Текст книги "Мы из Кронштадта. Встреча (СИ)"

Автор книги: Николай Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Барон еще только вскидывал ружье, как Гайка двумя прыжками подскочила вплотную и экономно врезала в полулысую башку одним зарядом картечи.

Не успел Витя глазом моргнуть, как блондинка перезарядила двустволку. Оглянулась на него, и он не удержался, уважительно кивнул. Она не без вызова улыбнулась, сверкнула зубами, кокетка. И когда вернулся удравший, оба переглянулись и не стали ему напоминать, чтоб он перезарядил ружье. Барон даже не стал ругать беглеца. Крик между тем стал еще более истерическим. Пришлось поспешить, когда завернули за угол увидели причину – мертвяк разбил стекла и лез в окно, хорошо рамы были узкими и он там застрял.

– Не стрелять! Расстреливать окна – зацепить и кого-нибудь в доме! Я сам! Следите за местностью!

Подошел почти вплотную, упер ствол в выпирающий сквозь рубашку, выцветшую и рваную, гребень позвоночника и выстрелил. Нижние конечности зомби тут же обмякли, Витя схватил мертвеца за брючный ремень и пятясь выдернул зомби из разбитого окна. Опять позвал напарницу, и та, кивнув понимающе, бахнула еще раз. А ведь из нее выйдет толк! И мигом же перезарядилась. Посмотрели друг другу в глаза и не сговариваясь улыбнулись.

И тут же Виктор обругал себя всякими словами, потому что пока они переглядывались, ситуация сильно изменилась. Ну ведь нельзя же было доверять этому остолопу! Понятное дело, остолоп тоже таращился в их сторону и не смотрел по сторонам, и потому выскочивший из – за соседнего дома шустер оказался им незамеченным. Во всяком случае пошарпанное ружье отлетело в сторону, а незадачливый стрелок сейчас верещал и бился в тесных объятиях тощего длиннорукого мертвеца.

Гайка метнула быстрый взгляд на барона. Словно что-то спросить хотела. Виктор сам вдруг подумал, что не очень ему хочется спасать этого урода. Да, наверное, в будущем потратив много сил и старания можно было бы сделать из него стрелка, но куда выгоднее чтобы он сейчас сдох, прямо у всех на глазах. Чтобы не думали остальные твари, что все так просто и легко и любой может взять ружье и качать права.

Тютенькаться со всякими хамами не было никакого желания. Потому крикнул Гайке так чтоб те, кто в доме слышали:

– Стой, стрелять только наверняка, а то его покалечишь!

И рукой этак жест сделал. Красиво получилось, если со стороны смотреть.

Двинулся аккуратно так чтобы невезучий придурок был между ним и зомби. Черт, как долго этот мертвяк не может тяпнуть как следует! Это уже болван даже не сопротивляется толком трепещется как воробей!

Все, есть контакт! Дотянулся, зубами впился в плечо. Отлично!

Выстрел получился хирургический – шустер перестал распускать руки и свалился на дорогу, жертва отскочила в сторону, схватилась рукой за кровоточащую рану, в ужасе уставилась на окровавленную ладонь, вылупила глаза и тут же истерически заверещала:

– Эй, вы, суки почему мне не помогли! Вы должны были мне помочь!

Виктор мрачно плюнул на дорогу. Пожал плечами.

– Ты должен был обеспечивать нашу безопасность и смотреть по сторонам. А ты куда смотрел? Так что с тобой говорить, с идиотом! – сказал это громко больше для тех, кто был в доме. Пусть слушают ублюдки.

– Вот как ты запел! – совсем уж визгливо заверещал раненый и совершенно неожиданно кинулся к своему ружью, неловко подхватил его из пыли и начал давить на спусковые крючки, коряво целясь то в сторону Вити, то в сторону Гайки.

Оторопело посмотрел на неработающей оружие. Потом на тех, в кого пытался выстрелить. Вдруг бросил многострадальное ружье на землю, разрыдался и побежал куда-то прочь. Виктор пожал плечами так чтобы это было видно из окна, развел руками красноречиво и взглядом показал напарнице чтобы она подобрала брошенное.

Да, троих упырей уже замогилили, но не факт, что было именно столько. Где-то еще утопленник шлялся.

– В кровище его заразной не замарайся – успел предупредить. Она серьезно и благодарно кивнула, умерила прыть, подняла аккуратно, за стволы.

Задумался на минуту. Потом тряхнул головой и пошел к той избе, где жила Валерия. Дома, где жили его бабы, даже внешне отличались от тех куда вселились сейчас новоприбывшие. Сам же помогал защитить окна от возможного вторжения, потому изнутри были приколочены разные железяки, решетка – не решетка, но хрен пролезешь.

Как и ожидал все пятерка была тут.

– Лера выводить своих работать надо!

– Сейчас, сейчас!

Вылезли опасливо оглядываясь. В руках у всех пятерых у кого палки у кого вилы.

– Я без вил из дома теперь не выхожу – пояснила Лерка.

Виктор мельком подумал, что как-то очень счастливо блестят глаза у нее. Остальные бабы какие-то тоже взбудораженые. И пара мужиков также в группе, но эти наоборот какие-то уставшие. Затраханные и умученные, вот подходящие слова.

Отвел до огородов вернулся за второй пятеркой, вывел их. Удравший укушенный оставался темным неизвестным пятном.

Потому старательно вертел головой и прислушивался, не заорут ли где.

Должны были заорать. Но пока выгонял на работу остальных своих баб, так ничего и не услышал. Определенно что-то с бабами не то. Какие-то они неправильные. Не так себя ведут, не так держатся. Раскрепощенные женщины Востока, даже смотрят как-то иначе. И анклавовские отбросы на улице тоже повылезали.

Непривычно многолюдно и стала деревня какой-то добедовой. Все это Виктору категорически не понравилось. Чем-то таким гнусным в воздухе запахло.

Поймал себя на том, что мурлычет на популярный мотивчик:

«Я теперь без вил из дома

Никогда не выхожу...»

Отвел Гайку к раненому. Нога Калгана паршиво выглядела, но вроде мертвячиной от нее не пахло. Отек страшенный, пальцы багровые, вздуто торчат из бинтов. Никогда такого не видал сам. Врач нужен.

Пора ехать к Максу. Прокатился по улицам – вроде все тихо, зомби на глаза не попались. Зато публика кучками гуляет и стоит. Прямо праздник с выходным днем. Приехал забрал Маланью. И покатили вдвоем.

– Витя, а что получилось с стрелком сегодня?

– А укусили его.

– Мне кажется, извини уж на простом слове, не очень умно давать огнестрел человеку, которого первый раз видишь. Молчу про тех бандитов, которых ты пострелял, тем хоть пуль не дал. В этом случае это все хорошее было.

Заметила старуха. Уже похоже все знает.

– Ну был риск. Что обеспокоило?

– Даже если он дурного не хотел сразу, все равно опасно. Во – первых мандраж от оружия, во – вторых от зомбей, тут и не трус может сорваться, лучше было бы, двоих человеков вооружить рогатинами, просто чтобы не постреляли друг друга, один черт для зачистки нужно что – то, что может удержать просто зомбаря, а еще лучше связать вялого зомбаря и пускай его человек 5 посмелее по очереди забивают, потренируются на кошках. В одиночку ведь все равно не поспеешь везде – серьезно сказала Малания.

– Да ладно. Я ему урок показал, остальным тоже. Очередной мутный перец, которого выперли из анклава, не желающий работать – а вызвался быть воином. Проверку провалил, для элиты не годен, стрелять не умеет. Этак вся публика эта пахорукая потребует ружья выдать. А так – наглядно – быть воином – сложно и очень опасно. Быстро сдохнешь. Быстрее, чем работягой – хмуро ответил Виктор.

Странное у него было настроение. То, как получилось с этим никудышником, как раз порадовало, получилось именно то, что хотел. И наглядно и сам виноват во всем, не подкопаешься. Если повезет еще кого-нибудь тяпнет, когда сдохнет, глядишь остальные поумнеют. Хотя в это верилось с трудом, что поумнеют. Радоваться мешало странное ощущение, что в целом все хуже и хуже становится, словно он, Виктор лезет в гнусное вонючее болото и тонет в нем все глубже и глубже. Лучше – не будет. И перспективо у него самое унылое, как говаривал одноклассник, доводя учительницу по литературе до белого каления и бурных истерик.

Расползалось все под руками как гнилая ткань. И даже солнечный денек как-то не радовал. Поймал себя на том, что привычно отметил – на солнце зомби шустрее, но и сохнут лучше.

– И как вы, Мелания Пахомовна, это себе представляете в целом?

– Один принимает на вилы, а другой разбивает череп или отрубает тыкву, если умеет – уверенно ответила старуха.

– Один бросает вилы и бежит с воем, второй садится и рыдает... И в итоге у нас пол деревни зомбаков. Человеков то нам присылают самых никудышников. С рогатинами – принято, только для этого яйцы куда стальнее надо, чем для стрельбы из ружа. Давно меня убедили, что стрелка проще научить, чем рукопашника. И учить не надо особо.

Всего-то в упор по безоружным стрелять. А фиксация вилами одним и упокоение другим – требует, как минимум 2 толковых человека. Из привезенных таких нет. От слова совсем! Я сейчас гляну – живым духом – как зомбаки себя ведут – сегодня сюрпризом было, что трое шустрых в деревне оказались. На одного вялого бандоса рассчитывал– а он куда-то делся.

Старуха молча кивнула. Сидела задумчиво даже по сторонам не смотрела. Шевелила губами, не замечая, что Виктор искоса на нее поглядывал – решала бабка какую-то сложную задачу.

Глава 12. Сюрвайвер Виктор. Все зыбко.

Сам тоже задумался. Ну, можно, наверное, заставлять всех холопов ходить и тыкать-держать вилами врагов, покуда сеньор подойдет и пристрелит зомбе и укушенных ими. Грустно усмехнулся своим героическим планам. Размечтался. Эти тиктокеры и блогеры будут разбегаться и плакать. Разве что половину расстрелять показательно... и их сожрут показательно свиньи. Но ведь только того и надо. И сообщить в Анклав долгожданное «присылайте следующих, эти закончились!»

Первые две грязные фигуры, сидящие на дороге, неторопливо стали подниматься. Черт, близко от деревни. Километра три по прямой выходит. Аккуратно объехал, вертя головой, не спеша повел джип к мосту – не зря смотрел – еще двое в кустах поднялись за придорожной канавой.

Так, возвращаемся к нашим баранам. И как ты себе это представляешь, дружище Виктор? Как субботник? Ну выгнать всех на субботник, раздав вилы и грабли, и велеть, завидев зомбе, их прикалывать и держать, оря мол синьор, приди и убей нечисть!

Ага, с сеньора лайк и подписка!

Усмехнулся канувшим в прошлое поощрениям.

Сейчас с сеньора – пайк и прописка в хату! Жратва и жилье. И безопасность. Ну

а кто не справился тем дизлайк поленом вдоль хребта и отписка от хавки на день!

Еще трое зомбарей. Один – в яркой оранжевой жилетке махом перепрыгнул канаву, неприятно шустро кинулся к машине. Пришлось дернуть от него, отвязался. Когда за поворот скрылись. Опять зомбак. И еще.

Что-то мешало красивой картине светлого будущего. Не клеилась картинка.

Они НЕ БУДУТ РАБОТАТЬ. Какой субботник??? Ты чего, барон?

Скорее сам Хозяин по горбу получит поленом. А жратву они стырят. Дав хозяйке по горбу поленом. Самое вероятное. Да и бабы не зря такие цветущие сегодня. Дорвались до траха, кошелки. И не смирились ни те ни эти. Новые надежды, ага. И перспективы райской жизни. Только барона скинуть – и заживем! Где-то уже слыхал. А, Калган эту повестку дня озвучил. Повестка дна, ага. Не будут работать. Будут бунтовать, протестутки.

Так это прекрасно, верно? Это повод их убить. Надо и самому обострять. И убивать.

Прилюдно и "законно".

Это и надо. Зомбей можно не бояться, благо если кто-то исчез, то ясно что надо искать. Шустером ему стать не на чем, морфом и подавно.

А остальных прибить прилюдно.

Так чтоб зомбанулись, а потом забить – профилактика от морфов.

Опять бодрячество показалось фальшивым. Какая-то тухлятина во рту от этих мыслей.

Даже укушенный утром придурок при небольшом везении отожрется. Полно в деревне укромных уголков. По времени – он уже сдох, вопрос – где и с кем. Да, при жизни был идиот, но в посмертии он не умом жить будет, которого у него не было, судя по всему, а вот инстинкты и голод куда мощнее.

Фантазия постаралась описать сложную сцену, как хипстеры-недоноски борются сразу со страхом и с зомбями. Берут брезгливо двумя пальчиками вилы и кидаются в атаку с криком: "За ЗОЖ!" Не добежав, пугаются и начинают убегать прочь. Потом часть из них устыжаются и с криком: "Ибашьте Лук!", контратакуют. Снова не добегая. Зомби никак не вкурят, что это за перебежки вперед-назад. Усмехнулся живо представленному.

Нет, опасно выгонять необученных на зомбей, зачем триппер с укушенными разводить? А ну как в суматохе залезет не пойми куда, спрячется и обратится. Потом шустеры и недоморфы будут. Сначала КМБ им, только бить надо будет часто и много. Да, должность профоса вводить надо, самому пороть – время терять. Но что-то нет никого на примете, чтоб палочных дел мастер.

Зомбаки пошли густо, и водитель завертел рулем, исполняя какой-то жутковатый слалом между тянущих руки грязевых статуй. Не, ну к черту, надо уносить ноги. Раньше эта сволота сидела у моста, где сбилась автопробка а теперь вон как растянулись. Одна радость – не скоростные они. Ну – не все, хотя бы, черт, пришлось боднуть кинувшуюся наперерез бабенку с красно – бурой харей, балдохоедка, сука! Гулко бухнуло железо корпуса.

Бабка подскочила, заозиралась. Вынырнула из моря своих дум!

– О чем думали, Мелания Пахомовна?

– О людях. И о жопе.

– Вы меня заинтриговали! – искренне сказал Витя.

– Большинство испорченных людей можно жёсткими методами значительно скорректировать. Только малая часть совершенно неисправимы. Ещё есть какая-то часть, которых палкой не получается, а лаской можно. Они тоже идут в расход, если не попали к прошаренному педагогу. Это ж надо догадаться, а кому оно надо? – немного непонятно ответила бабка.

– Это вы о том, что нам сущие обмылки сплавили?

– Как можно. Обмылки – это маленькие кусочки мыл – можно и помыться, и постирать, одна польза. Нет, нам прислали убежденных дармоедов, это куда гаже. Может быть среди них и есть не совсем отпетые, только вот мнится мне, что извини на грубом слове – грядет Жопа. Причем тебе в первую голову, а там и мне то же самое будет – печально сказала Мелания.

– Зомбаков все же можно зачистить. А этих сукиных сынов заставить работать.

– Была такая песенка – диалог. «А мы просо-сеяли, сеяли, а мы просо – вытопчем, вытопчем!» – усмехнулась мудрая женщина.

– Не слыхал. И к чему она?

– Ну смотри. Уже сегодня были выступления недовольных. Не надо иметь мозг в центнер, чтобы понять – все это приведет к Жопе. Завтра ведь ровно то же будет – с криками: "Мы здесь власть!!! У нас есть права!!!"

– А я отвечу: «Нет, я здесь власть, а кто против – может попытаться оспорить – но я его убью. И права это хорошо, но все права только у тех кто платит налоги, а налоги тут – делать норму. Кто норму не сдал и указания власти не выполнил – прав не имеет и жратву не получит» – ответил барон.

– Они в ответ: «Убивать у тебя права нету! Мы не бандиты – а станешь бандитом ты – тебя грохнут!»

– А я им: «Управы на меня вы тут не найдете. Анклав на моей стороне.

Можете жаловаться куда угодно мне никто ничего не сделает. И да – есть у меня такое право, а кто меня захочет грохнуть, того я сам убью как уже убил уже многих и вот сейчас – четверых. Ну, кто-то хочет следующим? – шаг вперед и в сторону чтобы не забрызгать остальных» – парировал Виктор. Разговор стал занимательным, даже настроение улучшилось. И что-то романтичное и сказочное в речи прозвучало, из стародавних легендарных времен богатырей, вождей и героев. Самому стало приятно.

– Они в ответ: «Это рабство! Не имеешь права, нас большинство!»

– Да, это рабство – право имею, ибо у вашего большинства силы нет. А у меня ружья, и я убью каждого кто посмеет мне перечить. Анклав мне это делать разрешил, а больше никого в этом мире нет, кто мог бы меня заставить не убивать вас, дармоедов! – выдал барон накипевшее и выстраданное.

– Прямо так и скажешь? – весело глянула старуха. Без подначки и иронии, скорее – поощрительно и доброжелтельно, как мудрая учительница, когда видит как ее ученик уверенно разбирается со сложной задачей.

– Да прямо и нагло так и буду говорить. Все. Подите вон!

– Хорошо. Пошли. И ничего не делают. А жратву воруют. Да а и хрюшкам ноги поломают или стекла толченого в жратву кинут – усложнила задачу Мелания. Но смотрела с явным удовольствием и поощрением. Явно слышала то, что ожидала.

– Таких саботажников – найти виновных и убить. Конечно, предупредив об этом заранее. И пояснив что Анклав их отправил на утилизацию, и не имеет ничего против если он их всех убьет за неповиновение и провинности. Вот такая грустная для них правда жизни. Управлять мирным хозяйством надо так. Выявить группу смутьянов, которые всегда есть, и вести с ними войну напоказ. И она всё спишет.

– А тут кто – то стуканет, например какая – нибудь злобная баба, которую забрали в Анклав, они же все время лучших сманивать будут, фантастично конечно, но приедет проверка – а у Вити – личный Дахау, будет Анклав за тебя вписываться? Потому их тебе и скинули, чтоб самим руки не марать – сказала старуха.

Барон подумал минутку.

– Думаю, что Анклав за меня вписываться не будет, но по любым понятиям по стуку меня полностью оправдают. Это для дебилов – рабство, что заставляют жить по законам. И работать и только тогда получать права! Особенно в том мире – 146% оправдание убить того, кто крысит и выгнать тунеядца за ворота. Так что мне (тут барон оскалился злобной ухмылкой) полезно, чтобы они стали бычить и тем более воровать еду! Да это просто прекрасно – равнозначно стрельбе в спину, причем не мне одному, а всему "обществу"!

Мелания Пахомовна радостно и согласно закивала седой головой. И огорошила:

– Вот тут-то и придет Жопа!

Виктор, несколько расслабившийся тем, что зомбаки остались позади, бабка соглашалась и не претикословила просто оторопел, аж тормознул непроизвольно. Машина встала аккурат на красивой зеленой полянке.

– С чего это так?

– Суди сам, мил человек – если ты реально испугаешь этих – и они поймут что воровать нельзя и бычить нагло не выйдет, то вот тут и будет – жопа. Они начнут работать и выполнять указания власти. Твои указания!

– И что? – вопросил Виктор.

– и ВСЁ. Ведь тут власть обязана и свое исполнять. Так и начинается самое поганое во власти – ответственность. И – дрязги, кто кому больше должен, кто на что наработал, и кто чего обеспечил. Все проверять надо, за всем следить, все контролировать. И вот тут Хозяин взвоет. Это на войне просто, и она все спишет, даже если это гражданская война в объеме одного села. А вот если мир и тебя признали властью – поди уследи, накорми, защити – а они уж такое наработают, при том «а Вы нам так сказали, а нам не объяснили, ну мы иначе не умеем!» и ты ды и ты пы. Самое-то кислое, что тут уже просто поубивать со словами "как ты меня задрал!" – не выйдет. Это беспредел. Может можно по рылу выписать, но и то уже не комильфо, как говорили у них там в Москве. Вот тут начинаются такие условности как "закон" или "правила".

Которые надо блюсти и соблюдать и других заставлять. Вот это уже и есть жопа. Тем, кто сам не был хоть минимально властью – хрен поймешь, насколько это погано. Хотя и до этого дожить надо. Ведь это если они такие де6илы что подставятся, а если чуть хитрее то напоказ не то что воевать – гнобить и то надо аккуратно. Ибо все прочие будут больше на стороне дебилов.

Просто потому, так как власть всех угнетает, этих, конечно, больше и косячат они сильнее – но все же они на одной стороне с прочим "опчеством", а власть – над ними. Она априори плохая, так как хорошее люди забывают быстро. Чтоб общество и власть заодно против дебилов – то поди еще устрой. Так что спровоцировать, чтоб они сами себя выставили уродами – хорошо, но отнюдь не так просто – уже печально выговорила Мелания.

И хотя в машине было жарко – Виктор почуял, как по спине холодком повеяло.

– Но ведь в самое сложное время я справился с задачей? В куда как худших условиях!

– А ведь ты хоть и говоришь правду. А сам в ней сомневаешься. Тогда – мы были одни, а вокруг только смерть и мертвяки ходячие. И все прекрасно понимали – не покорячишься в огороде, не запасешь дров на зиму – сдохнешь. И ты был единственной защитой. И сам это знал и все знали. Хотя и тогда всякое бывало. И да – от бандюков тихие рабы достались. Теперь рядом Анклав. И все волшебным образом изменилось.

Что было самым противным, так это то, что бабка была права во всем. Виктор сам отлично понимал, что наличие рядом анклава все меняет радикально. И шуточки Ирины, которая называла его периодически колхозным председателем отчетливо всплыли в памяти. Тогда он отругивался или отшучивался, предпочитая считать себя бароном, сейчас все сильно изменилось. Уж перспектива командовать кучей мерзавцев не радовала совсем, тем более что он и сам командовать не умел, да и досталась ему не гвардия. Записи, которые ему передали вместе с привезенными гражданами, отчетливо говорили о том, что ничего хорошего его не ждет.

Так и приехал к газовщикам, имея грустное настроение. Дальше Шебутнов тут же взял бабку Меланию в оборот и увел ее куда-то. Макса пришлось ждать больше часа, хорошо догадался в столовую сходить, покормили, ну так, как нежданного гостя. Хорошо еще что сумел узнать насчет врача. Оказалось, все достаточно грустно, потому что врач что был только 1 и тот стоматолог. Сумел пробиться к нему на прием, мало не поколотили те, кто ждал очереди, врач насчет ампутации и тем более работы на выезде категорически отказался, какая-то сорока принесла ему на хвосте что раненый этот – бандит.

– Репловских не лечим! – с такими странными словами чертов лекарь вытурил Виктора из кабинета. К приезду Макса барон был уже зол как черт, встреча прошла как-то слишком быстро и нелепо, на просьбу подумать что-нибудь, насчет защиты деревни, Макс в материалах, типа бетонных плит и колючей проволоки отказал сразу.

– Да сам посуди на чем мы тебе все это будет возить! Можем прокопать плоскую каналу метров 2 шириной, неглубокую, конечно, зомби вода будет отпугивать, и посчитай какой протяженности ее надо будет рыть прикинем по кубам, часам работы и расхода топлива. Быстро не обещаю, сейчас трактористов свободных нету.

С врачом ты уже сам разобрался да?Да не переживай либо выживет, либо сдохнет не велика потеря, мы тебе таких еще сотню привезем. А то, что ты спрашивал петухов ли кур такого, к сожалению, здесь нет. Так что смотри за свиньями!

Потом пришлось еще час ожидать бабку, почему-то никто из тех, кого Виктор спрашивал понятия не имели, где может находиться Шебутнов. Черт их знает, то ли впрямь такая проныра вездесущая, то ли просто не хотели говорить постороннему.

Потому обратно ехал в еще более худшем настроении. Бабка тоже молчала.Не удержался и спросил ее, о чем там с ней Шебутнов разговаривал?

– Да о переезде в анклав на сытные хлеба, о чем же еще? Извинился за то, что так с курочками получилось дескать сама Мелания видишь, что плохо там тебе и очень опасно. Я поняла, что дальше будет, как и говорила – только хуже.

– Ну, и что вы решили? Наверное, решили переехать? – через силу сказал барон. Если не лукавить перед самим собой, он и сам прекрасно видел, чертов Шебутнов совершенно прав. И, что самое поганое, отчего душе было особенно гадостно, сейчас Виктору совсем не хотелось во все в это влезать по самые уши. Быть таким как бы самостоятельным, значило обманывать самого себя, все равно придется выполнять все приказы того же Макса, получая за это объедки с большого барского стола. Вдвойне некрасиво. Если еще и Меланию сманят, то совсем печально.

Глава 13. Сюрвайвер Виктор. Инструкция от поэта.

– Притормози – ка здесь.

Витя грустно усмехнулся и послушно притормозил. Самая та полянка, на которой они стояли совсем недавно. Пушистая зелень, сочная трава с листвой.

Бабка усмехнулась словно молодая. Нараспев начала:

Пастушонку Пете

Трудно жить на свете:

Тонкой хворостиной

Управлять скотиной.

Если бы корова

Понимала слово,

То жилось бы Пете

Лучше нет на свете.

Но коровы в спуске

На траве у леса

Говори по – русски –

Смыслят ни бельмеса.

Им бы лишь мычалось

Да трава качалась.

Трудно жить на свете

Пастушонку Пете.

– Это откуда такое – немного оторопел Витя.

– Есенин Сергей. Я пропущу, что не важно – и да.

Продолжила дальше:

Мокрый лист с осины

И дорожных ивок

Так и хлещет в спину,

В спину и в загривок.

Елка ли, кусток ли,

Только вплоть до кожи

Сапоги промокли,

Одежонка тоже.

Некому открыться,

Весь как есть пропащий.

Вспуганная птица

Улетает в чащу.

И дрожишь полсутки

То душой, то телом.

Рассказать бы утке –

Утка улетела.

Рассказать дубровам –

У дубровы опадь.

Рассказать коровам –

Им бы только лопать.

Нет, никто на свете

На обмокшем спуске

Пастушонка Петю

– Ну да, похоже. А дальше? – вздохнул барон.

– Дальше так:

Трудно хворостиной

Управлять скотиной.

*

Мыслит Петя с жаром:

То ли дело в мире

Жил он комиссаром

На своей квартире.

Знал бы все он сроки,

Был бы всех речистей,

Собирал оброки

Да дороги чистил.

А по вязкой грязи,

По осенней тряске

Ездил в каждом разе

В волостной коляске.

И приснился Пете

Страшный сон на свете.

*

Все доступно в мире.

Петя комиссаром

На своей квартире

С толстым самоваром.

Чай пьет на террасе,

Ездит в тарантасе,

Лучше нет на свете

Жизни, чем у Пети.

Но всегда недаром

Служат комиссаром.

Нужно знать все сроки,

Чтоб сбирать оброки.

Чай, конечно, сладок,

А с вареньем дважды,

Но блюсти порядок

Может, да не каждый.

– Еще не утомила? Ведь декламация малоизвестного стиха Есенина про пастушонка Петю будет нудной для широких масс публики – глянула с интересом старуха.

– Да нет, я понимаю. Это вы про мое полено. Но там у него хворостина, а не полено, причем от него не зависимо – ответил Виктор. Задумался на минутку, и странная мысль пришла в голову. Ведь как только скотина начинает хотя бы делать вид что подчиняется – полено начнет бить по нему, по Вите. Он же в ответе за все про все. И спрос с него.

Старуха грустно улыбнулась, продолжила декламацию:

А вокруг совета

В дождь и непогоду

С самого рассвета

Уймища народу.

Наш народ ведь голый,

Что ни день, то с требой.

То построй им школу,

То давай им хлеба.

Кто им наморочил?

Кто им накудахтал?

Отчего то очень

Стал им нужен трактор.

– Вот черт, я как раз сегодня насчет трактора разговаривал – усмехнулся барон.

– Все мы немножко Пети – ответила старуха.

– Чую, кончилось дело неважно?

– Как судить… суди сам:

А народ суровый,

В ропоте и гаме

Хуже, чем коровы,

Хуже и упрямей.

С эдаким товаром

Дрянь быть комиссаром.

Взяли раз Петрушу

За живот, за душу,

Бросили в коляску

Да как дали таску…

. . . . . . . . . . . . . . . .

Тут проснулся Петя…

*

Сладко жить на свете!

Встал, а день что надо,

Солнечный, звенящий,

Легкая прохлада

Овевает чащи.

Петя с кротким словом

Говорит коровам:

«Не хочу и даром

Быть я комиссаром».

– Да, ну вот я чего-то такого и ожидал… – буркнул Виктор

– Ну а что ты хотел? Власть такая вещь…– тут старуха пощелкала пальцами, подбирая слово.

– Желанная? – подначил Виктор.

– Для некоторых – очень. Хрущев вон говорил, что она слаще бабы. Для мужика в соку – очень такое, неожиданное. Только он-то командовал Советским Союзом, и люди были совсем иные. Тебе нравится – повелевать?

Витя посопел носом. Если б не такими обсевками тупорылыми – так и понравилось бы, наверное. Хоть бы кого толкового еще. Так толковых забрали. А сейчас у него заберут Маланью – и станет все совсем паршиво.

– Так что вы решили-то? – посмотрел на старуху пытливо.

Она как-то очень по-молодому усмехнулась. И весело, и иронично.

– Взяла время на подумать. Ты что-то нос повесил? Расставаться не охота?

Виктор не ответил, только тяжело вздохнул. Причем здесь расставаться? Оно, конечно, печально само по себе, когда люди расстаются, но тут гораздо все проще и хуже, единственный нормальный человек и отличный помощник. Как в старой поговорке: «как без рук». Чего греха таить, много из того, что делали в деревне, как раз контролировала и опекала это старуха.

И работы в том же свинарнике, и огородные дела, в них Виктор серьезно не вникал, осуществляя, так сказать, общее руководство. То, что он здесь 1 стрелок и 1 шофер, нагружало его и так достаточно сильно, так-то со свинарником управлялся 1 театральный критик, до поры с помощью пары баб. Самое узкое место было с добычей еды для свиней и с доставкой, воды требовалось много, травы требовалось много, все это требовалось им привезти, от них возить дерьмо, которого каждый день было тоже до черта. И трупы им для прокорма готовить – тоже получалось что кроме Вити никто не может. Сейчас-то он уже насобачился рубить – кромсать, а вначале было очень сложно. Не зря мясники такие здоровенные ребята всегда. Да и палачей тощих не было, тяжелая работа как ни крути.

А еще и дрова. Их тоже уходила адова прорва. Хотя бабка говорила, что просто городские дуры не умеют правильно печки топить, но все равно после лекций и натаскивания, хоть и стало меньше на треть дров уходить, но все равно адово количество. И всяких мелочей набиралось не меньше. Вот и крутился как волчок.

– Чего греха таить, бог нам детей не дал. А ты меня выручил пару раз, привыкла я к тебе. Так что нет, не поеду к ним.

– Из-за меня? – удивился Виктор. Мелочь, а приятно стало.

– И поэтому. Ну вот разулыбался, рот до ушей. Да и смысла большого нету.Ты верно не заметил такой вещи, что анклав этот в том же положении что и сам.

– Как это так? Житье там куда лучше нашего и электричество есть.

– Вот я и говорю – ты не заметил. Сам же про феодализм говорил, сильный жрет слабого и никаких препятствий. За деревьями леса не видишь, хотя вроде выводы правильные сделал. В Кронштадте куда больше людей выжило, про Мурманск и Архангельск не говорю, там еще больше. А у кого людей больше тот сильнее, и жить тем проще. Помяни мое слово, придавит этот анклав те, кто больше.

– Только войны нам тут не хватает! – огорчился Виктор. Он прекрасно понимал, что достаточно небольшой перестрелки и деревня сгорит к чертовой матери. Так-то несколько пожаров было, хорошо, что в каждой избе груда огнетушителей лежит, справились, пока всерьез не разгорелось. Не зря со всех брошенных авто собирал.

– И зачем война? Гляди как нас тут душат – никакой войны не надо. Так ласково обняли, что ни вздохнуть. Точно так же их душить будут. Благо есть чем приманивать, сам видишь – безопасность, вкусная еда, развлечения. Хотя очень может быть что анклавовцы (Мелания не без тщеславия щегольнула новым словом) и сами рады будут под крыло кому встать. И их вполне примут. Ты ведь тоже только скажи Максиму и мигом будешь на довольствие и место в обществе поставлен. Но ведь не делаешь же этого. А кстати – почему упорствуешь, не объяснишь ли?

Ворону почему-то очень не хотелось снова повторить ту старую поговорку, про первого в деревне. Он ее уже не раз говорил, чем дальше, тем и ему самому меньше нравилась. Ну умная бабка это поняла и сама.