Текст книги "Дорогой притворщик"
Автор книги: Николь Берд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Глава 12
Происшествие в игорном доме напомнило Гейбриелу, что ему следует как можно реже выходить из дома, чтобы не попадаться на глаза Баррету и его шайке. Но поскольку он еще старался избегать и Психею, и ее семью, то на следующий день ему стало так скучно, что он спустился вниз поболтать с Грином, неудачливым актером, который обрадовался поводу отложить перо.
– Ужасно устают запястья, милорд, – пожаловался «секретарь», растирая руки. – Не понимаю, как только писаки могут изо дня в день этим заниматься?
– Отдохните, – предложил Гейбриел. Он позвонил и приказал лакею принести два бокала портвейна.
Лицо Грина просветлело.
– Благодарю вас, милорд, благодарю.
Гейбриела не удивляло, что этот человек не добился успеха на сцене.
– Вы должны вжиться в роль, – посоветовал он. – Будьте секретарем, постоянно думайте так, как думает секретарь.
– Вы говорите как знающий человек, милорд. Вы много играли, не так ли?
– Можно и так сказать, – согласился Гейбриел.
Иногда он чувствовал, что много лет играет какую-нибудь роль – козла отпущения, мошенника, негодяя. Кто он был на самом деле? Трудно сказать. Он был почти мальчишкой, когда его с позором выгнали из дома, и с тех пор эта игра превратилась в способ выживания.
Лакей вернулся с бокалами вина на серебряном подносе. Грин с жадностью ухватился за бокал.
– Я никогда не играл вне сцены, – продолжал Грин. – Полагаю, у леди есть особые причины.
– И мы не будем их обсуждать, – твердо сказал Гейбриел.
– Да, милорд, – согласился актер.
– Оставляю вас с вашей работой.
Гейбриелу не стоило задерживаться здесь, актеру слишком хотелось посплетничать. Он вышел из комнаты и в нерешительности остановился в холле. Гейбриел старался убедить себя, что удерживает его здесь только необходимость иметь убежище, роскошь, которой он так долго был лишен, и горячая ванна. Но, стараясь избегать общения с семьей, Гейбриел понял, что он нашел здесь не только приют, а нечто более ценное.
Удовольствие от общения с Психеей, ее очарование, открытая приязнь умного и необычного ребенка, даже колкие замечания Софи, заставлявшие его посмеиваться, – все создавало иллюзию, что он член этой семьи. Это была приятная иллюзия, и Гейбриел не хотел ее лишаться.
Но он видел изумление и отвращение в глазах Психеи, когда она поняла, что он не просто актер, что в его прошлом есть грехи. Гейбриела глубоко ранило это выражение презрения в ее глазах, хотя за свою жизнь он сталкивался с подобным не один раз и должен был бы остаться равнодушным. Поэтому он отдалился от них и пытался держаться холодно и сдержанно.
Но он скучал без них, а дни были такие длинные.
Гейбриел зашел в гостиную, окна которой выходили на улицу, и посмотрел в окно. Сияло солнце, по улице ехали кареты, иногда проезжала телега торговца. Какой-то щеголь верхом на красивой лошади направлялся в сторону Гайд-парка, вероятно, собираясь произвести впечатление на дам.
Перед соседним домом стоял человек в коричневом костюме. Он явно не вписывался в окружающую обстановку, и Гейбриел присмотрелся к нему. Зачем он…
Гейбриел услышал, как кто-то позвал его. Он оглянулся на открытую дверь, но там никого не было. Он понял, что голос доносился сверху. Выйдя из гостиной, Гейбриел взглянул наверх. Цирцея, перегнувшись через перила, смотрела на него.
– Поднимись и поговори со мной, – попросила она. Поборов искушение, Гейбриел покачал головой.
– Я разговариваю с моим… э-э… секретарем, – сказал он.
– Тогда я спущусь.
«И окажешься в обществе двух самозванцев? Это еще хуже».
– Нет, – сказал Гейбриел. – Я уже дал ему указания. Он быстрым шагом взбежал по лестнице наверх с намерением долго там не задерживаться.
– Пойдем в классную комнату, там мы можем сесть.
– А где мисс Теллман? – спросил Гейбриел, усаживаясь за старый круглый стол.
– Она ушла за отваром. Я пожаловалась, что у меня болит голова.
Гейбриел нахмурился. Психее не понравится, что они остались наедине.
– Вероятно, я…
– Нет, – сказала Цирцея, усаживаясь напротив него. – Я отослала ее, потому что хочу с тобой поговорить. Голова у меня не болит.
– Нет? – Гейбриел пытался сдержать смех. – Тогда зачем обманывать?
– Я хотела узнать, почему ты меня избегаешь. Ты на меня сердишься?
Она пристально смотрела на него ясными зелеными глазами.
– Конечно, нет, – вздохнул Гейбриел.
– Тогда почему не заходишь ко мне? Мне нравились наши разговоры.
– Мне тоже. – Гейбриел не хотел лгать, что бы ни говорила Психея.
– Ну и?
– Твоя сестра считает, что я неподходящая для тебя компания, – откровенно признался он. – И она права.
– Почему?
Гейбриел понял, что ответить на прямой вопрос ребенку труднее, чем строгому судье – с этими особами ему тоже приходилось встречаться.
– Потому, что у меня… у меня в прошлом было такое, что делает знакомство со мной нежелательным.
– Я это знаю, – спокойно заявила Цирцея. Удивленный, Гейбриел не удержался от вопроса:
– Знаешь? Откуда?
Она дотронулась до его лица.
– Эти морщинки около глаз, у горничной Джейн такие же. И когда ты обеспокоен, ты сжимаешь губы…
– Морщинки – признак возраста, дорогая, – возразил Гейбриел, пытаясь улыбнуться. – Это значит, что Джейн и я тебя старше.
Цирцея покачала головой.
– Не только возраста, – сказала она. – Муж Джейн умер от скарлатины несколько лет назад. Она потому и пошла в услужение, чтобы содержать себя. Джейн здесь в общем-то счастлива, но в душе скрывает свое горе. И я думаю, что у тебя в душе тоже печальные воспоминания. Мне бы хотелось об этом узнать когда-нибудь.
Гейбриел молча смотрел на этого удивительного ребенка, глаза которого – глаза художника – замечали намного больше того, что видели другие.
– Знаешь, сто лет назад тебе грозила бы большая опасность. Тогда ведьм бросали в ближайший пруд.
Цирцея улыбнулась:
– Но у меня нет черного котла и колдовской книги.
Гейбриелу не пришлось отвечать. Вернулась мисс Теллман с чайным подносом и отваром для своей подопечной. Увидев Гейбриела, гувернантка нахмурилась. Ему следовало избегать Цирцеи, потому что этого хотела Психея. Но Цирцея не уступала сестре в упрямстве.
– Я покажу ему свою последнюю акварель, – сказала Цирцея гувернантке. Гейбриел удивился, мисс Теллман тоже с изумлением посмотрела на девочку.
– Но, мисс Цирцея…
– Мы выпьем чаю позже, – успокоила ее Цирцея. – Хочешь посмотреть мой рисунок? – обратилась она к Гейбриелу.
– Очень, – кивнул он.
Что заставило ее даровать ему этот знак своего доверия? Он не знал, но последовал за ней в дальний угол комнаты, где под высоким окном стоял мольберт. Цирцея сбросила прикрывавший его кусок ткани и отступила в сторону, выжидательно глядя на Гейбриела.
У него были приготовлены слова похвалы и восхищения, которыми награждают любую работу подающего надежды ученика, но он забыл о них, увидев ее творение.
Гейбриел смотрел на парк с деревьями, сквозь цветущие ветви которых виднелись дома. Ранние крокусы поднимали из травы свои головки, желтые, белые, они оживляли зеленый травяной ковер. По нежно-голубому небу плыли небольшие облака. Картина была проста, но казалось, холст излучал свет, и Гейбриел почти ощущал дуновение ветерка, шевелившего листья на деревьях и пробегавшего по траве.
Это было так непохоже на детские рисунки школьниц и даже на пейзажи, висевшие в рамах на стенах богатых домов, которые он когда-то посещал, что Гейбриел долго в молчании смотрел на картину.
– Тебе не нравится? – нерешительно нарушила тишину Цирцея.
– Я думаю, это замечательно, – совершенно честно ответил он. – Цирцея, у тебя дар, редкий дар.
Неудивительно, что Психея стремилась найти для девочки хорошего учителя. Такой талант надо поддерживать и развивать. Он не сомневался, что Цирцея не откажется от своей живописи без борьбы, но если этот бесчувственный Перси станет опекуном ребенка, если Перси преодолеет сопротивление Психеи и заставит ее выйти за него замуж… Нет, этого нельзя допустить. Не только ради Психеи, но и ради Цирцеи этому браку надо помешать. Гейбриел был готов на все, лишь бы не дать Перси разрушить эти две жизни.
– Я смотрю на эту картину и чувствую, что пришла весна. Вся картина говорит о пробуждении, распускаются цветы, зеленеет листва, светлеет небо и возвращается надежда, – медленно заговорил он.
– Да, – серьезно подтвердила порозовевшая от удовольствия Цирцея. – Ты все правильно понял. Может быть, когда я закончу, я подарю ее тебе, чтобы ты повесил ее на стену.
Ее слова неожиданно тронули его.
– Я буду дорожить ею, хотя не уверен, что у меня будет стена, на которую я мог бы ее повесить, по крайней мере – пока.
– Когда вы с Психеей поженитесь, – начала она и замолчала, взглянув на мисс Теллман, занявшую свое обычное место в уголке. Цирцея понизила голос: – Иногда я забываю, что все это игра.
Дверь открылась, и в комнату заглянула Психея. Ее лицо омрачилось, когда она увидела Гейбриела.
– Вот вы где, – сказала Психея. – Я хотела бы с вами поговорить, лорд Таррингтон.
Он встал и поклонился Цирцее.
– Я с удовольствием побеседовал с тобой. Спасибо, что показала мне акварель.
Ему было приятно видеть изумление на лице Психеи. Они вышли из комнаты.
– Вы насильно заставили Цирцею показать вам картину? – с беспокойством спросила Психея. – Она очень редко показывает свои рисунки.
– Она сама предложила, – ответил Гейбриел, не скрывая раздражения. – Я не стал бы заставлять вашу сестру, дорогая мисс Хилл, и не в моих правилах угрожать детям.
Она покраснела.
– Простите, я не хотела…
– У вашей сестры необыкновенный талант, – сказал Гейбриел. – Теперь я понимаю, почему вам так хочется найти ей хорошего учителя.
Психея кивнула и после минутного колебания предложила:
– Пойдемте со мной. Раз уж вы видели последнюю картину, вам стоит посмотреть и на другие.
Не совсем понимая, чем вызвана эта перемена в ее отношении к нему, Гейбриел поднялся вслед за ней в мансарду. Войдя в заставленную вещами комнатку, она взяла со стола папку и развязала ленту.
– Эти рисунки она сделала после гибели наших родителей, – сдержанно сказала Психея, но Гейбриел видел, какого усилия ей стоило это спокойствие.
Он подошел ближе. В тусклом свете, падающем из маленького окошка, Гейбриел заметил, что эти рисунки были темнее и мрачнее тех, которые он только что видел. На них были изображены низкие темные облака, нависшие над мрачными холодными холмами и голой пустынной землей.
– Я вижу, – после долгого молчания сказал он, – Цирцея прошла долгий путь.
– И я не хочу, чтобы она снова страдала…
– Более долгий, чем ее сестра, – закончил он.
– Что вы хотите этим сказать? – нахмурилась Психея.
– Я хочу сказать, дорогая мисс Хилл, что у вас в душе такой же гнев и обида, и они не находят выхода. У вашей сестры есть ее живопись. А у вас только ответственность за сестру и борьба с этим ненормальным Перси.
Лицо Психеи дрогнуло, и в глазах блеснули слезы.
– Я… вы очень проницательны… для игрока. Полагаю, определив настроение вашего противника, вычислив его слабости, вы без труда обыгрываете его.
На этот раз Гейбриел не обратил внимания на ее оскорбительные слова.
– Неужели никто не понимает вас? – с трудом сохраняя небрежный тон, спросил он. – Мне жаль, что вы столько пережили в одиночестве.
Психея прикусила губу, и он невольно протянул к ней руки. Гейбриел только хотел поддержать ее, помочь по-братски. О черт, зачем обманывать себя? Никаких братских чувств он не испытывал к этой холодной красавице, хотя и сочувствовал ей.
И она это знала. Психея взглянула на него расширенными от страха глазами.
– Я привела вас в это уединенное место не для того… то есть не надо неверно истолковывать мой поступок…
– О, ваш поступок вполне понятен, с этим я согласен. Но глубоко под ледяным панцирем прячется страсть. Вы можете обманывать весь мир, но я вижу вас насквозь, дорогая мисс Хилл.
– Перестаньте меня так называть, – растерянно пробормотала Психея.
Они стояли так близко, что он видел, как поднимается ее грудь, скрытая строгим платьем, и как бьется на виске голубая жилка.
– Как же мне вас называть? Психея, дорогая, любимая?
– Не надо доводить свою роль жениха до абсурда, – возразила она, но голос ее дрожал, а дыхание участилось.
– Это не роль, и впервые в жизни я не притворяюсь. – Прикосновение к ее губам словно обожгло Гейбриела, и дрожь пробежала по его телу.
Ее губы были мягкими и нежными. Психея закрыла глаза. Его настойчивый жаркий поцелуй заставил ее губы раскрыться, и Гейбриел почувствовал сладость ее рта. Он показал ей, каким бывает настоящий поцелуй.
Он забыл о том, что находится в пыльной мансарде, что где-то на улицах Лондона его поджидают убийцы, забыл обо всем, кроме того, что держит ее в своих объятиях.
Наконец Психея оттолкнула его.
– Я… вы не можете… я не такая, как ваши женщины легкого поведения, сэр!
Но Гейбриел давно научился понимать женщин и видел неуверенность в ее глазах.
– С меня довольно женщин легкого поведения, – усмехнулся он. – У меня были и благородные дамы, и женщины низкого происхождения. Я целовал красавиц на берегах южных морей, и они были счастливы в моих объятиях. Я никогда не принуждал женщину и не собираюсь делать это теперь. Но сейчас я желаю только одну ледяную принцессу, скрывающую свою страстность ото всех, даже от себя самой, но не от меня. Так кто же сейчас притворяется, прелестная моя Психея?
Она должна поставить этого распутника на место. Разве Синклер не признался, что любил многих женщин, соблазнял их? Нет, если быть честной. То, что она испытывала к нему сейчас, странные желания, которые он в ней возбуждал, заставляли думать, что эти женщины сами падали к его ногам, моля о поцелуе.
Если бы не стыд, Психея сделала бы то же самое.
Только бы на минуту сбросить бремя ответственности и приличий и забыться в его объятиях. Если он так целует, то каковы же будут другие ласки?
Но Гейбриел не позволил ей раздумывать. Его поцелуй был таким долгим и страстным, что ее сердце вырывалось из груди, и Психея задыхалась, словно стремительно взбежала вверх по лестнице. Она никогда не чувствовала так близко тело мужчины. Даже в танцах. Вот такая близость была бы в их супружеской постели, если бы их помолвка вдруг оказалась настоящей. В брачную ночь блаженства их не разделяли бы ни ее муслиновые юбки, ни его модные облегающие панталоны. А только горячее обнаженное тело прижималось бы к ее такому же разгоряченному телу.
Раздавшийся внизу шум прервал ее тайные фантазии. Психея вздрогнула и заставила себя отодвинуться.
– Я не могу… я не должна… – пробормотала она и повернулась к двери. – Меня ждут внизу.
Гейбриел не удерживал ее, но его синие глаза смотрели на нее так, что она покраснела. Этого человека невозможно обмануть.
Психея поспешно покинула мансарду, добралась до своей спальни и, закрыв дверь, прислонилась к ней.
Почему этот игрок так околдовал ее?.. Она и раньше встречала красивых, обаятельных, хорошо воспитанных джентльменов. Была знакома с самыми отъявленными ловеласами. Но ни один не возбуждал в ней таких чувств.
Этот насмешливый огонек в его синих глазах, улыбка, таящаяся в уголках его красиво изогнутых губ, слегка приподнятая темная бровь, мускулистые руки, так нежно обнимавшие ее… О Господи! Она не должна думать о нем.
Психея была так взволнована происшествием в мансарде, что решила до вечера не выходить из своей комнаты.
Глава 13
День выдался теплым и ясным, и только слабый ветерок играл лентами на шляпке Психеи, когда она спускалась по ступеням к коляске, в которой уже торжественно восседала тетя Софи. Гейбриел подал ей руку, и она села на заднее сиденье рядом с теткой. Гейбриел устроился напротив.
Странно, но сначала он отказывался сопровождать их.
– Вы должны поехать, – сказал он, когда она заговорила об этом за завтраком. – Я уверен, вы прекрасно проведете время в кругу ваших друзей.
– А вы не желаете встретиться с моими друзьями? – довольно холодно поинтересовалась Психея.
– Я полагал, вы не хотите, чтобы я появлялся в обществе чаще, чем это необходимо, – возразил Гейбриел. – Ваш кузен…
– Салли считает, что мы только подтвердим подозрения Перси, если будем все время сидеть дома. И я с ней согласна. – Психея с вызовом посмотрела на него, ожидая возражений.
Выбраться из дома, выехать из Лондона, оказаться вдали от следящих за ним глаз и наемных убийц – об этом Гейбриел не смел и мечтать. Что-то беспокоило его, но он отогнал дурные предчувствия. Он смотрел в окно, за которым ветерок шевелил листья плюща, протягивающего зеленые ветки на подоконник. Ему так хотелось погулять в этот чудесный день за городом под руку с белокурой красавицей.
– Хорошо, я в вашем распоряжении, – сказал Гейбриел.
– Поехали, – приказала Психея кучеру. Он натянул вожжи, и пара серых степенно зашагала по улице; коляска на добротных рессорах плавно катилась по камням мостовой. В такой прекрасный день на улице было столько народу, что они не могли выдвигаться быстрее, даже если бы захотели.
Психея все же сомневалась, что мужчине в расцвете сил медленная езда доставляет удовольствие. Гейбриел, вероятно, предпочел бы верховую лошадь.
– Сожалею, но в нашей конюшне нет подходящей лошади для вас, – шепотом сказала Психея.
Гейбриел шаловливо улыбнулся.
– Я вполне доволен, – заверил он.
«Она даже не представляет, как очаровательна», – подумал Гейбриел. На Психее было светлое муслиновое платье с зеленым узором, бледно-зеленый весенний жакет, а такого же цвета зонтик делал ее глаза столь же ярко-голубыми, как и сиявшее над головой небо. Щеки горели от возбуждения, глаза сверкали.
Гейбриел тоже ощущал прилив сил, чувствовал себя наконец свободным от бремени ограничений и глубоко дышал, наслаждаясь запахами Лондона – аппетитным запахом горячих пирожков на тележке уличного торговца, сладким ароматом цветущей вишни в парке, по которому они проезжали, и даже запахом свежего конского навоза, который не успели убрать.
Скоро он станет хозяином собственного поместья, и позорное прошлое забудется. Он докажет, как ошибался отец, безжалостно выбросивший его из дома погибать в одиночестве. Вопреки всему Гейбриел выжил, и он здесь, готовый занять в обществе место, принадлежавшее ему по праву. И тогда осмелится ли он думать о завоевании сердца красавицы, сидящей перед ним?
Гейбриел подумал о тех препятствиях, которые ему надо преодолеть, прежде чем просить чьей-то руки, тем более руки такой желанной, богатой и прекрасной мисс Хилл.
Нет, лучше об этом не мечтать. Но он здесь и может наслаждаться этим днем. Гейбриел любовался прелестным видением. Психея смотрела на дома, мимо которых они проезжали, таким отсутствующим взглядом, словно не видела их. О чем она думала? Как она могла устоять перед чарами стольких женихов, которых привлекала ее красота, не говоря уже о ее богатстве? Почему мисс Психея Хилл до сих пор не замужем? Впрочем, слава Богу. Иначе он не участвовал бы в этом маскараде, не наслаждался бы своей странной ролью жениха, которому не суждено стать мужем.
Гейбриел вспомнил, что запретил себе думать об этом, и стал оглядываться по сторонам. Лондон остался позади. Дома попадались все реже, и вскоре перед ними открылась равнина. На зеленых лугах паслись овцы, птицы взлетали из кустов при приближении их коляски, и лошади побежали резвее.
Он уже забыл, как прекрасна Англия весной.
– Вы улыбаетесь, – с удивлением сказала Психея.
– Неужели я был так угрюм, что вы никогда не видели моей улыбки?
– Нет, конечно, – спохватилась Психея, – видела, и не раз, но вы улыбались не так. Сейчас кажется, что вы чувствуете себя среди друзей.
– А почему бы и нет? – вмешалась Софи. – Не говори глупостей, детка. Мне жарко. Горничная дала нам с собой лавандовую воду?
Остальную часть пути Гейбриел говорил о безмятежной прелести сельского пейзажа или вежливо слушал рассказы Софи о ее детстве, проведенном в имении.
Что заставило его уехать? – не в первый раз задавала себе вопрос Психея. Если не игра, то какой скандал, какой поступок вырвал его из родного дома, из родной страны?
Проще всего было бы спросить его самого, но девушка видела отчужденность Гейбриела, стоило ей заговорить о его прошлом, особенно об Англии. Она была уверена, что Гейбриел ничего ей не расскажет. Но мысль, что она, возможно, позволяет опасному человеку часто разговаривать с сестренкой, по-прежнему беспокоила Психею. Она сама – другое дело. Она сумеет постоять за себя. Сама судьба послала ей Гейбриела на роль жениха. У них просто деловое соглашение. Получив наследство, она щедро расплатится с ним, и они расстанутся.
Но почему-то это не радовало ее. Психея прикусила губу и, взглянув на тетку, увидела, что у той недовольный вид.
– Я была права, – говорила старая дама. – Этот шарф слишком яркий, он не идет мне. Я выгляжу не слишком бледной?
– Нет-нет, этот оттенок лаванды очень хорош. – Психея вернулась на землю и обсуждала с тетушкой моды, пока они не добрались до имения графини Саттон. Их коляска подъехала к дому, перед которым уже стояло несколько карет.
Гейбриел помог дамам выйти из коляски. Тетя Софи сразу же увидела приятельницу, и Психея, едва успев улыбкой поблагодарить Гейбриела, последовала за ней.
Лакей провел гостей в дом, где дамы перед зеркалом приводили себя в порядок, прежде чем снова выйти во французский сад.
Тетя Софи поговорила с хозяйкой, затем Психея представила Гейбриела, стараясь не краснеть, пока графиня, располневшая дама, мать шестерых непоседливых детей, бесцеремонно разглядывала его.
– Очень хороший выбор, дорогая, – как всегда, с полным отсутствием такта заявила графиня. – Намного приятнее вашего косоротого кузена. Очень хорош!
– Благодарю вас, леди Саттон, – пробормотала Психея, багровея.
– У вас должны быть красивые дети, – продолжала графиня, меряя Гейбриела оценивающим взглядом, словно перед ней стоял бык-производитель.
Психея, державшая руку на локте Гейбриела, почувствовала, как он тихонько затрясся. Она надеялась, что он не расхохочется и не опозорит их обоих, но все же поспешила увести его на ровную лужайку, где были расставлены столы и стулья.
Психея хотела отнять свою руку, но Гейбриел крепко держал ее.
– Не будьте так холодны, дорогая мисс Хилл, – тихо сказал он, – ведь нам еще предстоит выполнить ответственное задание… Мы очень скоро должны начать производить красивых младенцев.
– Не думаю, – сурово ответила Психея.
К ним подошел лакей с серебряным подносом, на котором стояли высокие хрустальные бокалы.
– Шампанское.
«Вот уж кто не нуждается в этом искрящемся напитке, чтобы поднять настроение», – сердито подумала Психея. Гейбриел почему-то был очень весел.
– Пойдемте, – сказал он, – полюбуемся садом.
Психея последовала за ним в сад и, направляясь к цветочным клумбам, все время останавливалась и здоровалась с каждым встречным – пусть все знают, что она прогуливается со своим женихом. И пусть Перси лопнет от злости.
Но гулять с Гейбриелом оказалось не так-то просто. Привлеченные его красивой внешностью и обаянием, женщины, замужние и незамужние, тянулись к нему.
– Мисс Хилл, мы так рады, что вы приехали, – заявила женщина, которую Психея почти не знала. Она кокетливо улыбалась Гейбриелу.
К ним подошла миссис Каннингем в сопровождении двух дочерей на выданье, к сожалению, слегка косивших взглядом.
– Мисс Хилл, как приятно вас видеть! – восторженно воскликнула матрона. – Представьте нас вашему очаровательному жениху.
– Лорд Таррингтон, миссис Каннингем, мисс Каннингем, мисс Лавидия Каннингем, – послушно представила их Психея.
Гейбриел поклонился. Девицы покраснели и захлопали ресницами, а мамаша просияла. «Какое они имеют право флиртовать с помолвленным человеком!» – мысленно возмущалась Психея.
И тут еще три дамы присоединились к ним. У Психеи просто голова шла кругом. Как глупы эти женщины! Синклер действительно поразительно красив, но они понятия не имеют, что он за человек и какая у него душа! Если б они знали, что…
Кто-то дотронулся до ее плеча, Психея обернулась. Это была Салли Форсайт.
– Ты тоже желаешь, чтобы тебя представили моему очаровательному жениху? – недовольно спросила Психея и отступила в сторону, чтобы поговорить с подругой, чем воспользовались окружавшие их дамы и еще плотнее обступили Гейбриела, который воспринимал их внимание с полнейшим равнодушием.
Салли рассмеялась:
– Давай отойдем от них, а то еще подумают, что ты ревнива, а это так провинциально.
– Не уверена, что он в безопасности, – возразила Психея, но все же пошла за Салли к другой клумбе, делая вид, что восхищается цветами.
– Я рада, что ты немного оттаяла, – заметила Салли с прирожденной проницательностью, обычно скрываемой под маской легкомысленного кокетства. – После смерти родителей ты стала слишком строгой и сдержанной.
Психея наклонила голову, чтобы поля шляпы скрыли ее лицо.
– Я знаю, это был тяжелый удар, дорогая. Но если ты снова начнешь наслаждаться жизнью, я буду очень признательна твоему новому приобретению. – Салли улыбнулась и снова перешла на обычный для нее игривый тон: – Не говоря уже о том, что ты оживила наш светский пейзаж таким невероятно прекрасным мужчиной.
– Плутовка.
Психея как бы не услышала упоминания о своих родителях. Ей до сих пор было трудно говорить об их гибели, и Салли это знала. Когда к ним подошел молодой щеголь, оказавшийся поклонником Салли, Психея не стала слушать их разговора, а погрузилась в собственные мысли.
Неужели она, как сказала Салли, действительно стала слишком строгой, слишком осторожной? Гейбриел тоже говорил о ее сдержанности. Психея посмотрела на свое безупречно сшитое муслиновое платье и перевела взгляд на платье Салли. Вероятно, декольте Салли было немного глубже, а лиф более плотно облегал ее талию. «Неужели Гейбриел находит меня скучной и вялой? Это не должно тебя беспокоить!» – упрекнула она себя, но эти мысли не доставляли ей удовольствия.
Она очнулась от вопроса Салли:
– А кем будешь ты, Психея? Вот мистер Денвер будет разбойником. – Она одарила молодого человека одной из самых обольстительных улыбок. – Если я не отговорю его.
– Гм, я еще не решила, – сказала Психея, пытаясь вспомнить, о чем говорила Салли.
Подруга, казалось, поняла ее смущение.
– Наш большой бал-маскарад, глупышка. У меня весь дом на ногах. Уже несколько недель я тружусь как одержимая.
– Бедняжка, – сочувственно посмотрел на нее мистер Денвер.
– Так кем же ты будешь, моя дорогая? – снова обратилась Салли к Психее. – О моем костюме не спрашивай, это тайна. Хотя я могу передумать. Я могла бы быть Персефоной, а лорд Таррингтон – Плутоном, богом преисподней.
– Почему ты так считаешь? – слишком резко спросила Психея.
Салли удивленно захлопала ресницами.
– Ну, разве ты не видишь, у него такой грозный взгляд. Но не волнуйся, от этого он только привлекательнее.
Психея оглянулась на толпу, все еще окружавшую стройную фигуру Гейбриела. Его голова едва виднелась среди колыхавшихся перьев и шляп.
– Не сомневаюсь, – неохотно согласилась она. – Но если кто-то должен быть Персефоной, то ею буду я, Салли.
– Лишаешь меня удовольствия, – вздохнула Салли. – Я понимаю, он принадлежит только тебе. О, мистер Денвер, вы должны меня утешить.
– Б-буду очень счастлив, – заикаясь ответил молодой человек.
Солнце пригревало. Психея раскрыла зонтик и направилась к столпившимся вокруг Гейбриела дамам.
– Лорд Таррингтон, не желаете ли прогуляться по цветнику?
Он сразу же обернулся, и она могла поклясться, что Гейбриел обрадовался ее появлению.
– Мне было очень приятно, дамы, – с поклоном обратился он к своему окружению, – но вы должны извинить меня. Не могу же я допустить, чтобы моя нареченная гуляла в саду без меня.
Гейбриел ловко проскользнул сквозь толпу разочарованных дам и подошел к ней. Психея почувствовала некоторое удовлетворение, но сочла это чувство недостойным ее. Все это было притворством, не мог же он на самом деле предпочитать ее общество.
– Я бы больше не вынес этих хлопающих ресниц, – признался Гейбриел.
И снова он говорил так искренне, что между ними возникало дружеское взаимопонимание. Но Психея по-прежнему сомневалась в нем. Нет, она так легко не сдастся.
– Не побродить ли нам по лабиринту? Насколько я понимаю, он весьма знаменит, – предложил Гейбриел.
– И сколько дам приглашали вас туда? – спросила Психея, взглянув на него из-под опущенных ресниц. Лабиринт Саттонов славился как место нечаянных поцелуев и коротких любовных свиданий. – Нет, благодарю вас. Думаю, нам достаточно и цветов.
Они неторопливо шли рядом, не касаясь друг друга. Психея испытывала некоторую неловкость, вспоминая о поцелуе в мансарде. Вероятно, Гейбриел тоже помнил о нем.
Они остановились перед широкими рядами тюльпанов, и она услышала, как Гейбриел сказал:
– В Голландии их еще больше. Может быть, когда-нибудь я покажу их вам.
Психея удивленно взглянула на него, и он, казалось, на мгновение растерялся.
– Просто я не выхожу из роли, – сказал Гейбриел.
– Но ведь нас никто не слышит, – отведя взгляд, заметила Психея.
– Хороший актер никогда не выходит из роли, – поддразнил ее Гейбриел.
Она сразу же отвернулась, и он замолчал. Сколько же можно смотреть на цветы? Налюбовавшись, сколько требовалось, алыми тюльпанами, они вышли из цветника. Не желая возвращаться в общество окружавших Гейбриела восторженных поклонниц, Психея кивнула в сторону калитки.
– Не погулять ли нам по фруктовому саду? Гейбриел улыбнулся и распахнул перед ней калитку.
Они миновали толстую каменную стену, окружавшую французский сад, и оказались в тени цветущих яблонь.
Психея опустила зонтик. Осыпанные цветами ветви испускали опьяняющий аромат.
Психее стало грустно. Здесь было так романтично! Если бы ее жених был настоящим, если бы их по-настоящему тянуло друг к другу, она могла бы позволить себе забыть о приличиях. Невозможно было устоять перед поцелуем под этим благоухающим облаком цветущих деревьев. Психея не хотела себе лгать. Влечение, которое они оба испытывали друг к другу, не было притворством. Даже шагая рядом с ним, Психея ощущала его близость. А Гейбриел, внимательно разглядывая, или притворяясь, что разглядывает, цветущие ветви, чувствует ли он то же самое?
Может быть, пусть кто-нибудь и увидит, что они держатся за руки, в этом нет ничего дурного. Но не поцелуй, это уже неприлично.
– Нам бы следовало вести себя как жених и невеста, – сказала она деловым тоном.
– В самом деле? – Гейбриел по-прежнему смотрел на ветку.
– Ради гостей, – объяснила она. То, что гости остались за каменной стеной сада, казалось, в данный момент не имело значения.
– О, я согласен! – Он повернулся к ней, и Психея увидела этот пугающий ее насмешливый взгляд, который всегда предшествовал его самым ужасным поступкам.
