Текст книги "Кожедуб"

Автор книги: Николай Бодрихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

Командировка

Свои первые победы в составе 176-го гвардейского ИАП гвардии капитан Кожедуб одержал, находясь на усилении войск 3-го Прибалтийского фронта, в составе 14-й воздушной армии. Приказ «об усилении десяткой летчиков-асов частей ВВС 14-й ВА для борьбы с вражескими охотниками» был отдан командующим ВВС РККА Главным маршалом авиации А.А. Новиковым. В составе 14-й воздушной армии был не один десяток блестящих асов и несколько сильных истребительных полков, но командующий с подчеркнутым вниманием относился к «своему» 176-му гвардейскому. Собственно, поэтому он и был прозван «маршальским».

«В боях за освобождение Прибалтики участвовала группа истребителей под командованием прославленного воздушного бойца дважды Героя Советского Союза Ивана Кожедуба. Летчики его группы занимались "свободной охотой" и хорошо помогали нам в уничтожении вражеских самолетов», – писал впоследствии командующий 14-й воздушной армией Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации И.П. Журавлев.

В сентябре 1944 года Кожедуб сбил 3 истребителя-бомбардировщика ФВ-190. Два самолета ему удалось уничтожить 22 сентября и один – 25-го, северо-западнее Валмиеры. Командование люфтваффе делало ставку на эти машины, считая, что, отработав по наземным целям как штурмовик, сбросив бомбы и став намного легче, он мог действовать как истребитель. ФВ-190 как истребитель был хорошо вооруженной (до семи точек), достаточно скоростной, но перетяжеленной машиной (более чем на тонну тяжелее «лавочкина»). Да и хороших летчиков для новых машин люфтваффе подготовить уже не успевало. Главный недостаток малоопытных летчиков-истребителей – невысокую осмотрительность – сполна использовали асы ВВС РККА и союзников. Кожедуб чаще атаковал эти машины из задней полусферы, от солнца, предельно разгоняя свою машину. Был у Кожедуба, как уже отмечалось, и свой «фирменный» прием, когда он атаковал самолет противника снизу, от земли, с короткой дистанции. Такие атаки бывали самыми опасными для противника, но требовали от летчика исключительных навыков в пилотировании машины на предельно малой высоте и самообладания. Не случайно, что впоследствии ни командиры Кожедуба, ни он сам не афишировали этот способ боя, ясно представляя его повышенную опасность для атакующего.

В самом конце сентября 1944 года, возвращаясь парой с Д. Титаренко из безрезультатного вылета в район Риги, Кожедуб заметил ниже, на высоте около 4500 метров, двухкилевый самолет, принятый им первоначально за Пе-2. Однако, приглядевшись, разглядел тупой нос, длинный фюзеляж и характерный боковой контур машины. Это был редкий гость До-217. Резко развернувшись, Кожедуб опрокинул истребитель в атаку. Вот как он вспоминал об этом:

«Разведчик продолжает снижаться. Вот высота уже около 1000 метров. Скорость нашего полета превышает предельную. Расстояние между нами и разведчиком быстро сокращается. Впереди – Рижский залив. Всматриваюсь: истребителей противника нет. Даю команду товарищу:

– Атакую! Прикрой!

Подлетаю к разведчику почти вплотную. Стрелки открывают сильный огонь. Трассы осыпают мой самолет.

Нажимаю на гашетки. Очередь. Но тут мой самолет вздрогнул, и не успел я разобраться, в чем дело, как он перевернулся на спину.

Напрягаю все силы и выравниваю самолет.

– Ты ранен? – слышу испуганный голос Дмитрия.

– Да нет. Видно, в спутную струю от "дорнье" попал. А где же он?

– Впереди нас ковыляет, подбит.

Делаю попытку снова атаковать. Увеличиваю скорость, но самолет опять переворачивает на спину. С трудом его выравниваю.

– Да что с тобой? – снова тревожно спрашивает Титаренко.

– Переворачивает, Дима!

Сбавляю скорость, стараясь удержать самолет в горизонтальном положении.

Противник уходит. Не могу дать команду Титаренко добить: бензин у нас на исходе….

Все взвесив, иду на посадку и я. Самолет касается земли. Заруливаю к своей стоянке. И тут "лавочкин" останавливается. Сбежались товарищи, разглядывают плоскость. Вылезая из кабины, слышу слова техника Васильева:

– Да, повреждение серьезное. Как только самолет держался в воздухе, не перевернулся?! Да вы не волнуйтесь, товарищ командир, починим быстро…

За несколько дней наша группа уничтожила 12 вражеских самолетов. А главное, нам удалось нанести моральное поражение немецким асам, и они стали уклоняться от боев. Задание было выполнено»

Всю жизнь Кожедуб, словно азартный охотник, жалел, что ему не удалось тогда добить эту относительно редкую на Восточном фронте и очень скоростную машину. В модификации Р – высотного бомбардировщика и разведчика – она развивала фантастическую для винтомоторного бомбардировщика скорость – до 780 км/ч. Самолеты этой модификации несли два двигателя ДБ603А по 1750 л. с, но три мотора. Третий мотор – ДБ605Т применялся для привода турбокомпрессора. До-217 было построено более 1700 штук, и он имел 40 (!) модификаций. Такой самолет был крайне редким трофеем среди советских асов и союзников. А они оставили подбитого разведчика с дымом над морем, на относительно небольшой высоте. Возможно, истребитель Кожедуба был подбит тогда из пары неподвижных пулеметов МГ81, устанавливаемых в самом хвосте, позади стабилизатора, на некоторых модификациях До-217. Такое же необычное расположение вооружения несли также некоторые Хе-111.

В отдельном, гвардейском, «маршальском»

В октябре 1944 года активность авиации на советско-германском фронте заметно снизилась. Наступила оперативная пауза. 19 ноября Павел Федорович Чупиков вызвал к себе Кожедуба и, зачитав приказ главкома ВВС, объявил ему о присвоении звания майора. Командир тепло поздравил летчика и подарил ему майорские погоны.

– Теперь мы на одной дорожке. – Павел Федорович, носивший в то время звание полковника, указал на просвет своего погона и на новые погоны Кожедуба. – Догоняй!

Воспользовавшись затишьем, командование 16-й воздушной армии собрало в городе Бяла-Подляска слет бывалых летчиков. Из 176-го гвардейского ИАП помимо Кожедуба были приглашены командир полка П.Ф. Чупиков, штурман полка А.С. Куманичкин, комэски Н.С. Руденко, И.И. Щербаков. Свидетельствует командующий 16-й воздушной армией С.И. Руденко:

«В конце декабря 1944 года командование и политотдел воздушной армии провели слет лучших летчиков-истребителей и штурмовиков. Обсуждались тактика воздушного боя и взаимодействие с наземными частями в предстоящей операции. Присутствовало 110 воздушных асов, в их числе 18 Героев Советского Союза. Они делились опытом, обсуждали, как лучше действовать в будущем. Яркие карты и схемы, рисунки отдельных характерных вылетов подчеркивали серьезность и деловитость, царившие здесь…

Когда на трибуну поднялся Иван Никитович, в зале воцарилась тишина. На одном боевом вылете, когда были сбиты три вражеские машины, бывалый истребитель показал, как нужно использовать для внезапности удара солнце, облака, рельеф местности, каково значение первой атаки, которая должна быть гибельной для врага.

– С самого начала войны, – сказал дважды Герой, – у меня хранится записная книжка. На первых ее страницах – заповеди легендарного полководца Александра Васильевича Суворова русским воинам. Одна из них гласит: "Никогда не отбивайся, а всегда сам бей! Одними отбивками врага не одолеешь". И еще: "С толком, но смело лезь вперед!" Сила истребителя, – продолжал Кожедуб, – как раз и состоит в дерзости и расчете. Много ли проку от храбрости, если ты бросишься на врага и тебя тут же уничтожат? Началу атаки всегда предшествует быстрый и точный расчет. Надо оценить силы противника, разгадать его замысел, найти в этой обстановке самое слабое его место – и уж тогда, не раздумывая, дерзко, внезапно нанести первый удар, чтобы ошеломить врага, не дать ему опомниться, расстроить его боевой порядок, и тут же – опять атаковать. Такой бой, как правило, короткий, но до предела напряженный. В него надо вложить все свое мастерство, слиться воедино с машиной, мобилизоваться. Каждым мускулом своего тела нужно стремиться к победе, и только к победе».

В начале января 1945 года погода не радовала летчиков. Сырость, низкая облачность, ограниченная видимость. Зато порадовали инженеры и снабженцы: в полк прибыла первая партия фотокинопулеметов (ФКП) американского производства, устанавливаемых на истребитель. Они включались на съемку той же гашеткой, что приводит в действие пушки. ФКП позволяли заснять цель в момент ее поражения. Позднее анализ кадров ФКП стал необходимым условием подтверждения победы.

– Освоили их быстро, – вспоминает Кожедуб. – Результаты получались замечательные. Фотоконтроль еще больше подтягивал летчиков.

Надо заметить, что в советских ВВС аналог ФКП применялся еще в финляндскую войну. В ряде случаев он позволял получать четкий снимок подбитого самолета.

Кожедуб в то время чувствовал себя очень одиноким человеком. Грусть навевали воспоминания о семье, оставшейся где-то далеко, на Восточной Украине. С братьями он связь потерял: один из них пропал без вести под Сталинградом, другой переменил место службы. Друзья, с которыми сроднился, остались на соседнем фронте. Правда, новые товарищи – известные боевые летчики – относились к нему с заметным уважением. Свое одиночество Иван скрашивал тем, что писал, наверное, сотни писем – родным, друзьям детства, товарищам по училищу, фронтовым друзьям по 240-му ИАП, отвечал незнакомым людям на письма из тыла.

В новом полку он познакомился с худеньким пятнадцатилетним мальчишкой, одетым в застиранную солдатскую форму. Это был Давид Хаит, 1928 года рождения, уроженец Риги, бежавший в 1941 году от нацистских репрессий, но потерявший в Риге всю свою семью. Изуверы убили его мать, отца, сестер. Мальчишка был с характером, он несколько раз сбегал на фронт из советских детприемников и детских домов, полуголодного, его ловили и возвращали обратно. Наконец ему повезло – он попал в «маршальский» полк, где его поставили на довольствие и «назначили на должность» сына полка. Давид был парнем одаренным и смелым, немного знал немецкий язык. Освоив мотоцикл, он вовсю старался быть полезным и успеть везде – помочь техникам, сгоняв к соседям за хитрой «приспособой», наглушить рыбы летчикам, перевести показания пленного со сбитого самолета. Все летчики 176-го полка, оставившие мемуары, запомнили Давида, все отмечали его мальчишескую отвагу в случавшихся стычках с «бродячими» немцами и диверсантами.

На Кожедуба печальная судьба парня произвела сильное впечатление. Почувствовав в нем родственную душу, он был к нему подчеркнуто внимателен, дружелюбен, часто беседовал с ним, делился нехитрым угощением, рассказывал о воздушных боях, ставил посильные задачи.

Надо сказать, что и после войны Иван Никитович всячески опекал Давида. Он устраивал его на учебу, ходатайствовал за него в институте, а позднее рекомендовал на работу в КГБ. Однако после «маршальского» полка найти себе место в мирной жизни повзрослевшему Давиду оказалось непросто. В конце концов он в начале 80-х годов уехал в Израиль. Этого Иван Никитович не простил Хаиту. В «рабочем» экземпляре книги, которую он готовил для переиздания, всякое упоминание о Хайте было вычеркнуто.

…С ноября 1944 года в 176-м гвардейском полку на стажировке находился майор Я.В. Филиппов. Из-за непростых погодных условий ему долго не удавалось побывать в воздушном бою. 16 января 1945 года сквозь клочья туч выглянуло голубое небо, и Кожедуб, с согласия командира полка, тут же поднял свой Ла-7 в небо, прихватив с собой и стажера. Перелетев линию фронта южнее Варшавы, пара на малой высоте прошла над несколькими вражескими аэродромами, не заметив хорошо замаскированных и рассредоточенных самолетов. На обратном пути на подходе к линии фронта Кожедуб заметил в стороне группу из 12 барражирующих неприятельских самолетов. Бросив ведомому привычное: «Атакую, прикрой!», Кожедуб перевел запас высоты в скорость и, наметив для себя цель, с расстояния 200—100 метров, со стороны солнца, сзади-сверху-слева атаковал ведущего крайней четверки ФВ-190, идущей в строю левого пеленга. Длинной очередью он поджег самолет противника, который упал в районе Студзяна. Из атаки истребители вышли левым боевым разворотом. ФВ-190 преследовали их на протяжении 20—30 километров. Вторично вступать в воздушный бой наши самолеты не могли – кончалось горючее, были израсходованы почти все боеприпасы.

Стажер, но в то же время опытный летчик, был в восторге от боя, от мастерства своего ведущего, от точности его действий. На земле он долго тряс Кожедубу руку, который с трудом скрывал свое смущение.

10 февраля 1945 года в 11 часов 55 минут на свободную охоту в район переправ через Одер вылетела пара Кожедуб – Александрюк. На высоте 4000 метров они встретили одинокого ФВ-190, который, заметив советские истребители, сразу сбросил бомбы и попытался уйти под облака. Кожедуб атаковал с полупереворота, под ракурсом 2/4. Противник вышел из-под атаки и стал уходить с набором высоты. Александрюк, нарастив скорость, настиг противника и с дистанции 100—70 метров сбил его точной очередью. Самолет противника перешел в беспорядочное падение. Случилось это в районе населенного пункта Лечин, в 20 километрах северо-западнее Кюстрина.

В тот же день около 16 часов 15 минут пара Кожедуб – Титаренко в районе аэродрома Морин была наведена на одиночный ФВ-190, пытавшийся подкараулить идущие на посадку советские самолеты. Заметив неприятельский самолет на высоте 300 метров, Кожедуб немедленно нарастил скорость и, стремительно сблизившись с ним, открыл огонь с 50 метров. Самолет противника после атаки потерял устойчивость и упал на лес северо-западнее аэродрома. Летчик выбросился с парашютом и был взят в плен.

Вот как описывает тот бой сам Кожедуб:

«10 февраля Титаренко и я возвращались с охоты без добычи.

Перелетели Одер. Слышу по радио свои позывные. Узнаю голос командира полка. Чувствую – он встревожен. Сообщает, что над аэродромом появились два немецких самолета, как будто "мессеры". Так случилось, что наших самолетов в воздухе не было, а поднять на перехват нельзя: на взлете враг мог сбить. Увеличиваю скорость и вижу два самолета незнакомых очертаний: нос напоминает "Мессершмитт-109", а хвост – "фоккера". Ясно – это и есть немецкая новинка.

С ходу атакую ведущего. Открываю огонь. От "фоккера" что-то отлетело, и за ним потянулся широкий белый шлейф. Очевидно, пробита водосистема. Второй скрылся в облаках.

Подбитый самолет пошел к земле в стороне от аэродрома. Но вдруг снова стал набирать высоту: видимо, летчик рассчитывал дотянуть до своих – ведь линия фронта рядом.

Нет, тебе не уйти! Даю вторую очередь. Вспыхнул мотор. Самолет стал падать. И вдруг от него снова что-то отделилось.

В воздухе появился белый купол парашюта. Его несло к нашему аэродрому.

Первым ко мне на аэродроме подбежал Куманичкин:

– Поздравляю с пятидесятым: сбил, как говорят, с доставкой на дом! Фашист приземлился невдалеке от аэродрома, попытался уйти в лес, да наши техники мигом его поймали.

Мы с Куманичкиным и Титаренко отправились на КП, где командир вел допрос гитлеровского летчика. Хаит бойко переводил показания пленного – белобрысого, в белой замшевой куртке, измазанной грязью. Под правым глазом у аса красовался внушительный фонарь.

Фашист пытался сдержать дрожь. Поглядывая на нас исподлобья, с важностью сообщил, что он – сын знатного немецкого барона, недавно переброшен в числе других фашистских асов с Западного фронта, где сбил 8 англо-американских самолетов. Сынок барона поинтересовался, кто его сбил. Узнав, вдруг стал заискивающе улыбаться, протянул мне руку и что-то залопотал: оказывается, поздравлял с победой. Его заискивание было мне противно, и я резко повернулся к нему спиной».

Можно предположить, что незнакомой машиной, встретившейся Кожедубу, был длинноносый ФВ-190 Д-9 с рядным двигателем Юмо-213, позволявшим в режиме водометанолового форсирования резко, на 25 процентов, увеличивать мощность. «Доры», как именовали этот тип «фоккеров», поступали в войска с августа 1944 года. Они имели скорость более 700 км/час и предназначались прежде всего для перехвата американских тяжелых бомбардировщиков. Этих машин было выпущено около 700. Имелась и еще более «продвинутая» модификация длинноносого «фоккера», названная в честь генерального конструктора Курта Танка Та-152 и развивавшая скорость около 750 км/час. Но таких машин было построено всего 67 штук. Длинноносого «фоккера» и «лавочкина» роднило то, что эти машины были результатом коренной модернизации самолетов, с заменой одного типа двигателя на другой.

12 февраля 1945 года в 18.30 пара гвардии майор И.Н. Кожедуб – гвардии лейтенант В.А. Громаковский вылетела на прикрытие переправ через Одер. Западнее Кинитца под облачностью, на высоте 400—500 метров, они встретили группу до тридцати ФВ-190, готовившуюся атаковать советские наземные войска. Кожедуб, вызвав две другие пары, находившиеся в воздухе, резко снизился и от земли атаковал группу сзади, с дистанции 100 метров. В результате был сбит истребитель-бомбардировщик противника. Еще один «фоккер» сбил его ведомый Громаковский. В этот момент к месту боя подошла пара С.А. Куманичкин – С.М. Крамаренко. Куманичкин с ходу атаковал противника и на малой высоте сбил ведущего. Другая пара – гвардии лейтенант А.Е. Стеценко – гвардии лейтенант Г.П. Орлов дружным ударом сзади-сверху сбила два ФВ-190. На выходе из атаки под удар четырехпушечного «фоккера» попал «лавочкин» Орлова. Одна из длинных очередей накрыла его, и советский истребитель вместе с двумя падающими немецкими машинами врезался в землю. Неприцельно сбросив бомбы, немецкие самолеты ушли с набором высоты. Кожедуб на вертикали легко догнал тяжелого «фоку» и с 30 метров накрыл его точной очередью. Еще один «фоккер» попал под удар Владимира Громаковского. Короткий трехминутный бой был окончен. Потеряв одного истребителя, гвардейцы сбили восемь самолетов противника.

Советские пехотинцы, на головы которых вот-вот должны были посыпаться немецкие бомбы, были не только спасены от опасного удара, но и стали свидетелями напряженного боя, большая часть которого прошла на малой высоте прямо над ними. Они были поражены красотой и динамикой схватки. Среди наблюдавших этот бой был командующий 5-й ударной армией генерал-полковник Н.Э. Берзарин [40]40
  Николай Эрастович Берзарин (1904—1945) – выдающийся военачальник Великой Отечественной войны, генерал-полковник. Участник Гражданской войны, подавления Кронштадтского мятежа, боев на озере Хасан. С первых дней участвовал в Великой Отечественной войне. Командовал полком, дивизией, корпусом, армией. Герой Советского Союза. Первый советский комендант Берлина. Трагически погиб в автокатастрофе.


[Закрыть]. Отзывчивый и честный, великолепный военачальник, он был восхищен увиденным и немедленно прислал в полк радиограмму:

«По мастерству, красоте, спаянности этот бой является триумфом нашей авиации. Поражен мастерством и отвагой летчиков. Берзарин».

Столь похвальный отзыв уже сам по себе был для летчиков высокой наградой.

Для Ивана Никитовича этот бой был памятен по нескольким причинам. Во-первых, это был его единственный бой, по результатам которого Кожедубу были записаны сразу три победы. Во-вторых, запомнились радиограмма Берзарина, восторженные статьи во фронтовой газете, «Сталинском соколе» и «Красной звезде», безусловное подтверждение сбитых самолетов. А в-третьих, осталось горькое чувство от потери, понесенной в бою группой Кожедуба. На своем боевом пути Кожедубу лишь трижды довелось терять товарищей в воздушных боях, и утраты эти отдавались болью в душе на протяжении всей его жизни.

В 176-м гвардейском полку «стоял на довольствии» забавный, но опасный зверь – медвежонок Зорька. Историю его появления в части описывает А.Я. Баклан:

«В последних числах июля 1944 года к нам на аэродром Зосин, неподалеку от Варшавы, прилетел на "дугласе" Главный маршал авиации, дважды Герой Советского Союза А.А. Новиков. В дар полку он привез "живой талисман" – медвежонка. Медвежонок был маленький, тощий и совершенно дикий. Он всего на свете боялся, не давался в руки, на всех рычал, отчаянно царапался и кусался. От любой еды (а уж чего только ему не предлагали!) отказывался…

Но нашелся все же в нашей 3-й эскадрилье человек, который добровольно вызвался ухаживать за маленьким дикарем. Этим человеком был летчик Дима Нечаев. Наверняка он очень любил животных, а уж упорству и терпению Димы можно было только позавидовать!» [41]41
  Баклан А.Я. Небо, прошитое трассами. М.: ДОСААФ, 1979.


[Закрыть]

Благодаря стараниям Нечаева зверек поправился, осмелел, перестал дичиться. На всю жизнь запомнил любимца полка и Кожедуб:

«Оглядываюсь – к нам подбегает косматый круглый медвежонок. Глазки у него весело блестят. Он переваливается и посапывает. Я от удивления останавливаюсь. Летчики хохочут.

– Это наш любимец, баловень, – говорит Чупиков, поглаживая медвежонка по широкому лбу.

…Титаренко, Шебеко и я пришли в свою комнату, зажгли свет. На одной из постелей кто-то лежит, накрывшись с головой одеялом. Посмотрели – да это Зорька! Положила голову на подушку и крепко спит.

Мы так хохотали, что прибежали летчики из других комнат. Стали будить медвежонка. Он ворчит, лапами отмахивается и ни с места. Осторожно стащили его и положили под койку. Зорька поворчала-поворчала, видит – делать нечего, и снова заснула».

В своих книгах Иван Никитович припоминает десяток эпизодов с участием медвежонка. Вспоминают о нем и другие авторы военных публикаций из числа летчиков полка. Между тем зверь взрослел и стал опасен. Несколько летчиков уже носили на теле шрамы от его когтей и зубов.

Однажды Зорька, прогуливавшаяся в окрестностях аэродрома, выскочила прямо на проходившую колонну войск, напугав нескольких солдат. Медвежонок был убит автоматной очередью – к общему огорчению личного состава «маршальского» полка.