355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Ермолаев » Семиовражье часть 2. Крестовый поход начинается в полночь » Текст книги (страница 10)
Семиовражье часть 2. Крестовый поход начинается в полночь
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 05:16

Текст книги "Семиовражье часть 2. Крестовый поход начинается в полночь"


Автор книги: Николай Ермолаев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Руднев откинулся в кресле и смотрел на иллюминатор. Сейчас, пока светит солнце, он не сможет свободно покинуть эскадру, но впереди ночь, а «Никола», даже с полуразрушенными трубами даст добрых двадцать узлов хода.

Запирать боярина тоже пока рано, нужно дождаться ответа Республики.

Руднев встал и, подойдя к Ивану Андреевичу, положил ему руку на плечо.

–Идите, отдохните, Иван Андреевич, такие решения не принимаются сгоряча. – И только сейчас заметил проявляющуюся на голове боярина лысину. Капитан хорошо видел до начала боя, как внизу по палубе прогуливался боярин – лысины у него не было, а была изрядная черная шевелюра.

Между тем Иван Андреевич встал и, коротко поклонившись, направился в свои апартаменты. Руднев вызвал начальника корабельной полиции Струцкого и передал ему стакан, из которого пил боярин.

–Константин Сергеич, друг любезный, будь добр, разузнай, что за человек его держал в руках, вы ведь мастера по пальцам человека узнавать!

Струцкий осторожно взял стакан салфеткой и расшаркался

–А как же, система новая, патентованная, но пока ни одного сбоя не было, лучше, чем по фотографии определяем, кто есть ху.

–Ты что это, Константин Сергеич, английским занялся? А толку? – латынь учи или нахуатль, а английский нам не к чему.

Струцкий замялся

–Шекспира прочитать хочу. Был в Англии такой писатель, да на русский еще весь не переведен, а писателище замечательный.

Руднев махнул рукой

–Выйдешь в отставку – хоть Шекспира, хоть вампира, переводи, а мне сейчас, того, кто из этого стакана пил, найди да выложи.

Руднев насторожился. Давно знавший Ивана Андреевича он не мог не заметить в нем решительных перемен. Быть может боярин Иван давно сидит в одном из папских замков, клопов кормит, а этот с лысиной – ловкий двойник-иезуит, подставленный Папой, чтобы втянуть русских в крестовый поход. В то, что Иван Андреевич с легкостью втянет Республику, в непонятную и бесцельную войну, Рудневу не верилось.

Лазарет.

Джакар лежал на керамической плитке пола в душевой греческого крейсера, переоборудованной во время боя в лазарет. Вокруг в полутьме, еле освещаемой люминесцентными лампами, как в аду ворочались, стенали и кричали люди. Пахло кровью и гниющим мясом, ежеминутно санитары подхватывали тяжелораненого и уносили на полотне носилок в операционную. Обратно возвращали не всех. Наконец очередь дошла до Джакара. Врач осмотрел его и удивленно показал на ноги, что-то лепеча по-своему.

–Я не понимаю вас. – Ответил ему Джакар. Врач наморщился и с трудом, потешно коверкая слова, перешел на русский.

–Как вас зовут? С какого вы корабля?

–Я Сергей Войнин, помощник русского посланника. – Не поморщившись соврал он – И уж извините ради бога, не имею права разглашать информацию о своей деятельности.

Грек постоял, переваривая, видимо смысл русских слов и снова указал на ноги.

–У вас как я понимаю, сегодня не было ранения?

–Нет. Меня смыло волной, а я, знаете ли, на протезах, протезы потерял в море.

Врач внимательно осмотрел культи ног – Хотел бы я увидеть ваши протезы. У вас ни малейшей натертости, какими протезами вы пользуетесь?

Джакар отмахнулся – Не знаю. Какие прописали – в тех и хожу. Когда меня переправят на русский корабль?

Врач замахал руками

–Сейчас нет времени заниматься вашей перевозкой. Ранеными мы будем обмениваться уже в Кноссе, куда идет наша эскадра. Потерпите день-другой, наш крейсер сильно пострадал во время боя, ваш тоже, так что скорость у нас посредственная.

–Папские броненосцы тоже идут в Кносс?

–А куда же им идти? Наш посланник Палеолог открыл объединенному флоту гавани Крита – там и будем ремонтироваться. А зачем мы ввязались в эту передрягу, вам посланникам да их помощникам знать лучше. Наше дело – вам вот – врач показал на ноги Джакара – ноги пилить, да руки вправлять.

Не попрощавшись, грек перешел к следующему раненому, и, осмотрев его, вызвал санитаров с носилками. Джакар откинулся на холодную плитку и лежал, рассматривая обгоревшие пузыри краски на потолке. Кто-то судорожно хватал его за плечо. Джакар откинул руку, но из полутьмы раздалась русская речь

–Браток, погоди, браток, я моряк русский.

Джакар привстал и обернулся. К нему подполз раненный моряк с забинтованной головой и волочащейся по полу штаниной.

–Помираю браток, – кричал тот, – дай к тебе переползу – среди своих все умирать легче.

Джакар подвинулся, пропуская моряка. Тот сел и протянул ему крепкую продубленную руку.

–Жми краба, братишка.

Джакар пожал ему руку, тот тряс ее и представился.

–Я Степан Кузьмин, сигнальщик с «Николы». А про тебя слышал счас – посольский ты?

–Ага. – Джакар отвечал нехотя, боясь, что матрос уличит его во лжи. Но матрос просто радовался соотечественнику и доверительно рассказывал про то, как был смыт волной в море.

–Сейчас бы на «Николу», братишки бы обрадовались. – Мечтал моряк. Джакар посмотрел на него – по лбу катились крупные капли, перебинтованная культя левой ноги кровилась.

–А что, может мотанем? – спросил он его не то в шутку, не то всерьез.

–Ты что, контуженный – удивился матрос. – У нас с тобой на двоих одна нога!

–А тогда лежим и не дрыгаемся, браток. Слышал – в Кноссе нас на «Николу» отправят. Был в Кноссе когда-нибудь?

Моряк отрицательно покачал головой.

–А я был – Джакар вспоминал Кносс двенадцатого тысячелетия до рождества Христова. – Хороший город.

–Может братишка, только нам теперь домой дорога – отвоевались.

Восстание на корабле

Уже вечером, в скоротечных южных сумерках Струцкий доложил Рудневу результат экспертизы – стакан держал в руках сам боярин Иван Андреевич – возможность замены его подставным лицом полностью отпадала. Руднев тяжко вздохнул и приказал приставить к каюте посланника стражу.

–Охрану разоружить, посадить в соседнюю каюту.

Впереди трубы броненосцев выкидывали в небо снопы искр – поврежденные машины работали на перегреве, вокруг кружили миноноски. Всеволод Федорович оценил ситуацию и, черканув письмо, отослал его с катером на «Антропос». В письме, адресованной капитану Евклиду Попадакису, он объявил, что русский посланник арестован им за измену, и «Никола Мирликийский» ночью покинет папскую эскадру. Капитану греческого крейсера предлагалось совершить то же самое и следовать за ним на полных оборотах в Кносс или Никозию, гавань закрыть и не пустить папские броненосцы на Крит. Руднев взывал к вечной дружбе Руси и Византии, и ненадобности обоим государствам бессмысленной войны.

Легче было бы воспользоваться радио или семафором, но тогда смысл послания будет известен всей эскадре. Катер был надежнее, но если письмо не произведен должного эффекта на Попадакиса – экипаж катера арестуют, а там могут объявить тревогу по эскадре – Палеолог может пойти на это, да и не для того чтобы вызволить боярина Ивана, а чтобы самому оказаться чистым.

Возможно, было все что угодно. Собравшимся в кают-кампании офицерам Руднев объявил о необходимости немедленного приведения корабля в боевое положение, но тихо, без тревоги.

После он наблюдал, как матросы разбредались по палубе, тихо проходя в орудийные башни, становясь у легких орудий. Орудия расчехлили, и делали вид, что чистят их, но их стволы медленно поворачивались вослед корме «Фомы Аквинского». А катер все не возвращался.

Руднев видел его, болтающегося на тросах у борта «Антропоса», экипаж держал его под парами, как вдруг там началась какая-то свалка и митральезы осыпали катер градом пуль. Руднев перекрестился и крикнул в трубку

–Лево руля, полный назад!

Крейсер выскочил из кильватера и стал поперек на пути следования «Антропоса» – рискованный маневр, рассчитанный на то, что «Антропос» отвернет и выйдет из кильватера. Было видно, как там уставшие матросы забегали, бросились к орудиям, но русский крейсер был давно готов к бою, и, продолжая кормой выходить из кильватера, запутывая противника, произвел по «Антропосу» несколько залпов. Били с ближней дистанции, так что почти все снаряды попали. «Антропос» снова загорел, и на месте его самого мощного бакового орудия торчали из палубы какие-то металлические балки.

Жалея уничтожать дальше византийцев, Руднев приказал, держа под прицелом броненосцы, по дуге отходить к курсу на Никозию. На головном броненосце расцвели флаги – на русском корабле бунт, посланник в опасности. Жерла папских орудий направились на «Николу», и флаги, сменясь, приказали русским застопорить машины и сдаться на милость Папы. Посланника Папа теперь берег как зеницу ока, свой крестовый поход он решил довести до конца.

Руднев на это приказал увеличить ход, но остальные корабли разворачивались за ним, а юркая миноноска выпустила предупредительную торпеду прямо перед форштевнем крейсера.

После короткого совещания на «Николе» решили принять бой. Руднев ругал только себя – крейсеру следовало покинуть кильватер еще до начала сражения с арабами, а сейчас – бой не бой – махание кулаками после драки. Но многие верили, что выведя сейчас крейсер, и передав посланника суду в Республике, они еще могут предотвратить войну.

Двое на одной ноге

В железной коробке лазарета попадания русских снарядов раздались, как гром, что то посыпалось сверху и погасло освещение. Встревоженные раненные всполошились, кричали, матерились наверное, по своему.

Семен схватил Джакара за руку

–Наши бьют. Я свои орудия не перепутаю.

Джакар не раздумывая привлек его голову к себе и зашептал

–Сейчас тогда нас греки рвать начнут, в клочья. Давай, собираем свои обрубки, и мотаем отсюда, пока свет не включили. – Голова утвердительно закивала, и инвалиды поползли к выходу.

В коридоре тускло светили лампы, Семен пытался прыгать на одной ноге, все причитая, Джакар полз. Вокруг царила пустота – все были на своих местах, согласно боевому расписанию, фельдшеров и врачей так же не было.

Вскарабкавшись по железному трапу, они оказались на палубе. На носу судна полыхал пожар, прямо над ними били куда-то короткими очередями митральезы. Семен указал Джакару на разбитую шлюпку, мотавшуюся на канатах.

–А сможем?

–А куда деваться?

Лодка плюхнулась на воду, за ней бросились беглецы. Вынырнув, Джакар услышал мат Семена Кузьмина – море жгло его ногу, как папский костер еретика. Над головами проскочил луч прожектора, но больше к ним не возвращался – в горячке боя их не заметили.

Лодка криво качалась на волнах далеко позади, а эскадра во всполохах огня удалялась, меняя курс на Никозию. Горевший «Антропос» вначале хорошо освещал море, но с его уходом, стало темно, как в могиле. Чертыхаясь и крича друг другу, чтобы не потеряться, инвалиды плыли, как им казалось в сторону лодки.

Лодка, казалось сама, выплыла из темноты и нависла над пловцами черным прострелянным бортом. Джакар подтянувшись на борту, чуть не перевернул ее, но влез и помог Семену. Тот, еле отдышавшись, перевалился на нос и открыл небольшой лючок в носовой коробке.

–Тьфу ты, мать твою яти!

–Чего там? – спросил Джакар, переползая ближе к нему.

–Да не ползи ты сюда, шлюпка на киль станет. Тут нету воды!

–Ну и что? – не понял Джакар.

–А то, что пить хочется – греки нас водичкой что-то не побаловали. А завтра еще хуже будет, когда солнце встанет. Лучше уж бы разорвали нас греки, зато недолго помучались.

Джакар хотел сплюнуть за борт, но понял, что во рту у него сухо.

–Хочешь умереть – вон прыгни за борт, и на дно камнем.

Семен сел. – Не шути так братишка. Выживем.

«Никола Мирликийский» агонизировал. Папа, потерпев сегодня полное поражение, отыгрывался вовсю.

Шанс был – мощные паровые машины и хороший ход могли спасти крейсер, но попавший в корму четырехсотмиллиметровый снаряд перебил паропроводы, и крейсер остановился, да так, что оказался повернутый кормой ко всей эскадре. В результате баковое орудие в бою не участвовало, и папа, отозвав миноносцы, решил покончить с русскими артиллерийским огнем.

Крейсер тонул, вода, поступавшая в него через множество пробоин, уже не успевала откачиваться помпами, пластыри под ураганным огнем подвести к пробоинам было невозможно. Орудия одно за другим выходили из строя и превращались в груду металла.

И кормовое орудие, потопившее сегодня «Аль Каир» вздыбилось и уставилось жерлом в зенит.

На беспомощный крейсер высадился десант. После короткого боя, десантники прорвались к каюте посланника, но он лежал на диване, забрызганном чем-то липким. Головы у него не было – поняв свою ошибку, Иван Андреевич попросил принести ему пистолет, заряженный водой, что Руднев и выполнил.

Капитана найти не смогли, пока крейсер резко не перевернулся и не пошел носом вглубь. Руднев с несколькими матросами, не в силах открыть заржавевшие кингстоны, подорвали их гранатами.

Из моря выловили нескольких оставшихся в живых посольских, полковника Романова и с десяток израненных матросов, которых тут же прибрала в свои мрачные корабельные казематы святая инквизиция.

Руднев был еще жив – он тонул вместе с кораблем, держась в воздушном пузыре, и о своем коротком будущем не думал, исповедуясь корабельному батюшке, который стоял на цыпочках, а вода поднялась ему по самый подбородок.

Стикс

Семен что-то вскрикивал в горячке – нога его горела и пылала, Джакар сидел на корме и, разжегши бинт, рассматривал содержимое второго ящика. Темнота, окружившая лодку, казалось вырвала ее из мира и зашвырнула куда-то в открытое пространство космоса – подальше от галактик и звезд. Ни звука не было слышно, а временами казалось, что и лодки самой уже нет, и вообще ничего нет в природе, так уж человек привязан к своим зрению и слуху, что почти не ощущает мир без них.

Возможно, они уже и умерли, возможно, вот так человек проваливается в тягучую холодную и влажную черноту небытия, и исчезает, оставляя лишь свое сознание, медленно отказывающееся функционировать.

Редкие вскрики спящего Кузьмина выводили Джакара из оцепенения – он вспоминал, очнувшись от дремоты, что он еще жив, он в лодке и должен выжить.

Скрип уключин напомнил Джакару рыбалку на озере, покрытом туманом – лодки не видно, а навязчивый скрип и всплески воды говорят, что она здесь, только скрытая от глаз белесыми космами. Оторвавшись от ящика, он увидел, огонек сигареты – Семен, видимо проснувшись, сел за весла и медленно греб, покуривая.

Но весел на лодке не было. Но Семен вскрикивал на носу лодки, за спиною гребца. Но сигарет здесь не было и быть не могло – хорошо сегодня искупались.

Джакар зажег еще один бинт и поднял руку, освещая гребца.

Прямо перед ним на банке в полудреме сидел человек – не человек, а деревянный чурбан, грубо обработанный топором и одетый в старый рыбацкий плащ. Человек не выпускал изо рта сигареты и не улыбался, а щерился ртом с рядом желтых крупных зубов.

–Бери, кури. – Человек бросил Джакару Джойстеру пачку.

Джакар открыл ее и, вытащив сигарету, закурил. Дым подействовал облегчающе, и Джакар сел на корму, кашляя – после облегчения от принятого никотина он почувствовал страшную жажду.

–А водички у тебя не будет?

–Будет, да только не понравится тебе моя водичка. У меня речная, с места работы так сказать.

Джакар поймал бутылку, и, откупорив ее зубами, хотел уже промочить горло, как в нос ему шибануло сильнейшим тошнотворным запахом смерти и разложения. Подняв бутылку к глазам, он увидел, что в ней черная жижа, с какими то белесоватыми прожилками, похожими на гной и красными, похожими на кровь. Представив, что чуть не выпил это адское пойло, он отшвырнул бутылку за борт. Всплеск, и бутылка с шипением исчезла в морской пучине.

–Ну и зря. Теперь я без воды остался.

Джакар снова приблизил догорающую марлю к лицу незнакомца

–Ты кто? – спросил он его уже не уверенным голосом.

–Местный. Харон мое имя, перевожу тут всяких разных. – Человечище смачно зевнул, обдав Джакара гнилым запахом, и продолжил – А ты что думаешь, к тебе красивых девушек посылать будут, а ты в них пистолетом тыкать? Сегодня вот меня послали, попробуй, тыкни! Я вот сейчас сижу и думаю – клиенты вы все равно мои, по крайней мере, он уже точно – Харон показал рукой на Семена – вот и посмотрю на ваше поведение – то ли мне вас на спасение направить, то ли к себе увезти – в гости так сказать… А?

Он жутко рассмеялся, да так, что не то, что у Джакара поползли мурашки – Семен вскочил с криками. Харон, обернувшись, прикоснулся к нему и снова погрузил в глубокий сон.

– Вот так, Джакар Батькович. Ну, давай побеседуем, времени у меня маловато, да покойничкам торопиться некуда – никто меня за простой ругать не будет.

– Как ты меня нашел? Вы всей толпой вашей всемогущей и про портал этот ничего не знали, и слыхом не слыхивали!

Харон присвистнул, ударив Джакара тяжелой дланью по плечу. Ощущение было такое, что мороз от руки пропитывает до самых костей.

–Как же мне не найти тебя, а Джакар Батькович? Ты же как я шествуешь – за тобой трупы, трупы и трупы – поставляешь мне их регулярно, прими мое почтение. Душок от тебя идет батенька, уж не в мои ли помощники записаться решил? Ты сам посмотри – кто с тобой свяжется – вскоре в моей лодке сидит, да слезы в Стикс роняет. Они мне всегда и все как на духу – где ты сейчас, куда идешь – я все про тебя знаю.

–Не ври, могильщик. Я просто иду, и никого не хочу убивать – вот смотри – ног у меня нет. Многие из тех, кто шли со мной были дороги мне, не меньше своих ног – я их просто потерял.

–Ну, давай, говори, говори. А ноги твои я тоже перевез. Они у меня на полке лежат, тебя дожидаются. Не хочешь за ними сходить, а?

–Уволь. Протезы мне нужны, без них сам видишь – куда я. Да шебранские, из Эргена, деревяшки мне не к чему.

–Переговорю с коллегами, а там как решим.

– Ты что, тоже радетель?

– В каком то смысле. Рангом этим обладаю, а не пользуюсь. На мертвичинку насмотришься – поймешь – все зря и все бесполезно.

– Если не секрет – как становятся радетелями? Интересно мне – все в вашем кругу вращаюсь, а кто вы и откуда беретесь – не знаю.

Харон пожал плечами и продолжил грести

–А что здесь секретного? Ты вот сам, откуда взялся? Так и я из того же самого места, тем же способом и с тем же криком.

–Ну а дальше то что? Я не спрашиваю, как ты родился, я спрашиваю, как ты стал радетелем?

–Способов множество. Про других я говорить не буду, скрытные они, а свой расскажу. Слушай, мотай на свой ус обгорелый.

Харон греб и рассказывал. Малый он был по видимости разговорчивый.

– Умер я в ранней юности. Знахарь местный надо мной чуть не полчаса глумился – оживил. Я знаешь, сам не свой был, как воскрес. Вот ты сейчас меня спрашиваешь, а я отвечаю тебе, а там, в смерти, на каждый вопрос ответ всплывает в твоей собственной памяти – ты знаешь все, а парнишкой я любознательным был. Ты плывешь в потоке знаний, и они входят в тебя, а твоими знаниями пользуются все остальные, кстати поэтому я тебе так легко и выследил. Ну а после этого на меня как на дурака смотреть стали, особенно после того, как заявил всем, что земля круглая. А я и тогда перевозчиком был, помогал отцу, ну и уговорил сестренку – я умираю, брожу там несколько минут, а она меня оживляет – мы с водой постоянно дело имели, и тонуть иногда приходилось, так что куда там вашим реаниматорам. Постепенно знания превратились в моей голове в целую картину мира, простую, примитивную и эгоистическую. Там, в загробном мире, до меня тоже был экскурсовод один, но он на бычке ездил, деревянном, а в нем нашего смертного брата переправлял. А поскольку я там все чаще появлялся, надоел я ему – у него покойников море, а тут я со своим интересом. Как-то война была большая, да еще и мор, не справлялся старик, попросил меня ему помочь, тут я и появился в загробном мире, как действенное лицо. А это все – река, лодка, перевозчик – так, антураж. Был бы я до этого танкистом – на танке по бранному полю вас возил бы. А старик тот меня оставил, да и смотался сам в царствие теней, сволочь. Так я и остался один со своей лодкой.

–Так один и работаешь?

–Нет. Радетелям стало мало править мирами живых, они кроме меня своих встречающих, агентов так сказать, по всей границе насовали. Ну а я работаю по старинке, кстати сказать никто еще не жаловался. Некому.

Джакара передернула эта мертвечина. Несмотря на заверение Харона, о том, что он радетель в это не особенно верилось – так, могильщик с пафосом, порученец по не особо важным делам, умирая, радетелем не станешь, а то бы с нашей смертностью кинь камень в собаку – зашибешь радетеля.

– А есть кто-нибудь выше радетелей? – спросил Джакар – Боги, творцы или еще кто, вы же судя по всему так, управленцы-экономы?

Харон обиделся.

–Сам ты эконом. Сменю сейчас курс, поймешь, кого оскорбляешь.

Но попыхтев сигаретой, отошел.

–Боги? Люди? Мир прост. Люди окружают себя счетами, калькуляторами и компьютерами, «великие» ученые пользуются результатами труда безвестных коллективов, получая все лавры и эпитеты. Вот и наш мир такой, простой как арифмометр. Есть кто-то, на кого мы все работаем, лишь догадываясь об его существовании. Создал он нас или нет – не знаю. У каждого человека есть своя идея, своя мысль, одна, но главенствующая им в течение всей его жизни. Он оттачивает ее, решает, разбирает и создает из нее нечто, находит вопрос на поставленный ответ или ставит проблему. Это – его главное детище, которое может быть всего-навсего короткой фразой или мыслью, или, например мазком кисти. Кроме этого у него есть инстинкт размножения, который он осуществляет и тяга к жизни, существующая до тех пор, пока он не решит своей задачи, а остальное все – от лукавого. Человек рождается, производит потомство, вынашивает свою идею, которая и есть плод его жизни и умирает. Все. Вот этот самый плод и становится достоянием Мира, или правильнее сказать части человечества, которая использует этот плод для своих достижений и решения своих идей. Миром управляет радетель, который подает идеи людям, которые будут их решать и собирает конечный результат, но сам им не пользуется, а поставляет его выше – он как оракул, или как искусственный разум – ему свыше задали вопрос, на который хотят получить ответ, а он разбивает его на элементы и отдает для решения людям, получает ответ и на блюдечке передает вопрошающему. Так что все человеческие миры – это компьютер с тактовой частотой в одну человеческую жизнь, и толку от нее для нас никакого. После окончания нашей жизни, наши идеи, наше сознание архивируются и помещаются в хранилища. Рай и ад – это просто красивые и яркие пряник и кнут, гонящие нас в решении наших задач. Мы бы работали намного хуже, если бы знали, что вместо райских кущ и горящих сковородок нас ожидают века в скучном хранилище.

Джакар не совсем, но уверовал в это – действительно слишком похоже на правду, чтобы отрицать это. Но если разум принимал, то душа отказывалась.

– Слушай, Харон, а как ты до сих пор живешь, зная все это?

– Так ты ведь тоже теперь это знаешь? И пока жив – здоров. Знание о мире не отменит твоих инстинктов и твоего предназначения, знаешь ты или нет – будешь жить так, как тебя запрограммировали, и будешь решать ту задачу, которую тебе дали. Это – аксиома, а другим аксиомам не верь – их просто нет.

Джакар молчал, Харон, повинуясь тысячелетней привычке, греб. Ветер, резкой холодной струей качнул лодку, и Харон заторопился.

– Интересно было посмотреть на тебя, когда ты услышал правду, но меня не за этим сюда посылали. Тебе что-то нужно по ДЕЛУ?

Джакар отмахнулся.

–Я же сказал – хорошие протезы. Мне и ему. – Показал он на Семена.

Харон удивился. – А ему то зачем. Он нам не нужен. Или я перевезу его на днях в царство теней, или доплывете вы до Мальты, примут его в Ла-Валетте соотечественники, и отправят в свою деревню.

Джакар был непоколебим – Я же сказал – и ему тоже! Он тоже без ног – считай, что у нас, калек, братство, прямо как у вас, радетелей – моральных калек и уродов.

Харон на этот раз не обиделся.

– Значит понял, что мы и вы все такое есть. Ну и бог с вами, не обеднеют радетели. Только плыть тебе придется в Рим, там южнее его есть вилла Коста Риччо, она маленькая, можешь и не заметить, поэтому ищи виллу дель Флорио, а Коста Риччо рядом, эта вилла – территория шебранских радетелей, так сказать представительство.

Джакар смотрел на могильщика, как смотрит пьяница на пробку. Всемогущие громовержцы всех миров и народов, сующие дела в жизнь всех и каждого, мнящие себя вседержителями, и творцами идей человеческих ничего не видят под своим носом! Архистратиг Иоанн, находясь самое большее в километре от одной из резиденций радетелей наверняка веселится по этому поводу. А с другой стороны – козлы они ленивые – вместо того, чтобы гонять его по эрепорталуму, сходили бы в гости к соседям, там и взяли бы противника своего теплого и растерянного. Можно сейчас просто сказать Харону, кто находится на соседней с Коста Риччо виллой, но теперь это уже не игра радетелей – это игра его собственная. Если он отдаст эту информацию радетелям, они, получив ее, просто выкинут Джакара как отработавший свое инструмент, и останется он с обрубками ног и обрывками воспоминаний.

Харон как почувствовал что-то.

–А куда ты собственно направляешься?

Джакар решил проверить почву – А что, мертвяки не докладывали?

–Да нет. Последним из твоих спутников я перевез посла. Молчаливый мужик, да и не знает он ничего, говорит, подпольем итальянским ты интересуешься. Зачем оно тебе?

Спокойно и сразу, чтоб игравший желваками Харон не уличил его во лжи, Джакар ответил.

– Отряд хочу собрать. Одному невмоготу уже вашу лямку тянуть.

– Аааа. Ну, собирай, это дело нужное. Может людей закажешь?

Джакар сразу отмахнулся. – Давали уже мне людей – и где они? Не хочу больше тебя работой занимать, наберу тех, кого считаю нужным.

–Раскопал или нет, где искать архистратига?

–Да, у Мархинских порталов – не останавливаясь соврал Джакар.

Харон почесал затылок – Смотри, не врешь. Мертвяки твои то же говорят. Молодец парень, честно играешь. За это тебе от меня подарок, держи и радуйся.

Могильщик вытащил из-за пазухи потерянного Джакаром черного осьминога и положил его на банку, рядом с ним. Осьминог запищал и прижался к нему.

– Единственный раз, когда я воспользовался властью радетелей – это когда оживил эту тварь. Поскольку он разумный – попался мне на перевозку. Человек – это такая гадина, что хоть всеми благами и богатствами мира меня завали – не оживлю, а его пожалел. Так что береги его, как зеницу ока, он последний в своей расе и должен жить.

Харон помолчал и добавил

–Ну вот, собственно и все. Сейчас с нами на встречном курсе летит яхта на всех парусах, я как раз на нее выгреб, часа через два-три вы с ней встретитесь и будете благополучно спасены. Еще вопросы будут? А то меня жмурики поджидают.

Джакар погладил осьминога и отпустил его за борт лодки.

– Пусть будет свободным. Прощай, могильщик.

Харон покивал головой и стал таять. Огонек его бесконечной сигареты тускнел, плоть становилась прозрачнее и на Джакара смотрел настоящий костяк, покрытый полупрозрачной кожей, затем и он исчез, как ветром сдув за борт плащ.

Семен заохал и проснулся, прося пить. Джакар потрогал его голову – как горячая сковорода, глаза запали, но зубы упрямо сцепились, и голос проталкивал сквозь них слова.

– Поборемся еще, братишка, попляшем с девками и быстрый и медленный.

Джакар набрал марли из ящика и, намочив в море, положил раненому на лоб.

Светало.

Земля. 28 июля 1905 г. Ацтекская яхта.

Харону, отупевшему от человеческой смерти вольно говорить, что мы ничто, лишь чья-то мысль, волна информации бесцельная для нас самих, но нам жить и радоваться жизни, этой самой бесцельности с его, Хароновской, точки зрения.

Во многом перевозчик лукавил, или сам заблуждался, но в одном не обманул – по курсу появилась белая яхта, несущаяся по волнам. Там богатые люди, довольные жизнью и счастливые, обнимают красивых женщин и пьют дорогое вино, наслаждаясь морем и солнцем, а здесь два инвалида в разбитой лодке, у которых и воды то нет, а солнце – враг, раскаляющий головы и лишающий организм последней влаги. Там те, кто выполняют свою волю и свои решения, а здесь те, кто воевал ради кого-то, ради государства ли, ради мировой справедливости – не важно, и, получив свою награду, плывут в неизвестность.

Джакар кричал и махал руками, Семен пытался помогать ему, но не мог оторвать головы от влажного днища.

С яхты их заметили и на баке хлопнул маленький фальконетишка, выпустивший клубы белого дыма.

На яхте спустили паруса, и она подошла к лодке на моторе. Это была бело-золотистая стреловидная игрушка для власть имущих и богатых. С высокого борта на них смотрели двое – мужчина и женщина. В их облике было нечто, несвойственное европейцам, и Джакар навряд ли смог бы определить их национальность, если бы Семен, увидев их, не сказал.

– Ацтеки, мать твою.

Ацтек сбросил в шлюпку канат и Джакар обвязав Семена жестами объяснил, чтоб его подняли на борт.

На корабле зажужжала лебедка и охающий матрос поднялся наверх. За ним, по канату, залез и Джакар, сухо поблагодаривший высокого горбоносого человека в белом кителе с вышитой головой то ли барса, то ли леопарда.

Взгляд ацтека был скорее брезглив, чем холодно равнодушен. Он жестом показал на дверь в баковом отделении и о чем-то заговорил с девушкой, более не обращая на раненых внимания.

Джакар подхватил Семена и пополз по зеркальному полу к двери, и, наконец, втянул его внутрь.

Каморка была предназначена для инвентаря типа швабр и ведер. Привалив Семена к стене, Джакар схватился за голову руками.

–Сколько мы еще, братишка, вот так ползать будем? Ты видел, как краснокожий на нас смотрел – глистов увидишь, так не сморщишься, а мы глазами захлопали, поблагодарили и поползли на пузе.

Семен качал головой в такт качке судна и полубредил. Из его слов Джакар понял только одно – вода.

Поискавшись, он обнаружил кран – настоящий, с холодной пресной водой и подтащил к нему своего товарища по несчастью.

Напившись воды, Семен снова впал в горячечный бред и стучал зубами. По каморке расплывался зловонный аромат гниющей ноги, было ясно – первой помощью и без врачей ему уже не поможешь.

Ацтек, отворив дверь, внутрь не вошел, но, посмотрев на Семена, протянул Джакару шприц, чем-то наполненный. Джакар жестами поблагодарил его и вонзил шприц в ногу Семену, выдавив все его содержимое. Тот на минуту очнулся, пришел в себя, и разумно осмотрел все по сторонам, посмотрел на стоящего в дверях индейца, попытался встать, как вдруг схватился руками за горло и упал, пуская ртом пену.

В шприце был яд.

Джакар тряс Семена, но тщетно – тот умер сразу и видимо не мучаясь. Обернувшись, он зло посмотрел на ацтека – лицо его не выражало ни одной эмоции. Он лишь жестом приказал, чтобы Джакар выбросил труп за борт, и как бы невзначай сказал лишь одно слово


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю