Текст книги "Семиовражье часть 2. Крестовый поход начинается в полночь"
Автор книги: Николай Ермолаев
Жанры:
Альтернативная история
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Генерал Драгомиров отреагировал на заявку посольства по-своему. Уже утром на вокзале Рима остановился черный корпус скоростного поезда, личного, генеральского.
Солдаты вытаскивали тюки и ящики с мебелью, таможню проходил взвод охраны. Дьяк Афанасий распоряжался в сборке и расстановки мебели, пока Иван Андреевич беседовал с начальником охраны посольства.
Полковник Николай Александрович Романов не выглядел бравым воякой, и скорее был похож на давно отправленного в отставку офицера, донашивающего свой мундир. Генерал прислал полковника в качестве командира взводы, что говорило о многом. О большем говорила личная записка старого генерала. В ней черным по белому было написано
«Иван Андреевич, уважаемый! Принимайте охрану в свое полное распоряжение. Уж не обессудьте за то, что посылаю вам полковника Н.А. Романова, но уже в печенках у меня сидит «стратиг » этот со своими художествами. Будет в чем нужда – телеграфируйте. Генерал Драгомиров».
Иван Андреевич внимательно посмотрел на «стратига». Судя по лицу, его художества выражались в непомерных возлияниях, что он не терпел. Поэтому, решив, что разгадал причину недовольства генерала по отношению к Романову, заявил на прощание.
– Предупреждаю вас, Николай Александрович – закон у нас сухой. До адмиральского часа в посольстве не пьют. И после немного только. Принимайтесь за выполнение своих обязанностей, надеюсь на то, что мы с вами сработаемся.
День прошел в мелочи бумаг, забот, головной боли и папских иезуитов, многократно наведывающихся за день «засвидетельствовать почтение». Глаза иезуитов быстро бегали по комнатам, пытаясь уловить каждую буковку на бумагах, оценить обстановку, уши как локаторы прислушивались ко всему, что творится в доме. Казалось и воздух они вдыхают с единственной целью – определить, чем здесь пахнет и что готовит повар русскому посланнику.
Ночь подобралась незаметно и застала Ивана Андреевича в кресле у стола, за разбором обширной и бесполезной корреспонденции, пришедшей в первый же день.
Оставив этот неблагодарный труд на совесть дьяка Афанасия, боярин пошел отсыпаться от трудов праведных.
Утро встретило его какими–то тупыми ударами, раздававшимися с улицы. Боярин перевернулся на другой бок, и вновь уснул, видя сон, как мальчишкой помогал отцу рубить дрова на пасеке в предгорьях Урала. Сон постепенно переходил в другое русло и Иван Андреевич уже шел по лесу, а сбоку кто-то беспрестанно стрелял из ружья.
Окончательно его разбудил дьяк Афанасий.
Посол встал и, разлепив глаза, уставился на него.
–Иван Андреевич. Папский пристав пришел, из гвардейцев. Папа жалуется – на территории нашего посольства все утро стреляли. А он, папа, в это время молитву творит.
Быстро одевшись, боярин успокоил пристава, всучил ему кошелек с папскими монетами и выпроводил, погрозим крючковатым пальцем Афанасию.
–Разберись! Так мы здесь и недели не продержимся!
После недолгих поисков обнаружилось, что полковник Романов, встав пораньше, спилил оливу и два часа развлекался, раскалывая дрова, затем направился в арсенальную комнату, взял винтовку и стрелял голубей, которых в Риме видимо – невидимо. После этого он спокойно отправился спать, оставив за себя своего денщика, бородатого солдата, который диким взглядом смотрел на Ивана Андреевича.
Отведя душу на денщике полковника, Иван Андреевич, решил поскорее от него избавиться, но дела снова засыпали его с головой, папские броненосцы стояли в портах Сицилии, Палеолог метался между астрологами и францисканцем Бастини, пытаясь узнать, чем же это все закончится, еще больше забивая голову русскому посланнику. Так продолжалось несколько дней, пока в кабинет посланника не пришел сам полковник Романов. Он сел на стул и закурил папиросу.
Иван Андреевич буравил его взглядом, а тот словно не замечая этого, просил способствовать ему об освобождении его денщика, рядового Распутина из подвалов папской инквизиции.
На вопрос посланника о том, в чем собственно провинился вышеназванный, Романов пожал плечами и заявил, что его преследуют по вопросам веры. На запрос в центральный отдел Святой Инквизиции, боярин получил исчерпывающий ответ. Денщик полковника Романова пробрался в женский монастырь и вел пропаганду свального греха, отрицая догматы не только католической, но и православной церкви, а также общечеловеческую мораль и ценности. Сожительствуя с аббатисой, склонил монахинь к вышеупомянутому греху и фактически исполнял роль настоятеля-ересиарха.
На это даже Иван Андреевич развел руками и передал Романову лист с просьбой Великому инквизитору о передачи дела в Константинопольскую или Киевскую церковь. Это была простая отписка – шкодил денщик на папской земле, и отвечать должен был по закону здесь же.
Палеолог собирал вещи, ссылаясь на новые данные, полученные от Бастини. Судя по всему, Папа собирался лично возглавить застрявший в Сицилии флот, и нужно было готовиться сопровождать его.
Вскоре экс-магистр Иоанн Бастини и сам зашел в русское посольство, сверкая свежевыбритой тонзурой.
Иван Андреевич принял его и долго беседовал на различные темы. Бастини давил на одно – лучше, если русский и византийский послы поплывут вслед за Папой на своих кораблях, так как малая жизнеспособность папских броненосцев доказана.
Боярин заметил, этот лейтмотив в речи францисканца, но понимал, что он прав – плыть на готовых перевернуться утюгах – самоубийство, а не плыть вообще – разрыв с Папским Римом. По существующей традиции, послы, находящиеся в Риме должны перемещаться вслед за Папской ставкой, находясь по своему желанию хоть в гуще сражения, хоть в безопасном отдалении.
23 июля 1905 года. Папская эскадра.
Действительно, вскоре Папа объявил о личном главнокомандовании походом и призвал послов следовать за ним. Иван Андреевич вызвал с Мальты «Николу Мирликийского», Палеолог – «Антропос» и они встали в кильватер папской эскадры, идущей как стадо диплодоков по курсу на Иерусалим.
Мощные машины папской эскадры пережигали тонны угля, копоть покрывала все корпуса белых до этого кораблей Республики и Византии, и медленно шла, уверенная в своей непобедимости.
Только в ста милях у берегов Леванта на горизонте показались дымы агарянской эскадры, которая прошла каналом Фараонов, и была готова дать бой эскадре Папы.
День начинался безветренным маревом и готовился стать жарким.
Первые залпы арабов прозвучали в девять утра. Мощные водяные столбы встали далеко от эскадры – перелет.
Руднев обратился к посланнику с вопросом.
–Иван Андреевич, пора поднимать флаги посольства и покинуть кильватер. Иначе мы попадем под обстрел, и я буду вынужден приказать своим комендорам ответить.
Почему-то перед Иваном Андреевичем металась тень Бастини. Его плешь светила, как зеркало на столе гипнотизера. Боярин попытался скинуть наваждение, но сам не понимая того, что говорит, отдал приказ.
–Кильватер не покидать, приготовиться к бою.
Руднев попытался что-то возразить, но посланник повторил свой приказ и пошел по борту крейсера растерянный и ничего не понимающий, как пьяный. Что это было? Он хотел отменить свой приказ, но его заклинило.
Между тем башни крейсера пришли в движение и уставили жерла своих орудий на горизонт.
Иван Андреевич покачнулся и схватился за ограждение. К нему, видя, что с боярином плохо, подбежал полковник Романов, желая отвести его в каюту, но мощный разрыв арабского снаряда снес их обоих за борт.
Боевая машина была приведена в действие, и орудия крейсера извергали огонь вслед за Папской эскадрой. На головном броненосце издевательски расцвели сигнальные флаги – «адмирал объявляет русскому крейсеру благодарность за точный огонь».
Руднев выругался и увидел, как византийцы также готовят крейсер к бою.
Творилось что-то непонятное.
Земля, наша кондовая реальность.
Перенесемся на сто лет вперед, в совершенно другую реальность, где по не мощеным дорогам, залитым грязью и перекопанным вдоль и поперек, по ещё не подсохшей крови Чечни Россия вступила в двадцать первый век.
Огромные мегаполисы Москвы и Петербурга вздымали над собой облака чада, катили по дорогам иномарки (а в них рожи – кровь с молоком, а не рожи, а может и молоко с кровью...). В этот год среди «небогатого» населения столиц популярность приобрела «десятка» – весь город в «десятках», а среди них, как акулы среди прилипал, важно и высоко выступая, дымили джипы – новые монстры российских дорог. Мегаполисы богаты и заняты, они спешат, у них вовсе нет ни капли драгоценного времени остановиться на минуту и, сделав руку козырьком посмотреть вдаль – в Россию. Нет, у мегаполисов нет ни времени, ни желания увидеть Россию. Тут своя жизнь, даже на выборах мегаполис голосует наперекор России – мегаполису нужны другие правители, а что насчет того, чтобы выйти за черту своего мира, заметить боль глубинки, метрополия-мегаполис против – вечером зажужжат в них видео кассеты, закрутятся с легким свистом DVD и CD диски с фильмами ужасов – и этого хватит. Ужасы уже надоели, а тут еще эта Россия...
Но стоит немного отойти за пределы метрополий, и ноги (с матьками) проваливаясь в родную ветхозаветную грязищу, ведут нас в совершенно другой мир. Этот мир абсолютно (АБСОЛЮТНО!!!) не укладывается в голову ни одного члена «мирового сообщества», он дальше для члена «большой семерки», чем лунный кратер, где высаживались американцы и поставили полосато – звездчатый флаг, и где грязи нет. Этот мир не укладывается и в головы жителей метрополий, чьи отцы и деды – ЛИМИТА прямиком в лаптях и кирзе вышли из той же грязи и запустения, в которой лежит страна. Это – Россия, наша великая и могучая родина, накостылявшая по первое число Наполеону, одного вида которого боялись предки членов «большой семерки», излопатившая в труху и грязь гадину Гитлера.
Ее не касается содомированная педерастами Борей Моисеевым и прочими «богемная» российская эстрада, абсолютно не интересен делающий под себя экс-президент США, экс – комедиант Рональд Рейган, один из отцов развала СССР тихо делающий под себя в раннем маразме, она уже ничего не ждет и от президента нашего… Голосовали за него, а что было делать? На политическом горизонте маячат кандидаты – пышущие из всех выхлопных труб газово-нефтяные магнаты, непримиримый (словно член ИРА) и несогласный ни с кем ни по одному пункту главный Яблок страны, новый сибирский Аракчеев – генерал и губернатор, изумляющий всех острым интеллектом десантного прапорщика. Волнует Россию главным образом – как ВЫЖИТЬ.
Давно лежит, как в корчагу пьяный мужик, российская промышленность, очереди безработных увеличиваются в почти геометрической прогрессии, волна вынужденных и неоплачиваемых отпусков порождает еще более страшную скрытую безработицу, пенсионеры в прямом смысле слова положили зубы на полку в стаканчик с теплой водой до следующей пенсии. Но о чудо! Без устали дымят трубы ликероводочных заводов. Некоторые, из которых построены еще при царе-алкоголике Александре III (умершим от последствий хронического алкоголизма), дымят и перегоняют зерно – в спирт! (зерно же можно закупить за границей – все равно не хватит – перегонят и выпьют!). А сколько пьют? Об этом говорит следующий факт: к чертям собачьим все кризисы и повышения цен – каждый божий день у пунктов приема стеклотары, как-то пустых пивных и водочных бутылок не смолкает говор народный – стоят в очереди «бутылочники». Нехитрый промысел, позволяющий сбором «пушнины» – опорожненных бутылок и последующей сдачей их за копейки прожить, охватывает все большие слои народных масс. В первую очередь это бомжи, которых в провинции успешно заменяют бичи (Бывший Интеллигентный Человек), отличающиеся от столичных бомжей наличием какого-либо жилья, пенсионеры, безработные и грязные рваные дети, как будто сошедшие со страниц Гиляровского.
Обвинять в распитии огромного количества спиртных напитков ограниченную группу алкоголиков невозможно – они не справятся и, изойдя в приступах белой горячки, вымрут, освободив дорогу новому племени наркоманов – это выпиваем все мы – россияне – с тоски или с горя, бросая пустой бутылкой по асфальту. Народ нельзя обвинять в алкогольной распущенности – русское правительство (из метрополии) давно, еще с царских времен систематически поставило спаивание своего народа в прибыльную алкогольную монополию. Всё, что связано с алкоголем – у нас под протекторатом государства. Государство продает отчаявшемуся мужику бутылку водки, государство в лице дикой, противоестественной и непонятной остальным странам организации – вытрезвителя тут же хватает этого мужика, и протрезвляет, связывая «ласточкой» и отбивая почки дубинкой – «демократизатором», требуя за это огромные для провинции деньги, глумясь и издеваясь, забирая всё более-менее ценное из карманов. А зачем же продавали?
А продают не только этиловый спирт, так же, абсолютно без зазрения совести оптом и в розницу начальственные лица торгуют Россией, устраивая свой маленький и большой, но непременно гнусный «гешефт». А то как же – мальчишка, может от глупости, может от естественного, но пока не управляемого патриотизма рисует на трансформаторной будке свастику РНЕ или кричит «бей жидов, спасай Россию!». Будет много шума, будет суд, разорутся стервятники Российского телевидения, всколыхнется волна желеобразных и двухподбородковых «демократов» – экстремиста поймали! Будет много возни, много грязи выльется на простых и нормальных парней и мужиков – патриотов – их немедленно выкрасят в красно-коричневый цвет борзописцы всех мастей и цветов.
Но кто коснется первопричин всего этого «экстремизма» обычно не идущего далее слов и рисования свастикообразных граффити на стенах? Их не касаются те же самые борзописцы и их хозяева – им это не выгодно! Иначе в возникновении даже тех детских форм экстремизма в России будут повинны именно они – его ярые противники. Почему?
Именно они начали, продолжают, и видимо скоро успешно будут доканчивать геноцид против великого русского народа. Уничтожение голодом, безработицей, безрадостным существованием и унизительным положением, когда русский уже не хозяин своей страны. Нигде не указано, что у русского в своей стране прав намного меньше, чем у аборигенов и инородцев, но русский человек понимает это – он почувствовал это на своей шкуре. Аборигены и автохтоны (а в этих словах нет ничего обидного – русские тоже аборигены в среднерусской равнине) могут на своих меджлисах, курултаях (а веча нет) и прочих подобных собраниях хоть изматерить русских. Им ничего не будет, да и бог с ними. Стоит только русскому сказать слово, одно, как, например, высказался генерал Макашов, упомянув о «жидах» – пиши пропало – затаскают по судам и комиссиям, всенародно осудят Иваны родства не помнящие под прикрытием этих же курултайщиков, меджлисовцев и прочих. Если в тюрьму сажают русского – он вор, если садят еврея – это антисемитизм. Антисемитизм – вот чего в большей степени боится наша «элита» и «богема», а вовсе и не кризиса и не усиления НАТО дошедшего до бомбардировок Югославии. Почему? Я, например, будучи человеком, вовсе не боюсь грубого отношения к животным, хотя животных мне и жалко. Но не боюсь, меня оно не затрагивает. А «элита» Государства Российского, в большей части финансовая и ««культурная»» (дважды в кавычках!) боится антисемитизма, потому, что он касается лично их. Им нравится, когда рассказывают анекдоты о чукчах, очень неприятные самим чукчам, но анекдоты о евреях они органически не переваривают – своя рубашка ближе к телу. Долгие годы напичканная нашим же, Российским оружием Чечня, могла вытворять все что угодно во всех сопредельных Российских территориях. Мы не поддавались на провокации и твердо с больничной койки поддерживали замшелое средневековье шариатских судов «законно» избранного «президента» Масхадова и помогали ему, выдавали пенсии, оказывали всемерную помощь из своего пустого, но бездонного кармана. И только казаки, дагестанцы и осетины с тревогой, опустив безоружные руки смотрели и смотрят, как вооруженные до зубов чеченцы уводят на выкуп или в рабство нового россиянина – то студента, то солдата, а то и генерала...
Мы безропотно взираем на южан – кавказцев – которых в народе зовут просто – «черные» а то и похлеще, когда они, пользуясь попустительством Российских властей и поддержкой борцов с «русским фашизмом», прибирают к своим рукам рынки, бани и прочие доходные места. Метрополия проводила многократные акции, чтобы очистить самую себя от этой скверны, но провинция просто отдана на откуп «лицам кавказской национальности». И это видят все, начиная с подростков и кончая стариками, и у каждого русского при этом унижении кольнет сердце. Старый зло сплюнет, ему уже не до борьбы, а молодежь, наслушавшись проповедей нацистских лидеров, нарисует свастику, выразив ей свой протест против собственного геноцида.
Именно правительство розовощеких сверхкультурных и чистеньких демократов и полчища жутких иезуитов – ковалевцев (старичка то помните с рачьими глазками и гнилым беззубым ртом?) породили в страшных муках российской агонии ответ народа против погребающей его заживо политики – фашизм и беспробудное пьянство.
Следующие две главы книги пройдут именно в этом мире. Действия и поступки вымышленных персонажей, условия их существования и быт реальны и каждый час происходят рядом с вами. Привнесенный элемент фантастики поверхностен.
Земля, 5 мая 2002 г. 09:00. где-то на Урале.
Человек в пятнистой штормовке сидел на продавленном грязном диване и со смехом читал школьный учебник истории. Его жена, молодая красивая девушка лет двадцати, суетилась перед зеркалом, что-то разыскивая на полках.
– Ты послушай! В нашей стране дурь не сейчас зародилась. В курсе, что в двадцатые годы шла кровавейшая гражданская война? А вот до нее все было спокойно и радостно. Так зачем же она началась? Мир, спокойствие, процветание Республики Новгородской, Московской и Киевской, победа над Японией (образовалась Токийская губерния), колонизация Канады – и вдруг – фронты вдоль и поперек страны. Зачем же началась эта война? Но смешно даже не это – смешно, что сражаются коммунисты с экс-имперцами монархистами. А где же республиканцы – у них что, армии не было? Откуда взялись монархисты – у нас и монархии то никогда не было, судя по учебнику… Ума не приложу.
– Ты ни к чему ума не прикладываешь. Лучше подумай, где деньги взять – есть нечего, в доме пустота. Что заработаешь, то и ешь, а мне это надоело!
Человек на диване стал сумрачным. Он закрыл книгу и встал. Подойдя к девушке, он обнял ее и сказал.
– Ты не понимаешь. Когда я вчера читал эту книгу – там все было ясно. Наша страна была империей, в которой нашего брата так же прессовали и выжимали, как и сейчас – народ и поднялся – в ноябре 1917 года была революция, а за ней – гражданская война. А этот учебник я помню по школе. Ну ведь любой дурак знает, что Русь была разорена и уничтожена, двести лет была под татаро-монгольским игом. А здесь этого нет! Ни слова. Но я в первый раз узнал об этом именно из этого учебника.
– Какое иго?
– Татаро-монгольское.
– А почему не иго папуасов из Новой Гвинеи или не индейцев кри? Прекрати пить, у тебя ум за разум заходит. Ты уже вконец потерял человеческий облик. Я уже думаю, что запах перегара – это твой естественный запах. Иди к черту – сходишь с ума – сходи один!
Девушка схватила сумочку и побежала к двери.
– Иди к дьяволу! Я не желаю жить с алкоголиком и психопатом.
Мужчина попытался броситься за ней, но махнул рукой и плюхнулся на диван, доставая из-под него бутылку с остатками вчерашней водки.
– Может я и вправду схожу с ума? Чем черт не шутит… Книги то не меняются. – И, опустошив посуду, мрачно запихнул ее обратно, где позвякивали и перекатывались ее многочисленные соседки. Водка подействовала, и он, приободрившись, встал, надевая мятый пиджак. Заметив на стене фотографию жены, он усмехнулся.
– Тоже мне – Аджена Деболери – француженка без гражданства.
Он подошёл к двери и открыл ее – в глаза бил яркий свет – на дворе стоял май, и деревья только начали одеваться в густую зелень. Джакар Джойстер ухмыльнулся солнышку и побрел в сторону центра города – там частенько ошивались его товарищи-собутыльники.
Вернувшись три года назад из Шебрании, Джакар Джойстер с Адженой поначалу сторонились людей – Аджена не знала русского языка, да и Джакару светиться особо не хотелось. Жили на пасеке, разводили пчел, что приносило средства к существованию, затем переехали в город, где Джакар менял имена и фамилии – и Вася и Петя и Ваня и черт его знает как, а Аджену представлял всем как француженку. Так бы и далее шло, но земная реальность начала сильно тяготить Джакара, и он запил, забросив не только работу, но и планы на жизнь. Какой прок вкалывать все дни напролет, если хватает только на жратву (но не на еду). Да никакого. Люди-животные, цель которых лишь набить животы – согласны на это. Их, таких, и государство любит – они законопослушны. Их мирок узок и мал – дети, семья, стол, кровать, кухня – как у хомяка или крота.
Более ничего не надо. Они быстро тупеют, несмотря на образование и врожденный уровень интеллекта, смотрят жуткое и оголтелое вранье телевизора, если их рано растолстевшие жены не любуются в это время очередной мыльной оперой. Иногда они изменяют своим женам с другими рано растолстевшими женами, квасят с друзьями и без друзей, раз в год водят детей на рыбалку и копят, копят копейки – на холодильник, телевизор, машину, которые далеко не всем им удастся купить. Жизнь их проходит как сон и к старости неимоверно ускоряется, как ракета в пустоте. В их жизни мало событий или нет вообще (не считая найденных на свою задницу пьяных приключений). Выйдя на заслуженный отдых с нищенской пенсией, они не находят себе применения – ибо не имели толкового хобби и раньше, и смотрят, как их дети повторяют их круг жизни – свой виток ада, как две капли воды похожий на их собственный. По их стопам Джакару как-то не шлось – он пытался вылезти из этого замкнутого круга, но эта трясина, поглотившая всю страну, затягивает крепко. Джакар разводил пчел и знал – есть царицы, есть трутни, а есть рабочие пчелы. И иногда лучше быть трутнем, чем неразумным работягой, но при этом нужно помнить – к осени трутни неминуемо вылетят из улья на обочину пчелиной жизни и умрут в голоде и холоде.
Но на дворе еще царил май, и в кармане бренчала кое-какая мелочь…
В этом городе Джакара знали под именем Иван, а большего и не требовалось, так как он на воинском учете не состоял, в милицию старался не залетать, а дом был записан на жену – Аджену Деболери, с которой он в законном браке не состоял. Совершенно неизвестный государственным структурам и учреждениям, он был знаком со многими завсегдатаями пунктов приема цветных металлов и пустой посуды, а так же всевозможными интеллектуалами пьяного и бродячего мира, хотя и не опускался на дно. Он просто жил, невзирая на все превратности судьбы, жил как мог.
В ликероводочном магазине, который в просторечие назывался просто казначейством, царило оживление. Недавно вновь поднятые цены на акцизные марки не смущали пьющих сограждан, как не смущали и цены на бензин водителей. Народ кряхтел, матерился, разорялся окончательно, вымирая как стадо мамонтов в ледниковом периоде, но терпел, пил и ездил.
Детишки от семи и до совершеннолетия тоже присутствовали в толпе. Потеряв тягу к знанию детей Страны Советов, дети демократической России тянулись уже к другому. Водку им продавали – а они покупали. Старухи, трясли копейками, покупая водку «на забор», «печку подправить», а вокруг магазина кучковались тунеядцы и алкоголики всех мастей – уже опустившиеся и выброшенные на обочину жизни.
Джакар, проходя мимо них, почему-то подумал, что и у них были матери, одевавшие их, сопливых мальчишек, в чистенькие штанишки и помогавшие им делать уроки. Они верили – их дети самые лучшие на свете, их жизнь будет радостна и безоблачна, но неумолимая жизнь и здесь расставила свои коррективы.
Отстояв в небольшой очереди и купив литр водки, Джакар вышел на улицу, где тотчас же появилась троица «шакалов», готовая «сесть на хвост» любому встречному и поперечному, но он послал их куда подальше и те, ослабленные ежедневными возлияниями, убрались, боясь вступать в открытый конфликт, с пока еще здоровым мужиком, харкаясь и источая мат. Джакар запихнул бутылки в специально прорванные внутренние карманы пиджака и отправился домой.
– Эй, Ваня!
Из заросшего сквера высунулся Клоп. Вообще-то у Клопа было имя, но Джакара оно как-то мало интересовало. Он с ним несколько раз выпивал, иногда занимал или одалживал денег. Перескочив ограду, Джакар подошел к невысокому человеку, сидящему на траве и пожал руку.
– Слышь, Ванек, я тебе сотню должен?
– Ну вроде бы да. А что, жаждешь вернуть?
– Нет, я ее тебе не должен. Я тут с утра сижу. Жёнку твою заприметил, француженку хренову. Она с утра – на рынок, а оттуда со жлобом черножопым. Прыгнули в тачку и укатили.
Джакар чуть не подпрыгнул, но сдержал себя в руках.
– Вот сука. И это, по-твоему, стоит сотню?
– Да нет, ты постой, я Володьку крикнул, уговорил, он на «пирожке» за ними поехал. Так что я тебя лучше сыщика доведу, куда они отправились рога тебе растить.
– Ну ладно, хрен с тобой, сотня твоя. А где Володька с машиной?
– Не приезжал еще. Сижу, жду – я хотел, как он подъедет, до тебя скататься, а ты вон он – легок на помине. Ну, давай ждать вместе, ты я вижу гружёный.
– Черт с тобой. – Джакар достал бутылку и выставил её на услужливо подстеленный Клопом грязный носовой платок. Клоп потешно пошевелил усами и выложил на платок луковицу и кусок хлеба, достал из глубин кармана смятый пластиковый стакан, довольно осклабившись.
– Не щурься, гнида. Еще одна улыбка, и я тебе пузырь об башку разнесу.
– Да не, я водочке радуюсь. Я же понимаю, какое у тебя дело. Если бы не сочувствовал, то и не помогал бы сейчас.
– Пока ты мне только с водкой бороться помогаешь.
Клоп принял полный стакан и занюхав хлебушком просветлел. – С водкой Ваня бесполезно бороться, она и не таких боксеров, как мы на землю валила.
Джакар, выпивая, только мрачнел, его рука нащупывала в кармане трубку лазера, привезенную из Аргонии. Когда-то это был лазерный пистолет, но Джакар отломал рукоятку, чтобы он менее походил на оружие и заряжал его от сети, используя в совершенно мирных целях – как резак для металлолома.
К концу второй бутылки появился, наконец, Володя, жутко матерящийся. Он поздоровался с Джакаром и спросил у Клопа – Он в курсе?
– Угу, – ответил тот и пропустил стакан.
– Ну, поехали. У меня и монтажки с собой, загасим твоего обидчика.
Пирожок рванул с места, оставляя на асфальте черные полосы резины, и покатил за город. Джакар смотрел в окно, где проносились лесополосы и шестисоточные дачные районы, Клоп допивал последнюю бутылку и уже несвязно бормотал что-то.
Машина притормозила неподалеку от берега реки, и Володя крикнул в кузов – Вылезайте тихо, сейчас я вас доведу. Идти пешком придется, чтобы не спугнуть.
Прошли метров пятьсот, и за ивняком показался джип, не к месту стоявший рядом с разбитой рыбацкой лодкой. Перебежками они дошли до джипа, и Володя указал рукой на небольшой залив, окруженный кустами. Листья еще толком не распустились, и Джакар сквозь них увидел происходящее – у дерева, нагнувшись, стояла его жена, а сзади нее ритмично двигался поросший диким волосом толстый армянин.
Клоп пьяно усмехнулся. – Трахаются чертовы. Оргазм ловят.
Джакар сильно ударил его, и тот упал, приглушенно вспоминая весь словарный запас матершинника. Володя указал на залив – Тебе помочь?
– Нет, я сам. Вы отойдите.
– Смотри, эта тварь весь рынок держит. Опасное дело затеваешь!
– Иди к черту. Бери Клопа и тащи обратно, я недолго.
Володя пожал плечами и вытащил из джипа забравшегося туда Клопа, пинками показывая ему дорогу обратно. Джакар, подождав, пока они уйдут, достал лазерную трубку и отпустил выключатель – лампочка зарядки замигала. Стрелять, держа ствол без рукоятки довольно трудно, но Джакар попробовал – прицелившись, он нажал спуск – и кусты задымились, загорелись, попадали отрубленные свистящим невидимым лучом ветви, на спину Аджене плюхнулся обрубок жирного тела «коммерсанта», а низ, продолжая ритмично двигаться, упал в сторону. Аджена закричала – смертоносный луч ее еще не коснулся. Вероятно, она успела понять, кто стреляет, и успела перед смертью оскорбить Джакара еще пару раз. Но он, круша деревья лазером, как бы вернулся в прошлое, в штурмовые отряды и с диким ревом бросился к ней. Деревья и кусты были окутаны дымом и горели, пахло, черт его знает чем, песок плавился, а он бежал вперед и нажимал на спуск.
От трупов его оттащили Володя с Клопом. Джакар удивленно увидел куски, обрубки, жареное мясо, обрывки истлевшей одежды и провалы сгоревших ртов. Это сделал он. Шашлык-бишбармак, а ведь только что жили, да как весело!
Клопа страшно рвало. Джакар поволок его к «пирожку».
Там Володя молча налил всем. Выпили также молча. Клопа передернуло, и он протянул Джакару невесть откуда взявшиеся сто рублей Ну ты зверь… Возьми уж.
Джакар молча взял деньги. Про оружие его приятели не спрашивали и то ладно. Клоп от принятой водки вновь повеселел и продемонстрировал всем барсетку с деньгами.
– Твоему конкуренту, Ваня она долго не понадобится. Ну а мы попируем.
– Да, мне тоже нужно залить.
И компания на старом «пирожке» отправилась в город, просаживать так легко доставшиеся Клопу деньги. Клоп что-то рассказывал Володе, а тот посмеивался – Вот так, а то блевать взялся, ты это прекрати тут клопизм разводить.
После пирушки Джакар добрел до дома и бухнулся на диван, уснул и видел страшные пьяные сны, еле отличимые от ужасной пьяной земной реальности.
Ничего во снах не напоминало ему о Аджене – он вычеркнул ее из своего сознания. Сам факт убийства был чем-то обыденным, залитым водкой и забытым. Что самое странное все трое убийцами не были. Клоп конечно «тыкал», да и сидел за это, но к убийству ни с какой стороны причастен не был. Изменяющийся мир России насаждал спокойное отношение к убийству, а телевидение и печать предоставляли не только девальвирование ценности жизни, но и подробные пособия по убийству – массовому и индивидуальному. Клоп не смотрел телевизор – и его вырвало при виде трупов. Джакар и Володя просто привыкли к подобному зрелищу, свыклись с ничтожностью человеческой жизни и насилием над ней, к тому же пьяный часто не отличает кино от реальности.
Вечером Джакар проснулся от стука в дверь – на пороге стоял Володя. Он мрачно зашел и поставил на стол начатый пузырь. Опохмелившись, он спокойно сказал