Текст книги "Секреты Советской Латвии"

Автор книги: Николай Кабанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

KAEAffOB

«..Представляемые мною «Секреты Советской Латвии» сгруппированы по тематическим блокам. Я сознательно не расширял дискурс повествования, не загружал его обилием энциклопедических и статистических данных, доступных в открытой печати советских лет и в сегодняшнем интернете. Полагаю, что в России отыщется не одна тысяча читателей, детально представляющих собой контекст Латвии в описываемое время. Им, надеюсь, будет интересно узнать СКРЫТУЮ часть тогдашней действительности. И поразмыслить – правильно ли делали власти, замалчивая ее. Ее была бы система более устойчивой, если бы, по крайней мере, часть этой информации распространялась не в двух-трех экземплярах, а предавалась гласности?

Так или иначе, я считаю, что Латвийская Советская Социалистическая Республика была вполне состоявшимся государственным проектом. У него был свой «золотой век», совпавший с правлением Л.И. Брежнева и ранним перестроечным периодом. Историки сегодняшней Латвии к этому периоду обращаться только начинают, и я рад им способствовать».

Еиколай КАБАЕОВ, депутат Сейма Латвийской Республики, фракция «Центр Согласия».

Фонд «Историческая память»

Николай Кабанов

Секреты Советской Латвии Из архивов ЦК КПЛ

Москва

2013

УДК 94(47)4941/1944" ББК 63.3 А 16

^^^ВКабанов Н.Н. Секреты Советской Латвии. Из архивов ЦК КПД. М.: Фонд “Историческая память” 2013. 136 с.

Сборник очерков латвийского политика и журналиста Николая Кабанова раскрывает ранее неизвестные страницы истории Латвийской ССР. Текст написан доступным для широкой публики языком, однако имеет под собой прочную документальную основу: автор более года работал над изучением ранее секретных материалов партархива КПЛ, хранящегося ныне в Государственном архиве Латвии (фонд 101). В архивных документах найдены неожиданные ракурсы как в применении властных практик 1970-х – 1980-х годов, так и в отношениях этносоциальных групп на территории Латвийской ССР.

Как показывает автор, безудержное шельмование советского периода в латвийской истории стало своего рода дымовой завесой для латышских номенклатурщиков, с 1991 года вполне комфортно сменивших карьеру под крылом Компартии Латвии на многопартийно-антисоветскую. Системные проходимцы, ловко воспринявшие этнократические лозунги, смогли договориться о размене приватизации советского имущества на реституцию довоенной недвижимости с латышскими эмигрантскими кругами на Западе, еще сохранившимися со времен бегства легионеров СС и членов их семей. Хотя некоторые из бывших мобилизованных в ряды Ваффен-СС (но вовремя дезертировавших) смогли, по архивным данным, «выбиться в начальство» и при советской власти.

УДК 94(47)“1941/1944" ББК £3.3

LbN 9-78В-9*Яг 0012-5

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Документальные очерки моего рижского друга Николая Кабанова, основанные на энтузиазме архивных изысканий, пронизанные его публицистическим талантом и подкрепленные впечатлениями юности в позднесоветский период (а также политическим опытом парламентской работы в нынешней Латвии), как представляется, будут интересны разным читателям. Как желающим припомнить будни и яркие моменты времен Советского Союза в целом и Латвийской ССР в частности, так и жаждущим узнать пресловутые «партийные тайны», проверить на прочность существующие стереотипы и мифы – как в России, так и в Латвии. Небезынтересным это научно-популярное издание может быть и для исследователей истории Латвийской ССР.

Как показывает автор, безудержное шельмование советского периода в латвийской истории, особенно 1970—80-х годов, стало своего рода дымовой завесой для латышских номенклатурщиков, с 1991 года вполне комфортно сменивших карьеру под крылом Компартии Латвии на партийно-антисоветскую. Системные проходимцы, ловко воспринявшие этнократические лозунги, смогли договориться о размене приватизации советского имущества на реституцию довоенной недвижимости с латышскими эмигрантскими кругами на Западе, еще сохранившимися со времен бегства легионеров СС и членов их семей. Хотя некоторые из бывших мобилизованных в ряды Ваффен-СС (но вовремя дезертировавших) смогли, по архивным данным, выбиться в начальство и при советской власти.

На страницах очерков можно найти принципиальные оценки язв «реального социализма» (безусловно, секретные), забавные канцеляризмы прошлого (разумеется, тоже), неожиданные ракурсы – в применении властных практик и в отношениях этносоциальных групп. А также документальные следы личных подвигов и падений, трагедий отдельных людей. Словом, читайте!

Владимир СИМИНДЕЙ, рижанин по рождению, руководитель исследовательских программ фонда «Историческая память» (Москва)

ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ ПРОШЛОГО

В конце 2012 года по инициативе министра юстиции Латвии от радикально-националистического объединения Яниса Борданса была восстановлена комиссия по подсчету человеческих потерь и материальных убытков от «коммунистического тоталитарного оккупационного режима СССР». В то же время, во второй половине года, совершенно независимо от правящей коалиции, я собирал материалы о недавней истории Латвии – а именно по 1970—1980-м годам. Вот такое совпадение!

Одно из зданий объединенного ныне Государственного Архива Латвии расположено на задворках бывшего производственного объединения «Радиотехника» имени Попова.

Это только числится оно по рижскому проспекту Курземес – а чтобы попасть туда, нужно свернуть у «Макдоналдса» и по рытвинам, которые могли оставить разве что танки, проехать вглубь. Там, огражденный заборами с остатками колючей проволоки, высится образчик промышленной архитектуры 80-х. Издалека вполне даже себе симпатичненький – красно-желтого колера. Внутри – всамделишняя заводская проходная, стеклянная будка с вертушкой, строгий вахтер. Все как в те времена, когда здесь находилось режимное производство. Ведь не только проигрыватели и колонки делала наша «Поповка». Сейчас здесь по-прежнему пахнет заводом – этот неповторимый букет не выветривается десятилетиями. Но к нему примешивается запах картона и бумаги. Миллионы страниц, в которых скрыто наше недавнее, советского и постсоветского периода, прошлое, переехали на бывший флагман военно-промышленного комплекса. И, что ни день, сидят тут исследователи, коротая время над делами. Вот седовласый старец изучает кипу папок с устрашающими грифами «Уголовное дело». Наверняка сейчас он откроет очередное ужасное преступление сталинизма... Ну а вашего автора времена интересовали вегетарианские – от золотой осени «застоя» 70-х, когда я пошел в школу, до благословенной «перестройки», в которую довелось и поработать, и погулять.

Представляемые мною материалы сгруппированы по тематическим блокам. Я сознательно не расширял дискурс повествования, не загружал его обилием энциклопедических и статистических данных, доступных в открытой печати советских лет и в сегодняшнем интернете. Полагаю, что в России отыщется не одна тысяча читателей, детально представляющих собой контекст Латвии в описываемое время. Им, надеюсь, будет интересно узнать СКРЫТУЮ часть тогдашней действительности. И поразмыслить – правильно ли делали власти, замалчивая ее. Не была бы система более устойчивой, если бы, по крайней мере, часть этой информации не распространялась в двух-трех экземплярах, а предавалась гласности?

Так или иначе, я считаю, что Латвийская Советская Социалистическая Республика была вполне состоявшимся государственным проектом. У него был свой «золотой век», совпавший с правлением Л.И. Брежнева и ранним перестроечным периодом. Историки сегодняшней Латвии к этому периоду обращаться только начинают, и я рад им способствовать.

Николай КАБАНОВ, депутат Сейма Латвийской Республики, фракция «Центр Согласия».

АППАРАТ

Красные латыши. «Социалистический выбор»: траектория судеб

Летом 1990 года Латвия уже официально провозгласила восстановленную независимость, но в реальности существует двоевластие. И вот ЦК Компартии Латвии, стоящий на платформе Союза, предлагает наградить «активных участников революционного движения и борьбы за Советскую власть» орденами СССР!

Соответствующий документ направляет в отдел наград Президиума Верховного Совета СССР секретарь ЦК Компартии Латвии И. Скуинь. В Государственном архиве Латвии¹1
  Государственный архив Латвии. (Далее ГАЛ). Ф. 101. Оп. 65. Д. 53.


[Закрыть] ^{сохранились наградные листы на латвийских «старых большевиков». Из них можно почерпнуть известную пищу для размышлений: кем были люди, поддержавшие вхождение Латвии в СССР.}

Фрицис Янович Берг, персональный пенсионер союзного значения, родился в 1900 году в Мерсрагской волости Тальсенского уезда Курляндской губернии. Латышский край, каких мало. В 9 лет пошел в батраки, с 17 лет – солдат. Причем сразу красноармеец! В двадцать вступает в Компартию Латвии. И ни разу не покидает родины. Зато родина кидает его... в тюрьму. За подпольную коммунистическую деятельность Берг сидел в 1919, 1920, 1924—1929, 1931—1932, 1933– 1938 годах. Всего – около 14 лет! А два года Бергу удалось побыть депутатом Рабоче-крестьянской фракции IV Сейма Латвии. Впрочем, коллеги-парламентарии дружно лишили его иммунитета – и прямо из законодательного собрания левого политика отправили в Централ.

В 1940-м Берг стал первым секретарем Валкского уездного комитета партии. С началом войны – в эвакуации, но недолго: Берг идет по партизанским тропам в Видземе, являясь уполномоченным ЦК КПЛ в партизанских отрядах Северной Латвии. Заслужил Красную Звезду, Орден Отечественной войны I степени.

Боевой комиссар Берг не потерялся и на гражданке: возглавлял Союз рыболовецких колхозов. Ведь сам-то был из рыбацкого поселка. На пенсии «тов. Берг Ф.Я. активно пропагандирует революционные традиции, защищает социалистический выбор латышского народа». И потому секретарь Кировского РК КПЛ В.В. Ратников и председатель Латвийского республиканского Совета ветеранов войны, труда и Вооруженных Сил В.М. Круминь просят наградить его Орденом Дружбы Народов.

Волдемар Кришевич Калпин родился в 1916 году в Смоленске – туда эвакуировали латышей в Первую мировую. После репатриации начинал работу – в 11 лет – пастухом. Учился в гимназии, учительствовал. А за участие в нелегальной деятельности комсомола Латвии был осужден на 3 года принудительных работ.

В 1940 году он сотрудничает в редакции газеты «Циня», в Красной Армии редактирует газеты 201-й латышской стрелковой дивизии и 43-го гвардейского латышского корпуса. После войны, за которую его наградили Красной Звездой и медалями – в редакции «Литература ун Максла», с 1952 по 1962 годы – заместитель, а впоследствии министр культуры ЛССР.

С именем Калпина связывали восстановление статуса Братского кладбища, создание мемориальных музеев латышских писателей, организацию праздников песни и издание собраний сочинений национальных классиков. После отставки с поста министра (ее причиной стала близость Калпина к опальным «национал-коммунистам») он, однако, не ушел в небытие – а возглавил Музей литературы и искусства имени Райниса, который сделал весьма посещаемым. Колебания с линией партии забыты – ив представлении на «Дружбу народов» об экс-министре сказано: «В сложной современной общественно-политической ситуации в республике тов. Калпин В.К. занимает принципиальную позицию, выступает в защиту социалистического пути развития Латвии».

«Всегда и везде был на боевом посту» – это строки из представления к ордену на Арнольда Петровича Зандмана. Родился в 1905 году в Балтийской колонии Иглинской волости Уфимского уезда и губернии. Трудиться начал в 8 лет. Затем комсомол, партия, и – в 23 года – переброска в Латвию по заданию Коминтерна. Два года нелегальной работы, затем арест – и 10 лет одиночной камеры в Рижской центральной тюрьме. Освободили Зандмана в 1940-м. В войну партизанил, потом – «на партийной и советской работе» – член Рижского горкома, член Ревизионной комиссии ЦК КПЛ, депутат Рижского горсовета. 22 года проработал заведующим отделом Фундаментальной библиотеки Академии наук ЛССР. 3 ордена, 8 медалей, 4 почетных грамоты Президиума Верховного Совета Латвийской ССР. В 90-м году Зандман был в преклонном возрасте, но являлся «одним из активнейших общественников парторганизации Московского района», возглавлял районный Совет ветеранов партии.

...Трех последних орденоносцев Советской Латвии уже давно нет в живых. Но иногда все-таки стоит припомнить, кто же составлял «гвардейский корпус» социалистического периода. В Москве в 1991-м совещание левых партий Восточной Европы прогнозировало – левые идеи начнут вновь одерживать верх спустя 20—30 лет. Красные ушли, но обещали вернуться?

***

Одним из последних искренне верующих в коммунизм латышей был покончивший с собой в Москве в августе 1991 года министр внутренних дел СССР Борис Пуго. Но сын 1 -го секретаря Рижского горкома в 1940 году отнюдь не поставил точку в своей биографии. Один из вождей ГКЧП по прошествии многих лет оказывается... проводником возрождения национальной символики!

Подтверждает это хранящееся в Государственном архиве Латвии в фонде дела ЦК КПЛ²2
  <sup>ГАЛ.Ф. 101.


[Закрыть] письмо под грифом «Секретно», направленное 1-м секретарем ЦК Компартии Латвии Борисом Карловичем Пуго в Москву, в Центральный Комитет КПСС. Называется оно «О государственной и национальной символике Латвийской ССР», и констатирует:</sup>

«В настоящее время в партийные и советские органы

республики поступают предложения от общественных организаций, самодеятельных объединений и отдельных граждан об установлении в качестве национальной символики красно-бело-красных цветов».

Далее Пуго приводит краткую историю латышского стяга: «Первое упоминание о красно-бело-красном цветосочетании содержится в Рифмованной хронике при описании событий конца XIII века. Со второй половины XIX века, в период развития буржуазно-демократического общественно-политического течения мла-долатышей, красно-бело-красное стало олицетворяться символом национального возрождения и борьбы за национальную независимость, а также использовалось в виде флага во время праздников песни».

Ну и далее – такой же нейтрально-положительный стиль. С одной стороны, конечно, сочетание «было избрано буржуазией», с другой – бытовало у «революционно-демократической эмиграции в Швейцарии – как символ демократического объединения народа под лозунгом «Свободная Латвия – в свободной России». Латышские стрелковые полки, опять же. Но – никакого упоминания о Легионе! Напротив:

«Красно-бело-красное знамя было государственным флагом Латвии и в период восстановления Советской власти, до 25 августа 1940 года, и использовалось вместе с красным флагом».

На момент написания документа (2 августа 1988 года), флаг используется «самодеятельными формированиями и группами, фольклорными ансамблями». При этом в СМИ Латвии «высказываются разные точки зрения». Однако, все легитимно!

«В июле сего года юридическим отделом Президиума Верховного Совета ЛССР были даны разъяснения, что соединение красно-бело-красных цветов законом не запрещено. Одновременно была подчеркнута необходимость строгого разграничения государственной и национальной символики».

Что же до гимна «Диевс свети Латвию», то, как пишет Пуго, «в нем отсутствуют какие-либо политические призывы или определения». Вывод: «Продолжить общественную дискуссию по данным вопросам и завершить ее обсуждением в Верховном Совете Латвийской ССР».

Остается лишь добавить, что уже через две недели, 23 августа 1988 года, множество красно-бело-красных флагов беспрепятственно реяло по Риге. А вскоре он занял свое место на официальных флагштоках наравне с флагом СССР. Пока – вместе...

Что же до Пуго, то он имел все шансы присоединиться к когорте Кравчука, Назарбаева, Шеварднадзе и других партийных боссов горбачевского периода, возглавивших свои государства. Но он предпочел другой путь. Хотя, если бы во главе суверенной республики на несколько лет остался Пуго, которого считали человеком порядочным и пунктуальным, возможно, жили бы в стране ООН и... СНГ. Было бы Борису Карловичу 75, что для политика не возраст. «Вадонис»³, ла-тыш-баши такой. Все ж, наверное, лучше, чем нынешний беспредел. Но Пуго и Латвия трагически не поняли друг друга...

ИДЕОЛОГИЯ, РЕЛИГИЯ, КУЛЬТУРА

Коридор свободомыслия

В этом разделе мы коснемся тем, которые относятся к духовной сфере. И узнаем, что многие стереотипы о тотальном доминировании коммунистической идеологии в 70—80-е годы, как минимум, преувеличены. Возьмем период от столетия В.И. Ленина – и до XIX Партконференции.

***

Разумеется, СССР был официально атеистической страной. Но после религиозного ренессанса Великой Отечественной и прекращения хрущевских гонений наступил период действия неписаного «договора» между государством и церковью, который можно условно определить формулировкой «уважение чувств верующих». Как это проявлялось в Латвийской республике, повествуют данные секретного отчета председателю Совета по делам религий при Совете Министров СССР Куроедову В.А. от уполномоченного по ЛССР А. Лиепы. Время действия – 1970 год.

Несмотря на то, что по всему Союзу катился вполне себе вакханальный юбилей вождя мирового коммунизма, верующие Латвии реагировали весьма своеобразно: все конфессии увеличили число богослужений на 2 359 по сравнению с предыдущим годом. Доходы религиозных объединений выросли на 11 % и достигли 1 543 615 рублей. «От общей суммы поступлений наибольший доход – 32,5 % дали религиозные объединения православной церкви, хотя число приходов у нее меньше, чем у католиков или лютеран», – отмечал тов. Лиепа.

Первое место по числу церквей – 208 – занимали в ЛССР евангельские лютеране. Однако, согласно докладу, эта конфессия уступала другим по активности: «Ни в одной из ев. лютеранских церквей республики ежедневных богослужений не проводится» (у православных каждый день служили в 5 храмах Риги и 1 – Даугавпилса). Лютеране окрестили всего 10,5 % всех новорожденных, подвергнутых этому обряду; провели 10,1 % венчаний и 21,3 % отпеваний. «Следует отметить, что богослужения в ев. лютеранских церквах молодежью почти не посещаются», – говорится в докладе.

Тем не менее, ЕЛЦ держалась на особом контроле: «Наиболее реакционная часть духовенства пытается оправдать антинародную деятельность церкви и ее духовенства в буржуазной Латвии, в период оккупации республики немецко-фашистскими войсками». Эмигрантская церковь под водительством пастора А. Лусиса в 1970 году попыталась вступить во Всемирный Совет церквей, однако лояльный рижский архиепископ Янис Матулис послал в Женеву 31 декабря суровую отповедь: «Нельзя позволить в Ойкумене от имени латышского народа говорить людям, оставившим свою землю 25 лет назад, и которым на это латышский народ не дал ни прав, ни полномочий».

Но была и часть пасторов, которая пыталась «доказать, что приверженность к христианству не мешает гражданской деятельности религиозных граждан нашей страны и их участию в строительстве коммунизма». Что там говорить – на 7 ноября торжественные богослужения проводили!

Среди католиков Совет по делам религий ЛССР «профилак-тировал» декана Лапковского, который «начал вмешиваться в финансово-хозяйственную деятельность»: «Нами был вызван, от него было получено объяснение, и он был предупрежден». Католический епископ Вайвод отстранил его от должности и перевел в маленький приход. Вообще, он был завзятый реакционер – даже советские функционеры пеняли ему то, что архиепископ «весьма неохотно проводит в жизнь рекомендации Ватикана, преследующие модернизацию церковной деятельности». Скажем, службы проводит не по-латышски, а на латыни! Впрочем, разрешил не соблюдать пятничного поста в рабочих столовых. Паства ответила посещаемостью – католики в 70-м были самой активной конфессией Латвии по участию в службах в 176 храмах и 2 святых местах (кроме католиков, таковых ни у кого не было) – 91 000 человек в праздники!

Католики с их всемирными связями были весьма полезны заинтересованным советским учреждениям. Так, епископ Вайвод, декан Дзенис и ксендз Будже в декабре 1971 года направили уполномоченному Лиепе отчеты о пребывании в Ватикане и в Берлине аж на 32 листах. В частности, Будже с дивными формулировками критиковался некий немец: «молодой викарий в своем выступлении резко выступил против мира и дружбы, искажая движение за мир и само Христианское учение». Отчеты были тоже под грифом «секретно»...

По числу одновременно молящихся следом шли православные – 14,5 тысяч. Однако, «большинство духовенства лица пожилого возраста, а это, учитывая, что в сельской местности священники обслуживают несколько приходов, делает их малоподвижными и малоактивными». Из 93 православных церквей фактически не использовалось 12.

Вполне сопоставимой была и старообрядческая церковь, или беспоповское согласие – 74 храма, около 15 тысяч одновременно молящихся. Гребенщиковская община Риги так и вообще заняла 1-е место среди всех религиозных объединений республики по доходу– 58 617 рублей! Старообрядцам вменялось нарушение – христославие, с обходом прихожан на Пасху и Троицу. Это уже считалось запрещенной миссионерской деятельностью. Впрочем, как удовлетворенно отметил А. Лиепа, «Даже среди глубоко верующих почти изжита традиция т.н. “поганой кружки” (посуды, предлагаемой для пользования иноверцам и неверующим). Многие старообрядцы бреются».

Иудаизм для Совета по религиям представлял, пожалуй, самую загадочную конфессию. До такой степени, что чиновник в докладе упомянул термин «крещение (обрезание)»! Впрочем, по числу таковых «сколько-нибудь достоверных сведений об этом обряде получить не удалось». Верующие в 1970 году возвели также небольшую ритуальную постройку на кладбище Шмерли. Совет по религиям отметил, что сделано это, «используя попустительство бывшего руководства комбината благоустройства Рижского горисполкома <...> В отношении виновных приняты надлежащие меры».

Рижская синагога на ул. Пейтавас при помощи современных электрических машин и печи приготовила за год, ни много, ни мало, более 40 тонн мацы. 2,5 тонны ушло «на экспорт» – в Таллин. Совет по религиям ЛССР «вопросу мацы» посвятил 4 страницы, из 50 страниц всего отчета. Главный вывод: евреи ее не используют при отправлении культа, а едят в праздники. Стало быть, нужен налог!

Стоит отметить, что в следующем, 1971 году, тов. Лиепа направил тов. Куроедову специальный отчет о Пасхе. Во всех конфессиях этот праздник сопровождался «ночными гуляниями», в том числе у молодежи. Однако, особое внимание уделили евреям – «поскольку в основе иудейского праздника пасхи (песах) обнаруживаются элементы национализма и учитывая сложившуюся ситуацию на Ближнем Востоке».

В Риге в это время проживало около 25 тысяч евреев. Точно так же отписывалось в Москву об иудейском празднике Рош а-Шана (новый год), пришедшемся на 4 ноября:

«В самом культовом помещении находилось около 4 тысяч, преимущественно мужчин пожилого возраста. У культового здания: во дворе его и на улице, примыкающей к синагоге, – к концу молитвенного собрания находилось еще примерно столько же, но это были лица среднего возраста и молодежь обоего пола.

Царило праздничное настроение, все поздравляли друг друга, угощали и угощались спиртными напитками. Выпивали и внутри, и вне синагоги. Напитки, однако, употреблялись в столь незначительных количествах, что пьяных не было совершенно. Народу у синагоги собралось столько, что почти невозможно было пройти. Собравшиеся группировались, каждая группа, взявшись за руки, сблизившись головами (парни и девушки в особенности) тихо кружились и напевали песни».

...Так что, по совокупности фактов, приведенных в отчетах советских компетентных органов, можно заключить, что именно иудейская религия была четыре десятилетия назад в Советской Латвии наиболее активной. Если считать не «по валу», а по доле приверженцев от общей численности народа в республике. Наверное, не в

последнюю очередь поэтому большинство и уехало на Землю Обетованную.

(По материалам из Государственного архива Латвии.⁴)

***

Сегодняшняя официозная версия истории послевоенной Латвии во многом строится на «железном занавесе», тотально ограждавшем советских латвийцев от заграницы, и, тем более, эмиграции. Открывая архивные документы, понимаешь, что это далеко не так: часть эмиграции-«тримды» активно сотрудничала с официальной Ригой.

Так, 29 марта 1972 года председатель президиума Латвийского комитета по связям с соотечественниками Имант Лешинский сообщил в ЦК КПЛ, что Гундарис Поне, гражданин США, композитор, преподаватель музыкального факультета Университета штата Нью-Йорк «прибыл в г. Ригу 6 июня 1971 г. в качестве индивидуального туриста и 7 июня обратился в наш Комитет с просьбой оказать ему содействие в ознакомлении с музыкальной жизнью Советской Латвии. С момента возвращения в США Г. Поне поддерживает с Комитетом постоянную письменную связь».

40-летнему гостю устроили персональное прослушивание его магнитофонных записей в Союзе композиторов Латвийской ССР. А все потому, что у него в Венецианской консерватории был правильный учитель – член Компартии Италии Луиджи Ноно. Лешинский характеризует идейные воззрения Поне:

«Резко осуждает враждебный нам курс эмигрантских реакционных организаций, их буржуазно-националистическую идеологию. Свои симпатии к социализму Г. Поне пытается воплотить в свои музыкальные произведения. За последнее время им написана композиция для фортепьяно “За этими воротами стонет земля”, посвященная Саласпилсскому мемориалу, инструментальная пьеса по мотивам пролетарского гимна “Интернационал”, кантата о Розе Люксембург».

Вывод главы Комитета – произведения Гундариса Поне надобно бы включить в репертуар Госфилармонии и Латвийского радио: «Это в значительной мере способствовало бы дальнейшему отрыву этого талантливого композитора от реакционных кругов эмигрантов и усилило бы прогрессивные тенденции в его творчестве».

Сочинение Поне “Sonata per violoncello solo” высоко оценил в письме и председатель Союза композиторов Латвии Г. Рамане вместе с партсекретарем СК П. Дамбисом. Их отзыв, точно так же, как и рецензии кандидата искусствоведческих наук С. Верини, кстати, выполнены на латышском. Музыкальный эксперт отмечает, что в сонате для виолончели наличествуют «традиции реалистического искусства, в большой мере использованы приемы итальянской скрипичной музыки и полифонического стиля И.С. Баха». А композиция «За этими воротами стонет земля» создана «в едином, будто бы вырубленном в камне настроении».

Наконец, в 1972 году выходит секретный документ «Об исполнении в республике некоторых произведений композитора Г. Поне (США)», завизированный двумя заведующими отделами ЦК КПЛ – Я. Бролишем (зарубежные страны) и А. Борисом (культура): «Лояльно настроен к Советской Латвии, высказывает симпатии к социализму». В общем, наш человек Гундарис! Достоин рублевых гонораров с переводом в СКВ.

В то же время, 5 марта 1972 года, прошла обратная акция: художественный фильм Рижской киностудии «В тени смерти» продемонстрировали в Стокгольме. По информации атташе посольства СССР в Швеции А. Лиепы, за неделю было разослано около 200 пригласительных. На премьеру в кинотеатре «Эриксберг» пришло около 160: «В том числе социал-демократы: Я. Ритумс, Я. Баус-ка, Я. Паэглис, У Германис, Я. Шине, А. Гринберге, а также художник Л. Бриедитис, драматург М. Зивертс, представитель американской авиакомпании «Пан Америкэн» в Стокгольме Я. Лукине».

Примерно треть аудитории составляла молодежь, и после просмотра драматической картины о бедняках и богаче, унесенных льдиной в море, «посетители сеанса разобрали 240 советских книг и 30 грампластинок с записями латышской музыки, а также прослушали выступление ректора Рижского политехнического института проф. А. Р. Вейса».

А вот в другой нейтральной стране, Швейцарии, в 1972 году сделался полноценный скандал вокруг... памятника Райнису и Аспа-зии. Дело в том, что установили его власти муниципалитета Кас-таньола, где жили классики – на свои 10 тысяч франков. Но кроме барельефа «Золотого коня» там оказался герб буржуазной республики, а на церемонии открытия выступил ее «дипломатический представитель» А. Скреберс.

Естественно, все это не прошло мимо посла Советского Союза А. Чистякова, который в секретном письме в Москву рассказал о своей беседе с местным политиком Ведзетти, который «заверил, что власти Лугано не допустят использования памятника и небольшого музея Райниса в политических целях и тем более каких-либо публичных манифестаций латышской эмиграции». Гости из ЛССР, напротив, могут приезжать поклониться поэтам – и даже «путем размещения на памятнике еще одного барельефа или доски».

Движение было двухсторонним. Отчет начальника Управления при Совете Министров ЛССР по иностранному туризму Э. Ратниека «О пребывании в Риге туристов-латышей из США и Канады» гласит: «Турист Иверт Янис, например, сказал, что эта поездка была для него как сон. По его мнению, каждому латышу необходимо хоть раз приехать сюда и посмотреть на все своими глазами».

Впрочем, многие «этнические» путешественники придерживались и иных взглядов:

«Туристка Рубесс Байба из Торонто, дочь миллионера, президента филиала фирмы “Фольксваген” в Канаде и член правления финансируемого им “Объединения латышской молодежи в Канаде”, заявила гиду-переводчику: “Для меня безразлично, кто является президентом США; меня интересуют латыши, их будущее, их цели и стремления”. Рубесс также утверждала: “Подъем культуры не может спасти латышскую нацию от вымирания, ибо в процентном соотношении латышей из года в год становится все меньше. А ведь если процент основной нации доходит до 40 %, то такая республика ликвидируется, ведь так было и с Карело-Финской ССР”».

«Рубесс в разговорах часто отрицательно высказывалась о русском народе», – отмечал тов. Ратниек.

Впрочем, дальнейшая судьба этих персонажей 40-летней давности сложилась совсем неожиданно. Советский функционер Лешин-ский стал «невозвращенцем», и умер в США при загадочных обстоятельствах. Молодая эмигрантская активистка Рубесс (Рубеса) сделалась шефом латвийского Statoil. Ну а народ, о котором она так пеклась в юности? Судя по данным демографов, он по-прежнему не в лучшей форме – несмотря на независимость, членство в ЕС и НАТО, подготовку к введению евро. А быть может, что и в силу таковых...

Что же касается композитора Г. Поне, то он скончался за океаном от рака в 1994 году. В биографии в журнале «Музикас Сауле» с респектом написано: «Чисто американский путь...» Не совсем так.

(По материалам из Государственного архива Латвии.⁵)

***

Да, четыре десятилетия тому назад Леонид Ильич был еще вполне себе приемлемым лидером. По всей стране строились заводы и города, били нефтегазовые фонтаны, взлетали спутники. Но документы архива республиканского ЦК показывают, что под лаком «идейно-политического единства советского народа» кипели нешуточные страсти.