Текст книги "Искатель. 1977. Выпуск №5"

Автор книги: Николай Коротеев

Соавторы: Владимир Киселев,Анатолий Полянский,Юрий Кашурин,Вячеслав Назаров,Рудольфе Валеро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

12. ДВОЕ СКВОЗЬ ВСЕ

Юрка определенно не знал, куда себя девать. Почему всегда так бывает – сначала все хорошо и хорошо, а потом вдруг плохо и плохо?

Сейчас было плохо. Месяц удивительной, сказочной жизни кончился внезапно, и непонятно, что делать дальше.

Сначала исчез Свистун.

А как хорошо им было втроем! Каждое утро, чуть свет, они с Джеймсом спешили на свой берег, к своей заветной бухточке, и наперебой насвистывали пароль. Свистун появлялся всегда одинаково: он подбирался под водой к самому берегу и вдруг взмывал в воздух, отчаянно скрипя и фыркая. И, как ни старались мальчишки угадать его появление, он всегда ухитрялся выскочить неожиданно. Невольный испуг ребят приводил его в восторг, он долго не мог успокоиться, кругами носясь по бухте.

А потом они забирались далеко в море, играли, ловили рыбу, причем Свистун вытягивал из глубины таких огромных рыбин, что даже местные рыбаки прониклись к ребятам великим уважением, Рассказам о дельфине они, конечно, не верили, да мальчишки не очень-то и настаивали: в конце концов, если взрослым больше нравятся выдумки о невероятном везении – пусть себе тешатся.

Потом они палили костры на берегу, и жарили рыбу, и варили уху, и не было ничего на свете вкуснее! Правда, Свистун не очень жаловал огонь. Он предпочитал держаться подальше и хрюкал весьма неодобрительно, когда ему предлагали жареное или вареное. Однако ребята не обижались на своего морского приятеля – каждому свое.

Но самое интересное начиналось, когда все трое отдыхали, отяжелев от еды, – Юрка с Джеймсом в моторке, Свистун – снаружи, положив круглолобую голову на борт. Они рассказывали друг другу замечательные истории о море и суше, о людях и дельфинах, о себе и своих товарищах. Ребятам было многое непонятно в рассказах дельфина, дельфин плохо понимал ребят, но все-таки им было хорошо вместе, а это уже половина понимания.

В тот день все шло, как обычно. Они вернулись с хорошим уловом, Джеймс начал разжигать костер, а Юрка – чистить рыбу. Свистун крутился в бухточке и недовольно фыркал.

Вдруг он замер.

– Мама…

Юрка от неожиданности чуть не порезал палец, а Джеймс выронил в тлеющую кучу высохших водорослей целый пиропакет. Пламя ухнуло вверх огненным деревом, Свистун шарахнулся от бухты, да и сами ребята испугались не меньше.

А за волноломом, метрах в ста мористее, разыгралась «семейная драма». Мать Свистуна, большая светло-серая дельфинка, взволнованно трещала, стараясь увести сына в море. Сын пытался что-то доказать, выводя еще более оглушительные рулады, и порывался вернуться. Наконец рассерженная мамаша ухватила сына за ласт крепкими зубами и бесцеремонно потащила за собой. Свистун обиженно взвизгнул, но покорился.

– Это ты виноват, – сказал Юрка, когда дельфины скрылись. – Зачем такой фейерверк устроил? Они не любят огня, а ты… Свистуну теперь попадет за нас…

– Я же не нарочно, – всхлипнул Джеймс. – Уронилась пачка… Я чуть сам не стал загораться… Фух-фух!

– Вот и фух-фух теперь…

Свистун не появился на следующий день, не появился и на последующий. Ребята сидели на берегу грустные, ловить рыбу не хотелось; моторка бесцельно покачивалась на ленивой зыби. Потом на целую неделю зарядил дождь, и стало ясно, что Свистун больше не вернется.

А теперь улетает Джеймс.

Закинув голову, Юрка смотрел в небо адлеровского аэропорта, отыскивая среди толчеи летательных аппаратов китообразный корпус межконтинентального реалета. Когда долго смотришь, начинает казаться, что ты на дне колоссального аквариума и над тобой гоняются друг за другом пестрые экзотические рыбки: вот золотым вуалехвостом всплыл пузатый гравилет, вот стайкой испуганных гуппи срезало вираж звено спортивных авиеток, вот степенно спускаются два туристских дископлана – чем не семейство скалярий?

А вот и Джеймс. Трехсотметровый реалет поднимается медленно, словно боится передавить ненароком всю снующую вокруг мелочь. Синие с красным лопасти едва подрагивают, и вид у реалета какой-то обиженный.

Юрка помахал рукой, хотя отлично понимал, что Джеймс даже в бинокль не разглядит его.

Хороший парень Джеймс. Настоящий друг, хотя и любит читать нотации не хуже взрослого. Зато он честный и преданный. Юрка подарил ему на память лучший камень из своей космической коллекции – кусок лабира, который папа привез с Прометея. Лабир передразнивает окружающее: положишь его на синее – он становится красным, положишь на красное – становится синим, на черном он прозрачен, как горный хрусталь, а в темноте светится желтым, как маленький осколок солнца. Такой уж упрямый наоборотный минерал. Интересно, как поведет себя лабир в лондонском тумане?

Реалет тем временем выбрался из толчеи и замер, уткнувшись тупым носом в небо. В следующую секунду у него выросли плазменные хвосты, ослепительные даже на такой высоте. Словно проснувшись, реалет вздрогнул и исчез в стратосфере.

Вот и все.

Почему хорошее так быстро кончается?

Вместе с потоком провожающих, улетающих, прилетающих, встречающих и просто скучающих Юрка вышел из аэровокзала на площадь. В центре зеленой подковы поблескивала зеркальная спина соленоидного метропоезда. Но лезть под землю не хотелось, да и спешить было некуда.

Он взял в автомате двойную порцию ананасного мороженого и побрел к полосе кинетропа. Погода хмурилась, влажные тротуары бежали по аллеям почти пустыми. Только на крытых лавочках сидели кое-где редкие попутчики – в основном бабушки с младенцами.

Юрка тоже уселся на лавочку и принялся за пломбир.

Чем же все-таки заняться до маминого приезда?

Когда он вчера говорил с ней по видику, она улыбалась, а глаза у нее были заплаканные. Папа ее успокаивал, а она ругала этого толстого академика и повторяла про нерешенные проблемы. И про то, что профессор Панфилов заболел.

А на самом деле ей, наверное, жалко Уисса. Он был такой сильный и добрый.

Хотя то, что мама приезжает раньше срока, совсем неплохо. С ней веселее. Особенно, когда остаешься без друзей. Папе сейчас совсем некогда. Он работает. Скоро будет большой международный конгресс, на котором папа сделает самый главный доклад.

И тут Юрке послышался знакомый свист.

Мальчик недоуменно оглянулся, но бабушки и младенцы сидели как ни в чем не бывало. Значит, он ослышался. Конечно, ослышался. Отсюда до моря добрый километр, а то и больше. Да и кто мог так свистеть…

Надо ехать домой. Одному на улице серо, сыро, холодно и скучно. В такую погоду лучше всего забраться с ногами в кресло и читать про какие-нибудь необыкновенные приключения. Или фантастику. Про будущее.

Мальчик снова принялся за пломбир, но смутное беспокойство уже стучало у виска. Может, завернуть еще раз на старое место, к морю?

А что там делать, оборвал он себя. Только расстраиваться. Моторка и снасти со вчерашнего дня в бюро проката, даже кострище, наверное, смыло дождем и прибоем. Но Юрка все-таки встал и перешел на нижнюю ленту.

Глупости, говорил он себе. Как маленький. Ничего на таком расстоянии нельзя услышать. К тому же море изрядно штормит, а в шторм дельфины уходят от побережья, чтобы не угодить на скалы. Незачем туда ходить…

Но какая-то неодолимая сила заставляла его все быстрее перескакивать с ленты на ленту, а когда кинетроп кончился, описав круг над обрывом, он бросился бегом в самую гущу колючек, к распадку. Распадок тупо толкнул в лицо смрадом гниющих водорослей.

Юрка задержался на минуту, чтобы снять ботинки: пластик подошв предательски скользил на мокром камне.

Он выскочил на галечную полосу уже уверенный, что Свистун здесь.

Дельфин стоял в бухточке, прижавшись к волнолому, и заметно вздрагивал, когда прибой с грохотом перехлестывал через валуны.

– Что… Что ты здесь делаешь? – только и смог выдохнуть Юрка.

– Жду тебя, – просто ответил дельфин.

– Но я же… Тебя давно не было… Мы решили, что ты уже не придешь…

– Я пришел. Плохо, что нет Джеймса.

– Да… Джеймс улетел в свою страну. Только сейчас. А я совсем не собирался сюда. Я пришел случайно…

– Я звал тебя. Я знал, что ты придешь.

– Почему тебя не было так долго?

Дельфин промолчал. Юрка огляделся, не зная, плакать или смеяться, радоваться встрече или укорять верного друга за безрассудство: даже в бухте вода нервно ходила вверх и вниз, а в горле прохода все хрипело и клокотало. Море час от часу дышало неспокойней, и белые шапки волн становились все курчавей и выше.

– Ты давно здесь?

– С утра. Утром было тише.

– А теперь ты сможешь выйти в море?

– Не знаю. Выход узкий и мелкий. Там бурно. А дальше не так опасно. Надо сразу уйти в глубину. В глубине тихо.

Юрка сердито стукнул кулаком по колену.

– Так почему же ты раньше не ушел? Когда было тихо?

– Я ждал тебя.

– Ждал! Ты что, разбиться хочешь? Можно было встретиться завтра или послезавтра, в конце концов!

Дельфин медленно отошел от стенки и подплыл к самым ногам мальчика. Юрка сел на мелкий галечный гребень, намытый качающейся водой, и взял голову Свистуна на колени, защищая от случайных ушибов.

– Глупый! Я бы приходил сюда и завтра и послезавтра, потому что я тебя люблю. Мы бы все равно встретились…

– Нет. Мы бы уже не встретились. Сегодня мы уходим. Все дельфины. Все. Насовсем.

Рука мальчика, гладившая округлую гладкую голову товарища, вздрогнула и обмякла.

– Как насовсем? Почему?

– Чтобы быть подальше от людей. Так сказал Вечный Совет, и все взрослые согласились.

– Но почему?

– Люди зажигают огонь и отравляют воду. Они делают зло. Они опасны для дельфинов, даже когда хотят добра.

– Это неправда!

– Я не знаю. Так говорят взрослые.

– Неправда. Есть плохие люди, но их меньше, чем хороших, честное пионерское!

– А почему тогда хорошие не лечат плохих?

– Как – лечат?

– Если дельфин родится плохим, его лечат, и он становится хорошим. Почему так не делают люди?

– Люди… Мы еще не умеем… А это было бы здорово! Раз – и в больницу! А как вы их лечите?

– Не знаю. Это делают взрослые.

– А почему ваши взрослые не научат наших!

– Говорят, люди неразумны…

Юрка обиделся не на шутку, но, поразмыслив, пробурчал сердито:

– Это все взрослые неразумны. И ваши и наши. Они вечно задирают нос и никого, кроме себя, не хотят понимать.

– Да, – эхом отозвался дельфин, – Они умеют только защищать.

– И ссориться со всеми, – добавил мальчик.

Он сидел, мокрый насквозь, накат шатал его то в одну, то в другую сторону, выскребая снизу гальку и лишая опоры, он порядком продрог, но крепко держал обеими руками голову Свистуна, потому что боялся, что того стукнет о камни.

– Мы будем не такими, когда вырастем. Правда?

– Правда. Не такими.

– Мы будем дружить. Правда?

– Правда. Будем дружить.

Откуда-то издалека, сквозь хриплые вздохи прибоя, донесся высокий вибрирующий звук. Он был едва слышен, но от него начинало зудеть в ушах и ломить виски.

– Это ищут меня. Мне пора уходить.

– Но мы еще встретимся, правда?

– Встретимся. Обязательно. Когда у меня будет имя.

– Но у тебя есть имя!

– Нет. Это матрица. Имя получают, когда становятся взрослыми. Я хочу выбрать имя Уисс.

– Уисс! Странно… Почему Уисс?

– Так зовут моего отца, Я хочу быть, как он. Я приму его имя и бремя бессмертия…

– Уисс – твой отец! Постой… Моя мама… Уисс…

Юркины мысли завертелись колесом, руки выпустили дельфинью голову. А вибрирующий звук тем временем вырос до свиста, смолк и повторился где-то в стороне, значительно тише.

– Мне надо в море. Иначе уйдут без меня. Прощай.

– Постой… Это просто удивительно! Ведь моя мама…

Но дельфин уже не слушал. Он несколько раз примерился, то подплывая к опасному проходу, то отходя к стене волнолома. И вдруг, сжавшись и враз распрямившись, он бросил свое тело длинным прыжком над клокочущим выгибом выхода.

Всего на долю секунды повис он над клыкастой пеной, но именно в эту долю секунды встречная волна сшибла его на лету.

Перекувырнувшись, он отлетел чуть ли не в центр бухты.

Юрка вскочил, и все вопросы разом вылетели из головы.

Вторая попытка тоже не удалась.

Где-то далеко и уже едва слышно проверещал и затих вибрирующий призыв.

И когда после третьей попытки дельфина едва не бросило на валуны, мальчик отчаянно закричал:

– Стой, Свистун, стой же! Не надо! Нельзя так! Нужно вдвоем.

У мальчика не было определенного плана, просто он видел, что дельфину не выбраться одному, просто он верил, что вдвоем легче, что вдвоем ничего не страшно.

Дельфин остановился и доверчиво повернул к Юрке. И столько надежды было в этом повороте, столько веры в человеческую помощь, что отступать было нельзя.

Надо было что-то делать.

И тут Юрке на глаза попалась длинная дюралевая штанга. Еще вчера эта штанга была флагштоком и одновременно маяком их «флибустьерской республики», а сегодня валялась на берегу, потому что вывезти ее не удалось: она не влезла в лодку ни вдоль, ни поперек – заклинивалась в проходе. Штанга заклинивалась в проходе!

Мальчик перекинул штангу наискось через изгиб коварной горловины, стараясь зажать оба дюралевых конца в щелях между валунами. Это удалось не сразу, потому что рычащие волны шарахались взад и вперед, норовя выбить мачту из рук. Но Юрка, пряча лицо от холодных брызг, все-таки сумел попасть противоположным концом шеста в трещину рассевшегося камня. Штанга заклинилась наглухо, соединив по диагонали начало и конец короткого коридора.

Дельфин терпеливо поскрипывал за спиной, но ничего не понимал: техника была не по его части.

– Я пойду по проходу вброд, понимаешь? Он мелкий. Буду держаться за штангу, понимаешь? А ты держись за меня зубами. Изо всех сил. Я буду твоим буксиром, понимаешь?

– Понимаю, – неуверенно сказал дельфин. – А если тебя собьет?

– Не собьет. У меня пятерка по физкультуре. Ты только держись за меня крепче. Вдвоем мы, брат, сквозь все на свете пройдем.

Юрка снял мокрую рубашку и, скрутив ее жгутом, крепко-накрепко завязал на животе. Получился надежный пояс.

Он влез в воду у самого начала хода под прикрытием облупленной бетонной плиты. Здесь только покачивало, но впереди бесился настоящий водоворот.

Дельфин уцепился за пояс и, выгнувшись латинским «S», прижался крепко к мальчишескому телу.

– Готов?

– Готов.

– Поехали!

Ухватившись поудобнее за дюралевый поручень, мальчик с дельфином сделал первый шаг из-за прикрытия.

Волна сразу накрыла их с головой, водяные змеи сдавили, стараясь оторвать от поручня, переломить, оглушить, отбросить, разбить о камни. Босые ноги разъехались на скользком полированном монолите дна, дыхание перехватило, пальцы свело на дюрале мертвой хваткой, и не было сил перехватить штангу подальше.

Закусив губу до крови, мальчик заставил себя сделать еще один шаг. И еще один. И еще…

Тело дельфина, изогнутое вокруг худой Юркиной фигурки, стало напряженней стальной пружины. Плавно выгибаясь, дельфин помогал мальчику делать эти трудные, невероятно долгие шаги. Если бы не он, Юрку переломила бы, наверное, тугая сила водоворота.

Шаг. И еще шаг. Десять сантиметров. И еще десять.

Сердце билось неровными толчками где-то у самого горла. Волна ударила в спину, стальная пружина распрямилась. Юрка совершенно непонятным образом взлетел в воздух и очутился верхом на валуне.

Полуоглушенный, он тер глаза, отплевывался, кашлял и никак не мог опомниться.

И вдруг понял все радостно замершим сердцем.

Они прошли!

Дельфин теперь на свободе…

Море гремело. Могуче и властно сотрясая сушу, горы вздрагивали от вечных ударов прибоя, и белая пена изменчивой пограничной полосой металась между двумя великими мирами жизни.

Двое из этих миров в последний раз взглянули в лицо друг другу, прежде чем разойтись по своим непохожим дорогам.

Дельфин сразу нашел своим локатором крошечную фигурку на далеком камне и ощутил, что маленькому телу холодно, а сердцу одиноко.

Сородичи звали его за собой, и он уходил за ними все дальше, но прежде, чем горб моря, взбухая, закрыл резкие черты суши, дельфин взлетел на острый гребень волны и крикнул земле:

– До встречи! Я приду!

Мальчик не мог видеть так далеко, но он слышал далекий свист и понял его смысл, и прошептал морю белыми от холода губами:

– До встречи… Я жду…

Качалось море, и качалась суша, а он все стоял, опустив руки, не вытирая мокрых щек.

Он плакал откровенно и светло, как плачут только в детстве.

Рудольфе Перес ВАЛЕРО (Куба)
НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ЦЕРЕМОНИЙ

Рисунки Г. ФИЛИППОВСКОГО

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЖИЗНЬ КАК ПОВОД ДЛЯ УБИЙСТВА?

В эту тропическую «зиму» даже ночь не приносила прохлады. Сверху, с небосвода, светили звезды… Впрочем, как в любое время года. Давно установлено, что звезды – это вовсе не звезды, а солнца, и наше Солнце – всего лишь одна маленькая звезда. Говорят, что многих звезд, блеск которых мы видим, на самом деле уже нет, и только свет их доносится до нас, подменяя те, что еще не видны, а, оказывается, уже есть. Все это очень просто: так установила наука.

«Если б морская вода могла служить горючим, тогда, пожалуй, эта улица была бы ярче освещена…» – размышлял Хорхе по пути к автобусной остановке, пока вдруг не споткнулся о корень цезальпинии, проросший сквозь тротуар. От боли Хорхе на минуту прислонился к стене. Он находился на Мирамаре, [3]3
  Мирамар – район Гаваны.


[Закрыть]на одной из боковых улиц, пересекающих Пятую авениду. Почти на уровне глаз он увидел прикрепленную к решетчатой ограде особняка табличку с надписью: «Экспортно-импортный трест горнодобывающей промышленности. Департамент нефтедобычи».

– Надо же! Только подумал о горючем – и вот тебе нефть собственной персоной.

Пожав плечами, Хорхе, словно мяч, стал катить вниз по улице маленький круглый камень, оказавшийся у его ног.

Неожиданно сзади появился автомобиль. Хорхе даже обрадовался: от света фар стало лучше видно, но радость его вмиг исчезла, когда машина медленно поехала вслед за ним и остановилась за его спиной.

«Может, хотят ограбить меня?» – Хорхе быстро наклонился и взял в руку камень, который только что был его мячом.

«На всякий случай», – сказал он себе и прибавил шаг. До остановки, слава богу, оставалось всего полквартала. Он оглянулся и увидел двух мужчин из машины, склонившихся над газоном между тротуаром и мостовой, которые что-то разыскивали при свете автомобильных фар.

«Наверное, что-то потеряли», – решил Хорхе, уже добравшись до Пятой авениды. На остановке рычал автобус тридцать второго маршрута. Хорхе успел вскочить в автобус, и водитель захлопнул дверцу.

«Три минуты первого». Он невольно усмехнулся при мысли о том, что сейчас у него отпуск и не надо вставать в шесть утра.

Автобус рванул вперед по авениде, а за ним – машина с теми двумя типами.

0 часов 06 минут

Карлос Травьесо, сотрудник Департамента нефтедобычи, остановил машину перед особняком на Мирамаре, подошел к решетчатой ограде и с силой нажал на кнопку звонка.

0 часов 07 минут

На следующей остановке в автобус тридцать второго маршрута вошли трое: молодая парочка и мужчина в синей рубашке. В этот момент Хорхе с удивлением обнаружил, что до сих пор сжимает в руке поднятый на улице камень. Хорхе подвинулся к свету. Камень имел неправильную форму и изображал человеческую головку с ясно выраженными чертами лица.

Автобус продолжал свой путь, а машина следовала за ним. Только теперь в машине находился один человек.

0 часов 10 минут

Травьесо выскочил из автомобиля и побежал к кабине телефона-автомата, чтобы позвонить сперва в полицию, а затем своему шефу.

0 часов 19 минут

Когда автомобиль Травьесо, шурша шинами по асфальту, снова подкатил к особняку департамента, его поджидал у ограды младший лейтенант Янес из полицейского управления. Травьесо подошел к нему.

– Шеф уже послал мне ключи с шофером, – сообщил Травьесо. – Через несколько минут они будут здесь.

– Подойдите-ка сюда, – попросил младший лейтенант. – Смотрите, – и рукой показал направо, внутрь ограды.

Травьесо прижался лицом к прутьям решетки и, когда его глаза привыкли к темноте, разглядел на цементной дорожке, ведущей к главному входу, вытянувшегося дога.

– Это собака ночного сторожа, – сказал он. – Ее прибили?

– Может, и так, – ответил офицер.

0 часов 21 минута

Автомобиль из Мирамара, в котором оставался теперь только водитель – мужчина в бежевой рубашке, резко затормозил перед светофором, и что-то упало с заднего сиденья на пол. Водитель уже был готов нарушить правила и поехать на красный свет, но вовремя заметил патрульную машину.

Полицейский посмотрел на него в упор, и мужчина в бежевой рубашке почувствовал, как у него похолодели пальцы, сжимавшие руль.

«Они еще не успели», – попытался утешить он себя, но не смог сдержать дрожи в губах. Равнодушно взглянул на полицейского, изображая образцового водителя, и вдруг заметил, что передние колеса его автомобиля наехали на белые полосы пешеходной дорожки. Судорожными движениями он дал автомобилю задний ход. Колеса сошли с «зебры». Он облегченно вздохнул и робко улыбнулся, снова глянув на полицейского, который неодобрительно покачал головой. Мужчина в бежевой рубашке, в свою очередь, наклонил голову в знак благодарности за то, что ему дали возможность исправить ошибку. Полицейский нетерпеливым жестом показал на светофор, который вот уже несколько секунд светился зеленым. Мужчина в бежевой рубашке торопливо включил первую скорость, до отказа нажал педаль газа и резко отпустил тормоз, так что машина пулей рванула с места. Тогда он резко отпустил педаль газа и едва не врезался лицом в руль. Опять нажал педаль и рванул вперед. Так, чередуя рывки с остановками, ему удалось переключить на вторую скорость, потом на третью и в конце концов подчинить машину себе. Несколько успокоившись и не переставая смотреть вперед, он слегка наклонился вправо, подобрал с застланного ковровой дорожкой пола два маленьких предмета и положил их на заднее сиденье, рядом с двумя кожаными чемоданчиками и пиджаком.

Подъехав к следующему светофору, он взял в руки один из предметов с сиденья, включил внутреннее освещение и внимательно рассмотрел маленькую человеческую головку примитивной работы.

«Сколько может это стоить?» – спросил он себя.

Потом выключил свет, сунул обе скульптуры в чемоданчик и, как только загорелся зеленый огонек, нажал педаль.

0 часов 24 минуты

Автобус тридцать второго маршрута распахнул дверцы на остановке «Ранчо-Луна». Хорхе вышел и направился к улице Г. «Авенида Президентов», – мысленно отметил он и вспомнил какой-то старый анекдот из серии «поднимается занавес – опускается занавес». Авенида была пуста. Он добрался до Двадцать первой улицы и на тротуаре присоединился к небольшой очереди, поджидающей сто девяносто пятый автобус.

– Кто последний? – спросили сзади.

– Я, – ответил Хорхе.

Тип в синей рубашке – тот самый, что шел за ним следом, как только он вышел из тридцать второго, тоже прислонился к стене и стал поджидать автобус, не сводя глаз с правой руки Хорхе, в которой тот сжимал маленькую скульптуру.

0 часов 26 минут

На Мирамаре автомобиль министерства остановился перед особняком, и шофер отдал ключи Карлосу Травьесо. Вместе с Янесом они втроем быстрыми шагами направились к центральной части ограды.

0 часов 27 минут

Сто девяносто пятый свернул с Двадцать третьей на улицу Г и подкатил к углу Двадцать первой. Очередь зашевелилась, словно змея, которую автобус заглатывал кольцо за кольцом. Хорхе был доволен, что удалось сесть возле окошка. На следующем сиденье за ним уселся тип в синей рубашке и брюках из темной ткани с едва заметными маленькими пятнами. Их вполне можно было принять за следы от брызг грязи. И нужно было очень внимательно присмотреться, чтобы понять, что это капли крови.

0 часов 33 минуты

Приехав в Лоутон, [4]4
  Лоутон – район Гаваны


[Закрыть]мужчина в бежевой рубашке поставил машину на место, о котором условился со своим спутником двадцать пять минут назад на Мирамаре, когда тот, сбросив пиджак, сел в тридцать второй автобус, чтобы проследить за парнем со скульптурой. Прибыв к месту назначения, мужчина в бежевой рубашке никак не решался выйти из машины, опасаясь даже немногочисленных прохожих.

«Чем больше стараешься, тем скорее влипнешь», – вспомнил он фразу из дрянного гангстерского фильма, и, хотя никогда с этой мыслью не соглашался, в данный момент она придала ему смелости. «Выхожу!» – решительно сказал он себе.

Открыл дверцу, взял чемоданчики и пиджак и, забросив все это внутрь багажника, снова закрыл его. Спрятал ключи за буфером, возле номерного знака, как было условлено. «Все получилось как нельзя лучше. На улице ни души», – похвалил он сам себя. По мере того как автомобиль оставался все дальше за спиной, его наполняло приятное чувство облегчения. И только когда вспомнил о ночном стороже и собаке, нервы его снова напряглись, и по позвоночнику прошли мурашки.

«Что теперь будет?» – мысленно спросил он себя и, щелкнув с досады языком, грязно выругался, проклиная случившееся.

0 часов 35 минут

В особняке Департамента нефтедобычи младший лейтенант Янес озадаченно спустился по лестнице, осторожно ступая, чтобы не задеть пятен крови, которых немало было на каждой ступеньке. Только что он поднимался наверх, уверенный в том, что в конце кровавых следов найдет тело человека, и был немало удивлен, когда увидел на втором этаже в луже крови труп собаки с перерезанным горлом. Шофер министерства и Травьесо оставались, как он им велел, за входной дверью – из соображений предосторожности. Ведь любое нарушение обстановки на месте преступления – случайное или преднамеренное – может помещать реконструкции событий и фактов, которые пролили бы свет на личность преступника.

Янес поднял трубку и набрал номер. Прислушиваясь к прерывистым сигналам, он в который уже раз задержал взгляд на вытянутой фигуре, лежавшей на полу, перед архивным шкафом. Младший лейтенант обследовал это помещение еще до того, как поднялся на второй этаж, но все равно не мог отвести глаз.

«Любопытно, – подумал он. – Если бы я стоял чуть правее, перед письменным столом, то видел бы только рукоятку ножа, торчащую вертикально над плоскостью стола».

Однако Янес находился возле телефонного столика, и с этой позиции было хорошо видно не только рукоятку ножа, но и часть лезвия, воткнутого почти целиком в живот ночного сторожа под углом приблизительно в сорок пять градусов.

0 часов 58 минут

Легкий ветерок, проникавший через окошко автобуса, усыпил Хорхе. Когда сто девяносто пятый уже стоял на остановке «улица Пепе Антонио» в Гуанабакоа, [5]5
  Гуанабакоа – район Гаваны.


[Закрыть]Хорхе едва успел сообразить, где он, и стремглав бросился к заднему выходу. Вслед за ним вскочил и тип в синей рубашке, но двойная дверца захлопнулась раньше, чем они оба добрались до нее, и автобус зарокотал, готовый отправиться дальше.

– Послушай, водитель, открой сзади, прошу тебя, я просто не сообразил, что моя остановка, – попросил Хорхе.

– Спать нечего! – пробурчал водитель, но дверцу открыл.

Хорхе сообщнически, как бы говоря: «Вот повезло!», посмотрел на мужчину в синей рубашке, и оба быстро сошли. Хорхе повернул налево, а тип в синей рубашке – направо.

Но не успел Хорхе отойти и на несколько метров от автобусной остановки, как его преследователь, сделав пол-оборота, возобновил игру в кошки-мышки.

На углу возле парка Хорхе повернул на улицу Марти. Поравнявшись с витриной магазина, вспомнил, что хотел купить выставленные там мокасины, но, не останавливаясь, пошел дальше. Синяя рубашка по-прежнему следовала за ним.

Хорхе свернул на улицу Версальес и, дойдя до небольшого деревянного домика, по своему обычаю оглянулся кругом, затем поднял руку и над дверной рамой нащупал ключ. У них с братом было условлено – уходя, оставлять там ключ.

Тип в синей рубашке, притаившись за углом, наблюдал всю эту операцию и, когда Хорхе вошел в дом, медленно двинулся вперед. Поравнявшись с домиком, внимательно его рассмотрел, но не остановился, пока не достиг следующего угла. Там закурил сигарету. Казалось, он расположился здесь надолго; так бы, видимо, и случилось, но вдруг обнаружил, что за ним наблюдают мужчина и женщина. Более того, над их головами можно было разглядеть вывеску с аббревиатурой КЗР. [6]6
  Комитет Защиты Революции – массовая общественная организация, на которую возложена, в частности, охрана общественного порядка.


[Закрыть]Он подчеркнуто неспешно поднес сигарету к губам, последний раз затянулся и отшвырнул окурок. Потом с равнодушным видом засунул руки в карманы брюк и двинулся в обратный путь.

Проходя мимо домика Хорхе, удостоверился, что там погасили свет.

«Уже улегся», – подумал он и направился к автобусной остановке.

1 час 16 минут

Автомобиль «Шевроле-56» остановился позади патрульной машины Полицейского управления. Из нее вышли младшие лейтенанты Сабади и Эрнандес и направились к решетчатой ограде особняка Департамента нефтедобычи.

1 час 19 минут

В Гуанабакоа человек в синей рубашке сел в автобус семьдесят восьмого маршрута, следующий в Лоутон.

1 час 32 минуты

Бежевого цвета автомобиль «Альфа-Ромео» отошел от здания Управления государственной безопасности и взял курс на Мирамар.

2 часа 00 минут

Внутри и во дворе на Мирамаре сновали люди. Высокий полицейский агент дотошно обследовал то место на дорожке от решетчатой ограды к главному входу, где была обнаружена раненая собака. Другой искал следы на высокой стене, окружавшей особняк. На заднем дворике судебно-медицинский эксперт и офицер из Полицейского управления обменивались мнениями с младшим лейтенантом Янесом.

Эксперты-трассологи уже обследовали подъезд и дверь черного хода, но не нашли каких-либо следов взлома.

На первом этаже, где в прежние времена была просторная гостиная, а теперь служебный кабинет с четырьмя письменными столами и тремя шкафами, фотограф без устали щелкал затвором своего аппарата. Безобидное окошко – щелк! Панорама кабинета – щелк! Пятна крови на лестнице – щелк, щелк, щелк! Массивный письменный стол – щелк! Труп ночного сторожа с торчащим ножом – щелк! Крупным планом нож и рана – щелк!

Рядом с имитацией камина – непременным украшением особняков Мирамара – младший лейтенант Сабади из следственного управления допрашивал служащего Травьесо. Присутствовавший при этом агент Управления государственной безопасности время от времени вставлял тот или иной уточняющий вопрос, если что-то вызывало его интерес. Все трое стояли перед серым металлическим шкафом с вмятинами на верхнем ящике.

На втором этаже младший лейтенант Армандо Эрнандес обводил мелом то место на полу, где были найдены жестянка с водой и керамическое блюдце с остатками пищи. Справа на него смотрели остекленевшие глаза мертвой собаки.

Эксперт по дактилоскопическим отпечаткам посыпал специальным порошком короткие пролеты лестничных перил, после чего внимательно их обследовал.

Все действовали ловко, без суеты, и четкие, выверенные движения ясно говорили о том, что эти люди подобную работу выполняют далеко не впервые. Профессионализм, доведенная чуть ли не до абсурда скрупулезность, узкая специализация каждого из участников общего дела – все это походило на работу хирурга с ассистентами в операционной.