Текст книги "Всё на свете (ЛП)"
Автор книги: Никола Юн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Никола Юн
Всё на свете
Вот мой секрет, он очень прост:
зорко одно лишь сердце.
Самого главного глазами не увидишь.
– Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»
БЕЛАЯ КОМНАТА
Я прочитала книг поболее вас. И неважно, сколько прочитали вы. Я прочитала больше. Поверьте мне. У меня было время для этого.
В моей белой комнате у белых стен на блестящих белых полках корешки книг представляют собой только один цвет. Все книги новехонькие, в твердой обложке – никаких потрепанных мягких обложек. Они прибывают ко мне извне, продезинфицированные и запаянные в пластиковую обертку. Мне бы хотелось увидеть, как аппарат это делает. Я представляю, как каждая книга продвигается по белой ленте конвейера к прямоугольным белым станциям, на которых белые автоматические манипуляторы счищают пыль, орошают и разными способами стерилизуют ее, пока наконец она не считается достаточно чистой, чтобы отправиться ко мне. Когда новая книга приезжает, первое, что я делаю, это снимаю обертку – этот процесс включает в себя ножницы и более одного сломанного ногтя. Вторая задача – написать свое имя на передней стороне обложки.
СОБСТВЕННОСТЬ Мадлен Уиттер
Я не знаю, зачем так делаю. Здесь нет никого, кроме моей мамы, которая никогда не читает, и моей медсестры Карлы, которой некогда читать, потому что все свое время она следит за моим дыханием. Посетители у меня бывают редко, поэтому книги одолжить некому. Некому напоминать, что забытая книга на его или ее полке принадлежит мне.
ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ НАШЕДШЕМУ (Отметьте подходящие варианты):
На эту часть времени уходит больше всего, и я меняю ее с каждой книгой. Иногда вознаграждения замысловаты:
⁰ Пикник со мной (Мадлен) в полном пыльцы поле с маком, лилиями и нескончаемыми лунными маргаритками под ясным синим солнечным небом.
⁰ Чаепитие со мной (Мадлен) в маяке посреди Атлантического океана во время шторма.
⁰ Дайвинг со мной (Мадлен) в кратере Молокини, чтобы выследить национальную рыбу Гавайи – углохвостого спинорога.
Иногда вознаграждения не такие замысловатые:
⁰ Посещение со мной (Мадлен) магазина подержанных книг.
⁰ Прогулка со мной (Мадлен) по кварталу, а потом обратно.
⁰ Короткий разговор со мной (Мадлен)
Иногда вознаграждением является просто:
⁰ Я (Мадлен).
ТКИН
Моя болезнь настолько же редка, насколько известна. Это форма тяжёлого комбинированного иммунодефицита, но вы знаете ее, как «синдром мальчика в пузыре».
Одним словом, у меня аллергия на мир. Все что угодно может стать основной причиной приступа болезни. Например, химические вещества в средстве для чистки столов, которого я только что коснулась. Чьи-то духи. Экзотическая специя в еде, которую я только съела. Это может быть что-то одно, или все вместе, или ничего из этого, или что-то совершенно другое. Никто не знает причин, но все знают последствия. По словам моей мамы, я практически умерла в детстве. И поэтому я остаюсь в группе риска тяжелого комбинированного иммунодефицита. Я не выхожу из дома, никогда не выходила из дома.
ЖЕЛАНИЕ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
– Вечер кино, Почетная Угадайка или книжный клуб? – спрашивает моя мама, накачивая манжетку для измерения кровяного давления на моей руке. Она не упоминает свое любимое развлечение после ужина – Фонетический Скрэббл. Я поднимаю голову и вижу, что ее глаза уже смеются надо мной.
– Скрэббл, – говорю я.
Она перестает надувать манжетку. Обычно Карла, моя медсестра, работающая полный день, измеряет мое давление и заполняет ежедневный журнал здоровья, но мама дала ей выходной. Сегодня мой день рождения, и мы всегда проводим день вместе, только вдвоем.
Она надевает стетоскоп, чтобы послушать мое сердцебиение. Улыбка на ее лице исчезает, сменяется более серьезным выражением, как у доктора. Именно такое выражение лица чаще всего видят ее пациенты – слегка отстраненное, профессиональное и озадаченное. Интересно, считают ли они его успокаивающим?
Я под влиянием минуты быстро целую ее в лоб, чтобы напомнить, что это я, ее любимый пациент, ее дочь.
Она открывает глаза, улыбается и нежно гладит меня по щеке. Думаю, если вы рождаетесь с болезнью, которая требует постоянного внимания, то хорошо, когда ваша мама – доктор.
Через несколько секунд она смотрит на меня с выражением лица "я доктор и боюсь, у меня есть для вас плохие новости".
– Сегодня у тебя знаменательный день. Почему бы нам не сыграть в то, в чем у тебя есть реальный шанс выиграть? Например, в Почетную Угадайку?
Так как в обычную Угадайку нельзя играть вдвоем, мы изобрели свою собственную Почетную Угадайку. Один рисует, а второй имеет честь угадать. Если угадываешь правильно, то первый набирает очки.
Я прищурилась.
– Мы играем в Скрэббл, и в этот раз я выиграю, – говорю я уверенно, хоть шансов выиграть у меня нет. За все годы, что мы играем в Фонетический Скрэббл, я никогда ее не побеждала. В последний раз я была близка к победе. Но потом она полностью сокрушила меня на финальном слове
– Хорошо. – Она качает головой с поддельной жалостью. – Все, что ты захочешь.
Она прикрывает сверкающие от смеха глаза и слушает через стетоскоп.
Оставшуюся часть утра мы печем традиционный именинный пирог из ванильного бисквита с ванильным кремом-глазурью. После того, как пирог застывает, я наношу непомерно тонкий слой глазури, достаточный, чтобы покрыть бисквит. Мы обе больше любим пирог, чем глазурь. Для украшения я рисую от края до края восемнадцать глазированных маргариток с белыми лепестками и белыми сердцевинами. По бокам вырисовываю белые занавески.
– Идеально. – Мама заглядывает через мое плечо, как только я заканчиваю. – Прямо как ты.
Я оборачиваюсь к ней. Она улыбается мне широкой гордой улыбкой, но глаза ее сияют от слез.
– Ты. Невыносима, – говорю я и размазываю по ее носу солидную порцию глазури, из-за чего она только смеется и еще больше плачет. Обычно она не настолько эмоциональна, но мой день рождения всегда заставляет ее чувствовать себя одновременно и сентиментальной, и веселой. А если она сентиментальна и весела, то и я тоже такая.
– Я знаю, – говорит она, беспомощно вскидывая руки в воздух. – Я совершенно жалкая.
Она притягивает меня в объятия и сжимает. Глазурь попадает на мои волосы.
Мой день рождения является одним днем в году, когда мы обе острее осознаем мою болезнь. Все дело в осознании хода времени. Еще один год болезни и никакой надежды на выздоровление. Еще один год без всяких подростковых штучек – ученических прав, первого поцелуя, выпускного, первого жестокого разочарования, первого мелкого ДТП. Еще один год того, что моя мама только работает и заботится обо мне. В каждый любой другой день эти упущения легче игнорировать.
Этот год посложнее предыдущего. Может потому, что мне теперь восемнадцать. Технически я являюсь взрослым человеком. Я должна бы уехать из дома, поступить в университет. Моя мама должна бы с ужасом ждать родительской депрессии. Но из-за ТКИН я никуда не поеду.
Позже, после ужина, она дарит мне красивый набор акварельных карандашей, о которых я мечтала несколько месяцев. Мы идем в гостиную и присаживаемся, скрестив ноги, у кофейного столика. Это часть ритуала на мой день рождения: она зажигает единственную свечку посреди торта. Я закрываю глаза и загадываю желание. Задуваю свечку.
– Что ты загадала? – спрашивает он, как только я открываю глаза.
По правде говоря, у меня есть только одно желание – волшебное лечение, которое позволит мне бегать снаружи, как дикое животное, но я не загадываю его, потому что это невозможно. Это будто желать, чтобы русалки, драконы и единороги были настоящими. Вместо этого я загадала что-то правдоподобнее лечения. То, из-за чего мы будем грустить меньше.
– Мир во всем мире, – говорю я.
Съев три куска пирога, мы начинаем играть в Скрэббл. Я не выигрываю. Даже не приближаюсь вплотную к победе.
Она берет все свои девять букв и выкладывает П О К А Л И П С И рядом с С. ПОКАЛИПСИС.
– Что это? – спрашиваю я.
– Апокалипсис, – говорит она, глаза ее сверкают весельем.
– Нет, мам. Ни за что. Я не могу позволить тебе это сделать.
– Да, – это все, что она говорит.
– Мам, тебе нужна еще одна буква А. Ни за что.
– Покалипсис, – произносит она, для эффекта показывая на все буквы. – Определенно работает.
Я качаю головой.
– П О К А Л И П С И С, – настаивает она, медленно проговаривая слово.
– Ох, Господи, ты непреклонна, – говорю я, вскидывая руки в воздух. – Хорошо, хорошо. Разрешаю.
– Даааа. – Она выбрасывает вверх кулак, улыбается мне и записывает свой теперь непреодолимый счет. – Ты никогда не понимала эту игру, – говорит она. – Это игра убеждения.
Я отрезаю себе еще кусочек пирога.
– Это было не убеждение, – говорю я. – Это было шулерство.
– Мы с тобой одинаковы, – говорит она, и мы обе смеемся.
– Можешь побить меня завтра в Почетной Угадайке, – предлагает она.
После моего проигрыша мы идем к дивану и смотрим наш любимый фильм – "Молодой Франкенштейн". Просмотр этого фильма – еще одна часть нашего ритуала на день рождения. Я кладу голову на ее колени, она гладит мои волосы, и мы одновременно смеемся над теми же самыми шутками, над которыми смеялись годами. В целом, неплохой способ провести восемнадцатый день рождения.
ОДНО И ТО ЖЕ
На следующее утро я сижу на своем белом диванчике и читаю, когда входит Карла.
– Feliz cumpleaños – С днем рождения, – кричит она.
Я опускаю книгу.
– Gracias – Спасибо.
– Как прошел день рождения? – Она начинает распаковывать свою медицинскую сумку.
– Мы повеселились.
– Ванильный пирог и ванильная глазурь? – спрашивает она.
– Конечно.
– "Молодой Франкенштейн"?
– Ага.
– И ты проиграла в этой игре? – спрашивает она.
– Мы очень предсказуемые, да?
– Не обращай на меня внимания, – говорит она, посмеиваясь. – Мне просто завидно, что вы с мамой милые.
Она поднимает мой вчерашний журнал здоровья, быстро просматривает измерения моей мамы и добавляет новый листок на планшет.
– Все эти дни Роза даже не потрудилась уделить мне время.
Роза – семнадцатилетняя дочь Карлы. По словам Карлы, они были очень близки, пока верх не взяли гормоны и мальчишки. Я не могу представить, чтобы такое произошло со мной и моей мамой.
Карла присаживается рядом со мной на диван, и я вытягиваю руку, чтобы измерить давление. Ее взгляд падает на мою книгу.
– Снова "Цветы для Элджернона?"[1]1
Цветы для Элджернона – научно-фантастический рассказ Дэниела Киза («мягкая» научная фантастика)
[Закрыть] – спрашивает она. – Разве ты не плачешь каждый раз, как читаешь эту книгу?
– Однажды я не буду плакать, – говорю я. – Мне хочется убедиться, что в тот день я буду читать именно ее.
Она закатывает глаза и берет мою руку.
Это, своего рода, легкомысленный ответ, но потом я задаюсь вопросом, правда ли это.
Может, я надеюсь, что однажды, в какой-то день все изменится.
ЖИЗНЬ КОРОТКА™
Рецензия от Мадлен
«ЦВЕТЫ ДЛЯ ЭЛДЖЕРНОНА» ДЭНИЕЛ КИЗ
Внимание, спойлер: Элджернон это мышь. Мышь умирает.
ВТОРЖЕНИЕ ИНОПЛАНЕТЯН, ЧАСТЬ 2
Я раздумываю над той частью, в которой Чарли понимает, что судьба мышки может быть его собственной, когда слышу громкий громыхающий звук снаружи. Мои мысли сразу устремляются к космическому пространству. Я представляю себе огромный космический корабль, зависший в небе над нами.
Дом трясется, а книги на полках раскачиваются. К громыханию присоединяется монотонный звуковой сигнал, и я понимаю, что это. Грузовик. Может, просто кто-то заблудился, говорю я себе, чтобы предотвратить разочарование. Может, свернули не туда по дороге в какое-то другое место.
Но потом мотор глушат. Двери открываются и закрываются. Проходит какое-то время, еще какое-то, и раздается женский голос:
– Добро пожаловать в наш новый дом!
Карла в течение нескольких секунд не сводит с меня глаз. Я знаю, о чем она думает.
Это снова происходит.
ДНЕВНИК
МАДЛЕН 
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ
– Карла, – говорю я, – все будет не так, как в прошлый раз.
Мне же больше не восемь лет.
– Я хочу, чтобы ты мне пообещала... – начинает она, но я уже стою у окна, откидывая в сторону занавески.
Я не подготовлена к яркому калифорнийскому солнцу. Я не подготовлена к его виду – такому высокому, ярко горящему и белому посреди чистого белого неба. Я ослеплена. Но затем белая дымка начинает рассеиваться. Все окружено ореолом.
Я вижу грузовик и кружащий вокруг него силуэт женщины в возрасте – мама. Вижу мужчину в возрасте у задней части грузовика – папа. Вижу девочку, которая, возможно, помладше меня – дочь.
А затем я вижу его. Он высокий, стройный и одет во все черное – черная футболка, черные джинсы, черные кроссовки и черная вязаная шапочка, которая полностью скрывает его волосы. Кожа его светлая со слабым медовым загаром, а черты лица угловатые. Он спрыгивает с высокого сидения в задней части грузовика и скользит по подъездной дорожке, двигаясь так, будто гравитация влияет на него не как на нас. Он останавливается, склоняет голову вбок и смотрит на новый дом, как на головоломку.
Через несколько секунд он начинает слегка подпрыгивать на сводах стоп. Вдруг он срывается с места и буквально взбегает на шесть футов по фасаду дома. Хватается за подоконник и раскачивается на нем секунду-другую, а затем припадает к земле.
– Отлично, Олли, – говорит его мама.
– Разве я не говорил тебе прекратить так делать? – ворчит его отец.
Он игнорирует их обоих и остается сидеть на корточках.
Я прижимаю ладонь к стеклу, задыхаясь так, будто сама только что совершила этот сумасшедший трюк. Перевожу взгляд с него на стену, потом на подоконник, а потом снова на него. Он больше не сидит у земли. Он смотрит на меня. Наши взгляды встречаются. Я задаюсь вопросом, что он видит в моем окне – странную девочку во всем белом с широко распахнутыми глазами. Он улыбается мне, и его лицо больше не решительное, не суровое. Я пытаюсь улыбнуться в ответ, но из-за волнения выходит только хмурый взгляд.
МОЙ БЕЛЫЙ ШАР
Той ночью мне снится сон, что дом дышит вместе со мной. Я выдыхаю, и стены сжимаются, будто проколотый шар, который, сдуваясь, сминает меня. Я вдыхаю, и стены расширяются. Еще один вздох, и моя жизнь наконец-таки взорвется.
НАБЛЮДЕНИЕ ЗА СОСЕДЯМИ
Расписание ЕГО мамы:
6.35 – Выходит на крыльцо с дымящейся чашкой чего-то горячего. Кофе?
6.36 – Пристально смотрит на пустую парковку по ту сторону дороги и попивает напиток. Чай?
7.00 – Заходит в дом.
7.15 – Снова оказывается на крыльце. Целует на прощание мужа. Наблюдает, как уезжает его машина.
9.30 – Занимается садоводством. Ищет, находит и выбрасывает окурки от сигарет.
13.00 – Уезжает на машине. Дела?
17.00 – Призывает Кару и Олли приступить к работе по дому, «пока папа не приехал домой».
Расписание Кары (сестры):
10.00 – Выбегает на улицу, одетая в черные ботинки и пушистый коричневый халат.
10.01 – Проверяет сообщения на сотовом. Она получает много сообщений.
10.06 – Выкуривает три сигареты в саду между нашими двумя домами.
10.20 – Роет ямку носком ботинка и закапывает окурки.
10.25 – 17.00 – Пишет или разговаривает по телефону.
17.25 – Убирается.
Расписание ЕГО отца:
7.15 – Уезжает на работу.
18.00 – Приезжает домой с работы.
18.20 – Сидит на крыльце с напитком №1.
18.30 – Возвращается в дом на ужин.
19.00 – Снова на крыльце с напитком №2.
19.25 – Напиток №3.
19.45 – Начинает кричать на семью.
22.35 – Крики утихают.
Расписание Олли:
Не поддается прогнозированию.
Я – ШПИОН
Его семья зовет его Олли. Точнее, его сестра и мама зовут его Олли. Его отец называет его Оливером. За ним я наблюдаю больше всего. Его спальня расположена на втором этаже, практически прямо напротив моей, а занавески почти всегда открыты.
Иногда он спит до полудня. Иногда выходит из комнаты до того, как просыпаюсь я, чтобы начать свою слежку. Хотя чаще всего он просыпается в девять утра, выбирается из спальни и как человек-паук по наружной обшивке карабкается на крышу. Он остается там почти на час, а потом, свешивая сначала ноги, ныряет в комнату. И неважно, сколько я пытаюсь, но рассмотреть, что он делает там наверху, мне не удается.
В его комнате пусто, есть только кровать и комод. Несколько коробок после переезда остаются не распакованными и свалены в кучу у входа в комнату. Украшений никаких нет, не считая единственного постера из фильма под названием «Прыжки по Лондону». Я отыскала его, и он о паркуре – это почти что уличная гимнастика. В нем объясняется, как он может вытворять все эти сумасшедшие трюки. Чем больше я смотрю, тем больше мне хочется знать.
ЛГУНЬЯ
Я только села за ужин. Мама кладет салфетку на мои колени и наполняет водой сначала мой стакан, а потом стакан Карлы. Пятничные ужины очень знаменательны в моем доме. Карла даже задерживается, чтобы поесть с нами, а не со своей семьей.
Все на Пятничном Ужине связано с Францией. Салфетки являют собой белую ткань с вышитыми лилиями по краям. Столовые приборы – витиеватый французский антиквариат. У нас даже солонка и перечница в форме Эйфелевой башни. Конечно, с меню следует быть аккуратнее из-за моей аллергии, но мама всегда готовит свой вариант кассуле – это французское стью из цыпленка, колбасы, утки и белых бобов. Это блюдо было любимым у моего папы до его смерти. Тот вариант, который мама готовит для меня, содержит только белые бобы, приготовленные в курином бульоне.
– Мадлен, – говорит мама. – Мистер Ватерман говорит, что ты задерживаешь домашнее задание по архитектуре. Все в порядке, малышка?
Я удивляюсь ее вопросу. Я знаю, что задерживаю, но так как до этого такого не было, я и не знала, что она следила за этим.
– Задание очень сложное? – Она хмурится и наливает кассуле в мою тарелку. – Хочешь, я найду тебе нового репетитора?
– Да, нет и нет, – отвечаю я на каждый вопрос. – Все в порядке. Завтра все сдам, обещаю. Я просто потеряла счет времени.
Она кивает и начинает нарезать и намазывать маслом кусочки твердого французского хлеба для меня. Я знаю, что она хочет спросить что-то еще. Я даже знаю, что именно она хочет спросить, но боится ответа.
– Это из-за новых соседей?
Карла проницательно смотрит на меня. Я никогда не лгала маме. Причин на это не было, да и я даже не знаю, как это делать. Но что-то подсказывает мне, что нужно сделать.
– Я просто много читала. Ты знаешь, как может меня увлечь хорошая книга. – Голос у меня настолько успокаивающий, насколько это возможно. Не хочу, чтобы она беспокоилась. Она и без этого достаточно обо мне беспокоится.
Так как по-французски "лгунья"?
– Ты не голодна? – спрашивает через несколько минут мама и прижимает тыльную сторону ладони к моему лбу.
– Жара нет. – Она ненадолго задерживает руку на лбу.
Я уже как раз собираюсь уверить ее, как звонит дверной звонок. Это происходит так нечасто, что я не знаю, что и думать.
Звонок звонит снова.
Мама наполовину привстает со стула.
Карла встает полностью.
Звонок звонит в третий раз. Я безо всяких на то причин улыбаюсь.
– Хотите, чтобы я открыла, мадам? – спрашивает Карла.
Мама отмахивается.
– Оставайся здесь, – говорит она мне.
Карла передвигается и встает за моей спиной, слегка придавливая меня за плечи. Я знаю, что должна остаться здесь. Знаю, что от меня этого ждут. Несомненно, и я жду, но почему-то сегодня не могу. Мне нужно знать, кто это, даже если это просто сбившийся с пути путешественник.
Карла дотрагивается до моего предплечья.
– Твоя мама сказала оставаться здесь.
– Но почему? Она просто слишком осторожничает. Кроме того, она не позволит никому миновать тамбур.
Она уступает, и я устремляюсь по коридору, преследуемая Карлой.
Тамбур это небольшая герметичная комната, прилегающая к входной двери. Она непроницаема для воздуха, поэтому никакой потенциальный вредный фактор не просочится в дом, когда открыта входная дверь. Я прижимаюсь к ней ухом. Сначала из-за воздушных фильтров я не слышу ничего, но затем слышу голос.
– Моя мама прислала вам Бундт.[2]2
Кекс бундт или «bundt cake» – популярный в США круглый сладкий кекс с резными краями и пустым отверстием в центре, который традиционно подают на десерт к кофе или чаю. Это хлебобулочное изделие обязательно выпекается в специальной форме с круглым отверстием, которую так и называют буднт (по-английски «bundt pan»)
[Закрыть] – Голос глубокий, спокойный и определенно удивленный. Мой мозг обрабатывает слово «Бундт», пытаясь представить себе, на что это похоже, как вдруг до меня доходит, кто стоит у двери. Олли.
– Дело в том, что мамины Бундты не очень вкусные. Они ужасные. Совершенно несъедобные, почти несокрушимые. Но это между нами.
Еще один голос, который принадлежит девочке. Его сестра?
– При каждом переезде она заставляет нас нести кекс соседям.
– Ох. Что ж. Вот это сюрприз, да? Очень мило. Пожалуйста, поблагодарите ее за меня.
Нет никакого шанса, что этот кекс Бундт прошел соответствующую требованиям проверку, и я чувствую, что мама пытается придумать, как сказать им, не раскрывая правды обо мне, что она не может взять кекс.
– Извините, но я не могу его принять.
Напряженная тишина.
– Так вы хотите, чтобы мы отнесли его обратно? – спрашивает недоверчиво Олли.
– Ну, это грубо, – говорит Кара. Похоже, она злится и уступает, словно прогнозировала разочарование.
– Мне так жаль, – снова говорит мама. – Это сложно. Мне правда очень жаль, потому что это так мило с вашей стороны. Пожалуйста, поблагодарите маму за меня.
– Ваша дочь дома? – спрашивает очень громко Олли прежде, чем она может закрыть дверь. – Мы надеемся, что она сможет показать нам местные достопримечательности.
Мое сердце ускоряется, и я могу чувствовать, как оно пульсирует по моим ребрам. Он только что спросил про меня? Никто из незнакомцев не забегал ко мне прежде. Если не считать маму, Карлу и моих репетиторов, то мир едва знает, что я существую. Я имею в виду, я существую в сети. Там у меня есть друзья и рецензии книг на Тамблере, но это не то же самое, что быть настоящим человеком, к которому могут приходить странные парни с кексами Бундт.
– Извини, но она не может. Добро пожаловать в наш район, и еще раз спасибо.
Входная дверь закрывается, и я, отступив, жду маму. Она должна остаться в тамбуре, пока фильтры не очистят внешний воздух. Через минуту она заходит в дом. Сначала она меня не замечает. Просто стоит спокойно, закрыв глаза и слегка опустив голову.
– Извини, – говорит она, не поднимая голову.
– Я в порядке, мам. Не беспокойся.
И в тысячный раз я снова понимаю, насколько тяжела для нее моя болезнь. Я знаю только один мир, но до меня у нее были мой брат и мой папа. Она путешествовала и играла в футбол. У нее была нормальная жизнь, которая не включала в себя затворничество в пузыре ежедневно в течение четырнадцати часов с больной дочкой-подростком.
Я держу ее и позволяю ей держать меня еще несколько минут. Ей тяжелее принять это разочарование, чем мне.
– Я заглажу перед тобой вину, – говорит она.
– Тебе нечего заглаживать.
– Я люблю тебя, милая.
Мы отходим обратно в столовую и быстро доедаем ужин – большей частью, молча. Карла уходит, и мама спрашивает, хочу ли я обыграть ее в Почетной Угадайке, но я прошу перенести это на другое время. Настроения у меня для этого нет.
Вместо этого, я направляюсь наверх, мысленно представляя, какой же на вкус кекс Бундт.
