Текст книги "Исповедь сыщика (сборник)"

Автор книги: Николай Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 45 страниц)

– Непроверенная информация остается информацией, и вы обязаны сообщить ее следователю прокуратуры. – Орлов жевал слова, казалось, ему хочется сплюнуть.

«Раз на Петра так давят, надо ему помочь», – решил Гуров и ответил как можно суше:

– Господин генерал, я отвечал на вопросы следователя в полном объеме, а готовить их за прокуратуру я не обязан. Что-нибудь еще? – Гуров услышал частые гудки, пожал плечами, повернулся к Юдину: – Не поверишь, Борис, но быть гением порой так трудно, просто ужас!

Вечером Орлов, Гуров и Крячко собрались на конспиративной квартире генерала, пили чай. Они чувствовали себя спокойно, уютно, знали друг друга досконально, верили на все сто, и даже предстоящий разговор не портил им настроения. Так как ничего объяснять не надо, можно ограничиться главным, остальное поймут правильно.

– Ну, казаки-разбойники, сообщаю: меня не уволили. – Орлов отодвинул пустую чашку, вытер короткопалой ладонью мощный лоб. – Как я понимаю, зам, которому я забросил крючок, чтобы он подписал запрос в службу безопасности, растрепался по секрету всему свету, что он руководит операцией по выявлению канала следования наркотиков через Россию. – Он замолчал, глянул на друзей, но они, люди опытные, вопросов не задавали. – Зарубежные газеты называют этот канал: «Красная дорога белой смерти».

– Звучит красиво. – Крячко оглядел скромно сервированный стол, приподнял пустой чайник. – Господин генерал, рабочий день окончен, мы люди сугубо штатские, усталые…

– Перебьешься, – буркнул Орлов, состроил гримасу, вздохнул. – В буфете, на нижней полке… А раньше ты помалкивал и не пил.

– Молодой и стеснялся… – Крячко вытащил из буфета бутылку коньяка, ладонью обтер пыль, достал из серванта рюмки.

Мебель в квартире была старинная, массивная, квартира выглядела неухоженной, пахла пылью. Орлов пригубил из своей рюмки, продолжал:

– Значит, один растрепал, другие хотят оказаться в деле в случае удачи и далеко-далеко от него при ином раскладе.

– Начальство было, есть и будет, – Гуров кивнул. – Их винить нельзя, они так изготовлены.

– Я с тобой говорил из кабинета… – Орлов запнулся. – Не имеет значения. Они не дураки, понимают: начало и конец истории в твоих руках. – Он посмотрел на Гурова. – О нашей дружбе известно, но в такую наивную глупость господа-товарищи не верят, я их в неверии поддержал, ты меня понял, говорил со мной хорошо. Зачем мне это нужно?

– Понятно. Пропусти и двигай дальше, – сказал Гуров.

– Не учи, мальчонка, без подсказки соображу! – Орлов насупился. – Распустились.

Крячко с Гуровым переглянулись: мол, и сыщики стареют, жизнь не переделаешь.

– Пусть некие высокопоставленные лица считают, что Орлов и Гуров разошлись, – продолжал Орлов. – Необходимо пресечь поступление информации о твоей работе в верха. Я не считаю, что все они… – Генерал сделал неопределенный жест рукой. – Отнюдь, но нам они помочь не могут, значит, и рисковать нет смысла. Мы имеем… – Он почесал в затылке. – Итак, некто, используя СП «Стоик» втемную, переправляет наркотик из Вьетнама в Европу. В СП «Витязь» имеются люди, которые контролируют транспортировку. Предположительно, наркотик провозится в полостях мебели, изготовленной из бамбука. Кто в «Стоике» связан с наркобизнесом?

– Кто убил юриста Байкова, тот и связан, – сказал Крячко.

– Розыском убийцы занимается МУР, следствие ведет прокуратура, не будем вмешиваться. – Орлов взглянул на Гурова. – Я могу приказать, тебя через день-два ознакомят с результатами работы.

– Это вряд ли, – усмехнулся Гуров. – Не те отношения. Приказ начальника главка они, конечно, выполнят – розыскные дела покажут… Только кто им помешает нужное, самое горячее, из папки вынуть? На собранный материал следует посмотреть. – Он кивнул Крячко. – Станислав посмотрит, он нынешним ребятам ближе и понятнее.

– Верно, – согласился Орлов. – Станислав, позвони на Петровку завтра к вечеру. – Он вновь посмотрел на Гурова. – Ты не договариваешь, у тебя есть подозреваемый и версия?

– А черт его знает, есть или нет – сам не знаю. У меня есть одна мыслишка… Возможно, я и сумею установить убийцу. Возможно, не сумею.

– Выкладывай: три головы больше, чем одна, – миролюбиво сказал Орлов, но чувствовалось, как он закипает.

– Я люблю, да и привык, думать один. – Гуров поднял руку: – Подожди кричать и давить. Ты сейчас хмыкнешь, а Станислав так просто расхохочется, но я болезненно самолюбивый и ранимый человек. Я вам скажу, а так как не готов, начну путаться, вы станете шутить, собьете меня. Нет, лучше выждать.

Наступила пауза. Крячко знал свое место, помалкивал. Орлов несколько раз кашлянул, вновь пригубил коньяк, затем гаркнул:

– Старый сентиментальный кретин! – Он хлопнул ладонью по груди. – Вместо того чтобы думать о деле, подыскиваю выражения, боюсь тебя обидеть. Так вот, друг ты мой любезный, ты сейчас все расскажешь – запинаясь, сбиваясь, но все до донышка. И не произноси свои «обязательно» и «это вряд ли». Ты, Левушка, расскажешь, это я говорю. За тобой ведется охота, тебя могут убить, и мы должны узнать все, пока ты живой. Говори, паршивец, сей минут говори! Какую бы ахинею ты ни нес, никто не улыбнется! Станислав, ты понял?

– Еще вчера, господин генерал! – Крячко выпил коньяк, скрестил на груди руки и закрыл глаза.

Гуров пожал плечами, закурил, взглянул на Орлова, затем на Крячко и сказал:

– Такой вечер испохабили. – Он опять пожал плечами и довольно кратко изложил свою версию.

– Ничего смешного. Возможно, ты и прав, – после небольшой паузы пробормотал Орлов.

– Прав – не прав, судить не берусь, – сказал Крячко. – Но если фантазировать, мог бы послать меня не на вокзал, а в Рио-де-Жанейро. Я бы купил белые штаны…

– В Рио успеешь, а завтра поедешь на Белорусский вокзал, – перебил Гуров. – О дне сегодняшнем. Мы сами себе противоречим. Знаем, наркомафия прекрасно организована, успешно борется с лучшими полицейскими. Так? А с кем мы воюем? Илья Прокофьевич Жмых по кличке Валентино? Да, он авторитет российского розлива. Еланчук? Согласен – человек профессиональный и серьезный, но выступает лишь вторым номером. Извините за жаргон, но какую-то туфту нам подсовывают. Думается, мы настоящих бойцов, а руководителей тем более, еще и не видели, силу их не почувствовали. Я могу допустить: как ломается превосходная иномарка на наших дорогах, так и отлично работавшая там, сильная, отлаженная система в России засбоила. Без русских людей в России работать невозможно. А наши спецы – они во всем себя кажут. Какой-то лох допустил грубейшую ошибку, и пришлось ликвидировать бухгалтера, а дальше поехало по кривой, разбитой колее. Серьезные люди станут держать на связи человека с неуравновешенной психикой? Никогда! А Жмых-Валентино держит. Убежден, что Еланчук о юристе Байкове просто не знал. Ну, первый выстрел в меня выполнили неплохо, а уж гонка по городу на автомашинах ни в какие ворота не лезет. Разве профессионал станет гоняться за профессионалом? Либо прихлопнул сразу, либо не светись, не дергайся. Погнался – можешь не сомневаться, тебя заманят в ловушку. И это знает каждый профессионал, Еланчук в первую очередь. Значит, и здесь Жмых занимался самодеятельностью. Играли против нас даже не дублирующим составом, а так, пацанами, которых держали на подхвате. Сейчас придут мастера и покажут нам, как выражался покойный Никита Сергеевич, кузькину мать.

– Ты большой оптимист, Лев Иванович, – сказал Крячко.

– Реалист, Станислав. Потому, Петр Николаевич, повторяю: попытаемся выявить убийцу Байкова, отрубим маленький отросточек щупальца и уйдем в сторону, пока живы.

Орлов молчал, понимая правоту своего друга и любимца, но и согласиться с решением Гурова не мог. Генерал считал, что время упущено, они уже ввязались в драку и отступить сейчас – только ускорить кровавую развязку. Он оказался в тяжелейшем положении – встать рядом с ребятами нельзя: он будет походить на генерала, который бросается в атаку, слепнет, а не руководит сражением. Но, с другой стороны, сидеть в кабинете, наблюдая, как ребята лезут в пекло, да еще и помалкивать нет сил…

Гуров почувствовал состояние друга, понял, что Петр не согласен, но навязывать свое мнение не хочет, и сказал:

– Предлагаю оставить вопрос открытым. Займемся убийцей, выждем, потом решим, как жить дальше.

– Гуров и компромисс! Это что-то новенькое, своим ушам не верю. – Крячко наполнил бокалы. – За удачу, господа сыщики!

Еланчук уже привык к неожиданным появлениям шефа. Когда утром Валентино вошел, то бывший гэбист удивился лишь тому, что тот без сопровождающего.

– Здравствуй, – Валентино протянул руку. – Поздравляю, груз ушел по назначению.

– Хорошая новость, – ответил Еланчук, прикидывая, что же задумал Гуров. – А где твоя тень с пистолетом?

– Зубы лечит, мать его в душу, – Валентино выругался. – Утром позвонил, бормочет: «Ночь не спал, еду к зубодеру». Объявится. Я за рулем черт знает сколько не сидел. Пробки, но все равно удовольствие.

Еланчук насторожился, взглянул на часы, спросил:

– Ты передал, что груз ушел?

– Ясное дело, – Валентино самодовольно улыбнулся. – Сейчас отъеду часика на два, потом сядем, решим, как жить дальше. – Он махнул приветственно рукой и вышел.

Еланчук отложил газеты. Зубы могут заболеть у каждого и всегда не вовремя, однако шефа, который сдуру красится под иностранца, не понять. Сколько времени скрывал свою суть, практически со мной не разговаривал, теперь заходит по нескольку раз в день. Раньше шага без охраны не желал сделать, сейчас поехал один и не говорит куда и зачем. Что-то изменилось, но неясно, в какую сторону. Может, он решил со мной расстаться?

Валентино сел за руль «Мерседеса», только вставил ключ, хотел завести мотор, но не успел. Его грузная фигура обмякла, завалилась на бок: пуля пронзила висок, оставив в нем аккуратную дырочку.

Серый, грязный «жигуленок», стоявший у дома напротив, отъехал неторопливо, через несколько секунд свернул направо и влился в густой поток машин, затерялся.

Федор Ивлев сунул футляр с винтовкой под переднее сиденье, довольно ухмыльнулся. Вчера вечером, после осмотра переулка и подходов к офису «Стоика», киллер вышел на канал аварийной связи. Звонил, естественно, из автомата. Только киллер заикнулся, что выполнить задание в срок невозможно, как его перебили:

– Это может несколько дней подождать. Договорись с Красавцем, результат доложи завтра. Мы ждем твоих предложений и по первому варианту.

Красавцем хозяева звали Валентино. Водитель и охранник Жеволуб уже давно был осведомителем, доносил о каждом шаге хозяина, и отправить его к зубному врачу не составило труда. Киллер утром взял Валентино под наблюдение, стрелять у его дома было опасно.

Когда шеф приехал в офис, винтовка, уже собранная, лежала под рукой Ивлева, но выстрелить не удалось: проехавший грузовик на несколько секунд закрыл жертву. Такую ситуацию учли, убийца знал, что вскоре Валентино пригласят в банк. Приглашение состоялось. Валентино – не оперативник: на стоявшую напротив машину даже не обратил внимания. Остальное было делом несложной техники.

Федор Ивлев включил приемник, начал подсвистывать зазвучавшей мелодии. Он уже забыл об убийстве человека, чувствовал себя превосходно. Он решил категорически отказаться от идеи ликвидировать одновременно двух оперов и сменить место: стрелять в переулке слишком опасно. Задание «договориться» с Валентино, который в вопросах безопасности был абсолютным фраером, – подвернулось как нельзя кстати. Хотя убийца уже давно убедился, что его берегут и достаточно сказать об опасности, как тут же подключат людей, начнут разрабатывать новый план, но существовало профессиональное самолюбие: он не любил просить отсрочки. А тут вроде все само складывалось: человека отвлекли, ему требуется дополнительное время. Ясно, из двоих оперов начинать следует с Гурова. И у киллера вырисовывался недурственный план ликвидации, несложный и абсолютно безопасный для исполнителя.

Еланчук подвинул газету и только начал читать статью о суде над человеком, который посмел объявить, что химическое оружие в России производят, как распахнулась дверь и на пороге застыл, нелепо растопырив руки, Виктор Жеволуб.

– Зуб выдернули, наркоз проходит? – спросил Еланчук равнодушно, хотя уже подсознательно понимал, что произошло.

– Шеф… В своем «мерсе»… – Охранник икнул.

– Уехал по делам, думаю, в банк. – Еланчук уже не сомневался, что Валентино мертв, начинается новая жизнь, возможно, она и заканчивается.

– Шефа убили, мертвый в своей тачке валяется! – Жеволуб выговорил известие с таким пафосом, что не только в первом ряду, а на галерке было бы понятно: актер появился на сцене никудышный.

Очень хотелось Еланчуку узнать, у какого врача был на приеме охранник, но гэбэшник молча вышел на улицу, заглянул в машину, приказал Жеволубу охранять труп и позвонил в милицию.

Приехала опергруппа, последовала обычная процедура осмотра, служащих опросили, предупредили о предстоящем вызове в прокуратуру, уехали равнодушные, спокойные. Обычная история: следователь возбудит уголовное дело, оперативник заведет розыскное дело, папки положат в сейфы и извлекут их на свет божий, если по другому убийству задержат человека с оружием и баллистическая экспертиза установит, что именно из него и застрелили гражданина Жмыха И. П.

Офис гудел, люди суетились, коммерческий директор собирал совет. О Еланчуке никто и не вспомнил. Он был человек шефа, теперь ничей, никому не нужный.

Он вернулся в свой кабинет, сел за стол, начал думать, каково будет продолжение. Он прекрасно понимал: если началась чистка, все зависит от того, в какой список занесена его фамилия, и защитить себя невозможно, остается только ждать. Если решили убрать, ждать недолго. Хотят оставить, позвонят – пригласят на инструктаж. И только он успел подумать о звонке, как аппарат негромко тренькнул.

– Да, – ответил Еланчук и почему-то вспомнил Гурова.

– Добрый день, Юрий Петрович. – Мужчина говорил с едва уловимым акцентом. Натренированный Еланчук готов был биться об заклад, что родной язык звонившего – английский.

– Здравствуйте, – ответил Еланчук, поборов соблазн перейти на английский, так как известно, шибко сообразительных начальство не жалует. – Добрым я сегодняшний день назвать не могу.

– Да-да, извините, я в курсе. – Звонивший заговорил быстрее, акцент усилился. – Ужасно! Но се ля ви – человек рождается, чтобы умереть.

Еланчук улыбнулся, понимая, что ему дарована жизнь, а связник болтает на случай, если разговор прослушивается. Иностранец продолжал:

– Я имел с покойным маленький бизнес, хотел бы с вами встретиться, кое-что обсудить.

– Конечно, назначайте время и место, – ответил Еланчук.

Гуров решил, что, узнав об отправке груза, Валентино, хотя бы временно, прекратит за ним охотиться, и ночевал в своей квартире. Утром он занимался силовой гимнастикой, убирал квартиру, в основном протирал пыль, которой собралось прилично, долго брился: рекламируемая бритва «Жиллет-слалом» ему не нравилась. Он сменил рубашку, костюм и галстук, надраил туфли, протерся одеколоном. Чем хуже было у Гурова настроение, тем тщательнее он следил за своей внешностью. А настроение у него было отвратительное. Увольняясь из милиции, он рассчитывал избавиться от давления высокого начальства, обрести свободу, но оказалось, судьбу не обманешь. Если Петр, человек предельно терпеливый, не хочет говорить, кто из сановных лиц вмешивается в их работу, значит, это лицо очень высокопоставленное. Не хватает им своих интриг и забот?

– Заткнись, сыщик, перестань рыдать, думай о деле, – заявил он вслух, глядя на себя в зеркало и поправляя галстук.

Человек противоречив. Приказав себе думать только о работе, Гуров сел в кресло, пододвинул телефон, открыл записную книжку и начал искать женщину, которую можно пригласить на ужин. Только он остановился на имени, вызвавшем теплое чувство, и начал вспоминать внешность женщины и когда он видел ее в последний раз, как телефон зазвонил. Гуров взглянул на аппарат, решая, снимать трубку или воздержаться, как телефон замолк. Три звонка – столь детским приемом пользовались опытные сыщики, соединяясь друг с другом. Когда аппарат вновь ожил, Гуров снял трубку.

– Хандришь? – опуская приветствие, спросил Крячко. – Живешь по принципу – пусть медведь работает, у него четыре лапы?

– Здравствуй, пропусти замшелые присказки, переходи к делу, – ответил Гуров и, понимая, что с хорошими вестями друг звонить не станет, достал сигареты.

– Застрелили господина Валентино. Работал профессионал, использовал винтовку малого калибра.

Гуров почувствовал резкий толчок крови, по телу разлилось тепло. Он вытянул руку, пальцы не дрожали.

– Я не так глуп, как выгляжу. – Гуров зажег сигарету. – Я предупреждал, что они появятся.

– Думал, ты обидишься, – разочарованно сказал Крячко. – Начали не с тебя, за человека не держат. – Сыщик пытался шутить, но голос выдавал, звучал тревожно. – Полагаешь, начали чистку?

– Обязательно. У тебя другое мнение? – Гуров ощутил знакомую дрожь, поперхнулся сигаретным дымом, понял, что испугался, пытаясь снять напряжение, сказал: – Вчера я занимался теоретическими построениями, сегодня, когда отстрел начался, я трушу.

– Нормальная реакция, не боятся лишь дети и психопаты, – Крячко неуверенно рассмеялся. – Приезжай, будем думать.

– И думать нечего, следует нападать! У них тут под рукой киллер наверняка был «законсервирован». Они дали команду, и он задействован. Если мы промедлим, нас перестреляют, а начали с Валентино лишь потому, что проще. Черт с ней, с секретностью, требуем выставить за Еланчуком наружку. Найди Орлова.

– А чего искать? Он мне и сообщил.

– Тогда порядок. Петр сам сообразит. Я выезжаю, жди.

– Берегись! – крикнул Крячко, но Гуров уже положил трубку.

В полдень на Кутузовском проспекте пробок нет, машины идут ровным четырехрядным потоком. Гуров никогда не занимал левый ряд, не любил ездить быстро и уж терпеть не мог перестраиваться, когда за его спиной появлялось лакированное и хромированное рыло членовоза. И сейчас он выкатился на Кутузовский, занял второй ряд, взглянул в зеркало, хотя отлично понимал: в таком скопище машин засечь хвост невозможно. Только Гуров решил свернуть в переулок, пересечь Воровского, затем Герцена, начать проверяться, как его обогнал «жигуль» ГАИ и приказал остановиться. Гуров припарковался, опустил стекло, взглянул на подошедшего лейтенанта вопросительно. Тот козырнул, представился, сказал:

– Права, техпаспорт.

Гуров взглянул в мальчишеское простое лицо лейтенанта, начал медленно шарить по карманам.

– Пожалуйста, инспектор. Я ничего не нарушал. Чем вызвана проверка? – Гуров продолжал исследовать карманы, внимательно наблюдая за лейтенантом, пытался определить, нервничает парень или это обычная проверка.

– Выйдите из машины! – Парень постучал жезлом по крыше.

– Нашел, – сообщил Гуров, протягивая техпаспорт и права. – Как вы назвали свою фамилию, инспектор?

Лейтенант глянул в документы мельком, похлопывая ими по перчатке.

– Откройте капот и выйдите из машины.

Из стоявшей впереди машины ГАИ вылез грузный капитан, подошел и рявкнул:

– Права качаешь? Или у тебя, парень, со слухом плохо?

Гуров открыл капот, начал неторопливо вылезать из-за руля, по ходу вынул ключи из замка зажигания. «Ну, не могут тут, в самом центре, на глазах у сотен людей что-либо сделать», – подумал Гуров и ошибся. Капитан ударил сыщика по лицу перчаткой, другой рукой прихлопнул крышку капота, крикнул:

– Отдай ключи, садись назад, поедем, разберемся!

– Ключи не отдам и никуда не поеду, – ответил Гуров и шагнул в сторону вовремя.

Сержант, подошедший сзади, хотел ударить жезлом по голове, но сыщик шагнул, и удар пришелся в плечо. Гуров почувствовал боль, рука одеревенела. Сержант бил не гаишным жезлом, а раскрашенным металлическим стержнем. Сыщик, который всегда гордился тем, что к нему нельзя подойти сзади, матюгнулся, отшвырнул лейтенанта и бросился бежать между машинами.

– Угонщик! Держите его! – крикнул кто-то из гаишников.

Визжали тормоза, гудели клаксоны, матерились водители. Гуров выскочил на резервную полосу и бросился по ней к прохаживавшемуся неподалеку инспектору ГАИ. Увидев бегущего по резервной зоне человека, инспектор затрусил навстречу, одновременно размахивая жезлом: мол, убирайся, кретин, из моих владений. Сыщик не знал, остановили его «ряженые» или действительно гаишники, был лишь уверен, что ни в коем случае нельзя с ними никуда ехать.

– Вы с ума сошли! – кричал лейтенант. – Уйдите немедленно. Сейчас пойдет машина!..

Какая пойдет машина, инспектор договорить не успел. Со стороны Кремля раздался вой сирен, на крыше первой машины мигал фонарь. Гуров и инспектор одновременно отпрянули в сторону и чуть не угодили под автобус. Кортеж лимузинов пролетел мимо. Гуров, не ожидая вопросов пришедшего в себя хозяина резервной полосы, быстро заговорил:

– Меня остановила ГАИ, уверен, что… – Он повернулся, указал на свои «Жигули», увидел, что стоявшая перед ними машина ГАИ исчезла, кивнул ничего не понимающему инспектору и начал пробираться сквозь катящийся поток «Мерседесов», «Вольво» и даже «Москвичей».

У своих «Жигулей» Гуров увидел лейтенанта ГАИ, удивился, но виду не подал, поправил съехавший набок галстук.

– Значит, охраняете порядок, лейтенант? – спросил Гуров насмешливо. – И сколько задержали угонщиков?

Инспектор был явно смущен, протянул документы на машину.

– Какой вы нервный, – сказал он. – Обычная проверка.

Гуров осмотрел парня с ног до головы, молчал – редкий случай, когда сыщик не мог сосредоточиться. Ясно, мальчишка выполнял приказ и ничего не знает, тогда почему не уходит? Проверил документы, убедился, что все в порядке, иди себе, а он стоит, мнется.

– Вы хотите мне что-то сказать? – Гуров достал сигареты, тряхнул пачку, угощать не стал, закурил.

– Неудобно получилось, – видно, не привык гаишник извиняться. – Капитана вызвали по рации…

Гуров махнул на парня рукой, сел в машину, отъехал, как и собирался, свернул в переулок и остановился, закурил.

Центральная магистраль, ясный день, полно народу, не могли здесь, сейчас, спланировать захват. Не могли, ведь не сумасшедшие. И лейтенант для такого дела абсолютно не годится. А сопляк с железкой в руке? Гуров потер ушибленное плечо. И старый сыщик, к которому запросто подошли сзади и чудом не оглушили! И он, как заяц, петлял между машинами, бежал к дяденьке милиционеру, искал защиты! Позор! Хорошо, никто из своих не видел. Для очистки совести придется все в красках обрисовать Станиславу. Но если не нападение, значит, так повседневно работает моя родная милиция. Остановили, забрали документы, не услышали привычных извинений, шарахнули по башке, отвезли в отделение. Гуров прекрасно знал: человек, доставленный в дежурную часть, не может оказаться прав. Он либо виноват, либо очень виноват.

– Я уже испугался, решил, случилось что, – сказал, улыбаясь, Крячко и чуть было не обнял Гурова, еле удержался.

– Случилось. – Гуров, снимая плащ, поморщился от боли в плече. – Потом расскажу, а сейчас лишь констатирую факт. Оказалось, для того чтобы ликвидировать знаменитого сыщика, совсем не нужны киллер, винтовка и прочие сложности. Вполне достаточно троих ментов, которые мучаются похмельем, и одной железной палки. Подробности позже, сейчас о деле. Выкладывай.

Крячко криво улыбнулся, спросил:

– Кофе хочешь? Правда, уже остыл. – Он взял с подноса уже полную чашку, поставил перед Гуровым. – Знаешь, что такое конец света? Объясняю. Когда начальник отдела городского управления, сопляк в майорских погонах, который никогда не был лейтенантом…

– Станислав! – перебил Гуров. – Пожалуйста, пропусти десять страниц текста.

– С превеликим удовольствием! Начальник главка генерал Орлов приказал установить за Еланчуком наружное наблюдение, а ему отказали, объяснив, что это нарушение прав человека.

– Правильно, – Гуров невольно потер плечо. – Права человека необходимо защищать, ибо это и есть первейший долг нашей милиции.

Убийца поднялся по деревянному настилу, который в строящемся доме заменял лестницу, остановился на площадке пятого этажа, вытащил из-под куртки бинокль.

Новостройка или незавершенка, один бог знает, находилась по другую сторону от парадного входа в офис. Проходя мимо подъезда, Федор Ивлев не мог видеть шесть этажей незавершенки – ее закрывали дома. Он обошел два квартала, наткнулся на битый кирпич, сломанный забор, оглянулся, понял, что находится позади интересующего его здания, вспомнил внутреннюю планировку офиса: чертеж был любезно предоставлен заказчиком. Два окна кабинета Гурова выходили именно во двор, а не в переулок. Почему человека требуется убивать на улице, когда его можно лишить жизни в собственном кабинете? Расстояние пустяковое, метров двести, не более, площадка для наблюдения и стрельбы прекрасная. Было, однако, существенное «но»: есть ли прямая между стройкой и окном?

Убийца настроил бинокль, увидел нужный дом, посчитал окна, определил два окна кабинета. Они были вот тут, рядом, но сам кабинет просматривался не целиком, лишь наполовину, может, и на треть. Рассмотреть обстановку, определить, где находятся стол и кресло Гурова, мешали тюлевые шторы.

Ивлев решил подождать, сложил кирпичи, соорудил удобную тумбу, сел, поднял бинокль и увидел, что спиной к окну стоит мужчина. Даже если он повернется, лица не разобрать, подумал убийца. Определять придется по фигуре. Он опустил бинокль, вынул из кармана фотографии, хотя отлично помнил, что Гуров высокий и держится прямо, как строевой офицер. Высокий – понятие относительное, бинокль прекрасный, но через окно точно не определишь, какого роста человек.

Убийца вновь опустил бинокль, взглянул на небо, затем на часы, понял, что для выполнения работы требуется ясный день – после трех часов солнце осветит окна. Еще требуется, чтобы объект находился в кабинете, тогда можно его подловить. Какие привычки у этого мента? Он любит сидеть за столом или расхаживает по кабинету?