Текст книги "Рандеву с йети"

Автор книги: Никита Велиханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Глава 15

9 августа 1999 года. Москва. 07.10.

Москва встретила их мелким, как через сито, дождичком. Мокрый перрон на Павелецком вокзале, торопливая толпа, беспокойные лица встречающих. Ирина и Виталий, в отличие от большинства пассажиров, шли налегке. Одна-единственная спортивная сумка у Виталия через плечо. У Ирины не было с собой ничего. Даже косметички. Даже кошелька. Поезд пришел без двух минут семь. В Хлебников, по идее, можно было ехать прямо сейчас, но въедливый железнодорожный запах, казалось, пропитал все тело насквозь, и представить себе впереди целый день во всем ЭТОМ было просто немыслимо.

– Виталь?

– Что.

– Как ты смотришь на то, чтобы первым делом съездить по домам. Помыться, переодеться, а потом уже – пред светлы очи, а?

– Исключительно положительно. С одной поправкой. Едем в одну сторону. Или к тебе, или ко мне. Тебя одну я сегодня никуда не отпущу. Да и мне одному с этой сумкой мотаться как-то не очень охота.

– Тогда ко мне. Хотя, конечно, далековато. Но нас сегодня все равно никто не ждет. Можем опоздать хоть на полчаса, хоть на целых – страшно выговорить – тридцать пять минут.

Ехали они в купе, в обществе двух весьма разговорчивых и активных дам. Так что сразу, как только поезд отъехал от Саратова и проводница собрала билеты, оба не сговариваясь завалились спать. Благо обе полки были верхние. И продрали глаза за полчаса до прихода поезда, когда проводница начала требовать от них сдать постельное белье. Так что планы на будущее были не слишком определенные.

– Договорились. А переоденусь я тогда прямо в конторе. У меня там есть во что.

Виталий заметно повеселел. Выйдя на площадь перед вокзалом, он остановил первое попавшееся такси и, не торгуясь с водилой, открыл для Ирины заднюю дверцу.

– Шикуешь?

– Не имеем права?

– Золото партии.

– Да, но кто гнул спину в рудниках? К тому же сумма еще не оприходована. И вообще. Если бы приехали не утром, а вечером, накупили бы мы с тобой нормальной человеческой жратвы, нормальной человеческой выпивки и устроили бы себе отходняк. А уже с утра поехали бы в ГРАС.

– Отходняк еще устроим. А вот есть, честно говоря, охота. Ну, ничего. У меня там, прямо под домом, маленький гастроном на все случаи жизни.

– Прошу прощения, – обратился Ларькин через спинку сиденья к водителю, – если мы заплатим вам в долларах, вы сможете дать нам сдачи в рублях?

– Какой разговор, – был ему лаконичный ответ.

– Ну вот, – Виталий вернулся к Ирине. – И не надо искать обменный пункт. Тогда – полный вперед.

* * *

9 августа 1999 года. Москва. 10.35.

Через два с половиной часа, позавтракав купленными в гастрономе деликатесами, искупавшись, переодевшись (Ирина) и побрившись (Виталий), а также накупив на обратном пути полные пакеты всякого буржуйства для перебивающихся, как обычно, с кофе на бутерброды сослуживцев, лейтенант Ирина Рубцова и капитан Виталий Ларькин вошли в Хлебников переулок со стороны Мерзляковского и, пройдя мимо книжного магазина «Англия», направились к штаб-квартире ГРАСа.

Ворота, как обычно, были не заперты, садик, буйный по московским меркам, после месяца, проведенного на волжских островах, показался чахлым и выцветшим, как будто был выткан сто лет назад на пыльном гобелене. В беседке сидел Большаков и спокойно смотрел на них, потягивая из пластикового стаканчика кофе.

– Загорели, посвежели. Отожрались на деревенской сметане. Короче говоря, пока ты грелся у доменных печей, я замерзал на продовольственных складах.

– Смотри, стервец, – буркнул Ирине Ларькин, – сам рад до черта, что мы вернулись живые и невредимые, а понты колотит. Ты погоди, это еще только начало. Пока не достанет, не успокоится.

– Ой, гляньте, люди добрые, – не унимался Илюша, – капитан шепнул на ухо ей запретные слова. Нет-нет, я все понял. Это ситуация класса Бета. Молниеносный роман на фоне южной ночи. События вышли из-под контроля и потребовали от наших полярников задержаться еще на ночь-другую. А ночь была, понятное дело, полярная, а бригада была, понятное дело, ударная…

– А в рыло ты, понятное дело, хочешь прямо сейчас или после наряда по камбузу?

– А что, поесть чего принесли? – сразу оживился Большаков. – Ну, так бы сразу и сказали. А то – мы вернулись, мы вернулись. Флаги, вымпелы, серпантин, цветы все в заднюю машину. Чайник ставить?

– Мажор дома?

– А где ему быть? Так – чайник ставить или нет?

– Ставь, ставь. Только боюсь, перерыв на обед у нас случится не раньше обеда.

– Так значит, вы не только жратвы привезли? Значит, есть что-то и по делу?

– А ну, мухой отсюда, старший лейтенант Большаков! Научили его мама с папой в родном Новогребеневе говорить – на свою и на нашу голову.

– Понял, понял, – Илюша быстрым шагом пошел к веранде. Ирина, шутки ради, пустила стервецу вослед журчащий ручеек в астоме – и вздрогнула сама, когда тот в середине шага вдруг запнулся, остановился неловко, потом мотнул головой и взлетел на крылечко. Ирина обернулась на Ларькина. Тот пожал плечами. Большаков. Чего хочешь жди в любое время дня и ночи.

Борисов ждал их в кабинете. Самое забавное, что действительно ждал. И даже устроил маленькую, совершенно несерьезную выволочку за то, что приехали в семь, а на работу опоздали аж на полчаса. Откуда узнал – да вот, узнал. Ладно, ладно. Илюшина интуиция, как обычно. Проверили на всякий случай списки пассажиров – и надо же. Вагон седьмой, места четырнадцатое и шестнадцатое.

Сам доклад – а собралась на него, естественно, вся группа, включая мрачного, матерящегося вполголоса Рената, который, конечно, так и знал, что непременно что-нибудь поломают или забудут, но чтобы все на свете, до единого винтика, нет, такого он от Виталия не ожидал – сам доклад занял примерно семь с половиной часов. Еще в Саратове, перед поездом, Ирина с Виталием решили переложить ответственность за принятие решения о разглашении-неразглашении на всю группу в целом. А потому выдать всю информацию, какая у них была, до мельчайших подробностей. А Борисова, Большакова и мало-помалу забывающего о потерях и переходящего в по-мальчишески эйфорическое состояние Рената интересовали именно мельчайшие подробности. От габитуса и социальных норм обеих «параллельных» рас до механики астома.

– И что, вы, значит, оба теперь можете говорить между собой на этом вашем астоме, а ни люди, ни техника вокруг – ни слухом ни духом? – У Рената горели глаза, и было видно, что, дай ему волю, он сегодня же помчится на вокзал за билетом, а, добравшись до Сеславина, не слезет с Ольги с живой до тех пор, пока она не познакомит его, «ближайшего друга и почти что родственника» и Ирины, и Виталия, с этим, как его, Омом, или, еще лучше, с хорошенькой девушкой из фэйри, чтобы проще было научиться языку.

– Во-первых, астом не наш, – покорно разъяснял Виталий. – А во-вторых, как выясняется, научиться этим техникам в состоянии далеко не всякий человек. Вот у Иришки это получилось как-то само собой. А со мной и она, и наши параллельные друзья мучились чуть не весь месяц, пока не начал хоть что-то понимать. Да и то – если Иришка или кто-то еще – создаст астом, я его вижу и могу говорить. А чтобы сам… Два раза всего получилось, и то случайно. Один раз был очень злой, а в другой раз – очень пьяный.

После перерыва на обед кончилось время рассказов и приколов и начался собственно анализ. И Ирина с удивлением обнаружила, что Виталий имеет на результаты «проведенного полевого исследования» точку зрения совершенно иную, нежели ее собственная. Он, на правах старшего, дал сперва высказаться ей. И она, естественно, изложила ту версию происхождения обеих рас и нынешнего положения дел внутри каждой из них, между ними, а также во всем, что касается их отношений с людьми так, как считала единственно возможным и правильным. То есть так, как ей об этом рассказывали Ахх-Ишке и Ом.

Потом взял слово сам Ларькин.

Он начал издалека. С того, что в ходе работ по созданию эффективных методов лечения представителей обеих параллельных рас от ряда разновидностей вируса, известного как возбудитель гриппа, он позволил себе одновременно провести ряд исследований клеточной ткани представителей обеих рас на предмет совместимости с… Дальше был целый залп весьма наукообразных терминов, но общий смысл был понятен. Воспользовавшись редкой возможностью и накупив на дармовщинку сложнейшего исследовательского оборудования, он, втирая коллегам по работе очки насчет того, что проводит молекулярные и генетические исследования вируса и пораженных вирусом клеток, в действительности проводил молекулярные и генетические исследования клеток здоровых. На предмет выяснения, хотя бы предварительного, кто же такие на самом деле все эти фэйри и йети. То есть прямую свою работу он выполнил честно и, главное, результативно. Глобальная пандемия гриппа им теперь и в самом деле не угрожает. Но для себя он решал совершенно иные задачи. И вот что он нарешал.

Наряду с тем, что версия о происхождении обеих рас от общего предполагаемого предка с человеческой расой, а если быть точным, от так называемого «недостающего звена» получила по ряду параметров подтверждение, он не стал бы подписываться под этой версией обеими руками. И причина в следующем. Если исходить из данных, полученных по ряду других параметров, то можно с известной долей вероятности утверждать, что обе расы имеют внеземное происхождение. И лично ему, как исследователю, эта последняя гипотеза кажется наиболее вероятной.

Ирина посмотрела на него с удивлением. Ларькин спокойно выдержал ее взгляд и продолжил – почти без паузы.

Сопоставив ряд прямых и косвенных данных, он пришел к выводу, что легенда о взаимном происхождении людей, йети и фэйри от общего предка является не чем иным, как именно легендой, рассчитанной на человеческое восприятие. Причем на восприятие именно современного человека, у которого теория Дарвина во многом подменила былые магические и религиозные схемы. В действительности йети и фэйри являются агентами некой внеземной цивилизации, которая имеет конечной целью колонизовать нашу планету. Или, вернее, имела некогда подобную цель. Потому что, вероятнее всего, в какой-то момент по неким неведомым для нас причинам контакт между базовой цивилизацией и уже высаженным на Землю «десантом» был прерван, и с тех пор обе группы внеземного населения продолжают жить в состоянии постоянного «фронтира».

При этом йети, очевидно, были изначально рабочей расой, предназначенной – если и не впрямую выведенной – хозяевами для выполнения самых трудоемких, вредных и даже откровенно опасных работ. За время, проведенное в земных условиях, то есть в условиях фактической неопределенности, отсутствия прямого управления извне и нарастающей анархии, раса йети обособилась от бывшей расы хозяев, выработала свою собственную культуру и, более того, заставила бывших хозяев признать себя в качестве более или менее равноправных партнеров. На что бывшая раса господ, то есть нынешние фэйри, была вынуждена пойти хотя бы по той простой причине, что индекс адаптации к земным условиям у йети оказался куда более высоким и что нынешняя цивилизация фэйри во многом зависит от своих прежних рабов и слуг.

Тем не менее стратегической целью фэйри является, вероятнее всего, постепенная инфильтрация в господствующую на планете человеческую расу и – в конечном счете – ее подчинение. Если бы эта цель была реально достижима хотя бы в более или менее обозримом будущем, он, Виталий Ларькин, не задумываясь провел бы ситуацию по классу альфа и постарался бы как можно быстрее мобилизовать все возможные силы на борьбу с этой угрозой. Однако все не так просто.

Проанализировав обрывочные данные, поступавшие, кстати сказать, в основном от более дружественно настроенных по отношению к «коренной» расе йети, а именно данные о неких почти непрерывных и жестоких войнах, которые ведутся между фэйри и йети, с одной стороны, и некой таинственной и могущественной третьей силой – с другой, он пришел к следующим выводам.

Во-первых, вторжение на Землю длится, мягко говоря, уже не год и не два. А вероятнее всего, срок прибытия первой и единственной волны переселенцев на нашу планету действительно имеет смысл отнести на многие десятки, если не сотни тысяч лет назад. За это время пришельцы не только адаптировались – как сумели – к местным условиям. И не только выработали свои – зачастую весьма изощренные – формы сосуществования с местными коренными расами. За это время их культуры успели пережить не один период спада и не один период подъема. И выстроить не одну мифологическую по своей природе систему, объясняющую их генезис и роль в дальнейшей истории планеты. Так, например, он совершенно уверен в том, что нынешние йети искренне верят в общее с человеком происхождение. О фэйри он этого сказать не может. Присутствующая здесь Ирина Рубцова может сколько угодно смотреть на него страшными глазами или – если найдет достойные аргументы – возражать по существу. Однако ее опыт общения связан в первую очередь именно с представителями расы йети, а уже во вторую очередь – с представителями расы фэйри. В то время как в его случае все было с точностью до наоборот.

Во-вторых, в указанном выше вторжении на Землю участвует скорее всего не одна раса (если считать йети и фэйри одной расой), а как минимум две, причем находящиеся между собой в перманентном состоянии конфликта. Следовательно, в ближайшие задачи ГРАСа имеет смысл включить обнаружение следов этой – третьей – цивилизации (если считать цивилизации йети и фэйри единой цивилизацией) и возможное налаживание контактов с ее представителями. Хотя бы для того, чтобы получить более или менее адекватную и уравновешенную картину происходящего. А затем – в зависимости от того, какая из рас представляет для человечества наименьшую угрозу, – кооперироваться с ней и договариваться либо о нейтралитете, либо даже о совместных действиях против общего врага. Либо же просто, в лучших традициях спецслужб, натравливать чужаков друг на друга до полного взаимного поедания, с тем, чтобы воспользоваться потом плодами победы. А пользоваться, судя по их с Ириной опыту, есть чем. И если те, третьи, богаты хотя бы в той же степени, что фэйри и йети, то вопрос приоритета – то есть вопрос о том, какая из спецслужб какого конкретного государства первая до них доберется, – есть вопрос отнюдь не праздный.

И третий вывод. По всей вероятности, внутри самой цивилизации фэйри-йети далеко не все в порядке. И скорее всего, даже если бы не существовало выраженной внешней угрозы, она все равно была бы обречена на постепенное вымирание. В силу чисто внутренних причин. И дело даже не в том, что они постоянно балансируют на грани гражданской войны, которая скорее всего регулярно перерастает из войны холодной в войну вполне горячую. Это, конечно, выживанию не способствует. Но есть ряд факторов, которые весьма недвусмысленно указывают на близкий призрак быстрой и окончательной дегенерации обеих половинок расы. Проще говоря – они в генетическом тупике. И постоянное стремление йети и фэйри к смешанным бракам с людьми – один из симптомов. А вернее – один из вариантов выхода. Вот только в подавляющем большинстве случаев рождаются от таких браков отнюдь не герои – что бы они тебе там, Ира, не понарассказывали. Дауны, лиллипуты – это их след в нашем генофонде. Гномы – обратный вариант. И не самый худший. Ты знаешь, Ира, каков генетический след человека у йети? Нет? Этого они тебе не сказали? Так вот, я это знаю. Генетический след человека в расе йети – это маугли. Дети-маугли. Каспер Хаузер и компания. Йети постепенно вырождаются в изначальное животное состояние, из которого когда-то, судя по всему, в результате какого-то широкомасштабного генетического эксперимента, их вывели фэйри. И женщины-йети не очень падки на человеческих мужчин вовсе не потому, что не надеются на взаимность. Вкусы встречаются самые неожиданные. Просто в девяноста пяти процентах случаев рождаются дети-маугли. Животные с телом человека, пригодные для элементарной дрессуры, но не претендующие на какие бы то ни было зачатки разумности. Вот так-то. И это – только один из множества симптомов грозящего этим расам весьма мрачного будущего.

Поэтому, кстати, наиболее трезво мыслящая часть фэйри и йети твердо настроена на постепенный «выход из подполья», на легализацию и завязывание приличных межрасовых отношений с нами. Это ведь тоже отчасти было бы выполнением их главной цели. Они должны были инфильтроваться, и они инфильтруются. А насчет господства – ну что ж, колесо повернулось иначе. Не случись что-то с их базовой цивилизацией триста – или сколько там – тысяч лет назад, были бы мы сейчас на положении йети. Или – как там у Свифта? – йеху? Вот-вот, этих самых йеху. Поэтому, кстати, Ирочка, я и замочил тех двоих спецназовцев в лесопосадке с совершенно чистой совестью. Как спел когда-то на вашем, на аглицком языке Фрэнк Заппа – Them or Us. Они или мы. Извини за произношение. Кстати, в последнем слове мне откровенно антипатично его сходство с аббревиатурой другого потенциального противника, которого нам следовало бы по всем вышеперечисленным позициям опередить, а лучше вообще не подпускать к переговорному устройству. Them or GRAS. Вот это мне больше нравится.

На том и порешили. Информацию дальше себя никуда не пускать. Пока. До тех пор, пока она не будет представлять из себя более или менее четкую картину, а из картины можно будет делать ясные выводы, а на выводах основывать свою позицию и рекомендации к действию. Режим секретности блюсти строжайшим образом – тем более что, как выяснилось, за время отсутствия Ирины и Виталия в ГРАСе было пресечено несколько попыток взлома, как компьютерного, так и самого банального, с проникновением в слабоохраняемое помещение. С какой целью? С очевидной. Информация. Кому-то (кому – пока не выяснили; или же Борисов пока предпочитал темнить, не слишком доверяя в данном случае Ирине) нужно что-то (есть соображения), что есть у ГРАСа. Или нужно просто посмотреть, что в ГРАСе знают, а чего не знают.

Просидели они в тот день в Хлебниковом переулке чуть ли не до полуночи. Обсуждая детали, и планы дальнейших действий, и распределяя – кому что. На ближайшую, не совсем ближайшую и на вовсе отдаленную перспективу. И купленная с утра Ириной и Виталием еда более чем пригодилась. Как, кстати, и деньги. Суммы на непредвиденные расходы нужны бывают всегда, и часто немалые. Где хранить золото партии, в ГРАСе знали. В самом же ГРАСе. Это надежней, чем в швейцарском банке – поскольку над тайником постарались одновременно Ренат и Илья. Виталию и Ирине, как и всякому порядочному вернувшемуся с Чукотки с полной сумкой денег командировочному дали премиальные – вне всяких ведомостей, естественно. Виталию – триста долларов. Ирине – двести. Будет охота устроить отходняк – как раз хватит.

Но охоты устраивать с Виталием отходняки у Ирины ближе к ночи не осталось вовсе. А осталась одна охота – добраться поскорей до собственной постели. Что она и сделала примерно к часу ночи. И завалилась спать. Но перед сном сняла трубку и набрала номер – Лесника, чей же еще.

* * *

10 августа 1999 года. Москва. 12.40.

– Ты это серьезно? – спросил Лесник.

Они сидели в маленьком ресторанчике на Пятницкой – Ирина, Лесник и еще какой-то незнакомый Ирине человек, при котором, как сказал Лесник, говорить можно все, что Ирина сказала бы при самом Леснике. Ну что ж, ему видней. Погоняло у этого незнакомого коллеги было то еще – Штази.

– Совершенно серьезно, Лесник. Я была – то есть мы оба были – у них в плену чуть меньше месяца. Иначе я бы так не задержалась.

– А почему они вас отпустили? Или они вас не отпускали?

– Отпустили. Одна партия в пику другой партии. За то, что мы – вернее, мой старший из ГРАСа – нашел для них способ борьбы с очень их беспокоившей эпидемией.

– Стоп-стоп-стоп, – сказал вдруг Штази. – Ты говоришь, он медик? А медикаменты и всякую там прочую медицинскую чухню на дело исцеления этих твоих йети-фэйри он в Саратове, часом, не закупал? В большом количестве?

– Закупал. В большом количестве.

Лесник и Штази переглянулись.

– Дело в том, Оленька (Лесник называл ее при Штази одним из кодовых имен – еще один повод для беспокойства), что в то самое время, когда вы, как ты говоришь, были в плену у этих твоих обезьян и безвылазно сидели на островах, кто-то очень профессиональный угробил нам операцию, которую коллеги нашего друга Штази вели на протяжении последних двух лет. Они, понимаешь ли, отслеживали каналы нелегального вывоза из страны бриллиантов, необработанных алмазов и прочих драгоценных камней. И даже умудрились внедрить в преступную группу своего человека. И вот, когда они уже совсем было собрались всю эту братву повязать, явился кто-то, на «уазике», очень похожем на тот, на котором вы разъезжали по заволжским просторам – только с другими номерами – и дважды наследил. Сначала перестреляв и перерезав всех наших подопечных, включая двоих воров в законе – Беса и Мальчика. Причем, знаешь, что забавно? Забавно, что наш тамошний эксперт голову на отсечение дает – вор в законе по кличке Мальчик сам перерезал себе горло. Представляешь? Самый крутой рэкетир во всем Нижнем Поволжье. Это до чего же нужно было довести человека, чтобы он в присутствии уже схлопотавших свое товарищей пошел на такое. А ведь перерезать самому себе горло, кстати, очень непросто. И не только потому, что это почти невозможно с чисто психологической точки зрения. Проблема в том, что режешь-режешь, а потом вдруг натыкаешься на пищевод. А его перерезать довольно трудно. Так вот, нашего друга Мальчика это не смутило. Справился и с пищеводом. И, судя по всему, очень быстро. Что, сама понимаешь, вызывает массу недоуменных вопросов.

– И еще один повод для массы недоуменных вопросов, – подхватил Штази. – С одной стороны, впечатление такое, что люди – или человек, поскольку все свидетели видели в кабине «уазика» только одного мужчину, – работали очень профессионально. Если он был один – это вообще высший класс. Завалить всю бригаду, которая была вооружена по полной программе и, похоже, была к визиту готова – это просто Голливуд какой-то. А с другой стороны, ни единого контрольного выстрела. В результате трое из потерпевших остались в живых. В том числе, слава Богу, и наш человек. На нем вообще ни единой царапины – он был у них на внешнем периметре, а проще говоря, на воротах, и его каким-то образом выключили, не прибегая к физическим методам воздействия. Так вот, профессионалы, сама понимаешь, таких ляпов не допускают. И свидетелей после них обычно не остается. Хотя все трое, по большому счету, не свидетели. Они ничего не помнят. Даже наш агент – по нулям. Они даже не помнят, как и зачем в тот день оказались у Беса в особняке. Хотя все остальные предшествующие дни могут восстановить едва ли не по минутам. Такое впечатление, что к ним применили какое-то неизвестное нам пока психотропное вещество, способное стирать избирательные блоки памяти.

– А во второй раз он наследил, когда объехал на том же «уазике» несколько оптовых медицинских баз и закупил медикаментов и оборудования на общую сумму примерно в двести пятьдесят тысяч долларов. И расплачивался именно долларами. А из особняка нашего покойного друга Беса исчезла крупная сумма денег – где-то от шестисот тысяч до миллиона долларов. И номера некоторых купюр были у нас на контроле. И часть из этих номеров всплыла на оптовых базах. Ваши комментарии, коллега.

– Это был Виталий. И Ленань.

– Кто такая Ленань?

– Я же вам говорила. Женщина из фэйри. Из тамошнего ГБ. Ее отправили с Ларькиным в город продавать бриллианты, которые фэйри откуда-то достают. Сами. Не из наших промышленных источников. И Виталий, вероятно, по случайности, вышел на этих ваших воров в законе. А они попытались его кинуть. Причем не просто кинуть, а убить. А вышло, сами видите, наоборот.

– А как насчет памяти и перерезанного горла?

– Это Ленань. Астом. Я вам тоже говорила. С перерезанным горлом – это нечто вроде гипноза. Когда тебе вроде как снятся веревки, и они опутывают тебя с ног до головы и заставляют тебя делать то, чего тебе делать вовсе не хочется. С нами на обратной дороге пытались проделать то же самое.

– Ну и как?

– Мы тоже кое-чему научились.

– Бред какой-то, – Штази откинулся на спинку кресла. – Какая-то малонаучная фантастика. Лесник, и ты, что, на самом деле ей веришь?

Ирина наскоро сотворила астом, протянула к Штази веревочки и заставила развернуться к себе. А потом аккуратно приложила его головой об стол. Лицом. Но не слишком сильно.

– Твою мать! – глаза у Штази были чуть не на затылке.

– Не ушиблись? – сочувственно спросила Ирина. – А то могу повторить. Для особо тупых.

– Тихо, тихо, девочка, – вмешался Лесник. – Ты поосторожней со старшими по званию. И сильно, надо сказать, старшими. Хотя аргумент, конечно, убойный. Ну что, Штази, она тебе внятно объяснила. Заметь, еще месяц назад я наизусть знал, что она умеет и чего не умеет. Ничего подобного она не умела. Я ее такому не учил. Потому что сам не умею.

Он обернулся к Ирине.

– Ладно, Оленька. Мы все поняли. Связь как обычно. Если что-то срочное, я сам тебя найду. Спасибо. И – до свидания.

Ирина встала, подчеркнуто церемонно отдала старшему по званию честь и вышла на улицу. Воздух был несвеж и влажен – такое впечатление, что им уже несколько раз дышали, – и московская давящая городская жара только-только набирала обороты. На душе у Ирины было неспокойно. Только вчера договорились не пускать информацию никуда – ни выше, ни ниже, ни в сторону. И первое, с чего она начала свой нынешний день, это встреча с Лесником. И ладно бы только с Лесником. Еще этот Штази. Ирине он совсем не понравился. Леснику, конечно, виднее, но что-то тут не так. Что-то тут не чисто.

Ох, нахлебаюсь я с этой двойной лояльностью, подумала Ирина, шагая вниз по Пятницкой, в сторону ближайшей станции метро. Так все было просто. Был Лесник, и никого кроме Лесника. А теперь… Ну что ж, поживем – увидим.

Главное, чтоб Штази и ему подобные не влезли туда, куда им лезть совсем не надо.

А если влезут – что тогда ты станешь делать? Рано или поздно придется выбирать.