Текст книги "Кислотники"

Автор книги: Николас Блинкоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава двенадцатая

– Значит, это Берджис похитил Терезу. Что у него, кстати, на нее есть? Ты же говорил, на пленке не записано, что это она спустила курок.

– Берджис ее изуродует. Или, того хуже, убьет. А все из-за меня: я намекнул, что Тереза может связать его со смертью Йена.

Джанк рассказал, какую сочинил историю про Йена и торговлю наркотой, как убедил Берджиса, что смерть Йена грозит ему крупными неприятностями.

– Я просто искал способ уберечь ее от копов. Вот и ляпнул Берджису, что весь кокаин покупал для него у Йена.

– Ей не о чем беспокоиться, поверь мне.

Эстелле наконец удалось – не без труда – уговорить Джанка подняться с тротуара и войти в дом. Теперь, наливая чай, она пыталась образумить его.

Но Джанк ничего не хотел слышать:

– Бернард увез Терезу в бар. Если я сейчас же двину туда, успею до Берджиса.

– Оставь! – приказала Эстелла. – Есть вещи поважнее. Мне нужен пистолет– и ты поможешь раздобыть его.

– Что я знаю о пистолетах?

– Раньше кое-что знал. Помню, как однажды ты размахивал пистолетом в клубе и орал, что перестреляешь всех, к чертовой матери, если они не вырубят музыку и не дадут отдых твоей голове.

– Я такого не припоминаю.

– Ты тогда психовал.

– Что бы я стал делать с пистолетом? Если бы у меня и был пистолет, я скорее всего застрелился бы.

– Может, у тебя инстинкт выживания посильнее, чем ты думаешь. Пережить семидесятые – это просто классно. Должна признаться, я удивилась, увидев тебя. Считала, что ты давно сыграл в ящик.

– Иногда я и сам не верю, что еще жив. Потом гляжу на себя в зеркало и понимаю – нет, это не я, это кто-то другой.

– Когда ты так говоришь, я начинаю верить, что ты и впрямь совсем запутался. Я как-то читала, что шизофрения чаще всего встречается у молодых городских черных парней. Ты не черный, не молодой, – значит, по статистике, шизофрения тебе не грозит. Но если хочешь сорваться, подожди, пока я добуду пушку.

– А ты шизик? – спросил Джанк. Эстелла выглядела ошеломленной:

– Нет…

– Это хорошо. Я так спросил, на всякий случай, – объяснил Джанк. Он допил чай и начал рассуждать вслух: – Я тебе не нужен, чтобы достать оружие. Майкл Кросс по-прежнему живет в Мосс-Сайде. У меня есть адрес – наведайся к нему, а я пойду искать Терезу.

– Майкл Кросс… Мне всегда казалось… что он просидит всю жизнь в тюряге, если не уберется из Манчестера.

– Он там был, но уже вышел. А вот парни из его команды еще сидят.

Эстелла погрузилась в свои мысли. «Похоже, у всех ностальгия», – подумал Джанк.

– Что ж, буду рада увидеть Майкла. О'кей, вызови мне такси – я отпускаю тебя, можешь отправляться за Терезой.

Амджад принял вызов. До того он битый час просидел в комнате позади диспетчерской, и все, кто заглядывал, спрашивали, что он знает о происшествии с рестораном Джабара. Тогда была смена Амджада, и ночь выдалась совсем дохлая – ни одного вызова. Потому он и заметил машину, остановившуюся напротив таксомоторной компании его дяди в Расхолме, прямо у двери карри-хауса Джаба. Из машины выпрыгнули двое черных и начали палить почем зря. Амджад запомнил одного – у него автомат заело, пули летели во все стороны. Ствол дергался вверх-вниз, а черный ублюдок трясся, как тупой идиот на ограждении под током. Эти выродки ухитрились высадить окна и, забравшись внутрь, переломали и разбили все, что могли.

Амджад потом сходил посмотреть на учиненный ими погром. К тому времени копы уже ковырялись в осколках и призывали свидетелей. Не нашлось ни одного. Для полиции Амджад прикинулся глухонемым, но не мог же он так поступить с другими таксистами, с семьей дяди, младшим братом и его придурковатыми друзьями.

Что он знает? «Черт, да кабы я понимал, что это было!» – отвечал Амджад, когда кто-нибудь спрашивал. Он уже раз сто пересказал все события той ночи. Большинство таксистов и его дядя опасались, что их втягивают в нехорошую историю. Никому не нравились слоняющиеся вокруг люди с автоматами. Это не война, успокаивал их Амджад. У таксомоторной компании нет никакой причины открывать ответную стрельбу. Младший брат Амджада оказался единственным, кто считал, что теми подонками следует заняться всерьез: надо им показать, что никто, черт побери, не собирается такое терпеть. Если банды в Мосс-Сайде снова заимели «Узи», мы в долгу не останемся. В Карачи этих хреновых автоматов – как грязи, во всяком случае, больше, чем любой из черных может вообразить. И цена не имеет значения. Амджад влепил брату подзатыльник:

– Кто сказал, что у них есть «Узи»? Я единственный, кто все видел. А ты, придурок, живешь как во сне.

Окна у Джаба выбили потому, что его дядя поднял цену на героин. Амджад не собирался впутываться ни в какие дерьмовые наркоразборки. Насколько он знал, Джаб тоже не участвовал в этих делах. Просто дядя Джаба время от времени обедал в карри-хаусе, и вот теперь все деньги, вложенные в ресторан, сгорели. А затраханные придурки, вроде младшего брата Амджада, жаждут крови. Амджад был рад принять вызов и выбраться на волю.

Припарковавшись у типовых домов в Левенсхал-ми, Амджад посигналил. Он поправлял зеркало заднего вида, когда заметил худого белого парня, появившегося в проходе между домами. Амджад узнал его, поймав косой взгляд и приметив тощий хвостик на затылке. Самый что ни на есть дерьмовый дилер: Амджад не сомневался, что парень покатился на дно, перепробовав слишком много наркоты, которой торговал. У него еще какая-то странная наркоманская кликуха [24]24
  В романе Уильяма Берроуза «Голый завтрак» термин «джанк» используется как синоним слова опиум; впоследствии, когда роман стал культовым, это значение приобрело разговорный характер


[Закрыть]. Амджад не мог вспомнить – он никогда не запоминал дурацкие уличные прозвища. Младший брат Амджада требовал, чтобы все называли его совсем уж идиотским именем – с цифрами вместо букв, вроде «сикс-пак» или «севн-ап».

У черного бандюгана, что расстрелял ресторан Джаба, тоже было прозвище – Тасмен, или Тасманец. Амджад тогда находился довольно близко от него и запомнил придурка, он никогда не забывает лиц, хотя с именами, особенно ничего не значащими, у него сложности. Глупости это все. Амджад знал малолеток, называющих себя в честь всякой дряни из супермаркета: Рейдион-автоматик, Пепси, Вимто. Тасманец же, вспомнил Амджад, получил свою кликуху по имени героя одного мультика. Не такое уж неподходящее прозвище. Судя по позе, в которой он стоял, поливая ресторан из автомата, Тасманец и тогда воображал себя мультяшным персонажем.

Амджад смотрел, как худой дилер прошел, не глядя, мимо его такси. Передвигался он весьма странно – подскакивал, дергался, будто находился под кайфом или был слеп на один глаз. Амджад как-то видел его вместе с Тасманцем: они стояли недалеко от спортзала в Мосс-Сайде – то ли покупали, то ли продавали. Когда Тасманец проделал ножом дыру в упаковке, Амджад понял, что там порошок. Тасманец поднес нож к носу худого парня, но тот покачал головой, отказываясь. Может, он и завязал, но наверняка перенюхал не одну тонну наркоты, прежде чем покончил с этим дерьмом.

Через пару минут из того же прохода между домами появилась женщина. Она остановилась под балконом, видно, хотела убедиться, что такси на месте: шел дождь, и дамочка боялась испортить прическу. В прошлую их встречу ее волосы были прикрыты шарфом. Амджад посигналил, и она бодро направилась к такси, вышагивая на высоких каблуках. Забравшись на заднее сиденье, назвала адрес.

Две ночи назад Амджад так и не решил для себя, кто она такая. Он не верил, что она американка, и сейчас снова задавал себе вопрос: не негритоска ли? Но кем бы она ни была, это точно та самая красотка. И парень, который тогда ее сопровождал, тот самый, чья фотография красуется на первой полосе «Манчестер ивнинг ньюс»– в набраннной курсивом заметке об убийстве.

Амджад не знал, стоит ли ввязываться в разговор. Если она подруга того худого дилера, может, ей известно, кто, мать твою, наехал на ресторан Джаба. Если Амджад поведет себя тактично, глядишь, и узнает что-нибудь. У него была привычка собирать информацию, которая, впрочем, редко оказывалась полезной. Но с другой стороны, неприятностей для одной ночи и так предостаточно. Нападение на ресторан Джаба и смерть того парня. Теперь весь бандитский Манчестер взорвется. Город снова будет кишеть телевизионщиками и журналистами, как несколько месяцев назад. На всякий случай Амджад решил помалкивать.

Вырулив на трассу через участок в Фаллоуфилде, он проехал мимо стадиона «Сити». Прожектора царапали лучами низкие дождевые облака. Амджад бросил еще один взгляд на женщину в зеркало заднего вида. Она определенно еще та штучка. Он все же решил заговорить с ней:

– Вы ведь американка? Откуда вы?

Это был вполне безопасный вопрос. Она не похожа на американку, но кто ее знает? От своего нью-йоркского кузена он слышал, что у них там есть всякие американцы. Может, стоит съездить навестить семью, хотя кузен был четвероюродным – то есть дальним родственником, Амджад теперь разбирался в таких вещах.

– Из Южной Америки. Моя мать родом из Суринама, – ответила Эстелла.

Похоже, она сказала правду и вроде была не против продолжить беседу.

– Прости, дорогуша, – снова заговорил Амджад, – никогда не слышал. Там и живешь?

– Я много путешествую повсюду.

Теперь Эстелла поняла, почему водитель показался ей знакомым. Той ночью она была совершенно выбита из колеи, но, ясное дело, именно тогда его и видела. Когда она села к нему, он поймал ее взгляд в зеркале и узнал, это факт. Эстелла велела ему остановиться.

Амджад прижался к обочине. Она спросила, как его зовут.

– А тебе зачем?

– С чего бы тебе скрытничать?

Амджад протянул руку к пассажирскому сиденью, где лежала куртка.

– Не двигайся! – Голос Эстеллы стал ледяным.

– Я только хотел достать газету, – объяснил Амджад.

Да что же это делается? Прямо кино какое-то, а не жизнь. У всех, что ли, одно оружие на уме? Амджад взял газету и развернул, держа перед Эстеллой. Она увидела первую полосу: «Криминальные новости. Два вооруженных нападения за одну ночь». Ниже полоса была разделена пополам: слева фотография Йена, справа – почти разрушенный фасад какой-то лавки.

– Хорошая фотография, а что написано?

– Ты не умеешь читать по-английски?

– Умею. Хотела выяснить, читал ли ты.

– Не успел, – признался Амджад. – По правде сказать, меня больше напрягла другая история. Я знаю владельца ресторана.

Вглядевшись, Эстелла поняла, что это и правда ресторан. Она бегло просмотрела сообщение о налете и перешла к следующей заметке, из которой узнала, что единственными свидетелями смерти Йена были виджей, работавший в «Грэйвити», и бразильская туристка. Что за чушь! Она не свидетельница. Она случайная посетительница, вот и все! Следовало бы предъявить журналистам иск. Эстелла вернула газету Амджаду.

– Несчастный парень, – прокомментировала она. Амджад кивнул.

Помолчав с минуту, он уступил – назвал свое имя. Эстелла протянула руку, и они обменялись рукопожатием.

– Я Эстелла. Привет.

– Что собираешься делать в Мосс-Сайде?

– Мне нужно кое-кого навестить.

– Кого?

Эстелла не была уверена, стоит ли называть Кросса. Джанк дал ей адрес, назвал квартал и посоветовал поспрашивать там и сям. Эстелла понимала, что придется заходить в кафе, блуждать по коридорам бассейнов, спортзалов и бог его знает, где еще. Компания этого таксиста ей обеспечена на весь вечер – если, конечно, она не решит таскаться повсюду пешком. Пожалуй, имеет смысл сказать Амджаду, кого им предстоит разыскивать. Были времена, когда все знали, кто такой Майкл Кросс, и она назвала имя.

– Майкл Кросс, – повторил Амджад. – Зачем он тебе?

– Это личное, – уклончиво ответила Эстелла.

И тут же поняла, что сморозила глупость, еще больше запутав ситуацию: вполне приличная на вид туристка прочесывает Мосс-Сайд в поисках доживающего свой век на покое гангстера. Эстелла поторопилась исправить промах:

– Что ты знаешь о Майкле Кроссе?

– Раньше он возглавлял банду «Вестерн юнион». Но это было очень давно – до всего этого дерьма…

Амджад указал пальцем на снимок в «Манчестер ивнинг ньюс», запечатлевший превращенную в мусор витрину карри-хауса Джабара.

– …Но они все загремели в тюрьму. Майкл Кросс отправился туда первым – его замели за драку на футбольном матче. «Вестерн юнион» стал терять контракты. Они работали охранниками по всему городу, но на владельцев клубов надавили, чтобы их перестали использовать.

– Кто надавил? Амджад пожал плечами:

– Надавили, и все. Кто знает? Наверное, тот, кто имел свою долю в ночном бизнесе города. Но проблема осталась, поскольку никто в Манчестере не осмеливался отобрать контракты у «Вестерн юнион». Тогда владельцы клубов наняли охранную фирму из Ливерпуля. Они посчитали, что те люди не испугаются парней Кросса. На время это сработало. Никто в «Вестерн юнион» не знал, где жили эти новые вышибалы. Нельзя было обойти их дома и доходчиво объяснить, чтоб уехали. Но банда и Майкл Кросс, сидевший на нарах, решили, что потеряют лицо, если не дадут отпора. И начали с клубов. В одном месте положили парня из Ливерпуля на пол, засунули дуло ружья в рот и выбили половину зубов. В другом месте вышибли пожарные двери и прошли через зал, не обращая внимания на танцующих и всех, кто там был, паля в потолок. Хотели показать, какие они крутые, и дать понять чужакам, чтоб те убирались из города. Семь клубов вынуждены были закрыться и ждать, пока полиция примет меры. И когда легавые в конце концов арестовали их, то намотали по десятке каждому.

– Но не Майклу Кроссу?

– Нет. Он вышел. И по-прежнему живет в Мосс-Сайде, только у него больше нет банды. Я слышал, он околачивается в отеле «Кроунер».

– Откуда знаешь?

«Времена сильно изменились», – отметила Эстелла. Кто-то из пакистанцев мог, наверное, плюнуть на Коран и напиться, но торчать на Александра-парк у отеля «Кроунер»!..

– Я работаю по шестнадцать часов в сутки, разъезжаю по Южному Манчестеру. Приходится знать такие вещи.

«Звучит странно, – подумала Эстелла. – Если Майкл Кросс проводит весь день в отеле „Кроунер“ – значит, промышляет наркотой или чем-то в этом роде. Что еще он может делать? Вот почему Амджад его знает», – решила она и коротко бросила:

– Попробуем отыскать его там.

Глава тринадцатая

Амджад остановился у отеля «Кроунер» и сказал Эстелле, что она наверняка найдет здесь Майкла Кросса. Эстелла попросила его подождать: если Майкл там, она выйдет и заплатит.

– Не обижайся, – ответил Амджад, – я тебе верю, но… – Он не хотел торчать здесь без дела, не сегодня, когда вокруг творятся непонятные вещи. – Майкл Кросс точно там, не беспокойся.

Эстелла постояла за «ниссаном» Амджада, глядя на юнцов в вязаных шапочках-"петушках" и дутых куртках, раскатывавших вверх-вниз по дороге на горных велосипедах. Каждый раз, когда кто-то вылезал из такси, они небрежно-внимательно оглядывали пассажира – их работа требовала знать клиентуру в лицо – и продолжали с видом полного безразличия к миру крутить педали, медленно и плавно привставая на сиденьях и зорко следя за улицей. Они напоминали каких-то фантастических птиц, отказавшихся от крыльев ради колес. Черные шапочки, как гребешки, трепыхались на ветру.

Эстелла заплатила, поблагодарила Амджада – увидимся – и вошла через боковую дверь, вход указал ей Амджад. Приторно сладкий запах травки висел под потолком бассейна. Дождавшись, пока глаза привыкнут к тяжелой духоте, Эстелла быстро зашагала вперед.

Ей не пришлось долго искать Майкла Кросса. Она заметила его у одного из столов в глубине зала. Вдоль трех стен по периметру тянулась встроенная полка, на которой пловцы оставляли стаканы со спиртным. Майкл стоял расслабленно, упираясь локтями в эту самую полку и слегка расставив ноги, но Эстелла видела, что он готов в любую секунду распрямиться, как пружина, и рвануть с низкого старта на короткую дистанцию. Последние годы он явно держал себя в форме, а в остальном мало изменился. Может, появилось чуть больше морщин, но они свидетельствовали не о старости, а всего лишь о нажитом опыте. Новыми в его облике были амулеты-страшилки, – впрочем, Майкл Кросс всегда питал слабость к моде. Его короткие волосы были заплетены в косички, плотно прилегавшие к голове на макушке, откуда свисали хвостом кометы, словно Майкл включился в мультипликационную сверхскоростную гонку. Он буквально сочился энергией, даже расслабленно стоя у стенки бассейна.

Какой-то белый парень опередил Эстеллу и первым подошел к Кроссу. Она слышала, как он попросил у Майкла «восьмушку». Майкл нагнулся, вытащил из-под полки нож, достал из кармана черный спрессованный брусочек [25]25
  Имеется в виду спрессованный гашиш


[Закрыть], отрезал с одного конца узкую полоску и, подмигнув, подтолкнул покупателю. Положив в карман банкноту, Майкл протянул парню несколько монет сдачи, благодарно кивнул и тут заметил Эстеллу. Она с трудом удерживалась от смеха, глядя, как невозмутимо он управляется с делами.

– Куда это ты собралась, милая? Не прогуляться ли нам вместе?

У Майкла Кросса была ленивая усмешка, открывающая ослепительно белую полоску зубов между пухлыми пурпурными губами. Не зубы, а мечта ортодонта.

– Хочу сказать – ты просто прелесть! Ты могла бы осветить этот зал, как лампочка в тысячу свечей. Так позволь мне снабдить энергией эту лампочку.

– Не стоит, Майкл, – засмеялась Эстелла. – Ты для меня слишком стар.

Его глаза, сиявшие, как прозрачный бульон «Боврил», прищурились. Ухмылка стала беспокойной. Эстелла наслаждалась театральной паузой. Майкл мучился, пытаясь понять, что к чему, но внешне оставался совершенно спокойным, вызывая у нее восхищение. Он так и не смог вспомнить, кто она.

– Разве мы знакомы? Если бы я имел такое удовольствие, не забыл бы тебя, за свою память я ручаюсь, – наконец произнес Майкл.

– Эстелла Сантос.

Майкл выпрямился и шагнул ей навстречу. Его рукопожатие было спокойно-нейтральным.

– Очень жаль, но я не знаю, кто ты, сестра.

– Знаешь, Майкл, – пролепетала Эстелла сладким голоском и тут же понизила голос до гнусавого гудения. – Не верю, ты притворяешься, ну же, придурок!

Секунда – и он узнал ее:

– Пол! Что, черт подери, с тобой сделали?

И вот они уже сидят в баре, выпивая в тишине просторного зала и беседуя. Эстелла рассказала, что работает на одного бизнесмена в Штатах. Майкл кивнул – да? А вот он занимается тем и этим – как говорится, для соблюдения приличий. Его что-то смущает, заметила Эстелла.

– Ты собираешься избавиться от этого голоса? – решился наконец Майкл.

– Он тебя расстраивает? – подсказала Эстелла.

– Вообще-то напрягает, ты права.

– Ладно, этот тебе понравится больше, – произнесла она с мелодичным южноамериканским выговором, приправленным манчестерским акцентом. Ей понравилось, что Майкл мгновенно утратил невозмутимость: Эстелла могла бы поклясться, что его глаза полыхнули огнем.

– Я слышала, все твои парни в тюрьме, – сменила она тему.

Майкл снова выказал кармическое владение собой, замурлыкав, как сладкоголосая электрогитара:

– Это правда, «Вестерн юнион» вышел из бизнеса. Братьям навесили по полной. К тому времени, как они освободятся, все мы будем слишком стары, чтобы заниматься этим дерьмом. А я в порядке. Знаешь, когда я иду по кварталу, молодые парни подходят ко мне и говорят, что я ПеГе – первый гангстер. Но я покончил со всем этим, приторговываю по мелочи. И стараюсь проще смотреть на вещи. Скоро начну играть в домино и попивать ром.

– Ты же отсидел срок! – напомнила Эстелла. Майкл пожал плечами: ну да, это был полный бред.

– Черт! Я до сих пор не верю. Меня замели как футбольного хулигана. И случилось это, если хочешь знать, в восемьдесят восьмом.

– Тебе не кажется, что ты давно перерос такие игры?

– Вот именно! Да я сто лет не появлялся на этой мусорной свалке. В газетах тогда писали, что надо принять крутые меры против хулиганства на футболе, мол, оно приобрело угрожающие размеры – по словам газетчиков. Футбольные клубы поклялись приструнить немногочисленное неистовое меньшинство своих фанатов, а правительство грозило навалиться всей тяжестью нового дерьма своего правосудия. Мне вся эта показуха была по барабану, я совсем не собирался ни во что влезать. Хотел посмотреть матч – и только. «Сити» играл с «Эвертоном». Еще и мяч не ввели в игру, а на трибуне «Эвертона» уже запели – наверху и на стоячих местах. Когда идет матч, ничего не замечаешь. Они пели все время, и ты начинаешь петь еще громче, чтобы заглушить их. Чего я не понял, поскольку не ждал подвоха, так это что на меня положат глаз легавые. Может, они думали, раз половина болельщиков «Эвертона» расисты, – значит, обязательно появится какой-нибудь черный и начнет устраивать беспорядки.

Майкл сделал паузу. Эстелла ощутила гнев за невозмутимым выражением его лица, но вспышка быстро угасла.

– Когда мы уходили со стадиона, копы отделили нас от фанатов «Эвертона». Мы видели этих парней, они выбрасывали вверх пальцы в знак победы и кричали «Ниггеры!». Мы хорошенько пуганули их. Потом кто-то прорвался через полицейское оцепление – и даже не черный. Тут мы кинулись вперед и поколотили нескольких парней. А на следующий день я вижу себя на первой полосе «Манчестер ивнинг ньюс», и под снимком подпись – «Отъявленный хулиган». Меня сняли на видео еще на стадионе, как раз когда я пел на трибуне. Они поймали подходящий момент – я был похож на животное, готовое разорвать любого на куски, но я-то знал, что всего лишь пел. Копы присягнули, что я был среди тех, кто устроил беспорядки после матча. Потом легавые представили доказательства, что именно я организовывал все буйства на «Мейн-роуд» в последние пятнадцать лет. Они сказали, что я известен на «Киппаксе» как Черный Наполеон. Ну, и всякое такое дерьмо, сама знаешь. Им надо было в назидание другим наказать кого-нибудь вроде меня. Я даже не поверил, что дали мне всего три года, думал, поджарят мои яйца и подвесят над стадионом.

– Вот сволочи!

– Это точно.

– Как же я ненавидела тюрьму! – призналась Эстелла. – Потому и умоляла тебя вытащить меня оттуда.

Майкл кивнул – да, он помог ей выйти.

– А я какое-то время не верил, что так долго не вернусь домой, никак не мог смириться с этим. Знаешь, любой человек всегда думает, что в конце концов не выдержит и сломается. Но эти два года…

Майкл выразительно пожал плечами, и Эстелла догадалась, что он хотел сказать – два потерянных года.

– Честно говоря, мне повезло: часть срока я провел в Стрейнджвейсе – по крайней мере остался в Манчестере, там, где жила моя семья. Но после бунта очутился в Шотландии.

Эстелла ухватилась за слова Майкла о семье:

– Ты что, сделал парочку малышей?

– Побольше. Теперь у меня четыре сына и две дочери – от трех разных женщин. На одной из них я женился. Вот так-то.

Майкл снова пожал плечами, но на сей раз Эстелла не поняла, что он имел в виду.

– Все они живут здесь. Я могу открыть бумажник и показать тебе их фотографии – когда они были совсем малышами, и школьные, все хороши. А теперь мои сыновья – бандиты. Сам-то я в порядке. А вот они, если не оставят эту дерьмовую жизнь, кончат тем, что их пристрелит на улице какой-нибудь юнец на горном велосипеде.

Теперь Эстелла поняла смысл его последнего жеста.

– Я надеялась, – она решила перейти к делу, – что ты все так же любишь оружие, потому что мне очень нужна пушка. Но если не можешь помочь, буду признательна за какое-нибудь жилье. У меня такое чувство, что копы караулят у дверей моей квартиры.

Майкл слегка поджал губы, словно хотел сказать: валишь неприятности на мою голову? Однако без каких-либо упреков встал и пошел к стойке бара.

«Кроунер» был как бы поделен надвое, но бар здесь имелся только один. Махнув рукой, Майкл подозвал кого-то, сделав Эстелле знак подождать.

Через минуту к нему присоединился молодой парень, Майкл что-то достал из кармана – это мог быть только его товар – и передал парню. Они простились, хлопнув ладонью о ладонь: пока-пока… Майкл вернулся к Эстелле.

– Клив займется делом. А мы похромаем ко мне домой. Я бы послал тебя куда подальше, но чувствую ответственность за всех, кого вытащил из тюряги. Угощу тебя косячком – вполне приличная травка, недавно достал. И мы поговорим.