Текст книги "Похитители"

Автор книги: Николай Крамной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Понятно, – кивнул Друян. – Комната одна, чужой мужчина…

– Ничего вам не понятно, Сергей Викторович, – нахмурился Камышин. – Ей иногда приходилось и не в таких условиях ночевать. Могла бы на диване лечь, а я на полу. Нашел бы какое-нибудь тряпье под бок постелить. Нет, причина была другая… Зоя Федоровна предупредила, что мне грозит какая-то опасность, а тут еще она со своими бедами. И ушла. Сказала, что вернется домой, когда все успокоится. Посоветовала мне на несколько дней куда-нибудь скрыться. Вот только ехать мне некуда, – с безнадежной тоской сказал Владимир Михайлович. – Будь что будет…

– Тоже мне предсказательница! – легкомысленно воскликнул капитан. – Если она такая ясновидящая, почему же своей беды не предусмотрела? – насмешливо спросил он.

– Как не предусмотрела? – возразил Камышин. – Она знала заранее, что будет нападение, и готовилась к нему.

– Интересно, как же она готовилась, если к ней в квартиру влезли? – вскипел капитан.

– Но ведь она осталась жива и невредима! – парировал Владимир Михайлович. – А что ей еще оставалось делать? Пойти заранее в милицию и заявить, что на нее готовится нападение? За кого бы ее там приняли? Хотя бы и вы…

– Да-а… – неопределенно протянул Друян, сознавая правоту собеседника. – Как же ей удалось в такой глубокий транс погрузиться, что даже врач не смог определить, жива она или мертва? Хотя вообще-то он сомневался, – припомнил следователь.

– Ну-у… – пренебрежительно отозвался Камышин. – При ее-то знаниях и практике?! Люди вообще без всяких навыков и подготовки иногда так искусно имитируют смерть, что никакой врач при осмотре не определит, труп перед ним или живой человек. В природе это вполне обычное явление, – оживился художник. – Своего рода защитный механизм. Вам приходилось видеть, как замирает жук, если его взять в руку? Или божья коровка? Это даже не транс, а скорее анабиоз.

– Приходилось, – отозвался Друян, вспомнив дни далекого детства.

– Во-о-от! – торжествующе воскликнул Камышин. – Да что там жуки, многие звери прибегают к этому трюку. А человек, к сожалению, сам когда-то установил для себя пределы возможного и с тех пор не может выйти из этого заколдованного круга. Но когда нет выхода, человек способен совершать чудеса, – с глубокой верой в свою правоту сказал хозяин квартиры. – Обычно тупиковыми мы называем такие положения, выход из которых нам не нравится. Но иного нет! И тогда человек вдруг обнаруживает у себя способности творить чудеса. Мне, например, в северных колониях приходилось наблюдать такую картину: умершему зеку, прежде чем его похоронить, перебивают ломом ноги. Как вы думаете, для чего это делается? – спросил Владимир Михайлович своих гостей.

– Чепуха! – пренебрежительно отмахнулся от такого факта капитан Стрекалов. – Сказки о ненужных жестокостях! Зачем ему ноги перебивать?

– Вот и я спросил об этом, – невозмутимо ответил Камышин. – Оказывается, раньше были случаи, когда захороненные зеки спокойно выбирались из могилы и топали по заранее выбранному маршруту. А ведь они не занимались многолетней тренировкой воли и духа, как это делала Зоя Федоровна! И знаниями особыми не были отягощены, – насмешливо добавил он. – Но для того чтобы получить свободу, имитировали собственную смерть. И весьма искусно!

– Не верю! – прихлопнул капитан ладонью по столу. – Даже если ему удастся обмануть врача и лагерное начальство, то как потом выбраться из фоба и могилы?

– Из какого гроба? – развеселился Камышин. – Какой дурак будет на зеков доски тратить? А могила… Мне самому несколько раз приходилось их рыть, – с неохотой вспомнил Владимир Михайлович. – Вечная мерзлота, земля крошится, как гранит… Глубже, чем до колена, никто их и не рыл. Лишь бы землей грешного прикрыть. Так что выбраться оттуда было не особенно трудно.

– Неудобно как-то спрашивать… – вмешался в разговор Друян. – Но все же: за что вы сидели?

– Чего тут неудобного? – извиняюще улыбнулся Камышин. – Тем более вы на такой работе… Сидел за нелегальный переход границы с целью передачи секретных сведений… Так в приговоре было написано, – ошарашил гостей Владимир Михайлович. – Это было в конце семидесятых. Молод был, глуп… За границу не выпускали, а мне как раз срочно с далай-ламой нужно было поговорить. Ну я и двинул через Монголию.

– И далеко ушли? – поинтересовался Друян.

– Порядком, – кивнул головой Камышин. – Да я сам сглупил: надо было через Афганистан в Индию пробираться и дальше – в Тибет. А я решил вначале у монгольских лам немного пожить. Традиции буддистов изучить, ума немного набраться… А потом уж через Китай – дальше. А меня эти друзья-кочевники тепленьким, прямо с кошмы, сдали властям. Ну и схлопотал шесть лет. Там пришлось ума набираться.

– А с Шарфиной вы как познакомились? – спросил капитан.

– Она меня сама нашла, – пояснил Камышин. – Кто-то ей сказал обо мне, когда я освободился. Я тогда в котельной работал… Там и жил. Квартира эта, по сути, ее, – окинул Владимир Михайлович взглядом свое скудное жилище. – Она ее купила на мое имя. Сказала: деньги будут – отдашь, а нет – и так сойдет. Вот и живу… Кое-какое барахло я сам приобрел на толкучках. На хорошие вещи пока не заработал.

– Почему же Шарфину выпустили за границу, а вас нет? – спросил капитан. – И цели у вас вроде одинаковые были…

– Сравнили! – иронично отозвался Камышин. – За нее Юрий Рерих хлопотал и еще несколько ученых. Я против нее… – безнадежно махнул он рукой.

– Странно все-таки, – задумчиво сказал Друян. – Почему люди иногда бросают все: родных, друзей, налаженный быт и едут неведомо куда в поисках чертовщины? Не понятно мне это… Своей бесовщины под боком невпроворот!

– Не в поисках чертовщины, а Истины! – строго поправил следователя Камышин. – Вы слышали такую фамилию – Блюмкин?

– Блюмкин? – переспросил Стрекалов, наморщив лоб. – Где-то слышал, а где… В каком-нибудь киоске торгует? – предположил капитан.

– Нет, – снисходительно улыбнулся Владимир Михайлович. – Евреи в киосках не торгуют. Не тот масштаб! Разве только в Одессе где-нибудь, да и то редко. Нет, Блюмкин – убийца германского посла Мирбаха, – пояснил художник. – Потом он почему-то стал служить в ГПУ. Так вот, когда Николай Рерих организовал в двадцатых годах первую экспедицию в Тибет, ГПУ отпустило на нее сто тысяч золотых рублей. Сумма по нынешним временам – невероятная. А Блюмкина послало в эту экспедицию в роли негласного комиссара. Спрашивается: что ожидали там найти чекисты? Чертовщину? Для этого можно было любого шамана на Чукотке посмотреть. Дальше… Гитлер посылал в тридцатых годах в Тибет идеолога Розенберга. Кто ответит, зачем? Или вот сын Рериха, Юрий Николаевич, окончил Гарвард и Сорбонну, знал английский, французский, монгольский и тибетский языки. Скажите, мог человек с таким образованием интересоваться чепухой? – все более горячился Камышин. – Это, кстати, он благословил Шарфину на ее путешествия, когда вернулся в конце пятидесятых в Россию. И картину своего отца ей подарил. Видели у нее в кабинете? – спросил он следователей.

– Да, – подтвердил Друян. – Там какой-то кочевник возле костра сидит. Картину украли на второй день, с повторного захода, – сообщил Сергей Викторович. – Нам ее потом удалось случайно обнаружить.

– Слава Богу! – облегченно вздохнул Владимир Михайлович. – Там изображен не кочевник, а человек, ищущий Истину. Скудный костер – это небольшой запас знаний, накопленных человечеством, а зарево над верхушками гор – свет от страны Шамбалы. Называется картина «В ожидании чуда». Человек ждет, что ему будет указание свыше, как пройти в эту страну. Иными словами, как достичь совершенства. А насчет чертовщины… – ненадолго ушел в свои мысли Камышин. – Вот американцы высаживали на Луну больше десятка космонавтов, и один из них при высадке невольно воскликнул: «Боже! Они уже здесь!» Интересно, кого он там увидел? – спросил сам себя художник. – Но это еще не все! – продолжил он. – После возвращения на землю два космонавта сошли с ума, несколько человек спились, остальные без всякого объяснения причин уволились со службы. Причем до сих пор никому не говорят, что они там увидели. Вот так! Грустно улыбнувшись, Владимир Михайлович процитировал:

 
На свете много есть,
Мой друг Горацио, такого,
Чего не знают наши мудрецы!
 

И, внезапно переменив тему, предложил:

– Чаем вас угостить?

– Нет, спасибо, – ответил за двоих Стрекалов, – мы скоро пойдем.

– Как хотите… Больше ничего предложить не могу, – развел Камышин худые руки в стороны. И с подкупающей простотой добавил:

– Есть еще, правда, бутылка кефира, но он вчерашний.

– Да не беспокойтесь вы, – улыбнулся Сергей Викторович, усаживаясь поудобнее в продавленном кресле. – Лучше расскажите нам, чем конкретно занималась Зоя Федоровна? Почему ее так осаждали клиенты?

– Чем? – ненадолго задумался Камышин. – Как бы это вам популярней объяснить… Есть такой непризнанный раздел науки, – начал он, собравшись с мыслями, – эниология. Изучает закономерности информационного обмена в природе. Иными словами, ищет пути заглянуть в прошлое и будущее.

– А это возможно? – серьезно спросил Друян.

– Если обладаешь необходимыми знаниями и незаурядной силой воли, то – да, – убежденно ответил хозяин квартиры. – Отсюда и наплыв клиентов… Приходили к ней в основном политики и бизнесмены. Каждому хотелось узнать о возможном раскладе событий на будущее. Прошлое не интересовало никого! Они его уже прожили и потеряли к нему всякий интерес. А напрасно… – сожалеюще вздохнул он. – Ведь корни будущего всегда в прошлом. Некоторые просили помочь им вылечиться от рака или… импотенции, – хохотнул Владимир Михайлович. – Думали, что у нее снадобья от всех болезней есть. Таких она просто гнала…

– Она много зарабатывала? – спросил капитан.

– Думаю, да, – ответил Камышин. – Правда, определенной таксы не было. Платили кто сколько мог. Но она и много тратила. Мне вот квартиру купила, – напомнил он. – Детдомам богатые подарки дарила. Студентам помогала. Хотя бы той же домработнице Нине…

– А вот занятия… с попыткой заглянуть в будущее, они не отражаются на здоровье?

– задал вопрос Сергей Викторович. – Грубо говоря, была ли она психически уравновешенным человеком?

– Трудный вопрос, – погрузился в себя Камышин. Помолчав, изложил свою точку зрения: – Когда человек с христианским сознанием проводит медитацию, затем переходит в транс, основанный на непривычном понимании бытия, то, конечно, возникают проблемы с душевным равновесием. Это издержки профессии. Но кто из нас с чистым сердцем ответит, что он в психическом смысле абсолютно здоров? Один верит в сны, другой – в приметы. А Врубель, например, создал своего «Демона» во время обострения приступа шизофрении. Но мы ведь из-за этого не перестаем восхищаться его гениальностью?! Все это очень сложно. Вот оцарапаешься где-нибудь нечаянно, и то шрам остается. А тут – душа.

– И последний, наверное, вопрос, – посмотрел капитан на часы. – Кому, предположительно, и зачем могли понадобиться ее книги?

– Я вам сначала попытаюсь ответить на вторую половину вопроса, – предупредил философ-художник. – Книги во все времена ценились дороже золота, – начал он. – Умные люди в лихую годину всегда старались прежде всего сберечь книги. Золото можно быстро нажить, а утраченный запас мудрости надо восстанавливать веками. Во все времена завоеватели стремились прежде всего уничтожить культуру побежденного народа. Нет культуры – нет нации! Люди, не помнящие прошлого, превращаются в послушное стадо. Вот почему армянские священники во времена нашествия турок раздали женщинам по одному листку из наиболее ценных книг, и те хранили их до лучших времен. А когда настал час, вернули все своим мудрецам. А у нас то ли от излишней душевной щедрости, то ли от непонимания готовы все отдать даром. Иногда продать. На архивы и церковные записи всем наплевать. Так и с книгами Шарфиной… Древние тибетские и индийские рукописи очень своеобразно написаны: в одном томе вы можете встретить сведения о медицине, кулинарии, обрядах. Это своего рода летопись. Узнавали люди что-нибудь новое и записывали по порядку. Зоя Федоровна хотела систематизировать эти знания по разделам. До нее это пыталась сделать Елена Блаватская. Но та увлеклась не наукой, а спиритизмом, написала книгу «Агни-Йога», да и ту неудачно. Я думаю, книги у Шарфиной украли для того, чтобы вывезти их потом за границу. Там ими легче распорядиться. И спрос больший. А вот кто украл… Точно не знаю, но думаю, что во многом виноват я сам.

– ??

– Сам! – повторил Камышин, заметив удивленные взгляды следователей. – Ко мне незадолго до этого два типа приходили, – начал каяться художник. – Веселые такие, развязные, и один из них прилично выпивши. Назвались Аркашками. Мы, говорят, тезки. Сели оба возле стола, один там, где вы сидите, – кивнул Камышин в сторону капитана, – а другой – напротив, возле телефона. Начали издалека: они арендовали офис, а теперь ищут дизайнера с нестандартным мышлением. Кто-то им порекомендовал меня. А потом как-то незаметно разговор на Шарфину перешел. Не могли бы вы, спрашивают, попросить ее несколько книг нам на время дать? У нас там художественный салон организуется, иногда аукционы будут проводиться. Так вот, нам бы для затравки несколько книг из ее библиотеки не помешало. Если договоритесь, то мы придем к ней и отберем несколько томов. Разумеется, под солидный залог и отблагодарим как следует. Я им сразу ответил, что книги она вряд ли кому согласится дать, хотя бы и на время. Они ей самой постоянно нужны. А денег у нее на жизнь хватает. И вообще: почему они сами к ней не обратятся? Вижу, помрачнели, а тот, что выпивши, стал грозить: не захочет, говорит, дать на время за вознаграждение, можно сделать так, что даром отдаст. И навсегда! Второй Аркадий цыкнул на него, занервничал, я думал, он ему в морду даст. Но обошлось… Посидели еще немного, поговорили о пустяках и ушли. Обещали прийти еще, до сих пор собираются…

– А как же с дизайном помещения? – спросил капитан.

– Никак, – ответил Камышин. – Они же мне никакого адреса не оставили и конкретного предложения не сделали. А теперь вот я думаю, что они не напрасно приходили: пути к ней нащупывали.

– Вы говорили Зое Федоровне об этом случае? – спросил Друян.

– Зачем? – с недоумением посмотрел на него хозяин квартиры. – Расстраивать человека по пустякам?

– А какие они из себя, эти… Аркаши? – заинтересовался Стрекалов. – Хотя бы в общих чертах…

– Обоим лет по тридцать-тридцать пять, – припоминающе наморщил лоб художник. – Темноволосые… Одеты очень прилично.

– Одеться они завтра и в лохмотья могут, – заметил капитан. – Это не примета…

– Оба среднего роста, – добавил Камышин. – Тот, что трезвый был, немного повыше. Губы у него неприятные: толстые и все время мокрые. Вообще-то я к ним мало присматривался, – признался Владимир Михайлович. – Если бы знать, что это понадобится. Да! – вспомнил он. – Один из них в очках был. Дорогие очки, с квадратными линзами и в золотой оправе.

– А ну, посмотрите, – достал капитан из внутреннего кармана пиджака конверт со снимками. – Тут его нет?

Камышин долго всматривался в фотографии, на которых были сняты убитые Сбитнев и его гость, затем неуверенно сказал:

– Вот этот, в очках, вроде бы тогда был у меня. Точно сказать не могу: лицо кровью залито. А так – похож! Волосы, губы, особенно очки. Присмотревшись еще раз к снимку, подтвердил: – Да, это он. Возвращая капитану конверт, спросил: – А что с ним случилось?

– Тоже впал в транс, – мрачно пошутил Стрекалов, пряча снимки. – Только неудачно…

– Я вам забыл сказать, – вспомнил Камышин. – Зоя Федоровна говорила мне, что одного из ее грабителей звали Сашка. Так его напарник называл, когда они книги выносили.

Уже выходя из квартиры, капитан Стрекалов, оглядев хлипкую дверь, посоветовал Камышину:

– Вы хоть бы ее днем на какую-то задвижку закрывали, что ли… А то живете нараспашку.

– Зачем ее закрывать, – улыбнулся художник, – если она из клееных стружек сделана? Любой ребенок плечом выдавит. Ночью закрываюсь, конечно, от кошек.

Отъехав немного от дома, в котором жил Камышин, и завернув за угол улицы, капитан Стрекалов неожиданно резко притормозил и вполголоса выругался. Друян, сидевший рядом, резко качнулся вперед и удивленно посмотрел на своего спутника.

– Вот сволочи! Опять они меня «пасли», – с раздражением сказал Стрекалов.

– Кто?

– Если бы я знал кто! Видел, светлая «волга» на стой стороне улицы стояла? – спросил Григорий Петрович. – А как только мы появились из-за угла, она сразу с места рванула.

– Не обратил внимания, – ответил Друян. – А почему она тебя беспокоит?

– Я ее второй раз уже засекаю, – пояснил капитан, втиснув свои «жигули» в густой поток машин. – Как только к кому-нибудь еду, она сразу на хвосте. И это только после того, как мы начали заниматься делом Шарфиной. Я записал номер, поручил дежурному выяснить в ГАИ, кому принадлежит эта «волга»…

– И что он выяснил? – поинтересовался Сергей Викторович, не дождавшись продолжения рассказа.

– Ничего… – раздраженно ответил капитан. – Посоветовали такими номерами не интересоваться. Вот и гадай теперь, кому эта «волга» принадлежит. Я сам займусь ею, – зло пообещал Стрекалов, – и узнаю, почему я в таком огромном городе все время с нею сталкиваюсь?

Проехав молча еще несколько кварталов, капитан неожиданно свернул влево, на транспортную развязку, и погнал машину на большой скорости в обратном направлении.

– Что случилось, забыл что-нибудь? – удивленно спросил Друян.

– Забыл, – с досадой ответил капитан. – Надо все-таки задержать этого художника-философа.

– За что?

– За то, что он такой… не от мира сего… – пояснил Стрекалов. – Отведу ему где-нибудь в КПЗ свободный уголок, пусть посидит несколько дней, пока с делом Шарфиной немного не прояснится. И ему, и мне спокойней на душе будет.

Торопливо взбежав на площадку второго этажа, Стрекалов, не стуча, толкнул знакомую дверь, словно заранее был уверен, что она открыта, и еще с порога громко позвал:

– Владимир Михайлович!

Не слыша ответа или шагов хозяина квартиры, капитан выхватил из-за борта пиджака пистолет, осторожно прокрался по коридору и заглянул в комнату. Возле стола в неловкой позе лежал Камышин. На столе протяжно гудела снятая телефонная трубка. На полу – возле груди и затылка художника – две небольшие лужицы крови. На плакатике с черными, разлапистыми следами – еще не высохший отпечаток кровавой пятерни философа. Первый раз, очевидно, в него выстрелили возле двери, и он, зажав рукой рану, рванулся к телефону, оперся рукой о стену, но позвонить не успел. Вторую пулю он получил в затылок возле стола.

– Опоздали мы с тобой, Сергей, – сказал капитан вошедшему в комнату следователю. – Надо было его сразу с собой забирать! Ты побудь пока тут, – попросил он, – а я схожу к соседям позвоню, вызову оперативную группу и «скорую».

Уже выходя из комнаты, покосился еще раз на плакатик с кровавым оттиском среди черных следов ступней и убежденно сказал:

– Нет, это не русские приходили…

Глава 4

Всю дорогу от дома, где жил Камышин, до самого райотдела подполковник Ларин молчал, что-то сосредоточенно обдумывая. Только раз, когда Стрекалов, не успевший проскочить перекресток, с визгом затормозил перед светофором, недовольно обронил:

– Ты поосторожней! Теперь уж некуда торопиться…

И, только войдя вместе с капитаном в кабинет и сев на свое привычное место, дал волю раздражению:

– Хотел же в отпуск уйти в начале июня… Сейчас сидел бы где-нибудь спокойно и рыбу удил. Нет, черт дернул жену послушаться! Ей осенью хочется в деревню поехать, к родным, по соснячку побродить за грибами, – стал подполковник озабоченно проверять свои карманы. – И ты за ней таскайся с корзиной, как дурак со ступой. У тебя сигарет нету? – обратился подполковник с неожиданной просьбой к Стрекалову. – Знаю, что есть где-то начатая пачка, а где…

Капитан молча выложил перед начальником райотдела пачку сигарет.

– А теперь вот шишки и выговора буду собирать вместо грибов! – предрек себе подполковник неприятности на ближайшее будущее.

И чтобы хоть как-то заглушить горечь от будущих незаслуженных обид, прикурил сигарету и сделал пару глубоких затяжек.

– Хорошо, если только этим дело закончится, – покусал подполковник нижнюю губу. – А могут в горячке и небольшую чистку нам устроить. Четверо убитых за два дня, – сокрушенно качнул головой Ларин, – и все по одному делу. Да хоть бы разом, а то с расстановкой. Будто издеваются…

– Вообще-то они все в разных районах убиты, – прервал свое молчание капитан. – На нас, по сути, только кража книг и соседка Шарфиной висят.

– Ты кого успокаиваешь – себя или меня? – с подозрительным спокойствием спросил Ларин. – Зачем же ты с Друяном к этому философу ездил? – язвительно спросил он. – А-а-а, молчишь? Сам понимаешь, что никто не разрешит это дело распылять по частям. Вообще-то тут и твоей вины немало…

– Какой? – с недоумением посмотрел капитан на своего начальника.

– Надо было хоть какое-то наблюдение за квартирой Шарфиной установить, – пояснил подполковник. – Мы ведь даже не знаем, где она. Может в любой момент домой вернуться. А там ее какая-нибудь сволочь будет ждать. Вот тогда уж точно можно будет новую работу искать.

– Наблюдение… – иронично хмыкнул Стрекалов. – Откуда мне столько людей взять? И чего эта Шарфина явится домой без ключей? Она сначала или в прокуратуру, или к нам придет. А вообще-то, спасибо за подсказку, – просветлел лицом капитан от неожиданно пришедшей мысли. – Только мне помощь людьми нужна будет. Хотя бы на два-три дня.

– За какую подсказку? – прищурился Ларин от сигаретного дыма.

– Сейчас расскажу, – заторопился Григорий Петрович. – Только давайте сначала еще один вопрос решим. Я второй раз замечаю, что меня какая-то «волга» пасет. Вот и сегодня, когда мы с Друяном от Камышина уезжали, она за углом стояла. Я дежурному давал задание выяснить в ГАИ, чья это машина, а там отказались ответить.

– Номер машины помнишь? – нахмурился Ларин.

– У меня записан, – полез капитан в нагрудный кармашек пиджака.

– Давай сюда, – снял Ларин трубку телефона.

Набрав нужный номер, он попросил кого-то выяснить, кому принадлежит интересующая его «волга». Держа трубку возле уха в ожидании ответа, предложил Стрекалову:

– Ты пока рассказывай о своих задумках.

– Хорошо… Я, правда, не совсем уверен, Валентин Владимирович, что нам повезет, – начал капитан, – зато душа спокойна будет. У вас и у меня.

Подполковник внимательно слушал Стрекалова, делая иногда карандашом на листе бумаги какие-то пометки, затем дал знак ладонью, чтобы он на время остановился. Выслушав по телефону сообщение далекого собеседника, поблагодарил его и положил трубку.

– Так, – повеселел по непонятной причине Ларин, – и что дальше?

– Да я в основном закончил, – обиженно ответил Стрекалов, думая, что его невнимательно слушали. – Вот только насчет людей решить надо. Своих у меня не хватит. И оперативную группу под рукой держать надо.

– Людей сейчас попробуем найти, – пообещал подполковник, снова снимая телефонную трубку. – А то, действительно, убийства в разных концах города, а весь воз тянуть мы должны. Ты пока покури, – придвинул он капитану его собственные сигареты, – а я созвонюсь кое с кем. Да! Могу тебя обрадовать: никто тебя не «пас», это машина службы безопасности. Просто, наверное, вы одновременно по одним и тем же следам идете.

– А им что понадобилось в этом деле? – спросил капитан, вспомнив молодого молчаливого мужчину, который присутствовал вместе с ним в квартире Шарфиной.

– Спросишь их при очередной встрече, – посоветовал подполковник, набирая нужный номер.

* * *

Жаркий июньский день догорал где-то на окраине города. Улицы еще дышали духотой раскаленного за день асфальта, но длинные резкие тени, протянувшиеся от деревьев, и громады зданий обещали уже вечернюю прохладу. Дмитрий Андреевич Базовский, уютно утонув в глубоком кресле, обдумывал, под каким благовидным предлогом ему поскорее избавиться от засидевшегося в гостях приятеля. Он уже не раз поглядывал на часы, но это не помогало: приятель не отличался ни наблюдательностью, ни проницательностью ума. Или, скорее всего, страдал отсутствием элементарного такта. И вообще Дмитрий Андреевич стал замечать, что в последнее время он тяготится в обществе старых приятелей и не избавляется от них только потому, что еще не вошел прочно в тесный круг новых знакомых. Деловые связи они поддерживали охотно, но на дружеские застолья и в свой домашний мир пускать Базовского не торопились. Иногда с неохотой соглашались на легкий ужин где-нибудь в ресторане, да и то лишь потому, что это было продиктовано деловыми интересами.

Сам Дмитрий Андреевич ужинал обычно в каком-нибудь элитном загородном ресторане, подальше от любопытных глаз. Реже – с друзьями на своей даче, где кухней занималась приходящая домработница Катя. В городской квартире держал только небольшой бар со спиртным и несколько банок с различными сортами кофе. Пара коробок конфет – для случайных женщин – была не в счет.

– В квартире холостяка должно пахнуть дорогим табаком, хорошей выпивкой и слегка женскими духами, – с ленцой говорил приятелю Дмитрий Андреевич. – Но не общественной столовой. Человека встречают не по одежке, а по ее запаху. Если от твоего костюма несет, как от кухонного фартука, лучше в приличной компании не появляться, – поучал Базовский. – Могут просто не заметить протянутой руки, а это страшнее мордобоя.

В свои тридцать пять лет Дмитрий Андреевич уже добился многого: имея юридическое и экономическое образование, он числился сразу в нескольких государственных и частных структурах консультантом, ни за что конкретно не отвечал, но сумел себя поставить так, что ему часто поручали вести предварительные переговоры с зарубежными торговыми партнерами. Войдя во вкус заграничных поездок, Дмитрий Андреевич в последнее время обдумывал возможность осесть там прочно и надолго. Эмиграция исключалась. Не потому, что это было трудноосуществимо. Причина была более проста: при таком варианте человек на чужбине автоматически становился второсортным жителем. Деньги и национальность при этом не играют никакой роли. И все придется начинать сначала. А когда же жить? После долгих раздумий Базовский остановился на единственно правильном, по его мнению, решении: нужно жениться на иностранке и, пользуясь имеющимися деловыми связями, получить от какой-нибудь крупной заграничной фирмы место постоянного представителя России. Вот тогда бы он чувствовал себя одинаково прочно и здесь, у себя на родине, и там, где будет жить будущая жена. Где именно, еще предстояло выбрать.

– Задумка не плохая! – иронично заметил приятель, когда Андрей Дмитриевич поделился с ним своими планами. – Тут, главное, с выбором невесты не торопиться, – посоветовал он. – Тебе для начала в Англию проехать надо. Старые поместья обшарить. Там еще можно какую-нибудь дуру с графским титулом найти. Если она будет старше тебя – не беда. У них, я слышал, традиция есть: если девушка из знатной семьи замуж выходит, ее королева лично благословляет. Для тебя ведь не деньги важны, а титул, связи. А тут сразу – прием в Букингемском дворце. Сам, правда, ты уже лордом не сможешь стать, – с притворным сожалением вздохнул друг, – зато дети…

– А почему ты решил, что у меня жена обязательно дурой должна быть? – с плохо скрываемым раздражением спросил приятеля Базовский, не принимая шутки. – Что я, нищий или старик, чтобы жениться на ком попало? Даже если она и с титулом.

– Это я так, в шутку, – ответил приятель, сникая под жестким взглядом Дмитрия Андреевича.

– Шутки у тебя, как у циркового коверного, – заметил, остывая, Базовский. – Привыкли в кабаках на фольклорном языке объясняться. Ладно, поговорили, и хватит, мне пора собираться. Надо вечером кое с кем повидаться. Извини, но с собой не приглашаю: встреча сугубо деловая. Подбросить куда-нибудь по пути могу, – поднялся хозяин квартиры из кресла.

– Не надо, – вяло отказался приятель, тоже поднимаясь на ноги, – мне торопиться некуда, доберусь сам.

– Дело твое, – равнодушно отозвался Дмитрий Андреевич, – но я действительно сегодня занят.

После ухода гостя Дмитрий Андреевич стал неторопливо одеваться, сожалея о своей резкости в ответ на безобидную шутку приятеля. А всему виной была предстоящая встреча с человеком, которого Базовский боялся, ненавидел и вместе с тем возлагал на него большие надежды. Невелика вроде бы и фигура – атташе одного из посольств по культуре. Дмитрию Андреевичу приходилось встречаться с людьми, занимавшими более высокие посты, но тот сумел так незаметно и быстро опутать Базовского, что он теперь целиком находился в его власти. «Сам виноват, – с досадой думал Дмитрий Андреевич, выбирая перед зеркалом подходящий галстук. – То икону ему в подарок, то набор серебряных рюмок из Дагестана. У него постепенно аппетит и разгорелся. А теперь вот…», – с раздражением начал он примерять очередной галстук.

* * *

На встречу Дмитрий Андреевич несколько запоздал: войдя в небольшой зал ресторана, он еще от дверей увидел, что его деловой партнер, явно скучая, сидит за угловым двухместным столиком. И сидит, судя по начатой бутылке сухого вина, уже порядком. «Ничего, проглотишь! – злорадно подумал Базовский, неторопливо идя к столику. – Ты во мне тоже не меньше нуждаешься, чем я в тебе».

– Извините, что заставил себя ждать, – с виноватыми интонациями сказал Дмитрий Андреевич, садясь напротив партнера. – По дороге в пробку попал, – объяснил он причину своей задержки.

– Ничего страшного, – ободряюще улыбнулся атташе, – впереди целый вечер, успеем поговорить. У меня еще не брали заказ, и я решил пока ограничиться бокалом вина. Давайте я вам налью, – потянулся он к бутылке, – освежитесь после дороги.

– Хорошее вино, – похвалил Базовский, сделав несколько глотков, – и лозой в меру отдает. А насчет ужина… командуйте сами, раз уж вы первым пришли, – решил Дмитрий Андреевич. – Мне…

– … предпочтительнее рыбу? – улыбнулся атташе, хорошо знакомый со вкусами своего собеседника. – А из напитков?

– То же самое, что и себе, – безразличным тоном ответил Базовский. – Какая разница, чем напиваться? Главное, дойти до машины, а там уже не страшно: шофер довезет.

– Ошибаетесь! – погрозил пальцем собеседник, принимая шутливый тон. – Главное, не до машины дойти, а суметь утром самостоятельно встать с постели. И уж совсем хорошо, если удастся вспомнить, с кем накануне пил.

– Мы же не для этого встретились, – засмеялся Дмитрий Андреевич. – Вы уж совсем крайний случай берете..