Текст книги "Маме – мечтательнице, как я (ЛП)"

Автор книги: Николь Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

На бумаге он считался моим боссом, и летние романы ни к чему не приводили. И я знала, что не стоило искать новые отношения, когда недавно разорвала прошлые. Я знала, что он был вспыльчивым, а то и непредсказуемым. Он во многом раздражал меня, но и я с ним так поступала.

Но в тот миг, пока я сидела напротив него и притворялась, что учусь, я не думала о причинах, что мешали нам встречаться.

Я думала о поводах сделать это.

Я потянулась к чашке с кофе одновременно с ним. Наши пальцы поймали не ручки кружек, а переплелись между собой. Я застыла, не зная, что делать. Пусть он решает. Он мог отстраниться, мог продолжить держать меня за пальцы. Пусть он решает. Мне нужно знать. Я, как мне казалось, проявляла симпатию к нему. Он ничего не выдавал.

Пора было узнать, чувствовал ли Кэллам ко мне что–нибудь.

Сначала он застыл, как я, но через миг его лицо оттаяло, и он продолжил чтение. Он не убрал пальцы от моих.

Я пыталась учить дальше, пыталась. Но как мне сосредоточиться на истории на странице, когда я не могла понять даже первое предложение? Как мне учиться, когда мы держимся за руки... точнее, за пальцы?

Подушечки его пальцев были шершавыми, такими на вид казались и его ладони, но по бокам пальцы были нежными и гладкими. Я посмотрела на наши ладони, его пальцы казались вдвое больше моих, и это хорошо, ведь я не любила мелкие ладони. Его кожа была теплой, но не обжигала. Я словно прижимала ладонь к чистому одеялу, что только что вытащили из сушилки.

– Ты знаешь, что уже не тренируешь меня? – сказала я, поняв, что поучиться этой ночью не выйдет. Особенно, если мы продолжим держаться за пальцы. – Если ты переживал из–за этого.

Я не понимала, что Кэллам перестал стучать карандашом, пока он не опустил его на стол рядом с собой.

– Это входит в миллион моих переживаний, – он смотрел на меня все время, пока говорил это, но я заметила, что ему сложно было не отводить взгляд. Он словно стыдился слов. Я не знала, почему.

– А какие еще? – мне хотелось знать.

Кэллам посмотрел на наши ладони. Возле уголков его глаз появились морщины.

– Все остальное.

Я хотела ответить «Спасибо, что уточнил», но дверь домика распахнулась за нами. Знакомая фигура спрыгнула по ступенькам. Этан не заметил нас случайно, как Наоми. Казалось, он видел только нас.

– Поэтому ты прогоняла меня? – Этан пошел к нам с кривой улыбкой на лице. Как и Наоми, он был наряжен для развлечений. – Потому что тебе нравятся грубые и мужественные?

Я изобразила интерес к учебе.

– Мужественные – это точно, – пробормотала я так, чтобы он слышал.

Кэллам тихо посмеивался напротив меня.

– Ладно, не буду мешать вам учиться, – Этан подмигнул нам. – А я пошел охотиться на будущую девушку.

– Не мешкай на пути к судьбе из–за нас, – я махнула в сторону машин персонала.

– И все–таки что вы «учите»? – Этан склонился к книгам на столе. Но смотрел недолго, а потом вскинул брови в мою сторону. – Химию?

– Пока, Этан, – вздохнула я.

Он рассмеялся, отходя.

– Французский? – выпалил он следом. – Voulez–vous coucher avec moi? Ce soir?

Кэллам крепче сжал мою руку, его челюсть напряглась.

– Сам иди спать, – сказала я ему. – Ce soir. А потом еще. И еще.

– Ладно, не французский, – Этана уже почти не было видно, но голос еще доносился. – Понял. Вы изучаете... анатомию человека, да?

– Пока, Этан, – почти прокричала я в его сторону.

– Он настырный. Тут не поспоришь, – Кэллам закончил смеяться и поднял карандаш.

– Лучше бы он направил свою настырность в другое место, – вздохнула я и сделала запись в блокноте, не связанную с темой, которую я учила. Я потянулась за кружкой.

Далеко я не продвинулась.

Пальцы Кэллама обвили мои и удерживали ладонь на месте. Я забыла, что мы все еще держались за руки.

Кэллам мягко сжал мою ладонь, все еще удерживая ее на месте.

– Это меня успокаивает, – сказал он и продолжил читать страницу.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Я делала это. Возглавляла первое задание как только назначенная вожатая в лагере Кисмет. Это было сильным чувством.

Я была впереди, Эван замыкал строй, а посередине было пятнадцать туристов из лагеря с разной степенью опыта поездок на велосипеде по горам. Гарри был с нами, не собирался пропустить первое задание, что я выполняла сама, и хоть за лето он лучше освоился с велосипедом, он все еще немного нервничал, когда дело касалось технических вопросов. Да, все были на настоящих горных велосипедах, и мы ехали по тропам, почти не меняя высоту. Дорога была чистой, лишь порой попадались одинокие ветки или корни.

Сначала я обрадовалась, когда Кэллам сказал, что я поведу туристов, но после пары миль я боролась с зевотой.

Первые ребята за мной ныли про это уже десять минут, а теперь зевали вместе со мной. Я была во главе и подстраивала темп под самого неопытного в группе. Им был Гарри. Так что я ехала по ровной тропе со скоростью скутера бабушки.

Казалось, пять с половиной часов спустя мы добрались до отметки четыре мили. Вовремя, потому что половина группы была готова свалиться с велосипедов, уснув на рулях.

Пятнадцать туристов слезли с велосипедов и пристроили их к дереву, многие сели на землю. Эван посмотрел на меня, и я была уверена, что в пять утра он выглядел бодрее, когда мы проводили зарядку. Гарри был в нескольких велосипедах впереди Эвана. Я пошла посмотреть, как он.

– Как ты, Гарри? – спросила я, пытаясь помочь ему прислонить велосипед к дереву. Он скользнул вперед меня, чтобы сделать это самостоятельно.

Это было не в моем стиле, но я позволила ему сделать это самостоятельно.

– Хорошо, – он пожал плечами.

– Хорошо проводишь время? – уточнила я. Если кто и мог выразить истинные эмоции от поездки, то это десятилетний ребенок, который научился кататься без дополнительных колес два года назад.

– Неплохо, – он снова пожал плечами.

Он был спиной ко мне, и я обошла его. Все было, как я и боялась. Даже мой младший брат, наименее опытный в группе, заскучал до слез. До настоящих слез. У него были красные глаза и все такое.

– Боже, тебе совсем не весело, да? – я застонала и ударилась шлемом о дерево. – Все так плохо? Я думала, было... – я жевала губу, подбирая слово, – живописно.

– о, еще как живописно, – Гарри расстегнул шлем. – Времени, чтобы осмотреться, было полно.

– Ну, прости, я не знала, что говорю с профессионалом в катании по горам. Может, дальше стоит вести тебе, – я махнула на дорогу.

Гарри просиял.

–Правда?

Я нахмурилась.

– Нет, – я ворчала, пока шла к Эвану, который храпел. Я ткнула его в бок носком кроссовки. Он не двигался. Эван, – сказала я, ткнув чуть сильнее.

Все еще ничего.

Я схватила из корзинки велосипеда бутылку воды, открыла и вылила струйку на него. Туристы могли дремать, но он был на посту. Сон не позволялся.

Он не проснулся резко, как я ожидала. Эван застонал, вытянул руки над головой и открыл глаза.

– Спасибо. Я не успел принять душ с утра, а теперь могу вычеркнуть это из списка дел, – он вытер воду с лица и сел.

– Туристам скучно, – сказала я.

Эван посмотрел за меня на группу. Его брови поползли к волосам.

– Кошмар.

– Что мне делать? – я опустилась на корточки рядом с ним, надеясь, что у него будет волшебное решение. Я не хотела, чтобы меня потом избегали, как только по лагерю пройдет слух, что я была скучной вожатой. Я не хотела, чтобы меня понизили до рисования и поделок в столовой после обеда.

– Эм, не знаю... – Эван моргнул. – Не быть скучной?

– Есть предложения? – нетерпеливо спросила я.

– Ага. Хватит ползти. Это подсказка, – сказал Эван, зевая.

Я подавила желание стукнуть его по руке. Мне нравился Эван. Он был спокойным, всегда мог помочь. В отличие от его брата, он не смотрел на меня так, словно я стояла на витрине.

Он зевнул снова, и я стала сомневаться, что Эван нравился мне сильнее Этана.

– Кэллам сказал ехать шесть–семь миль в час. Я так и делаю, – я столько раз сверялась со спидометром за эти четыре мили, что болела шея.

– А если Кэллам скажет тебе завтра вести кружок наблюдения за ростом травы, ты и это сделаешь? – Эван вскинул бровь.

– Ты предлагаешь пойти против указаний? – я ощущала, как сморщила лоб. Эван не казался мне нарушителем правил. Казалось, он послушный.

– Есть разница между нарушением правил и внесением нескольких поправок, – он цокнул языком. – Я предлагаю внести небольшие поправки, пока в группе не началась революция.

Я сглотнула и посмотрела на Гарри. Он обмяк на земле, пинал корень дерева. Он выглядел так, словно я заставляла его смотреть марафон фильмов восьмидесятых в пижаме и тапочках с кроликами.

– Какие поправки?

– Тебе решать. Но удачи, надеюсь, к тебе запишется еще хоть кто–нибудь на второй и третий день, – он кивнул на одного туриста, дремлющего впереди. – Или тебе придется проводить тур для сонных и в следующий раз ехать в гору одной.

Я вскочила.

– Разве ты не должен поддерживать?

– Поддерживать. Прикрывать от солнца, – он широко улыбнулся мне и пожал плечами. – Эй, куда ты? – крикнул он, когда я пошла прочь.

– Вносить изменения, – ответила я достаточно громко, чтобы он услышал, и пошла мимо скучающих или спящих туристов. Теперь я злилась. Эван обвинил меня в том, что я была скучной, и все в группе зевали и не скрывали такого же отношения. Я злилась и на Кэллама – он назначил меня на эту поездку в мой первый день во главе. Я понимала, что он не даст мне сразу что–то продвинутое, типа сплава по реке, но все же это задание было для старших.

Я забралась на велосипед, сложила ладони у рта и закричала:

– Выезжаем! Проверьте шины и наденьте шлемы! Мы немного ускоримся, будьте готовы!

Один из парней впереди ткнул жену.

– Из темпа улитки в скорость черепахи? Не могу дождаться.

Я ждала, пока все наденут шлемы и проверят шины. Гарри улыбался мне, его глаза сияли. Это было первое восхищение в этом пути.

– Все в порядке? – крикнула я.

Некоторые ответили вслух, но многие кивнули. С неохотой.

Я забралась на велосипед, поехала по тропе медленно, ожидая, пока все последуют. Эван в конце группы зевал, обмахиваясь рукой. Я хмуро посмотрела на него и набрала скорость. Я уже ехала не шесть миль в час, а почти восемь.

Я оглянулась через плечо, но улыбок и больших глаз не было, почти ничего не изменилось. Так что же поразит этих людей?

Я знала, что там была развилка. Я не ездила там, но знала достаточно о дороге, первая ее половина была «восхищающей».

И когда развилка появилась быстрее, чем я помнила, я бросилась туда. Турист за мной не ожидал такого поворота и чуть не пропустил его. Я оглянулась, проверяя, что все следуют, а потом повернулась к дороге.

Эта тропа была узкой. Один велосипед еще мог там проехать, но не три бок о бок, как мы ехали по той дороге. Было не только узко, тропа еще и извивалась. Стоило повернуть руль в одну сторону, как через миг нужно было поворачивать в другую.

Я стала сомневаться – я взяла пятнадцать туристов с ровной дороги на такую – когда услышала звуки… восторга за собой.

Они веселились. Развлекались поездкой.

День. Спасен.

Я улыбнулась, похвалила себя – я справилась с проблемой сама в первый день, не побежав к Кэлламу. Я была прирожденным вожатым…

Я повернула и увидела, куда вела тропа – прямо вниз.

Моя улыбка пропала, а желудок взлетел к горлу. Я слишком разогналась, чтобы остановиться до спуска. Даже если я остановлюсь, остальные не успеют отреагировать на предупреждение, и мы рухнем кучей.

Мой велосипед прыгал по дороге, и я жала на тормоза, чтобы скорость не вышла из–под контроля, следя, чтобы при этом велосипед не застыл, выбросив меня в воздух.

В дополнение к извилистой тропе и спуску, снизу из земли торчали камни. Многие были мелкими, шины проехали по ним, но некоторые торчали так, что могли привести к падению.

Как только все спустились, я собиралась остановиться, оттащить Эвана в сторону и понять, куда я попала, и куда ехать дальше. Если тропа так продолжалась, то никто не доберется до лагеря целым. Я не могла представить, как мой брат выдержит такое, не навредив себе. Чем я думала, поворачивая на тропу, на которой не была, когда за мной следовал брат?

Вина еще не успела охватить меня, велосипед выехал на ровную землю. Я отъехала с дороги других велосипедистов, спрыгнула с велосипеда и отбросила его в сторону. Тропа была узкой, но я взбежала по ней, уклоняясь от несущихся мимо велосипедов. Восторг на лицах людей пропал. Ужас был почти у всех.

Я считала проезжающие велосипеды. Они все спускались на велосипедах, а не летели с них. Слава богу. Шлемы защитили бы их головы, но человеку нужна была броня на всем теле, чтобы пойти после падения на такой тропе.

– Ждите меня внизу склона, – кричала я, пока они проносились.

Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Я считала их по одному, тринадцатый проехал мимо, и появилась брешь. Никто не ехал. За мной был поворот, и я не могла увидеть начало спуска, но я надеялась, что Гарри просто нажал на тормоза и не последовал за сестрой. А потом я услышала.

Крик.

Его крик.

Моего младшего брата.

Я подавила свой крик, пока неслась вверх. Я споткнулась у поворота, упала, но не замедлилась. Я проползла, оттолкнулась и бросилась за поворот, а там увидела это.

Хаос.

Разрушение.

Худший кошмар.

Выбирайте.

– Гарри! – я взбежала по оставшейся части тропы, будто она не была на склоне. – Гарри! – закричала я снова, но он, если и слышал, не ответил.

Я бросилась к нему. Эван добрался до него за миг до меня вместе с парнем, что был за Гарри. Эван стал убирать велосипед с Гарри, а другой парень не знал, что делать.

Переднее колесо велосипеда Гарри изогнулось. Я старалась не думать, какая авария заставила колесо так сломаться.

– Эй, Рискованный, сколько пальцев ног я показываю? – Эван упал на колени рядом с Гарри, когда убрал велосипед.

Парень все глядел на Гарри, и я застыла как он.

Гарри не ответил, Эван щелкнул пальцами и снова показал три.

– Сколько пальцев ног я показываю, Гарри?

Гарри кашлянул.

– Три, – прошептал он.

– Это серьезно, – Эван выдавил улыбку, все показывая Гарри три пальца. – Это не пальцы ног.

Гарри нахмурился в смятении, а потом улыбнулся.

– Было круто, – сказал Гарри, но голос не слушался его.

Эван пожал плечами.

– Что–то болит? – он сохранял спокойствие, но явно переживал. Гарри пожал плечами, и Эван спросил. – Ты можешь пошевелить пальцами ног? – он выждал, пока Гарри пошевелит ногами. – А ладонями?

Гарри начал двигать ладонями и скривился.

– Запястье.

Эван кивнул.

– Можно я быстро проверю?

Гарри кивнул и протянул руку к Эвану.

Эван коснулся пальцами запястья Гарри, и он завизжал от боли.

– Хватит! Ему больно, – завопила я.

Он тут же отпустил.

– Девчонка, что повела группу новичков по продвинутой тропе обвиняет меня во вреде туристу? – Эван вскинул брови и продолжил. – Это ирония?

Я была слишком раздавлена, чтобы спорить.

– Ты сможешь сесть, парень? – спросил Эван у Гарри спокойно. Это напомнило мне Кэллама, как он сидел бы на коленях напротив меня. Конечно, Кэллам доверял своим вожатым. Но не мне.

– Думаю, да, – Гарри все еще шептал, но звучал уже сильнее. Шок проходил. Или он просто привыкал к состоянию.

Гарри попытался приподняться. Эван прижал ладонь к его спине и подтолкнул.

– Ты или вывихнул, или сломал запястье. Не знаю точно, и я не хочу щупать дальше, раз это больно, – Эван опустил голову к лицу Гарри. – Сделаем рентген, чтобы проверить, так что вернемся в лагерь.

Гарри кивнул, глядя все время на Эвана.

– Тебя донести до лагеря? Я знаю короткую дорогу, около мили, – Эван ждал ответа Гарри, но явно хотел поторопить его.

Гарри вдохнул.

– Я могу идти, – я хотела возразить, но он добавил. – Правда. Это только запястье, и так мы доберемся быстрее.

– Тогда пойдем? – Эван встал, вытянул руки, когда Гарри поднялся, опасаясь, что он упадет. – В городе днем работает милая медсестра. Если поспешим, я вас познакомлю.

– Ты уже там был? – спросил Гарри, забирая очки у Эвана, когда тот протер их футболкой. Я не знала, как они уцелели.

– Столько раз, что там знают мое имя, – Эван подмигнул и указал на шрам на предплечье, а потом задрал рукав на той же руке и показал длинный неровный шрам. – Это только левая рука. До полуночи придется все показывать, и милая медсестра к тому времени уже уйдет.

Гарри улыбнулся. По–настоящему, а не криво и в шоке.

– А велосипед?

– Оставь его. Я приду за ним позже, – Эван пнул переднее колесо велосипеда Гарри. – Молодец, кстати, что согнул шину. Профессионалы так делают лишь пару раз за жизнь. Ты умелый, юноша.

– Думаю, это скорее нехватка навыка… погнула колесо, но спасибо, – Гарри баюкал раненую руку у груди, глядя на согнутое колесо.

– Эй, ты в порядке? – Эван подошел ко мне и понизил голос. – Вряд ли запястье сломано, но оно точно растянуто. Мне нужно вернуть его, так что ты в ответе за остальных, – Эван ткнул меня. – Лучше без ран и разбитых велосипедов. Ты сможешь?

Он ждал моего ответа, но я не могла его дать. Как я могла доставить в лагерь целыми четырнадцать человек после такого?

– В десятой доле мили от низа холма есть тропа, что сворачивает направо. Туда и веди их. Ни за что не продолжайте путь вперед. Там обрыв еще сильнее, – Эван показал его рукой. – А если свернешь, то в лагерь вернетесь за полчаса.

Я не могла представить тропу хуже этой. Внизу холма. Десятая мили. Направо. Я повторяла указания в голове, чтобы они прочно закрепились.

– Я не уверена, что смогу, – мой голос звучал жалко, и я сама себя так ощущала.

– Тебе и не нужно верить. Просто сделай это, – Эван расстегнул шлем и повесил его на ручку. Он оставил свой велосипед и поломанный велосипед Гарри под деревьями в стороне от тропы, а потом пошел за Гарри, который уже шагал меж деревьев. – Увидимся в лагере.

Гарри ушел. Он не попрощался. Он даже не посмотрел на меня. Я не могла его винить. Он доверял мне, а я подвела его. Мне нужно быть осторожнее. Нужно было поступить иначе, но я знала, как исправить ошибку.

Я должна была взять себя в руки и сделать это.

Мне нужно быть сильной. А я никогда еще не ощущала себя такой слабой.

Я нашла парня у тропы.

– Ты сможешь взять велосипед и спуститься по тропе пешком?

– Да, думаю, да, – он не звучал уверенно, как и не выглядел так.

– Или просто пойдешь? Я спущу твой велосипед, – я добралась до велосипеда парня у края тропы. – После тебя, – сказала я.

– Я знал, что он упадет. Видел… – парень покачал головой и большими глазами. – Это худшее ощущение. Я видел, как упал ребенок, но не смог ему помочь.

Я заставила себя отвести взгляд от места, где упал Гарри.

– Проверим остальных. Они, наверное, переживают, – я пошла по холму с его велосипедом, и он зашевелился. Тропа была наклонной, и мы шагали медленно.

– Ты в порядке? – спросил он у меня.

Я думала о Гарри. О родителях. О своей жизни.

– Нет, – ответила я честно впервые за месяцы.

ДВАДЦАТЬ

Группа из четырнадцати приехала в лагерь пятьдесят две минуты спустя. Пятнадцать уехало. Четырнадцать из пятнадцати было неплохим результатом в некоторых ситуациях, как в опросе, но было неприемлемо, когда дело доходило до людских жизней в простой поездке на велосипедах.

В лагере было довольно тихо, когда мы вернулись, и это соответствовало настроению поездки. Все знали, что случилось с Гарри, и переживали, хоть я и пыталась сделать вид, что он будет в порядке, что он в хороших руках. Но внутри я была в ужасе. Я не дала себе бросить велосипед на землю, как только мы попали в лагерь, и поехать на первой машине в Флагстаф.

Мне не пришлось долго ждать, старый грузовик проехал к амбару велосипедов, когда я пристегивала последний. В этом грузовик мы возили рафты к реке, и на миг мое сердце замерло. Я не знала, что скажу Кэлламу. Я не знала, как все объясню, если вообще получу шанс.

И тут я заметила, кто был за рулем.

– Я собирался в больницу к Гарри. Хочешь со мной? – Бен уже склонялся и открывал дверь.

Я закончила запирать амбар и прыгнула в грузовик, надеясь, что Бен будет ехать быстро.

– Спасибо, – выдохнула я.

– Не за что. Твоя мама уехала с Гарри, и я ждал тебя, решив, что и ты захочешь его проверить, – Бен посмотрел в зеркало заднего вида и боковые и поехал. Вперед. Он не был быстрым водителем. Повезет, если мы будем ехать хотя бы уверенно.

– Папа с ними? – спросила я, пока грузовик полз по лагерю.

– Твой папа уехал до этого сегодня, так что его тут не было. Наверное, вернулся в Калифорнию по делам, – Бен пожал плечами.

– Я не знала, что он вернулся домой.

– Наверное, было срочно, – предположил Бен.

Я скрипнула зубами, старалась медленно дышать. Мне не стоило удивляться, что папа бросил нас, сославшись на «нечто срочное», и, может, я и не была удивлена. Но я злилась. Его идеей было приехать сюда, и он был все время в стороне, убежал без предупреждения в день, когда его сыну нужна была поддержка папы.

Вот так.

– Гарри… – начала я, проглотила ком в горле от его имени. – Он… в порядке?

– Выглядел неплохо. Гарри крепкий мальчик, – Бен улыбнулся, глядя на дорогу, по которой мы ползли. – Эван повез его в больницу, твоя мама была в состоянии паники.

Я опустила окно, прислонилась головой к дверце, чтобы вдохнуть свежий воздух.

– Вы меня уволите? – я заерзала. – Хорошо, если да. Я пойму. Я не уберегла группу.

– Нет, – Бен нажал на тормоза, когда бурундук побежал по дороге в сотне футов впереди нас. – Ты – человек, можешь ошибаться. Это нормально.

Я нахмурилась. Я не знала, зачем он так говорил, но я, похоже, не буду уволена. Пока что.

– Но… – начала я, не зная, сколько он услышал от Эвана и Гарри.

– Кэллам тоже много ошибался. Как и Эван. И мое имя можешь добавить в список, – Бен помахал рукой. – Так мы становимся лучше. Лучше как вожатая или старшая сестра. Или как человек. Ошибки на пути неминуемы. Это больно, но это часть процесса роста.

Я не знала, сколько можно было совершить ошибок, пока не уволят.

– Расскажете Кэлламу? Потому что он меня отчитает, как только увидит, – я прикусила губу. – Хотя я заслужила…

– Кэллам уже знает, но он видит в тебе что–то особенное. Потому для тебя у него планка выше.

Я повернула голову к Бену.

– Что–то особенное?

– То, как ты поднимаешься, отряхиваешься и идешь. Как ты заботишься о Гарри. Он больше от тебя ожидает, потому что ты способна на большее.

Я сжалась на сидении.

– Не уверена.

Бен остановился у знака стоп, три раза посмотрел по сторонам, а потом повернул к Флагстафу.

– Так обычно и бывает. Мы убеждаем сначала всех остальных, но сами последними понимаем, на что мы способны. Человеческая природа.

После этого я ничего не говорила, и мы почти прибыли в Флагстаф, так что я нервничала. Я уже хотела увидеть Гарри… Но при этом боялась увидеть его.

– Эй, знаешь, кто еще может ошибаться? – сказал Бен, когда мы остановились на красный свет.

Я ерзала на сидении, впереди уже было видно больницу.

– Разве не все?

– Папы. И мамы, – он не заметил, как я закатила глаза, раз продолжал. – Они ошибаются так же, как ты и я, потому что думают, что поступают правильно.

Я прикусила язык. Наши с Беном мнения не совпадали.

Он подъехал к больнице, я выпалила «спасибо» и бросилась к двери.

– Встретимся внутри, – крикнул он мне вслед, но я уже спешила.

– Гарри Эйнсворс? – сказала я, остановившись у стола приемной. Женщина указала пальцем, и я побежала в ту сторону.

Я слышала знакомый голос в нескольких дверях от себя. Гарри смеялся, и я была готова расплакаться от облегчения. Если он смеялся, то ему не было больно. Он будет в порядке. Смех это хорошо, верно?

А потом я услышала другой голос оттуда, узнала и его.

Я, не думая, ворвалась в комнату. Два лица удивленно смотрели на меня. Одно улыбалось, другое – нет.

Я застыла на месте.

– Я оставлю тебя с сестрой, Гарри, – Кэллам встал со стула и поднес ладонь к здоровой руке Гарри.

Гарри дал ему пять с такой силой, что звук шлепка заполнил комнату.

Кэллам покачал головой, будто она болела.

– Тише, Халк. Хватит и одного растяжения.

– Увидимся, Кэллам! – крикнул Гарри ему вслед, пока тот шел к двери. Хотя это больше напоминало марш.

– Больше никакой акробатики на велосипеде, ладно? – Кэллам не посмотрел на меня, проходя мимо. Я словно стала невидимой для него.

Гарри снова рассмеялся и помахал на прощание.

Кэллам помахал и покинул комнату, закрыв за собой дверь. Он даже мельком на меня не взглянул.

Кэллам ушел, и стало тихо. Я сглотнула и посмотрела на Гарри. Он сидел на краю стола для обследований, запястье было перевязано, и он смотрел на пол, раскачивая ногами и выжидая.

Я не знала, что сказать, так что заговорила о том, что первым пришло в голову.

– Прости, – я поспешила к нему, рыдая. – Мне так жаль, Гарри. Мне нельзя было поворачивать на тропу, которую я не знала. Стоило придерживаться плана и не глупить, – я рухнула на место рядом с ним и обвила его руками, прижалась головой к его плечу. Я все еще плакала. Вряд ли Гарри видел меня раньше в слезах. – Прости за то, что ты упал и поранился, за то, что оказался в больнице, и за то, что я такая безответственная кошмарная сестра, – я шмыгнула носом и перевела дыхание. – И прости, что испачкала слезами и соплями твою любимую футболку.

Гарри обвил меня рукой и похлопал. Нежно. Словно утешал.

– Все хорошо, Финикс. Все хорошо, – сказал он. – И ты не кошмарная сестра. Ты – лучшая сестра.

И мои тихие слезы стали всхлипами. Гарри хлопал меня по спине сильнее.

– Почему ты плачешь? Все хорошо. Даже лучше, потому что теперь у меня есть крутая повязка, – Гарри показал мне перевязанное запястье, от этого я зарыдала сильнее. – Теперь я могу рассказывать о приключениях.

– Я должна была уберечь тебя, а не посылать тебя на тропу, где тебя вообще не должно было быть.

– Ты не знала, что случится, – Гарри пожал плечами.

– Но ты доверился мне, а я тебя подвела, – я вытерла лицо рукой.

– Нет.

– Да, – возразила я.

– А вот и нет.

Я закрыла глаза и крепко обняла его. Я знала, что нам повезло сегодня. Все могло закончиться куда хуже растяжения. Велосипед принял на себя удар. В следующий раз Гарри могло так не повезти.

– Да. Ты больше не будешь мне доверять. И я не виню тебя за это.

Гарри перестал похлопывать меня по спине, но оставил руку там.

– О чем ты? Ты – моя сестра. Конечно, я все еще доверяю тебе.

– Правда?

– Конечно. Ты – моя старшая сестра. Это тебя оправдывает.

Я услышала, как к двери подошли плоские каблуки, но не отодвинулась от Гарри. Я была не готова слушать лекцию мамы об ответственности. Я ждала, что она отругает меня, но она лишь вздохнула. Утомленно, но и с облегчением.

– Можно я к вам? – она обвила руками нас с Гарри и крепко обняла. – Я вас люблю, – ее шепот был сломленным, но она крепче обняла нас.

Я пришла в себя от шока от этих слов, услышанных от мамы, и добавила:

– Я тоже тебя люблю, Гарри, – я попыталась вытереть глаза рукавом, чтобы она не увидела, что я плакала.

– Я и тебя в это включала, Финикс, – мама гладила ладонью хвост моих волос. Она так не делала годами. – Я и тебя люблю.

Гарри улыбался, словно это было забавное воссоединение семьи в парке развлечений. Он не заметил или не понял, что мы с мамой плакали.

– И я вас люблю, – пропел он. – Обеих, даже не сомневайтесь, – он стал раскачивать ногами. Он уже хотел уйти отсюда.

– Я тебя люблю, – прошептала я, посмотрела на маму и словно увидела настоящего человека, которого мне не хватало. Или она была там все время, просто пряталась. – И тебя, – добавила я.

Она улыбнулась, а я повела себя не в стиле дочери–подростка. Я улыбнулась в ответ.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Я выждала, пока Гарри уснет, и выбралась из комнаты. Я заметила горящую на кухне лампочку, когда уже сжимала ручку входной двери.

– Куда ты собралась в это время? – мама развернулась на стуле и опустила очки для чтения на носу. Она быстро собрала бумаги на столе и убрала их в папку, чтобы я не успела подойти и увидеть, над чем она работала.

– Учиться, – я развернулась, чтобы она увидела мой рюкзак. Он был полон книг и всего... хоть я не планировала особо учиться ночью. У меня были дела важнее. Например, разговор с Кэлламом.

– Для этого нужно покидать домик в... – мама повернула запястье, чтобы посмотреть на тонкие наручные часы, – пол одиннадцатого ночи?

– я занимаюсь кое с кем. Типа кружка учебы, – я надеялась, что лицо было невинным, как голос.

– И кто там будет?

Я облизнула губы, замешкавшись.

– Кэллам, да? – добавила мама через секунду.

Я отвела взгляд и пожала плечами.

– Да. И?

Мама развернулась на стуле, стала почти лицом ко мне.

– Может... лучше ему позаниматься учебой тут.

Мою кожу покалывало.

– Мы встретимся с ним у домиков персонала. За столиком снаружи. Даже не в домике... и мы не будем делать то, о чем ты подумала.

– Если бы я беспокоилась об этом, я бы заперла тебя в комнате, а не беседовала, думая отпустить.

Я застонала под нос.

– Мам...

– Я заметила, какая ты рядом с ним, Финикс, – она все еще управляла голосом. – И какой он рядом с тобой.

Я замерла.

– О чем ты? Какой он рядом со мной? – я уточняла, но мне просто хотелось знать, что не одна я заметила, как Кэллам иначе вел себя со мной.

Мама моргнула, словно не могла поверить, что я просила объяснений.

– Вы можете быть в разных концах столовой, но знать, где именно другой. Или то, как он смотрит на тебя, когда ты говоришь с другим парнем, а ты – на него, когда к нему подходит другая девушка.

Я была потрясена изменившейся мамой. Как могла та, что прошлой весной не заметила, что я покрасила волосы в синий после того, как наша команда о бегу победила в региональных состязаниях, теперь улавливать, как мы с Кэлламом смотрели друг на друга?

Я не считала, что мы открыто выражали чувства. Вряд ли она могла разгадать нас.

– Слушай, мам... – начала я, не зная, что сказать дальше.

– Я не ищу объяснений, подтверждений или отрицаний, – она покачала головой. – Я просто хочу, чтобы ты знала, что я заметила нечто между вами, и что я надеюсь, что ты подумаешь над этим прежде, чем зайдешь дальше. В конце лета вы расстанетесь. Помни это, когда будешь ощущать тех бабочек.

Я хотела упомянуть, что мы дошли только до невинных толчков локтями и прикосновений к рукам. Я отвела взгляд и прижала ладонь к двери.

– Хорошо, – только и сказала я, но думала куда больше. Я думала о ее правоте, и что, пока мы с Кэлламом не сделали следующий шаг, стоило ударить по тормозам и остаться друзьями. Наши жизни отличались. Нас ждало разное будущее... У одного из нас были планы, а у другого – одни вопросы.

– Я могу уйти? Мне нужно учиться, – она собиралась ответить, и я добавила. – И я подумаю над тем, что дальше, хорошо?

Мама начала улыбаться.

– Ты умная девочка... Я знаю, что ты все обдумаешь, но я не выполнила бы свою работу, если бы не упомянула это. О, и, Финикс? Я бы хотела поговорить с тобой о другом.