Текст книги "Лесная крепость"

Автор книги: Николай Гомолко (Гомолка)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Николай Гомолко
Лесная крепость

Глава первая

Алесь бежал изо всех сил. Фашисты были совсем рядом, за молодым густым ельником, что остался позади. Ясно слышалось их дикое гиканье и выкрики. Трещали автоматы, где-то в стороне глухо рвались гранаты. Алесь знал, что это партизаны не дают покоя фашистам, забрасывают их гранатами.

А вот здесь, на лесной поляне, некому встретить врага с оружием в руках, остановить, не пустить его в глубь болотной глухомани, которую люди издавна называют Комар-Мох.

Враги окружили болото железным кольцом. По приказу Гитлера сюда стянуты отборные фашистские части. Больше десяти дней идут кровопролитные бои. Каждый шаг дорого обходится фашистам: партизаны бьются не на жизнь, а на смерть – необходимо во что бы то ни стало прорвать кольцо блокады.

Там, где прошли карательные отряды, горят села, поднимаются виселицы, растут на полях курганы – братские могилы расстрелянных людей.

Жители кинулись в леса, к партизанам, забирая с собой оставшуюся живность: коров, свиней, гусей… Все надеялись переждать, пока смогут вернуться в свои дома, но враги плотно окружили леса и болота и методично продвигались вперед, неся смерть и разрушение.

Самолеты бомбят села, и лесные дебри, и болотные топи, повсюду рвутся артиллерийские снаряды… Фашисты хотят взорвать, сжечь, стереть с лица земли этот партизанский край.

Командир карателей полковник Носке уже представлял себе, с какой гордостью доложит он самому фюреру об успешном окончании столь важной операции!

Несомненно, после этого на многих офицерских мундирах появятся Железные кресты, а особо отличившимся солдатам будут обещаны отпуска домой, в родной фатерланд. Но пока полковнику Носке нечего докладывать Гитлеру, надо действовать.

Самолеты сбрасывают не только бомбы: весь лес усеян фашистскими листовками, в которых господин полковник распинается в своих самых добрых чувствах – смотрите, мол, вот каков наш немецкий гуманизм: всем, кто добровольно сдастся в плен, гарантируется жизнь и «гражданская неприкосновенность». Но кто же поверит фашистам?

Родное село Алеся Сырой Бор совсем разорено. Сыроборцы, как только услышали про карателей, бросились в лес. За одну ночь опустело село. Люди прошли лесом километров десять и стали лагерем: построили шалаши, кошары для коров и овец. И стали жить в лесу.

Дымили костры, возле них бегали дети, пахло горячей пищей, духом человеческого жилья. И Алесь был там с матерью и сестренкой Анютой.

Но вот незадача: тетка Гануля, разбирая свой немудреный скарб, не нашла самого дорогого платка, который подарил ей сын, когда приезжал последний раз из Минска. Когда уходили из села от немцев, старая недоглядела, видно, впопыхах и оставила сыновний подарок где-то в хате. Чуть не заплакала тетка Гануля от досады. А под вечер, никому ничего не сказав, отправилась знакомой лесной тропинкой в село.

Там, в родной хате, ее и схватили фашисты. Может, и обошлось бы все, да на грех зажгла она лучину, чтобы получше осмотреть все закутки. Платок тетка Гануля нашла в сундуке, но тут же в хату на огонек ворвались солдаты:

– Хенде хох!

Гануля плакала, валялась в ногах у фашистов, просила, чтобы отпустили ее, старуху…

А потом стояла она ни жива ни мертва перед молоденьким офицером в новом щегольском мундире. Как улыбался он, этот офицер, тетке Гануле, как говорил ласково. А узнав, каким образом схватили ее солдаты, даже разгневался на них:

– Мы ваюйт не с фрау и киндер! Мы ваюйт с красными бандитами! – закричал он и выгнал солдат вон, а тетке Гануле сказал: – Вы свободны как птичка.

Обрадовалась Гануля, поклонилась низко – и к порогу.

Офицер остановил ее:

– Куда пойдет фрау? В лес?

– В лес… – и тут же замолчала: поняла, что проговорилась. Ну, подумала, теперь уж ей не вырваться отсюда. Но офицер как будто и не понял ничего. Сказал только:

– В лес? Зачем в лес? Иди в свой хаус и живи. Тебя никто не тронет, слово чести немецкого офицера. Никто не обидит ни тебя, ни твоих односельчан. Где они? В лесу? Испугались нас? Иди скажи им – партизаны нарочно их запугивают. А у нас приказ – всех, кого поймаем в лесу, – расстреливать, поняла? Пусть возвращаются в свои дома. Немецкая армия берет их под свою защиту. Ну, шнеллер, иди!

Офицер махнул рукой и опять улыбнулся.

Тетка Гануля спешила как на крыльях. Ее и вправду нигде не задерживали.

В Сыром Бору хозяйничали фашисты. Они заняли клуб и две самые большие хаты. Неторопливо расхаживали по селу и горланили песни.

Никто и не посмотрел в сторону тетки Ганули и на ее платок не позарился, не сдернул с плеч. Другими глазами глянула она тогда на вражеских солдат, подумала: «Эти вроде какие-то совсем другие, веселые… Может, и не все немцы звери?..»

А потом прибежала в лес, рассказала односельчанам все, как было, и решительно заявила: «Вы как хотите, а я натерпелась в этом комарином пекле. Пойду назад, в родную хату».

Ее уговаривали, убеждали, но она стояла на своем. Забрала двух малых внучат и коровенку – и домой.

Увидев такое дело, женщины подняли гвалт: «Гануля, мол, не глупа, знает, что говорит. Немцы окружили леса со всех сторон, не сегодня-завтра и сюда доберутся. Куда тогда нам податься с малыми детьми, где спастись?» И потихоньку-полегоньку с детворой да со скотинкой – в дорогу, вслед за теткой Ганулей. Мужчинам пришлось смириться – не оставишь женщин с ребятами без защиты. И потащились все назад, под родные крыши, хоть и тревожно было, и не верилось благим посулам врага.

И вот уже Алесь с Анютой сидят на возу, а мать с соседской Параской идут рядом, тихо переговариваются, тревожась о том, что ждет их дома…

Оккупация! Это ведь страшно подумать!.. Враг вон как лютует! Прочесывает лес, забрасывает бомбами, минирует поля… Может, и правильно они делают, что возвращаются домой? Смотри, Гануля побывала у немцев – и ничего, жива осталась…

Поначалу все было хорошо. Вернулись люди в село, в свои хаты. Старики упали на колени под образа – молились, благодарили бога, что услышал их, взял под свою защиту.

А наутро проснулись сыроборцы под солдатские крики и брань. Что случилось? Может, партизана поймали? Солдаты барабанили прикладами в двери и ворота, требуя, чтобы все на улицу выходили – и стар и млад. Мол, немецкий офицер хочет проверить, все ли жители Сырого Бора вернулись из леса.

Мать Алеся, как узнала об этом, сделалась белее полотна. Разбудила сына и дочку, тревожно зашептала:

– Бери, сынок, сестричку и быстрей за огороды. Бегите в лес. Побьют нас фашисты, чует мое сердце, побьют!

Алесь натянул штаны и куртку, шапку на голову, закинул мешочек с хлебом и салом за плечи и вместе с Анютой быстренько из хаты к хлеву, на тропку, что вела к гумну.

Но не тут-то было! За гумном, по всем дорогам и тропинкам уже вышагивали фашисты. Увидели беглецов и давай строчить из автоматов. Ребята бросились напрямик по картофельному полю. Но тут Анюта споткнулась, упала, заплакала от страха, а потом вскочила и побежала обратно, к хлеву – видно, хотела там спрятаться. Алесь даже крикнуть не успел: пули свистели над самой головой. Он скатился в картофельную борозду и пополз к лесу.

И только у лесной опушки одумался: как же он не вернул сестренку? Выходит, бросил он Анюту! Что же делать? Вернуться?..

А в сумерках взвился над селом огромный столб огня и дыма. Уже потом рассказали Алесю люди, что произошло в Сыром Бору. Враги согнали жителей села в колхозный клуб, облили его бензином и подожгли… Что сталось с матерью и сестренкой? Как узнать? Алесь не знал…

Вот уже пятый день он бродит по лесу. Ищет партизан.

Немцы теснят их все дальше и дальше в глубь болот. Куда ни глянь – частые кустарники, топи, осинники. Лишь изредка увидишь сухие островки, на которых шумят вековые сосны.

На одном из таких островков закрепилась группа партизан. Четверо их засели в окопе. С ними и Алесь. Но вот фашисты подобрались совсем близко к окопу, над головой засвистели пули, и партизаны отправили хлопца в ельник, в более безопасное место. Как ни сопротивлялся Алесь, но пришлось подчиниться.

Почти час шел бой. Алесь лежал за вывороченным деревом и не спускал глаз с песчаного взгорка. Партизаны хорошо укрылись за высоким бруствером.

Немцы не отваживались на открытый штурм. Но и партизанам не давали поднять голову, поливали их пулеметными очередями. Со стороны казалось, что они затаились, выжидая. Может, ждали подкрепления, а может, и танкеток, которые находились где-то поблизости, – Алесь ясно слышал шум моторов. Внезапно что-то громыхнуло, и около партизанского окопа высоко взвился столб песка.

В тот же миг до слуха донесся пронзительный свист, и в небо полетел какой-то предмет. Он описал крутую дугу и стремительно пошел вниз. Алесь похолодел, мелькнула догадка: «Мины. Немцы закидывают окоп минами!»

Снова на пригорке полыхнуло песчаное облако и глухо застонала земля. А потом наступила тишина. Партизанский окоп замолчал. Молчали и немцы.

Алесь надеялся, что партизаны используют эту передышку – выберутся из окопа и ползком начнут отходить в лес. Но никто не показывался: ни чернявый Семен, тракторист из соседнего села, ни Петро Горошченя, ни дядька Антон Булка, пожарник, с которым особенно подружился Алесь и считал его за родного батьку.

Неужели погибли?! Хотелось плакать и кричать от отчаяния, кинуться туда, к окопу…

А лес вдруг загудел пронзительными голосами. Это немцы поднялись и бросились к безмолвному окопу.

Алеся охватил страх: ведь он один среди врагов, совсем один!

Глянул по сторонам, вскочил и бросился бежать. Его заметили, и вдогонку часто застрекотали автоматы, но он бежал, не разбирая дороги, и скоро ельник остался позади. Теперь его окружали редкие кустарники и болотный купняк. Хорошо, хоть болото здесь за лето высохло – не провалишься по пояс в зыбкую трясину. Алесь мчался что было сил, за плечами у него болтался мешочек с черствым хлебом.

Неожиданно сквозь лесные заросли блеснула озерная гладь. Стрельба за спиной стихла. Алесь остановился. Справа от озера мрачно темнела прогалина, поросшая осокой и корявыми низкорослыми сосенками. Где это он? Может, это то самое страшное болото, которое люди окрестили Комар-Мохом? Говорят: тут не найдешь ни дорог, ни тропинок, ни бугорка, ни просто сухого местечка, где бы можно было прилечь, отдохнуть.

И вдруг снова где-то совсем рядом, вверху раздался гул моторов! Все ближе и ближе, уже совсем над головой. Да это бомбардировщики!

Вздрогнула земля, заходила под ногами, как зыбкий помост. Взрыв, другой, третий!.. Где-то совсем близко от того места, где остановился Алесь, запахло порохом и дымом.

«На кого они кидают бомбы? – подумал Алесь. – Значит, где-то тут есть еще партизаны. Эх, была бы у него винтовка, не прятался бы он, как заяц, а залег бы за первый же пень или камень и палил бы по врагам».

Алесь повернул к озеру. И вдруг увидел человека. Человек тоже бежал к озеру, был в гражданской одежде, с винтовкой в руках. Неужели партизан? Алесь замер, перевел дыханье, оглянулся: может, он не один? И крикнул:

– Эгей!

Человек остановился.

– Эгей! – снова крикнул Алесь. Тот бросился к нему.

– Откуда ты, хлопче?

– С той поляны, что за ельником. Фашисты наших побили, минами…

– А мы хотели прорваться. – Мужчина тяжело дышал, говорил хрипло, задыхаясь. – Пошли врукопашную – не пробились… Патронов нет, гранат нет… Двух фрицев я штыком прикончил. Думал, выскочу на волю – не удалось. Ну, мы и повернули. Нас только двое осталось – Димка Лявонный и я. Димка побежал к болоту, а я сюда, к озеру… Слушай, хлопче, немцы скоро здесь будут, надо прятаться.

– Может, в мох зароемся?

– Думал уж я об этом, но фрицы не дураки. У них овчарки, мигом найдут. И тогда нам конец… Давай к воде поближе. Укроемся под корягами – вернее будет.

И они побежали. Приминая ногами нетронутый мох, продираясь через высокую крапиву и заросли дикого малинника, короткими перебежками бросились к озеру. Оно было уже совсем близко; на его водной глади мирно отражались закатные облака и неяркое солнце. А где-то уже вдали тяжело стонала земля: рвались снаряды, рушились вековые деревья…

Алесь с трудом поспевал за партизаном. Ныло тело, нестерпимо болели ноги. Но вот наконец и берег!

Шелестит под легким ветерком высокий лозняк и зеленая в ржавых пятнах осока, кругом темнеет стоячая вода.

– Давайте переберемся туда! – сказал Алесь. – Тут, видать, не очень глубоко.

– Пожалуй. – Партизан внимательно осмотрелся, прикидывая, какие у них шансы на спасение. – Эх, была не была! – Он махнул рукой и первым ступил на неверную почву.

Прибрежный зыбун упруго заколыхался, подался под ногами, угрожая проглотить смельчаков. Помогла перекладина из полусгнивших жердей. По ней наши путники и прошли к озерной протоке.

Здесь огляделись. Иссиня-серая предвечерняя мгла уже окутала даль. Снова послышался рев самолета. Алесь, не раздумывая, кинулся в тихую, масляно блестевшую воду и поплыл. Партизан, опираясь на винтовку, бесшумно спустился с зыбуна в протоку.

Через несколько минут оба были на берегу, на опушке рощи. Не сговариваясь, бросились в самую чащу.

Но тут в зарослях густого ольшаника, что подступал к самому озеру, ударил оглушительный взрыв. Потом другой, чуть ли не совсем рядом, третий…

Мощная раскаленная воздушная волна сбила парнишку с ног, бросила на землю. В ушах Алеся зазвенело, белый свет заслонило черное облако…

Глава вторая

Первым очнулся партизан. Он открыл глаза и увидел над собой темное небо, усеянное звездной россыпью. Была ночь. Безоблачная, тихая, торжественная. На фоне неба чуть-чуть покачивались тонкие длинные камышинки. Совсем рядом, в невысоких кустах ольшаника, выводила свою негромкую песенку какая-то птица. Она чиликала долго, усердно, без передышки – предвещала скорый рассвет.

Он приподнял голову и попытался привстать. Грудь болела, не хватало воздуха. Ухватился рукой за шершавую осоку и сел. Ощупал лицо, голову. Шевель-нул рукой н ужаснулся: пет винтовки! Он вышел из последнего боя целым, невредимым, и, хотя патроны кончились, винтовка была при нем.

Бомба упала совсем близко, взрывная волна опрокинула его на землю. Он потерял сознание и потом, видимо, проспал почти всю ночь. А где же хлопчик, с которым они спасались в камышах от немцев? Он оглянулся. Ночная мгла заметно рассеивалась, наступали предутренние сумерки. Однако где же хлопчик? Может, со страху убежал куда глаза глядят? А может, случилось самое худшее?..

Партизан стал обшаривать кусты. Там нашел винтовку. Тщательно вытер с нее грязь и повесил на плечо.

И опять отправился на поиски. В одном месте он наткнулся на вывернутый пласт зыбуна с густой гривой камыша, увидел срезанные будто ножом сосновые ветки – следы вражеской бомбы.

Неожиданно земля заходила у него под ногами. «Трясина», – догадался он и повернул сторону. И тут, в зарослях осоки, увидел темнеющее бревно… Бревно ли? Сердце ёкнуло от догадки… Он кинулся в кусты. Так и есть: мальчишка! Тихо посапывает во сне – живой!

Партизан чуть не крикнул от радости – парнишка цел и невредим. Выходит, все обошлось счастливо, спаслись они от немцев и погибать пока не собираются!

Видно, фашисты потеряли их след, а через протоку пробираться не решились. Хороший тайник нашли себе беглецы – здесь их никто не достанет. Но кто знает, что принесет новый день! Ведь опасность по-прежнему на каждом шагу, и неизвестно, в каком обличье она предстанет перед ними сегодня. Если гитлеровцы прорвались через заградительные партизанские посты, они пройдут к озеру и скорей всего прочешут и тростниковые заросли. Значит, пока не поздно, под прикрытием сумерек – скорей к своим.

Расположение главных партизанских сил он знает – это самый центр болота Комар-Мох. Ох, уж это болото, пропади оно пропадом! Скольких сожрало его ненасытное трясинное брюхо. И сейчас тысячи жизней людских зависят от него. Только страшней теперь не коварная трясина, а голод, холод и вражеские пули.

Между тем небо светлело. К одинокой певунье-птичке присоединились другие. Но голоса их совсем не мешали один другому, а удивительно стройно сплетались в звонкой прекрасной песне. Так бы стоять и слушать… Но не до этого теперь…

Удобнее приладив на плече винтовку, партизан нагнулся к мальчику, осторожно тронул за плечо.

– Вставай, браток, пора!

Алесь глубоко вздохнул и приоткрыл глаза. Но тут же зажмурился, пробормотал:

– Спать хочу…

– Ого, какой пан! Не дури, браток, вставай, не то придут фашисты, мигом разбудят!

Мальчик вздрогнул испуганно, вскочил.

– Фашисты? – Он тревожно всматривался в лицо незнакомца.

– Не узнаешь?

Спросонок Алесь никак не мог сообразить, что происходит.

– Где я?

– А бомба? Помнишь, мы забежали сюда, в чащу, тут взрывом нас и накрыло…

– А-а, – протянул Алесь, – вспомнил… А вас не задело?

– Как видишь, стою на ногах. Выходит, мы с тобой в сорочках родились!

– Есть хочется, – сказал Алесь, – и пить. – Он снял с плеча холщовый мешочек. – У меня сухарь есть. Хлопцы-партизаны вчера мне отдали. Давайте съедим его! Понюхайте, как он хорошо пахнет – кленовым листом! Мама всегда сажала хлеб на кленовые листья.

Партизан протянул руку к мешку.

– Ну-ка, покажи.

– Чур, только не есть…

– Не бойся.

Партизан взял хлеб, взвесил его в руке, поднес к носу.

– И верно, душистый. – Он повертел его так и эдак. – С полкилограмма будет… – Потом сказал: – Так вот что, хлопче, на-ка положи назад в сумку. Завтрак отменяется.

– Почему? – опешил Алесь. – Я есть хочу. Кишки к хребту присохли. Вчера почти весь день не ел. Нет, давайте съедим, разделим пополам, а там, как говорят, бог – батька!

– Ох ты, какой нетерпеливый! Попал под мою команду, так слушайся. Кстати, мы даже не познакомились. Второй день вместе, а ни имени, ни роду-племени, как говорится, не знаем.

– Я из Сырого Бора, звать Алесем.

– Из Сырого Бора? Да мы почти соседи, я из Крыжовки. Учитель. Зовут меня Вадимом Николаевичем. Фамилия – Мурашко. Таких, как ты, у меня было три десятка. И мальчишки и девчонки. Учил их, а теперь вот, видишь, воюю.

– Вижу, – согласился Алесь, – так говорите, завтрак отменяется?

– Да. Мы ведь еще не знаем, что у нас впереди. Вот когда прояснится обстановка…

– Ой, когда она еще прояснится, – вздохнул мальчик. От голода, усталости и волнений последних дней он совсем сник.

– Подымайся, пойдем. Смотри, уж светает. Нам нужно выиграть время.

– Куда мы пойдем? К своим? – Алесь показал в сторону болота. – Или пробиваться будем через окружение?

– Подожди, хлопче. Я было надумал к своим. Может, ты прав? Если попробовать прорваться через окружение? Нас же только двое. Вдруг сумеем? Ты хлопец юркий, сообразительный, да и я вроде не лопух какой-нибудь. А?

– Да, хорошо бы прорваться. – В голосе парнишки была такая тоска, что Вадим Николаевич внимательно заглянул ему в лицо.

– Посмотреть бы на свое село, – продолжал Алесь, – может, кто из моих и спасся. Все село наше фашисты сожгли и людей…

– Что, каратели налетели? Партизан искали?

– Да нет, все не так было, – досадливо махнул рукой Алесь. – Тетка одна подвела. Развесила уши, наслушалась, что ей фрицы напели. Вот и… – Глаза мальчика повлажнели.

– Хватит, успокойся, хлопчик, в другой раз расскажешь… фашисты еще получат свое. Сполна. – Вадим Николаевич крепко сжал руку мальчика, помог ему подняться.

Быстрым шагом они направились к знакомой протоке, которую вчера переходили вброд. Под ногами хрустели сломанные ветки. Камыш заметно редел. Послышался легкий всплеск воды. Вадим Николаевич схватил Алеся за плечо:

– Ничего не понимаю! Мы же не туда вышли! Вокруг вода. А берег вон где. – В голосе его были удивление и досада.

– Как не туда? Кажется, мы вот здесь влезали в камыш. Вот, он тут примят…

– Кажется… – перебил Вадим Николаевич. – Плохо, что нам с тобой все кажется. Давай-ка быстрей отсюда. Ночь на исходе, а мы… Эх, недотепы!

Они повернули назад.

– Глядите, глядите, бомба ил разворотила и камыш поломала, – сокрушался Алесь.

Учитель молчал. Он шагал медленно, руками раздвигая заросли. Штык винтовки, что торчал за его плечом, цеплял за стебли камыша, а некоторые и отсекал, как бритвой.

Алесь подхватил на ходу срезанный стебель, бережно расправил в ладонях длинный узкий лист и стал разглядывать. Теперь, осенью, он стал шершавым и ломким.

Под босыми ногами беглецов хлюпала вода – была она мутной, холодной. Алесь позавидовал учителю: вон в каких сапогах. В таких везде пройдешь! Он с содроганием подумал о том, что придется опять лезть в протоку, а там вода по самую шею, а то и глубже.

Вдруг Вадим Николаевич остановился как вкопанный, будто наткнулся на какую-то преграду.

– Опять вода, опять озеро…

– А где же протока? Где болото?

– Убей меня гром, ничего не понимаю! Смотри, Алесь, вокруг вода. Мы же были в камышах, возле берега…

– Были, – подтвердил мальчик.

– В чем же тогда дело?

– Может, вода в озере поднялась, и берег затопило?

– Глупости! Ночью дождя не было.

– Не было, – опять подтвердил Алесь.

– Тогда, выходит… – размышлял Вадим Николаевич.

– Мы на острове! – подхватил Алесь.

– Возможно, и на острове… Черт побери. Неужели на острове? Как же это случилось?

– Может, бомба все наделала, – предположил мальчик. Рванула – и отсекла наш зыбун от суши.

Вадим Николаевич засмеялся:

– А ты догадливый хлопец.

Алесь покраснел от смущения.

– Какой класс закончил?

– Восьмой, Вадим Николаевич, если б не война…

…Они стояли и смотрели на широкую озерную равнину. Одна половина ее тускло мерцала в предрассветной мгле, зато другая розовела, наливалась яркостью наступающего утра. Резкие голоса чаек вспугивали тишину. Поднялся ветер.

– Мы же плывем, Вадим Николаевич! – крикнул Алесь и подбросил вверх свою перепачканную грязью старенькую кепку со сломанным козырьком. – Значит, мы уже вырвались на волю! Ура!

– Вырвались, вырвались… однако…

– Теперь-то уж не догонят нас фашисты с овчарками! И из автоматов не обстреляют! Знаете, Вадим Николаевич, я уж думал, что мы погибнем, я только вам не говорил!.. А теперь давайте отметим нашу победу!

– Отметить победу? Чем же это? – Учитель явно не разделял восторга мальчика.

– Очень просто! Съедим сухарь! – Алесь схватился за сумку.

– Ты снова за сухарь! – покачал головой Вадим Николаевич. – А ну не тронь. Какая же это победа? Нас вынесло в озеро, вокруг вода. Не погибли под пулями, погибнем здесь. Берега-то вон как далеко.

Алесь сразу сник.

– И то верно… Но есть-то хочется!.. – оправдывался он.

– Ну хорошо, съедим твой сухарь, а дальше? – рассудительно сказал Вадим Николаевич. – Давай уж будем приучаться к дисциплине.

– Приучаться голодать? – пробурчал Алесь. Учитель не ответил. Он сосредоточенно осматривал берега, потом снял с плеча винтовку и прислонил ее к коряге, а сам тяжело опустился на кочку.

– Мы и тут партизаны, пойми это, партизаны.

– Партизаны, которые отвоевались.

– Ой не то говоришь, хлопче, не то.