Текст книги "Кислотники"

Автор книги: Николас Блинкоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава третья

Обычно Джанк ходил в обход: до Манчестерского шоссе, через подземный переход с вывороченными булыжниками – непременной приметой городского дизайна, и наверх в Халми. Он шел, не поднимая головы, неспешно ступая широкими шагами: руки в карманах «пуховика», на спине – рюкзак из прорезиненной ткани. Направо – отсюда уже не видно – его квартира, чуть дальше – остатки жилого массива, остовы недавно выселенных больших многоквартирных домов, покинутых жильцами и занятых бомжами. Слева висел переброшенный через Принсес-парк-уэй узкий пешеходный мост, где иногда ночами тусовалась местная шпана, облагавшая данью пешеходов. На другой стороне моста и находился тайник Джанка – гараж, который он снял по объявлению в бесплатной газете. Джанк наведывался в гараж раз в неделю и всегда только ранним утром, чтобы никто его не засек, полагая, что большинство людей в пять или шесть утра сладко спят в своих постелях.

Джанк добрался до укрытия у торгового центра Мосс-Сайда. В Халми и Мосс-Сайде сплошная серая стена дождя напоминала свинцовую обшивку гроба. Стоя под крышей, он начал отжимать воду из забранных в маленький хвостик волос. Можно было, конечно, надеть капюшон, но Джанк знал, что выглядит в нем полным идиотом. Он проверил защелку на сумке. Сульфат амфетамина – граммов двадцать пять – должен был остаться сухим и невредимым, он запихнул наркоту в футляр от видеокассеты с наклейкой «Липовые собаки». Сегодня утром Джанк пришел в гараж, чтобы взять немного спида [6]6
  одна из разновидностей амфетамина


[Закрыть]и посмотреть, сколько осталось. Похоже, килограмма два – в холодильнике, спрятанном под брезентом у задней стенки. Кончился почти весь амфетамин. Хорошо это или плохо? А черт его знает!

Джанк боялся, что не выдержит искушения, но так ни разу и не притронулся ни к единой крупинке своего тайного запаса спида. Прошло уже двенадцать лет или около того с тех пор, как он в последний раз ловил кайф на амфетаминах. Хотя с тех пор так и не прибавил в весе.

Миновав мастерские и пустые склады, Джанк шел под дождем по Мосс-Лейн-Ист. Сразу направо был спортзал, где он встретил свою банду. Джанк всегда внутренне напрягался, когда входил в зал, и не потому, что был белым или ужасно худым, нет, просто ему почему-то казалось, что его присутствие оскорбляет чувства тренировавшихся там ребят. Они работали в поте лица: поднимали, резко толкали, тянули или наносили удары кулаком, шепча себе под нос счет. Джанк же с течением жизни все больше убеждался в собственной неполноценности и неуправляемых свойствах своего характера, что было следствием слишком возбудимой нервной системы.

Ему хотелось стать незаметным, когда он сидел на скамье и следил за тренировочным боем, дожидаясь Тас-Мена и его людей.

Двое парней на ринге изо всех сил лупили друг друга. Старик с сильным ямайским акцентом, в шляпе с круглой плоской тульей и загнутыми кверху полями и в спортивном костюме «Фила» возбужденно прыгал вокруг ринга, выкрикивая наставления. Но боксеры не слышали его – они работали, а Джанк размышлял о своем будущем.

Странное дело, прошлой ночью в «Уорпе» он, как ему показалось, узнал женщину, с которой был Йен. Подобные вещи происходят сами по себе, это как моментальный снимок на сетчатке глаза: нечто, однажды вами увиденное, уже не стирается из памяти, что еще раз подтверждает – сознание человека никогда не является его эксклюзивной собственностью. Та женщина не заметила Джанка, когда бежала мимо него к такси. Другой моментальный снимок – тигровая шкура на заднем сиденье старого «ниссана». Джанк наблюдал через открытую дверь, как Йен и женщина-латиноска садились в такси. И тут случилась эта вспышка – водитель повернул голову, чтобы проверить, нет ли сзади машин, и Джанк заметил тигровую шкуру на подголовнике. Размытый оранжевый цвет, оттиснутый поверх черного, – похоже на халат, висящий на синем угловом столбе в раздевалке спортзала. Да нет, не похоже. Боксерский халат – шелковый, гладкий и без ворса. А сиденья в такси были покрыты акриловыми шкурами.

Голос Тас-Мена донесся до Джанка откуда-то сбоку:

– А, Джанк! Как поживаешь? Ты в порядке? Джанк вздрогнул и тут же выпалил:

– Да, я в порядке, Тас.

Вожак стоял у входа в раздевалку в проеме двери, остальные члены банды «Кончо хеви» топтались за его спиной. Джанк прошел в раздевалку только после поданного знака.

Тас занял место на сдвоенной скамье в центре раздевалки. Тут же три члена команды обступили его. Около дальней стены, рядом со своим шкафчиком стоял закончивший тренировку парень: он вытирал полотенцем пот с мокрого тела. Тас-Мен смерил взглядом своего помощника Чуй:

– Скажи ему, чтоб валил отсюда. – Тас кивнул на парня.

Через минуту тот уже дрожал от холода в спортзале, прыгая, обмотавшись полотенцем, взад-вперед, чтобы не схватить простуду.

– Посмотрите-ка на него, – скривил губы Тас. – Чертов псих, не мог защитить сестру Чуй.

– Да, не мог защитить мою малышку-сестру, – подтвердил Чуй.

– Не понимаю, чего он здесь ошивается.

– Чертов псих.

Шкафчик, оставленный для Таса, был помечен буквой "К", знаком «Кончо хеви», нанесенным пульверизатором на дверцу. Тас постучал по дверце:

– Ловко, да? Открывай, Чуй.

Чуй достал ключ и открыл сверхнадежный замок. В шкафчике на крюках висели на заплечных ремнях ружья. На полу были свалены в кучу револьверы разных систем и магазины.

– Порядок, да? Прямо-таки военный лагерь для новобранцев. Чуй будет у нас за квартирмейстера. Вот что, Джанк, ты пришел не вовремя, мы сейчас планируем задание.

– Я пришел в то же время, что и всегда, – ответил Джанк.

– Ладно. Только хочу, чтоб ты знал, в какое дерьмо мы превращаемся. Каждый раз, когда ты сюда заявляешься, мы оттраханы чуть больше, чем в предыдущий раз. Скоро станем такими же чокнутыми, как ты.

Джанк оглянулся на шкафчик. В одном Тас был прав: от раза к разу они выглядят все более оттраха-ными.

– Сейчас увидишь, как мы пойдем и заключим еще одну грязную сделку. Ну, что ты заработал для меня за этот месяц?

Глава четвертая

Разговор в «Уорпе»:

– Не понимаю я эти видеоигры. Мой младший брат зависал часов по двенадцать в сутки. Я стал уводить у него наушники, иначе не мог смотреть телик. Вот ведь какая штука – телевидение смотришь ты, а видеоигра – смотрит тебя. Усекаешь?

– Нет.

Рыжеволосый парень, кажется, любил напустить туману. Он молча посасывал кусочек лимона, торчащий из горлышка пивной бутылки. Его темноволосый собеседник выглядел более вменяемым. Он сидел в кресле и не спускал с рыжего ленивого взгляда голубых глаз. Наконец рыжий заговорил, одновременно выковыривая из зубов лимонные зернышки, – все-таки решил конкретизировать свой туманный афоризм:

– Видеоигры похожи на наркотический «трип». По этой причине они вызывают привыкание. И еще они – единое целое с компьютером, то есть с машиной. Так что реальность моего брата перестроилась в соответствии с машинным кодом.

– Ты малость смахиваешь на сексуально озабоченного, который все время нудит о женщинах. И потом, ты только что сказал, что видеоигры вызывают привыкание. А на прошлой неделе уверял, что наркотики не могут вызывать привыкания.

– Они и не вызывают. Это типичное самовнушение: если веришь, что они вызывают, тогда и происходит привыкание. – Рыжий сделал паузу. – Во всяком случае, с тех пор, как брат заторчал на видеоиграх, моя мать перестала волноваться насчет того, где я болтаюсь, в каком виде и когда возвращаюсь, – она больше всего боится, как бы брат не подхватил эпилепсию, играя в «Sonic the Hedgehog».

Темноволосый внезапно оживился – он в задумчивости встряхнул свою бутылку пива.

– Там этот сверхзвуковой ежик Соник – голубой, да?.. Точно, я помню. Неужели так заводит? Знаешь, дети балдеют от этих видеоигр только потому, что еще слишком малы, чтобы отправиться на автостраду за кислотой.

Рыжий согласно кивнул. Глаза темноволосого сощурились от улыбки, он снова откинулся в кресле, наблюдая за реакцией приятеля. Эстелла отметила, какие тонкие у него пальцы.

«Уорп» был модерновым заведением с почти квадратным залом. Гранитная стойка шла по всей длине бара. Такой стиль называют постиндустриальным – ярды голой кирпичной кладки, столешницы из армированного стекла. Освещение было классное. Когда прошлой ночью Эстелла перемещалась по бару в поисках мужика на ночь, она сразу заметила Йена. И подумала: "М-м-м-м, будет приятно перепихнуться после двадцати часов «болтанки в воздухе». Этим вечером Эстелла снова отправилась в «Уорп». Как только она найдет Йена, тут же спровадит его к ангелам – есть там у них местечко, специально отведенное для подсевших на наркоту потаскушных ворюг.

Было около пяти вечера, и народу в баре оказалось немного. Эстелла сразу увидела рыжеволосого любителя загадок и узнала в нем друга Йена. Второй парень произнес, когда она проходила мимо их столика:

– У тебя борода, а разговариваешь ты сейчас как сука.

Эстелла села за их столик и с интересом взглянула на рыжего. У него была козлиная бородка, слишком жалкая, чтобы ее увидеть, если только не подойти вплотную. Темноволосый покраснел – похоже, предпочитал не выражаться при женщинах. Эстелла улыбнулась и поздоровалась.

– Кажется, я видела вас обоих прошлой ночью. Я была с вашим другом, с Йеном. Сегодня… – Эстелла наклонилась ближе, оба парня сделали то же самое, – я обнаружила, что он оставил в моей квартире пакетик, набитый марихуаной. Не знаю, что и делать. Думаю – выкурить или вернуть? А может, поделиться с кем?

Эстелла бросила свою наживку на стол. Маленький пакетик в пластиковой упаковке, какой обычно отмеряют наркоту на пять фунтов. Она купила дурь без проблем – водитель такси оказался отзывчивым до смешного: провожал ее до самой двери паба в Мосс-Сайде и даже предложил угостить травкой. Это рассмешило ее – современные женщины не нуждаются в покровительстве!

– Мое мнение – поделиться! – Темноволосый парень улыбнулся, прикрыв марихуану ладонью.

Эстелла улыбнулась в ответ.

– Но не здесь, – добавил он. – Пунктик здешней администрации – дико раздражаться по поводу курения.

– Значит, разделим позже. Это будет справедливо, ведь так? Хотя Йен такое выделывал прошлой ночью… я ему обязана по гроб жизни. – Она протянула руку. – Меня зовут Эстелла.

Рыжеволосого звали Том, имя второго – с красивыми руками – было Каузи. Из них двоих именно Каузи, а не Том, запомнил ее, увидев прошлой ночью: она трепалась у окна с Йеном. А потом позвала его к себе – у них не было оснований не доверять ей.

Эстелла просидела с ними несколько часов, «Уорп» успел заполниться до отказа. К их столику прибивало парней и девушек – молодняк, от семнадцати до двадцати двух лет, не старше. Одни присоединялись, другие смеялись чему-то своему и шли дальше со словами: «Порядок, увидимся!» Йен все не появлялся, но, когда она снова этак небрежно упомянула его имя, Том ответил, что Йен обязательно придет. Или сюда, или в «Грэйвити». Эстелла не сразу поняла, что «Грэйвити» – ночной клуб на другом конце города. Друзья Каузи и Тома заговорили о девушке по имени Тереза.

– Она в порядке.

– Но малость чокнутая.

– Да ладно, так, с легкой придурью, но вообще-то она в порядке.

Эстелла узнала, что в «Грэйвити» Тереза помогает делать видеошоу. Парни заспорили, спит с ней Йен или просто болтается рядом, чтобы общаться с ди-джеями.

– Конечно, просто болтается рядом, – уверял Каузи. – Ведь Йен – тот еще фанат диджеев.

Йен крутил косяки для своих кумиров, таскал от одного к другому кассеты с записями, «а сам втихую копировал их». Эстелла подумала, что это похоже на правду, – судя по тому немногому, что она успела узнать о Йене.

Каузи сказал Эстелле, что позже они собираются перекочевать в «Грэйвити» и она могла бы пойти с ними. Эстелла, конечно, ответила, что почтет за счастье пристать к их компании. Она познакомилась с несколькими друзьями Тома и Каузи, которых видела прошлой ночью, и нашла их милыми и забавными. Все они – и тупые, и не очень – смешили ее.

И все проявляли к ней интерес. Она заливалась румянцем смущения, но легко выдерживала любопытные взгляды. Ее спрашивали, откуда она, чем занимается. Когда она ответила, что ухаживает за парочкой старичков-бизнесменов из Флориды, убирается и все такое, они засмеялись, – в костюме от Бетти Джексон она не очень-то походила на прислугу. Внешность Эстеллы, отмеченная печатью бросающегося в глаза богатства, ставила под сомнение правдивость ее слов. Эстелла уже не чувствовала себя здесь чужой. Сейчас она просто расслаблялась. Все проблемы – усталость после перелетов, дискомфорт из-за смены часовых поясов, синдром похмелья, растревоженное либидо, превратившие ее первую ночь в Англии в настоящий дурдом, – все это преходяще.

Когда Эстелла предложила угостить всех выпивкой, ее собутыльники пожелали поднять тост за здоровье своей благодетельницы. Эстелла заказала мартини, джин и коньяк. Стоя у бара, пока ее обслуживали, она обернулась, ища глазами Каузи, – он напросился помочь ей донести выпивку.

– Спасибо. Ты очень любезен.

Джон Берджис насмешливо улыбался с фотографии, глядя сверху на разномастный заказ Эстеллы: женьшеневые соки, «Лукозейд» [7]7
  витаминизированный напиток английской компании «Бичам»


[Закрыть], джин-вермут и две бутылки мексиканского пива. Расплачиваясь, она махнула кредитной карточкой в сторону портрета:

– Кто это?

– Босс.

В траурной черной рамке, подсвеченная снизу фотография in memoriam [8]8
  В память (лат.) – выражение, часто используемое в некрологах и эпитафиях


[Закрыть]обладала какой-то мрачной притягательностью. Берджис с натянутой улыбкой на лице выглядел так, словно на него смотрел, снимая мерку, гробовщик.

Эстелла еще раз спросила:

– Кто он?

– Джон Берджис. Это его бар, а «Грэйвити» – его клуб. Он крупный манчестерский бизнесмен, набоб, контролирующий всю наркоту. Ты его еще увидишь, он иногда здесь появляется.

Увидит, но явно не сегодня – Эстелла весь вечер внимательно изучала бар, Берджиса не было. Зато она заметила молодого парня, судорожно прижимающего к уху мобильник, он был в такой мятой одежде, будто спал в ней. Верные приметы мелкого дилера. И Эстелла вспомнила, что Каузи сказал об отношении к наркотикам в «Уорпе».

– Я думала, администрации плевать на наркотики.

– По большому счету плевать, – объяснил Каузи, – но Беджис должен возобновлять лицензии, а за последние два года он несколько раз получал предупреждения от полиции и городского совета. Ему приходится быть осторожным. Вышибалы выбрасывают любого, пойманного на купле-продаже. Берджис даже завел в «Грэйвити» камеры видеонаблюдения.

Каузи пожал плечами: достать наркоту – не проблема.

– Если кому-то нужна кислота или экстази – он получит все, что хочет, в любом из окрестных пабов, но стоит оказаться в клубе, и вы должны соответствовать. Никто не собирается обыскивать две тысячи человек, чтобы узнать, кто пронес запрятанную в носок таблетку. Все сами понимают, что надо быть осмотрительнее. Если не нарываться, вышибалы не будут цепляться по мелочам, но они не хотят, чтобы повторилось несчастье двухлетней давности.

Эстелла ничего не знала о происшествии. Да об этом же писали все газеты, удивился Каузи.

– Но не «Майами геральд».

Каузи кивнул – об этом он не подумал.

– В «Грэйвити» умерла одна девчонка. У нее оказалась аллергическая реакция на экстази. Сестра ее друга работает в больнице, и она посмотрела отчет о вскрытии. Так вот, девчонка умерла от обширного внутреннего кровоизлияния. – Каузи передернуло. – И теперь, если здесь кто-то сбывает кайф, вышибалы просто звереют. Они боятся, что еще кто-нибудь откинется у них под носом.

Эстелла снова бросила взгляд на портрет Джона Беджиса:

– Значит, Беджис хочет выглядеть чистеньким? Каузи объяснял, следуя за Эстелой к их столику:

– Или он играет по правилам, или теряет лицензию. Да еще газеты подливают масла в огонь. Об этом ты тоже не слышала?.. Нет?.. Банды в Мосс-Сайде устроили перестрелку. Еще тут орудуют вооруженные банды из Солфорда и Читем-Хила. А год назад один псих ворвался в «Грэйвити» с дробовиком. Никто так и не узнал, был он заряжен или нет. Парень вбежал в клуб, размахивая ружьем, вкатил себе дозу, и на этом все закончилось. Полиция не поймала налетчика, никто его не опознал. Какой-то торчок из Солфорда. Но у него точно был не «Узи», а старый дробовик.

Эстелла вернулась на свое место и подвинулась, чтобы Каузи сел рядом.

– Дробовики стреляют не хуже любой другой пушки.

Каузи взглянул на нее, округлив голубые глаза. Эстелла мило улыбнулась в ответ. Каузи понимающе кивнул:

– Да, здесь все это должно казаться пресным после Майами. «Скафейс» [9]9
  фильм режиссера Б. де Пальма о знаменитом американском гангстере Аль Капоне


[Закрыть]и все такое прочее…

Эстелла видела этот фильм. Дерьмовое кино, но она встречала людей, которые никогда ничего другого не смотрели и разговаривали, шпаря наизусть целые фразы из фильма, не умея при этом правильно произнести имя Аль Пачино.

– Здесь намного приятнее, чем в Майами. Все, кроме погоды. В другой раз я, пожалуй, закажу бренди и портвейн.

Эстелла и Каузи отправились в «Грэйвити» на такси, Том поехал с ними. Их друзья пошли пешком, и оба парня собирались сделать то же самое. Но Эстелла настояла на такси – она не хотела выходить под дождь. Машина ехала вокруг Пиккадилли-Гарденс.

Эстелла смотрела в окно: девушки с голыми ногами сбивались в стайки у стен домов, стараясь уберечь волосы от дождя. Мужчины в двухцветных рубашках тоже держались вместе и смешно моргали, когда гель, покрывавший их волосы, попадал в глаза. Эстелла поинтересовалась, не из тех ли «Грэйвити» клубов, у которых перед входом выстраивается очередь на улице. Каузи ответил, что она может не беспокоиться:

– Очередь там и правда внушительная – даже соседний многоквартирный дом огибает, но я в гостевом списке, так что мы войдем сразу.

Том, сидевший рядом с водителем, обернулся:

– Мы долбаные звезды. Мы не ждем в очередях.

– Ну, не то чтобы звезды… – У Каузи была очаровательная манера смущенно краснеть. На Эстеллу это не подействовало – парень был не в ее вкусе. Эстелла совсем расслабилась и размышляла, не пора ли ей проникнуться сентиментальными чувствами к Англии. Каузи продолжал:

– Берджис дает контрамарки всем, кто работает на него. Вот почему мы свободно проходим в «Грэйв».

Эстелла напряглась – он не говорил, что работает на Берджиса.

– Мы оба ишачим в его турагентстве «Мед-Либерти» на Корпорейшн-стрит. Непыльная работенка. И с чаевыми… ну, есть места и похуже.

– Хуже не придумаешь, – вставил Том. – Что касается меня, то видел я все это в гробу.

Эстелла не могла вообразить, кто взял на службу идиота вроде Тома – отделаться от такого труднее, чем отодрать прилипшую к подметке жвачку. «Нужно побольше разузнать об этом турагентстве», – подумала она, и тут Каузи сообщил, что Йен тоже там подвизается.

Эстелла забеспокоилась: мало того, что Йен все время проводит в «Уорпе» или в «Грэйвити» – а ведь оба заведения принадлежат Берджису, – так теперь еще выясняется, что Йен работает на этого человека.

– Йен дружит с Берджисом? – попыталась она прозондировать почву.

Каузи взглянул с недоумением – что она имеет в виду под словом «дружит»?

– Потому что околачивается в «Грэйвити»? Скорее, он корешится с некоторыми из людей Берджиса. Проводит много времени с Джанком.

– Кто такой Джанк?

– Он делает видеошоу, которое крутят в «Грэйвити». Йен познакомился с ним через Терезу, она помощница Джанка. Но ты могла видеть Джанка прошлой ночью, он как раз был в баре, когда ты пришла. Такой высокий, тощий, рябоватый. У него еще один глаз стеклянный.

Эстелла не видела Джанка. Точно не видела. Пока она вертелась, изображая проститутку и флиртуя с обкурившимся идиотом, которого подцепила, на свою голову, ее работа абсолютно вышла из-под контроля. Надо выработать стратегию, прежде чем она окончательно запутается. Все, что касалось бизнеса Берджиса, сбивало ее с толку. Даже Манчестер выглядел теперь совершенно иначе.

Глава пятая

Джанку пришлось занять угловое кресло. У Берджиса в офисе можно было расположиться и поудобнее, но это был его кабинет. Вернувшись, Джанк застал Берджиса вращающимся в кресле: так он держал весь клуб под наблюдением. Шесть телевизоров, установленных на полке у дальней стены комнаты, показывали с разных точек каждый уголок «Грэйвити». Берджис отвернулся от экрана, по которому наблюдал за входной дверью.

– Что, по-твоему, он делает? – спросил Берджис.

Джанк наклонился: человек, похоже, чесался.

– Он чешется уже минут десять, – сообщил Берджис. – Как думаешь, что с ним такое?

– Понятия не имею. Вши. Какая-нибудь сыпь. Откуда мне знать? – Джанк не понимал, зачем Берджис интересуется его мнением.

– Как полагаешь, если мы возьмем да и запишем все это, а потом покажем ему и спросим, в чем проблема?

– Зачем?

– Он хочет работать в охране, но если ему даже свой долбаный член не удается содержать в чистоте, на фиг он нам нужен?

Джанк ничего не сказал. Он не видел связи между личной гигиеной и работой вышибалы. С другой стороны, он никогда раньше не думал об этом. Если Берджис верит, что связь есть, и серьезная, у него могут быть свои резоны. Вот пусть у Берджиса и болит голова насчет всей этой ерунды – Джанку совсем не обязательно следить за ходом его мыслей. У Джанка хватает своих забот, и лучше он будет следить за ходом собственных мыслей.

– Ты спал с ним? – поинтересовался Берджис.

– Нет, я не спал с ним, – ответил Джанк. – Почему ты спрашиваешь?

– Это тест на сообразительность. Не зря же я демонстрирую тебе свои методы управления, вижу, ты начал хорошо разбираться в сути клубного дела и индустрии досуга.

– А вот и нет, – возразил Джанк.

Он был знаком с Берджисом почти двадцать лет. И когда-то думал, что знает, как управлять клубом: нанять диджея, поставить у двери вышибалу, в три часа утра выдернуть банкноты из кассы и сполна рассчитаться с каждым, кто потребует. А потом ты беспечно выходишь с деньгами в кармане и пропадаешь в ночи. Берджис говорил ему, что те дни давно миновали. Джанк тоже так считал. Теперь он был занесен в платежную ведомость и, когда заходил за своими деньгами, получал бланк, в котором значилось, что с него удержаны налоги и взносы государственного страхования. Это же кощунство – работать по ночам в клубе и выплачивать государственную страховку, как те, кто вкалывает от и до, зарабатывая себе на жизнь! Даже диджеи стали деловыми. Изображают свободных художников и нанимают бухгалтеров, следящих за их налоговыми отчислениями.

Джанк бесцеремонно вытащил свою сумку и положил на колено. В сумке лежали видеокассеты с липкими затвердевшими наклейками. Порывшись на дне, он нашел пару упаковок кокаина, приготовлен-, ных дома, и положил их на стол Берджиса. Тот взглянул через плечо, держа в руке пачку денег. Затем отделил несколько двадцатифунтовых банкнот и протянул со словами:

– Восемьдесят фунтов, Джанк.

Все правильно. Будут и другие восемьдесят – завтра, когда кокаин кончится и Берджису потребуется еще. Джанк взял деньги, засунул их в передний карман сумки.

– Что у тебя там? – спросил Берджис. Джанк вытащил одну из видеокассет:

– Несколько фильмов «манга» – приятель привез из Японии, кадры из чешской сюрной короткометражки – я списал с Би-би-си, и нарезка Джерарда Дамиано [10]10
  Джерард Дамиано (род. 1928) – американский художник, дизайнер и постановщик видеофильмов, выпускник Род-Айлендской школы дизайна, один из создателей жанра «марионеточной порнографии»


[Закрыть]. – Джанк был вполне доволен записью, которую смонтировал сегодня.

Почти десять лет назад Берджис сообщил Джанку, что открыл новый клуб и у него есть шикарная идея. Он собирался заодно с диджеем заиметь и видеожокея, чтобы тот прокручивал видеозаписи, они будут проецироваться на экраны над танцполом. Берджис читал о таких виджеях, работающих в клубах Нью-Йорка и Токио. В то время Джанк занимался пиратством видеопорно, чтобы иметь резерв для обмена. Берджис нанял его, услышав о видеорежиссерском пульте, который Джанк соорудил у себя в квартире.

Благодаря Берджису Джанк стал почти знаменитым. Из музыкальных журналов приходили брать у него интервью. Продюсеры с ТВ покупали его записи и даже предлагали работу. Правда, они слегка шалели, когда узнавали, как он потерял глаз, – это случилось после того, как Джанк сделал себе инъекцию сульфата амфетамина прямо в глазное яблоко. Живая легенда, да и только! Джанк никогда не собирался переметнуться на телевидение, что ему там было делать – монтировать ролики для спортивных программ, или занятия аэробикой на венецианском пляже, или еще какую-нибудь муть? Он был счастлив в клубе, со своей собственной виджейской кабиной и видеомонтажерской аппаратурой.

От записей Джанка Берджис возбуждался. У него вошло в привычку одалживать самые свежие видео.

– Я же не смотрю ящик – все это слишком вяло, а мне нужно что-нибудь с драйвом, – пояснял он.

Все окружающие считали сорокалетнего Берджиса весьма удачливым и преуспевающим человеком. Многие даже восхищались его манерой одеваться. Вот только в дом к себе он никого не допускал, и дело даже не в том, что жилье Берджиса правильнее всего было бы назвать пустым – не дом, а сплошные телевизоры. Практически все время Берджис крутил записи Джанка: фрагменты соревнований скейтбордистов, марафонов супергрузовиков, порнухи, фильмов о кун-фу и китайских привидениях, русские мультики – все это было смонтировано в шизофреническую вакханалию. Вот что объединяло Берджиса и Джанка. Это, а не койка.

Джон Берджис был на десять лет старше Джанка и походил на заносчивую копию Стива Мартина1 – но без способности кинозвезды все больше нравиться по прошествии времени. Джанку казалось, что он знает этого человека всю жизнь. Берджис дал ему шанс – Джанк мог делать видео. И это компенсировало все то свинское дерьмо, которое ему приходилось терпеть.

– Смотри-ка, – оживился Берджис, – этот ублюдок снова за свое. Он весь вечер держится руками за член. Ну, и что с него возьмешь, когда появятся клиенты? Он будет онанировать и не заметит боевиков ИРА, даже если они закидают нас противотанковыми гранатами. Потому-то я и установил металлоискатели.

Джанк прищурился здоровым глазом на экран, подумав, что изображение с камер видеонаблюдения чуточку запаздывает. Это отладится вечером, когда помещение заполнится, но заметить разницу способен только человек, вращающий головой от одного экрана к другому со скоростью света, а это выше человеческих возможностей. Каждая камера была подсоединена к видеомагнитофону и монитору. Джанк покрутил головой туда-сюда, одновременно моргая здоровым глазом. Решение оказалось не самым удачным – у него заболела шея, и он прервал свой эксперимент. Клуб постепенно заполнялся народом. Похожий на пещеру танцпол был пуст, но, глядя на монитор кафетерия и два монитора бара, Джанк видел, что места в самых укромных уголках клуба уже заняты – по большей части завсегдатаями, друзьями, людьми, которые могли не стоять в очереди и проходить мимо охраны, делающей отметку в гостевом листе, приветствуя входящих кивком головы. Джанк увидел Йена и Терезу – они уже сидели в верхнем баре. А выгодные клиенты иногда по часу и больше стояли в очереди, чтобы попасть в клуб.

Вращаясь на высоком табурете, Йен рассказывал Терезе, что таблетки не произвели никакого эффекта – может, это «Ибупрофен» [11]11
  болеутоляющее и жаропонижающее средство


[Закрыть], который его любовница-латиноска пьет от менструальных болей.

– Сколько ты принял? – спросила Тереза.

– Не знаю, – ответил Йен. – Но достаточно.

Он глотнул «Лукозейд» из горлышка бутылки. Тереза посмотрела на него. Он все еще искал разгадку, сидя на высоком табурете и болтая ногами. Йен выглядел года на четыре старше своих лет. Но одежда – хлопчатобумажная трикотажная рубашка, свисавшая до колен, и неряшливо обвисшие штаны – делала его похожим на ребенка-грудничка. Йен оторвался от бутылки и улыбнулся. Даже зубы у него были какие-то детские: молочно-белые, мелкие и ровные.

Он откинул волосы с глаз.

– Пойдем курнем. Можно в видеоаппаратной Джанка, он не будет возражать.

Тереза кивнула – что ж, ладно. Она знала, что Джанк не выдаст их, хотя весь персонал «Грэйвити» предупреждали, чтобы не курили наркоту, в помещениях клуба: Берджис сказал, что никому никаких оправданий не будет. Установив видеонаблюдение, он пребывал в телячьем восторге: полиция может, если захочет, крутить видеозаписи, вместо того чтобы обшаривать клуб. Единственными безопасными в этом смысле помещениями были теперь клубные подвалы, расположенные между гардеробами и офисами, или кабины над танцполом – диджеев, светотехников и Джанка. Йен уже пытался навестить кабину диджеев, но его, как обычно, выставили. В прошлом году один знаменитый диджей из Детройта обвинил Йена – заочно! – в краже записей, и теперь никто ему не доверял. Тереза думала, что у Йена, скорее всего, рыльце было в пуху, хотя она никогда не видела, как он это проделывает.

Из всех работавших в «Грэйвити» единственным, кто еще ладил с Йеном, был Джанк. Большинству девушек и геев, стоявших за стойкой баров. Йен нравился, но даже они соблюдали осторожность и не оставляли свои сумки без присмотра, когда он ошивался поблизости. А вот Джанк проявлял к нему странную терпимость. Правда, он был таким со всеми, но с Йеном особенно. Тереза полагала, что причиной этого может быть ее дружба с Йеном, ей казалось, Джан-ку нравится, что Йен ошивается рядом, поскольку тот выглядит еще большим придурком, чем он сам. Оказавшись в их компании, Тереза чувствовала себя начинкой в каком-то идиотском сэндвиче, хотя Джанк, конечно, вовсе не идиот, а так, слегка пришибленный.

– Комната Джанка открыта? – спросил Йен.

– Это не важно, я взяла ключ, – ответила Тереза.

– Молодец, Трез!

Йен уже вприпрыжку мчался по балкону к кабине Джанка. Тереза соскользнула с табурета и последовала за ним. Коктейль-бар выходил на широкий балкон, возвышавшийся над танцполом. В дальнем конце находились три кабины – одна для осветителей, другая для диджеев и личная кабина Джанка. Йен застрял в центре балкона: он навис над перилами и махал рукой кому-то на другой стороне. Тереза глянула вниз: «Грэйвити» заполнился почти на четверть. Пройдет еще час, и нельзя будет протолкнуться.

– Эй, давай, пошли, детка. – Йен потянул Терезу за рукав.

Он почти волоком тащил ее к дверям аппаратной. Тереза не могла удержаться от смеха: ну ты и зануда, Йен!

– Да, да, да, давай, давай скорей. Это же имеет смысл.

Заражаясь его нетерпением, Тереза открыла дверь, и он вломился внутрь.

В святилище Джанка Тереза провела пальцем по видеокассетам, промаркированным и аккуратно разложенным по полкам. Она не знала, как Джанк создал свою коллекцию, где отыскивал записи и как расплачивался за них. Полки занимали три стены. У четвертой стоял видеорежиссерский пульт, а над ним располагалось огромное окно с видом на танцпол. Джанк обычно сидел за пультом, следя за прогоном записей на экранах. Он называл свою работу видео-жокейством, как будто нарезал и монтировал записи на месте. На самом деле Джанк делал это днем, а вечером просто расслаблялся и ловил кайф, глядя на экраны. Джанк был мастером своего дела. Тереза изучала видео в колледже, но от него она узнала в тысячу раз больше, чем от преподавателей. Видеорежиссерский пульт Джанка был уж точно лучше любого пульта в колледже, хотя и не отвечал общепринятым стандартам.