Текст книги "Лето в Калиновке"

Автор книги: Николай Гомолко (Гомолка)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Николай Иванович Гомолка
Лето в Калиновке

Глава первая

С верхушки дерева видно далеко-далеко, как с мачты корабля. Костя поднес ладонь к выгоревшим бровям и внимательно посмотрел в сторону озера. Оно начиналось почти за самой деревней. Только неширокая полоска огородов темнела между шумными калиновскими липами и синей спокойной водой.

Припекало солнце, и над медлительными, чуть заметными волнами тонким белесым маревом колыхался нагретый воздух. А там, где блестящая гладь подходила к горизонту, неведомо откуда, будто с поверхности озера, поднимались в небо мягкие облака. Мальчик живо представил себе, как они будут становиться все гуще и гуще, отяжелеют, нальются синевой и поплывут, чтобы закрыть непроницаемой завесой все небо. Потом сумрак разорвет звонкая острая молния – и хлынет ливень.

Костя повис на руках и заскользил по стволу липы, почти не касаясь ветвей, «по-матросски». Медлить не приходилось: перед дождем на охоту обычно выходят щуки!

Верхушка липы еще качалась, а мальчик уже выбежал из калитки, держа на плече весла, а в руке «дорожку» – длинный шнур с верткой золотистой блесной и рыболовным крючком.

Тенистая улица была тиха и пустынна. И только у самого поворота в проулок мелькнуло за деревьями выгоревшее голубое платьице.

– Наташа! – отчаянно закричал Костя.

Девочка удивленно оглянулась.

– Где Володька? – подбежав к ней, спросил мальчик.

Наташа пожала плечами, как бы желая показать, что ей совершенно непонятно, почему вдруг ее останавливают такими вопросами.

– А ну тебя! – нетерпеливо воскликнул Костя и повернул обратно. Но девочка ответила:

– Где ж ему быть? На озеро побежал.

– Так я и знал! – грустно протянул мальчик. – Никогда не подождет! Вот единоличник проклятый!

– Что? – грозно спросила Наташа. – Ты честное пионерское давал?

– Давал, – задиристо ответил Костя. – Подумаешь, какая сознательная! Мы договаривались, чтоб при нем не обзывать. А без него, что хочу, то и говорю…

Он лихо стегнул себя дорожкой по штанине и, вдруг вспомнив о причине своего беспокойства, почти жалобно попросил:

– Наташа, может, ты хочешь порыбачить? Я один не управлюсь: и весла и дорожка!

– Да ты что? – изумилась Наташа. – У меня дела. Я лен полоть иду. Это вы бездельничаете.

– Кто бездельничает? – вспыхнул мальчик. – Не бездельничаем, а отдыхаем… Для чего, по-твоему, государство каникулы установило?

Но девочка не стала спорить. Она повернулась на одной ноге, перебросила через плечо на грудь коротенькую черную косичку, показала Косте язык и убежала.

Мальчик сжал кулаки. Всегда вот так с этими девчонками! Чем лучше к ним относишься, тем больше нос задирают. Если бы он, Костя, был девочкой и парень доверил бы ему такое дело – управлять челноком, он бы…

Что бы он сделал, осталось неясным. Косте просто некогда было об этом раздумывать: щуки ждать не станут. Неужели придется мириться с Антошкой?

Вообще-то говоря, Костя собирался помириться с Антошкой еще позавчера. Поздним вечером мальчик лежал на диване и старательно жмурил глаза, чтобы не догадались, что он не спит. Начало разговора отца с матерью Костя прослушал – размышлял о том, как через много лет вернется домой командиром боевого корабля, как встретит Антошку и не подаст ему руки. Но тут отец весело воскликнул:

– Как раз наоборот, Марыся! Именно потому, что я прав, я пойду первым мириться с эмтээсовским директором. Когда маху дашь – трудно на мировую идти: и красней, и бледней, и пот со лба только успевай утирать… А так – шагаешь, а на душе легко: пусть директор глаза опускает!

Костя подумал, что слова отца как нельзя более подходят и к его ссоре с Антоном.

Давно уже не было такой ссоры или стычки – а вообще-то за Костей числилось их немало, – когда неправота Костиного противника была бы так очевидна. Костя шел по улице и никого не задевал, не трогал, не дразнил. Он собственными глазами видел, как Антон сорвал шапки с малышей Владика и Тимки. Не мог же Костя за них не вступиться!..

Когда тетя Аксинья, Антошкина мать, услышав вопли ребят, выбежала из дому и увела сына, несмотря на его отчаянное сопротивление, вся мелюзга подтвердила, что Костя был прав. Подумаешь, Тимка крикнул Антону: «Заноза!» Так ведь фамилия-то Антошкина по отчиму, дядьке Савосю, Занозин. Костина фамилия Дударь, и если бы он бросал в лужи шапки всех, кто называет его «дудкой», а то и «дудочкой», никаких луж не хватило бы на всем белом свете.

Позавчера Костя решил помириться с Антошкой. Он был прав, а Антон пусть опускает глаза. Но потом Костя передумал.

«Я-то знаю, что я прав, – рассуждал он, – но Антошка, может быть, и не знает. Подумает еще, что я к нему подлизываюсь…»

Вот почему Костя несколько минут колебался: зайти к Антошке или нет. Можно было бы, конечно, обойтись и без него, если б Володька не сбежал. Попробуй, найди его на озере… Да еще Наташка от Костиного предложения отмахнулась…

А дождь ждать не будет, того и гляди, пропадет зря время.

«Зайду, – подумал Костя. – Скажу прямо: так и так, не могу без тебя на рыбалке обойтись. Но все же знай: в воскресенье ты был неправ».

Антошка, видимо, следил за Костей, шагавшим к его дому, из-за забора. Когда тот вошел в калитку, Антошка пренебрежительно сплюнул сквозь зубы на землю – только у него одного во всей Калиновке это получалось так лихо – и, задрав нос, принялся рассматривать крону яблони.

– Здорово! – весело сказал Костя.

Антон продолжал рассматривать яблоню.

– Антошка, здорово, – повторил Костя.

Прошло некоторое время, пока хозяин повернулся в сторону гостя и недружелюбно заметил:

– Не беспокойся, я здоров. А тебе, верно, солнцем голову напекло, что, не спросясь, в чужую калитку лезешь, как медведь на пасеку.

Антон, видимо, рассчитывал на длительные переговоры. Но время уходило, и Костя выпалил разом:

– Мир на веки вечные, Антошка! Что было, то сплыло и не вернется! Побежали скорее. Щуки сейчас пойдут во какие! Только успевай тянуть. Видишь, гроза собирается.

– Над твоей головой! Если бы мать не помешала мне в воскресенье, я бы… – Он подступил к Косте! – Правильно ты сделал, что пришел сдачу получить… И за это, и за это. – Он показал на синяк под глазом и шишку над бровью.

– Я пришел мириться, – твердо сказал Костя, – и драться с тобой не хочу! – На всякий случай он все же выставил левое плечо вперед.

Антона поразило необычное миролюбие соседа.

– Ладно уж, – пробормотал он. – Я не фашист, чтоб на парламентера нападать. Видишь, как ни крути, а без Антона не обойтись. Пришел все-таки на поклон?!

Костя хотел ответить, как и полагалось в таких случаях. Но потом вспомнил: «А все-таки я прав, а не он. И не хочу я, чтобы мы врагами были. У Антошки, конечно, характер тяжеловатый, и малышей он тогда ни за что обидел… Но разве можно жить рядом и не разговаривать, не встречаться, не рыбачить вместе?..»

– Конечно, не обойтись, – улыбнулся Костя. – А зачем мне без тебя обходиться? Не с Володькой же компанию водить…

– Ага! – торжествующе заметил Антон.

Он хотел добавить еще что-то, но Костя вдруг подпрыгнул и, глядя на сереющую полоску неба, закричал:

– Медведь неповоротливый! Долго ты еще собираться будешь?! Все щуки разбегутся, пока мы тут с тобой…

Антон мигом оценил положение и бросился вслед за Костей к калитке.

И только уже на улице он солидно сказал:

– А за синяки ты мне еще ответишь. Скажи грозе спасибо, что тебя выручила!

Мальчики быстро шагали к озеру. Костя вообще не любил да, наверно, и не умел ходить медленно – почти всегда бегал. Антошка, человек другого склада – медлительный, неторопливый и в речах и в движениях, – на этот раз не отставал от товарища.

Яростно залаяла собака за низким заборчиком.

Удивительные существа эти собаки – не могут спокойно видеть, как кто-то торопится. Встревоженно закудахтали куры. Но вот и конец улицы. Она упирается прямо в светло-голубой заливчик озера.

Спокойное, с полированной поверхностью, озеро будто чуть-чуть наклонилось к небосводу. Вдали, за большими шапками ольхи, виднеется полоска реки – это Припять. Озеро – в стороне от реки, но зато соединяется с Припятью проливом.

Калиновка стоит на высоком берегу. А с трех других сторон – берега низкие и топкие, поросшие густыми тростниками.

Но вот и отмель. На белый, чисто вымытый песок лениво набегают волны. Мгновение – и лодка отвязана от столбика, из нее выплеснута вода.

Антошка невольно щурится от яркого зеркального блеска и молча вставляет весла в уключины. Костя ловко отталкивает лодку от берега и быстро прыгает на «банку», как называют моряки лавочку. Ну, а теперь за работу!

Блесна выскользнула из рук, и золотистый ее отсвет таинственно и заманчиво мелькнул в зеленой толще воды.

В деревне нестерпимая жара. А здесь, на озере, от воды веет свежестью и каким-то особым, только рыболовам понятным, волнующим ароматом. Антошка поднажал на весла, и лодка стремительными рывками пошла вперед. Гребец молча вглядывался в черную стену далекой пущи, и по его лицу было видно, что он доволен этой неожиданной поездкой и ему уже не хочется вести никакие разговоры о воскресном происшествии.

Мальчики прогнали лодку до противоположного берега, но поймать так ничего и не удалось. Однако не в их обычае было унывать. Антон по-прежнему спокойно правил лодкой, не теряя надежды, что вот-вот щука схватит блесну, приняв ее за золотистую плотвичку, и шнур натянется. Выбирай его тогда осторожно – добыча будет в твоих руках.

Антошка устал. Он чувствовал, как под рубашкой, щекоча тело, пробегали струйки пота. Лодка пошла медленней.

Солнце скатывалось к небосклону. На западе показался огромный угол синеватой тучи. Над ней лежал серый, будто свернутый из ваты, вал. Нет, грозы до самого вечера не будет. Видимо, где-то она задержалась в далекой дороге…

И вдруг шнур натянулся, как струна. От неожиданности Костя выпустил его из рук вместе с палочкой-рогулькой.

– Лови! – крикнул он, спохватившись, и вскочил со скамейки.

Но схватить шнур мальчики не успели.

– Щука! Вот посмотришь, щука! – радостно кричал Костя. – Стоп, машина!

– Здорова! Даже шнур вырвала, – солидно заметил гребец. – Как она дернула? Мягко?

– Ты что, слепой? Антошка! Это сом! А ну, полный назад!

Антон повернул лодку и с усмешкой посмотрел на товарища.

Небольшая палочка-рогулька, привязанная к концу шнура, спокойно покачивалась на волнах. Совсем не похоже было, что на другом конце шнура находится что-нибудь живое.

Разгоряченный, Костя не сразу сообразил это. А когда понял, прикусил губу – зря он радовался: никакой щуки не было. Та бы, конечно, не оставалась на месте, да еще с блесной в пасти!

Наконец шнур был пойман. Костя не без волнения стал его вытаскивать. И вдруг дорожка натянулась. Что за диво! Костя слегка дернул раз-другой. Шнур не поддавался.

– Видишь? – печально сказал Костя. – Бревно это, а не щука!

Эх ты, горе-капитан! А еще тельняшку надел! Куда же ты смотрел?

Костя со вздохом потянул за шнур еще раз.

– Не дергай, блесну оторвешь! – прикрикнул Антошка. – Нужно ближе подъехать. – И он осторожно заработал веслами.

– Стоп! – приказал Костя и склонился над водой.

Там суетились мальки, неподалеку проплыла стайка плотвичек, за кормой взболтнула воду какая-то большая рыба.

Но что все-таки случилось с блесной? Костя начал потягивать шнур то в одну, то в другую сторону, опускать в воду и снова вытаскивать. Ничто не помогло. Антошка передал товарищу весло:

– На! Пощупай веслом, может быть, колода лежит неглубоко, вывернешь ее.

Костя опустил весло в воду и повел его в сторону: оно неожиданно наткнулось на что-то твердое.

– Нашел, Антошка!

– Что нашел?

– Не знаю. Набросают всякого хлама, а ты рыбу лови!

Блесну так и не удалось освободить.

– Придется нырять, – сказал Костя и стал раздеваться.

Через минуту он нырнул в воду. Поверхность озера возле лодки на мгновение побелела, вспенилась мелкими пузырьками. Потом постепенно успокоилась. Широкие круги волн побежали все дальше и дальше от лодки.

Плавал Костя хорошо. Никто не мог дольше него пробыть под водой. Сложит над головой вытянутые руки, нырнет и появится, когда на берегу уже переполох поднимется – не захлебнулся ли! Да еще где вынырнет! Далеко-далеко!..

Антошка с завистью наблюдал за приятелем. Скалой ты, как наловчился! Чувствует себя в воде как рыба. Вот уже и круги исчезли, только пузырьки еще время от времени появляются на воде…

Антошка до боли в глазах глядел на воду, пытаясь угадать, где же вынырнет Костя. И вдруг он заметил рядом с лодкой странный черный предмет. Мальчик нагнулся и взял его.

Он даже крякнул от удивления – солдатская фляга!

Поверхность фляги была скользкая, покрытая тиной и ракушками.

Костя вынырнул и, шумно выдохнув воздух, поплыл к лодке.

Антошка отложил флягу в сторону, помог товарищу перевалиться через борт.

– Отцепил блесну?

– Нет… Знаешь, Антошка, я такое видел – если рассказать, не поверишь!

Антон недоверчиво усмехнулся.

– До блесны не добрался. На дне озера лежит что-то длинное, большое: танк не танк, грузовик не грузовик, баржа не баржа – не разобрал. Пощупал – железо. Сплошная железная гора. Попробовал проползти по ней – сил не хватило. Выбросило на поверхность.

– Что же это такое? – задумчиво произнес Антошка. – А я вот что нашел. На, посмотри.

Костя откинул назад мокрые волосы, взял флягу, обтер слизь и ракушки и попытался открутить пробку. Вдруг он заметил на помятой поверхности фляги надпись.

У Кости руки дрогнули от неожиданности.

– «Клич Родины», – вслух прочел мальчик. – Где ты ее взял?

– Плавала вот здесь, – показал рукой Антошка и, в свою очередь, еще раз внимательно осмотрел находку.

Никаких других знаков и надписей на фляге не было.

Костя пожал плечами. Что это значит? И откуда попала фляга сюда, на озеро?

– Мне кажется, Антошка, – начал наконец Костя, – фляга только что всплыла со дна озера. Она лежала там же, где и наша находка. А как же! Сам посуди. Когда я нырнул, то сдвинул с места что-то под водой. Оно держало флягу. Вот ее и выпустило…

– А Может, ее пригнало сюда с Припяти? – заметил Антошка.

– А может, из Черного моря, – улыбнулся Костя, – Плыла, плыла, против течения и приплыла…

– Да-а, – согласился Антошка. – Против течения не поплывет… Значит, здесь какая-то тайна.

– И мы ее отгадаем, – загорелся Костя.

– Обязательно! – подтвердил Антон. – А знаешь, вдруг там… – Мальчик хотел сказать «клад» и поделиться с приятелем заветной мечтой – раздобыть много-много денег, но, сообразив, что тогда придется открыть, для чего ему нужны эти деньги, быстро перевел разговор на другое: – А как же с дорожкой?

– Оставим до завтра. – Костя взял запасное весло и, привязав его к шнуру, бросил в воду. – Отваливай! Курс на базу! Сегодня нам все равно ничего не сделать – скоро начнет темнеть. Приедем завтра, блесну освободим, а заодно и разведаем, что лежит на дне озера,

– Как же это мы разведаем?

– Как? Очень просто! – Костя помолчал. Потом, вздохнув, признался: – Об этом подумать надо.

Антон сел на кормовую банку. Гулко прозвучали первые резкие всплески весел. Зеленоватая вода поплыла назад, к густым зарослям тростника и аира. Вдали, на высоком берегу, приветливо поблескивали вечерним заревом окна хат.

Глава вторая

Сдвинув на затылок широкополую соломенную шляпу и склонившись над маленькими тисками, Степа орудовал напильником. Тонкая стальная пластинка глухо повизгивала. На станок и на пол сыпалась блестящая пыльца.

Рядом со Степой работали еще два мальчика: Димка, белобрысый, пухлощекий, и Леня, курносый, рыжий, с задорным хохолком на голове, верткий, как угорь. Они подсчитывали витки на продолговатой катушке и о чем-то спорили.

Вот уже больше двух недель здесь, в небольшом сарае, который превратился в настоящую мастерскую, идет напряженная работа, Степа и Димка мастерят не что-нибудь, а радиотелефон! Давно миновали дни, когда Степа хлопотал над первым детекторным приемником. Да и ламповый приемник для него теперь не диво. Собрать его по схеме, по чертежам легко. А вот радиотелефон! Из-за такого дела стоит помучиться и поломать голову!

А дела складывались так, что обойтись без радиотелефона было нельзя.

Еще шли занятия, когда шестиклассники всем отрядом решили отправиться летом в путешествие. И не в обыкновенное путешествие. Какой интерес плыть на лодках или просто идти по дороге? Где же тут приключения, необыкновенные происшествия! Совсем другое дело, если пойти напрямик, скажем, через Бакланскую пущу, пробираться через глухие заросли лозняка, переплывать через бурные реки, находить тропинки через топкие болота, ночевать в чаще, отыскивать нехоженые пути…

А каким интересным будет поход, если взять с собой радиотелефон! В деревне останется другой такой же аппарат, и можно будет держать связь с ребятами, которые останутся дома, сообщать о продвижении по маршруту, обо всем, что бы ни случилось за день.

Один радиотелефон уже готов. Остается сделать второй – и до свидания, деревня!

Степка выпрямился, открутил тиски. На ладонь упала продолговатая тяжелая пластинка. Мальчик повертел ее в руках, измерил. Точно получилось, комар носа не подточит! Если уж Степан сделает, можно не сомневаться – все будет ладно!

Наверно, у Степы какой-то особый талант. Вот пробовал Димка опиливать пластины – поверхность обязательно получается неровной, шероховатой, а у Леньки и вовсе кривой. А Степа поправит свою широкополую соломенную шляпу, повертит в длинных пальцах инструмент и даже не сгибается, как Дима и Ленька, над тисками, не пыхтит, а так, небрежно, словно играя, поводит напильником по металлу, и – готово!

Интересный мальчишка Степка. Кажется, ни до чего ему и дела нет. Он не забрасывает тракториста, хлопочущего у машины, сотней вопросов, как другие ребята, а стоит в сторонке и жует травинку. А потом подойдет, перекинется двумя словами с мастером, и глядишь – у Степки в руках отвертка или ключ, он уже лежит на спине под трактором и что-то там делает.

И на уроках никогда не выскочит Степа с криком: «Я знаю! Разрешите добавить!» И даже руку не поднимет. Но если уж спросят, расскажет все обстоятельно и точно. Правда, дружить со Степаном трудно: ни на футбольное поле, ни на рыбалку его не затащишь. То выстругивает какие-то дощечки или орудует молотком, то возится с чьей-то поломанной мясорубкой. «Намагниченное сердце, – шутят ребята, – очень уж к железу тянется…»

Ленька понимает, конечно, что ему далеко до Степана, что все равно он, Ленька, никогда не станет таким техником и умельцем, как товарищ, так к чему же стараться! Эх, если бы не письмо, Ленька давно был бы уже за дверями сарайчика, там, где щедро хозяйничает ослепительное июньское солнце. Даже сюда, в мастерскую, доносятся зовущие шумы: в густой кроне берез ссорятся воробьи, где-то далеко на болоте трещит аист. Ленька прилипает носом к окошечку. Над жердочками заборов вьются легкие дымки: деревья просыхают от ночной росы и влаги. Самое время обойти в лесу земляничные пригорки!..

– Ленька, – слышится голос Степана, – ты эту катушку наматывал?

«Отстань ты со своей катушкой!» – хочется сказать Леньке, но он вспоминает о письме и покорно отвечает:

– Я, Степ… А что, неправильно?

– Посмотри сам, – советует «намагниченное сердце». – Постарайся сам найти промах. Тогда в следующий раз не ошибешься.

– Есть, товарищ главный инженер! – козыряет Ленька. Жест его бодр, но голос звучит невесело. – Приказано посмотреть, постараться найти…

Он берет катушку и бессмысленно смотрит на нее. Может, плюнуть на все и побежать в лес? Нет, нельзя – проклятое письмо! Как же он написал его? Зачем?

Ленька рассматривает катушку и вдруг неожиданно объявляет:

– Катушки – это вчерашний день техники. Теперь знаете что вместо катушки придумали?

– Ну? – улыбаясь, спрашивает Степа. – Что же придумали?

– Что придумали? Да ты, наверно, и сам знаешь… – тянет Ленька. И с какой стати его угораздило ляпнуть про катушки? Вот проклятый язык! – Теперь такие радиостанции есть. Носит человек в кармане авторучку, а оказывается, это радиостанция. И вместо всяких катушек – обыкновенное перо. Алесь, мой брат, писал, – для вескости добавляет Ленька.

– Перо-то номер восемьдесят шесть? – спрашивает Степа, и нельзя понять, шутит он или говорит серьезно.

– Номер я не помню…

– Восемьдесят шесть, – подтверждает Димка. – Мы вчера со Степаном такую станцию поймали… Только она не все передавать может…

– Ну, конечно, – радуется Ленька. – Только азбуку Морзе.

– Нет, – говорит Степа, – рассказы барона Мюнхгаузена.

Ленька вспыхивает огнем. Снова они его разыгрывают. Но, пожалуй, лучше всего промолчать – разве их переговоришь!

А Степа не унимается.

– Знаешь, Димка, – таинственно говорит он. – Вскоре у нас в деревне будет свое телевидение. И, кроме того, строится такой аппарат, что может передавать по радио на расстоянии разные предметы и вещи.

Тут Ленька не выдерживает. Ну, сказал он обо всем этом вчера Наташе Гомон. Просто так сказал: не для того, чтобы похвалиться, а… пошутил, что ли… Так обязательно смеяться надо.

Ленька откладывает в сторону катушку и шагает к двери.

Но Степка и Дима ловят его за руки, прижимают к стене и начинают щекотать.

Щекотки Ленька боится больше всего на свете,

– Ой… пустите!.. Ой, умру! – кричит он.

Ребята выпускают его, и Степа говорит:

– Ладно. На этот раз мы тебе простим. Но чтоб больше не врал. Ясно?

– Ясно, – отвечает Ленька. – Не буду… Только я и раньше не врал. А так, шутил.

Нет, уходить от ребят не стоит. Они же совсем не злые. Да и сами не хотят отпускать Леньку. А кроме того – письмо!

Все получилось как-то само собой. Недели три назад по деревне прошел слух, что «радисты» затеяли построить радиотелефон. Ленька, сочиняя письмо брату Алесю, известил его об этом важнейшем событии и везде вместо «они строят», написал «мы строим». В ответном письме Алесь, мастер Минского радиозавода, похвалил Леньку за то, что у того, кроме футбола да сбора ягод, появились наконец другие интересы, и просил не стесняться, прямо спрашивать совета, если что-нибудь не сразу получится. В заключение Алесь сообщил, что письмо братишки он прочел вслух в их комсомольском общежитии, и друзья его решили помочь калиновским пионерам советом, а, если понадобится, и материалом.

«Так что, – извещал Алесь, – дело это ты теперь бросить не можешь, оно уже не твое личное, и смотри не опозорь меня перед всем коллективом…»

Ленька в тот же вечер пришел к Степе и, пообещав, что никогда в жизни не станет больше врать, упросил взять его в помощники.

Через три дня в Минск пошло новое письмо. В нем спрашивалось, как рассчитать выходной контур. За этим письмом вскоре последовало еще одно: спасибо за совет, контур рассчитан. В ответе – опять это случилось как-то само собой – вместо «мы» почти везде стояло «я».

Новое письмо из Минска надолго испортило Леньке настроение.

Перемежая технические наставления вопросами о школьных делах, Алесь сообщал, что их комсомольская группа через несколько недель собирается в туристический поход и обязательно заглянет в Ка-линовку, чтобы на месте помочь ребятам. Самыми страшными оказались последние строки:

«Не ослабляй, братишка, напора. Смотри не заставь меня краснеть!»

Подвести Алеся Ленька не мог. Вся деревня давно уже знала, что Алесь – необыкновенный брат. Ленька не раз напоминал товарищам, что нет такого дела, с которым Алесь не смог бы справиться, такой науки, которую он не знал бы в совершенстве, и такого ремесла, где он не был бы выдающимся мастером. И вдруг придет такой человек, да еще не один, а с друзьями и скажет:

«Уберите этого врунишку! Я его братом не считаю. Он меня перед друзьями опозорил!»

И Ленька усердно работал. Лес, озеро и футбольное поле манили его по-прежнему, а может быть, еще сильнее, но Ленька не покидал мастерской. Пусть

Алесь и товарищи увидят, что, хотя он и разбирается в радиотехнике похуже, чем Степа с Димой, все же и он чего-нибудь да стоит.

Так было и на этот раз: присмиревший Ленька снова взял катушку и начал внимательно изучать ее.