо в душу. И смуглая шейка как выточенная. И Патов, чтоб не рвать едва намечавшуюся связь с людьми, которые осторожничают не меньше его, сказал:

– Я думаю, мой друг сможет сделать запрос и через некоторое время ответить вам. Как, Анатолий Иванович?

– Да, это единственное, что я сейчас смогу пообещать, – согласился с таким вариантом Шуртов.

– Мне наведываться в магазин, или вы у нас не последний раз в гостях? – поднялась с места Клава.

– Ну, зачем вы будете себя утруждать? – поспешил с ответом Виктор Георгиевич. – Попробуем наскрести в карманах ещё на один ужин. Раз уж вы идёте на такие расходы, то нам сам бог велел. Может, они со временем и окупятся, – многозначительно заметил Патов.

– Буду ждать, – улыбнулась солистка и прямо от столика подала знак оркестру.

«Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала», – предложила солистка всем сидящим в зале. Присев на край мраморной чаши фонтана, тряхнула рассыпанными по плечам волосами и, повернувшись в сторону Патова, пропела для него одного:

«В расплавленных свечах мерцают зеркала...»

* * *

С наступлением осени у Тарана в душе всегда возникало чувство щемящей тоски и какой-то неясной тревоги. И было оно настолько сильным, что иногда хотелось бросить всё и, снявшись в одночасье с насиженного места, сесть в поезд и катить вслед за уходящим летом. Почему это с ним происходило именно осенью, он и сам себе не мог объяснить. Да и не пытался. Знал только, что все обиды, нанесенные ему жизнью, приходились почему-то на осеннее время.

Осенью – когда ему было шесть лет – умер отец. Следующей осенью в доме появился отчим и, не откладывая дела в долгий ящик, принялся за воспитание приёмного сына, жестоко избивая его за любую мальчишескую шалость. В десять лет Таран удрал из дома, напросившись в компанию к весёлым, полупьяным матросам-речникам, сопровождавшим баржу с арбузами, шедшую из Херсона вверх по Днепру. Дни, проведённые в их обществе, Толик вспоминал потом долгие годы, считая их самыми счастливыми в своей жизни. Жаль только, что цепочка этих дней оказалась слишком короткой: баржа вскоре прибыла в пункт назначения и временная должность кашевара, на которую его определили весёлые матросы, упразднилась сама собой. Домой он добирался попутными товарняками, ёжась на тормозных площадках от пронизывающего осеннего ветра. А потом всю зиму видел сны с рваными клочьями тумана, плывущими над утренней рекой, или россыпью огней ночного города, раскинувшегося на берегу. Обиды – осенние и повседневные – копились и постепенно перерастали в чувство озлобления, а оно, в свою очередь, вызывало желание платить людям за всё равноценной монетой. Таран стал заниматься боксом.

В шестнадцать лет он решил, что валюты – в виде мускульной силы – накоплено достаточно, и при первом удобном случае решил выдать отчиму аванс, после которого тот отходил два дня. Следующей зарплаты отчим ждать не стал и, придя к выводу, что ему одному будет жить спокойнее, собрал свои нехитрые пожитки и ушёл из дома.

Сейчас ему уже под тридцать, и он давно не беззащитный мальчик, но по-прежнему с наступлением осени снятся тревожные сны, и кажется, что из-за ближайшего паркового куста вот-вот появится худая цыганка в расхристанном разноцветном барахле и, не спрашивая разрешения, начнёт пророчить беду. В такие дни Таран приезжал на своём стареньком «жигуленке» к реке и подолгу сидел на обрывистом берегу, слушая печальный звон колоколов прославленного храма. Иногда приезжал один, чаще – со своим другом Витьком, которому сладкий кусок тоже не часто перепадал в жизни. Где-то здесь, на одном из крутых спусков, тысячу лет назад принимала первое крещение дремучая Русь, полагавшая в своей святой простоте, что после этого нехитрого обряда её внуки и правнуки будут жить чисто и безгрешно. Кто-то, возможно, так и жил... Лично ему казалось, что он проводит незапланированный четвёртый раунд, который длится бесконечно долго, и судья, следящий за временем, почему-то не торопится бить в гонг, чтобы остановить наконец этот изнуряющий бой.

– В монастырь, что ли, уйти, к едрёной матери? – спросил тихо Таран своего друга, слушая печально-тягучий перезвон колоколов, плывущий над вечерней рекой.

– Я уже думал... – безучастно отозвался сидевший рядом Витёк.

– Ну и что?

– Ничего... Ну побудешь месяц-два, а потом или сбежишь, или повесишься. Тоже мне занятие, – презрительно сплюнул Витёк на жухлую траву, – каждый день лазаря тяни.

Встал, расправил затёкшие мускулы и спросил:

– Пиво доставать?

– Давай, – согласился Таран. – Выпьем да поедем, а то этого звона наслушаешься...

Галей пошёл к машине за пивом, а когда вернулся к товарищу, с удивлением увидел, что возле Тарана пристроился какой-то долговязый мужик с бутылкой «Пшеничной» в руках. Но одет прилично и на алкаша не похож.

– Дай ему стакан, Витёк, – распорядился Таран, с завистью поглядывая на красочную этикетку семисотграммовой бутылки.

Полный стакан водки незнакомец опрокинул в себя без видимых усилий. Не спрашивая разрешения, открыл зубами пиво и прямо из горлышка отпил несколько глотков.

– А это – вам, – кивнул он на остаток водки.

– Да мы пивка немного попьем и поедем, – стал отказываться Таран. – Я за рулём. И денег мы с собой не захватили.

– Обижаешь, кореш. Кому ж её оставлять? – спросил долговязый. – У меня доза – стакан. Больше не пью.

– Если доза – зачем такую бутылку брал? – вмешался в разговор Витёк.

– В другой таре не продавали, – пояснил незнакомец. И, протянув водку, попросил: – Пейте! За знакомство. Лёхой меня зовут.

Выпили за знакомство. Звон колоколов стал мягче и не таким тягостным.

– Ну что, «кум» вас мотает до сих пор? – равнодушно спросил Лёха, дымя сигаретой.

– Какой кум? – не понял Таран.

– Да следователь... – лениво пояснил тот.

– А-а-а... А ты откуда знаешь? – насторожился Таран.

– Пахан поручил присмотреть за вами, вот и знаю.

– Григорий Петрович, что ли? – догадался Толик.

– Он самый, – пустил струйку дыма долговязый.

– Поручил присмотреть, – зло повторил Таран. – Скажи ему, если я его встречу, голову за Саньку оторву! – пообещал Таран.

– Зря, – спокойно сказал Лёха. – В нашем деле всякое случается. Он не виноват, что так вышло. И посчитался за это. Двух за одного. А поговорить с вами он не мог, потому что слежки опасался. Чего ж самому в капкан лезть и вас тащить? А вы молодцы, не раскололись! – похвалил их Леха.

– Подписку с нас взяли... о невыезде, – уныло сообщил Витёк.

– Это ерунда! – ободрил их новый друг. – Я их в жизни столько давал, что и считать перестал. Или ты хотел к бабушке в деревню съездить? – насмешливо спросил долговязый.

Вытащив из внутреннего кармана пиджака тугой бумажный свёрток, он положил его на землю рядом с Тараном и сказал:

– Это вам велели передать. Там триста «кусков». Столько, сколько вы должны были взять в магазине. Только не шикуйте! – строго предупредил Леха. – Иначе враз сгорите! Ну, я пошёл, – поднялся он с жухлой травы. – Как-нибудь встретимся ещё. Не навек же он к вам прилип! – сказал Лёха, имея в виду следователя.

Небрежно отряхнул брюки от прилипших травинок, огляделся по сторонам и на прощание посоветовал:

– Если ещё будут приставать, держитесь старой сказки. Надоест слушать – и отстанут.

Лёха подцепил носком туфли пустую бутылку, отшвырнул ее далеко в сторону и, пока друзья смотрели, как она, кувыркаясь и поблёскивая в лучах вечернего солнца, катится по откосу вниз, исчез за ближайшими кустами.

* * *

Своему доверенному человеку, поставленному проследить за рестораном «Уют», Патов назначил встречу у себя дома. В больнице тот не работал, слежка за ним наверняка не велась, и к кому из жителей этого подъезда он пришел в гости, сразу не определишь: девять этажей вверх и на каждом четыре квартиры. Поэтому и дверь на условный звонок открыл сразу и без опасений. Гостя усадил к окну, возле письменного стола, а сам расположился в углу комнаты возле журнального столика.

– Домой после закрытия ресторана всегда уезжает одна, – докладывал Патову его доверенный о солистке Клаве. – Иногда на такси, иногда чья-то «волга» её забирает. Номер я записал. Живёт в городе, вот адрес, – положил он на стол листок из блокнота. – Там и номер машины. Квартира однокомнатная. Фамилия её Стайко. На ночь с ней никто не остаётся.

– Это всё? – разочарованно спросил Патов.

– Про неё – да.

– А про кого ещё что есть? – встал с места Виктор Георгиевич и подошёл к столу.

– Ещё я заметил, что у них там много людей крутится, которые никогда ни торговлей, ни кормёжкой людей не занимались.

– Ты их знаешь?

– Ну... друзьями мы никогда не были, – замялся пришедший. – Но кое-что друг о друге слышали. Вот, Дуплет, например. Или Дед. Их специальность – крупные грабежи. Между делом и пристукнуть могут, долго думать не будут. А теперь почему-то туда прилипли. И по всему видно, что они там свои. А этот Дуплет только недавно из зоны возвратился. Ему-то уж точно после его сроков и в городе, и возле него запрещено жить. А ходит открыто, не опасается, значит, какая-то отмазка есть.

– Ну что ж. Пусть крутятся, – спокойно сказал главврач. – И много их там?

– Четверых я знаю, а остальные – не поймёшь, с ними они или просто случайно заехали?

– Ладно. Больше там не появляйся. Они тебя тоже, наверное, приметили, только вида не подают. Хватит с нас неприятностей! – решил Патов.

Оставшись один, Виктор Георгиевич сел за стол и надолго задумался. Думать было о чём: все дела пришлось временно приостановить. В тайнике уже почти не оставалось места для кип каракулевых шкурок, а по срокам вот-вот должны были поступить новые партии товара. И разгрузиться нельзя: слишком велик риск. Придётся сообщить друзьям-азиатам, чтоб прекратили на время завоз товара. Заодно и распорядиться насчёт Жогина: здесь он ему не нужен. Даже опасен. За Шуртовым и магазином «Восток» ведётся постоянное наблюдение, и все связи с кооператорами пришлось прекратить. Чьи люди следят – неизвестно, да это и не имеет значения. Причём следят то ли намеренно нагло, то ли неумело, но в любом случае это действует на нервы. В тот день, когда они поехали с Шуртовым за город в «Уют», за ними сразу же увязался голубой «жигулёнок». Правда, ненадолго, им на «волге» удалось намного оторваться от непрошеных попутчиков, а затем, свернув на просёлок, кружным путём приехать в ресторан без «хвоста».

За больницей как будто наблюдение не установлено. А там, чёрт его знает. Кругом сосновый лес, ходи вокруг с корзиной, будто грибы собираешь, и посматривай по сторонам. И за домом, в котором он живет, наверняка наблюдают. Обложили! Но это ещё можно перетерпеть... А вот как быть с теми неизвестными, которые окопались в «Уюте»? Судя по тому, что он услышал от своего человека, компания там собралась серьёзная. А ведь это только верхушка, те, кого группа выставляет напоказ, чтобы знали, с кем придётся иметь дело, если Патов вздумает сопротивляться. А может, блефуют, и эти уголовники с их дурацкими кличками больше никого за своей спиной не имеют? Если даже и так, то справиться с ними будет непросто. Они не будут себя вести, как тот новичок, пришедший к Валерию Борисовичу с требованием денег. Хотя... Сами по себе уголовники, если ими не руководит умный человек, способны только на наглый налёт или бессмысленное убийство. Придётся появиться в ресторане ещё раз, взвесить всё на месте, а уж потом принимать окончательное решение.