Текст книги "Мы из Кронштадта. Встреча (СИ)"

Автор книги: Николай Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Хоть и медленно, а все же постепенно прихожу в себя, восстанавливая контроль над пораженным во все места организмом. Как Терминатор на резервных батарейках.

– Ты говорил, что тебя что-то сильно ест? – деликатно спрашивает нянька.

– Да?

– Три раза при мне сказал.

Хоть в память двери и перекошены, а понимаю, что имел в виду Енот. Да, меня очень сильно ест то, что отец, как рассказал брат, мог бы спасти мать и себя. Но он повел себя совершенно по-идиотски. Винтовка эта убогая так и осталась висеть на спине, когда он уже шел по дороге вместе с мертвой мамой и приплывшим с половодьем трупом какой-то девахи. Их так и упокоили – тремя выстрелами подряд.

Он не был трусом, и я совершенно точно знаю, что в бою, например, держался бы геройски – а тут увидел, что женщина на маму напала и не то, что не стрельнул, а даже прикладом не врезал. Пытался ее оттянуть, но зомби, даже первичные – цепки чудовищно и бороться с ними дело бессмысленное. По силе живых они почему-то превосходят...

Мне неохота это говорить, как-то выглядит коряво – выставлять погибшего отца дураком. Или неумехой. Или и тем и другим, хотя я знаю, трусом он не был, чего нет – того нет. Мама тоже в этой истории выглядела не очень – все же сколько времени прошло с начала Беды, но с женщины какой спрос! И да, я чувствую, что меня это сильно ест. Отравляя и так паскудное настроение до высшего градуса. Еще и потому, что сейчас вижу и чую – надо было самому их натаскивать и обучать, мало я на такую важную вещь внимания обращал... Мог бы ведь!

И горечь эта распирает изнутри, словно яду нажрался. Не удержать в себе.

И да, прет из меня, как тесто из квашни. И не остановится никак.

Пока не выговариваюсь.

Ехидный Енот непривычно тих и серьезен. Боялся я, что начнется привычное шутовство и дураковаляние, но ни капли подобного.

Думает и негромко говорит:

– Советские люди.

– Ты о чем?

– Они у тебя типовые советские люди. И СССР развалили и социализм угробили на голубом глазу. И себя не могли защитить никак.

– Социализм-то при чем? – оторопеваю я.

– Рано его у нас стали строить. Форсировать пришлось и получилась стройка не так – раздумчиво отвечает он.

– Мои не рушили социализм! – сам себе удивляюсь, насколько нелепо прозвучало. Но вырвались эти слова непроизвольно – помню же, как они работали на износ.

– Они, они порушили. Именно они самые – ибо РАНО – тут согласен на 100%.

– Да черт тебя дери! – вырывается у меня опять же раньше, чем истощенный мозг успевает подумать хоть какую-то мысль. Рефлексы, чистые рефлексы.

– Советский народ был нежизнеспособен. Весь.

– Ну тут врешь!

Вскипел было, но охолаживаюсь. Хоть и контужен возлиянием, но даже до меня доходит, что и самого Енота тоже что-то похожее ест. И сейчас он будет чуточку приоткрывать створки своей раковины, делясь своими соображениями. Нет, разумеется Енот отнюдь не мидия или устрица, но что поделать, если такое сравнение первым пришло в гудящую голову. Не вспугнуть бы!

– Вырастили поколение "советских людей" – говорит негромко сослуживец.

– Не понимаю тебя. Растолкуй! – тихо охаю. Качнул башкой неудачно. В черепе вся мебель вверх тормашками, словно в столовой парохода, попавшего в штормовую болтанку.

– Сам ты растолкуй! И обоснуй! – явно на автомате огрызается он тоном 'показательного енотского выступления на публике', но это явно на чистой автоматике вырвалось. Потому как продолжает говорить прежним, странным тоном, причем мне кажется, что я если и не первый это от него слышу, то уж где-то близко к первой тройке. Явно думал он на эту тему и мои переживания ему почему-то близки.

– Батька мой был таков – убежденный коммунист. В плане – как в книжках – на книжках и воспитан – говорит медленно Енот.

Молчу, жду что дальше скажет. И звучат его слова неожиданно.

– Вот они – то и просрали Союз. Потому как "человек человеку – друг, товарищ и брат". Ага, щаз.

Слушаю и стараюсь понять. Енот словно осторожно идет по тонкому льду, подбирая слова. Вижу, что непросто ему мысли выразить, да еще и чтобы понятно было.

– Вырастили беззубых – даже не беззубых – а вроде как волкодава в семье растить, чтоб он всю жизнь с детьми играл. Его потом не то, что дворняги – кошки гонять станут – говорит Енот.

– Ну так противовес фашистским и расистским установкам за рубежом... Опять же репрессии своих...– бурчу я какую-то ахинею, лишь бы не молчать.

– Нехер оправдывать – именно ЭТО и породило неустойчивость системы. Это, а не "резня своих". Фигня. Много знал таких – комми натуральных – кто типа как мой батька – не брал и даже не представлял (хотя мог и выгодно было) – заявляет достаточно резко собеседник.

– Может просто не умел? Воровство – профессия, как никак.

– Просто не то, что не умел – ну вот, извините – вам мысль совокупится с лицом одного пола в голову не приходит? Так вот и он это просто не представлял – извините еще раз за сравнение – но его реакции были примерно такие. Это в принципе не воспринималось.

Енот выдает эту тираду почти обычным своим голосом.

Мечтательно добавляет:

– Хотя ой как было бы выгодно! Ой как брали!

И уже протокольно, сухо итожит:

– А он не умел.

– И потому союз просрали, что батьки наши воровать не умели? – опять не то гооврю. Но имейте ж снисхождение к человеку, чей органон отравлен алкоголем! Еще хорошо, что понимаю, о чем речь.

– Нет, просрали то все не от этого – мало воспитать ангелочка – это, в сознании незнакомых с религией ангел – это нечто сугубо доброе и светлое. Ангел – это Воин Божий. Не мир вам принес – но меч!

Помолчали. Сослуживец продолжает мысль:

– А у нас воспитали нечто совсем другое. И за это прощения коммунистам быть не может. Бесхребетных и беззубых, наивных и доверчивых обидеть было очень просто. Имеем, что имеем – жестко заявляет Енот.

– Погоди, не стыкуется – войну вытянули, страну отстроили – это же они и деды наши. Какая же беззубость-то? Дефицит погубил!

– Дефицит в 30-40 был куда как страшнее. Но у тех поколений были зубы. Дефицит в 50 был сильнее чем в 70-80е – но те поколения держались. Потому что еще были те, кто помнил, как оно было до 17, и были воспитанные уже после – зубастые, да наточившие зубы в войну. А потом – расслабились. И сейчас расслабляемся.

– Погоди, Енотище! У нас голову банально купили на похлопывания по плечику и перспективой стать в ряды мировой элиты! Видно ж!

– Ладно, соглашусь – купили голову. И сгноили. И вся рыба сгнила. Как в том анекдоте "все надо начинать сначала" – опять получилось классовое расслоение. Причем общая идеология этого не замечала старательно. В общем – кое в чем "культурная революция" Союзу бы не помешала в те же годы.

Опять помолчали. Перевариваю сказанное и вижу, что почти согласен.

Собеседник, подавая чашку с рассолом добавляет:

– Но главное – в том, что стали воспитывать мягкотелых беззащитных ангелочков.

– К моим-то это каким боком?

– Таким же. Ну как женщину ударить??? Она же – Женщина! Святое существо, неприкосновенное. Но ведь – равноправие, а? Ты не корчись, я прекрасно понимаю, что твой батька на поле боя держал бы позицию до последнего! Если бы приказали. А тут нет приказа – и вот на тебе. Рука не поднялась – так? – Енот остро взглядывает на меня.

– Ну – да.

– Воот. Вколоченная программа была заранее настроена на поражение. Что и вышло. Не перепрыгнуть через запрет. Даже если на кону жизнь твоей Женщины и твоя собственная.

– Знаешь, мне тут, смешно сказать, мысль в голову пришла...

– Не вспугни! Какая?

– Может для того и делалось, что, когда илите нашей лысый Хрущ выполнил основную хотелку – снял ответственность за любой провал – и решили пожить па-чилавечиски, как на Западе?

– Выздоравливаешь, как вижу. Голова включилась и помигивает лампочками – удовлетворенно прежним своим обычным голосом заявляет Енот.

– Да, лучше стало. Не так гремит, главное – не делать резких движений – осторожно отвечаю я.

– Отлично. Сейчас еще бульона принесу.

И приносит.

– Забавно. Стало легче – вспомнилось с чего-то, что уже вольность и свободу от ответственности было дело дворянам даровал Петр Третий. Тоже все плохо кончилось...

– Ты все же не утруждай сейчас себя тяжелым умственным трудом – заявляет привычным прежним голосом Енот.

– Ну я еще удивлялся тогда, что наша пропаганда советская такая дубовая, стоеросовая и идиотская. Как нарочно, чтоб бесила. До тошноты. Даже в детстве удивлялся. Наши вон в Афган вошли словно бы цветочки сажать и котяток лечить. А замполит нам сказал просто – не вошли бы мы – вошли бы амеры и нам с того много бы проблем встало. И как в воду глядел – мы оттуда – амеры туда. И проблем масса – хоть и не ракеты, а наркота оттуда рекой. И сдохшие от передоза и сопутника – десятки тысяч.

– А что ты хочешь? Знаешь, мне крупные советские руководители часто джиннов напоминают – невиданное могущество исполнять чужие хотелки – а своих не исполнить. Кому понравится? – отвечает заботливый Енот, глядя материнским взором, как я давлюсь бульоном.

– Впервые такое слышу. С чертями их сравнивали, но с джиннами – ни разу. Ох, не трещала бы так голова!

– Так сам суди – вот под твоим управлением две Франции с тремя Бельгиями, а ты ни себе вертолетик купить не можешь, ни детишкам дворец подарить.

А все этому быдлу – то построй им школу, то купи им трактор. Так они не ценят, считают с чего-то что ты свою жизнь неповторимую должен угробить, чтоб им жилось кучеряво, критикуют все время, даже на твой сраный паек косо смотрят. Могущество у тебя – хоть гидроэлектростанцию строй, хоть дорогу сквозь горы – а для себя – ни хрена нельзя. И в итоге помирать будешь с тремя залатанными пиджаками, заштопанными портками и стоптанными ботинками всего наследства. А еще и ябедничают. Обо всем!

Что любовницу завел или еще что. И не наворовать толком – ОБХСС бдит. А даже и наворуешь – не получится пожить 'по-чилавечески'. И живет могучий властелин, как тот джин в сраной маленькой лампе.

А за границей в то время красиво и роскошно разлагается капитализм и там так при такой-то власти – ого-го какая житуха – прям не сравнить.

– Хрен его знает – говорю я, вспоминая старый мульт про Алладина, как раз там грозный джинн вертел галактиками, а потом жалко скорчился в теснючей лампочке, в сравнении с которой хрущевка – роскошь необозримая. Как там? Феноменальная космическая мощь – и микроскопическое жилье? А ведь и впрямь похоже! О, а мозг уже оживает, даже что-то вспомнил!

– Э, ты хлебай давай. Хлебай, хлебай – от головы полезно! – бурчит нянька Енот.

Опять дает чашку с рассолом.

– Когда-то советские политологи описывали нам жизнь капстран без прикрас, с зажравшимися банкирами и нищими в коробках. Нам в СССР казалось нам настолько фантастическим, что мы не верили. Мы с нашей бесплатной медициной (но такой 'плохой и отсталой' разумеется), образованием ('проклятущие пионерские линейки и политинформация'), правом на труд ('чертова уравниловка') хотели раздолья.

Нам казалось, и не просто так, эту иллюзию поддерживало многоголосье, что в прекрасном капиталистическом рае, нам будет жирно и тепло.

Сюрприз, сюрприз, оказалось, что для того, что б тепло и жирно было единицам, тысячам придется лопатить жир и крутить динамомашину. И по 'странному' стечению обстоятельств этими единицами стало не всё многомиллионное население страны, не самые умные и трудолюбивые, а только самые беспринципные и подлые её граждане.

Опа! 'Крокодил' (ну тот, что до 85го года издания) не врал!

Ещё один сюрприз!

Дармоеды с золотыми авианосными яхтами и бомжи, живущие в коробках, стали реальностью наших улиц. Очевидно же, что СССР сливали в первую голову наши же элиты... – печально заканчивает Енот свой спич.

– Прям вот так?

– Разумеется. Самая макушка элиты проводила негативный отбор основной массы элиты по двум параметрам.

Первый – относительная тупость, чтобы шибко умные не доставляли хлопот. Кого следует, всегда можно отобрать и подучить под задачу.

Второй – они должны быть максимально оторваны от народа. А то страшно подумать, что может сделать даже директор сраного завода, который людям отец родной. А если их много, а если командиры дивизий такие же?

Надеюсь, ты понимаешь, что параметр "лояльность превыше всего" негативным не является? А уж потом масса тупых и оторванных от корней стала самодовлеющей силой, и сама соорудила над собой ту макушечку.

– Не получается все же. Там и твердолобые коммунисты были – бурчу я.

– Конечно, не всю. Часть макушечки еще была старая и представления у нее были свои. Да и в биомассе примеси тоже были. Короче, было с кем побороться. А учитывая дикую неэффективность этих тухлых дрожжей, вопрос о победе без помощи могучего союзника даже не рассматривается. Союзник же в разгроме Советского союза был и не один даже, целая стая. И, разумеется, вопрос о равноправии этой навозной жижи с ее могучим союзником также не рассматривался.

В результате повсеместная продажа своей страны за три копейки выглядит закономерным итогом. Даже странно, что были еще борзые компрадоры, которые пытались торговать родиной по типа справедливым ценам.

И нагло считали свою жопу практически своей собственностью, которой сами имеют право торговать. Их ведь могли раздавить, но они как-то вырвали себе место под солнцем. С ними к нам погибель придет гораздо позже. Может, этот выигрыш времени окажется решающим. Тем более, что Беда по всем врезала и по победителям нашим тоже – от души.

Еще рассола или бульона хочешь?

Глава 6. Команда лекаря. О чем говорят в доме повешенного?

Я с удивлением замечаю, что треск и гул в башке меньше и тошнота уже не так мучит и вроде, как штормовая качка перестала кошмарить вестибулярный аппарат. И весьма нелепая мысль приходит в голову, что мне сейчас как раз лучше всего подходит треп о политике, лишь бы не думать о том, что вот стряслось... Сразу иначе тошно становится...

А политика – она и вроде как о высоком и о нужном и не больно...

– Тебя послушать, так и не экономика причиной...

– Пфф... какая экономика, когда все недовольны были своей жизнью? Быдлу тупому дай все что угодно – спасибо не скажет и потребует совсем невиданного, как та старуха в корыте. Ну чего смотришь – везде этот социальный эксперимент провалился – не только в СССР, вон и югославы недовольны были и весь Варшавский блок, и те же тупорылые ливийцы, и сирийцы, и прочие дегенераты. Хоть ты его медом обмажь и на золотой унитаз усади – все будет не так. Потому как в кино вона какая красивая жизнь у соседей!

И элитам неохота корячиться – все равно спасибо не скажут. Вишь окраины кормили ненасытную Московию, нищую Рашку, сами-то они – ого-го что могли, токо б оторваться от игемона – фыркает Енот.

– Ну да, оторвались и тут же зачахли, бо это их Рашка кормила все время на самом-то деле... Наверное что-то в твоих словах есть. Вот протрезвею – буду думать на тему социализма...

– А чего думать? – начинает было Енот, но его перебивает неспешный баритон Бурша.

– Там есть что думать. Здравствуйте, уважаемые!

– О, коллега! Пришли спасать травленого собрата?

– Конечно, клятва Герострата, все такое, к тому же и главная попросила, и Надя между операциями подбегала, в общем волнуются все. Я на всякий случай водолазам в Рамбов позвонил, могут и барокамеру предоставить.

– Это-то зачем? Я ж не с глубины...

– Отчасти и из глубины, во всяком случае поспать под давлением вполне трезвит.

– Не, я не готов туда плыть – меня аж передергивает от мысли о качающемся на воде транспорте.

– Тогда давайте иголочки поставим. Лучше всего было бы выспаться как следует, но увы, цейтнот, будем китаянить и ориентальничать.

Спорить бесполезно и, хотя я сам в иглоукалывание не очень верю, но пару раз видел весьма впечатляющие результаты от Буршевого рукомесла. Черт его знает, может и впрямь поможет.

– Так что вы о социализме-то толковали? – неспешно, этаким медведем в теремок, влезает в разговор доктор.

– О том, что социалистический эксперимент провалился – поясняю я ситуацию.

– Ерунда. Торопились, вот оно и пошло наперекосяк. Благо не было раньше такого, все с чистого листа пришлось катать, наспех – заявляет Енот. При этом он чем-то почавкивает – не иначе мясом из бульона. Я-то отказался, а хромой любит мясо во всех видах.

– Забавно, что внятного определения социализму как не было, так и нет – хмыкает Бурш, уверенной рукой загоняя в мою спину свой металлический иглументарий.

– Да как же! Вполне Карла Марла определил. Даже сейчас помню чеканное: Социали́зм -система, характеризующаяся государственным и – или общественным контролем над экономикой, средствами производства и распределением ресурсов.

Бурш хмыкает: – А я иное помню – Социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией.

–Топовое по ленинизме?

Бурш кивает. И говорит:

– Было и такое, что если государство лезет с указаниями хозяевам заводов – то и это социализм.

– Это, вроде как немцы свой социализм так поясняли в Третьем Рейхе?

– Точно так – соглашается Бурш.

– Не годится. Вся промышленность таки была в частных руках. Танки Порш, грузовики Рено и Ситроен, и все прочие. Там разве что Юнкерс национализировали, да и то темная там история – неожиданно выдает хромой. Он частенько меня удивляет своими знаниями про оружие и по истории, причем на весьма оригинальные темы показывая не только осведомленность, но и качественный анализ вопроса.

Иголки довольно больнючие, лежать неудобно, впору начать кряхтеть, но как-то неловко.

Начинаю кряхтеть, вроде как разговор поддерживая.

– Отличие немецкого национал-социализма от советского – кардинальное и базисное. И по всем статьям кроме похожего названия и рядом не лежало. У немцев социализм – то есть все блага – только своей нации. У совков – интернационализм. Для всех все ништяки – отвечает Бурш.

– Да и не было у немцев социализма как такового, потому как все принадлежало серьезным дядькам – все заводы, а рабочим – только свои руки. Им, немцам, много чего наобещали, да нихрена толком не дали, так, помазали по губам. А потом – пушки вместо масла и хрен вдоль вместо авто на каждую семью – пекли вместо фольксвагенов – кубель и швиммвагены для армии. И вся жизнь Германии с приходом Гитлера – сплошная беспрерывная тотальная подготовка к войне. Так что их социализм сродни тому, что в армейской казарме. Там тоже солдату бесплатно и форму дают и оружие, и снаряжение и технику подгоняют и ездит он на своем танке без оплаты километража, ремонта и топлива. Только вот ни хрена это не социализм. Это – казарма – уверенно лезу я со своим бесценным мнением.

– Ну, все-таки социализм!

– Все же нет. По-моему, хотели запомоить само понятие социализма, чтоб не было привлекательным для пролетариев всяких – и создали в пику советскому – нацистский. Как черный близнец, заведомый монстр и пугало для почтенной публики. Обычная диктатура, нормальный империализм, только на вывеске написали иное. А вся промышленность, как уже говорил – в частных руках и житие у обычного немца рядового или у графа, банкира или заводовладельца – шибко иная. Ой! Коллега, больно что-то шибко!

– Это он нарочно! – ябедничает ехидно Енот.

– Да ладно вам, бывает неудобно, зато скоренько полегчает – непреклонно заявляет Бурш.

– Ай болит! Ай очень болит! Ай совсем подох! – фиглярствует Енот.

Бурш смотрит на него добрым таким дедушкиным взглядом. Прицельным. Через оптический прицел с лазерным дальномером.

Потом продолжает рукодельничать.

Больновато все-таки.

Терплю.

Выдержав паузу, иглотерапевт задумчиво говорит:

– Некоторые легкомысленно глумятся. Глумятся, а потом их прихватывает радикулит – и, попробовав всякие снадобья – от мочи молодого поросенка до экстракта еловых шишек, они неминуемо попадают в добрые руки добрых айболитов... У которых еще и память хорошая...

– Уже молчу! – тихо, но панически верещит Енот.

– То-то. Но поздно! Ересь высказанная вплелась в мировое пространство! А вам бы поспать, да кислорода бы – обращается уже ко мне Бурш.

– Поспать-то да... Но ведь не дадут.

– Безусловно и бесспорно. И скоро еще работы подвалит. Пока мы тут старательно обсуждаем – строить нам социализм или нет – наверху очень на то похоже все же заняться 'Талллинкком' решили. Знаете? Это лайнер такой, что неподалеку стоит – говорит коллега.

– Знаю. Он сам как плавучий город. Но там же и зомбей тысячи?

– Не так уж и много – бурчит всезнающий хромой.

– С чего так? Видел я эти корыта громадные, там несколько тысяч пассажиров и кают с тысячу – удивляюсь я.

– Порядка 700 кают. Пассажиров – 2500. Еще автомобилей влезает 400 штук.

– Вот! – стараясь не колыхнуть колокольный звон в черепе, говорю я.

– Это при полной нагрузке. А он сюда приплыл вне расписания, то есть пассажиров там официально нет.

– Еще хуже! Если спасали кого попало – так и больше там набьется! Мало ли что там официально прописано!

– Эт вряд ли. Не верю я в то, что там альтруисты в кампании-то. Своих могли спасти в расчете отсидеться на этом железном острове. Благо там и склады громадные на борту – с десяток ресторанов и кафе, да ночные клубы, опять же. Потому если, скажем там запас на 2500 человек на неделю – то пару сотен человек можно дооолго кормить.

– А поить еще дольше – хмыкает тыкальщик в меня иголок.

– Вот не надо сейчас об этом, а то что-то заворочалось в моем организме! Паникую я, чувствуя странные ощущения в глубинах организма. Зло поднимается из глубин!

– Пардон! Ну, собственно говоря. Я закончил. Теперь полегчает.

– Что-то пока как-то не очень – бурчу я.

– Не все сразу. Потом птичкой летать будете – обещает коллега.

– Какое там. Я и лежу-то с трудом.

– Даже так? – поднимает бровки Енот.

– Еле-еле лежу. Честно. А как подумаю, что вставать и идти – все вопиет во мне!

– Звучит удрочающе. Или даже – удрочительно – старательно сочувствует хромой.

– Давайте лучше про лайнер. Честно говоря, не очень представляю, нафиг он такой нужен. Для житья там весьма спартанские условия – в массе каюты-то по 4 койки, чуть больше купе вагонного. Оно конечно – стальной город, сразу не залезешь и безопасность вроде как выше, охранять проще... Но на земле как-то жить комфортнее...– вымямливаю с трудом. Я благодарен собеседникам, что они не говорят в доме повешенного о веревке, потому готов с трудом и натугой поддержать любую тему, только бы не о том, что...

– Комфортабельные хоромы для начальства. Отель для приезжих – начинает задумчиво перечислять Бурш.

– Фигня все. Лас-Вегас будут делать. Гнездо разврата и порока – уверенно заявляет Енот.

– С чего бы?

– Да просто все. Сейчас за развлечения люди заплатят сразу и охотно. Раньше-то сыпали деньгами. А сейчас и подавно. И этим грех не воспользоваться. Ночные клубы, казино, игральные автоматы – и вместе и отель для приезжих. Публика валом переть будет. Сейчас такого комфорта хрен найдешь. Фронтир в основном, простецкий окопный быт, радости блиндажного бытия. Гостиница в треть четверти звезды. А тут – и замануха и развеяться можно. И все в антураже пошлой роскоши, которая и раньше-то не всем по карману была.

– Как-то странно слышать такое...

– Ничего странного. Отбились, обеспечили какую-никакую безопасность – пора начать разлагаться морально. Потому что застегнутыми на все пуговицы долго не проходишь. А тут – самое оно – спокойно говорит хромой.

– И думаешь, что публика попрет валом?

– А почему нет? Тот же Лас-Вегас при всем своем утилитаризме и в общем примитивности – туристический объект не из последних. Публика валом перла. Тем более просто приехать отдохнуть на такой лайбе тоже можно. Если не сейчас – то чуток попозже.

– Детей на экскурсии водить...

– Почему нет? На тот же ледокол 'Красин', подлодку и на эсминец 'Беспокойный' желающих сходить прорва. Людям надо не только вжаривать и пахать, но и развлекаться. А то будет как поздний совок – скукота и нуднота и все захотят стрептиза опять. А тот стрептиз – грусть и тоска в целом, как оказалось. Не стоит оно того.

Бурш, тихо позвякивая металлом, собирает свой пыточный инвентарь, усмехается:

– Мало, кто знает, что ядерные испытания в США проводились неподалеку от Лас-Вегаса – того именно города Мечты. И публика семьями выезжала поглядеть на Гриб. Дополнительное шоу, представьте себе. Пикнички атомные типа. Из всей защиты – очки темные от светового излучения...

– Опасно же? – удивляюсь я.

– Естественно, что радиации нахватались – и доброе американское правительство выдало деньги на лечение лучевой болезни своим любопытным гражданам.

И все довольны. И медики военные, задарма получившие экспериментальный материал для отработки лечения и пострадавшие, получившие "бесплатно" помощь. Что называется – правильно организованный процесс. А вы спрашиваете, как кошку горчицей накормить... – хмыкает коллега.

– Надо же – понял теперь, о чем клип Тома Петти! Мозги-то работают! – тихо удивляюсь сам себе.

– Это о чем ты? – обеспокоенно вопрошает Енот.

– Да был такой певец. Нравились мне его клипы, смотрел часто. Вот в одном клипе – как раз, что доктор рассказал!

(Кому из читателей интересно: Tom Petty And The Heartbreakers – Learning To Fly (Version 1)

– А я уж подумал, что ты бредить начал, петтинг какой-то и вообще...

– Клип старый, потому там много нетолерантного – и девушка взрослая пристает к маленькому 18 летнему мальчику, и разнополые целуются, в общем мрак. А до того в клипе отражено ясно – и пикник и Гриб и Шоу. Я-то еще голову ломал, что это значит...

– А таки есть про петтинг?

– Нету.

– Тогда чего там смотреть.

– Просто ты однобок. Нет в тебе широты!

– Зато в отличие от некоторых в двери прохожу без проблем. Хоть передом, хоть задом.

– Так считаешь, что лайнер 'Сын Лас-Вегаса' в реале – хорошая затея?

– Конечно. И прибыльно и красиво и завлекуха – уверенно заявляет трубадур красивой жизни.

– Чистить только хлопотно. И стрелять нельзя толком, побьешь магистрали и проводку. И вся прелесть прахом.

– Не сложнее, чем в клиниках и всяких серверных. Отработано уже. И тихушники есть с холодняком – опять же сработавшимися абордажными командами. Масштаб великоватый, но и то уже не так страшно. А чистить надо до заморозков – замерзнет там водичка в разных трубах – хрен починишь.

– Думаешь раньше не померзло? – а вроде мне и впрямь полегче становится. Интересно, рассол или иголки?

– Не должно бы. У нас тут с момента Беды минусовых температур и не было уже. А корыто пришло в самый разгар, то есть они уже тут окончательно отзомбировались. В виду города Кронштадта.

– Ну – не знаю, хорошая ли это идея. И с безопасностью там как-то видится странно. Ведь точно будут и от опоя дохнуть и от инхруктов. Крысы опять же на корабле должны быть. И деться с него некуда – бурчу я, скорее просто для того, чтоб деревянный язык немного помягчал.

– Стрекательные палки, отгоняющие зомби, хорьки и ханурики в составе экипажа – и вполне себе безопасность. Оружие, естественно сдавать, при входе, группа быстрого эрегирования, видеонаблюдение и прочие дела. Не, там вполне можно устроить отличную безопасность. Заодно реклама стрекательных палок для поставок в соседние анклавы. Даже можно и показательные учения-развлечения делать с зомби на цепи, например. Эх, я б там развернулся! – мечтательно возводит к потолку глазки Енот.

– Не сомневаюсь. Такого бы наворотил...

– И такого и другого и сякого – вздыхает печально хромой. И мечтательно облизывается.

– Стрептиз, конечно, да? – ехидничает Бурш и тут же спохватывается, спрашивая меня – не перегибает ли палку.

– Нет, реакция организма спокойная – отвечаю ему.

– Атрофировались инстинкты? – заботливо вопрошает Енот. И вроде даже сочувственно. Краем глаза замечаю, что тяжеловесный коллега незаметно, как ему кажется, пихает в бок легонького хромого, отчего тот явственно накреняется. Тяжеловатый намек.

– При чем тут инстинкты? Я не очень понимаю людей, которые на стриптиз ходят. Ну чего удивляешься? Девушки просто работают, потому смотреть на них – такое же сексуальное удовольствие, как любоваться на ткачих у станка или гимнасток. Надо уж очень сильно быть голодным и не видеть женщин долго, чтоб от такого в восторг приходить. Тем более, что, если поучаствовал в профосмотрах или диспансеризации – так и тем более. Это когда раздеваются именно для тебя – тогда интересно...

– Мда, профдеформация во весь рост.

– Вовсе нет. Просто опытность. Опять же если перед тобой разделись – и на этом все – как-то странно. Какая-то динам... Черт, как сказать-то правильно?

– Динамит? – старательно помогает глумливый Енот.

– Нет. Черт, как таких женщин называют-то?

– Динамщицы – приходит на помощь Бурш.

– Вот, точно, спасибо!

– Тогда там и публичный дом будет. Чтобы не было ощущения динамчества – делает неожиданный вывод хромой вояка.

– А знаете, вполне такой объект может себя окупить. Правда обалдеть, сколько топлива потребуется.

– Электроэнергией можно заменить.

– И устроить там в январе пожар.

– Э, там вполне себе системы оповещения и пожаротушения на уровне.

Дальше начинается спор на технические темы, в которых оба моих опекуна разбираются настолько лучше меня, что я даже начинаю подремывать под воркотание спора о непонятных мне вещах.

Глава 7. Сюрв Виктор. Первое впечатление от прибывших.

Сейчас баронство смотрелось уныло. Типа карликового княжества Лихтенштейн или Сингапура, у которого название больше, чем территория. И которое существует только потому, что выгодно соседям как стиральная машина для грязных денег.

Мрак и печаль... Встряхнулся. Он – все-таки тут Главный павиан!

– Что-то вы, Мелания Пахомовна, смотрите грустно.

– А чего веселиться. Одна радость, что ты живой остался. Ох, горько мне свой дом оставлять, ох, горько... Каждый гвоздь тут свой. Думала и помру тут...

– Решили переехать? – спросил озадаченно Виктор.

– Считаешь иначе? Тут жизнь будет течь молоком и медом? – ехидно прищурилась старуха.

– Что-то вы расклеились от одной затрещины...

– Меня даже муж мой пальцем не тронул ни разу, а ныне всякое дерьмо плюгавое чего только себе не позволяет! И привыкать к таковому у меня охоты никак нету! Ладно, живы пока – уже хлеб. Чаю выпьешь?

– Я – с удовольствием! В глотке пересохло от такой веселухи.

Бабка привычно захлопотала. Звякнули чашки об блюдца. Да, житье богаче, конечно, стало – вон и сахар, и печенье не по счету. Почти как раньше было. А руки у бабки трясутся. Так бы не заметил, но ложка об чашку забрякала, как у джазиста – ударника мелкой дробью.

Прихлебывали молча. Виктор думал и мысли были хмурые и неприятные, как осенние тучи. И ползли так же медленно и тяжко.

– Значит говоришь, о свинках пеклись...– молвила Мелания.