355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Инодин » ЗАДница Василиска (СИ) » Текст книги (страница 4)
ЗАДница Василиска (СИ)
  • Текст добавлен: 27 декабря 2018, 01:30

Текст книги "ЗАДница Василиска (СИ)"


Автор книги: Николай Инодин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Агрегат звенит сигналом и сплёвывает на палубу реанимационную капсулу через тридцать одну минуту сорок семь секунд после включения. Аркадий выбирается из лечилки, внимательно осматривает голое своё тело, чешет под правой подмышкой…

– Похоже, мы всё-таки победили… – вслух удивляется он.

Елена медленно встаёт и отвешивает ему сочную затрещину, после чего обнимает и страстно целует в губы.

– Козёл малолетний, – оторвавшись, шепчет женщина и снова впивается своими губами в губы Лобачевского.

Семён и Мишка, вдоволь налюбовавшись зрелищем, аккуратно отделяют геолога от капитана, помогают Аркадию добраться до каюты и одеться.

К тому времени, когда экипаж снова собирается в кают-компании, раздаётся короткое шипение шлюза, пропускающего во внутренний объём корабельного инженера.

Хренов необычно строг и подтянут. Сняв шлем, берёт его на сгиб левой руки, церемониальным шагом подходит к Аркадию, кладёт перед ним массивный, сверкающий белой эмалью орден и отдаёт честь. Выдыхает, расслабляется и долго, с наслаждением матерится.

– Вы понимаете, что мы сделали, а? Команда калек и моральных уродов, с сосунком в командирском кресле?

– Васильевич, не дури, в чём дело? – Плетнёву не хочется числиться ни калекой, ни моральным уродом. – Не тяни, старый хрен, выкладывай.

– Это, – пустотник кивает в сторону борта, – У – 157, понятно? А, что с вас, кочколазов, возьмёшь! Мы завалили Валентинера! Того самого!

– Васильевич, не может быть… То-то мне рожа показалась знакомой… – Лобачевский ошарашенно разглядывает трофейный орден, рыцарский крест с мечами.

Ветеран довольно щерится и кивает утвердительно:

– Мальчик, ты своим антикварным тесаком выпустил кишки капитану цур зее Максу Валентинеру. Тому самому, за уничтожение или поимку которого наши сраные союзнички два года назад обещали пять миллионов спейларов. И ещё – сегодня я назвал тебя малышом последний раз, господин мичман.

Торжественный момент портит Мишка: сгребает со стола орден, вертит его, разглядывая со всех сторон, только что не нюхает.

– Чё, правда, что ли? – Пробует на зуб, кривится недовольно: – Тьфу, не золото нифига!

Первой начинает смеяться Туманская, за ней Темирдяев. Через пару секунд хохочут все, хлопая друг друга по плечам, сгибаясь от смеха, сползая со стульев, и не могут остановиться. Веселье прерывает, да и то не сразу, требовательное пиликанье комма.

– «Тюлень» слушает, капитан на связи – отзывается Аркадий, одной рукой продолжая вытирать выступившие слёзы.

– Канлодка «Грозный», старший лейтенант Вирен. Нарушитель нейтрализован. Что у вас случилось?

Аркадий улыбается.

– Имел место скоротечный огневой контакт с кораблём-нарушителем. Нарушитель опознан как дальний подпространственник германской постройки класса У, тип 13. После огневого контакта противник захвачен десантной партией из членов нашего экипажа. В команде противника выживших нет. По предварительным данным подпространственником У-157 командовал капитан цур зее Валентинер. Захваченный корабль имеет повреждения обшивки и ряда систем, самостоятельно выйти из скопления астероидов не может. Потерь и повреждений не имею.

Наблюдать, как изменяется во время короткого доклада изменения лицо старшего лейтенанта Вирена, приятно.

– Мичман на излечении Лобачевский доклад окончил.

Командир канонерки на несколько мгновений зависает. Осознав услышанное, оживляется и транслирует очередное предложение:

– Предлагаю «Тюленю» выйти из скопления и принять помощь экипажа моего корабля.

– Благодарю, всю необходимую помощь нам уже оказал экипаж «Стража», – мило улыбается своему старшему собеседнику Лобачевский.

– Вот-вот, – ворчит за плечом неслышный Вирену Темирдяев. – Осиротевшее барахлишко мы и без вашей помощи усыновим.

Процесс присвоения собственности поверженных врагов называется сбор трофеев, и его крайне желательно не путать с мародёрством, так сказать, во избежание. Мало ли, вот так ляпнете, не подумав, и ваше собственное имущество перейдёт в трофейный разряд.

Экипажу «Тюленя» процедура трофеизации нажитого непосильным трудом знакома хорошо, в тонкостях и далеко не понаслышке. Командир, правда, подкачал, но опытным приватизаторам и подсказать ведь не грех, правда?

Пока Посохов и Мишка тщательно, не упуская ни одного закутка, зачищали отсек за отсеком, Аркадий, Елена и Хренов уговаривали корабельный раухер, склоняя его к сотрудничеству. Крутых хакеров среди них не было, но по счастью покойный Валентинер предпочитал биометрические параметры прочим способам кодирования. Путём ряда неаппетитных операций с телом покойного доступ к системам трофейного корабля всё-таки удалось получить. После этого ремонтные системы «Хенрики» принялись латать те её части, которые можно было хоть как-то восстановить. В отсеках повис запах контактной сварки, силиконовых смазок и быстросхватывающихся смесей от «Хенкель».

Список кладовых с перечнем содержимого значительно упростил работу десантников, оценивших, наконец, преимущества немецкого орднунга – если в кладовой номер три при шлюзовом отсеке числилось четыре штурмовых скафандра, именно там они и находились. Да что скафандры – расходные материалы для автоматических уборщиков находились именно в том боксе, на который указывала опись. Всё-таки молодцы немцы – в этом плане.

Но, как известно, все сразу счастливы быть не могут. В экипаже «Тюленя» страдал Бэргэн.

Бедный комендор мог часами сидеть без движения в коконе оператора вооружений или запереться в торпедном отсеке и разговаривать с «рыбками» пятидесятисантиметрового калибра. Он поглаживал и охлопывал их мощные туши, тестировал системы наведения и постановщики помех… и хрен его знает, не отвечали ли ему торпеды взаимностью.

Якут понимал, что корабль придётся отдать флоту, причём в боеспособном состоянии. Затрофеить можно только расходники, но звено боевых дронов уже нашло новый приют, потеснив геологоразведочные и добывающие аппараты «Тюленя». Бэргэн спёр бы и пару пусковых установок для тяжёлых ФАУ 23/12а7, и самих «рыбок», вместо родных, снятых с «Тюленя» при выводе из состава флота, но где их прятать? Увы, свой кораблик втрое меньше трофейного.

Снять пятнадцатисантиметровую гауссовку главного калибра, не сильно пострадавшую при атаке? Составить акт: «разбита метким огнём, восстановлению не подлежит, утилизирована»? А где и с помощью какого оборудования её устанавливать и пристреливать? Муки Темирдяева были не хуже Танталовых, но настоящими, не мифологическими. Реал суров.

Капитанская каюта на захваченном корабле тоже намного комфортнее, чем на «Тюлене». В ней даже персональный санузел имеется. И душ. Тесный, как смирительная рубашка, зато с наворотами.

Выбравшись из кабинки, Аркадий замирает, любуясь телом своей взрослой любовницы. Елена лежит на животе, и парень, будто впервые, разглядывает плавный изгиб спины, обманчивую хрупкость покатых плеч, немного тяжёлые, но вызывающее страстное желание бёдра рожавшей женщины, стройные ноги, ямочки по сторонам копчика…

Однако Елена не торопится отвечать на его ласки.

– Ты сегодня всё время о чём-то думаешь, – недовольно ворчит Лобачевский.

– Понимаешь, не могу понять, на кой чёрт немец лез именно в это место. Понял, что попытку проникновения засекли, большой корабль поимели, но всё равно крался…

– Да что-то у них спрятано в этом астероиде, – Аркадий пожимает плечами. Привычка, собеседница так и не соизволила повернуться, и его не видит. – Скорее всего, небольшое, но ценное. Я его так и просчитал – большой астероид, с хорошей удобной «полянкой» в глубине астероидного массива. Скорее всего, там много чего есть, тащил же он с собой транспорт. Когда понял, что вывезти всё не дадут, попробовал под шумок забрать что-то ценное, но сравнительно небольшое – на подпространственнике много не увезёшь. Ценное для него, для нас это может оказаться бесполезно.

Лобачевский отвлекается на напрягшиеся ягодицы Елены. Женщина поворачивается и целует его.

– Я уже говорила, что ты умный?

– Да.

– Тогда я повторюсь. Ты очень умный. И когда мы будем это искать?

– Когда с трофеями закончим.

Ноги женщины охватывают талию любовника.

– Начинай скорее…

Искать склад пиратствовавшего тевтона не пришлось. Пока Туманская вдохновляла командира на поиски, его обнаружил Темирдяев. Что характерно – не покидая трофейного корабля. На этот раз Бэргэн страдал от невозможности приватизировать трофейный орбитальный катер. Находясь, естественно, внутри этого катера. По старой привычке, оставшейся в людях ещё со времён охотников и собирателей, без дела не сидел, машинально открывая любые закрытые крышки, лючки и заслонки. Компактный прибор в исходном виде был коммуникатором «Телефункен», но хранился необычно – в маленьком непробиваемом кейсе, что намекало. После того как включённый прибор потребовал предъявить права пользования, процедуры с телом покойного хозяина пришлось повторить. Получив согласие на сотрудничество, аппарат подключили к раухеру катера. Все, наблюдавшие результат лично, несколько охренели. После отправки кодированного сигнала длинной в несколько сот символов минут десять ничего не происходило, потом в одной из глубоких каверн на боку астероида замигало красным. На пятом мигании цвет сменился на зелёный, после чего каверна осветилась полностью, а на пилотском экране катера высветились цветные метки привода посадочной системы.

– Твою ж мать, – не сдержал восхищения немецкой основательностью Мишка.

На дне каверны медленно, как занавес в театре, расходились створки шлюза, в который свободно мог войти хороший эсминец.

Аркадий, не отрывая глаз от открывшейся картины, нащупал джойстики и самым малым ходом повёл катер к шлюзу.

Опущенный на приёмную платформу катер казался мошкой на ладони великана, тем не менее диафрагма входа медленно сдвинула лепестки. А внутренний шлюз не открылся. Система оповестила о выравнивании давления и предложила дальше топать ногами, подсветив дорожку и входной люк, украшенный бубликом штурвала ручного запирания кремальеры.

– Опапанечки, молодые люди, – тяжело вздохнув, выбрался из катера Хренов. Наличие тут искусственной гравитации меня не удивляет, но заставляет предполагать.

– Чего предполагать-то? – голос Мишки, транслируемый динамиками боевого скафа, приобрёл этакий унитазный оттенок.

– Что обычным тайничком, Миша, здесь не обойдётся.

Аркадий выбрался из катера, уже привычно старясь не зацепиться за края люка выступами внешнего скелета. Ещё раз осмотрелся:

– Так, что тут у нас? За правой стеной, в глубине, приличных размеров реактор, холодный, между прочим. Питание комплекс получает от расположенного где-то внизу агрегата. Сложная система, использующая энергию ядерного распада. Геморойно по топливу, зато может долго находиться в режиме ожидания и быстро выходит на полную мощность. Похоже, тут целый город имеется.

Дождался, пока из катера выбралась Елена, и потопал по подсвеченной дорожке.

Приходилось ли вам видеть, как это – когда глаза разбегаются? А видеть людей, которые идут, куда глаза глядят? Причём одновременно?

Вот и экипаж «Тюленя» не видел – некому было на них глядеть. А сами они были заняты.

Наверняка предусмотрительный немец начал готовить себе запасной аэродром задолго до окончания войны, комплекс в астероиде с любовью и немецкой основательностью строили не один год. А набивали награбленным добром ещё дольше. И то, и другое хозяйственные соотечественники Гёте и Шиллера не в белых перчатках делали – роботы стены в туннелях иероглифами не расписывают. Вряд ли «Холодный Макс» после завершения строительства отвёз пленных азиатов на родину, не та была особь. Валентинер если и слышал о гуманизме, наверняка считал его разновидностью тяжёлой болезни.

Впрочем, мелкие детали, вроде тех же иероглифов на стенке, обнаружились позже. Сразу за входным люком оказалось просторное помещение с указателями – жилой сектор, складской комплекс номер один, складской комплекс номер два, технический сектор. Между капитальными воротами, прикрывавшими склады – выставка роботизированных погрузчиков и логистический терминал, наверняка выдранный с одного из коммерческих грузовозов.

Увидев надписи, Хренов сделал стойку, как хорошо натасканная легавая, повёл длинным хрящеватым носом, пошевелил усами и плавным, скользящим шагом старого пустотника двинулся к дверям, украшенным шестерёнкой поверх символа радиационной опасности.

Прочие дружно ломанулись смотреть склады.

Покойник числился третьим по результативности пустотником пятого рейха. В его послужном списке числились сотни уничтоженных или захваченных кораблей и судов. Только в список этот, судя по всему, включались не все трофеи. Вырезанные в породе склады тянулись на десятки и сотни метров, заканчиваясь проходами, которые вели в очередные склады. Проблема была одна – нехватка свободного места. Натаскать тысячи тонн имущества, машин и механизмов, аккуратно и педантично собранных немецкими пиратами, на одном, пусть и очень большом подпространственнике, было невозможно. Загадка разрешилась через пару часов, когда обалдевшие от найденного изобилия победители пиратов вышли к очередному шлюзу. Ещё один грузовой терминал, шеренга погрузчиков, и два объёмных лихтера, тон на сто пятьдесят каждый, приспособленные к округлым бортам подпространственника.

– Понял, Мишка? – ни с того, ни с сего заявила Туманская, – А ты говоришь, – Морган, Морган. Это тебе, мля, не пиастры. И даже не дублоны. Дама сплюнула на пол, после чего длинно и затейливо выругалась.

– Дык… – всё, что смог ответить ей Шелихов, забывший поднять лицевую пластину шлема.

Когда Хренов известил о наличии на базе автоматизированного ремонтного дока, Аркадий только пожал плечами – эмоциональный пережор лишил способности удивляться и радоваться. Лобачевский просто завёл в док покоцанный трофей, на корпус которого тут же муравьями полезли ремонтные киберы.

На третий день после находки пиратской базы Аркадий оставил на ней большую часть экипажа и вдвоём с Хреновым отправился на «Тюлене» сначала к «Грозному», потом в столичную систему – сдаваться. Кусок оказался слишком жирным. Вооружение всех воевавших в галактической блоков, боеприпасы, продовольствие, машины и механизмы, медикаменты, ценное сырьё и горы ширпотреба – проще было перечислить то, чего не нашлось. Аркадий сутки не мог отойти от пары Раумфоккеров восьмой модели. Созданные в ответ на российские системные истребители Григоровича, немецкие машины уступали им в автономности и мощи вооружения, но были маневреннее и самую чуточку быстрее. Плетнёв не вылезал со склада, отведённого под шагающие танки. Темирдяев… В общем, каждый нашёл себе склад мечты, и завис.

Жаба давила страшно, но людям Новороссии всё это было нужнее.

Через сутки «Тюлень» погасил скорость и начал спуск в атмосферу Кемптауна.


Глава 4
А мы тут плюшками балуемся…


На пристани играл духовой оркестр.

Да, в бухте Кемптауна уже построена пристань. И волноломы, и пирсы и прочая лабуда, выглядящая внушительно, но без труда за месяц-другой сооружаемая одним-двумя роботизированными комплексами, был бы материал для отсыпки и наполнения. Этого добра хватало, надо же было вывозить куда-то вырезанную из горного массива породу! Так что акватория космопорта приобрела вполне цивилизованный вид, не хватало только отдельных стояночных бассейнов под тяжёлые и особо тяжёлые корабли.

У центрального пирса, с обоих его боков, по древней традиции увешанные флагами, застыли обтекаемые корпуса подпространственников. Небольшой пузатый «Тюлень», «украшенный» уродливыми утолщениями палубных грузовых отсеков, с одной стороны, хищно-красивый, изящный корпус трофейного корабля, с другой. Флот принимал в боевой состав новую единицу.

Господин местоблюститель, по совместительству командующий флотом, произнес на церемонии проникновенную, вдохновенную, и, что немаловажно, короткую речь. Помянул героические свершения предков, слегка погоревал об утерянной в бестолковщине гражданской войны воздушно-космической мощи, порадовался зубастости подрастающей смены и выразил уверенность, что при наличии такой смены восстановить утраченное будет несложно.

Все дружно кричали «Ура!», причастные к процессу пустотники прикидывали цепочку карьерных перемещений, гражданские радовались халявному развлечению. Вновь назначенный капитан трофея подал госпоже адмиральше привязанную верёвкой бутылку шампанского. Женщина, осознавая важность момента, гордо произнесла:

– Нарекаю тебя «Касаткой», – после чего решительно размахнулась и обрушила стеклянный сосуд на металлокерамику корабельного корпуса. Под звон стекла и громкое ликование зрителей по носовой части «Касатки» растеклась шипучая субстанция, которой ушлые парни, готовившие церемонию, заменили изготовленное французскими виноделами пойло. Капитан проорал команду, экипаж стал смирно и красиво дёрнул головами. Под музыку древнего государственного гимна на смонтированном перед церемонией флагштоке развернулся и пополз вверх белый флаг, пересечённый косым синим крестом.

– Церемонии, – тихонько пробормотал Лобачевский, но, тем не менее, сильнее сжал пальцы поднесённой к козырьку фуражки ладони. Как и прочие присутствовавшие, он почувствовал подъём духа.

Экипаж «Тюленя» короткой шеренгой стоял на покатой палубе своего судна, но выглядел не столь выигрышно, как команды боевых кораблей, затянутых в чёрно-белые мундиры. Все, кроме капитана и инженера в армейской форме. На Елене – китель цвета хаки, узкая того же цвета юбка до колен, коричневые лакированные туфельки на высокой шпильке и мятая фуражка без пружины – фирменный знак родного полка. Десантники стоят в чёрной с белыми кантами парадной форме своих частей, а Васильевич, в пику списавшему его когда-то с флота командующему, вырядился в найденную среди трофеев форму британского пилота без головного убора и знаков различия.

– Удобная,– пояснил он товарищам свой выбор, – Карманов много.

А Бэргэн на церемонию не пошёл.

– Не люблю, – пояснил якут. – Воспоминания плохие.

Награды отличившимся в боях Кедров вручал без лишних свидетелей – присутствовали сами отличившиеся и несколько офицеров штаба. Аркадий получил новые погоны, ничего в сущности, не менявшие в его положении, и орден Ушакова с мечами и бантом. Плюс нашивка за ранение в боевой обстановке. Экипаж тоже украсился орденами и медалями. В отличие от офицеров и матросов флота люди Лобачевского главную награду получили заранее.

***

Рабочий кабинет Кедрова оказался невеликой такой комнаткой. Окно с видом на море, обширный стол, комфортное кресло для хозяина, несколько простых стульев для посетителей, и всё. Превращённая в трёхмерный экран стена не в счёт.

– Присаживайтесь, молодой человек, – адмирал указал Аркадию на один из стульев. – Вы нынче вроде как не в рядах, тянуться и щёлкать каблуками не стоит.

Загодя предупреждённый службой охраны Лобачевский на приватную беседу явился в цивильном.

– Для начала – громадное вам спасибо, юноша. Я слыхал, ваша везучесть в стенах Корпуса становится легендарной. Молодёжь, как всегда, склонна к преувеличениям… – адмирал взглянул Лобачевскому в глаза и улыбнулся. – И забывает о том, что удачным случаем нужно суметь воспользоваться. Чаю хотите? Рекомендую. Моя супруга заваривает, по собственным рецептам.

Не ожидавший такого предложения Аркадий машинально кивнул, и через минуту перед каждым стояло по большой фаянсовой кружке крепчайшего напитка. Кедров с наслаждением втянул ноздрями ароматный пар, отхлебнул обжигающе горячего питья, поставил кружку на блюдце и заговорщицки ухмыльнулся. Потрясённому Лобачевскому показалось, что даже ухоженная адмиральская борода при этом как-то съехала набок.

– Признавайтесь, тяжело было, когда решили про находку объявить?

Аркадий закивал головой, тоже хлебнул из кружки, и ему сразу стало как-то легко. Великий адмирал оказался своим человеком, понятным и понимающим.

– Сначала была мыслишка промолчать. Потом, когда дошло, сколько там всего… Это же запредельно оказалось, такие горы… Такую массу барахла даже не представляешь своей, ну не нужно человеку столько. Хотя многое хотелось прибрать, господин адмирал, не скрою. И теперь жалко…

Адмирал кивнул:

– Оружие, конечно, что ещё может завораживать в вашем возрасте?

– Возраст у нас в экипаже на любой вкус, господин адмирал, – Аркадий развёл руками. И интересы… Разнообразные у нас интересы. И аппетиты тоже. Вот.

– Признаться, когда мне флаг-офицер предоставил кратенькую опись найденного, я тоже немного помечтал, да. Впрочем, юноша, мы немного отвлеклись, а время не ждёт. Были предложения, не скрою, объявить вашу находку собственностью государства. Жадность, она ведь не только банкирам и авантюристам присуща. Но это было бы неверным решением. Обворовывать собственных граждан – плохая политика. Политика идиотов. Но и признать всё вами захваченное частной собственностью было бы неверно, как вы думаете?

Смекнув, что пиратские сокровища не придётся сдавать обществу в обмен на горсть орденов, Аркадий, естественно, согласился.

– Приняли решение вашу находку считать кладом. С зачислением четверти стоимости на счета экипажа в соответствии с действующим законодательством – доля судовладельца, доли наёмных работников, вы понимаете? Впрочем, если потребуется, законники объяснят всё подробно. И в счёт своих долей вы можете выбрать ту часть найденного, которую сочтёте нужным. Получаете, так сказать, право первой ночи.

Адмирал улыбается широко и белозубо.

– При этом я надеюсь, что материалы и ценности, которые могут быть использованы для закупок всего необходимого колонии во внешних мирах, вы приватизировать не станете. По крайней мере, можете слегка черпнуть из закромов, чтобы было чем расплатиться за стоянку в иностранном порту, если возникнет такая необходимость. Предположим, тысяч на сто стелларов каждому, не больше.

– Господин адмирал, – Аркадий вытер о штанины вспотевшие внезапно ладони, – А сама база, её оборудование, они могут быть… ну, в счёт процентов?

– Я надеялся, что вы выберете именно этот вариант. Да, Аркадий, могут. Мы даже значительно снизим оценочную стоимость – к чему флоту база, на которую можно попасть только подпространственнику? Вытаскивать эту гору камней наружу слишком дорого. Правда, мы рассчитываем, что «Касатка» сможет пользоваться вашими ремонтными мощностями. Ещё нас совершенно не интересует имеющееся на базе вооружение, произведённое вне Российской Империи. Сейчас, после войны, это барахло распродаётся всеми армиями мира за копейки, его слишком много. Запасы военной формы, и те для нас важнее сейчас. В конце концов, оружия у нас и так больше, чем нужно, если считать по численности населения.

Адмирал встал, Аркадий немедленно вскочил тоже.

– Надеюсь, эта наша встреча будет не последней, Аркадий. К сожалению, время… Не растягивается, чёрт бы его побрал. С вами ещё Китицын пообщаться хотел. И не только он. Готовьтесь, с главным богатеем страны встретиться захотят многие.

***

Потолкавшись на официальной части праздника, человек непременно найдёт способ повеселиться по-настоящему. Раздача слонов всегда заканчивается обмыванием, даже у пиндосов, не говоря уже о нормальных людях. Причём на этот раз народный праздник оказался гораздо шире и продолжительнее казённого.

Увидев упаковку с бутылками настоящего коньяка, Вазген уронил слезу, расцеловал выхваченную из гнезда ёмкость и задушевно спросил, сколько таких бутылок подарят своему лучшему другу настоящие мужики с «Тюленя». Ответ Елены сильно расстроил чувствительного горца, наверно поэтому закусь в «Тошниловке» была солонее обычного. А говорят, мужчины не плачут. Врут всё, был бы повод…

С эпической попойки Лобачевский смылся, когда масштаб гулянки превысил объём помещения. Стало скучно – большую часть гулявших пустотников Аркадий не знал. Елена сбежала к Никите после пары тостов, возвращаться в «Тошниловку» не хотелось. Как он оказался около стоянки «Орла», после не смог вспомнить, хотя честно пытался. Ноги принесли.

Каштановых косичек нет – лёгкие, волнистые волосы распущены по плечам и тёплый ветерок играет их невесомыми прядями.

– Привет!

– Привет. Ты пришёл…

– Да.

– Я слышала, ты всё-таки решил завести себе астероид?

– Так получилось. Я не специально…

Потом они шли по набережной, не обращая внимания на валяющийся вокруг мусор, ковыряющихся в недостроенном парапете киберов и гудящие в ожидании трофейных благ, веселящиеся группы сограждан.

– Страшно было?

– Очень. Потом, когда всё закончилось.

– А сначала?

– Сначала не успел. Они не оставили мне ни секунды, чтобы испугаться.

На пирсе, засыпанном обрывками бумажных флажков – никого, только на «Касатке» у трапа маячит неподвижный часовой. Как суслик у норы.

– Покажешь мне своего «Тюленя»? Или посторонним нельзя?

– Пойдём, конечно! Не крейсер, конечно…

– Интересно же! Парни обзавидуются…

Дрожь лёгкого трапа под ногами и узкая тёплая ладошка, зажатая в твоей руке. Покатая палуба, рубочный люк, холод сенсорной пластины. Узкий центральный коридор и относительный простор кают-компании, поворот и оглушительная оплеуха, от которой темнеет в глазах.

– Скотина!

Вторая пощёчина для симметрии прилетает по правой щеке.

– Козёл! Ты с ней спишь!

– С кем?

– С Еленой этой!

– С чего ты…

– Не ври! Не смей! Я же вижу! Дурак! Со старухой! Ей за тридцать уже!

Крепкие маленькие кулачки молотят по груди, яростные карие глаза напротив, дрожащие от волнения губы, плюющиеся ругательствами и обвинениями. Полные, нежные…

Лобачевский сбивает в сторону мешающие ему руки, хватает выгибающееся в ярости гибкое девичье тело и надолго прикипает поцелуем к устам старшего гардемарина Юсуповой.

Всё-таки парень намного крупнее и сильнее девушки, её яростные попытки вырваться в конце концов прекращаются. Аркадий, теряя остатки контроля над собой, покрывает поцелуями глаза, щёки, шею девушки. Его рука сдавливает небольшую, упругую девичью грудь, потом опускается ниже, задирает форменную юбку…

Когда на девушке не остаётся ни одной нитки, Аркадий подхватывает её на руки и несёт в свою каюту. Кибер-уборщик, сердито жужжа приводами собирает с пола юбку, жакет, белую блузку, чулки, форменные полуботинки, бельё. Всё это, за исключением обуви, аппарат аккуратно складывает на сиденье ближайшего дивана, и уезжает в свою нишу. Стопка одежды ровной горкой высится в полумраке, увенчанная белыми кружевными трусиками и столь же легкомысленным лифчиком. На форменном белье бантиков не бывает, но роботу это безразлично.

***

Звуки из-за переборки:

– Слушай, я совершенно потерял голову…

– Забей. Я думала, будет больнее. Похоже, надо будет сказать спасибо этой твоей… Научила тебя чему-то.

– Так ты не обиделась?

– Какой ты всё-таки дурачок… за это, наверно, и люблю.

Звуки многократных поцелуев, возмущённый девичий возглас, прозвучавший глухо и невнятно, видимо, рот был занят. Возня, заполошное дыхание двух человек, постанывание…

Через какое-то время:

– Замуж за меня пойдёшь?

– Подумаю. Возможно, предпочту отправить тебя на нары, совратитель малолетних. Восемнадцать мне только через неделю исполнится.

– Не понял?! А чей день рожденья мы отмечали два месяца назад?

– Забилась с пацанами, что выдурю из тебя новое платье. Они мне тогда в двадцать рук курсовой проект чертили.

– Ты меня обманула?

– Ввела противника в заблуждение. Это такой тактический приём, если ты забыл.

– Ах ты…

Звуки повторяются в прежней же последовательности.

– Свадьба через три дня.

– Ничего себе, какой ты быстрый! Я не решила ещё.

– Что ты не решила?

– Сейчас замуж выходить, или после выпуска.

– Через три дня «Тюлень» уходит в систему Таити. Наша основная база будет там.

– И что я буду там делать? Крестиком вышивать?

Следующая реплика Аркадия плохо слышна из-за шума текущей воды.

– У нас там три звена истребителей. Будем контролировать всю систему, кроме самой Таити.

Радостно-недоверчивый девичий вопль, звуки борьбы…

– Уймись, весь пол залили… Марш мыться, гардемарин.

– Раскомандовался…

Снова плеск воды.

– А что, девятки уже начали собирать?

– Про девятки я ничего не говорил. Пара фоккеров, четыре француза. Блерио-СПАД «Мираж» двенадцать сорок четыре. Хевиленд только один, останется в резерве. Под это дело придётся строить вторую базу, на внешней границе роя. Не забыла ещё, как Горынычем управлять?

– Вчера тренировалась. Слушай, пошли в «Тошниловку», что-то после всего этого так есть охота!

– Ты ещё не согласилась за меня выйти. С чего бы мне кормить ту, которая меня посадит?

– Успокойся, это когда ещё будет!

Люк в капитанскую каюту распахивается, в коридор выскакивает абсолютно голый гардемарин Юсупова. Стремглав несётся в кают-компанию и начинает одеваться, показывая хорошее время – не прошли даром кадетские тренировки.

***

– Мам, а ваш «Тюлень» вон тот, большой?

– Нет, Никита, это «Касатка». «Тюлень» тот, что справа, маленький.

Мальчишка недовольно надувает губы:

– Я думал, он здоровенный… самый здоровый на свете!

– Никита, мы на маленьком «Тюлене» этого большого сделали, как хорёк курицу.

Лицо ребёнка светлеет.

– И правда, чего это я? Мам, это ж вы «Касатку» захватили! А можно ты меня внутрь заведёшь? Пацаны будут кипятком писать от зависти!

Елена взъерошивает непослушные соломенные волосы сына:

– Только если капитан разрешит. Он у нас строгий.

– Так давай у него спросим! Он сейчас там, на корабле?

– Нет, сынок.

Елена оборачивается и успевает ещё раз увидеть идущую в обнимку по набережной пару.

– Командира на корабле сейчас нет. Пойдём лучше домой сходим, я там столько вкуснятины натащила! И подарки заодно разберём.

– Пошли, мам! А пацанам вкусненького хватит?

– Хватит, сын. Вкусненького у нас много, всем хватит.

Никита хватает мать за руку, и они решительно топают с пирса.

Вечереет, над морем зажигаются звёзды, но из города их плохо видно – мешает освещение и яркая праздничная иллюминация. Гулявший народ потихоньку начинает расходиться, уставших людей развозят автобусы, наскоро сделанные из военных транспортёров.

Где-то в дальней части гавани стартует очередной челнок. Характерный дрожащий шорох работающих во взлётном режиме гравитационных колонн настолько всем привычен, что не привлекает абсолютно никакого внимания.

Люди спокойны. Флот вырвал их из кровавого месива войны, флот дал новое место для жизни. Дал работу или возможность зарабатывать. Флот учит детей, защищает и заботится. Вселяет уверенность. Ему не нужно мешать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю