Текст книги "Кожедуб"

Автор книги: Николай Бодрихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

И.Н. Кожедуб и Герой Советского Союза А. У. Константинов стали соответственно 22-м и 23-м маршалами авиации. Предпоследним, 24-м маршалом авиации в 1989 году стал министр гражданской авиации СССР А.Н. Волков, а последним – 25-м – Е.И. Шапошников (в 1991 году). Еще семь человек (Б. П. Бугаев, К.А. Вершинин, А.Е. Голованов, П.Ф. Жигарев, А.И. Колдунов, П.Ф. Кутахов, А.А. Новиков) носили звания Главных маршалов авиации.

Высшее воинское звание не накладывало на носившего его человека каких-либо дополнительных требований. В данном случае это было прежде всего жестом благодарности новых поколений выдающемуся герою Великой Отечественной войны, проявлением к нему глубокого уважения. В материальном плане маршальское звание дополнительно приносило 300 рублей в месяц, в моральном – Маршальскую звезду и укрощало честолюбие.

Иван Никитович старел. Здоровье его было подорвано и колоссальной боевой работой, выпавшей на его долю в молодости, и трудной командирской службой в Китае – Корее, и напряженной деятельностью на командных постах ВВС Советской армии. Не лучшим образом здесь сказалась и укоренившаяся на Руси привычка обмывать победы и достижения, промахи и неудачи. Все больше тянуло его на дачу, где за узкой полосой корабельных сосен, среди полусотни других дачных участков нашел свое место его дом и огородик.

Супруга Героя Советского Союза заместителя командующего Дальней авиацией страны А.А. Плохова – соседа Кожедуба по дачному участку – вспоминала, что Иван Никитович любил приходить к ее маме, пожилой украинке, и тайком от Вероники Николаевны съедать несколько кусочков припасенного заветного сальца со свежим лучком и краюшкой мягкого черного хлеба…

В 1990 году в Центральном доме Советской армии (ЦДСА) главком ВВС генерал-полковник П.С. Дейнекин проводил прием ветеранов войны в связи с 45-й годовщиной Великой Победы. Этот вечер оказался памятным не только для гостей, но и для его главного организатора.

«Зал ЦДСА был полон. Пришли более 100 летчиков – Героев Советского Союза и человек 10 дважды Героев, – вспоминает Петр Степанович. – Устроили хороший концерт. После концерта был дан торжественный ужин. Иван Никитович Кожедуб казался довольным:

– Первый раз нас собирают после Победы всех вместе… Неплохо, неплохо, – говорил он с брежневскими нотками в голосе.

Я помню, после этих слов расчувствовался, набрался смелости и обратился к собранию: "Не знал ли кто моего отца, Степана Дейнекина, тогда курсанта Борисоглебского военного авиационного училища, погибшего при парашютном прыжке в 1942 году?

И надо же, встает один из этих дедов – заслуженный военный летчик СССР генерал-лейтенант Котельников и говорит, протягивая руки: "Вот этими самыми руками я вашего отца хоронил…"

Вот так, при участии Ивана Никитовича, я позднее нашел останки своего отца».

Кожедуб остро переживал события текущей политики, снижение боеготовности советских Вооруженных сил, настороженно относился к перестройке, возмущался войной, развязанной США в Ираке. Почти избавившись от курения, вновь вернулся к этой привычке в последние годы. Жаловался, что тяжелые думы не дают ему спать…

5 августа 1991 года, прямо из госпиталя Мандрыко, Иван Никитович, поддавшись на уговоры, поехал на юбилей директора Гжельского завода. Был богатый стол, выступления артистов, множество знакомых – старых и новых – теплая компания. Вернулись с юбилея за полночь.

А 8 августа 1991 года Иван Никитович умер у себя на даче, в Монине, от сердечного приступа, не дожив двух недель до последнего акта трагического действа по развалу великого государства. Государства, чью славу составляли такие люди, как он.

Умер он утром, поднимаясь по лесенке на второй этаж своего скромного загородного дома из тех, что давно уже на фоне реализации «национальной идеи» в виде коттеджей, имений и дворцов перешли в категорию «сборно-щелевых». Повернулся, упал… Вероника Николаевна ушла в гарнизонный магазин, но быстро вернулась, вызвала «скорую». Машина приехала быстро, но было уже поздно. Позвонили в Москву, сыну Никите, тот сразу поехал в Монино. По дороге в череде машин увидел «скорую», почувствовал, что это та самая, что везла его отца…

И сегодня те, кто проезжает мимо монинского поворота по Горьковскому шоссе, могут вспомнить, что находятся в двух сотнях метров от места смерти великого советского аса.

Только 13 августа, на пятый день после смерти (!), опубликовали некролог центральные газеты:

«Скоропостижно на 72-м году жизни скончался видный советский военачальник, народный депутат СССР, участник Великой Отечественной войны трижды Герой Советского Союза маршал авиации Иван Никитович Кожедуб…» Далее предельно сухо давалась биографическая справка, выражалось казенное соболезнование. Подписали некролог: Горбачев, Янаев, Лукьянов, Язов… От летчиков – одиннадцать маршалов авиации: Ефимов, Шапошников, Колдунов (Главный маршал авиации), Волков, Зимин, Кирсанов, Константинов, Пстыго, Силантьев, Скоморохов, Скориков.

Похоронили Ивана Никитовича Кожедуба на Новодевичьем кладбище.

…Вероника Николаевна продолжала жить в квартире в Сивцевом Вражке без каких-либо помощников (по хозяйству помогали дети и внуки), на унизительно низкую пенсию. В кабинете Ивана Никитовича она поставила манекен с его мундиром, при всех орденах. Правда, ордена Красного Знамени были не те – без цифры, обозначавшей порядковый номер награждения. Когда я обратил ее внимание на этот факт, она была удивлена и сказала, что именно эти ордена были ей возвращены после похорон мужа. Не было среди наград и его последнего ордена «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» II степени. О его существовании Вероника Николаевна просто не знала.

После смерти Ивана Никитовича Вероника Николаевна стала заядлой курильщицей. 2 января каждого года она приглашала детей, внуков, друзей и знакомых отметить годовщину их «с Ванечкой» свадьбы. К столу подавалась отменная закуска, приготовленная ею лично. Готовила она с удовольствием и делала это прекрасно. Среди ее фирменных блюд – фаршированная рыба, семга собственного посола, нежное сациви, домашняя буженина, китайский салат с рисом, ее любимое айвовое варенье. Горчицу, хрен и соусы высочайшего качества Вероника Николаевна всегда готовила сама. С улыбкой вспоминала, как, хватив по чайной ложке, обожглись ее ядреной горчицей иностранные гости, привыкшие к своей, полусладкой. Из напитков еще со «старых времен» предпочтение отдавалось чешской «Бехеровке», не одобрялись коньяки.

К врачам она ходила крайне редко – не любила жаловаться, а лечилась только в санаториях. Очень любила «Барвиху». Уже оставшись одна, она продавала что-то из вещей, покупала путевку и ненадолго туда выезжала. Там ее помнили и любили.

После смерти Ивана Никитовича Вероника Николаевна жила как бы по инерции. Оставался ее родной дом, дети, внуки, но не было рядом самого дорогого ей человека.

Иногда ее вместе с героическими женщинами-летчицами и другими вдовами приглашал на собрания главком ВВС П.С. Дейнекин, иногда приходило приглашение на какое-нибудь торжественное мероприятие из секции вдов Героев Советского Союза, уже много лет бессменно возглавляемой вдовой Героя Советского Союза подполковника А.И. Маркова Марией Павловной.

Изредка она ходила в гости – к Авериной, к Архипенко, к Попковым… Принимала и от души угощала знакомых у себя.

В 1998 году в честь сорокапятилетия окончания корейской войны она вместе с сыном была приглашена в Китайскую Народную Республику. Все расходы по поездке и пребыванию взяла на себя китайская сторона. Они посетили Пекин, Аньдун, где стояла дивизия Ивана Никитовича, музей ВВС Китая в городе Датаншань. Отношение китайцев было очень любезным и предупредительным. Вероника Николаевна вернулась из поездки довольной и посвежевшей.

…Осенью 2000 года мне вместе с С.П. Чежиным довелось посетить родные места И.Н. Кожедуба – Ображеевку, Шостку, Новгород-Северский… Перед въездом в Ображеевку, в трехстах метрах от величественного Преображенского храма, стоит стела с надписью «Батькiвщина Iвана Кожедуба». И ниже – еще невыцветшие следы похищенных кем-то трех больших пятиконечных звезд.

Бюст Кожедуба, выполненный известным советским скульптором Н.В. Томским, стоит неподалеку среди ухоженных посадок. Образ молодого, спокойного и сосредоточенного летчика-истребителя, словно только что вернувшегося из боя, навсегда остался среди своих односельчан. Рядом, на высоком постаменте, – МиГ-21. Позади бюста – памятник нескольким Кожедубам, Андрусенко, Шевченко и другим жителям Ображеевки, павшим в годы Великой Отечественной войны.

Зашли мы и в гости к Валентину – племяннику Ивана Никитовича, сыну его сестры Моти – Матрены Никитичны. Валентин с женой живет в доме, построенном на том самом месте, где жили когда-то Никита Иванович и Стефанида Ивановна Кожедубы, где родился Иван. Тут же, перед домом, установлен черный гранитный камень с портретом маршала и памятной надписью. Дом Валентина нарядный и оригинальный – его беленые глиняные стены отделаны кусочками битой цветной посуды, которые смотрятся оригинально и весело. Стоит дом на улице Кожедуба, бывшей Советской, а еще раньше Поповской, ибо когда-то жил здесь деревенский священник. А вдоль улицы растут тополя, потомки тех самых, на которые залезал маленький Иван, чтобы быть ближе к небу.

В музее Кожедуба, что открыт в селе, заботливо собраны связанные с дорогим здесь именем экспонаты. В книге отзывов, хранящейся в музее, немало свидетельств неподдельного интереса и любви к трижды Герою.

В музее хранится и картина, выполненная маслом и изображающая казака на фоне ночного пейзажа при полной луне. Предполагается, что это единственная картина кисти юного Ивана Кожедуба, которую удалось обнаружить. Хотя и вдова Вероника Николаевна, и дочь Наталья Ивановна, и Лидия Стефановна – жена Ф.Ф. Архипенко, и Юлия Алексеевна – жена С.М. Крамаренко рассказывали, что работ Ивана Никитовича маслом было несколько. Удалось найти некоторые его карандашные рисунки, один из них, в конверте среди писем, – портрет дочери в летной фуражке.

Умение хорошо рисовать, как и красивый точный почерк, по наблюдению автора, характерны для большинства летчиков. Думается, дело здесь в хорошем пространственном представлении, прекрасной скоординированности, высокой внутренней дисциплине. Люди в большинстве своем очень сдержанные и самокритичные, они никогда не выставляли своих работ напоказ. Известно, что хорошо рисовали, в том числе и портреты, П.В. Базанов, Г.А. Баевский, В.Н. Барсуков, К.А. Евстигнеев, П.И. Муравьев, Е.Г. Пепеляев, А.В. Федотов….

Из своей поездки я привез несколько десятков фотографий. А в конце ноября 2000 года пришел к Веронике Николаевне в гости, передал ей приветы и приглашения из Ображеевки, рассказал о поездке. Как всегда, мы оживленно с ней беседовали, как всегда, она была чем-то занята, но при этом кашляла очень часто, почти ежесекундно. Запомнился ее рассказ о беседе со знакомым врачом:

– Галя, ты знаешь, какой у меня РОЭ?

– Какой?

– 150.

– Ты что-то путаешь, такого не бывает! – удивленно воскликнула доктор.

…Когда я собрался уходить после своего последнего визита, Вероника Николаевна спросила:

– А фотографии? Вы же сказали, что сделали. Но фотографии принести я забыл.

– Вероника Николаевна, в следующий раз захвачу обязательно! – смущенно оправдывался я, надевая куртку. Она посмотрела на меня как-то странно, с оттенком укоризны и коротко махнула рукой.

Умерла Вероника Николаевна Кожедуб в своей квартире в Сивцевом Вражке, на руках невестки Ольги Федоровны от рака легких 28 января 2001 года. Похоронили ее на Новодевичьем кладбище рядом с мужем.

Менее чем через два года следом за матерью ушли дочь – Наталья Ивановна и сын – Никита Иванович Кожедуб.

Живут в Москве внуки Ивана Никитовича – Василий Витальевич, сын Натальи Ивановны Кожедуб, и Анна Никитична – дочь Никиты Ивановича Кожедуба.

Имя этого великого авиационного бойца и командира сохранится и в памяти потомков, и памяти народной. По крайней мере до тех пор, пока жива Русская земля. Рядом с именами ее защитников навсегда останется имя победителя люфтваффе и Юэс эйр форс Ивана Никитовича Кожедуба.

* * *

Память И.Н. Кожедуба чтят в России, и на Украине, и в Белоруссии, и в Казахстане.

Памятный комплекс, посвященный И.Н. Кожедубу, открыт на его родине – в Ображеевке еще в советские времена. Комплекс включает бюст трижды Героя, изваянный Н.В. Томским, памятный знак – указатель у въезда в Ображеевку, мемориальную плиту у дома трижды Героя, где тот родился и вырос, музей Кожедуба, открытый рядом со школой его имени.

12 октября 1951 года одной из улиц города Ангарска первой было присвоено имя Кожедуба. Позднее имя легендарного летчика было присвоено улицам в западном Калининграде, древней Калуге, Кореновске, Краснодаре, Невинномысске, Ленинске-Кузнецком, Малгобеке, Москве, Салавате, Семилуках; в Алматы и Усть-Каменогорске (Казахстан); в Вилкове, Городище, Днепропетровске, Купянске, Чугуеве, Ялте (Украина); улице в Могилеве (Белоруссия), в десятках других городов и поселков бывшего Советского Союза.

В 1985 году его именем назван Парк культуры и отдыха в городе Сумы.

На подмосковной авиабазе Кубинка дислоцируется 237-й гвардейский Проскуровский краснознаменный орденов Кутузова и Александра Невского Центр показа авиационной техники имени И.Н. Кожедуба. Центр, носящий имя Кожедуба с августа 1993 года, считается правопреемником и наследником 176-го гвардейского Проскуровского краснознаменного орденов Кутузова и Александра Невского истребительного авиационного полка, в котором воевал И.Н. Кожедуб.

В 1992 году основан Фонд памяти маршала авиации И.Н. Кожедуба. Фондом учреждена медаль маршала авиации И.Н. Кожедуба.

В 1998 году именем И.Н. Кожедуба назван киевский аэропорт Борисполь.

1 сентября 2000 года в Калуге в здании лицея № 36 был открыт Музей боевой славы 324-й Свирской авиационной истребительной дивизии имени И.Н. Кожедуба. На открытии музея была вдова маршала – Вероника Николаевна, передавшая для музея несколько экспонатов.

В 2000 году имя Кожедуба было присвоено Харьковскому институту воздушных сил.

8 июня 2005 года в Шостке открылся музей трижды Героя Советского Союза И.Н. Кожедуба. Музей расположен в помещении Шосткинского химико-технологического колледжа имени И.Н. Кожедуба, где он учился в 1936—1940 годах (тогда это был Шосткинский химико-технологический техникум). Экспозиция состоит из трех разделов и является частью Шосткинского краеведческого музея. Первый зал рассказывает об учебе Кожедуба в техникуме, в Шосткинском аэроклубе, в Чугуевском военном авиационном училище. В зале воссоздан интерьер комнаты общежития тех лет, а также представлены уникальные фотодокументы, которые рассказывают об этом периоде в жизни И.Н. Кожедуба. Второй зал посвящен боевой работе Кожедуба во время Великой Отечественной и корейской войн. Третий зал посвящен послевоенной общественной деятельности маршала авиации И.Н. Кожедуба – делегата нескольких съездов партии, депутата ВС СССР четырех созывов, члена президиума ЦК ДОСААФ, вице-президента ФАИ и почетного председателя многих общественных организаций.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ БОЕВЫХ ДРУЗЕЙ И ТОВАРИЩЕЙ

Собранные воспоминания принадлежат известным военным летчикам: дважды Героям Советского Союза К.А. Евстигнееву и Е.Я. Савицкому, Героям Советского Союза Ф.Ф. Архипенко, Г.А. Баевскому, А.Я. Баклану, В.Ф. Башкирову, П.В. Брызгалову, С.М. Крамаренко, А.С. Куманичкину, С.И. Руденко, Е. Г Пепеляеву, И.Е. Середе, А.А. Щербакову, И.В. Федорову, летчикам Б.С. Абакумову, Н.А. Коробейникову, Н.К. Шеламонову, П.А. Щербине.

Воспоминания о И.Н. Кожедубе Героя Советского Союза Ф.Ф. Архипенко, подготовленные специально для настоящей книги в 2000 году:

«Мне пришлось перебазироваться на аэродром Зеленое вместе со своей эскадрильей в конце дня 30 октября 1943 года. В этот трудный день довелось провести 4 боевых вылета и 3 воздушных боя.

Сразу после посадки поступила команда быстро заправить самолеты горючим и боеприпасами и перелететь в район Пятихатки. На полетной карте был показан полевой аэродром Зеленое на заходе солнца. В полет мы уходили как по тревоге. Успел только сказать своим летчикам: взлетаем, собираемся над аэродромом Козельщина, берем курс на Пятихатку – за Днепр, держаться строго в боевом порядке строя.

При подлете к Пятихатке начало уже темнеть, я увидел западнее аэродром, подал команду летчикам совершать посадку, заходя на аэродром с юга на север. Дождался, пока все произвели посадку, после чего приземлился сам.

Правда, в этом помогали летчики эскадрильи Кожедуба: в месте приземления они разожгли костер и поливали бензин на землю. После посадки мне показывали руками, куда зарулить.

Когда я вылез из своего самолета № 10 "аэрокобра", увидел однокашника В. Мухина, с которым я учился в Одесском авиаучилище в 1938—1939 годах. Я спросил у Васи:

– Кто у вас командир эскадрильи?

– Иван Кожедуб, – отвечал он.

– Тот самый, что в Орловско-Курской битве отличился?

– Тот самый. Он у нас представлен к званию Героя. Вскоре подошла знаменитая наша полуторка, и мы, летчики,

уехали с аэродрома в столовую – обычную крестьянскую избу.

Зайдя в столовую, Иван Никитич сразу определил, что я являюсь командиром прилетевшей эскадрильи, и пригласил сесть с ним за стол. Определил он это, по-видимому, по наградам, так как я имел на груди Красное Знамя, орден Отечественной войны и медаль за Сталинград.

Мы быстро нашли за столом общий язык. Летчики, мои и его, глядя на нас, тоже стали общаться и после ужина стали расходиться по домам населенного пункта.

Мы с ним немного задержались, и я вспомнил, что сегодня 30 октября – мой день рождения. Я обратился к нему, назвав его Вано, и сказал, что сегодня мой день рождения. Иван немедленно позвал находившегося в столовой начпрода из батальона аэродромного обслуживания и сказал:

– Налей нам по 50 грамм, отметим день рождения комэска. Когда после ужина мы прибыли в землянку для ночевки, то всю ночь почти не спали, а вели беседу о тактике боя. Все аргументы у нас совпадали: увидев противника, атаковывать сразу, стремиться сблизиться до 100—30 метров и открывать огонь на поражение под любым ракурсом сзади.

Ценный совет он мне дал насчет ведомого: нужно, чтобы тот был твоим щитом, и тогда ты сможешь атаковывать самолеты противника, не думая о своей безопасности сзади, и крутить головой на 180 градусов не будет надобности. Я так раньше не думал, и к ведомым стал присматриваться – лучше поздно, чем никогда.

Еще мне запомнилось с первого взгляда, что человек этот физически очень здоров и своим Ла-5 в воздухе в состоянии играть, как игрушкой. Смелости и патриотизма у него хоть отбавляй – что и надо воздушному бойцу, защитнику Родины.

Линия фронта в то время была от аэродрома всего в 4—5 километрах, слышна была стрельба артиллерии, и в деревню Зеленая к ночи вошли наши танки, а на рассвете они расползлись по оврагам, которые были вокруг деревни.

Утром 1 октября 1943 года, до рассвета, мы уже были на аэродроме. Вдруг слышу звук летящих самолетов, гляжу вверх, на юго-запад, и вижу три девятки бомбардировщиков. Ну, думаю, сейчас нанесут удар по аэродрому. Но нет, они свой смертоносный груз сбросили на деревню – там появились столбы дыма и огня.

Оказывается, немцы оставили лазутчика в деревне, который передал, что в деревню вошли танки. Потом его поймали, взяли вместе с радиостанцией.

В это время комэск Евстигнеев, который еще до нашего приезда на аэродром парой на Ла-5 вылетел на разведку, возвращаясь, увидел бомбардировщики, атаковал и сбил Хе-111. Появились 4 парашютиста.

Во второй половине дня прибыла передовая команда батальона аэродромного обслуживания нашего полка, а вечером прилетел и наш 129-й гвардейский авиаполк. Все стало на свои места.

Правда, командир полка, подполковник Владимир Бобров заставил всю следующую ночь быть на аэродроме – на случай, если немцы прорвут линию обороны. В этом случае надо было взлетать и садиться на аэродром на левом берегу Днепра, хотя из нас ночью никто не летал. Правда, та ночь была лунная.

В тот же день, после прилета нашего полка, эскадрилья Ла-5 Кожедуба улетела на аэродром Знаменка, на северо-запад.

Во время войны я еще раз встретился с ним в Молдавии (в Бессарабии), где, возвращаясь с задания по прикрытию нашего самолета-разведчика, пришлось сесть на вынужденную на передовом аэродроме из-за нехватки горючего. Разведчик этот фотографировал румынскую территорию в районе Ясс.

Обратился к Ивану Никитичу с просьбой выделить бензин для заправки двух моих "аэрокобр". Он ответил, что надо ждать, должны прилететь два Ли-2 и привезти в канистрах горючее. Вскоре Ли-2 прибыли, совершили посадку и зарулили на противоположную сторону аэродрома. Вдруг откуда ни возьмись прилетели 6 Me-109 и начали штурмовать аэродром. Подожгли и эти Ли-2. Опять горе. Тут садится Ла-5 недалеко от моего самолета, колеса его попадают в воронку, самолет переворачивается и ложится на лопатки колесами вверх. Я первым подбежал, вижу и слышу – летчик жив, но поднять хвостовое оперение не смог. Подбежали техники, подняли хвост, разбили фонарь, вытащили летчика. Тот был немного покалечен – кровь из носа шла, но жив.

На следующий день привезли горючее, заправили мои самолеты, и мы улетели на аэродром Ямполь, где базировался наш авиаполк.

В дальнейшем с Иваном Никитичем пришлось встретиться в Военно-воздушной академии в Монине, куда я приехал на учебу в 1946 году.

Считаю, что командование ВВС еще во время войны приняло правильное решение – отправлять перспективных молодых летчиков на учебу в академии как будущих командиров ВВС, как необходимые кадры на послевоенные годы.

Часть летного состава из частей была направлена на учебу в 1944 и 1945 годах. И.Н. Кожедуб поступил в академию в 1945 году и был слушателем 22-го приема.

Меня направляли на учебу в 1944 году, но я отказался, заявив, что начал с первого дня участвовать в Великой Отечественной войне и пока война не окончится, с фронта никуда не поеду.

В 1946 году поступил в академию на учебу, и мы периодически встречались. Нас еще сблизило то, что ко Дню Победы в 1946 году его и мой портрет были вывешены в Доме офицеров в Монине. Его портрет был больше, мой – меньше.

В то время он был уже депутатом Верховного Совета и имел три Звезды Героя Советского Союза.

Вероника Николаевна, его жена, первую дочь рожала в роддоме в Монине, где работала моя будущая жена Лидия Стефановна Лисовицкая.

В одно из посещений роддома Кожедуб поинтересовался у Лидии Стефановны, не замужем ли она? Она ответила, что нет. Тогда он заявил ей, что у него есть на примете хороший парень, с которым познакомит ее.

Но мы сами познакомились в конце марта 1947 года.

В один из выходных дней мы с Лидией Стефановной, перед началом фильма или концерта, находились в фойе Дома офицеров в Монине, где, как правило, всегда играла музыка и проходили танцы. Вдруг к нам подходит Иван Никитич с Вероникой Николаевной и при всех присутствующих говорит:

– Я их хотел познакомить, а они уже знакомы… Трижды вас благословляю, – с этими словами он нас перекрестил.

В дальнейшем мы не раз с ним встречались, но он на меня слегка обиделся – почему я его не пригласил на свадьбу. Но, увы! Какая могла быть свадьба в 1947 году, когда не было ни продовольствия, ни помещения. Этот же упрек я сносил от него при каждой встрече:

– Федор! Никак не могу простить тебе, что не пригласил на свадьбу.

Что можно сказать об Иване Никитовиче Кожедубе? Человек он был общительный, зазнайства в нем не было, всегда помогал людям. Служба же его проходила тяжело из-за зависти вышестоящих чиновников. Особенно это проявлялось, когда он стал заместителем начальника боевой подготовки ВВС страны.

Многие командующие ВВС округов и воздушных армий, если так можно выразиться, его не признавали, ибо боялись за свое место, а его старались обойти и унизить.

Правда, в этом он был не одинок. Нас всех держали под ногтем и не давали хода. Только отдельным ребятам удалось продвинуться по службе. Нас удобно было считать юношами, как во время Великой Отечественной войны – двадцати-двадцатидвухлетними воздушными бойцами, а не руководителями, не командирами летных частей.

Несмотря на все трудности, Иван Никитич все же получил звание маршала авиации, а произошло это при следующих обстоятельствах.

К сорокалетию Победы всех наградили орденом Отечественной войны, и его вручение высшим генералам и маршалам проводил М. Горбачев. Когда он увидел генерал-полковника Ивана Никитича, то сказал – непорядок, и дал указание сегодня же оформить документы на присвоение звания маршала авиации.

Через несколько дней, перед 9 Мая, по телевизору показали Ивана Никитовича в форме маршала авиации.

Я звоню сразу и поздравляю его с присвоением звания маршала авиации, жена, Лидия, выхватывает трубку телефона и тоже поздравляет.

Конечно, нагрузки в жизни после окончания Великой Отечественной войны у него были огромные, как по службе, так и по общественным обязанностям. Он служил для народа, не думал о себе. В подполье не уходил, был всегда на виду.

Иван Никитич был большим патриотом Родины, который не щадил своей жизни для блага народа, для защиты Родины.

Герой Советского Союза летчик-истребитель Ф.Ф. Архипенко. Москва, 2000 г.».

(Как-то Архипенко спросили по поводу ночной беседы с Кожедубом после знакомства с ним:

– Как же так? Ведь завтра боевые вылеты, а вы болтаете. Федор Федорович усмехнулся и объяснил:

– Когда в землянке, где ночуешь, с потолка сыпется песок, а земля ходит ходуном под ногами, не очень-то заснешь. Немцы, видать, пронюхали про аэродром и открыли по площадям огонь из орудий большого калибра. Так что пришлось обсуждать вопросы тактики.)

Из воспоминаний аса корейской войны Б.С. Абакумова «В небе Северной Кореи» (в 1950 году – командир звена 196-го ИАП, 324-й ИАД. Совершил около 90 боевых вылетов на МиГ-15 и МиГ-15 «бис», лично сбил 5 самолетов противника):

«Разогнав „шутинг старсов“ и сбив пять самолетов противника, мы легли на обратный курс. На подходе к аэродрому у всех уже горела красная лампочка, сигнализировавшая, что горючее в баках на исходе, а в воздухе над аэродромом два полка, которым Кожедуб не дает посадки. Спрашивают:

– В чем дело?

– Спокойно, друзья, спокойно, – отвечает Кожедуб.

А кто-то из летчиков, находившихся в воздухе, добавляет:

– И ваша щетина превратится в золото…

Эти слова вызвали у всех улыбку, все вспомнили известную кинокартину, где эта фраза произносилась. Иван Никитович тут же скомандовал:

– Ну, ну там! Прекратить разговорчики.

А через пару минут он дал посадку одному из полков, приказав второму прикрыть посадку первого. Оказывается, группа «сейбров» приходила в район аэродрома с намерением подловить наши самолеты на посадке, зная ограниченный запас нашего полетного времени. Но благодаря выдержке и находчивости командира дивизии этого не случилось…»

Из воспоминаний Героя Советского Союза Г.А. Баевского:

«Наш знаменитый ас, трижды Герой Советского Союза Иван Никитович Кожедуб, непримиримый воздушный боец, человек редких бойцовских качеств, всегда был нацелен на бой с врагом. Обладая отличной техникой пилотирования (по окончании Чугуевского летного училища он два года был летчиком-инструктором), будучи необычайно сильным физически, он мог выжать в бою из самолета то, что не мог сделать другой летчик (напомню: тогда не было противоперегрузочных костюмов).

Ему были свойственны стремление быть всегда самостоятельным в бою, иметь свой почерк, основанный на блестящем владении самолетом, безграничную веру в свои силы, подкрепляемую успехами в проводимых им воздушных боях. В бою его отличали от других летчиков резкие, всегда неожиданные для врага тактические приемы, элементы маневрирования, решительность в действиях и неотвратимость атак независимо от количества самолетов противника, что являлось решающим стимулом для летчиков его группы.

И.Н. Кожедуб был летчиком чкаловского типа. Известный летчик Герой Советского Союза М.М. Громов характеризовал В.П. Чкалова как истребителя: летает напористо, храбро, но бесшабашно и несколько грубовато. Эти качества, за исключением бесшабашности, были присущи и И.Н. Кожедубу. Свойственна ему была и общая для всех асов черта, о которой так говорил Громов: "Надо быть самостоятельным в полетах, тем более в воздушном бою, в испытаниях. Делать не так, как остальные, в положительном, конечно, отношении, и не так, как ожидает противник".

И.Н. Кожедуб любил вспоминать воздушные бои, давал четкую, жесткую оценку действиям своих летчиков и тактике вражеских истребителей. Это был доброжелательный, отзывчивый человек, всегда готовый помочь товарищу, прекрасно знающий свое дело.

С И.Н. Кожедубом нашу боевую деятельность мы начинали одновременно, придя с должности летчиков-инструкторов, в Курской битве. 4 февраля 1944 года нам было присвоено звание Героев Советского Союза. В 1970 году я был назначен зам. командующего ВВС МВО по боевой подготовке, где первым замом командующего был И.Н. Кожедуб. Нашей главной задачей было переучивание на новые тогда самолеты МиГ-23 и МиГ-25 первых в ВВС полков. Совместная сложная и ответственная работа логично привела к тому, что мы стали хорошими друзьями.

Герой Советского Союза генерал-майор авиации в отставке Баевский.

27 сентября 2000 года».

Из книги летчика-истребителя Героя Советского Союза А.Я. Баклана «Небо, прошитое трассами»:

«Ивана Кожедуба, как старшего нашей группы, увезли на КП 14-й воздушной армии, командовал которой генерал-лейтенант И.П. Журавлев. Командующий лично поставил нам задачу – вести повсеместную и беспощадную борьбу с немецкими воздушными охотниками. Для начала он предложил Кожедубу ознакомиться с новым для нас районом боевых действий, предупредив при этом, что, возможно, сразу придется драться с воздушными „охотниками“ врага. Так и вышло в действительности. „Охотники“ повстречались нам уже в первый день полетов.

В одной группе с Кожедубом я на боевые задания не летал. У меня ведомым был Николай Савин, а когда мы вылетали не парой, а четверкой, то второй парой бывали Витя Александрюк и Саша Васько. Мы друг друга понимали, как говорится, с полуслова в любой воздушной обстановке. Кожедуб летал с ведомым Димой Титаренко. Однако по рассказам летчиков я имел представление о том, чем силен в воздухе Иван Кожедуб. Главное его оружие – внезапность и скорость атак. Это может восприниматься как прописная истина, но тут уж все дело в степени, в своего рода "микронах" измерения. Иван Кожедуб был мастером ошеломляющих, молниеносных атак. Редко кому из противников удавалось уйти от его меткого огня.