Текст книги "Испытание. По зову сердца"

Автор книги: Николай Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 53 страниц)

– Ты чего? – опять спросила Вера.

– Да вот, мерещиться стало!.. – Василий опять насторожился: там, где ему померещились фосфорические огоньки, послышался всплеск, и на темной поверхности воды показались силуэты людей. «Почему с той стороны? – спросил себя Василий. – Неужели фашисты?» Люди во весь рост возвышались над болотом – наверно, стояли на плоту.

Вера тоже заметила людей и разбудила бойца и Аню.

– Это наши? – спросил бойца Василий.

– С той стороны наши не могут быть, – ответил тот.

Василий и разведчик взяли автоматы на изготовку. Вера вытащила из кармана пистолет и, крепко сжимая его в руке, крадучись, пошла вдоль берега. Но заросли закрыли плывущих. Вера остановилась: она услышала мягкий толчок о берег. И снова все затихло.

Ждать было невмоготу: казалось, кто-то ползет по земле. Она уже готова была крикнуть: «Стой!», но в кустах послышался знакомый посвист, и, словно отделившись от темноты, вблизи появились черные силуэты людей.

– Наши! – радостно сказал разведчик и ответил таким же посвистом.

Подпустив идущего впереди человека шагов на десять, Вера окликнула его:

– Стой! Кто идет?

– Свои! – ответил ей сиплый голос Прокопия.

Вера так обрадовалась, что, забыв правила поведения разведчика, бросилась ему навстречу, опережая солдата и Василия.

– Это она! – сказал Прокопий.

Другой голос произнес:

– Здравствуйте, Вера Яковлевна! Я – Бойко. – Он поймал в темноте ее руку и крепко пожал.

– Здравствуйте... Мы вам радиосвязь... – волнуясь, ответила Вера.

– Спасибо, Вера Яковлевна! Спасибо вам всем, товарищи. – И он стал пожимать руки всем разведчикам. – Вы нам привезли спасение...

Они все вместе двинулись вперед. По дороге Вера спросила шагающего за ней Бойко:

– Как папа?

– Простите, Вера Яковлевна, забыл сразу передать... – И Бойко сунул ей в руку сложенный квадратик бумаги.

– От папы?.. – Вера сжала письмо. – Как он? Здоров?

– Яков Иванович?.. – переспросил Бойко, но ответил не сразу. – Здоров... Передал вам привет... Ему не верилось, что это вы спустились с парашютом.

Вскоре они уже были около рации.

Бойко в темноте представил Вере пришедших с ним радистов.

Вера сказала, что первые передачи она сделает сама. Они распаковали станции.

Вера села за щиток рации. Рядом с ней на корточки опустился Бойко.

– Вызывайте «Утес»! – шепнул он ей и назвал волну армии. Он с замиранием сердца следил за вздрагивающей стрелкой, за показателем волн, за каналом, за тем, как Вера уже в который раз нажимает на ключ, сказав, что переходит на прием. Вот она еще раз повернула выключатель. Но «Утес» по-прежнему молчал.

– Что? – подавшись всем телом к Вере, спросил Бойко.

– Молчит...

– Вызывайте прямо «Утес»! «Утес» вызывайте! – повторил он.

Ему не хотелось верить, что армия их не слышит. Сомнений в исправности рации не могло быть, станция работала отлично: во время настройки он сам слышал немецкую речь...

«Неужели с армией то же, что и с нами?.. Тогда гибель!.. – мелькнуло в его голове. – Ведь мы расстреливаем уже последние патроны и снаряды. Люди еле волочат ноги, уже давно живут впроголодь!..»

А Вера монотонно вполголоса повторяла в микрофон:

– «Утес»!.. «Утес»!.. «Утес»!..

– Громче! Громче! – попросил Бойко. Ему казалось, что она говорит слишком тихо и поэтому армия ее не слышит.

Вера прикрыла микрофон рукой.

– Ну как же громче? Ведь услышат!.. – сказала она.

Бойко с досадой махнул рукой.

Вера чуть повысила голос. Но через некоторое время опустила микрофон:

– Не отзываются. Надо подождать. Может быть, выключились...

– Чего же ждать? – полным отчаяния голосом проговорил Бойко. Ведь это для него была последняя надежда.

– Давайте вызывать кавкорпус, – предложила Вера. – А Вихорева будет вызывать «Утес». – И, не дожидаясь согласия Бойко, приказала Ане и Василию развернуть другую станцию, а сама стала настраиваться на волну кавкорпуса.

С правой стороны, под гаснущей Полярной звездой, снова глухо загрохотала артиллерия. Вера сняла наушники, прислушалась и с волнением взглянула на Бойко. Бойко понял ее взгляд, посмотрел на часы и кивнул головой:

– Все идет по плану!..

– Что значит «по плану»? Они все еще там?

– Нет, Вера Яковлевна, не там.

– А что же там грохочет?

– Там грохочет Гречишкин, да десятка два таких же, как и он, удальцов.

– А дивизия?

– Дивизии там уже нет... Связывайтесь скорее с кавкорпусом, а то нам уже пора уходить.

Вера стала быстро стучать ключом, вызывая кавкорпус. Бойко неотрывно следит за выражением ее лица. Наконец на ее губах появилась улыбка...

– Кавкорпус слушает, – сказала она.

Бойко дернул за штанину лежавшего сбоку шифровальщика:

– Бельдюгин, вставай! Кавкорпус!..

Но вдруг лицо Бойко и шифровальщика помрачнели. Бойко безнадежно махнул рукой.

– Мы с ними разговаривать не можем. У нас нет их кода. – Бойко был изумлен беспечной улыбкой Веры. – Вот как нехорошо складываются наши дела, Вера Яковлевна!..

Вера улыбнулась в ответ, и Бойко с удивлением посмотрел на нее.

– Можете разговаривать, – сказала она. – Кавкорпусу фронт сообщил ваш код!

Шифровальщик подсел ближе к щитку рации и, пользуясь ее светом, стал быстро переводить то, что диктовал Бойко, на цифры. Вера передавала их в эфир.

Время от времени она выключалась, чтобы гитлеровцы не засекли работу их станции. В один из таких перерывов она прочитала письмо отца: «Верушка! Целую. Радуюсь твоему подвигу. Благодарю за всех. Скоро увидимся. Папа».

Вера вертела в руках листок бумаги, всматриваясь в неровный почерк и пытаясь хотя бы по почерку узнать еще что-нибудь.

Светало. Бойко продолжал диктовать Бельдюгину. Впереди него стоял часовой, держа автомат наизготовку. Когда Вера подошла к ним, все тревожно обернулись. Бойко поднялся и протянул ей листок бумаги. Увидев этого человека при утреннем свете, Вера не могла проронить ни слова.

Она встречала Бойко, когда зимой прилетала к отцу, – это был красивый, энергичный здоровяк. Сейчас же перед ней стоял другой человек, будто тень прежнего Бойко, – истощенный, обросший щетиной, с вытянувшейся шеей и громадным кадыком. Казалось, стоит ему сделать шаг – и он свалится, чтобы никогда не встать. Лишь в глазах его светился живой огонек, да надорванный голос звучал по-прежнему властно.

– Пожалуйста, срочно передайте фронту! – попросил Бойко, отдавая Вере кодограмму. – Будет еще продолжение.

Но Вера по-прежнему глядела на него и никак не могла прийти в себя. Бойко по-своему истолковал ее взгляд. Он кивнул в ту сторону, откуда доносилась артиллерийская стрельба, и сказал:

– Не волнуйтесь! Они молотят по пустому месту.

– Так, значит, они скоро могут...

– Ничего не могут! – перебил ее Бойко. – Там Тарасов нас прикрывает. Передайте еще и эту, – он взял у шифровальщика вторую кодограмму, – потом будем сниматься с места.

Теперь станции и запасное питание к ним несли радисты и бойцы. Их путь пролегал через топкое болото.

– Почему мы идем на северо-запад? – спросила Вера у Бойко.

– К дивизии идем.

– Это я знаю... Но ведь мы удаляемся от фронта и от кавкорпуса.

– Правильно, Вера Яковлевна. Это искусство вашего папаши! – сказал Бойко с такой гордостью, как будто он сам придумал план выхода из окружения. – Это наиболее надежный путь.

«Куда же теперь пойдет дивизия? – думала с тревогой неискушенная в военном деле Вера. – Ей надо торопиться! Гитлеровцы могут перерезать пути... А как же будет с храбрецами Тарасова? Их немного, и их легко могут окружить!.. Бойко сказал: «Это искусство вашего папаши!..» Но какое же это искусство? Оставить людей на явную гибель?.. Значит, искусство в геройстве этих людей?..»

Вера вспомнила, как говорил на занятиях начальник курсов: «Сила нашего военного искусства не только в полководческом таланте и умении наших военачальников, но и в беспримерном геройстве и выносливости наших воинов!» Если тогда на занятии эта фраза показалась ей высокопарной, то сейчас, уже в иных условиях, Вера ощутила ее подлинный смысл. Ведь перед ней были люди – и Бойко, и Груздев, и другие незнакомые ей воины – герои, которые всеми своими действиями подтверждали правильность этих слов.

Часа через полтора они наконец ступили на твердую землю. В сапогах хлюпала вода. Идти было трудно, но Бойко торопил всех. Наконец и ему самому стало невмоготу. Он приказал всем переобуться. Потом еще около часа до заросшей лесной дороги шли глухим бором. Здесь Бойко остановился и посмотрел на карту. Потом они еще с километр прошли по этой дороге до просеки.

– Привал, товарищи. Отдыхайте! – скомандовал Бойко, приказал всем спрятаться за можжевельником, а сам с двумя бойцами вышел туда, где дорога перекрещивалась с просекой. Один из бойцов влез на сосну, второй перешел через просеку и спрятался в кустах, а Бойко прислонился к сосне. Привыкшие к такой обстановке, радисты облокотились на рации и сразу же заснули. Вера и Аня прижались друг к другу, стараясь согреться. Василий застыл с автоматом возле поросли можжевельника, поглядывая в ту сторону, где в кустах скрылся красноармеец.

Вскоре Вера услышала голос Василия: он с кем-то объяснялся. Она прислушалась. Голос второго человека показался ей знакомым.

Вера поднялась, крадучись в кустах можжевельника, почти вплотную подошла к говорившим, осторожно приподняла ветки и вздрогнула: напротив Василия стояли Куделин и разведчик с автоматом за спиной и винтовкой в руках.

Отступив на несколько шагов, Вера сложила ладони вместе и свистнула, вызывая Василия. Василий сразу же подошел. Вера рассказала ему, что это тот самый солдат, с которым она вчера встретилась, и велела немедленно доставить его к Бойко.

– Чего ты боишься? Он свой человек! – возразил Василий.

– Откуда ты знаешь? – Вера строго взглянула на него. – Он не должен видеть меня. Он не должен знать, кто мы. Понимаешь ты это?

– Откуда он узнает? Ему не до этого. Он принял меня за партизана и боится, как бы его не расстреляли, – успокаивал ее Василий. – Кроме того, он ранен и еле стоит на ногах.

– Гуманность гуманностью, а наша служба требует осторожности! Пусть с ним разберется подполковник Бойко.

Василий нехотя подчинился и вместе с разведчиком повел Куделина к Бойко.

Куделин прекрасно разыгрывал из себя изнуренного бойца, он еле волочил ноги. Увидев Бойко, он сделал вид, что напрягает последние силы, подошел к нему и, тяжело ворочая языком, по всем правилам доложил, кто он и почему здесь оказался.

– Если бы не он, – Куделин показал на бойца, – то я бы, наверно, снова попался в лапы к этим людоедам! – тихо произнес он и ничком упал на землю.

Василий и солдат подхватили Куделина под руки и усадили его. Бойко расстегнул ему полушубок и, когда Куделин открыл глаза, хотел его расспросить поподробнее, но в это время наблюдатель крикнул:

– Наши!.. Наши!..

– Где? – подбежал к сосне Бойко.

– Там! – наблюдатель показал в сторону просеки.

Снова вернувшись к Куделину, Бойко с огорчением взглянул на него:

– Что же мы будем с тобой делать?

– Я, товарищ подполковник, пойду с вами, а если не смогу, то вы меня бросите, – ответил Куделин и, обхватив сосну, стал подниматься на ноги.

– Ну смотри, крепись! – сказал Бойко и, отведя Василия в сторону, спросил: – Вы что-то хотели мне доложить?

Василий передал все, что ему о Куделине рассказала Вера.

В зарослях можжевельника Бойко нашел радистов, назначил одного из них старшим и приказал ему следовать за ним на некотором отдалении, не попадаясь на глаза Куделину.

Привал был окончен. Вся группа двинулась дальше.

Лес, в который они вошли, был наполнен шумом движения и людскими голосами.

Радисты расположились в густом ельнике. Вера закончила передачу донесения штабу фронта и выключила станцию. Вдруг позади нее послышались торопливые шаги. Предполагая, что это Василий, она обернулась, чтобы разузнать, как ведет себя Куделин. Но вместо Василия из-за ветвей вышел худощавый человек в военной форме, с перевязанной грязным бинтом головой.

– Подполковник Бойко где? – спросил он.

– Там, – Вера показала рукой в сторону узенькой тропинки, теряющейся в зелени елок.

– Там? – повторил раненый, не сводя с Веры глаз.

Вера тоже пристально вгляделась в его заросшее бородой, покрытое копотью и грязью лицо; оно показалось ей чем-то знакомым.

Его воспаленные глаза блеснули радостью.

– Вера Яковлевна? – спросил военный.

Вера кивнула головой.

– Я – Коротков, адъютант Якова Ивановича. – Он схватил Верину руку и сжал ее. – Если бы вы знали, как мы за вас волновались!..

– А папа? Он здесь?..

– Как же, здесь!.. Он даже газеты для вас сберег: у фашистов захватили... Я сейчас к вам вернусь... Мне срочно нужен Бойко.

Вера позвала напарника радиста и, инструктируя его, включилась на прием. Вызывал штаб фронта. Она наскоро записала кодограмму и, оставив у станции радиста, побежала к Бойко. Бойко на месте не оказалось, и она повернула туда, откуда пришел Коротков. Справа послышался гул низко летящего над лесом самолета. Вера остановилась, ожидая, что сейчас начнется стрельба. Однако ни одного выстрела не последовало, наоборот, – все вокруг стихло, как будто никого в лесу и не было...

– Где комдив? – спросила Вера встретившегося ей на тропинке солдата.

Солдат молча вытянул перевязанную руку с разодранным, болтающимся рукавом и показал туда, где за стволами мелькали фигуры людей. Потом содрал с березы заболонь и стал ее есть.

– Что вы делаете? Да разве это едят? – ужаснулась Вера.

– А что же делать? Сдыхать, что ли? – спокойно ответил солдат и посмотрел на нее ввалившимися глазами.

Вера вытащила из кармана два сухаря и протянула ему. Но солдат не взял.

– Берите! – Вера сунула сухари в его заскорузлую руку.

– А как же вы?..

– Ешьте! У меня еще есть...

Солдат поблагодарил Веру и, откусывая по маленькому кусочку, стал жевать сухари вместе с заболонью.

Эта встреча ужаснула Веру. Теперь она особенно остро почувствовала, в каком состоянии находится дивизия и почему так нервничает Бойко.

Впереди, среди берез, стояла группа солдат. Один из них, с забинтованной головой, обратился к другому, у которого была перевязана рука:

– Нет ли, друг, чего-нибудь покурить?

Солдат с перевязанной рукой повернулся к третьему, с обмотанной бинтом шеей, и сказал:

– Сунь руку в карман, кажется, немного мха осталось.

И они все задымили цигарками, пахнущими горелым торфом. Вера подумала, что попала на медпункт, и свернула в сторону.

– Вера Яковлевна! – остановил ее голос Бойко.

Вера повернулась и бросилась к нему.

– Срочная от «Гиганта», – протянула она Бойко кодограмму.

Бойко подозвал к себе шифровальщика и сел рядом с ним на землю.

Группа раненых вдруг расступилась, и со странных, похожих на стул носилок с помощью окружающих встал раненный в ногу человек. Опершись на костыли, он поджал забинтованную левую ногу и медленно двинулся навстречу Вере.

Вера точно остолбенела. Она поняла, что это отец, но не могла в это поверить. Этот худой, с серым лицом человек не был похож на него. Сделав шага три, он остановился, снял шапку, вытер вспотевшую седую голову платком и хрипло крикнул:

– Вера!.. Доченька!.. Не узнала?

Не помня себя и не стыдясь присутствующих, Вера бросилась к нему.

– Спасибо, доченька!.. Ты спасла нас!..

Придерживая его, чтобы он не упал, Вера зашептала:

– Как ты себя чувствуешь, папочка?.. Что же с тобой будет дальше?.. Как ты, сможешь прорываться?..

– Ничего, доченька, ничего!.. И это переживем. Не то еще бывало... Все будет хорошо, – гладя ее по спине, приговаривал Яков Иванович. Но думал он совсем о другом. Единственная надежда на соединение с войсками армии рухнула. Кавкорпус был далеко. Для того чтобы идти ему навстречу, нужны боеприпасы и хотя бы немного продовольствия. А где взять все это в бескрайних лесах?.. Двигаться дальше не было сил, но и оставаться здесь было нельзя: враг может перехватить пути отхода, блокировать дивизию, и тогда – неминуемая смерть!..

Душевное волнение, вызванное встречей с дочерью, подействовало на Якова Ивановича. Он пошатнулся. Его подхватили под руки и посадили на «КП» – как в шутку называли здесь эти самодельные носилки.

– Ну вот, все уже прошло... – улыбнулся Яков Иванович, вытирая платком выступивший на лбу пот. – Прочитайте, что нам передали, – попросил он Бойко.

– Командующий фронтом просит немедленно сообщить наше месторасположение и куда можно сбросить продовольствие и боеприпасы...

– Хорошо!.. Очень хорошо!.. – перебил его Железнов.

– Приказывает прорываться не к армии, а в направлении казкорпуса.

Яков Иванович нахмурился. Дело предстояло тяжелое. Надо было с восточного направления поворачивать дивизию на юго-запад, уводя ее дальше от фронта. Это очень тревожило Якова Ивановича. Теперь ему стало ясно, почему молчит командарм.

– Вот как складываются дела, друзья мои! – проговорил Железнов. – Но не отчаивайтесь! Теперь мы не одни – нас поддержит фронт. Будем действовать!..

Яков Иванович потянул Веру за рукав, усадил около себя на землю и прижал к себе. Вера шепнула ему на ухо:

– Папа, ты ведь голоден. У меня есть сухари, консервы...

Яков Иванович покачал головой.

Начальник разведки дивизии Свиридов доложил данные, добытые разведкой, и все то, что ему рассказал Куделин.

– Накормите этого человека, – приказал Железнов.

Свиридов пожал плечами, и комдив понял, что накормить нечем...

– Тогда уложите его спать.

– Папа, надо бы разобраться с этим солдатом!.. – тихо сказала ему Вера.

– Потом, – так же тихо ответил ей Яков Иванович.

Из доклада Свиридова Вера узнала, что до кавкорпуса еще около тридцати километров, что на этом пути, километрах в пятнадцати отсюда, в лесу, расположились вражеские части, и в том же направлении, на восточном берегу Вороны, находится их склад боеприпасов.

Широко раскрытыми глазами Вера смотрела на отца. Ведь ей только что казалось, что кавкорпус где-то близко от них и что дивизия сегодня же ночью с ним соединится. Теперь же получалось так, что этим измученным и израненным людям надо не меньше двух суток пробиваться к корпусу, а на пути их ждет много опасностей. Особенно удручало Веру то, что в такой тяжелый момент ей придется расстаться с отцом.

«Как же я оставлю его одного в таком состоянии?» – подумала она.

– Дивизию надо собрать в кулак, – медленно обдумывая каждое слово, начал говорить Яков Иванович. – Раненых стянуть ближе к нам. Тщательно разведать полосу между частями противника и складом. В урочище найти переправу через реку. И до рассвета перейти железную дорогу. – Он вытянул онемевшую раненую ногу, положил ее на упавший костыль и посмотрел на часы. – Через час отряд Тарасова на севере, на нашем левом фланге, начнет демонстрацию наступления. В это время остальные батальоны, которые полки, отходя, оставили для обозначения фронта дивизии, отвести до Угры, а там под прикрытием Тарасова свернуть их и – сюда! – Он показал на восток. – Добров отойдет со своим отрядом в район Воропаева. И когда мы тронемся, в случае если гитлеровцы здесь зашевелятся, он будет делать вид, будто наступает на станцию Воропаево. И может получиться так, Павел Калинович, что завтра к исходу дня мы соединимся с кавалеристами! – Все переглянулись. Каждому хотелось задать вопрос: «Каким же это образом?» Но Железнов продолжал: – Я надеюсь на командование фронта. Оно сумеет сегодня в начале ночи сбросить нам боеприпасы и продовольствие.

– Мне командующий говорил, что у них все наготове, нужно только сообщить ему место выброски, – вставила Вера.

– Да, но нам, товарищ полковник, необходимо время, чтобы раздать все это, – напомнил заместитель по тылу.

– Знаю. Для сокращения времени место выброски назначаю впереди, по ходу нашего движения. – И он указал точку на истрепанной карте. – Сейчас же берите с собой оставшихся людей и готовьте место приема. А мы с вами, – обратился он к Бойко, – будем связываться с фронтом и кавкорпусом. И ты, Вера, – он положил руку на ее голову, – нам поможешь.

Вера помогла отцу подтянуть раненую ногу и уложить ее вдоль носилок. Рядом положили костыли. Никитушкин и Польщиков набросили на свои плечи широкие помочи из мешковины. Они бережно подняли носилки и, шагая в ногу, понесли Якова Ивановича.

Спустились сумерки. Над лесом, гудя, пролетали транспортные самолеты. Сквозь стволы деревьев виднелось пламя костров, разложенных на месте вырубки, мелькали тени людей, собиравших падающие со звездного неба мешки с грузом.

Вдруг в стороне от костров, правее Полярной звезды, поднялись, будто сцепленные между собою ниточкой, два огонька. Это Куделин сделал свое черное дело.

Вера дернула Аню за рукав:

– Гляди! Фашистская сигнальная.

– Вижу, – ответила Аня, следя за плавно поднимавшимися в небо ракетами.

– Значит, среди нас враг! – прошептал Василий.

Вера насторожилась, ожидая, что поднимется шум. Но уставшие бойцы крепко спали. Лишь там, у костров, бегали люди.

«Может быть, уже подошли фашисты?» – подумала Вера и побежала к отцу.

Но Никитушкин к отцу ее не пустил, а разбудил Короткова. Вместе с ним Вера пошла к Бойко.

Бойко поднял всех на ноги. Однако обнаружить ракетчика не удалось.

Вера намекнула насчет Куделина, но Свиридов отвел ее сомнения. Он только что был у него и ничего подозрительного не заметил. (Куделин успел искусно запрятать ракетницу под пенек.)

– Еле-еле его разбудил, – в заключение сказал Свиридов.

– Все же посмотреть за ним надо! – сказал Бойко. Он пошел было к комдиву, но, не пройдя и двух шагов, остановился и стал прислушиваться.

Теперь гудели не только наши самолеты – врывался воющий звук вражеских бомбардировщиков. По лесу пронеслась тревожная команда: «Воздух!..»

Вера побежала к отцу. Польщиков и Никитушкин хотели поднять его и где-нибудь укрыть. Но Яков Иванович отстранил их рукой. В этот момент на вырубке загрохотали разрывы авиабомб. Осколки с пронзительным свистом летели в лес и, отсекая ветки, цокались о стволы деревьев.

Вера прикрыла собой отца.

– Ты что, Веруша? – Яков Иванович обнял ее, стараясь подняться. – Я не знал, что ты у меня такая трусиха! – сказал он и попросил Короткова: – Узнайте-ка, что там?

Коротков побежал к вырубке, где уже заметно тускнело пламя костров.

К Железнову подошел Бойко.

– Ну что слышно, Павел Калинович? – спросил его Железнов. Бойко доложил, что боеприпасов и продуктов хватит суток на двое. – На двое, говоришь? – переспросил Железнов. – Но сейчас, наверное, каждый пайка по два съест...

– Мы посоветовались с начальником медпункта и товарищем Хватовым и разрешили сейчас каждому съесть по сто граммов сухарей и куска по три сахару. Вторую порцию – часа через три. А остальное роздали как НЗ.

– Прикажите, чтобы без приказа не брали, – сказал Железнов.

– Люди так настрадались от голода, что сами будут беречь. Как все радуются, товарищ полковник! Точно праздник! А какие вкусные сухари... – Бойко протянул Железнову и сам захрустел сухарем.

Железнов разделил свои сухари между Польщиковым и Никитушкиным:

– Разговляйтесь, друзья!.. – Вера от сухарей отказалась: у нее еще были свои. – А что там? – кивнув в сторону вырубки, спросил Яков Иванович.

Бойко ответил, что там всеми делами занимается Хватов. Ему не хотелось сейчас говорить об убитых, он знал, как близко принимает комдив к сердцу потери людей, и завел разговор о предстоящем прорыве.

– Все остается по-прежнему! – сказал Яков Иванович.

– Нельзя, товарищ полковник! Противник нас опередил: наша разведка обнаружила, что он выдвинулся на Ильино. А кавкорпус Белова отошел за Угру, в район Всходы.

– Отошел за Угру? – в задумчивости повторил Железнов. – А что, если мы, Павел Калинович, вот так? – Яков Иванович провел пальцем по карте на юго-запад до Челновой, а от нее резко прочертил пальцем линию на Всходы до фронта кавкорпуса.

– До Челновой разведка не дошла: по дороге на Баскаково движется немецкая колонна с танками и артиллерией.

– Тогда, Павел Калинович, наше дело... – Яков Иванович хотел сказать «дрянь», но, видя, с какой тревогой смотрят на него Бойко и Вера, спокойным тоном добавил: – Не совсем плохое. – И его палец молниеносно перелетел через расположение дивизии на северо-восток и остановился на надписи: «Преображенское».

Бойко понял комдива.

– Здесь противник теснит на север части четвертого десантного корпуса, – сказал он.

– Теснит на север? – Яков Иванович замолчал, пристально рассматривая карту.

Всей душой Вера чувствовала, как отцу сейчас тяжело. Она понимала, что все пути к кавкорпусу отрезаны. В ее взволнованном мозгу зазвучали напутственные слова начальника разведотдела фронта: «...Если дивизия пойдет на соединение с кавкорпусом, идите с ней, пока не переправитесь через Угру. Если же она пойдет в другом направлении, то на Велишки двигайтесь самостоятельно...» До боли в сердце чувствовала она жалость к отцу – так тяжело будет ей с ним расстаться!.. Чтобы своим волнением не расстраивать его, Вера отошла в сторону и села на пенек.

– Тогда, Павел Калинович, – снова начал Железнов и показал пальцем на восток, в сторону Большой земли, – нам остается только одно – пробиваться так!.. Надо полагать, Пополта вспухла, болота поднялись, и вода отсюда фрицев выжила. Леса здесь до самой дороги Гжатск – Юхнов дремучие... А другого выхода у нас нет. Либо голодная смерть, либо плен... Следовательно, Павел Калинович, мое решение таково: поворот на сто восемьдесят градусов, направление азимут семьдесят восемь – лес Новинской дачи, а там северными болотами Пополты на Доброе... – Яков Иванович хотел улыбнуться, но не смог. Он протянул Бойко свою карту и добавил: – Для встречи Доброва и Тарасова оставить моего адъютанта с разведчиками... Действуйте, товарищ Бойко!..

Бойко ушел, а Яков Иванович, опираясь на костыли, подошел к Вере.

Вера помогла отцу сесть и сама опустилась около него на колени.

Нащупав в темноте его руку, она прижала ее к своим губам.

– Прости меня, папа, – тихо сказала она.

– За что, доченька? – Яков Иванович сжал ее виски своими горячими ладонями и притянул голову к себе... Из темноты на него смотрели широко раскрытые Верины глаза. В них крохотной искрой отражалась далекая звезда. – Что ты, Верушка? Не плачешь ли ты, лейтенант?

Вера покачала головой.

– Папа, вы сейчас уходите? – спросила она.

– Да, доченька, скоро двинемся. Как видишь, нам здесь оставаться нельзя.

– Тяжело, папа... Тяжело оставлять тебя одного... Но я не могу идти с тобой...

– Почему, доченька? – Яков Иванович отвел голову Веры от своей груди и, держа ее дрожащими пальцами, смотрел в ее глаза.

– Мы должны идти, – тихо, словно чувствуя себя виноватой, ответила Вера.

– Куда? – спросил Яков Иванович, и ему стало страшно за дочь. Какие еще испытания предстоят ей на первых шагах только начавшейся жизни?..

Вера же корила себя за то, что вынуждена оставить отца в таком тяжелом положении.

– Туда, папа, за Угру. – И как бы оправдываясь, стала доказывать отцу: – Мы обязаны, папа... Понимаешь, это наш долг...

Яков Иванович кивал головой. Старый командир, он хорошо знал, что такое воинский долг. Но дело касалось его дочери, и сердце отказывалось подчиняться рассудку. Трудно было больному, много пережившему человеку отпустить свою дочь навстречу новым испытаниям.

Вера чувствовала эту душевную боль отца, но не находила слов, чтобы ее успокоить.

– Ты не бойся за меня, папа... Я выдержу все!.. – только и сумела она сказать.

– Эх, доченька! – прошептал Яков Иванович. – Тяжело расставаться... Но ведь мы с тобой солдаты... – Над лесом затарахтел немецкий самолет, похожий на У-2. – Вот видишь, нащупали. Сейчас фонари подвесит, проклятый!.. – И действительно, над вырубкой ярко вспыхнули повисшие в воздухе ракеты. – Теперь всё! Надо уходить. А то, пожалуй, подожгут лес, и тогда совсем не выберешься... Об одном прошу тебя, Верушка, будь осмотрительна и осторожна. Не горячись, даже если тебя будут на это вызывать. Внимательно присматривайся к людям. Ведь кругом будет много врагов, и немало их будет скрываться под личиной советских людей...

Вера слушала, не проронив ни слова. Яков Иванович нагнулся и поцеловал ее в голову.

– Спасибо тебе, папочка!.. – Вера погладила его шершавую руку и уже не сдерживала слез, катившихся по ее щекам.

– До свидания, доченька, – сказал Железнов и непривычно для Веры по-стариковски вздохнул.

Примерно через час Коротков вывел разведчиков к реке, где их ожидал Паршин с саперами. Паршин помог разведчикам по очереди перебраться на шаткий плот. И плот поспешно заскользил по темной воде.

Когда они сойдут с плота, когда позади останется эта речка и затихнут вдали всплески воды, молодые люди вступят в другую жизнь. И даже имена у них будут другие.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Валентинова с бешеной скоростью мчалась по Варшавскому шоссе в направлении Юхнова на своем раненом, как и она сама, «газике». Ее раны, правда, уже зарубцевались, а на «газике» все еще зияли дыры да развевались на ветру лохмотья его выцветшего тента. Ирина Сергеевна часто упрекала себя в том, что до сих пор не могла приложить к нему руки. Зато она, не жалея сил и времени, воскресила из мертвых и привела в боевое состояние его мотор и ходовую часть.

Сейчас она спешила засветло добраться до разведотдела армии, занимавшей фронт севернее Юхнова, и найти там майора Фещенко. Ему, как она поняла, командарм поручил лично связаться с Железновым, держать с ним постоянную связь, а для вывода остатков его дивизии послать навстречу Железнову проводников. Вот это-то и волновало Ирину Сергеевну. Она боялась, что раньше, чем она доберется до разведотдела, майор Фещенко вышлет навстречу дивизии своих людей.

Плутая вдоль фронта по изрытым снарядами лесным дорогам и сожженным деревням, она бы так и не нашла разведотдела, но выручили ее пропитанные кровью, с расползшимися чернилами документы: удостоверение личности и командировочное, написанное наспех от руки. Они были на» столько необычны, что как только старший патруля посмотрел на них, сразу сказал: «Липа!», подозрительно взглянул на Ирину Сергеевну и предложил ей следовать за ним.

– ...Очень подозрительная, – докладывал он коменданту штаба. – В машине ехала одна, сама за баранкой. Заглянул в машину, а там ящиков и мешков доверху. Спрашивает, где разведотдел, а сама глазами зыркает...

Так, благодаря бдительности, проявленной этим солдатом, Ирина Сергеевна наконец добралась до разведотдела. Комендант штаба сам поспешил доставить ее на место. Но было поздно: Фещенко, как доложил дежурный, с людьми уехал на ПРП*.

______________

* Передовой разведывательный пункт.

Тогда Ирина Сергеевна стала настоятельно требовать, чтобы дежурный дал ей сопровождающего до ПРП. Но дежурный был неумолим. Единственное, что он ей обещал, это доложить Фещенко, когда тот приедет на пункт, и соединить его с ней по телефону.