Текст книги "История военных судов России"

Автор книги: Николай Петухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

На определение видов наказаний оказало свое естественное влияние широкое применение уголовной репрессии в период установления абсолютизма в России.

Наибольшее распространение имели смертная казнь различных видов (расстрел, повешение, отсечение головы мечом); телесные наказания – болезненные (битье кнутом, шпицрутенами, заковывание в железо и др.) и Членовредительные (отсечение руки, пальцев, носа, ушей, клеймение, вырывание ноздрей). Широкое применение получила ссылка на срок и бессрочно (навечно), ссылка на каторжные работы (на галеры, на строительство крепостей, гаваней, заводов), заключение в тюрьму.

Однако, как известно, строгость законов всецело компенсировалась их невыполнением. Как остроумно неоднократно замечали отечественные историки и юристы, при строгом и последовательном применении буквы закона на Руси не осталось бы ни воевод, ни дьяков, ни других жителей.[48]48
  См.: Сергеевский Н.Д. Смертная казнь в России в ХVII и первой половине XVIII вв. – СПб., 1884.– С.12; Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Общая часть. Курс лекций.– Т.1.– М., 1994.– С. 105 и др.


[Закрыть]

Третья часть Воинского устава именовалась «Краткое изображение процессов и судебных тяжеб», датированная мартом 1715 г., почти полностью посвящена вопросам судоустройства и судопроизводства. В прежнем законодательстве, 7в том числе и в Соборном Уложении, этим вопросам на нормативном уровне не уделялось внимания вовсе.

Первые попытки реформирования судебного процесса были предприняты ранее, изданием 21 февраля 1697 г. Именного Указа «Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных распросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах». [49]49
  ПСЗ РИ.– Т.III.– № 1572; Законодательство Пета I.– М., 1997.– С.822-823.


[Закрыть]

В этом первом процессуальном акте еще не происходило разграничения уголовного и гражданского процесса. Общий ход процесса, названия процессуальных документов и действий были одинаковыми как для уголовных, так и для гражданских дел.

«Краткое изображение процессов» имело четкую и логичную внутреннюю структуру.

Начинался документ двумя главами, носящими вводный характер: первая глава «О суде и судиях», а вторая – «О процессе и тяжбе». В них давалась основная схема судоустройства и некоторые общие положения (выражаясь современным языком – принципы) процесса.

Затем шло последовательное изложение хода процесс, разделенного на три основные части.

Таким образом, «Краткое изображение процессов…» было первым русским законодательным актом, заключающим в себе подробное изложение цивилизованных правил судопроизводства.

«Краткое изображение процессов», как и Воинский артикул, действовало в военном ведомстве долго и эффективно – до издания Военно-уголовного Устава 1839 г.

Лишь в 1812 г. оно было заменено для военного времени Уставом Полевого судопроизводства. Многие ценные положения анализируемого нормативного акта вошли позднее в состав как Военного-уголовного Устава 1839 г., так и Свода законов 1832 г. и таким образом сохраняли свою действенность как в военных, так и в гражданских судах вплоть до судебной реформы 1864 г.

«Краткое изображение процессов» фактически установило основу всего отечественного судоустройства. Им закреплялась система судебных органов, состоящих из судов невоенных (гражданских) и судов военных.

Военные суды (кригсрехты) в свою очередь подразделялись на генеральные и полковые (верхний и нижний военный суд).[50]50
  «Кригсрехт» (Kriegsrecht) в переводе с немецкого языка – «Военное право» (прим. авт. – Н.П.)


[Закрыть]

Обе разновидности военного суда – генеральный и полковой (верхний и нижний) в соответствии с главой 50 Воинского устава являлись судами верхней (т.е. окончательной) инстанции, но отличались компетенцией в зависимости от характера дела и служебного положения сторон.

Генеральному суду по первой инстанции были подсудны дела о государственных преступлениях и дела о деяниях, совершенных целыми частями и подразделениями, а также гражданские и уголовные дела, касающиеся высокого офицерства (генералов и штаб-офицеров).

Полковому суду были подсудны все остальные гражданские дела и дела об уголовных преступлениях, совершаемых нижними чинами и обер-офицерами.

Военному суду были подсудны дела не только военнослужащих, но и всех других лица, состоящих при войске, как по уголовным, так и по гражданским делам.

Далее, в главе «О суде и судьях» устанавливался состав суда и указывались должностные лица, находящиеся при суде.

В состав суда входили президент (председатель) и асессоры (заседатели).

При каждом суде имелся и технический персонал: секретарь (или протоколист), адъютант (исполнявший обязанности судебного пристава).

Таким образом, военный суд уже тогда являлся органом коллегиальным и подавал в этом пример иным (невоенным) судам.

Он должен был состоять из «честных особ», т. е. лиц, не опороченных в глазах общества и государства. Свои полномочия по каждому конкретному делу суд получал «от высокого начальства», т. е. от соответствующего органа государства, от военно-административного органа: «Суд всегда из некоторого числа честных особ сочинен бывает, которым от высокого начальства власть и мощь во управлении правосудия дана».[51]51
  Российское законодательство Х-ХХ веков, Т. 4.– М., 1986.– С. 408.


[Закрыть]

Коллегиальные суды должны были действовать в количестве 13 человек. В силу объективной затруднительности созыва полного состава суда допускались заседания и в сокращенном виде (в количестве семи человек). Однако в любом случае состав суда назначался персонально для каждого случая.

Председательствующие в военных судах именовались президентами или презусами. Последнее название было принято тогда на практике.

В генеральном суде председательствовал фельдмаршал или генерал. Презус (президент) полкового суда назначался из числа полковников или даже подполковников и майоров (гл. 50 Воинского Устава).

В состав шести асессоров генерального суда назначались два генерал-поручика, два генерал-майора, два бригадира или полковника. В случае недостатка генералов вместо них могли быть назначены штаб-офицеры.

В состав шести асессоров полкового суда назначались два капитана, два поручика и два прапорщика. Если суд заседал в составе 12 асессоров, то в их состав назначались дополнительно два сержанта, два капрала и двое рядовых.

Члены суда назначались вышестоящим начальником или президентом суда, если ему это специально поручалось начальником.

В связи с тем, что судьями в военных судах являлись не юристы, а строевые командиры, к суду придавался аудитор (специалист-юрист), призванный оказывать им помощь при отправлении правосудия. Аудитор и секретари судебных заседаний (писари) в Уставе названы “юридическим элементом в военном суде”.

Аудиторы различались по чинам. В суде они сидели по левую руку от председателя, чуть ниже его, но выше остальных судей. О генерал-аудиторе (приравнивался к воинскому званию подполковника) в Уставе, например, говорилось, что это должен быть в широком смысле сведущий человек, искушенный в военных делах, осторожный советник, объективный и справедливый.

В анализируемом законодательстве специально подчеркивалось, что аудитор не являлся членом суда. Он имел надзорные функции, должен был наблюдать за правильным ведением судопроизводства. Подчеркивалась особая обязанность аудитора следить за беспристрастностью суда. В отличие от судей функции аудитора исполняли штатские должностные лица.

Поэтому можно утверждать, что должности аудиторов появились впервые в российском суде именно при Петре I: «Ввиду того, что в военных судах (кригсрехтах) обретаются только офицеры, от которых особливого искусства в правах требовать не можно; ибо они время свое обучением воинского искусства, а не юристического провождают; и того ради держатся при войсках генерал, обер и полковые аудиторы, от которых весьма требуется доброе искусство в правах, и надлежит оным добрым быть юристам, дабы при кригсрехтах накрепко смотрели и хранили, чтобы процессы порядочно и надлежащим образом отправлялись». [52]52
  ст. 7 Главы I Воинского ycтава.


[Закрыть] Фактически аудиторы в войсках являлись не только юрисконсультами, но и блюстителями закона. Права и обязанности (т.е. компетенция) аудиторов разных уровней были различными.

Генерал-аудитор возглавлял военную канцелярию. На него, кроме указанных дел (обязанностей) по «военно-судной части», возлагались и другие связанные с юриспруденцией функции (ведение переговоров с неприятелем об обмене пленными, разъяснение генералам и офицерам в сомнительных (спорных) случаях требований воинских артикулов и т.п.)

Генерал-аудитору в помощь придавались генерал-аудитор-лейтенант, обер-аудиторы и писарь судебных дел.

Первым генерал-аудитором (а также историческим прообразом как прокурора, так и руководителя военно-судебного управления) при Военной канцелярии был назначен в 1712 г. И.В. Кикин. Ранее, в 1710 г. он находился в качестве аудитора при войсках, участвовавших в Северной войне. Позднее, являясь помощником генерал-кригс-комиссара (военного министра) князя Долгорукого, И.В. Кикин управлял всеми делами Военной канцелярии первоначально в Москве, а потом и в Санкт-Петербурге (до 1716 г.) заведуя не только судебной, но также строевой и хозяйственной частью («мундирным строением»).

Кроме генерал-аудитора при центральном военном управлении, должности генерал-аудиторов имелись также при армиях (например, при армии фельдмаршала Шереметева (в 1715 г.) и в отряде войск, в том же году находившихся в Померании под началом генерала Вейде).[53]53
  Столетие военного министерства. 1802-1902 гг.– Т. XII.– СПб., 1902.– С. 82.


[Закрыть] В полках имелись соответственно полковые аудиторы, которые принимали участие в судебных заседаниях полковых судов.

Согласно описанию должности полкового аудитора, содержащемуся в третьей части Воинского устава, он должен был не только вести судебное дело (судебный процесс), но и записывать все происходящее в суде. Следовательно, аудитор одновременно являлся еще и делопроизводителем, и приказчиком суда.

С учетом всех приведенных функций первоначально аудиторы занимали достаточно высокое положение в армии.

Так, генерал-аудиторы, судя по определенному им денежному содержанию и другим сравнительным характеристикам, стояли наравне с высшими чинами штаба армии, полковые аудиторы – даже несколько выше должностных лиц полкового штаба (первоначально, как уже отмечалось, воинских званий у аудиторов не было вовсе).

Однако впоследствии согласно штату 1720 г. по окладу содержания и назначенному им рангу (звание генерал-аудитора соответствовало подполковнику, генерал-аудитора-лейтенанта – воинскому званию майора, обер-аудитора – капитану) статус аудиторов был значительно понижен по сравнению с прежде имевшимися у них должностями в войсках и при штабах. Полковым аудиторам ранг не был назначен вовсе, а по размеру денежного содержания они были поставлены ниже прапорщиков и лишь немного выше полковых писарей.

Это обстоятельство с позиций сегодняшнего дня возможно объяснить рядом объективных и субъективных причин: вторичностью юридических вопросов в армии того времени, низкой эффективностью и дискредитацией их деятельности, недостаточной военной и правовой квалификацией специалистов-аудиторов, а также появлением с 1722 г. новой государственной структуры в войсках – прокуратуры как «ока государева».

С учетом изложенных обстоятельств, а также известных трудностей с подбором кандидатов-юристов на вакантные должности, институт аудиторов оказался недолговечным: вскоре после смерти Петра I он был упразднен. Впоследствии юридическая служба неоднократно восстанавливалась и упразднялась в истории военного ведомства, однако жизнь всегда показывала ее необходимость. И в настоящее время принимаются действенные, разнообразные меры по укреплению юридических служб всех воинских формирований страны.[54]54
  См., например: О состоянии работы по защите законных интересов Министерства обороны Российской Федерации в судах и мерах по ее совершенствованию.// Приказ МО РФ № 200-2002 г. и др.


[Закрыть]

Кроме военных судов, собираемых для рассмотрения каждого дела в полках, согласно постановлением 50-ой главы первой части Воинского устава, в Москве по Указу от 15 февраля 1723 г. был учрежден постоянный нижний суд [55]55
  Указ от 15 февраля 1723 г. «Об учреждении в Москве постоянного нижнего Военного Суда согласно 50 главе Воинского устава.// П.С.З. -Т.VII. – № 4166.


[Закрыть], который занимался преимущественно рассмотрением дел об уклонениях от военной службы военнослужащих, задержанных в Москве и вблизи ее.

Положение этого суда, как и ныне, было особое. В качестве презуса (президента) суда назначался член Военной коллегии в чине бригадира. С ним заседали два асессора из числа полковников и обер-аудитор.

По своему составу суд был близок к генеральному военному суду, и только число асессоров в нем было меньше, чем их полагалось в военных судах вообще.

Таким образом, фактически в 1723 г. был создан Московский гарнизонный военный суд, который действует и ныне. Его положение в системе военных судов России всегда было особым. И в настоящее время его возглавляет председатель суда, штатная должность которого по действующему закону, как и ранее, «генерал»: генерал-майор юстиции.

Кроме судов обыкновенных (генерального и полкового), по Воинскому уставу (гл. 50, арт. 4) был еще суд скорорешительный, о котором упоминается и в Кратком артикуле (1706 г.). Учреждался он только в походах и при осаде крепости неприятелем, т.е. в боевой обстановке. Положения Воинского устава о процедуре скорорешительного суда, как и Краткого артикула, отличаются крайней неясностью: в Уставе не были определены ни состав суда, ни подсудность дел, ни порядок судопроизводства.

Относительно производства дел Воинский устав лишь гласит, что в скорорешительном суде «преступник при остановке оного полка или роты без всяких обстоятельств и допросов, через священника токмо исповедался, и потом того часу пред всеми повешен или расстрелян иметь быть» (гл. 50).

В Западной Европе скорорешительные суды были настоящими коллегиальными судами и отличались от обыкновенных военных судов только быстротою судопроизводства.

Следует отметить, что скорорешительные суды явились прообразом военно-полевых судов, который образовались в российской армии в соответствии с Военно-Судебным Уставом Александра II. Фактически военно-полевые суды (трибуналы) действовали и в советское время, о чем будет сказано в соответствующей главе.

Одним из главных изменений в судостройстве, установленным Воинским уставом (в широком смысле), состояло в том, что Военная коллегия, преобразованная из Военной канцелярии в 1717 г., получила значение высшего военно-судебного органа. По Указу от 5 марта 1719 г.[56]56
  П.С.З.– Т. V.– № 3316.


[Закрыть] в учрежденную Военную коллегию направлялись все приговоры военных судов о наказаниях в виде смертной казни. Приговоры в отношении нижних судов коллегия утверждала сама, а относительно офицеров представляла царю.

В 1724 г. для ускорения судопроизводства по этой категории дел, права Военной коллегии были расширены тем, что в Военную коллегию направлялись лишь приговоры в отношении офицеров. При этом приговоры в отношении обер-офицеров Военная коллегия утверждала сама, а в отношении высших чинов представляла на Высочайшее усмотрение. Смертные приговоры в отношении нижних чинов подлежали утверждению командующих генералов. [57]57
  П. С. З.– Т. II .– №3404; Т. VI.– № 3806.


[Закрыть]

Военная коллегия вела отчетность по всем делам об офицерах. По окончании года эти дела направлялись в Военную коллегию. Военная коллегия осуществляла судебный надзор за правильностью рассмотрения дел военными судами. При выявлении ошибок Военная коллегия предлагала суду их устранить, после чего решение по делу направлялось командующему генералу, который, в необходимых случаях, направлял для окончательного утверждения в Военную коллегию.

В заключение изложения положений о судоустройстве необходимо отметить, что в Петровский период, хотя и возникло подобия разделения властей, начался постепенный уход от действовавшего до XVIII в. правила: кто управляет, тот и судит, однако полного отделения суда от административной власти не произошло. Роль военного командования на всех стадиях уголовного процесса: от сыска до исполнения приговора – была весьма активной.

Военные начальники, в определенных случаях, пользовались правом наложения взыскания без суда, возбуждали дела и передавали дело в суд, назначали состав суда, утверждали приговоры, им принадлежало право изменения приговора («конфирмации»), которым они часто пользовались, вследствие чего юридические нормы Воинского устава фактически заменялись наказанием по усмотрению командования. Известны случаи, когда некоторые суды всем составом попадали на каторгу (до одного года) за постановление по военному праву мягкого приговора. [58]58
  Столетие военного министерства.– Ч. 2.– С. 100; Толкаченко А.А. Правовые основы исполнения наказаний, применяемых к военнослужащим. Дисс. д-ра юрид. наук.– М., 1997.– С. 129.


[Закрыть]

Несмотря на это, с принятием Воинского устава процессуальное право России сделало большой шаг вперед, фактически впервые в истории отечественного права создан процессуальный кодекс.

«Краткое изображение процессов…» и Артикул воинский были вообще первыми кодифицированными актами в российском законодательстве.

Общей тенденцией процессуального законодательства и судебной практики было увеличение удельного веса розыска в ущерб суду (замена состязательного принципа следственным).

Тенденция к замене состязательности следственным процессом определяется обострением классовой борьбы в период перехода от феодализма к абсолютизму, стремлением правящего класса к наиболее беспощадным формам подавления всякого инакомыслия. В этом деле не последнее место отводилось и суду. Суд призван был стать быстрым и решительным оружием в руках государства для пресечения всякого рода попыток нарушить установленный порядок. Наказание должно играть роль предупреждения, устрашения, «чтоб другим не повадно было так воровать».

Этим задачам отвечало и процессуальное законодательство эпохи правления Петра I.

Усиливаются наказания за так называемые «процессуальные преступления»: за лжеприсягу, лжесвидетельство теперь вводится смертная казнь – «обычное украшение законодательства Петра», по словам В.О. Ключевского. [59]59
  Ключевский В. О. Указ соч.– Т. IV.– С. 87.


[Закрыть]

В начале своего царствования Петр I, как известно, 21 февраля 1697г. издал Указ «Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных расспросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах». [60]60
  Законодательство Петра I.– М., 1997.– С. 822– 824 и др.


[Закрыть] Этим указом полностью отменялся состязательный процесс, вводился по всем делам процесс следственный, инквизиционный.

В последующем 5 ноября 1723 г. появился именной Указ «О форме суда». [61]61
  Там же.– С. 841


[Закрыть]По мнению ученых, этот указ полностью отменял розыск (следственный процесс) и возвращал суд к состязательному процессу по всем делам. В работе «Столетие военного министерства» верно замечается, что «указ о форме суда должен был применятся в военных судах только к делам гражданским. Остальные же дела производились по краткому изображению процессов и по главе 50-ой первой части Воинского устава». [62]62
  Столетие военного министерства.1802-1902 гг. Главное Военно-Судное Управление. – Ч. I – СПб., 1902.– С. 125-126.


[Закрыть]

Анализируя Воинский устав и, в частности, его раздел «Краткое изображение процессов или судебных тяжеб» Чистяков О. И. также приходит к справедливому выводу, что «в своей процессуальной части этот документ представляет собой специальный закон по отношению к Указу от 21 февраля 1697 г. Указ устанавливал общие принципы розыскного процесса, который применялся в военных судах еще в XVII веке (по уголовным делам). «Краткое изображение…» – военно-процессуальный кодекс». [63]63
  Законодательство Петра I.– М., 1997.– С. 800.


[Закрыть]

Согласно «Краткому изображению процессов…» в военных судах определялся следующий порядок судопроизводства.

Военные суды рассматривали как гражданские, так и уголовные дела, закон не различает гражданский и уголовный процесс, рассматривались судами дела частного и публичного обвинения, порядок производства дела во всех случаях устанавливался одинаковый.

Ввиду отсутствия военных судов постоянного состава и назначения их для рассмотрения каждого дела, созыв военных судов осуществлялся посылкой «указа» от высшего начальства к лицу избранному им президентом (презусом) суда по данному делу.

Вместе с этим президенту сообщались имена асессоров или же предполагалось выбрать их по собственному усмотрению.

Для председательствования в суде назначались иногда старшие начальники: в полковом суде – полковники (командир полка), в генеральном – сам фельдмаршал. Время и место заседания суда объявлялось накануне.

Закон предупреждал, чтобы судьи были трезвы, и требовал, чтобы суд собирался утром. За несвоевременную явку асессоры подвергались штрафу.

В «Кратком изображении процессов…» давалось определение сторон в процессе, рассматривался вопрос о судебном представительстве, регламентировались требования, предъявляемые к процессуальным документам и действиям, трактовался вопрос о некоторых специфических институтах процесса того времени (салфкондукт, утверждение ответа и др.)

В соответствии с анализируемым нормативом процесс делился на три основных части.

Первую часть судопроизводства схематично составляли следующие действия: принесение челобитной (жалобы), принятие челобитной, возбуждение дела, извещение обидчика об этом и вызов его в суд, открытие судебного заседания, подготовительная часть его, изложение челобитчиком (истцом) своих претензий, ответ ответчика, возражения челобитчика на ответ, новое возражение ответчика, утверждение ответа.

Челобитная подавалась тем начальникам, которые имели право созывать военный суд. Оповещение состояло в сообщении ответчику о сущности поданной на него жалобы и уведомлении обеих сторон о времени явки в суд с тем, чтобы каждый мог подготовиться к защите и оправданию.

Сторонами в процессе были челобитчик и ответчик. В виде исключения они могли вместо себя направлять в суд полномочных представителей или адвокатов (в случае болезни или других уважительных причин). В розыскных (уголовных) делах ответчику запрещалось направлять вместо себя адвоката, так как он должен отвечать перед судом сам.

Термин «адвокат» впервые вводится в оборот именно «Кратким изображением». Однако правовое положение адвоката ничем не отличалось от положения представителя стороны. Как и прежде, адвокат выступал не наряду со стороной, а вместо нее. Он не является помощником челобитчика и ответчика, а лишь заместителем стороны.

Слушание дела начиналось заслушиванием челобитчика, который повторял свою жалобу устно. После изложения жалобы челобитчиком заслушивался ответ противной стороны. И жалоба, и ответ могли излагаться письменно. Основанием для этого мог быть большой объем дела.

Стороны были вправе дважды обмениваться возражениями, после чего окончательно определялся объем требований челобитчика, объем возражений ответчика и основных доводов сторон.

После утверждения объема требований и возражений стороны не в праве больше изменять их объем и приводить новые доводы в их подтверждение или опровержение.

Прежде чем перейти к раскрытию существа второй стадии процесса, следует добавить, что в подготовительной части процесса стороны предупреждались о неразглашении данных судебного слушания, т. е. в законе закреплялась закрытость (тайность) процесса. Также в подготовительной части решался важный вопрос об отводе судей. Отводимый судья отсутствовал при решении этого вопроса судом. При удовлетворении отвода выбывший судья заменялся равным по чину офицером.

Соборное Уложение допускало отвод не только судей, но и вспомогательных лиц в процессе – подъячих (ст. 13, гл. Х). «Краткое изображение процессов» уже не предусматривало отвода секретарей, протоколистов и аудиторов.

Второй основной частью судебного процесса являлось исследование доказательств. На челобитчике лежала обязанность доказать предъявленное им обвинение, а если он этого не сделал, то сам подлежал наказанию, особенно в тех случаях, когда лицо обвинялось в тяжком преступлении.

На ответчике лежала обязанность опровергать предъявленное ему обвинение посредством приведения своих доводов и доказательств, т. е. презумпция невиновности не применялась.

В «Кратком изображении…» также содержались нормы, касающиеся общего учения о доказательствах, и определялась их система.

Круг доказательств был определен исчерпывающе, расположены они были по степени их важности (на взгляд законодателя того исторического периода) в следующем порядке:

1) собственное признание;

2) свидетельские показания;

3) письменные доказательства;

4) присяга.

Наиболее ценным в соответствии с теорией формальных доказательств, как видно, считалось собственное признание, не требующее более никаких-либо других процессуальных действий для установления истины.

В анализируемом законодательном акте перечислялись условия, при соблюдении которых признание могло быть положено в основу приговора. Признание должно было быть полным и безоговорочным, добровольным, сделанным перед судом; при этом ответчик должен не только признать факты, но и в какой-то мере доказать признаваемые положения.

Считая, что при соблюдении указанных условий будет достигнута истина, закон допускал на этом прекращение судебного следствия, а процесс переходил к своей последней стадии – вынесению приговора.

Главный порок положений об оценке признаний заключался в том, что суд был связан формальными признаками, в которые не всегда могли уложиться обстоятельства дела, не говоря уже о том, что признание могло быть добыто пыткой.

По нашему мнению, при таких обстоятельствах судья нередко вынужден был принимать решение вопреки здравому смыслу и совести.

Подтверждением этому суждению могут служить и события, имевшие место в недалекой истории нашей страны в XX веке, когда (с подачи А.Я. Вышинского и др.) признание вновь стало считаться «царицей доказательств», которое «разрешалось» добывать с применением силы.[64]64
  См., например: Ташпеков Г.А. Противодействие работников юстиции деформациям законодательства и правосудия в 30-е годы XX века.// Вестник Российской правовой академии.– 2002.– № 1.– С. 73-79 и др.


[Закрыть]

Итак, свидетельские показания считались вторым видом доказательств. При отсутствии признания ответчика свидетельские показания являлись наиболее распространенным видом доказательств, поэтому в «Кратком изображении процессов…» о них говорится особенно подробно, им посвящается целая глава, содержащая 18 статей.

Закон допускал в качестве свидетелей людей обоих полов, но при этом сразу же делалась оговорку, что не все лица могут быть свидетелями. Специально провозглашался принцип, по которому определялась возможность привлечения человека к свидетельству. Свидетелем может быть лишь добрый и беспорочный человек.

Не могли быть свидетелями привлекавшиеся к суду разного рода преступники; отлученные от церкви; а также заинтересованные лица, т.е. свидетели в собственном деле, находящиеся в родстве, дружбе или вражде с участниками процесса (истцом и ответчиком); малолетние (до 15 лет) и лица, «свидетельствующие по слуху от других». По всем этим причинам свидетелям мог быть сделан сторонами отвод.

Далее свидетели приводились к присяге. Показание, данное без присяги, не имело доказательственной силы. Однако стороны могли освободить свидетеля от присяги (с согласия обеих сторон).

Дача свидетельских показаний являлась обязанностью, а отказ от нее был наказуем. Ст. 9 Указа от 21 февраля 1697г. ввела наказание смертной казнью за лжеприсягу.[65]65
  См.: Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных расспросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах. Именной Указ от 21 февраля 1697 г. // Законодательство Петра I.– М., 1997.– С. 822-824.


[Закрыть]

Артикул Воинский смягчил наказание за это преступление, предусмотрев смертную казнь лишь за квалифицированную лжеприсягу, когда «клятвопреступник через свою лживую присягу кому чинит вред на теле или в имении» (арт. 197). В остальных случаях клятвопреступник наказывался отсечением пальцев, которыми он присягал, и ссылкой на каторгу.

Свидетелей допрашивал только президент суда. В этом проявлялось бесправное положение челобитчика и ответчика, что характерно для следственного процесса. Свидетелей из высокопоставленных лиц допрашивали на дому. При этом допрос вели асессоры коллегиально, несколько человек сразу.

Значение свидетельских показаний для исхода дела зависело от их числа и качества, о чем было сказано следующее: «Свидетель мужского пола паче женского, знатный паче бедного, ученый – неученого и духовный – светского». Как видно, критерий для определения «качества» свидетеля является формальным и классовым.

Особым видом свидетельства по делу является указанное в Воинском Артикуле свидетельство медиков-экспертов, которые в случае смерти кого-либо от побоев должны вскрыть тело, определить «смерть всеконечно ли от бития приключилась» и свое заключение («свидетельство») о причине смерти изложить письменно, подать его в суд и подтвердить под присягой.

В «Кратком изображении…» в качестве разновидности доказательства также допускалась очная ставка между свидетелями. Ранее она предусматривалась Соборным Уложением, но была запрещена упоминавшимся Указом 1697 г.

Третьим видом доказательств были письменные документы, которые в то время имели значение исключительно в делах гражданских, поскольку закон понимал под письменными доказательствами лишь те документы, в которых записаны обязательства одной стороны в отношении другой, не всякий текст, содержащий подтверждение или опровержение того или иного факта, имеющего важное значение для дела.

В законе содержался примерный перечень документов – письменных доказательств, при этом он делится на две основные категории:

1) документы, зарегистрированные в государственных органах и записанные в официальных книгах;

2) документы, составленные самими сторонами.

Документы первого вида имели безусловную силу, а вторые – лишь в случае признания или действительности той стороны, против которой они представлены. При признании сторонами достоверности письменных доказательств суд мог, не исследуя других доказательств, переходить к составлению приговора.

Четвертый и последний вид доказательств – присяга (гл. 5, ст. 1-10 «Краткого изображения процессов…»). Закон подчеркивал ее очистительный характер, т.е. освобождающий от обвинения, поскольку присягу давал ответчик с целью очиститься от подозрений. Разрешалось допускать к присяге лицо только тогда, когда оно очистилось от подозрения хотя бы наполовину или обвинение доказано лишь наполовину.

Случаи, когда ответчик продолжал оставаться в подозрении, были перечислены в законе (ст. 6 гл. 5): ответчик хотел бежать, с другими «злодеями в компании был», раньше совершал «злые действия», угрожал кому-либо, признавал свою вину до суда в других местах, невиновность его подтверждается только одним свидетелем.

Присяга как доказательство носила дополнительный характер. Судья был не вправе без оснований отказать ответчику в присяге, даже если он ему не верил.

Если же у суда имелись основания для отказа в присяге, а доказательств для обвинения недостаточно, то эти доказательства позволялось изыскать путем пытки. Основанием отказа в присяге и перехода к пытке являлась тяжесть преступления (ст. 10 гл. 5).

Пытка состояла в том, чтобы посредством страданий и мучений принудить к признанию в преступлении того, кто не хотел сделать этого добровольно, несмотря на имеющиеся подозрения.

Достаточность оснований определялась судьей формальным путем. Так, одного свидетеля-очевидца было недостаточно для обвинения подсудимого, но достаточно для применения пытки. Одного свидетеля, дающего косвенные показания против обвиняемого, считалось недостаточно и для применения пытки. Требовалось не менее двух таких свидетелей, чтобы подозрение было достаточным для применения пытки.

Пытка применялась как в уголовных, так и в гражданских делах. Пытке можно подвергать и ответчика, и свидетеля, если правдивость его показаний вызывала сомнения. Пытка проводилась не при всем составе суда, а лишь под руководством президента суда.