Текст книги "Последний интегратор (СИ)"
Автор книги: Николай Васильев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Карапчевский вдруг обернулся к поджигателю и спросил:
– Кто вас подослал? Сколько вас было? Говори всё, что знаешь.
– Всё равно не оставите, – сказал поджигатель.
Карапчевский махнул мне рукой, а поджигателя, наоборот, придержал. Теперь поджигатель точно испугался.
– Последний раз задаю вопросы, – сказал Карапчевский. – Не ответишь, останешься на этом берегу. Кто вас подослал? Сколько вас было?
– Нас... нас было пятеро, – сказал он. – Шестеро... Я и ещё пятеро. Подошёл к нам какой-то мужик. Мы его никогда не видели. Предложил заработать. Мы согласились. Говорит: "Приезжайте в промзону к вечеру". Мужик сидит в моторке. Нас перевёз, дал бутылки с какой-то вонючей дрянью, зажигалки. Говорит: "Подожгите дорогу, чтобы в нескольких местах". Мы и подожгли. Я сам не жёг – у меня зажигалка не загоралась. Кто-то ещё дом поджёг. Но не я. Поганки нас засекли...
– Кханды, – поправил Карапчевский.
– Кханды засекли, – сказал поджигатель. – Мы убежали. До утра прятались в лесу, ждали мужика. Решили лес поджечь. Тут опять поганки... кханды. Все убежали, а меня...
У него сделалось такое же лицо, какое было там, на площади.
– Алексан Митрич, – заканючил он, – не оставляйте меня...
Карапчевский отвязал лодку.
– Алекса-а-ан Ми-и-трич... – канючил поджигатель.
– Замолчи, – сказал Карапчевский и стал толкать лодку в воду. – Ваня, помоги.
Первый раз Карапчевский обратился ко мне на "ты".
Он пропустил нас в лодку, а сам ещё стоял на отмели, по колено в воде, когда закапали первые капли. Я понял, что сегодня промокну до нитки. Я позавидовал поджигателю. Этот гад был одет в непромокаемую куртку с капюшоном.
Хлынул ливень. В свете молнии Карапчевский проявился, как призрак. Он что-то сказал, но его заглушил гром.
– Что вы сказали? – спросил я.
Дождь продолжался. Я заметил, что мой свитер не промокает. Вода стекала по нему, как по резине. Я с удивлением пощупал воротник, рукав и окликнул Карапчевского.
Его не было видно. Он как будто растворился в темноте.
Глава IX. Пять лет назад, сентябрь
Урок только начался, как в аудиторию вошёл сам Антон Фёдорович, директор. Екатерина Леонидовна почтительно умолкла. Гоша, который собирался послать бумажного голубя в чью-то макушку, передумал и спрятал голубя под учебник. Класс встал, директор поздоровался и жестом разрешил садиться.
За солидной фигурой директора следовал какой-то мальчишка. Бледная кожа, светло-серые волосы, голубые глаза. Это был кханд! Класс притих от неожиданности.
Ваня узнал кханда. Гоша тоже узнал, ткнул Ваню ручкой в спину и прошептал:
– Это же он!
Ваня отмахнулся.
– Дорогие дети! – сказал директор. – С сегодняшнего дня с вами будет учиться вот этот мальчик. Его зовут Кирилл Гуров. Надеюсь, что в лице Кирилла вы найдёте себе хорошего товарища. А он найдёт хороших товарищей в вашем лице... В ваших лицах.
Гоша опять ткнул Ваню в спину. Ваня обернулся и прошептал:
– Отвали.
– Тюменев! – сказала Екатерина Леонидовна. – Даже перед Антоном Фёдоровичем вертишься.
– Ничего, ничего, – сказал директор. – Все мы волнуемся. И я, и вы, и дети, и Кирилл.
Он посмотрел на Кирилла. Кирилл был совершенно спокоен.
– Это и немудрено, – сказал директор. – Наша гимназия избрана, чтобы участвовать в очень важном деле: интеграционном эксперименте. Вам уже рассказывали об интеграционном эксперименте?
– Да... рассказывали... рассказывали... – раздалось несколько голосов.
– Вот и прекрасно! – сказал директор. – Помните: на всех нас лежит большая ответственность. Теперь в том числе от нас зависит, как скоро интеграция будет начата по всей стране. Я надеюсь, что в лице Кирилла вы найдёте...
В классе захихикали. Директор понял, что пошёл по второму кругу, и сказал:
– Садитесь, Кирилл.
Кирилл не знал, к какому ряду идти.
– Куда бы нам посадить Кирилла? – спросил директор у Екатерины Леонидовны.
– С Тюменевым, – сказала Екатерина Леонидовна и прибавила: – Может быть, Кирилл повлияет на его поведение.
Сосед Вани пересел на другое место, и рядом с Ваней сел Кирилл. Гоша снова ткнул Ваню в спину.
– Ты чем-то недоволен, Тюменев? – спросила Екатерина Леонидовна.
– Доволен, – сказал Ваня.
Директор посмотрел на часы.
– Начинайте урок, не буду мешать.
Когда он выходил, класс опять встал, затем с разрешения Екатерины Леонидовны сел. Все оглядывались на парту, где сидели Ваня и Кирилл. Ване казалось, что смотрят на него. Девчонки пихали друг дружку. "Голубые глаза..." – вполголоса сказала одна. Кирилл выложил тетрадь и ручку и приготовился слушать учительницу. Его не волновали ничьи взгляды.
– Ребята! – сказала Екатерина Леонидовна, которая тоже не могла оторваться от необычной внешности Кирилла. – Сегодня у нас особенный урок. В этом году мы будем говорить не только об истории страны, но и об истории нашего с вами города.
– А в следующем – про историю микрашей, – сказал Гоша.
– Интересная мысль, Крапивин, – сказала Екатерина Леонидовна. – Только почему же в следующем году? Микрорайоны или, как ты выразился, микраши – это такая же часть нашего города. Может быть, ты хочешь что-то про них рассказать? Встань, расскажи, а мы послушаем.
Гоша замялся.
– Ну, Крапивин, мы ждём, – сказала Екатерина Леонидовна.
– Выдай про Трубу, – сказал Гошин сосед Васёк, его приятель и телохранитель, а иногда шут.
– Расскажи нам, пожалуйста, про Трубу, – сказала Екатерина Леонидовна.
– Да я... – бормотал Гоша. – Я не это...
– Я не это, я не то, – сказала Екатерина Леонидовна. – Садись, Крапивин, горе луковое. Вернёмся к более древней части нашего города. Начнём с основания. Кто знает дату основания Туганска?
Знали две отличницы – Настя и Анфиса. Отличница Настя ответила.
– А что значит название Туганска?
Отличница Настя сказала, что название Туганска и речки Туганки – это нерешённый наукой вопрос, и получила свою пятёрку.
– Действительно, – сказала Екатерина Леонидовна, – в истории нашего города много тёмных пятен. Таким пятном является и происхождение названия.
Кирилл поднял руку – левая лежит на парте, правая локтем упирается в ладонь левой и торчит вертикально с выпрямленными пальцами. Так учат малышей в первом классе.
– Ты что-то хотел, Кирилл? – сказала Екатерина Леонидовна.
Кирилл поднялся. Его светлые волосы сияли под лучами солнца.
– Я хотел уточнить, – сказал Кирилл. – На месте Туганска раньше находился кхандский город Туган. Туганский острог назвали в честь Тугана. "Туган" по-кхандски значит "земля".
– Ничо се! – сказал Васёк.
Класс расшумелся. Все были возмущены, особенно Гоша. Чтобы название нашего города происходило от какого-то кхандского слова!.. От учительницы требовали опровержения.
– На самом деле, – волнуясь, сказала Екатерина Леонидовна, – Кирилл, возможно, – подчеркну, возможно, – прав. Учёные высказывают и такую версию. Но она признана далеко не всеми учёными.
– Понял? – сказал Гоша и ткнул Кирилла ручкой в спину.
Кирилл с быстротой змеи обернулся и вырвал ручку у Гоши.
– Э... – только и сказал Гоша.
Екатерина Леонидовна заставила Кирилла отдать ручку. Дальше урок прошёл мирно. Отличница Анфиса получила пятёрку. Кирилл больше не поднимал руку. Гоша перестал тыкать в спины и о чём-то шептался с Васьком.
На перемене Кирилл вышел в коридор и встал у окна, ни с кем не общаясь. Ваня хотел подойти к нему, просто так поговорить. Он-то знал, что Кирилл – непростой человек. Ваню опередили Гоша и Васёк.
– Узнаёшь, молчун? – спросил Гоша.
Кирилл не ответил.
– Он и вправду молчун, – сказал Васёк. – У нас он будет крикун.
Васёк притворно замахнулся рукой. Кирилл не дрогнул.
– Ладно, молчун, – сказал Гоша. – Если не сканишь – приходи после уроков на пустырь, в Ангар. Знаешь, где Ангар? В окно глянь.
На остальных уроках Кирилл не отличился. По латыни чуть не получил двойку, но его простили как новичка. Ваня так и не подошёл к нему.
* * *
Ангар когда-то был элингом – помещением для дирижаблей. Но его называли просто Ангар.
В начале века на месте пустыря был воздухоплавательный парк. Здесь взлетали и приземлялись огромные дирижабли. Дирижабли давно не использовались, их постепенно заменяли аэропланы. От дирижаблей долго оставался ржавый двигатель, который лежал в середине пустыря, наполовину вросший в землю, как камень из сказок. Возле него удобно было назначать встречи. "Возле двигателя?" – "Возле двигателя". В прошлом году подъехали какие-то люди на грузовике и увезли двигатель.
Ангар поражал воображение своими размерами. Он был виден с любого конца пустыря. Никто его не мерил, но отец говорил маленькому Ване, что длина Ангара – как три футбольных поля, а высота – как почти две девятиэтажки. Снаружи он походил на кашалота, выброшенного на берег. Внутри был виден мощный скелет кашалота, его металлические кости, скреплённые намертво прикрученными болтами. В земле, только копни, до сих пор можно было найти железки, болты, гаечные ключи, монеты. Всё это бережно пряталось в бездонные карманы мальчишек, в шкафы и тумбочки – на всякий случай.
Каждому мальчишке родители запрещали играть в Ангаре, боясь, что какая-нибудь балка обвалится. И каждый мальчишка нарушал этот запрет. Но только днём. Ночью в Ангар никто не совался.
Радио иногда говорило, что Ангар собираются снести, чтобы освободить место для новых домов. Как будто вокруг было мало места! Ангар всё не сносили. Казалось, он стоял здесь с начала времён и простоит до конца света.
В Ангаре собрался не только тот класс, где учился Ваня, подошли и ученики других классов – и помладше, и постарше. Они стояли, сидели на ящиках, болтали, курили. Все ждали хорошего развлечения. А что может быть лучше драки, когда сам не дерёшься, а только смотришь? Стоять, сжимать кулаки, кричать: "Врежь ему, врежь!"
Голуби перепархивали с балки на балку. Земля была загажена голубиным помётом. На стенах были те картинки, которые обычно появляются на стенах заброшенных зданий. Объёмными буквами были написаны ругательства – "бледные поганки", "дифферы" и так далее.
Прошло полчаса, а Кирилла не было. Начали говорить, что он сканил. Гоша закурил вторую сигарету и сказал:
– Молчун и в лагере всегда канил. Ванёк, подтверди.
Кирилл зашёл в Ангар через огромные ворота и встал перед толпой. Толпа расступилась, пропустила его и замкнулась, образовав круг. Гоша и Кирилл знали, зачем они сюда пришли, и не стали тратить времени на слова. Гоша, не вынимая изо рта сигарету, снял куртку и передал её Ваську. Кирилл положил куртку на землю.
Гоша постоянно хвастался, что его отец владеет каким-то особенным единоборством, которому учат на полицейских курсах, и что отец научил Гошу. Но дрался он обыкновенно – махал руками и ногами. И часто использовал запрещённые приёмы.
Гоша и Кирилл сходились. Гоша взял сигарету, как будто собирался её выбросить, и неожиданно потянулся горящим концом сигареты к лицу Кирилла.
Кирилл перехватил Гошину руку... И вот уже Гоша валялся на земле с вывернутой рукой, а в спину ему давило колено Кирилла. Гоша, уткнувшись лицом в кучку помёта, стонал от боли. Мальчишки издали крик восторга, девчонки охнули. Кирилла подзуживали сломать Гошину руку, и громче всех подзуживал Васёк. Кирилл потянул руку и надавил коленом. Гоша застонал сильнее.
– Сломай его! – кричали вокруг. – Сломай!
Кирилл отпустил руку и отошёл.
Гоша упал на землю. Он немного полежал, потом поднялся. Его лицо и одежда были измазаны помётом. Кто-то захихикал. Васёк подал Гоше куртку, но Гоша её не взял.
– Это было нечестно, – сказал Гоша. – Он раньше начал. Правда ведь? Все видели. Он раньше начал. Васёк?
– Он раньше начал, – сказал Васёк, который понял, что развлечение можно продлить. – Теперь давайте по-честному.
Гоша отряхнулся и встал в боксёрскую стойку. Кирилл не приближался к Гоше, поэтому Гоша сам приблизился.
Гоша нанёс удар. Мимо! Ещё серия ударов. Мимо! Мимо! Мимо! Кирилл уворачивался, но сам не бил.
Гоша наседал на Кирилла, Кирилл отступал. Толпа разошлась, и Гоша прижал Кирилла к ящикам. Ваня видел только широкую спину Гоши, его рубашку с пятнами пота между лопаток. Кирилла он не видел.
Тут толпа заслонила соперников от Вани. Снова крик восторга мальчишек и снова оханье девчонок. Что-то случилось... "Гоша, бей!" – послышался голос Васька. Ваня протискивался вперёд, когда раздался всеобщий крик... не крик, а вопль... вопль уже не восторга, а восторга, смешанного с ужасом. Гимназисты развернулись и помчались в сторону ворот. Ваню задевали со всех сторон, чуть не сбили с ног. Ваня смотрел в перекошенные лица гимназистов и ничего не понимал. Что их так испугало?
Когда стало свободнее, он увидел возле ящиков обоих соперников. Они были окутаны странно густым сигаретным дымом. Кирилл стоял и с напряжением тёр ладони. Гоша лежал на земле, лицом вниз, вытянув правую руку. Рядом с правой рукой лежали какие-то обломки.
Это был сломанный складной нож – рукоятка отдельно, лезвие отдельно. Лезвие было скручено, как штопор.
* * *
На следующий день Гоши в гимназии не было. Кирилл пришёл, и никто к нему больше не лез. На него смотрели кто с уважением, кто со страхом. Ваня сидел за одной партой с Кириллом, и они не сказали друг другу ни слова. Ваня хотел поздравить Кирилла с честной победой. Но теперь было поздно. Раньше он как будто боялся, а теперь пытается подружиться с победителем.
Через неделю Гоша явился в гимназию с заживающими ссадинами на лице и с перебинтованной правой кистью. На Кирилла он старался не смотреть и попросил посадить его за первую парту. Екатерина Леонидовна удивилась и разрешила.
Когда какой-нибудь гимназист только открывал рот, чтобы сказать что-то Гоше, Гоша так на него смотрел, что гимназист закрывал рот и отходил. Но за спиной у него шушукались. Учителя считали, что Гоша повредил руку при падении с лестницы. По-настоящему огорчился только физкультурник, которому надо было готовить сборную по баскетболу для чемпионата города.
Ещё через три дня исчез Кирилл. Учителя не знали, что с ним. Телефона у него дома, как и у большинства, не было. Гоша в тот день чувствовал себя увереннее. Шушукались уже меньше. На одной перемене Гоша даже начал говорить Ваську: "Как я его тогда..." Васёк хмыкнул, но не возразил.
После последнего урока в класс зашла Екатерина Леонидовна и сказала:
– Ребята, кто-нибудь знает, почему Кирилл сегодня отсутствует?.. Как же так? Это ваш товарищ. Вы уже две недели учитесь вместе. Его нет, а вы ничего не знаете.
– Болеет, наверное, – сказал кто-то.
– Воспалением хитрости, – сказал Васёк.
– Ребята, – сказала Екатерина Леонидовна, – нужно сходить домой к Кириллу и узнать, что с ним. Кто пойдёт?
Никто не хотел идти.
– Тюменев, – сказала Екатерина Леонидовна, – ты был с Кириллом в лагере. Ты с ним сидишь за одной партой и лучше всех его знаешь. Не хочешь навестить товарища?
По классу пронеслись смешки.
– Главное, не целуйся, а то заразишься! – заржал Гоша.
– Крапивин, – сказала Екатерина Леонидовна. – Ты ведь тоже был в лагере. Сходишь вместе с Тюменевым. Так Кириллу будет приятнее.
Снова пронеслись смешки, смысл которых Екатерина Леонидовна явно не понимала. Гоша перестал ржать. Теперь поржали над ним.
На улице Гоша сказал Ване:
– Вот Екатерина чокнулась. Ещё ходи к этому...
– Я пойду, – сказал Ваня.
Гоша даже не удивился. Ещё в лагере он понял, что Ваня относится к Кириллу по-другому.
– Иди к своей поганке, – сказал Гоша.
– Пойду, – сказал Ваня. – А ты попробуй ему в лицо сказать, что он поганка.
Гоша нахмурился.
– Ты чего?.. Может, в Ангар сходим?
– Руку береги. Это твой самый ценный орган.
– Выбрал время, когда у меня рука... Да я тебя потом...
Подошёл Васёк и другие. Гоша опять затевает драку!
– Совсем оборзел... – сказал Гоша.
Он хотел ещё что-то крикнуть вслед Ване, но на крыльце показался Антон Фёдорович. Он кого-то высматривал. Старшеклассники попрятали сигареты, малыши перестали орать. Директора не интересовали сигареты. Он быстрым шагом нагнал Ваню:
– Подожди-ка минуту.
Ваня остановился. От разговора с директором ничего хорошего не жди. Ваня стал вспоминать, за что его могли ругать. Хвалить вроде не за что.
– Тюменев, да? – сказал директор. – Тюменев, сделай одолжение. Когда вернёшься от Кирилла, то зайди опять в гимназию, ко мне в кабинет и расскажи, что с ним случилось. Передай также Кириллу, что если у него какие-то неприятности, пусть смело обращается прямо ко мне. Хорошо?
Ваня пообещал. Когда он неделю болел, то к нему никого не посылали. А уж директор до сих пор вообще не знал, что у него учится такой Ваня. Ване сразу расхотелось идти к этому любимчику учителей. Он всё равно пошёл – не ради Кирилла, а назло Гоше и его приятелям.
Кирилл жил на улице Свадебной, в самой новой шестнадцатиэтажке. Ваня поднялся на шестнадцатый этаж. На площадке у двери квартиры, где жил Кирилл, необычно пахло. Свежей стружкой, сушёными травами, ещё чем-то летним. Хорошо пахло. Косяки вокруг двери были украшены сложными узорами. Такими же узорами были украшены деревяшки вокруг звонка и глазка.
На звонок открыл парень-кханд, похожий на Кирилла. Наверное, старший брат. Он недоверчиво осмотрел Ваню.
– Здравствуйте, – сказал Ваня. – А Кирилл дома?
– Дома, – сказал брат.
Из комнаты вышла полная женщина. Её лицо было очень бледное, морщинистое, усталое, и сначала Ваня подумал, что это бабушка Кирилла.
– Мам, тут к Кириллу пришли, – нерадостным голосом сказал брат. – Гости...
– Здравствуй, – сказала женщина. – Ты проходи.
Прихожая была тесной, как у всех. Пахло сушёными травами. В кухне что-то варилось, оттуда доносились ещё более вкусные запахи.
– А Кирилл дома? – спросил Ваня.
– Дома, – сказала мать Кирилла.
– Меня прислали из гимназии. Чтобы узнать, что с ним.
– Что с ним сделается? Проходи, проходи.
В коридоре показался Кирилл, который вёл за собой девочку примерно пяти лет. Значит, брат, сестра – большая у них семья... Кирилл не выглядел больным. Увидев неожиданного гостя, он удивлённо воскликнул:
– Иван! Это ты!?
От другого человека было бы нормальным такое услышать, но для Кирилла такое восклицание было всё равно, как если бы он начал прыгать на месте, хлопать в ладоши и орать в полный голос. Он действительно очень-очень сильно удивился.
Вся его семья очень сильно удивилась приходу Вани. Все четверо стояли и смотрели на него. Девочка прижималась к Кириллу, как будто боялась, но было заметно, что любопытство побеждает. У матери волосы были желтоватые, а у детей – одинаковые светло-серые.
– Это Иван, – сказал Кирилл. – Он из нашего класса.
– Это мы уже слышали, – сказала его мать. – Проводи Ивана в комнату.
Кирилл передал девочку матери и пошёл по коридору обратно.
Мебель в комнате Кирилла была обычной. Двухъярусная кровать – наверное, здесь жили оба брата, – стол, тумбочка, шкаф, полки. Но вся она была украшена узорами. На полке рядом с учебниками лежали деревянная плоская шкатулка, тоже вся в узорах, и деревянная ещё гладкая птица. У птицы было украшено только одно крыло. Рядом с ней лежал нож, похожий на скальпель, – длинная рукоятка и короткий клинок.
Дом стоял на краю пустыря, но окна выходили во двор. Дальше были видны высотки других микрорайонов, а за лесополосой железной дороги – небоскрёбы на Республиканской улице.
– Значит, не болеешь? – спросил Ваня.
– Надоела гимназия, – сказал Кирилл. – Больше не буду туда ходить. Кхандам это не нужно. – Последнюю фразу он сказал так, как будто повторил чьи-то слова.
– А родители?
– Отец на севере работает, на Юраке. А мать... Она думает, это только на неделю. Она хочет, чтобы я получил образование. А зачем? Для дворника или строителя не нужно образование.
– Окончишь гимназию, потом институт. Тебя возьмут на любую работу.
Кирилл смотрел на Ваню, как взрослый – на ребёнка. Видно, Ваня чего-то действительно не понимал.
Он подбирал слова для ответа, когда в комнату вошла сестра Кирилла. Она тихо открыла дверь, быстрыми шагами обогнула Ваню, приблизилась к Кириллу и спряталась за ним.
– Тебя как зовут? – спросил Ваня.
Девочка молчала.
– Маша, – ответил за неё Кирилл.
– Тебе хорошо: есть брат и сестра, – сказал Ваня. – У меня вот ни брата, ни сестры. Иногда скучно.
– У меня два брата, – сказал Кирилл. – Яков и Данила. Данила живёт на Островах.
– И вы там жили?
– Лучше бы не уезжали, – сказал Кирилл.
Маша, немного привыкнув к гостю, отлипла от брата, взяла с полки шкатулку и посмотрела на неё. Её лицо осветилось красноватым светом. Наверное, внутри шкатулки была лампочка. Кирилл отобрал шкатулку.
– Дай мне ялк, – капризным голосом сказала Маша.
Ялк... Странное слово. Ваня слышал такое первый раз.
Кирилл засунул ялк за учебники и дал Маше птицу. Маша потянулась и за ножом, но нож Кирилл отобрал.
– Так что сказать в гимназии? – спросил Ваня.
– Так и скажи, – ответил Кирилл. – Больше не буду туда ходить. Устроюсь на завод. Там мать работает, и Яков тоже. Потом поеду с отцом на север.
Ваня подумал, что пора уходить.
Не успел он попрощаться, как вошла мать Кирилла и позвала всех на обед. Ваня пытался отказаться, но его стал уговаривать даже Кирилл.
За стол сели Ваня, Кирилл и Маша. Якова не было. Мать Кирилла поставила перед Ваней большую глубокую тарелку и налила туда... Ваня не знал, что она туда налила.
Еда была пахучая, непонятно из чего сделанная. Густая жижа с кусками то ли овощей, то ли мяса, то ли теста. Суп – не суп, жаркое – не жаркое. Ваня попробовал и так быстро съел всю тарелку, что ему предложили добавку. Он хотел отказаться, но не отказался и быстро съел добавку.
Ему налили чай – тёмный, с травами. Подвинули другую кружку – с орехами в меду и тоже с какими-то травами. Дома орехи в меду были совсем другие. После третьей кружки чая и второй кружки орехов он понял, что не сможет подняться.
А мать Кирилла ещё отрезала ему кусок от толстого ягодного пирога. От пирога уже шёл такой запах, что можно было его вообще не есть – только нюхать и нюхать. Ваня следил за тем, как мать Кирилла режет пирог, и думал, что домой сегодня не дойдет.
Он заметил, что она случайно задела ножом свой палец. Он ожидал, что она вскрикнет. Она не кричала, а спокойно продолжала резать. Кровь из пальца не шла. Но Ваня ясно видел, что она порезала палец. Нож был очень острый – резал пирог так, что тесто почти не прогибалось. Он внимательно смотрел за действиями женщины. Никаких криков, никакой крови.
Мать Кирилла не заставила Ваню есть пирог. Она завернула его в бумагу и сказала:
– Вот, дома поешь.
Провожали Ваню тоже всей семьёй, кроме Якова.
– Ты ещё заходи, – сказала мать Кирилла. – Кирюше нелегко в гимназии. Он у нас два года ходил на курсы в Интеграционном комитете. Сдал экзамены за все классы. Предлагали пойти в шестой или в седьмой. А он – сразу в восьмой. Конечно, нелегко. Я ему – не помощник. Яша – тоже. Мы читать и писать кое-как умеем. А Кирилл – в гимназии. Нелегко. С друзьями будет легче.
Она погладила Кирилла по светло-серым волосам. Кирилл не отстранился, как сделал бы в таком случае Ваня.
Кто-то позвонил в дверь. Ваня отодвинулся, мать Кирилла впустила авзанскую женщину в халате. Женщина со всеми поздоровалась и шёпотом, хотя её все слышали, сказала матери Кирилла:
– Аннушка, вы мне опять не погадаете?
Мать Кирилла немного застеснялась и увела женщину в комнату.
* * *
Кирилл не превратился в великого оратора, но говорил с Ваней как со старым знакомым. На уроках он часто тянул руку – в той же манере первоклассника, – и удивлённые учителя ставили ему заслуженные пятёрки.
Ваня позвал Кирилла к себе в гости. Потому что мама сказала, что на гостеприимство нужно отвечать. Кирилл согласился. После уроков они пошли к Ване. Больше всего Кирилла поразила библиотека. Он брал в руки обычные книги, как будто это была большая ценность. Ваня дал ему почитать "Карту острова сокровищ", "Занимательную Грецию" и "Чёрную землю фараонов". Сам он читал эти книги не один раз, а Кирилл о них даже не знал.
После приезда Вани из лагеря отец купил ему новейшую радиолу. Она стояла не на полу, а на столе. Ваня провёл рукой по пластиковому корпусу, открыл стеклянную крышку, показал проигрыватель для пластинок. Выяснилось, что Кирилл слушал радио только на подготовительных курсах в этом самом Интеграционном комитете. Ваня не предполагал, что существуют люди, у которых дома нет радиоприёмника.
Ваня так любил передачу "Клуб великих учёных" и спектакли о знаменитом сыщике Улиссе и его враге авантюристе Одиссее, так огорчался, когда их пропускал! У него было несколько пластинок со старыми записями "Клуба великих учёных". Он поставил пластинку с первым выпуском, и они целый час просидели у радиолы. Ваня хотел дать Кириллу пластинки, но у Кирилла не было и проигрывателя. Ваня пообещал, что вечером спросит у родителей, можно ли подарить Кириллу старый Ванин проигрыватель. Всё равно он валяется на антресолях.
Чтобы дать Кириллу возможность побольше насладиться звучанием радио, Ваня щёлкнул переключателем. Какой-то голос говорил: "Смешно, что в нашем мегаполисе приходится использовать паром, как в глуши. В ближайшее время мост через Ергу будет обязательно построен". Ваня переключил на более интересную передачу.
Следующие дни Ваня и Кирилл после гимназии не разлучались. Забежав домой и перекусив, они собирались у одного или у другого, и Кирилл говорил:
– Пойдём погуляем.
– Пойдём, – говорил Ваня.
И они шли шататься по пустырю.
Они подходили к Ангару, и Ваня рассказывал об Ангаре, о воздухоплавательном парке и двигателе, который увезли в прошлом году.
Они спускались во впадину посреди пустыря, которая тянулась к железной дороге, и Ваня рассказывал о том, что здесь раньше была река, а теперь её заключили в трубу, и это место так и называли – Труба. Кое-где показывался ржавый бок трубы, и можно было услышать, как внутри течёт вода. А с другой стороны железной дороги, рассказывал Ваня, река освобождалась и текла в овраге через промзону к Ерге. Правда, Ваня ни разу не видел эту реку с другой стороны железной дороги. Кирилл сказал, что его мать работает на заводе, который стоит рядом с этим оврагом.
Через час они добирались до магазина "Новогодний" на Новогодней улице. Тут уже начинался другой микрорайон. На базарчике возле магазина продавали овощи, одежду, игрушки, книги. Парень в кожаной куртке продавал старые вещи. Многие из них были найдены на пустыре. Ване и Кириллу парень предлагал купить значки Преторианской гвардии. "Это уже редкость", – говорил он.
На обратном пути они шли по другой тропинке, ближе к объездной дороге и заглядывали на Кладбище статуй. Среди кустов ивы лежали и стояли памятники генералам и адмиралам – с постаментами и без постаментов, групповые и одиночные, пешие и конные, в современных мундирах, в греческих плащах и римских тогах, с орденами... С множеством орденов. Их было несколько десятков. У многих были отбиты носы, руки, ноги, головы, мечи. Некоторые просто распались на куски.
Памятники никто не охранял, не было никакого забора. Отец говорил Ване, что их привезли из города лет семь назад и бросили в этом месте, потому что они устарели. Он говорил об этом с большим удовольствием.
Наверное, генералы и адмиралы были знаменитые в своё время люди. Они совершили великие победы, если им ставили памятники. Но теперь эти солдаты каменного войска проигрывали сражение траве и воде, которые разрушали камень, насекомым, которые заползали в щели, птицам, которые усаживались на гордые головы и торжественно поднятые руки.
Маленький Ваня думал, что эти каменные солдаты заснули. Он думал, что когда-нибудь они проснутся и снова начнут войну.
Ваня и Кирилл шли вдоль объездной дороги, смотрели на грузовики и темнеющий за дорогой лес, и однажды Кирилл сказал:
– Раньше здесь были кхандские посёлки. Тогда везде вокруг Туганска были кхандские посёлки. Теперь остался только один – за рекой.
– Откуда ты знаешь? В книжке вычитал? – спросил Ваня.
– Нет таких книжек, – сказал Кирилл. – Мне дед рассказал. Он на Островах живёт.
Уже второй раз Кирилл показывал, что знает об истории что-то такое, чего никто не знает. Ване захотелось познакомиться с дедом Кирилла, который жил на Островах.
Глава X. Снова июнь
– Кто здесь Тюменев? – спросила какая-то строгая женщина.
Студенты указали ей на подоконник, на котором я сидел. Я сполз с подоконника. Строгая женщина брезгливо посмотрела на моё лицо, на котором красовались синяки и ссадины, и сказала:
– После экзамена – к ректору.
Я не успел спросить о причине, как она уже ушла.
– Ректор без нашего Ваньки не может управлять институтом, – сказал Артём.
На рукаве его пиджака была нашивка – чёрный ромб с красными буквами СД. Такие же нашивки были у всех студентов, даже у девушек. Всех студентов записали в организацию под названием Студенческая дружина по охране порядка. Коротко – Студенческая дружина. Хотя это была добровольная организация, но никого не спрашивали, хочет он туда вступить или нет. Меня тоже записали. Нашивка лежала у меня в кармане.
Я был не против вступления в СД. Помогать полиции патрулировать улицы, ловить шпану и пьяниц – что в этом плохого? Расцветка ромбов напоминала чёрно-красные галстуки Легиона. А как я мечтал о Легионе, ещё когда ходил в детский сад! Как я завидовал старшим ребятам! Какие у них были значки – орёл со сложенными крыльями! Но ещё лучше были значки у старшеклассников из Преторианской гвардии – орёл с расправленными крыльями.
Я пробыл в Легионе всего год – в первом классе. Легионерская жизнь уже ничем не отличалась от обычной гимназической жизни. Никаких тебе военных игр. А потом Легион и вовсе закрыли. Остались только лагеря Легиона, которые переделали в Лесные лагеря. Родители почему-то радовались закрытию Легиона. Я не мог понять, чему тут радоваться.
Студенческая дружина была похожа на Легион или Преторианскую гвардию. Но теперь я почему-то сомневался. Я думал, что чиновники, которые придумали СД, наверняка дифферы. Как и все чиновники. А в дифферских делах я участвовать не собирался. Я хотел посоветоваться с Карапчевским. Поэтому носил нашивку в кармане.
Из кабинета вышел Денис. Он показал мне пять пальцев – конечно, пятёрка, и спрашивать не надо! – и подошёл к Наташе. Она пришила ромб золотыми нитками – так он был ещё заметнее.
Я решил, что зайду среди последних. Латынь никогда мне хорошо не удавалась, и подготовился я плохо. Неудобно готовиться, когда при каждом повороте или напряжении между рёбрами ввинчивается резкая боль. Пришлось всё-таки пойти к врачу, пить обезболивающее, мазать грудь мазью. Вся одежда пропахла аптекой.
Артём тоже ждал конца экзамена. Он тоже плохо подготовился. Но по другим причинам. Он так старательно притворялся равнодушным, когда смотрел в сторону Дениса и Наташи, что всё было ясно.
