Текст книги "РАМ-РАМ"

Автор книги: Николай Еремеев-Высочин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

3

В прошлый раз, когда я был в Джайпуре с семейством одного торговца недвижимостью из Атлантик-Сити, мы жили в «Джайпур Хаус». Это небольшой дворец на склоне горы, который нынешний магараджа превратил в эсклюзивный отель. С его террасы, обдуваемой ветрами, виден весь Розовый город – так называют Джайпур из-за старинных зданий, построенных из красного песчаника, и современных, покрашенных в тот же цвет. С высоты холма, особенно в розовых вечерних лучах солнца, это действительно дивное зрелище. Желтые крепостные укрепления на противоположной горе, а под ними – розовая, в дымке, столица раджастанских магараджей: пересекающиеся под прямым углом улицы, ворота Старого города, башенки дворцов и храмов, ровный гул уличного движения с далеким хором клаксонов и стрекочущие цикады за спиной.

Внизу – и мы сейчас это ощутили с Машей – все выглядело менее романтично. Густые смрадные струйки дыма из сотен выхлопных труб. Коровы с туго обтянутым кожей скелетом, жующие клочки бумаги у кучи мусора. Волосатая, как кабан, серая свинья на мокрых ступеньках храма, усеянных цветами календулы. Нищие беззубые женщины и сопливые дети, прижимающие умоляющие лица к стеклам нашей машины, когда мы останавливались в пробках.

Было уже начало седьмого, то есть практически темно, когда Барат Сыркар высадил нас у подъезда «Хава Махал Отеля». Сам он ночевал в каком-то гостевом доме для водителей. Мы договорились, что он заедет за нами в восемь утра.

Номер оказался неожиданно чистым, простыни свежими, кондиционер работал – может быть, как раз потому, что никакой нужды в этом не было. С заходом солнца температура быстро падала, и уже хотелось накинуть на спину пуловер.

Мы с Машей сидели в гостиничном ресторане, где кроме нас, ужинали индийская супружеская пара с маленькой дочкой и трое пожилых немцев. Я, убедившись, что мой организм отчаянно в этом уже не нуждается, потягивал из запотевшего стакана свой первый Кинг Фишер на индийской земле.

Зазвонил мой мобильный. Полифония звонков совершенствуется с каждой моделью, а вот классический репертуар постоянно сокращается. Я с трудом сумел скачать с какого-то сайта отрывок из «Волшебной флейты» Моцарта.

– Солнышко, это я, – услышал я в трубке голос своей жены Джессики. – Я тебя не бужу?

– Нет, что ты, я еще только собираюсь ужинать.

– А сколько у тебя сейчас времени?

О господи! Ну, почему общение с моим самым близким человеком обязательно должно быть отравлено враньем и паническими подсчетами?

– Я не знаю. Я оставил часы в номере.

– Свой Патек Филипп?

– Нет, эти я положил в сейф на ресепшене. Я купил себе здесь электронные.

Все это время я лихорадочно просчитываю время. В Тель-Авиве, где я якобы нахожусь, с Индией разница три с половиной часа. Лешкины Касио показывают почти половину восьмого. Отнимаем три с половиной, получается четыре. Рановато для ужина!

Похоже, Джессика занята теми же подсчетами.

– Подожди, время у тебя европейское, значит, получается три часа, да?

– Восточноевропейское – сейчас четыре, – поправляю я. – Для ужина все равно рановато, но пообедать вовремя не получилось, так что…

Маша с интересом наблюдает, удастся мне выкрутиться или нет.

– Ну, то есть и пообедать, и поужинать сразу, – говорю я в трубку.

– Я догадалась, – говорит Джессика.

Она действительно умная, да и со мной живет уже давно.

– Ты мне лучше скажи, как Пэгги?

Я не переводил разговор на другую тему – я действительно беспокоился.

– Мы только что от нее. Так странно видеть ее в постели!

В этом вся Джессика! Последние впечатления ослепляют ее, как фары едущей навстречу машины. И только через какое-то время она обнаруживает, что едет по дороге.

– У нее по-прежнему боли? – нетерпеливо спросил я. – Врачи-то что говорят?

– Нет, Пэгги чувствует себя нормально. Хочет сбежать отсюда поскорее.

– А врачи?

– А врачи пока еще не определились, что это было. Думали на почечную колику, но томограф ничего не показал.

– Так ее отпускают домой?

– Как бы не так! Боюсь, ей теперь придется пройти полное обследование, пока не будет полной ясности.

С одной стороны, логично. С другой, когда в больницах видят сумму вашей – ее – страховки, они раскручивают вас по полной программе. Это как с машиной – вы приезжаете поменять масло, а после диагностики забираете ее через полдня и платите тысячи полторы, не меньше. Ну, ничего! Главное, что с Пэгги все в порядке.

Мы болтаем с Джессикой, потом с нашим сыном Бобби. Ему уже шестнадцать, у него завершилась мутация голоса, выросли стопы 44 размера и несколько щетинок на подбородке, которые он время от времени любовно поглаживает. Но ума у него прибавилось совсем ненамного: Бобби сообщает мне в качестве главной новость про нашего кокер-спаниэля Мистера Куилпа. У пса выпал зуб, который был ему настолько дорог, что он его подобрал и проглотил.

– А что бы ты хотел? Чтобы он сделал из него амулет и носил на шее?

– Как минимум! – не стушевался Бобби. – Он все же всю сознательную жизнь прожил среди людей. Мы же не глотаем свои зубы!

– Это совсем не значит, что если бы ты посвятил свою жизнь изучению горилл, ты бы ходил на полусогнутых ногах, цепляя руками землю, и после обеда искал бы на нас с мамой блох.

Мы продолжали трепаться, разумеется, по-английски, и я все время ловил на себе глаза Маши. Она их тут же отводила, делала глоток воды, крошила чапати, сухую, как крекер, перченую лепешечку, а потом я снова упирался в ее взгляд, а то и улыбку. Она меня как-то заново оценивала.

У ее лица есть одна странность. В обычном, напряженном, состоянии Маша была скорее похожа на мальчишку: нос острый, губы сжаты, скулы выпирают, взгляд быстрый, колючий. Но иногда лицо ее разом расправлялось. Губы приоткрывались, оказывались мягкими и нежными, и в их уголках начинала играть улыбка. Глаза тоже теплели, в них вдруг мелькали искорки сдерживаемого смеха. И даже скулы, казалось, уходили внутрь, под загорелую кожу щеки. Я ведь тоже за ней наблюдал.

Когда я закончил разговор, Маша поколебалась секунду, сомневаясь, стоит ли влезать в подслушанный разговор, но все же спросила:

– А почему ты стал говорить сыну про горилл? Это же твой сын был?

Я объяснил ей про выпавший зуб Мистера Куилпа.

– А почему вы назвали собаку Мистер Куилп?

– Это у Диккенса есть такой персонаж, в «Лавке древностей». Мистер Куилп – зловреднейший карлик, у которого прекрасная молодая жена. Каждый вечер он садится пить эль и курить вонючие сигары, а когда, уже заполночь, его жена начинает клевать носом, он ее пребольно щиплет, чтобы не засыпана. Наш пес в молодости тоже был страшно вредоносным – сгрызал все, что попадало под зуб, и терпеть не мог одиночества.

– Хм!

Междометие означало, что все это Машу забавляет. Но, видимо, поймав себя на отступлении от своей позиции, она тут же превратилась опять в строптивого мальчишку.

Мой телефонный разговор имел еще одно последствие, менее приятное.

– Вы – американцы? – заговорил со мной официант, который принес нам суп. Китайский – индийцы почему-то своих супов не признавали.

– Почему вы так решили? – осторожно спросил я.

Не мог же я говорить с женой и сыном с русским акцентом, который я здесь пытаюсь имитировать на каждом шагу!

– У меня двоюродный брат работает таксистом в Нью-Йорке. Он живет с семьей в Бруклине, на 28-й улице. Знаете такую? Нет? Там еще рядом метро, как его там… Забыл! Я брата уже дважды навещал, а весной собираюсь туда переезжать.

– Нет, мы несколько лет прожили в Нью-Йорке, но на Манхэттене, а недавно перебрались в Израиль, – вру я. – Вообще-то мы из России.

Хоть так моя версия соприкасается с разработанной для нас с Машей легендой. Хотя будет ли кто-то здесь, в Раджастане, сверять эти сведения?

Я принимаюсь хлебать свой суп, надеясь, что разговор на этом будет закончен. Официант, действительно, уходит, но, принеся второе блюдо – мы заказали вегетарианский плов, – возобновляет расспросы.

– А что вы хотите посмотреть в Джайпуре? Я мог бы послать с вами сына…

– Спасибо, но у нас свой гид-водитель, – вежливо говорю я.

– Совершенно бесплатно! Ему просто будет полезно попрактиковаться в английском. А город он знает, как свои пять пальцев!

– Спасибо! – повторяю я, теперь уже с холодной непреклонностью.

– И он покажет вам, где стоит делать покупки! В Джайпуре лучшее в Индии серебро и лучшие ковры.

– Спасибо, – приходит мне на помощь Маша. – Завтра мы хотим осмотреть достопримечательности с нашим гидом, а послезавтра как раз планируем посвятить день покупкам.

Послезавтра с раннего утра мы планируем двинуться в Агру.

– Так что завтра за ужином мы вернемся к этому разговору, – обещает моя спутница.

Это надо понимать так, что завтра мы наверняка ужинаем в другом месте. Не будет же этот навязчивый официант караулить нас у входа!

– Я попрошу сына прийти завтра вечером. Чтобы вы познакомились! – не унимается официант.

– Это не обязательно, – небрежно говорю я и начинаю раскладывать плов по тарелкам. – Пока не остыл! – бросаю я официанту, выразительно морща лоб.

Тот, наконец, ретируется.

– Они все такие прилипучие? – спрашиваю я у Маши.

– Ты имеешь в виду раджпутов?

– Кого?

– Раджпутов, жителей штата Раджастан, в котором мы находимся.

– Именно их. Все раджпуты такие назойливые?

– Нет, только те, кто на службе, – отвечает она. – Они говорили между собой. И метрдотель – не знаю уж, кто он на самом деле, – сказал нашему официанту: «Вот с этими двоими будь повнимательнее!» Усекаешь?

– «Будь повнимательнее» в смысле «обслужи их получше, что ты от них морду воротишь» или «присмотрись к ним, какие-то они подозрительные»?

Маша задумалась на секунду.

– На хинди тоже и так и так можно понять.

– Мы же минут пять ждали, пока нам принесут меню.

– Говорю же тебе, я не уверена!

Я тоже не был уверен. Паранойя! Всех нас поджидает с распростертыми объятиями там, впереди.

4

В Джайпуре, напомню, нам надо было отработать три места: Городской дворец, в котором по сю пору живет Его Высочество Магараджа Савай Бха-вани Сингх; лавку ювелира, детским почерком написавшего свое гордое имя Баба на счете для таможни; и Амберскую крепость, мимо которой мы вчера проезжали. Для достижения цели, как знают все, кто читал Ницше или кто хоть немного знаком со мною, есть два способа: насилие и методичность. Мы начали с Городского дворца.

Вчера вечером в гостевом доме, в котором он ночевал, Барат Сыркар встретил старых знакомых. Да и не встретив, я подозреваю, он все равно провел бы ночь, окружив себя благодарными слушателями. Пили они за разговорами не пиво, как я, а местный ром, и спал он всего два часа. Так что, чем проводить для нас экскурсию по дворцу, он предпочел бы еще немного поспать в машине.

– Там гиды на каждом шагу, – сказал Барат Сыркар. – Они знают все про каждую комнату. А я, честно говоря, здесь еще не был.

Я не стад напоминать ему, что вчера он обещал быть нашей книгой и рассказывать нам то, что мы ни в одном другом источнике не найдем. Зачем осложнять отношения? Как он сказал? «Это Индия!»

Хорошо мы захватили с собой путеводители! В них, например, говорилось, что когда Индия добилась независимости, страна состояла из пятисот с лишним разного размера государств, с правителями каждого из которых англичане договаривались по-своему. В 1947 году Махатма Ганди и Неру заключили со всеми этими навабами, раджами и магараджами сделку: те отказывались от трона и королевских земель, а взамен освобождались от уплаты налогов и сохраняли все свое движимое и недвижимое – кроме земли – имущество, в том числе, многочисленные дворцы. В 70-е годы дочь Неру Индира Ганди лишила бывших правителей и этих привилегий, но большинство из них уже успело приспособиться к новому строю. Отец нынешнего магараджи Джайпура был индийским послом во франкистской Испании. А сам Савай Бхавани Сингх, профессиональный военный, как очень многие сикхи, храбро сражался во время индо-пакистанской войны 1971 года. Однако, поскольку магараджа был теперь во многом приравнен к другим гражданам, две свои резиденции, как я уже говорил, он превратил в роскошные гостиницы, а дворцы частично открыл для туристов.

Мы с Машей часа полтора побродили по постройкам, ставшим музеями, вход в которые охраняли служители в белых одеждах и красных тюрбанах. Во всем эта чрезмерность! Если выставлять паланкины – так все, штук двадцать! Если украшать сабли камнями, так в таком количестве, что они уже не воспринимаются как драгоценные. Если расшить золотыми и серебряными нитями парадное платье жены магараджи, махарани, так весить оно будет 16 килограммов, поэтому махарани переносили в нем, как куклу – двигаться самостоятельно она была не в силах.

Всех этих подробностей я с прошлого раза не помнил, так что на какое-то время даже позабыл о цели нашего посещения дворца. Но Маша бдительности не теряла.

– Мы можем попасть в следующий двор вон по тому узкому проходу. Тогда, если за нами кто-то идет, он обязательно засветится.

Действительно, если к нам рекомендовали присмотреться в ресторане, то и в городе по нашим следам было бы логично послать наружку.

Неспешным шагом отдыхающих мы свернули с основной туристической тропы. Скамеек во дворе не было, поэтому мы присели на ступеньки. Маша сделала вид, что изучает путеводитель, обмахиваясь купленной нами у входа брошюркой про Городской дворец. Днем на солнце температура была под тридцать, не меньше. А я принялся просматривать на дисплее фотоаппарата только что сделанные мною снимки. После поездки в Афганистан, где я играл роль режиссера, пристрастился к фотографии и не расстаюсь со своим аппаратом.

Однако исподлобья я следил за проходом, через который мы только что прошли. Кто там был у нас в тылу? Первыми из арки вошли во двор два парнишки лет шестнадцати, держащиеся за руку.

– Это кто, «голубые»? – поинтересовался я.

– Нет. Скорее всего, братья.

За братьями во двор бойко, как разноцветные шарики вкатилось целое семейство. Оно состояло из крупного мужчины с усами особой, чисто индийской формы: очень густые, закрученные кверху – вы видели такие на картинах о восстании сипаев. Один ребенок был у мужчины на руках, второй – вцепился в руку, а гроздья остальных шли чуть сзади рядом с матерью.

Я отметил это по прошлым двум приездам, но потом забыл: во всех музеях, фортах, дворцах – везде, где есть, что посмотреть – всегда очень много индийских посетителей. Это не только группы школьников или студентов, которых приводят сюда организованно. Очень часто видишь семьи, причем не только супружеские пары с детьми, но и стариков. Такие выходы для них – праздник: на мужчинах белые рубашки, женщины в нарядных сари или пенджаби, дети в начищенных туфлях. Часто перед входом в какой-нибудь дворец видишь экскурсионный автобус, из которого выходят не немцы или японцы, а жители соседнего штата – а то и индийцы, которые пересекли половину огромной страны. Вы можете представить себе что-либо подобное, например, в арабской стране? Даже если билет на автобус и вход в музей будут стоить копейки? Нет, Индия при всей ее невероятной грязи и нищете еще и это!

Я уже пересмотрел сделанные мною в то утро снимки. А во двор вошла еще только пара молодых европейцев с рюкзачками на спине и все.

– Ты уверена, что правильно расслышала того метрдотеля в ресторане? – спросил я.

– А ты уверен, что правильно расслышал меня?

Это был ответ на мой вопрос. В смысле, я-то в себе уверена – за собой смотри!

Может, действительно метрдотель просто обратил внимание, что мы слишком долго ждали, пока нас обслужат?

5

Барат Сыркар никак не хотел везти нас к ювелиру, у которого купил кольца Ромка. Он явно хотел препроводить нас туда, где за каждого привезенного туриста он получал комиссионные. Он твердил нам про завышенные цены на центральных улицах, про огромное количество подделок, но мы проявили непреклонность.

Лавка достопочтенного ювелира со звучным именем Баба находилась, как оказалось, совсем рядом с нашей гостиницей. И прямо напротив Дворца ветров, на что, кстати, указывало и ее название. Как просветила меня Маша, Хава Махал в переводе означает именно Дворец ветров. Это, на самом деле, фантастическое сооружение, похожее одновременно на гигантский орган и на соты с множеством крошечных комнаток. Вместо окон в них – каменные решетки, через которые многочисленные женщины магараджи могли наблюдать за жизнью города, скрытые сами от взглядов прохожих. Часть комнат находится под куполами, отражающими солнечные лучи, и все без исключения не имеют задней стены. По этой причине по анфиладам дворца всегда гуляет ветер – отсюда и название.

Уже на дальних подступах к лавкам, как водится, нас встретила компактная стайка мальчишек-зазывал. Мы отважно прокладывали себе путь, пока их не осталось только двое. Поняв, куда мы направляемся, один из мальчишек ретировался, а второй обогнал нас на лестнице – лавка размещалась на втором этаже – и торжествующе распахнул перед нами дверь, как если бы мы оказались здесь исключительно в результате его предприимчивости и настойчивости. У него была смешная мордаха: на совершенно детском узком лице улыбка открывала два больших, уже взрослых, передних зуба. Он был похож на кролика или, скорее, белку.

– Добро пожаловать! – приветствовал нас ювелир, вставая с глубокого кресла в глубине лавки.

Это был сикх лет сорока с небольшим: бородатый, в тюрбане на голове и с огромным серым персидским котом в руках. Зрелище это было таким, что я – надеюсь, только внутренне – вздрогнул. У человека и кота было одно лицо: круглое, сытое, с густыми бровями, пухлыми щечками и масляными глазками. Фантастический вид, я на секунду даже поплыл, потерял контакт с реальностью. Передо мной был мужчина, у которого одна голова была на плечах, а вторую он, почесывая, прижимал к груди.

Вторая, не менее примечательная, особенность этого двуглавого раджпута: лицо и у человека, и у кота выражало, помимо неги и довольства, необычайную горделивость. Мне и честолюбие, и тщеславие скорее чужды, но допускаю, что у меня могло бы быть такое выражение, если бы я сделал нечто превышающее человеческие силы и достойное тысячи Нобелевских премий. Например, если бы я изобрел мурлыкание, а потом научил этому кошек всего мира.

Это сравнение пришло мне в голову, потому что хозяин лавки мягко опустил кота на стеклянные витрины, под которыми на бархатных подушечках были выложен его драгоценный товар. Кот подогнул под себя мохнатые, будто в меховых унтах, передние лапки и громко замурлыкал, рассматривая нас сквозь прищуренные глазки. А ювелир, также сладко щурясь, замурлыкал незамысловатые комплименты по поводу того, как превосходно выглядит Маша.

Кто не знает, сикхи – это отдельная религия, в чем-то объединяющая индуизм и ислам. В Нью-Йорке масса сикхов работает таксистами, но в Индии они считаются, как нам объяснил по дороге Барат Сыркар, одним из самых состоятельных слоев населения. Причина того, согласно нашей живой книге, проста: у индусов по восемь-десять детей, а у сикхов – один-два. Еще это очень воинственная община. Среди сикхов, разумеется, есть люди разных профессий, но именно они дали Индии самых мужественных и бесстрашных воинов.

По моему собственному опыту общения с представителями этой конфессии могу сказать, что сикхи особенно настойчивы в своем стремлении вас, туриста, то есть белую обезьяну, как-нибудь обмануть. Почти все индийцы, продающие свои товары или услуги – не важно, нужные вам или нет, – ставят перед собой такую цель, но сикхи усердствуют в этом с особой энергией.

Мы с Машей заранее выработали линию поведения. Ювелирная лавка – идеальное место для проведения операций по связи и передаче материалов.

Их в каждом городе столько, что покупатели в них практически никогда не пересекаются. Так почему же Ромка не поехал в Джайпур специально, чтобы связаться с таким агентом? Для отвода глаз – и потому, что даже шпионы привозят подарки своим близким – он купил у него пару колец и попросил квитанцию для таможни. И, поскольку одна из наших с Машей задач состояла как раз в том, чтобы засветиться, мы сюда и явились.

Приветливый хозяин нас уже усадил. Маша рассматривала бархатные подставки с множеством колец, мне была навязана стопка копий с могольских миниатюр, и мальчик даже успел сварить и принести нам всем масала-ти. Пока покупатели не определились, сикх развлекал нас разговорами о политике. Израиль – а первое, о чем он спросил, как обычно, была страна, из которой мы приехали: «вич кантри?» – его интересовал мало. Предметом его особых забот было недоверие, которое индийцы испытывали к пакистанцам.

– Почему Пакистана надо бояться? – восклицал он, переглядываясь с котом, как бы ища у него подтверждения, и оба щурили заплывшие глазки. – Индийцев – больше миллиарда, а пакистанцев всего-то полторы сотни миллионов. И потом, это же наши братья! Мы веками жили вместе, в одной стране, не разбирая, кто какой религии. Так почему я должен видеть в пакистанцах врагов?

– Наверное, это кому-то выгодно в самой Индии, – туманно заметил я.

– Вот в чем вопрос!

Последнее замечание звучало вполне по-гамлетовски.

– Вас зовут Баба? – неожиданно спросил я.

Сикх застыл, и даже кот перестал мурлыкать.

– Как вы узнали?

Я достал из кармана Ромкину розовую квитанцию. Ведь для чего-то моя интуиция подсказала мне оставить ее себе!

– Нам порекомендовал ваш магазин один приятель. Он даже оставил мне чек, чтобы мы не ошиблись адресом.

Ювелир взял порванную пополам квитанцию в руки. Он ее явно узнал – по имени человека или по его покупке. На Востоке лица людей, как правило, непроницаемы, но я почувствовал, как он напрягся.

– А почему она порвана?

– Мой приятель собирался ее выбросить, но я попросил из-за адреса.

– А, понятно. Значит, он благополучно прибыл в Израиль. Интересно! Получалось, сикх о дальнейшей судьбе Ромки не знал, но, возможно, имел основания сомневаться, доберется ли он до дома. Рыба сама шла в нашу сеть. Только неизвестно, не запутаемся ли и мы в ней!

– И что же ваш друг порекомендовал вам здесь приобрести? Кроме колец.

Двусмысленный вопрос! Наверное, не случайный.

– У нас с ним вкусы похожи, – уклончиво сказал я.

– Так-так-так! – пробормотал ювелир, давая себе время подумать. Но времени на эту сложную операцию ему требовалось больше, и он привлек мое внимание к одной из миниатюр. – Вот очень тонкая работа! Это же все срисовано со старых миниатюр руками наших больших художников. Обратите внимание, как выписана каждая звездочка на небе! А глаза у слона? Как будто он смеется!

Я не стал торопить его с ответом. Сикх залез в витрину и выложил перед Машей еще одну бархатную подставку с кольцами.

– А вот еще изумруды! Не индийские, колумбийские – это самые дорогие.

Про изумруды со времен моей афганской операции и я мог бы ему рассказать.

Ювелир отослал мальчонку за новой порцией масала-ти и повернулся ко мне:

– А вы хотели бы то же самое?

Знать бы еще, что это такое!

– Ну, если у вас к этому времени есть больше, я готов взять и больше.

Сикх включил в обработку и эту новую информацию. Он вновь завладел котом, прижал его к груди и толстыми волосатыми пальцами принялся чесать ему брюшко. Помните, раньше были процессоры, которые могли работать в обычном режиме и в турбо? Так вот, сейчас его мозги работали в турборежиме.

– Я одного не могу понять, – произнес, наконец, ювелир. – Если ваш друг был доволен покупкой, зачем же вам приобретать ровно то же самое?

Нет, о смерти Ляхова он явно не знал. Сколько мне еще крутиться, как ужу на сковородке?

– Дело в том, что в дороге ваш товар немного повредился.

Лицо сикха расправилось – эта информация снимала его сомнения.

– А, понятно, понятно! Действительно, такую вещь повредить не сложно. Он опустил кота на витрину, но тот потянулся, изогнув спину, и спрыгнул на пол.

Мальчик принес нам на подносе новую порцию чая. Кто поедет в Индию, настоятельно рекомендую! Кое-где, как, например, в этой лавке, в масала-ти добавляют чуть-чуть кардамона – вообще не оторвешься!

– Вы понимаете, что выполнение этого заказа займет какое-то время?

Я понял, какое слово характеризует этого ювелира. Вкрадчивость! И голос у него такой, и вид, и образ мыслей. Вам нравятся вкрадчивые люди? Вам с ними спокойно?

– Разумеется. Сколько именно?

Я думал, этот Баба попросит нас прийти завтра. Но нет!

– Дней пять. Не больше недели! – уточнил сикх, видя мою реакцию. – Но вы на это время можете уехать из города. Покатайтесь по Раджастану! Удайпур, Биканер – вам на всю жизнь хватит впечатлений!

– И как я узнаю, что у вас все готово?

– Просто приезжайте! – Сикх прикинул в уме. – Сегодня среда? Приезжайте во вторник. Во вторник все гарантированно будет у меня.

А потом он сделал следующее. Взял Ромкину квитанцию, порвал ее на мелкие кусочки и бросил в пепельницу.

– Место вы уже знаете, зачем вам возить это с собой?

Ювелир повернулся к Маше:

– Вы что-нибудь выбрали себе?

– Да, вот это колечко! – Тут Маша вспомнила, что мы супруги. – Ты не возражаешь, дорогой?

Слышали бы вы, как она это произнесла: «Дорогой!»

Это было витое кольцо из белого, желтого и красного золота с тремя разными камнями. На белом золоте, если не ошибаюсь, был бриллиант. У Маши был хороший вкус: кольцо совершенно не отдавало Востоком с его показным великолепием. Такое вы могли купить в Италии.

– Конечно, нет! Очень красивое кольцо, – искренне согласился я и полез за бумажником.

– Нет! – остановила меня Маша.

Но тут она опять вспомнила, что мы супруги. Я достал кредитку, а ювелир полез в конторку за машинкой, на которой ее прокатывают.

– Я только хотел бы сразу оговорить цену за тот товар, – сказал я. – Вы же наверняка захотите получить наличными?

– А вам ваш друг разве не называл сумму?

Сикх снова стал подозрительным. Он, не переставая улыбаться по-кошачьи, полукруглым ртом на круглом лице, буквально ощупывал меня маленькими глазками. Потом, как ему показалось, он понял.

– А-а! Ну, конечно! Раз тот товар оказался подпорченным, наверное, вы вправе попросить скидку. Понятно, понятно. Ну, хорошо! Скажем…

Сумму вслух ювелир произносить не захотел. Он достал из конторки калькулятор и набрал двадцать тысяч. Я вопросительно поднял на него глаза.

– Долларов, разумеется, – уточнил сикх. – Но в эту сумму я включу колечко, которое так понравилось вашей жене. И любую миниатюру для вас.

Он думал, что меня подкупает! Наверное, многие агенты так и действуют: деньги через них проходят большие, бухгалтерской отчетности никакой, так что они могут без риска компенсировать стрессы и украсить себе жизнь. Откуда этому ювелиру знать, что в моем случае все как раз наоборот. Контора как-то особенно не интересуется, на какие деньги я провожу операции по ее заданию.

Сикх опустил колечко в красный мешочек из ткани и затянул витые веревочки на его горловине.

– Так, какую миниатюру вам упаковать?

Я бы, честно говоря, купил бы ту, с ночным небом, слоном и раджой с наложницей на коленях. Но таскаться с нею еще неделю! Кроме того, я совершенно не собирался доставлять ему удовольствие мыслью о том, что он меня купил.

– Я приобрету у вас несколько, когда мы вернемся. А то в дороге помнутся, – сказал я. – И за кольцо я предпочитаю заплатить.

– Как вам будет угодно! – не давая себя упрашивать, тут же согласился хозяин лавки.

Серый шар взмыл с пола и бесшумно приземлился на стеклянной витрине. Ювелир протянул руки и прижал кота к груди, почесывая. У этой пары, помимо одного лица, было еще одно общее: у них не было пола. Кот, принимая во внимание его размеры и полноту, явно был кастрированным. Был ли таким хозяин?