Текст книги "Искатель. 1977. Выпуск №5"

Автор книги: Николай Коротеев

Соавторы: Владимир Киселев,Анатолий Полянский,Юрий Кашурин,Вячеслав Назаров,Рудольфе Валеро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Единственное существенное различие заключалось в том, что в данном случае рука принадлежала не врачу, пытавшемуся спасти жизнь.

2 часа 30 минут

Автобус междугородного сообщения, прибывший из Сантьяго-де-Куба, остановился на Гаванской автостанции. Высокого роста мужчина с курчавыми волосами и лицом цвета меди направился к стоянке такси и микроавтобусов. Вид он имел заспанный; в правой руке нес чемоданчик.

Лейтенант Арнольдо Сарриа, сотрудник следственного управления, возвращался из центра провинции Орьенте после выполнения чрезвычайно сложного задания.

Располагая единственной уликой, найденной на месте преступления в Гаване, книги со штампом одной из библиотек Сантьяго-де-Куба, следователь отправился туда и чуть больше чем за неделю изнурительного труда сумел отыскать убийцу.

«Полцарства за постель», – мысленно сказал он себе и сонно улыбнулся.

Подошел микроавтобус и, приняв пассажиров, отправился в город.

«Утром, утром доложу об этом деле», – подумал Сарриа.

Будучи опытным следователем, он знал, что, как правило, после завершения трудного дела наступает период относительного затишья.

«А потом… – пробормотал он себе под нос, – снова за настоящую работу».

За окном мелькали дома. Гавана спала, и сон придавал ей какой-то голубой оттенок, как, впрочем, наверное, и другим спящим городам.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВОПРОСОВ ВОЗНИКАЕТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ МЫ В СОСТОЯНИИ РЕШИТЬ

ЗА РАССЛЕДОВАНИЕ БЕРЕТСЯ ЛЕЙТЕНАНТ САРРИА

– Я протестую! – покривил душой Сарриа и, усмехнувшись, плюхнулся в мягкое кресло. – Не успел носа показать в Гаване, как на меня наваливают новое дело. Ну что там у вас?

– Как нам удалось установить, – начал Сабади, – произошло следующее. Вчера приблизительно в двадцать три часа сорок пять минут Карлос Травьесо, сотрудник Экспортно-импортного треста горнодобывающей промышленности, позвонил по телефону в свое учреждение – Департамент нефтедобычи – чтобы попросить ночного сторожа прочитать ему какие-то данные из бумаг, лежавших на его письменном столе. На звонок никто не ответил, и он забеспокоился, так как знал, что сторож должен находиться на месте. Тогда он решил подъехать туда в своем автомобиле. Департамент этот размещается в двухэтажном особняке, ранее принадлежавшем какому-то семейству, которое покинуло страну; вокруг особняка высокая стена, в конце которой имеется решетчатая ограда, дающая единственный доступ во внутренний двор-сад. Травьесо нажал на кнопку звонка в ограде, но никто не отреагировал. Тогда он снова сел в машину, доехал до ближайшего телефона-автомата и позвонил в полицию, а затем своему шефу, который находился на совещании в Министерстве горного дела, металлургии и топлива; шеф пообещал прислать ему ключи с шофером министерства. В 0 часов 18 минут к дому прибыл младший лейтенант Янес из Полицейского управления; минутой позже Травьесо, а за ним шофер с ключами. Открыли решетчатую ограду и на дорожке, ведущей к главному входу в особняк, обнаружили собаку: ее ударили чем-то по голове, и она лежала распластанная на цементе, но живая. В доме Янес обнаружил мертвого ночного сторожа, взломанный шкаф и еще одну собаку – на этот раз убитую – в комнате наверху. Причем сторож был убит ножом; глубина раны свидетельствует о том, что нападавший – довольно сильный мужчина. Других ранений на теле нет.

– А нож? – спросил Сарриа.

– Этим занимался я, – отозвался младший лейтенант Эрнандес. – Речь идет о совершенно обычном ноже, из тех, которые можно приобрести в любом магазине или даже скобяной лавке. Так что мы не считаем его сколько-нибудь важным вещественным доказательством. К тому же никаких следов на нем не обнаружено.

– Убитый был ночным сторожем в этом учреждении. Его опознал Карлос Травьесо. Звали сторожа Марио Каррерас, возраст – шестьдесят один год, жил вместе с дочерью Селиной и зятем. По степени трупного окоченения было определено, что он уже около двух часов, как умер…

– Мы обнаружили кое-что интересное, – продолжил младший лейтенант Эрнандес. – Радио было включено. А дочь ночного сторожа сообщила, что ее отец обычно прослушивал три радиопрограммы подряд, по полчаса каждая. Первая из них – от 23.00 до 23.30, вторая – от 23.30 до полуночи и последняя – от полуночи до половины первого.

– Как раз в один из этих интервалов и было совершено убийство, – отметил Сарриа.

– Да, – согласился Эрнандес. – Дочь сказала также, что ее отец по обыкновению совершал обход после второй программы и быстро возвращался в комнату, чтобы как можно меньше пропустить из третьей программы.

Сарриа сунул в рот шариковую ручку. Из-за этой своей привычки он вынужден был менять ручки раньше, чем успевал израсходовать пасту, а покусывал их, «чтобы легче думалось». Взглянул на младшего лейтенанта:

– На какую громкость было включено радио?

Эрнандес почесал затылок, ответил:

– Можно сказать, на среднюю или, пожалуй, чуть громче.

– В таком случае не исключено, что преступник дал больше громкости, чтобы не было слышно, как он «трудится» со шкафом.

– Отпадает, – сказал Эрнандес. – Дактилоскопическая экспертиза установила, что никто, кроме сторожа, радиоприемника не касался. Это очень старый приемник, и рукоятка регулятора громкости вращается довольно туго. Эксперт заявляет, что никаких чужих отпечатков на рукоятке нет и что, если бы ее стал вращать кто-то в перчатках, то он стер бы отпечатки пальцев сторожа, а они отлично сохранились. Кроме того, не думаю, чтобы шум, производимый преступником, был слышен на улице: особняк отстоит от ограждающей каменной стены метров на пятнадцать, а прохожих в эту ночную пору почти не бывает.

– Ладно, – согласился Сарриа, – есть и такие, кому нравится включать радио на полную мощность. Быть может, ночной сторож был как раз из этой категории.

– Положение тела сторожа и окружающих предметов позволяет предполагать, что ни до, ни после его ранения никакой борьбы не было: вся мебель на местах, ничего не сдвинуто. Возле трупа обнаружено только одно пятно крови, а это значит, что смерть наступила скоропостижно.

Всякий раз, когда изложение событий доходило до какого-то пункта, который младшему лейтенанту Эрнандесу казался туманным или просто интересным, он брал слово и давал свое толкование фактам. Зачастую он и сам не мог бы объяснить, почему тот или иной момент имел для него, как он выражался, «странный запах», но в его толкованиях как будто звучало предостережение: «Внимание, в том, что я говорю, есть что-то неверное, не вяжущееся с логикой, но я и сам еще не знаю, что именно». Сейчас наступил один из таких моментов. И Эрнандес размеренно произнес:

– Были пятна крови на лестнице и следы собачьих лап, которые вели в комнату наверху, где и нашли труп собаки. Неподалеку стояли жестянки с водой и пищей. Похоже на то, что собаку ранили внизу, и она дотащилась по лестнице на второй, этаж, чтобы умереть возле того места, где ее кормили.

– А почему у сторожа было, две собаки? – спросил Сарриа.

– Дочка пояснила, что ее отец держал одну собаку из жалости. Этот американский кокер-спаниель жил у него много лет и от старости оглох. Поскольку для службы он ему уже не годился, зять сторожа Нестор достал ему другую собаку – далматского дога – того самого, что охранял сад и получил там удар по голове. А кокер-спаниель находился со сторожем внутри и сопровождал его при обходе, хотя фактически никакой пользы от этой собаки не было. – Сабади взглянул на Сарриа, добавил: – Скоро должны подъехать начальник департамента и управляющий трестом, может, они помогут кое в чем разобраться. Дело в том, что один из шкафов в департаменте оказался взломанным, и из него похищена папка.

– Все указывает на то, – заметил Эрнандес, – что сторож слушал свое радио, когда вдруг услыхал какой-то шум, вероятно, это вор орудовал со шкафом. Пошел туда, но преступник, услышав шаги сторожа, спрятался, а затем напал на него. Факт тот, что сторож не успел даже выхватить пистолет, висевший у него на поясе.

– Сторож не слышал никакого шума, – уверенно возразил Сарриа.

Оба младших лейтенанта впились в него вопрошающим взглядом.

– Откуда вы это знаете? – спросил Эрнандес.

– Очень просто, – пояснил Сарриа. – Когда человек слушает радио и внезапно слышит какой-то посторонний шум, то первое, что он сделает, это уменьшит громкость, чтобы лучше уловить шум, когда он повторится. А раз сторож пошел туда с пистолетом в кобуре и к тому же оставил приемник включенным на полную громкость, то, значит, он ничего подозрительного не слышал.

– Согласен, – признал Эрнандес. – И все-таки что же заставило сторожа начать обход раньше обычного, если, как заверяет его дочь, он всегда слушал передачу до двадцати четырех часов и только после этого совершал свой обход? А из показаний Травьесо следует, что уже в 23.45 сторож на телефонный звонок не ответил.

Сарриа достал сигарету, чиркнул спичкой, затянулся.

– Поставь себя на место сторожа: что заставило бы тебя уйти от радиоприемника?

Эрнандес не спешил с ответом; он сосредоточенно всматривался в какую-то точку вблизи Сарриа, потом сказал:

– Я могу допустить три причины: желание пойти в туалет, телефонный звонок или неинтересную передачу.

– В таком случае первая причина отпадает, – заметил Сабади. – При той комнате, где приемник, есть свой туалет. Выходить из комнаты не было необходимости.

– Возьмем теперь телефонный звонок: как ты поступил бы после разговора? – спросил лейтенант.

– Пожалуй, вернулся бы к приемнику, – ответил Эрнандес.

– Но сторож не вернулся. Так что я склоняюсь к третьей причине – насчет скучной передачи, хотя и мало в это верю. Постоянные слушатели той или иной программы не перестанут ее слушать только потому, что она вдруг покажется им менее интересной. Нет, они всегда будут слушать до конца.

– Может быть, в расписании передач произошло какое-то изменение? – предположил Эрнандес.

– Это не исключено, – согласился Сарриа и обратился к Сабади: – Позвони-ка на студию и спроси, не было ли у них изменений в программе передач между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера.

Через пять минут стало известно, что второй передачи не было. Из-за болезни артиста не удалось передать в эфир программу, намеченную на 23.30, и вместо этого была пущена легкая музыка. Вот почему сторож и предпочел совершить обход раньше обычного, чтобы успеть вернуться к началу третьей передачи. А это означало, что никакого шума он не слышал и был застигнут врасплох.

– Мне не дает покоя кое-что еще, – сказал Сарриа, услышав сообщение Сабади. – Почему преступник не избрал для ограбления время вечернего дежурства? Ведь у того охранника собаки нет. И было бы гораздо легче попасть в сад.

– В сад-то, пожалуй, легче, – согласился Эрнандес, – но потом? С тем охранником ему было бы намного сложнее проникнуть в дом. Зато при ночном стороже, который спокойно слушает свое радио…

– Вот об этом я и хотел сказать! Если преступник, вместо того чтобы попытаться проникнуть в особняк во время вечернего дежурства, когда охрану нес только один человек, предпочел ночное дежурство, когда на вахте бы ли, кроме сторожа, еще две собаки… то, стало быть, он знал насчет тех преимуществ, которые давала ему привычка сторожа слушать радио. И надо именно в этом направлении работать. Теперь скажите, что дала дактилоскопическая экспертиза?

– Ровным счетом ничего. Преступник или преступники проявили достаточную предосторожность, работая в перчатках.

– Таким образом, – заключил лейтенант, – мы не знаем ни того, сколько было преступников, ни того, как они проникли в особняк. Да, а что было украдено из шкафа? – Сарриа повернулся к Сабади.

– Одна-единственная папка с документацией по нефтяной скважине, которая в настоящее время находится в стадии бурения. Мы известили Управление государственной безопасности, и они направили к нам своего следователя, поскольку не исключено было, что планируется диверсия. Правда, Управление госбезопасности, вникнув, решило, не упуская из виду возможности диверсии, оставить это дело в наших руках по следующим причинам, – Сабади достал акт, прочитал вслух: – «Судя по способу совершения преступления, маловероятно, чтобы оно было делом рук какой-то профессиональной банды. Указанная нефтяная скважина, находящаяся еще в стадии бурения, не представляется подходящим объектом для совершения диверсионного акта ввиду ограниченности ущерба, который мог бы быть этим причинен».

Младший лейтенант поднял глаза от документа, добавил:

– А насчет способа товарищи из управления разъяснили нам, что, как правило, контрреволюционеры фотографируют документы, а не крадут их. При этом исключается, что они могли сфотографировать другую папку, а украсть эту, чтобы сбить нас с толку: дело в том, что все папки были опечатаны и никаких нарушений экспертиза не установила. Слишком примитивен и способ, которым был взломан шкаф – сразу бросается в глаза, откуда изъяты документы. К остальным же шкафам они даже не притронулись. Что касается похищенной папки, она была далеко не самой ценной в департаменте.

– А что со скважиной? – спросил Сарриа.

– В качестве предупредительной меры дано распоряжение усилить ее охрану. Если в ближайшее время на этой скважине будет совершена попытка вредительства, будут основания полагать, что основным мотивом кражи была диверсия.

Лейтенант достал сигарету из пачки, прикурил, несколько мгновений просматривал свою записную книжку, после чего предложил:

– Итак, попытаемся восстановить картину событий. После двадцати трех часов пяти минут, когда удалился вечерний охранник, ночной сторож отправился в свою комнатушку и стал слушать радио. В какой-то момент между 23.05 и 23.30 в особняк проник преступник. При этом он нейтрализовал собаку, находившуюся в саду, оглушив ее ударом по голове… Когда убийца находился в доме, к нему подошла глухая собака, и преступник смертельно ранил ее в горло. Неизвестно, правда, почему старая собака подошла к преступнику…

– Минуточку, – извинился Эрнандес, – а откуда вы знаете, что собака подверглась нападению раньше, чем ночной сторож, а не после него?

– Очень просто, – объяснил лейтенант, – ведь нож обнаружен в теле сторожа, значит, он и был последней жертвой. Согласны? Ладно, продолжаю. В двадцать три часа тридцать минут по радиоприемнику вместо обычной передачи начали транслировать легкую музыку. Вскоре после этого ночной сторож включил приемник на полную громкость, чтобы издали услышать начало третьей передачи, и вышел в свой преждевременный обход. Здесь он был застигнут врасплох и убит. В двадцать три часа сорок пять минут, когда позвонил служащий, сторож уже был мертв. Смерть наступила мгновенно. Таким образом, можно считать установленным, что сторож погиб в интервале между 23.30 и 23.45. После этого служащий Травьесо позвонил у ограды, а в ноль часов восемнадцать минут на место прибыл младший лейтенант Янес. Преступники на то, чтобы взломать шкаф, похитить папку, убить сторожа и покинуть особняк, располагали временем от двадцати трех часов шести минут до ноля часов семнадцати минут. Никаких указаний на то, что они воспользовались автомобилем, мы не имеем, хотя это вполне вероятно. Отсутствуют какие-либо отпечатки пальцев и следы взлома на дверях и окнах. Единственное, что оставил нам убийца – это нож.

В дверь постучали. Вошла молодая девушка в форме.

– Заключение судебно-медицинского эксперта, – протянула она папку.

КУАКУАКУИЛТИН ИЗ ТЕОТИУАКАНА

Франсиско Канделярия, преподаватель университета, был специалистом по ацтекской культуре, и Хорхе, зайдя к нему утром, показал свою находку.

– О, это прекрасная копия! Керамика… гм… из Центральной Америки… вероятно, из Теотиуакана [7]7
  Теотиуакан – город в Мексике, где сохранились многочисленные памятники ацтекской культуры.


[Закрыть]… – Франсиско посмотрел на Хорхе. – Говоришь, нашел ее? Где?

– На Мирамаре вчера вечером. Решил сперва, что это простой камень. Царапины на ней – моя работа: я же не знал, что это такое.

– Какая жалость! – воскликнул Франсиско, сосредоточенно изучая скульптуру. – Пожалуй, это важная персона.

– Кто?

– Я говорю о скульптуре. Если верить Торкемаде, такие вещи изготовлялись либо в честь богов, либо в память о великих покойниках. – говоря это, он подошел к книжному шкафу, достал две книги. Положив их на стол, чуть ли не одновременно стал листать обе. – Может, здесь что-то отыщу.

Франсиско поставил миниатюру на стол рядом с собой и каждые три-четыре секунды бросал на нее испытующий взгляд, сопоставляя с очередной иллюстрацией в книгах, после чего, обнаружив отличия, продолжал свой поиск.

– Это, должно быть, какой-нибудь куакуакуилтин, – заметил он.

– Что-что? – Куа-куа-куил-тин. Знатный житель Города Богов.

– Вот как! – воскликнул Хорхе, хотя ничего не понял.

– Они тоже стриглись наголо, как и простолюдины, но на самой макушке оставляли длинный пучок волос – исключительно как знак отличия. По крайней мере, так утверждает Саагун.

– Саагун, – механически повторил Хорхе, не решаясь на расспросы.

– Что, он тебе не по душе? Да, верно, некоторые предпочитают Дурана. Я же лично склоняюсь больше к Мотолиниа.

– Мото… что?

– Монах – брат Торибио де Бенавенте, – пояснил Франсиско, не прекращая поглядывать то на скульптуру, то в книги.

– Ага! Ну и как, он представляет какую-то ценность?

– Брат Торибио?

– Нет. Я имею в виду этого… куакуа… куикуина.

– Видишь ли, именно этот, разумеется, нет. Копии имеют чисто дидактическую ценность. Любой турист может приобрести подобную вещицу по сходной цене. Но зато оригинал…

– А откуда ты знаешь, что эта скульптура не оригинал?

– Так ведь никто не станет разбрасывать оригиналы по улицам Мирамара. А впрочем, – тут Франсиско протянул руку к верхнему ящику книжного шкафа, достал маленькую лупу, – если нам удастся отыскать фотографию оригинала, с которого снята эта копия, ты и сам сумеешь найти мельчайшие различия.

– Дай-то бог! – пробормотал Хорхе. – А то я уж начал понимать, что искали те типы с автомобилем…

Франсиско быстро перелистывал страницы книг, уже почти не глядя на миниатюрную скульптуру, стоявшую рядом. Дойдя до конца второго тома, захлопнул его, встал, взял с полки и разложил по столу кипу фоторепродукций. Выбрав из них несколько, стал лихорадочно сортировать. Затем отбросил три фоторепродукции в сторону, осталось еще четыре. Хорхе зажег спичку, и в тот момент, когда подносил ее к сигарете, Франсиско вскочил, со стула, потрясая каким-то листком в правой руке.

– Вот она! – победоносно воскликнул он.

ДЕЛО ЗАПУТЫВАЕТСЯ

– Вот оно! – Армандо Эрнандес бросил папку на стол, вскочил на ноги. – Из судебно-медицинской экспертизы явствует, что в луже крови под трупом глухой собаки содержится кровь этой собаки… и кровь человека.

– Не может быть! – изумился Сарриа.

– Именно так! А на нижнем этаже нет ни капли собачьей крови, только кровь ночного сторожа, и это неопровержимо указывает на то, что собака погибла наверху, а не внизу.

– Но как же тогда быть со следами собачьих лап на лестнице? – озадаченно спросил Сабади.

– Минуточку, минуточку, – вмешался лейтенант. – Не будем забегать вперед. Возможно, человеческая кровь, обнаруженная под трупом собаки, принадлежит преступнику.

– Нет, здесь нам не повезло. Экспертиза установила, что это кровь сторожа.

– Но это невозможно. Ведь сторож не мог… – запротестовал было Сабади, но тут же осекся. – Погодите-ка, так это означает, что сторож был убит на втором этаже.

– Конечно! – согласился Эрнандес. – А потом его стащили вниз и дальше до шкафа, чтобы заставить нас поверить, будто это липовое похищение папки было подлинной целью преступления.

– Но как тогда объяснить собачьи следы на лестнице?

– Очень просто: они заставили старую собаку подняться по лестнице, и при этом макали ее лапы в кровь, которой истекал ее хозяин, когда его тащили вниз. Затем от несли наверх жестянки с водой и пищей, чтобы мы клюнули на версию о том, что собака пришла умирать к месту кормежки. Об этом же говорят и две круглые отметины на полу комнаты, в которой находился приемник сторожа; они в точности соответствовали тем собачьим жестянкам.

– Ловко! – воскликнул Сабади. – Но кое-что ты все-таки упустил: если собаку повели на второй этаж и прикончили уже после убийства сторожа, тогда почему нож торчал в теле сторожа, а не собаки?

Гнетущая тишина заполнила кабинет. Эрнандес хотел ответить, но ничего толкового придумать не мог. Вмешался Сарриа:

– Быть может, собаку прикончили другим оружием? Подождем результатов вскрытия, – И, играя шариковой ручкой, признался: – Лично меня вот что беспокоит: чем занимался преступник наверху – там, где убил сторожа? И зачем ему надо было перетаскивать вниз труп и устраивать весь этот собачий спектакль?

– Я уже ответил на это, – не сдавался Эрнандес, – для того, чтобы версия с кражей папки выглядела правдоподобнее.

– Но если мы признаем эту версию ложной, – заметил лейтенант, – нам придется допустить, что имело место какое-то иное преступление. Между тем в особняке не отмечено никакой другой пропажи.

– Ого! – неожиданно воскликнул Сабади, который все это время просматривал заключение судебно-медицинской экспертизы. – Вот это уже ни в какие ворота не лезет!

– Что еще случилось?

– Здесь сказано, что нож, который торчал в теле сто рожа, не является орудием его убийства.

– Что-о-о?.. – протянул от неожиданности Эрнандес.

Сарриа провел рукой по свежевыбритой щеке и решил воспринимать вещи спокойно.

– Вот послушайте, – сказал Сабади. – «Осмотр трупа Марио Каррерас Бланко, сына Мерседес и Марго, рожденного в Гаване 18 июня 1912 года. Цвет волос: белый. Проживал на улице Сан-Франциско в Лоутоне. Род занятий: ночной сторож. Обнаружено одно глубоко проникающее ранение в эпигастрической области, смертельное. Удар холодным оружием был нанесен, когда жертва находилась в вертикальном положении. Оружие с заостренным концом, но без режущих кромок. Возможно, это кинжал, но гораздо длиннее тех, какие производят в настоящее время…»

– Старинный кинжал в таком случае? – неуверенно спросил Эрнандес.

Сабади пожал плечами и продолжал:

– «Судя по глубине и форме ранения, исключается что оно было нанесено оружием, представленным на экспертизу. Смерть наступила между 23.30 и 24.00».

– Насчет сроков совпадает с нашими расчетами но что касается оружия… – Сарриа оборвал фразу. – Какое оружие применил убийца? Где оно? И если он забрал его с собой, то зачем оставил другое?

– Может быть, он хотел, чтобы мы захлебнулись ложными данными? – высказал предположение Эрнандес.

– Подождите, – Сабади снова вчитался в заключение экспертизы. – Здесь написано, что смертельное ранение в шею собаки было нанесено оружием с сильно заостренным лезвием.

– Должно быть, тем самым ножом, – предположил Эрнандес.

– Хорошо, тогда нам остается представить ход событий следующим образом: убийца находился в верхней комнате по какой-то, пока неизвестной нам причине. Если бы он поджидал там сторожа, то не стал бы применять компрометирующее его оружие, а ударил бы его ножом. Стало быть, можно утверждать, что врасплох были застигнуты оба – и преступник и сторож. Вероятно, преступник воспользовался первым попавшимся под руку предметом, чтобы нанести жертве удар. После чего перетащил труп, прикончил глухую собаку ножом и подменил оружие…

– Нет, – возразил Эрнандес. – Еще до подмены он вычистил нож и взломал им архивный шкаф.

– С чего ты взял?

– Шкаф, по логике вещей, взломан после убийства, а не до него. Ведь если бы сторож увидел взломанный шкаф до того, как поднялся по лестнице, он наверняка бы вытащил пистолет. А не увидеть взлом он практически не мог, так как шкаф находится на очень видном месте.

– Тогда остается выяснить, что хотел скрыть убийца, унося оружие.

– Послушайте-ка, – сказал Сабади, перевернув еще одну страницу заключения экспертизы. – Что касается раненой собаки в саду, то здесь сказано, что ее ударили каким-то предметом с неровными гранями и краями. Как можно судить по частицам, обнаруженным в ране, этот предмет изготовлен из обсидиана – магматической горной породы, относящейся к разряду вулканических стекол. В заключении содержится еще пояснительная сноска, в которой говорится: «Обсидиан применялся в качестве орнаментального камня, который иногда называют исландским агатом. Американские индейцы применяли его для изготовления стрел, зеркал и холодного оружия. Нередко встречаются ацтекские инструменты, изготовленные из обсидиана». Это все.

– И, на мой взгляд, вполне достаточно, – сказал Эрнандес и почесал затылок. – Почему не могли ударить собаку обыкновенной палкой? Зачем понадобилось применять предмет, изготовленный из… – усмехаясь, он произнес по слогам, – об-си-ди-ана? Неужели они хотят, чтобы мы…

Его монолог был прерван телефонным звонком. Сабади снял трубку:

– Слушаю!.. Да, хорошо… да, пускай заходят. – Повесив трубку, пояснил товарищам: – Прибыли начальник Департамента нефтедобычи и управляющий трестом.

ТЕОТИУАКАНСКИЙ ГОРИЗОНТ

«…и только Большой Капитан мог себе позволить связать в пучок волосы, что было одним из знаков высокой знатности, и такого человека называли Куачитлин, и это было самое почетное имя, какое давали им, капитанам, и мало кто получил его», – прочитал Франсиско и добавил: – Так писал Торкемада.

– Разве ты не собираешься обследовать скульптуру с помощью лупы? – торопил Хорхе.

– Да-да, сейчас. Достаточно взглянуть на нее, чтобы понять, что это копия. Оригинал относится к так называемому периоду Теотиуаканского Горизонта, охватывающему третий-шестой века нашей эры. Теотиуакана был тогда важным культурным центром, городом, где…

И Франсиско перешел к пространному изложению своих взглядов на культуры Центральной Америки. Его речь полилась неудержимым потоком, и он без устали разъяснял мельчайшие детали, которые сам считал интересными. Хорхе, как человек воспитанный, притворялся, что внимательно слушает его, на самом же деле с нетерпением ждал только одного – сопоставления копии с подлинником.

– а… далее последовал Горизонт Местных Культур – эпоха, которая в сравнении с предшествующими была явным упадком.

Хорхе, воспользовавшись короткой паузой, поспешил вставить слово:

– Послушай, а как же ты можешь отличить оригинал от копии?

– Очень просто. Иди сюда. Смотри. Берем, к примеру, на фотографии вот эту маленькую черную крапинку под носом. Присмотрись к ней повнимательнее через лупу. Какой-нибудь выступ или ямочку еще можно скопировать с помощью гипсового слепка, но случайно окрашенное пятнышко в самом материале скопировать невозможно. Так вот, теперь сам посмотри на копию и скажи, видишь ли эту крапинку, – предложил Франсиско профессорским тоном.

Хорхе метнулся от фотографии к скульптуре и вдруг выпалил:

– Да, гляди. Вот она, на том же самом месте, что и на фото.

– Как! Не может быть! – запротестовал Франсиско. – А ну-ка дай мне.

Он взял лупу и тщательно обследовал черное пятнышко, которое вызывающе бросалось в глаза.

– Какое совпадение! Тогда возьмем другую деталь – и все встанет на место. Вот смотри, здесь, на фото, часть головы имеет несколько более светлую пигментацию, в то время как на копии, – он перенес лупу от фотографии к скульптуре, – вся голова имеет одинаковую…

Он осекся, в изумлении разглядывая скульптуру. Затем снова судорожно бросился к фотографии, потом еще раз к маленькой скульптуре и не мог скрыть волнения.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Хорхе.

– Похоже, что это подлинник, – робко признал Фцансиско.

– Значит, это не дешевая и примитивная копия?

– Нет. Это… это оригинал.

КАКОВ БЫЛ ИСТИННЫЙ МОТИВ?

– А разве они не могли изготовить для себя хорошие дубликаты? – спросил младший лейтенант Армандо Эрнандес, беспокойно шагая по кабинету.

Начальник Департамента нефтедобычи и управляющий трестом уже ушли, и следователи снова остались наедине со своими вопросами, предположениями и догадками.

– По правде говоря, проблема ключа давно гвоздем засела в моей голове, – признался Сарриа. – До сих пор еще можно было допустить такую возможность, что преступник применил отмычку, чтобы проникнуть в дом, но то, что нам рассказал управляющий трестом насчет этих спаренных замков на дверях главного и черного ходов, как будто отметает подобное предположение.

– А я повторяю: действительно ли невозможно, чтобы они сделали хорошие дубликаты этих двух ключей?

– По их заявлениям, – Сабади указал на дверь, – никогда как будто не возникало такой возможности. Перед тем как бывшие хозяева эмигрировали, они оставили ключи, которые были надежно спрятаны, пока особняк не перешел в ведение министерства и в нем не обосновался Департамент нефтедобычи. От некоторых замков, – как, например, от ограды и двух входов в дом, имелось по два экземпляра ключей, так что заказывать дубликаты не было нужды. Все три ключа были в отдельной связке, и начальник департамента лично вручал ее каждый вечер охраннику, а тот ночному сторожу, который и возвращал ее по утрам. Эта связка ключей была обнаружена в кармане брюк сторожа, и нет никаких признаков того, что именно ею воспользовались преступники. Главная же связка со всеми ключами от особняка всегда находилась у начальника департамента, и именно ее он передал через шофера министерства младшему лейтенанту Янесу.

– Следовательно, мы имеем еще одну головоломку, – заключил Эрнандес и нервно потер руки.

– Что же касается служащих, – сказал лейтенант, – то и здесь мы мало чего достигли. Они, как люди, знающие обстановку, документацию, имеющие доступ к ключам и замкам, действительно могли бы привлечь наше внимание; но, оказывается, всех их нужно исключить из списка подозреваемых.

– А их восемь человек, – добавил Сабади. – Первый – сам начальник департамента, который находился в министерстве. Второй – сотрудник, пятнадцать дней назад уехавший в Болгарию принимать закупленное оборудование. Третий целый вечер провел за телевизором, и его видели соседи. Четвертый находится в Гуанабо, где проверяет работу нового оборудования. У пятого болен ребенок, и он не выходил из дому, а в 23.30 к нему приходил врач. Шестой и седьмой выехали на выходные дни по путевкам. Восьмой же – это Карлос Травьесо, тот служащий, который звонил по телефону. Таким образом, все находятся вне…

– Не все, – оборвал его Эрнандес. – Сам Травьесо мог совершить преступление, после чего известить и полицию и своего…

– Все! – повторил Сабади. – Я уже проверил. Он позвонил в 23.45, после чего выехал на своей машине. В его доме в это время находилось несколько соучеников его дочери, и они это подтвердили.

– Хорошо, – признал Эрнандес, – но любой из этих восьми мог проинструктировать какого-нибудь постороннего человека и насчет документов, подлежащих изъятию, а насчет привычки сторожа слушать радио по определенному расписанию. Во всяком случае, кто-нибудь из них мог невзначай все это выболтать.