Текст книги "Когда решает сердце (СИ)"

Автор книги: Николь Жаклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Но никто не заехал за мной.

Мое сердце забилось в панике, когда я подбежала к комоду и выдвинула верхний ящик слишком сильно, что он упал на пол. Проигнорировав беспорядок, схватила черные джинсы и бросила их на кровать, прежде чем взяла одну из старых футболок Генри из своего ящика с бельем. Она была темно-синего цвета с небольшой эмблемой на груди, лоснящаяся и шелковистая, одна из самых моих любимых, хотя и была слишком большой для меня.

Вбежав в ванную, я вскрикнула, увидев свое лицо и волосы. Лихорадочно смочила волосы и подобрала с пола шапочку, чтобы натянуть ее, потом вытерла слезы, льющиеся из моих глаз.

– Черт, – всхлипнула я. Шапочка упала на пол, пока я быстро одевалась. Руки дрожали от паники.

Я буду скучать по нему. Меня не будет там. О, Боже.

Я была уже в лифчике и трусиках, борясь с джинсами, когда мое имя прозвучало от входной двери.

– Ани? – в замешательстве звал Брам, входя в комнату, когда я озверела. Я плакала и шаталась, пытаясь натянуть джинсы на ноги.

– Почему никто не разбудил меня? – пронзительно закричала я. – Я же просила разбудить меня!

Мои слова были искажены рыданиями.

– Детка, остановись, – приказал Брам, спеша ко мне. – Прекрати!

Он крепко обхватил меня руками, пока я дрожала.

– Вы должны были заехать за мной! – кричала я, хлопая его по груди.

– Я здесь, – говорил он, пытаясь успокоить меня. – Я здесь.

– Вы должны были забрать меня, – всхлипывала я, все мое тело обмякло. – Дэн сказал...

– Самолет задержали, – тихо произнес Брам, наклоняясь ко мне. – Мы уезжаем, как только ты будешь готова.

Моя грудь тяжело вздымалась от его слов. Я не опоздала.

От облегчения я расплакалась. И не могла остановиться. Как бы не пыталась. Уже настолько сильно погрузилась в печаль, что чувствовала, как мои глаза опухли от слез.

– Давай помогу, – прошептал Брам, хватаясь за джинсы, которые я натянула до бедер, надел их до конца и застегнул, пока я держалась за его плечи для равновесия. – Я не оставлю тебя.

Я вытерла лицо, пытаясь восстановить дыхание, моя грудь болела от каждого спазма.

– Эта футболка? – спросил он, потянувшись за футболкой Генри, лежащей на кровати. – Я помню, когда он вернулся домой в ней.

Он натянул ее через мою голову и подождал, пока я просуну руки в рукава.

– Все в порядке? – поинтересовалась Кэти, входя в спальню, когда Брам принес мне носки.

– Я подумала, что проспала, – сказала я с болью в голосе, встречаясь с ней глазами. – Думала, что все пропустила.

– Черт, Ани, – пробормотала она, проходя дальше в комнату, когда Брам мягко подтолкнул меня к кровати и приподнял мою ногу. – Мне жаль. Как только мы узнали, что рейс задерживается, мы с мамой решили дать тебе побольше времени. Нам не хотелось будить тебя, если ты спишь. Проклятье, твои несчастные глаза.

– Эй, малышка, – тихо позвал Брам, опускаясь на колени у моих ног. – Резиновые сапоги?

Я кивнула, и он протянул руку и нежно провел пальцами по моей щеке.

– Я помню эту футболку, – приглушенно призналась Кэти, когда Брам ушел за моими сапогами. – Он отдал ее тебе после того, как я сказала ему, что он выглядит в ней, как стриптизер.

Я слабо рассмеялась и посмотрела на футболку. Она вся была в маленьких дырочках, делающих ее практически прозрачной. Слава тебе Господи, что я собиралась надеть пальто.

Брам притащил мои сапоги и помог мне встать на ноги, чтобы я могла надеть их. Затем он протянул мне пальто, и я надела его.

– Готова? – спросил он, протягивая мне шапочку.

– Нет, – ответила я, натягивая шапку.

– Никто не готов.

– Аминь, – сказала Кэти, выводя нас из комнаты.

***

Персонал аэропорта встретил нас и проводил к группе одетых в синюю форму морских пехотинцев, ожидающих нас на взлетной полосе. Они были сдержаны. Добры. Печальны. Почтительны.

Молчаливы.

Прошло совсем немного времени, когда еще один морской пехотинец спустился по ступенькам из туннеля, ведущего к двери самолета. Его шаги были длинными и решительными, но, казалось, он не торопился. Его взгляд скользнул по нам, глаза задержались на Шейне, прежде чем он остановился.

– Добрый вечер, – пробормотал он, глядя на каждого из нас по очереди, словно не был уверен, с кем ему следовало говорить. – Я мастер-сержант Сэмюель Монро. Я имею честь привезти старшего сержанта Харриса домой.

Элли громко всхлипнула, и Монро тут же посмотрел на нее.

– Мэм? – спросил он, вставая перед ней.

– Спасибо вам, – прохрипела она, протягивая руки Монро.

– Это честь для меня, – мягко произнес он. – Генри был хорошим другом.

Мое горло сжалось, и Брам обхватил меня за шею сзади.

– У вас есть какие-нибудь вопросы? – вежливо спросил Монро.

– Нет, – Элли покачала головой, посмотрев на Майка.

– Капеллан все объяснил, – хрипло уточнил Майк.

Монро кивнул, затем посмотрел на Шейна и тоже слегка кивнул ему.

– Я сопровожу старшего сержанта Харриса в похоронное бюро, – произнес он, его взгляд снова вернулся к Элли. – Морской флот останется с ним, пока его тело не предадут земле.

– Он не будет один, – еле слышно прошептала Элли.

– Нет, мэм. Не будет. Я обещаю вам.

Он еще раз сжал ладони Элли, а потом отошел в сторону, когда почетный караул скрылся под самолетом.

Я задержала дыхание.

Через несколько мгновений послышался звук шагов, и шестеро морских пехотинцев появились в поле зрения, бережно неся гроб, укрытый флагом.

Наш Генри. Вот и ты, друг.

Я прижала руку ко рту, а колени начали подгибаться. Брам обнял меня за талию и прижал к груди, пока мы наблюдали, как они несли Генри к ожидавшему катафалку.

Монро был совершенно неподвижен, когда морские пехотинцы остановились перед ним, он поднял ладонь и отдал честь гробу.

Словно издалека, послышался всхлип Кэти.

Потом они поместили Генри в задней части катафалка.

Мы проследовали за катафалком до похоронного бюро, но я толком не запомнила это. Брам обнимал меня, это я знала точно. Не уверена только, это было больше для меня или для него. Пристегнутый ремнем безопасности Алекс сидел, упершись локтями в колени и закрыв лицо руками. И впервые с тех пор, как встретила Лиз, я увидела, что она скользнула в грузовик Дэна и поехала домой, положив голову ему на плечо.

***

– Что это? – спросила я на следующей день, остановившись на тротуаре перед церковью, где должно было пройти прощание с Генри. Как только мы доставили его домой, приготовления уже шли полным ходом. Мы не были уверены, на сколько Шейн сможет остаться, а Элли и Лиз не хотели, чтобы был хоть малейший шанс, что ему или Алексу придется уехать, прежде чем мы похороним Генри. Они заслуживали проститься с ним вместе с нами.

Ариэль в фиолетовой одежде спала у меня на руках, завернутая в темно-серое одеяльце. Я не смогла одеть свою малышку в черное. Просто не смогла.

– Это Патриотический караул, – хрипло сказал Тревор, останавливаясь рядом со мной и Брамом.

– Ого, – выдохнула я, смотря на ряд мотоциклов, выстроившихся вокруг квартала. – Кто-то...

– Нет, они просто появились, – прервал меня Трев, проводя рукой по галстуку, свисавшему с его шеи.

– Генри бы это понравилось, – заметила я, оглядывая мужчин, стоявших рядом со своими мотоциклами. – О, черт, – выдохнула я, опираясь на руку Брама за моей спиной, когда подъехал катафалк.

Мотоциклисты, словно это было отрепетировано, стянули с голов банданы, военные бейсболки и шапки с их голов и прижали к груди.

– Мы готовы, – объявил Алекс, подходя к нам в парадной форме. Его спина была прямой, словно он аршин проглотил. Они с Шейном были в полной военной экипировке, и я никогда еще не видела их более красивыми.

– Ты в порядке? – спросил Брам, пока вел меня к тому месту, где стояли Лиз и Элли с детьми, держа их за руки.

– Да, иди к нему, – приказала я, смотря на катафалк.

Наша семья последовала за парнями, которые несли гроб Генри в переполненную церковь, а затем молча заняли места на передних двух рядах. Даже дети притихли, когда пастор начал говорить.

Рядом с алтарем и по бокам гроба стояли фотографии.

Генри в восемнадцать лет в парадной форме. Я вспомнила, как он рассказывал мне, что его заставили надеть для фотографии не всю форму, а лишь китель и фуражку.

Генри, когда ему было лет семь-восемь, сидящий на плечах Тревора, его лицо было вымазано чем-то, напоминающим ежевику.

Генри в четыре года, обнимающий за шею Элли, когда готовился к съемкам. Ее рот был широко раскрыт, словно она смеялась.

Генри в полном камуфляже, в шлеме на голове, его лицо было раскрашено, голубые глаза ярко сияли, и он широко улыбался на камеру.

Генри и Майк, сидящие в креслах-качалках на заднем крыльце дома Майка и Элли – явно не подозревая, что кто-то их сфотографировал.

Генри со мной, висящей на его спине, а остальные дети столпились вокруг нас во время кемпинга прямо перед тем, как Алекс отправился в армию.

Последняя была моей любимой. Она была снята, когда Генри в последний раз был дома. И дети Кэти и Шейна висели на нем, как обезьянки. Айрис и Ганнер сидели у него на плечах, словно он хвастался перед камерой, Гэвин и Келлер сидели у него в ногах, а Сейдж стояла, обняв его за талию. Она смотрела на него и широко улыбалась.

Это была жизнь Генри в кадрах, и мне было ненавистно, что мы не могли поставить больше фотографий. Он был больше этого. Он любил водку, особенно с добавками, хотя и заставил меня поклясться, что я сохраню это в тайне. Он не носил нижнего белья, но покупал носки раз в месяц, потому что, по его словам, любил мягкие. Он носил с собой одну фотографию – Элли, которую он стянул из старого фотоальбома Элли и Майка, когда ему было двенадцать.

Он ненавидел мексиканскую кухню, но любил тайскую. Он говорил, что пить молоко, все равно, что пить чужую мокроту, и поэтому отказался иметь с ним дела. Ему нравился синий цвет, поэтому носил одежду этого цвета, и она смотрелась на нем хорошо. Он использовал больше средств для укладки волос, чем я. У него была татуировка на ребрах, которую он отказывался обсуждать с кем-либо, и еще одна на плече, скрывающая шрам.

Он любил свою семью. Он был необыкновенно хорош в пинг-понге… и пив-понге.

Я посмотрела вниз на Ариэль. Слушая, как пастор читает историю жизни Генри, написанную Тревором. Она была полна фактов. Дата его рождения, день, когда он приехал к Элли и Майку, когда он окончил среднюю школу, его военные достижения.

Мое лицо онемело.

Ариэль проснулась и сучила ножками, когда Тревор и Шейн встали в конце прохода, направляясь к подиуму в передней части церкви.

– Ш-ш-ш, – прошептала я, разворачивая Ари, когда она откинула одеяльце. – Тише, дядя Трев и дядя Шейн говорят.

– Спасибо, что пришли, – глубокий голос Тревора зазвучал через церковную аудио-систему. – Моему младшему братишке очень хотелось бы, что его панихида проходила, когда все стоят.

Переполненная церковь наполнилась тихим смехом.

– Он никогда не дал бы нам дослушать до конца, – продолжил Трев с улыбкой, наклонившись к маленькому микрофону перед ним. Его голос немного надломился, и он поднял руку, чтобы потереть лицо, а Шейн подошел ближе к нему.

– Генри был раздражающим, – произнес он, вновь всех рассмешив. – Забавным, очаровательным… надоедливым. – Теперь все засмеялись чуточку громче.

Лиз положила ладонь на мое колено, а Тревор продолжал, и мы слушали, как он вспоминал своего младшего брата.

Оставшаяся часть прощания пролетела незаметно. Одноклассники и несколько друзей Генри из морской пехоты, которые прилетели на похороны, вышли и поделились небольшими историями о Генри. Большинство из них были смешными, некоторые были пикантными, но все они были радушными. Я не стала говорить. Не думала, что смогла бы сделать это, не выставив себя на посмешище.

Вскоре мы ехали на военное кладбище, расположенное в получасе езды от церкви. Когда Майк и Элли узнали о Генри, они сразу же нашли место для него, а поскольку Майк был ветераном морской пехоты, то купили участок рядом с ним.

Патриотический караул сопроводил нас туда. Это было мило с их стороны, хотя смерть Генри не была особо «значимой». Я не могла представить себе, чтобы кто-то доставил нам неприятности, от которых они бы могли нас охранить, но, по словам Брама, это было больше из уважения. В любом случае, это было невероятное зрелище.

Морские пехотинцы вроде как взяли на себя церемонию, как только мы приехали, и я знала, что это стало облегчением для Элли. Ей не нужно было ни о чем беспокоиться. Она могла сидеть в оцепенении, пока управляющий кладбищем и почетный караул обо всем заботились.

Зазвучала барабанная дробь, и парни из почетного караула быстрыми точными движениями сложили флаг, укрывающий гроб Генри. Затем один из морских пехотинцев подошел к Элли, опустился на одно колено и что-то прошептал ей, протягивая флаг обеими руками.

Брам взял Ариэль из моих рук, и я наблюдала в замешательстве, как он прижал ее головку к своей груди, накрыв ее ушко с другой стороны своей широкой ладонью.

Я подскочила от первого ружейного залпа.

Потом закрыла глаза, когда два других залпа взорвали полуденную тишину.

– Спасибо, – прошептала я, прислоняясь к плечу Брама.

– Не хотел, чтобы у нее заболели ушки, – объяснил он.

Я кивнула, а моя грудь сжалась.

Затем, внезапно, все закончилось, и мы должны были оставить его там одного.

***

– Я рада, что все закончилось, – тихо произнесла Кэти, падая на диван рядом со мной, где я кормила Ариэль. Последний человек, наконец-то, покинул дом Майка и Элли всего пятнадцать минут назад.

Похороны прошли хорошо, ну насколько хорошими они могут быть, но было больно. Очень. Оставлять Генри на кладбище ощущалось таким неправильным. Я пыталась убедить себя, что это больше не Генри. Что это всего лишь его бренная оболочка, а не мальчик, который вырос на моих глазах, но это не имело значения. Он лежал в холодной земле, и я боялась, что если бы думала об этом слишком долго, то закричала бы.

Никто из нас не смог уехать сразу, и, в конце концов, Дэн и Лиз загрузили детей в машину и увезли их домой, пока оставшиеся наблюдали за сотрудниками кладбища, которые с помощью небольшого трактора засыпали могилу Генри.

В конце концов, мы уехали, но Тревор сказал, что задержится еще на несколько минут.

И он все еще не вернулся.

– Когда Шейн должен уехать? – спросила я Кейт, вынимая бутылочку из ротика Ариэль.

– Он улетает с нами завтра, – ответила она, протягивая руки, чтобы забрать у меня малышку, а затем прижала мою девочку к груди и начала нежно похлопывать ее по спинке. – Потом на следующий день он уедет.

– Уверена, что не хочешь задержаться подольше? – спросила я, поворачиваясь к ней на диване. – Поскольку Шейн все равно уезжает, ты могла бы...

– Нет, – возразила Кейт, прерывая меня кивком головы. – Я бы с удовольствием осталась на какое-то время, но детям нужно быть дома, – она грустно улыбнулась мне. – Они должны быть в их собственном доме и выполнять свои обязанности. Малыши скоро забудут, а вот для Келлера, Гэвина и Сейдж это будет тяжелым временем.

Я кивнула. Генри жил в Сан-Диего и, насколько мне было известно, часто виделся с семьей Кейт и Шейна. С нами, живущими в Орегоне, все было по-другому – мы виделись, только когда Генри мог взять отпуск. Детям Андерсонов придется привыкнуть к тому, что они больше не увидят своего дядю за обеденным столом или на вечеринке по случаю дня рождения. Он не был каким-то дальним родственником для них – он был значимой частью их жизни. И вдобавок ко всему, их отец должен будет вернуться на службу в другой части мира на еще долгие пять месяцев.

– Хочешь, я приеду? – осторожно поинтересовалась я. – У меня еще не закончился декретный отпуск.

– Неа, – покачала головой Кейт. – Думаю, это лишь подтолкнет Брама за край.

– Что ты имеешь в виду? – глупо переспросила я, открываясь навстречу куче дерьма, с которым мне не хотелось иметь дело.

– Он любит тебя, идиотка, – раздраженно произнесла она. – И так достаточно плохо, что нам с Шейном придется разлучиться. Не нужно вам с Брамом той же хрени.

– Мы не вместе, – без всякого выражения ответила я, опуская голову на руки. – Это не одно и то же.

– Разве он не остается у тебя? – недоверчиво спросила она. – Какое еще «вместе» тебе нужно?

– Все не так.

– Именно так.

– Он порвал со мной Кейт, – фыркнула я, закрывая глаза. – Насколько яснее я должна быть? Мы не вместе. Он не хочет быть со мной.

– Он любит тебя.

– Ну, Алекс и Тревор тоже. Но я же ни с кем из них.

– Ты также спала с Алексом или Тревором, – парировала Кейт, а затем замолчала. – Ты же не спала, верно?

– Заткнись, – фыркнула я, заставив ее рассмеяться. – Слушай, я поняла, ладно? У нас с Брамом есть кое-что общее. Но это не значит, что это куда-нибудь нас приведет. Мне нужно думать об Ариэль.

– Он любит Ариэль.

– Да, – согласилась я. – Несомненно. Но он не хочет быть ее отцом.

– Ты не знаешь...

– Я знаю это. Он был предельно ясен, Кэти. И это нормально. Он нам ничего не должен. Но я не хочу начинать ничего снова, если знаю, что у этого нет будущего. Это не справедливо по отношению ко мне или к ней.

– Мама велела позвать вас в столовую, – раздался за моей спиной ровный голос Брама, из-за чего все мое тело напряглось. Не уверена, сколько он услышал, но он должен был понять что-то по тону моего голоса.

Я медленно повернулась, чтобы посмотреть на него, но успела встретиться с ним взглядом лишь на секунду, прежде чем он испарился.

– Черт, – простонала Кейт, поднимаясь с дивана.

– Все в порядке, – рассеянно сказала я, пытаясь встряхнуться. Я не сказала ничего такого, чего бы мы с Брамом уже не знали.

Мы не были вместе и не собирались быть вместе. Я любила его, всегда буду любить, но это не означало, что мы унесемся вдаль в поле с ромашками и будем жить долго и счастливо. Реальный мир так не работал. Люди погибали на учениях. Мужья оставляли своих жен на долгие месяцы, чтобы сражаться на войнах, которые не имели к ним никакого отношения. Пятнадцатилетние беременели и были вынуждены отказываться от своих детей.

Пары расставались, потому что один из них хотел детей, а другой – нет.

Я последовала за Кейт в столовую и остановилась, увидев, что все сидят за столом. Очевидно, Тревор вошел через заднюю дверь, потому что даже он был там, обнимал Элли за плечи, пока она тихо говорила ему что-то на ухо. Дети сидели в одной из задних спален и смотрели телевизор, но все взрослые были здесь и сидели на стульях.

– Заходи и присаживайся, – пригласил Дэн со своего места во главе стола.

Я двигалась медленно, рассеянно наблюдая, как Брам потянулся за Ариэль, когда Кейт проходила мимо него.

Когда Кейт села, осталась пара свободных мест. Я посмотрела в сторону детских складных стульчиков, прислоненных к дальней стене.

– Вот, – сказал тихо Брам, отодвигая одной рукой стул слева от него. – Садись.

Я безразлично опустилась на стул, на который он мне указал, а затем мы несколько мгновений сидели молча, смотря друг на друга, ожидая пока кто-нибудь из родителей начнет говорить.

Наконец, Элли откашлялась.

– Во-первых, хочу поблагодарить всех вас за то, что вы сделали за эту неделю, – начала она, слегка шмыгнув носом. Она подняла подбородок и сцепила руки на столе. – Не знаю, как бы справилась со всем этим, если бы мои мальчики не вмешались и не позаботились обо всем. И к вам это тоже относится, – она оглядела сидящих за столом, задержав взгляд на мне и Браме, прежде чем посмотрела на Алекса, а потом на Кэти.

– Генри был моим мальчиком, – с болью в голосе проговорила она.

Я неосознанно протянула руку и сжала бедро Брама для поддержки, когда волна горя, казалось, обрушилась прямо на меня.

– Генри был моим ребенком, – снова повторила Элли, взяв себя в руки. – И я не уверена, как нам теперь двигаться дальше. Черт, я не могу представить себе завтрашний день, не говоря уже о том, чтобы беспокоиться о будущем.

Брам положил свою ладонь поверх моей на его бедре и переплел наши пальцы.

– Но мы с Лиз поговорили ранее, – продолжила Элли, оглядывая нас. – И мы обсуждали, как мы с ней счастливы, что у нас есть дети, которые приходят домой, когда они могут. Семья, которая счастлива проводить время вместе и в которой все любят друг друга. Не у всех это есть, понимаете? Дети вырастают и отдаляются, но не вы. Вы все так же близки, как и в детстве.

Брам сжал мою ладонь.

– Никто из вас не хотел сидеть за одним столом, как мы сейчас делаем, – сказала Элли. – И я это понимаю, потому что тоже не хотела, – шмыгнула носом она, и Майк протянул руку, чтобы погладить ее спину.

– Но это… сидеть вместе за обеденным столом… это всегда было важно, а сейчас это даже еще важнее. Я не сдаюсь. Так что мы будем сидеть все вместе и съедим все то, что принесли люди. Мы поговорим, а Алекс будет подкалывать Тревора, пока тот не начнет скрежетать зубами. Кейт попытается поговорить с Ани, хотя она сидит на другом конце стола. Сейчас мы во всем разберемся, так что, когда в следующий раз снова соберемся все вместе, а моего мальчика здесь не будет, все станет намного проще, – свои последние слова Элли сопроводила резким кивком.

Это была хорошая речь. Я поняла ее смысл. Мне нравилось, как сильно Элли старалась, но никто не пошевелился после того, как она закончила говорить и откинулась на спинку стула.

Я взглянула на Тревора, который смотрел в тарелку перед ним, затем на Шейна и Кейт, которые смотрели друг на друга. Никто из нас не хотел делать первое движение. Я перевела взгляд на Алекса и напряглась, увидев выражение его глаз.

– Я понимаю, что это значит, и полностью с вами согласен, тетя Элли. Но я не буду есть «перевернутый пирог» (прим. пер. «Перевернутый пирог» – пирог, нижний слой которого, состоящий из фруктов, оказывается наверху) миссис Нильсон, – сказал он, хмуро качая головой. – В прошлый раз, когда она его приносила, у меня был понос.

Все за столом обомлели.

Майк первым прервал молчание, и как только его хриплый хохот взорвал тишину, все остальные начали смеяться. Мы так сильно смеялись, что из глаз потекли слезы.

После первых нескольких минут я уже не была уверена, что мы продолжали смеяться над Алексом. Мы смеялись от удивления, что вообще можем смеяться. Смеялись, чтобы доказать, что все еще можем делать это, несмотря на то, что сломлены, что, возможно, мы можем продолжить жить, не замечая зияющих дыр в наших грудных клетках. Мы смеялись, потому что Генри обязательно сказал бы что-нибудь совершенно неуместное в ответ на замечание Алекса. Все мы услышали его голос в своих головах. Мы смеялись, потому что плакали так долго, что любое другое проявление эмоций было почти облегчением.

– Я не шучу! – громко возразил Алекс, тем самым заставляя нас смеяться еще громче.

Я вытирала лицо, когда Брам сжал мою руку. А когда снова посмотрела на Алекса, он подмигнул мне, слегка улыбнувшись.

Я улыбнулась в ответ.

– Ну, пирог отправится на помойку, – пробормотала Лиз со смешком, вставая, чтобы взять пирог с середины стола. – Остальное должно быть безопасным.

Пока она относила пирог на кухню, я скорчила рожицу Алексу, отчего его улыбка стала шире. Он, черт возьми, знал, что мне нравился перевернутый ананасовый пирог миссис Нильсон. И я точно знала, что у него не было поноса, потому что последний мы съели с ним напополам, и я чувствовала себя хорошо.

Я ожидала, что этот кретин переведет тему от Генри, но не… Я резко вскинула голову, чтобы снова посмотреть на Алекса, когда мои глаза начало печь.

– Засранец, – одними губами произнесла я, слабо рассмеявшись.

– Красотка, – также без звука ответил он мне, посылая воздушный поцелуй.

– Пирог! – закричал Ганнер, вбегая в столовую и скользя в носках по деревянному полу, пока не остановился.

– У нас будет пирог? – спросил Келлер, влетая в комнату вслед за братом.

– Я хочу! – крикнул Гэвин из коридора.

Я посмотрела на мальчиков, наблюдая, как их глаза бегают по комнате в поисках союзника.

Я знала, кто был бы этим союзником еще полторы недели назад.

– Хорошая мысль, – сказала я, поднимаясь со стула. – Тетя даст вам все, что вы захотите. Хватайте-ка ваши стулья и присаживайтесь к столу.

– Ани, – предупредила меня Кейт низким голосом.

Я проигнорировала ее. Моя старшая племянница и трое племянников уже потеряли мать. Ганнер никогда не сможет вспомнить Рейчел, и не уверена, насколько хорошо ее помнит Гэвин, но Келлер и Сейдж уже познали горечь потери самого важного человека в их жизни. У них были Шейн и Кейт, безопасность и большая любящая семья, но потеря Генри вновь разбередила старую рану.

Я мало что могла сделать для них, кроме как любить их. Но скоро они вернутся в Калифорнию, и я не увижу их несколько месяцев.

Но одну вещь я могла сделать. Я могла бы дать им того единственного человека, который бы прикрывал их спину и баловал под носом у родителей.

Мои племянники хотели пирог, так что теперь настала моя очередь немного их попортить.

– У нас есть белый торт, тыквенный пирог, что-то похожее на желе со взбитыми сливками и что-то, выглядящее как брауни, – перечислила я Келлеру, когда он придвинул свой стул к столу.

– Я буду все, – решительно ответил он, смотря на меня с широкой улыбкой.

Я взглянула на заплаканную Кейт.

– Отличная мысль, – согласилась я.

15 глава

Абрахам

– Я очень надеюсь, что в самолете никого не стошнит, – сказала Кейт, пока мы прощались на следующий день после похорон Генри.

Кейт и Шейн возвращались в Сан-Диего, чтобы Шейн мог отправиться обратно на задание на следующий день. Моя младшая сестренка натянула на лицо храброе выражение, но я знал, что она готова была вот-вот развалиться на части.

Обычно, когда кто-то из парней отправлялся на задание, мы не позволяли себе думать о том, что могло случиться что-то плохое. Готовиться к худшему казалось не к добру, а кроме того, это было просто глупо. Не было никакого способа выдержать это, когда ты постоянно ждешь, что произойдет что-то плохое – нужно верить, что все будет хорошо.

Но никто из нас больше так не думал.

Как мы могли думать по-другому? Генри умер на американской земле. Он не должен был даже подвергаться опасности.

Теперь Шейн возвращался в зону боевых действий. Вся семья была на грани.

– О, пожалуйста, – усмехнулась Ани, обнимая Кейт.

– Ганнер не спал до полуночи, – жаловалась Кейт, отстраняясь, чтобы обнять наших родителей.

– Она справится, – пробормотала Ани, глядя на меня. – Верно?

– Наверное, нет, – пошутил Алекс, обнимая за плечи Ани, пока Кейт и Шейн загоняли детей с крыльца в машины моего отца и дяди. Их было слишком много, чтобы ехать всем вместе.

Я покачал головой на то, чтобы иметь так много детей, потому что единственное, что ты можешь водить – это минивен. У Кейт и Шейна, казалось, была система, но я не мог представить себе, чтобы иметь больше пары детей.

Я застыл, смотря вниз на спящую девочку на сгибе моей руки.

Мне было так хреново.

– Брам? Ау? – позвал Алекс, хлопая в ладони.

– Тебе чего? – рассеяно спросил я, отводя взгляд от Ариэль.

– Тебе придется отдать малышку, – медленно произнес он. – Мы договорились, что сегодня поедем к Треву.

Ани неистово замахала руками, когда грузовики начали разворачиваться на подъездной дорожке, и я отвернулся от брата, чтобы поднять руку на прощание.

Кейт ехала посередине переднего сиденья машины моего дяди, прислонившись к своему мужу, а слезы текли по ее лицу. Черт.

Я понимал, что жизнь должна идти своим чередом, но хотел, чтобы все были рядом. Мне чертовски не нравилось то, что Кейт уже уезжает, а Алекс должен уехать завтра. Как я мог быть уверен, что с ними все будет в порядке, если они были разбросаны по всей стране?

Единственной поддержкой Кейт, пока Шейн бывал на задании, был Генри. А теперь она будет в Калифорнии совсем одна с пятью детьми. От этой мысли меня замутило.

– Давай, брат, – проворчал Алекс, пока Ани забирала Ариэль из моих рук. – Трев даже не пришел попрощаться.

– Ага, что за скотство? – спросил я, машинально целуя Ани в лоб, когда она проходила мимо меня в дом.

– Ты такой взвинченный, – с легким смешком заметил Алекс, вторя моей мысли, посетившей меня несколько минут назад.

– Да, мне известно, – уныло произнес я, проводя рукой по бороде.

– Мы скоро вернемся, мам, – крикнул я, когда мама и тетя Элли последовали за Ани в дом. – Мы съездим к Треву.

– Хорошо, – сказала тетя Элли, сжимая мою руку, когда проходила мимо меня.

Мы забрались в мой грузовик и выехали на дорогу. Собственность Трева фактически примыкала к собственности наших родителей, и летом мы ездили к нему домой через лес на квадроциклах. Но зимой мы обычно пользовались грузовиком. Было отстойно застрять в грязи на квадроцикле, когда шел дождь.

– Что происходит с Тревом? – спросил у Алекса, когда мы выехали на дорогу. Я был так поглощен, приглядывая за тетей Элли, чтобы убедиться, что она в порядке, и за Ани и Ариэль, когда был уверен, что тетя Элли не потеряет контроль, что едва разговаривал с Тревором.

– Не знаю, мужик. Думаю, что он получил бумаги Генри, и что-то ошеломило его.

– Они уже присылают его пособие и прочую хрень? – удивленно спросил я, взглянув на своего близнеца. Я был уверен, что военные не шибко торопятся с подобными вещами.

– Нет, его завещание. Думаю, он составил его, когда был дома в последний раз. Не знаю, почему он не воспользовался юридической службой на базе. Должно быть чертовски раздражает, когда нужно выяснить какое-то дерьмо, а твой адвокат живет за тысячу миль.

– Парень никогда не выбирал легкие пути, – с усмешкой заметил я, поворачивая на длинную гравийную дорогу, ведущую к дому Тревора.

– Хотел бы я знать, что, черт возьми, произошло, – тихо сказал Алекс, глядя в окно. – Но сейчас они нам ничего не скажут.

– Думаешь, они пытаются что-то скрыть? – спросил его.

– Честно? – уточнил Алекс, когда мы остановились.

– Ага.

– Думаю, что Генри, наверное, вел себя как придурок и рисковал там, где не должен был, – процедил сквозь зубы Алекс. Он повернулся ко мне, его глаза горели. – Но, черт возьми, не вздумай повторять мои слова.

– Конечно, нет, – пробормотал я, внимательно наблюдая за ним.

– Они осторожны, брат, – произнес он. – Они планируют все. Так что, раз с Генри случилось что-то, то велик шанс, что он сам облажался.

Входная дверь отворилась, и на пороге появился Тревор в поношенных спортивных штанах и фланелевой рубашке. Он выглядел так, словно был в запое, и по тому, как его шатало, я предположил, что он все еще был пьян.

– Им не нужно знать, – ровно заметил Алекс, наблюдая за Тревом.

Он вылез из грузовика, когда я заглушил мотор, а потом я последовал за ним на крыльцо.

– Хотите выпить? – резко спросил Трев, заходя обратно в дом. – У меня есть виски.

– Неа, чувак, не надо, – сказал Алекс.

– Я за рулем, – ответил я, следуя за ними в дом.