Текст книги "Алёша Карпов"
Автор книги: Николай Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Глава шестнадцатая
– Вы не можете себе представить, мистер Темплер, как трудно здесь работать. Нет, мы еще не знаем этих русских. Не знаем, – с явным оттенком досады повторил Петчер, и голос его задрожал. – Это какие-то особые люди. Они совсем не похожи на жителей наших колоний. Если там для порядка требуется только плеть, то здесь, кроме плети, нужна еще и винтовка. Да, да, винтовка и… беспощадное сердце. Вот непременное условие, при котором мы можем достичь в России своей цели.
Темплер – представитель английской разведки – молчал.
– Я редко соприкасаюсь с этими свиньями, – брезгливо морщась, продолжал Петчер. – Но там, где необходимость заставляет это делать, я всегда чувствую, как глубоко они нас ненавидят. В Лондоне этого, конечно, не замечают, – с огорчением вздохнул Петчер. – Поэтому там многого и не понимают. Даже дядя мой, и тот снова требует снижения расценок, восстановленных мною под страхом смерти. Я прямо говорю вам, что боюсь это сделать…
Чтобы не сказать лишнего малознакомому человеку, Петчер замолчал и стал ждать, что скажет Темплер. Но тот, насупившись, продолжал молча ходить по кабинету. Казалось, к затеянному разговору он не проявляет никакого интереса и озабочен чем-то совсем другим. Такое безразличие к столь важному вопросу Петчеру не нравилось. Но соблюдая вежливость, он ничем не проявил своего недовольства и после минутного молчания продолжал:
– Хорошо еще, что здешнее правительство во всем идет нам навстречу. Иначе, уверяю вас, любезный Темплер, русские рабочие давно бы выгнали нас отсюда. Стоит только послушать, что говорят вожаки здешних бунтовщиков.
Петчер вздохнул, поднялся на ноги и, стараясь усилить смысл сказанного, продолжал:
– Сейчас Россия представляет собой что-то вроде нагревающегося парового котла. И мне ясно, что если кочегар не сумеет своевременно дать пару выход, котел взорвется и вдребезги разнесет своих хозяев, а заодно и нас.
Только теперь, после этих слов, Темплер замедлил шаг, тяжело опустился на диван и недовольно посмотрел на собеседника:
– Вы меня удивляете, мистер Петчер, – возразил наконец Темплер. – Ваша жалоба на Россию и на русских необоснованна. В России, позвольте доложить, существует самодержавие и его опора. Наши планы, должен вам сказать, в отношении России реализуются вполне успешно. Даже лучше, чем в некоторых британских колониях.
– Но я боюсь, мистер Темплер, что вы не учитываете опасности со стороны русских революционеров.
– Позвольте доложить вам, – раздраженно ответил Темплер, – что нами все это учтено. Мы принимаем меры, чтобы помочь русским властям перейти от массовых репрессий к полной ликвидации революционеров.
– Все это, мистер Темплер, прекрасно! – вскакивая, воскликнул Петчер. – Если хотите, даже больше, чем прекрасно. Но когда же это будет?
– Не торопитесь, – стремясь успокоить собеседника, тихо продолжал Темплер. – Всему свое время. Это не мяч, который одним ударом можно выбросить с поля, это сложная война умов. Нет сомнения, что английский ум окажется более гибким, и мы, в конце концов, станем полными хозяевами всего, что здесь есть.
– Так и должно быть! Однако, черт их знает, этих русских. От них можно ожидать всего. Когда я ехал на Урал, у меня были прекрасные планы. Казалось, все учтено, все предусмотрено. Но случилось так, что даже небольшая группа здешних крикунов неожиданно расстроила все. И представьте себе, эти мерзавцы до сих пор остались безнаказанными.
– Это ваша вина. При умелом подходе вы несомненно могли бы не только наказать, но и уничтожить большинство своих противников.
Управляющий недоуменно посмотрел на гостя, а тот, что-то припоминая, глядел на стоящий на столе графин с искрящимся в нем коньяком.
– Я очень прошу вас, дорогой Темплер. Скажите, как это можно сделать? Я ведь совсем не имею в таких делах опыта.
Темплер деланно рассмеялся:
– Но я надеюсь, что этот опыт к вам со временем придет. А пока я могу, пожалуй, поделиться своим. Кстати, – он понизил голос, – разве вы сами не знаете, что бывают, например, случаи, когда неожиданно взрывается динамит, лопаются паровые котлы, рвутся канаты, сходят с рельс и падают под откос поезда, стреляют невидимые револьверы. Да мало ли что бывает, – он загадочно улыбнулся. – Для этого нужны только хорошие помощники. Об этом я как раз и позаботился и привез вам десять человек. Это вполне надежные парни.
– В самом деле! Ведь это так просто. Главное, бунтовщики даже не будут знать, кто их убивает. Действительно, отличная идея и отличный совет! По такому случаю, дорогой мистер Темплер, нам не грех и выпить по стакану русского коньяка. – Он наполнил стаканы и громко, как будто их было не двое, а человек двадцать, воскликнул: – Да здравствует самая могучая и всепобеждающая английская нация!
Гость поднял стакан:
– За ваши успехи, мистер! Вы тайный уполномоченный нашего правительства на Урале и в Сибири. Цените это доверие и никогда не забывайте о намерениях Англии до бесконечности увеличивать здесь свои приобретения. Знайте, – добавил он наставническим тоном, – что Урал и Сибирь – это русский золотой сундук, и ключи от него должны быть в наших руках.
Хозяин молчал, внимательно слушал собеседника.
– Руководители английской политики считают, – все тем же полушепотом продолжал Темплер, – что назревание и подготовка большой европейской войны подходит к концу. Нет никакого сомнения, что нашими главными врагами на этот раз будут немцы. Естественно, мы хотим, чтобы Россия воевала на нашей стороне и несла на себе основную тяжесть предстоящей войны. Стремясь к полной победе над Германией, мы будем вместе с тем добиваться максимального истощения России. Такова наша главная цель, о которой нельзя забывать.
Петчер пододвинул Темплеру наполненный стакан; ему все больше и больше нравился этот угрюмый, но энергичный человек. В его планах отражались многие думы самого Петчера. Оба они стремились обеспечить за Англией полное господство над этими, как они выражались, полудикарями – русскими, обладающими несметными природными богатствами.
Поднимая стакан, Петчер вопросительно посмотрел на своего собеседника.
– Что же могу сделать я, дорогой Темплер?
– Очень многое, – после молчания ответил тот. – Первая ваша обязанность – внимательно следить за ходом военных действий. В том случае, когда дела русских будут плохи на фронте, вы должны помогать им всеми имеющимися у нас средствами, поднимая при этом большой шум. И, наоборот, если их дела пойдут успешно, нужно всеми мерами тайно способствовать поражению русской армии. Учтите, я говорю с вами от имени и по поручению влиятельных лиц Англии, и это указание должно являться для вас законом.
– Не беспокойтесь, сэр, – потирая руки и не скрывая волнения, ответил Петчер. – Такие указания полностью совладают с моими желаниями, и они будут выполнены.
Темплер порылся в кармане.
– Вот вам инструкция вашего дядюшки. – Он подал Петчеру аккуратно сложенную бумажку. – На жертвы и затраты не скупитесь. Они будут оплачены. Вам следует только вести их учет.
Петчер поднялся.
– Разрешите считать, дорогой Темплер, наш официальный разговор на том законченным. Сегодня проживающие здесь англичане должны хорошо, по-русски, выпить.
Собеседники весело рассмеялись и, покачиваясь от выпитого коньяка, прошли в столовую. Там уже собирались живущие на заводе англичане.
Глава семнадцатая
Петчер долго совещался со становым приставом. Он еще и еще раз уточнял «черный список», в который собственноручно заносил смутьянов и зачинщиков.
– Плохо вы знаете эту мразь, – упрекал он пристава. – Мал список, многих, видимо, пропустили.
– Позвольте… Здесь больше восьмидесяти человек. В список внесены все, кто хотя бы в малейшей степени проявил себя как революционер. Скрывать я их не буду. На что они мне?
– А почему в списке нет Гандарина Еремея? Почему?
– У нас нет данных, чтобы считать Гандарина революционером.
– Как? – вскакивая, возмутился англичанин. – У вас нет данных? Да этот мерзавец нагрубил мне в первый же день моего приезда. Во время забастовки вел себя, как разбойник. А вы говорите, что это не революционер? Да он во сто раз хуже революционера! Просто вы этих негодяев не знаете.
Пристав взял ручку:
– Если хотите, можно записать и Гандарина, но он у нас не числится.
– Если не числится, надо зачислить. Этот забастовщик должен быть в списках первым. Мы никого не должны пропустить. А Папахин? Я имею, например, сведения, что начальник центральной шахты тоже сочувствует настроениям этих идиотов.
– Да, ходят такие слухи, – поспешно согласился пристав. – Разрешите тогда и его записать?..
– Нет, нет, – запротестовал Петчер. – В список вносить его не нужно. Здесь мы придумаем что-либо пооригинальнее…
Управляющий позвонил и передал список конторщику.
– Вызовите начальников этих рабочих, – приказал он. – Предупредите их, что завтра все эти лица будут уволены.
– Прикажете приготовить расчет? – спросил конторщик.
– Да, приготовьте всем, кроме работающих на Смирновской шахте. Их пока не предупреждайте.
Конторщик поспешно скрылся за дверью.
– А вам, господин Ручкин, надо завтра быть начеку. Прибывший вчера взвод черкесов вместе с урядником пошлите в контору. Остальных людей держите наготове. Возможно, понадобятся. А это возьмите себе… – Он сунул полицейскому пачку кредитных билетов.
Пристав лихо откозырял:
– Все будет исполнено, господин управляющий… Рады стараться!
* * *
Через три дня после увольнения нескольких десятков рабочих управляющий вызвал к себе Папахина и без всяких предисловий предложил снова принять всех уволенных на Смирновскую шахту.
– Возьмите, пусть работают. Черт с ними. Не хотелось, да ладно.
Папахин знал, что среди уволенных, в основном, были социал-демократы и сочувствующие им рабочие. Он был рад, что они возвращаются на работу, но не мог понять, почему Петчер решил всех их направить на Смирновскую шахту. Он попытался выяснить истинную причину такого решения.
– Мне хотелось бы узнать, господин Петчер, что заставляет вас принять этих людей на работу? Ведь вы их только что уволили. Не лучше ли этого не делать?
Англичанин развел руками:
– Теперь не могу. Я дал обещание Жульбертону. Англичане не могут нарушать своего слова.
– Простите, не пойму: причем тут Жульбертон и ваше слово?
Петчер старался не смотреть на собеседника.
– Вы говорите, господин Папахин, что вам непонятно, почему я это делаю? Значит, придется объяснить вам, что значит данное мною мистеру Жульбертону слово.
Он поудобнее уселся в кресло, закурил сигару:
– Томас Жульбертон принадлежит к революционно настроенным людям Англии. Сам он выходец из шахтеров и, как видно, поэтому страстно болеет за рабочих. Вот и теперь, узнав об увольнении, Томас сейчас же начал настаивать, чтобы я снова вернул шахтеров на работу. Вначале я не соглашался, но его поддержали приехавшие с ним англичане, и мне пришлось согласиться. Правда, это не вяжется с интересами хозяев завода, но что же делать? В жизни бывает всякое. Пусть будет так, как пожелали мои соотечественники. Томас считает возможным снять запрещение на производство работ на третьем горизонте Смирновской шахты. По его мнению, опасность там миновала. А поскольку рабочие третьего горизонта были распределены по другим участкам, он предлагает направить туда всех уволенных…
– Такое решение будет совершенно правильным, – согласился Папахин. – На третьем горизонте никакой опасности для рабочих не было. О неверном решении мистера Жульбертона я вам докладывал. К сожалению, вы со мной не согласились.
– Не будем об этом спорить, – примирительно предложил англичанин. – Осторожность никогда не мешает. Я не хочу, чтобы в наших шахтах убивало людей. Если вы считаете, что на третьем горизонте и тогда не было опасности, то сейчас мы гарантированы дважды. Я верю этому.
«Черт его знает, – уходя из конторы, думал Папахин. – Или он пронюхал о готовящейся забастовке протеста или, действительно, послушался Жульбертона? Возможно и то и другое…»
Задумавшись, Папахин не заметил вышедшего из-за скалы Шапочкина.
– Что, добрый молодец, невесел, что буйну головушку повесил?! – весело приветствовал товарища Валентин.
Трофим крепко пожал протянутую руку.
– Извини, замечтался трохи. Слона, и того бы не заметил.
– А я тебя еще вон откуда высмотрел, – он показал на дальний пригорок. – Как кстати ты подвернулся. Пойдем, провожу. Важные новости есть. Вчера в клубе собрание было, – шагая рядом с Трофимом, рассказывал Шапочкин. – Меньшевики собрались, обсуждали вопрос о роспуске партийной организации. Послушал бы ты, что только они говорили. Ох и мерзавцы! Вначале, для отвода глаз, хотели обсуждать вопрос о привлечении в партию рабочих, а на самом деле начали нам косточки перемывать. Большевики, кричат, оторвались от народа, замкнулись в своей скорлупе, а рабочих, мол, бросили на произвол судьбы. Девятьсот пятый год вспоминают. Хватит, говорят, держаться за ноги покойника. Пора приспосабливаться к новым условиям.
– Вот-вот, – зло усмехнулся Папахин. – Это у них и есть главное. Ликвидировать партию и приспособиться к буржуазии и царскому правительству. Больше им ничего и не надо. Троцкий, Дан, Аксельрод. Это их песни. Небось о положении уволенных рабочих не говорили?
– Говорили только мы с Виктором, а их это вроде и не касается. Это, говорят, совсем другом дело. Его, мол, нужно обсудить отдельно. А председатель даже пытался лишить нас слова.
– Кажется, и не много их, а вредят на каждом шагу. Собрание надо провести и всыпать им так, чтобы чертям тошно стало.
На развилке дорог, идущих на шахту и к рабочим баракам, друзья остановились. Трофим Трофимович рассказал Валентину о намерениях Петчера направить к нему уволенных.
– Ты ведь тоже из таких, значит, и тебя туда, – пошутил Папахин. – Как будто это и хорошо, а на сердце – словно кошки скребут.
– Ну, это ты, пожалуй, зря. Я, например, ничего особенного тут не вижу. Просто англичанин передумал. Временная уступка. Вот и все.
Папахин упрямо покачал головой.
– Хорошо, если это так. Дай боже. Но я не верю ни одному его слову.
Глава восемнадцатая
Маркшейдер Геверс приехал на Смирновскую в начале второй смены. Ничего не сказав Папахину, он вместе с Жульбертоном спустился на третий горизонт. Никогда не отстающий от Жульбертона Алеша, освещая дорогу, внимательно прислушивался к разговору англичан. За месяц работы с Жульбертоном он запомнил лишь несколько английских слов. По привычке относиться ко всему со вниманием, он прислушивался к их разговору.
Англичане осмотрели все выработки третьего горизонта и вернулись в штрек северного направления, самый большой на этом горизонте. Здесь Геверс произвел наметку забоев.
Учитывая тесноту, он решил вести работы в две смены, так, чтобы все восемьдесят человек были сосредоточены именно здесь. Конечно, это затруднит уборку руды и породы, а также подвозку крепежного материала. Но англичанина это не беспокоило.
– Самое подходящее место – вот здесь, – не дойдя метров десять до крестов спряжения полевого штрека, кивком головы указал Геверс.
– Да, пожалуй, – согласился Жульбертон. – Сколько, вы считаете, нужно скважин?
– Лучше будет пять. Нет, шесть, – оглянувшись на Алешу, поправился Геверс. С этими словами он указал на две точки в потолочине и по две точки по бокам. – Кладите патронов сто…
– Не беда, если я добавлю еще столько же. Для такого дела не жалко и двухсот.
– Нельзя, – холодно возразил Геверс. – Вы разрушите двор и выведете из строя горизонт.
Жульбертон настаивал на своем. Геверс не уступал. Между англичанами начался спор.
– Чего их черт берет? – поднимая вверх лампу и заглядывая в глаза спорящим, спрашивал себя Алеша. – Расквакались, как селезни, того и гляди, подерутся.
Втайне Алеша был уверен, что Жулик – так он сокращенно называл своего начальника – непременно опять взрывать хочет. «Шибко грохотать любит, – ухмылялся Алеша, – хлебом не корми!»
Но и сам он больше всего на свете любил этот грохот взрывов. Каждый раз по приходе на шахту они шли к запальщику, брали у него тридцать, сорок, а иногда и больше патронов динамита, капсюли, шнур и спускались в шахту. Делалось это в ночную смену, когда работы в шахте не производились.
В одном из заброшенных забоев у Жульбертона была своя кладовая. Алеша не мог понять, для чего англичанин оставлял здесь часть динамита, капсюлей и шнура.
Еще днем в пустых, не забитых породой забоях они бурили несколько скважин.
Алеше очень хотелось узнать секрет зарядки этих скважин. Подавая патроны, он всегда обнаруживал, что Жулик каждую скважину заряжает по-разному, в зависимости от ее глубины и положения. В одну скважину клал динамита больше, в другую – меньше. В одной скважине патроны были перемешаны с капсюлями, в другой нет.
– Эксперимент, – поднимая вверх указательный палец, объяснял Жульбертон удивленному и недовольному Папахину. – Мы добьемся, что выработанные забои будут забиваться породой посредством взрывов.
– А кому это нужно и для чего? – возмущался Папахин.
– О, – еще выше поднимая указательный палец, тянул англичанин. – Вы не понимаете. Это очень важное дело. Проблема науки.
Слушая такие доводы, Папахин возмущался и старался доказать англичанину, что это совершенно ненужное и на практике неприменимое дело. Но тот упрямо стоял на своем и, несмотря на протесты, ежедневно производил в шахте взрывы.
Папахин решил пожаловаться Геверсу и Петчеру, но те отнеслись к экспериментам Жульбертона благожелательно.
– Да это же противоречит правилам ведения подземных работ! – горячился Папахин. – Я не успеваю укреплять и затрамбовывать взорванные участки. Такими экспериментами он скоро выведет шахту из строя. А сколько ненужных расходов? Это какой-то злой умысел, мистер Петчер.
– Не ваше дело, – заявил, наконец, Папахину рассерженный управляющий. – Я считаю такие эксперименты нужными, и они будут проводиться до полного изучения этого вопроса.
– Никакого вопроса здесь нет, – решительно заявил Папахин. – Обыкновенная неграмотность, а проще говоря, глупость.
Что касается Алеши, то его интересовала только одна сторона этого дела: момент запала и грохот взрыва. Во что бы то ни стало ему хотелось попробовать поджечь шнур самому, но Жулик этого не разрешал, чем каждый раз до глубины души огорчал своего маленького помощника.
– Все сам, черт полосатый, – ворчал Алеша. – Дал бы мне хоть раз грохнуть.
Иногда ему казалось, будто англичанин ведет себя здесь по-хозяйски потому, что умеет приводить в движение эти грохочущие силы. Стоит Алеше самому произвести несколько таких взрывов, как о нем сейчас же с завистью заговорят все рабочие.
Поджигая запальный шнур, Жулик каждый раз громко кричал:
– Беги!
Вытянув вперед руки с лампами, спотыкаясь и падая, они бежали в другой отдаленный штрек. До взрыва, как правило, проходило еще много времени, и Алеше всегда казалось, что взрыва не будет. Поэтому шум и грохот подземелий каждый раз заставал его врасплох, и Алеша нервно вздрагивал. Заслышав этот грохот, Алеша снова стремглав бежал к месту, где только что поджигали шнур. Убедившись, что взрыв, действительно, произошел, он сейчас же терял к этому интерес и продолжал безучастно исполнять свои обязанности, помогая Жулику исследовать разрушенную породу.
– Хорошо, – с довольной миной показывая на забитый забой, говорил Жульбертон. – Ошень хорошо.
Отмечая в записной книжке место взрыва, Геверс мимоходом заметил:
– Барклей тоже должен быть здесь.
Жульбертон тревожно посмотрел на Геверса.
– Это приказ управляющего, – подтвердил Геверс.
– Но ведь Барклей – англичанин!
– Какая разница, – махнул рукой Геверс. – Он такой же социалист, как и эти.
Поднявшись наверх и распростившись с маркшейдером, Жульбертон сказал, чтобы Алеша днем на работу не приходил.
– Ношью, ношью ходи, – показывая куда-то вверх, приказывал Жульбертон.
Отоспавшись за день, Алеша пришел на шахту еще засветло. В проходной он справился, не приходил ли англичанин, потом зашел в контору, где неожиданно встретил Федю Зуева. Оказывается, их с отцом тоже прислали на Смирновскую.
Федю зачислили на ту самую должность, о которой в свое время мечтал Алеша – коногоном. Договорившись в первое же воскресенье поиграть в бабки, друзья разошлись: надо было торопиться каждому на свой участок.
Сегодня Алеша с Жуликом напряженно работали всю ночь. На третий горизонт только иногда заходил дежурный насосной станции. Больше там никого не было, и их никто не видел. К утру, когда все скважины были готовы, Жульбертон пошел в кладовую и притащил почти весь накопленный запас взрывчатых материалов.
Алеша никогда еще не видел таких зарядов. На этот раз все шесть скважин были наполнены ими. Соединив шнуры, Жульбертон тщательно запрятал их за крепь, а оставшиеся для запала кончики замазал глиной. Чтобы не потерять заряды, он сделал на стойках затесы и начал обучать Алешу находить шнуры без света. Для этой цели он уводил его во двор и без лампы посылал разыскивать шнуры. Убедившись, что тот безошибочно определяет места зарядов, Жульбертон заставил мальчика еще раз произвести уборку и не торопясь направился к выходу.
Алеша подумал, что Жулик забыл главное, и показал ему спички, но англичанин сердито замахал рукой:
– Нет! Сейчас не нужно, не нужно, – зашептал он, отталкивая от себя коробку.
Поднявшись наверх, Жульбертон усадил Алешу в поданную кошевку и увез его с собой на охоту.
Но через неделю Петчер прислал посыльного. В записке на имя Жульбертона сообщалось, что Смирновской шахте грозит серьезный обвал.
На следующий день, за несколько минут до второй смены, Алеша с Жульбертоном сразу же, как только сошли с кошевки, пешком спустились на третий горизонт. С Жульбертоном творилось что-то неладное.
«Хватил, наверное, через край», – рассуждал Алеша, видя, как у Жулика трясутся руки. Всегда бледное лицо англичанина пылало. Пряча белесые глаза, он беспрестанно бормотал что-то на своем языке. Когда сошли с лестницы, Жульбертон увел мальчика в западный штрек, потушил свет и приказал молчать. В темноте Алеша не видел, как в северный прошла вторая смена.
Когда смена скрылась в штреке, Жульбертон взял Алешу за руку, вложил в нее спички и, сбиваясь и путаясь, сказал:
– Нужно, Леша, мальшик, бегом сашигайт фютель. Скоро, скоро, беги темная сторона. Увидайть не надо.
Алеша понял: наконец-то ему разрешают поджечь шнуры. Крепко сжав в руках спички, Алеша выскочил в рудный двор и по темной стороне быстро побежал к северному штреку. Близко никого не было, его никто не видел. Отлепив глину, Алеша чиркнул спичку и поднес ее к шнурам.
На концах засверкали искры. «Теперь бежать!» – подумал Алеша и что было сил по той же неосвещенной стороне бросился назад.
Англичанин схватил Алешу за руку и, весь дергаясь, закричал:
– Сашег? Пых?!.
– Да, да, – подтвердил Алеша, – зажег, вот погоди, сейчас ахнет.
В это время в северном штреке раздался страшной силы взрыв. Все дрогнуло и загрохотало. Сильная волна воздуха чуть не свалила Алешу на землю. На голову посыпалась порода; Алеша в ужасе взглянул на Жульбертона.
Мальчик понял, что произошло.
– Дяденька! – закричал он. – Так там же могут быть люди?!
Жульбертон поднял руку – и что-то тяжелое и жгучее обрушилось на Алешу. Почва под ним поплыла, и он стремительно полетел в бездну.
