Текст книги "Под сенью исполинов (СИ)"

Автор книги: Никита Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Задумавшись, Буров не сразу обратил внимание на центральный пульт. С ним всё обстояло привычно: защитный экран, а под ним, помимо узла управления челноком, аналоговый шифратор.

Ещё до начала войны стало предельно ясно, что Союзу нет никакого смысла пытаться догнать противника по части цифровой электроники и искусственного интеллекта. Поэтому высшее руководство приняло решение вернуться к аналоговому типу сигнала и разработать способы его усовершенствования. Этим же решением на всех исследовательских программах по искусственному интеллекту разом был поставлен крест.

Но даже такое варварское вмешательство в развитие науки принесло позитивные результаты. Не потребовалось много времени, чтобы хакеры Альянса осознали всю беспомощность по отношению к оборонной промышленности противника. Вооруженные подручными киберразумами, они в сущности мало чем отличались от львов, оказавшихся в мутном Ниле. В чужеродной среде они уже не были грозными хищниками.

Буров никуда не спешил. Чувствуя почти физическое удовольствие от нахождения тут, он останавливал взгляд на каждой, даже незначительной мелочи. Чтобы ничего не упустить, он начал прямо слева от себя. С пустого, ничем не примечательного пространства пола и стен. Вскоре он оглядел всё, и перед ним снова предстал протонный генератор.

Буров приблизился. Обошёл с одной стороны. С другой. Провёл пальцем по ложбинке на верхней части циклического контура. Он был чист – ни пылинки! Странно... Не может же пыль быть металлической...

Протонный генератор запускался импульсом с орбиты. И только после обработки ЭВМ «Герольда» отчёта о целостности челнока. Страшно представить картину, когда челноки отправлялись бы на неизведанную планету с уже запущенными генераторами на борту. При определённых условиях это больше походило бы на вторжение и орбитальную бомбардировку, чем на исследовательскую миссию.

Ядерная реакция показала себя наилучшим источником энергии, и морально не устарела даже когда на научный олимп в две тысячи двадцатом взошла технология создания устойчивых микроскопических чёрных дыр.

Это было сумасшедшее время. Человечеству удалось не провалиться в очередную пучину насилия, что вкупе с десятком выдающихся международных исследовательских проектов, на протяжении долгих десятилетий терпеливо финансируемых правительствами и корпорациями, и дало старт беспрецедентному полёту научной мысли.

Но у протонного генератора, размещаемого на челноках, имелся один недостаток. Он выдавал всего один мегаватт мощности, чего впритык хватало только на нужды внутри челнока. Казалось бы – целый мегаватт! Таким количеством электроэнергии на Земле питались целые посёлки.

Дело в том, что однажды активировав квантовые маяки, отключить их значило бы навсегда проститься с возможностью вернуться обратно этим же путём. Приёмники должны работать беспрерывно, если космопроходцы желали снова увидеть закат именно Солнца, а не, скажем, циклический переход Анубиса от кратковременных сумерек к извечной тьме.

Буров, как ни старался убедить самого себя в «нормальности» увиденного двадцать минут назад, всё же не смог отделаться от навязчивой мысли об экзотелах Альянса, тех самых «Осах». Хоть он и создал вид, будто бы для него это не что-то из ряда вон выходящее. Показать воякам – одно. Думать так на самом деле – другое.

Экспедиция на Ясную впишется в его послужной список не много не мало под номером восемь. Не станет большим откровением, если вскоре выяснится, что он самый опытный член группы.

Но ни в одной из прошлых экспедиций ничего подобного даже близко не было. Зачем на исследовательском челноке боевые автономные системы? Кому они могли понадобится?

Мысль, родившаяся в полумраке арсенала, варилась в дотошном уме Бурова медленно. До поры, до времени он не озвучивал её даже самому себе, что, впрочем, не мешало ему постоянно отыскивать подтверждения либо опровержения.

Что если этот «Герольд», тот самый – второго поколения, прототип, и всё такое, был послан сюда учёными не Союза, а Альянса?

Пуск прототипа, которому по идее должен бы принадлежать этот челнок, состоялся в две тысячи сорок пятом, на целых семь лет позже первой экспедиции на Ясную. Да и сам факт запуска, по мнению Бурова был достоин скорее театральной критики. Тем убедительней было мнение некоторых специалистов о банальной, если это слово употребимо в отношении космического корабля, краже «Герольда» во время вторжения с востока.

Связь с Ясной прервалась с первых дней войны, с января сорок первого. К тому моменту сюда уже отправились более тридцати человек. «Герольдов» второго поколения, неизвестно зачем построенных в жёстких условиях боевых действий специально для полёта на Ясную, существовало всего два. Первый по официальным данным уничтожил Альянс во время провалившегося вторжения на Дальнем Востоке. Второй, якобы, был-таки запущен.

Буров насилу выдернул себя из оцепенения. Теперь он метал взор на всё, что по его мнению не могло не претерпеть вмешательства со стороны яйцеголовых любителей броских названий. И в первую очередь это был центральный пульт.

Буров всполыхнул. Неужели они смогли сделать всё настолько тонко, что он не разглядел подмены?! Он не опустился – он упал на колени рядом с пультом, и нырнул под него. Рост вынуждал его принимать крайне неудобное положение, и вскоре он попросту лёг спиной на пол.

Ну не могли же они додуматься до дешифровки и должного усиления аналогового сигнала! Не могли! Простая логика: это был две тысячи сорок пятый, год предполагаемого запуска данного «Герольда». А значит, додумайся Альянс до вскрытия прямолинейного как фонарный столб аналогового сигнала, Новосибирск целиком бы лёг в руинах. И вместе с ним и Барнаул, и Омск, и Кемерово… Весь юг Западной Сибири превратился бы ровно в то, во что превратились почти все крупные города Европейской части России! Не было бы никакого пакта «Доброй воли» и мира, подписанного в Багдаде…

В подбрюшье центрального пульта не нашлось ровным счётом ничего, что указало бы на стороннее вмешательство. Натужно выпустив из лёгких воздух, Буров сел на пол и обхватил колени длинными руками. Голова работала как конвейер мыслеподозрений: а что если то, а что если это…

– Нет, – вслух открестившись от очередной идеи, Буров хотел было встать, но так и замер на полпути.

Справа от генератора, на полу виднелись… следы?.. Как был, так и пополз гигант на четвереньках.

Следы. Незаметные. Не пыль, не грязь, не царапины – нет. Следы от постоянного пребывания точно в одном и том же месте тяжёлого объекта, и пребывания по времени крайне продолжительного. Контур их разнился с поверхностью разве что на какие-то миллиметры и был практически незаметен. Но не угадать очертания ног было невозможно. Очень больших ног.

Буров потерянно сел, упершись спиной в резонирующий генератор. Взгляд его посерел, потух. Следы означали, что кто-то в течении долгого, очень долгого времени приходил сюда и вставал рядом с протонным генератором, строго в одном и том же месте, вплоть до миллиметра.

Следы означали, что Буров в первый раз в жизни ошибся. На борту челнока был активный синтетик.

Глава 4. Ритуал

Кают-компания заполнилась живыми звуками – космопроходцы рассаживались за полукруглый стол. Александр Александрович по центру уперся кулаками в прохладную поверхность и задумчиво рассматривал команду.

Неясова Рената. Отличный, можно даже сказать высочайшего класса медик. И теперь ещё психосервер. Лучшая её характеристика – поступки. Вот прямо сейчас она окружила заботой и опекой тяжело перенесшую пробуждение Вику. Притом сама еле держится на ногах. Знакома с Романом Нечаевым ещё со времён учёбы в НИМИ, а с ним, командиром, только через того же Нечаева.

Виктория. Фамилии она пока не назвала. Должности и звания тоже. Хотелось надеяться, что она окажется вторым психосервером, иначе Ренате придётся непросто… Кстати, это она выдала матерную мастабу в адрес растерявшегося Трипольского. Да ещё и частью по-немецки. Девушка очень напоминала сейчас надышавшегося хлороформом мышонка.

Собственно, Алексей Трипольский, с лёгкой руки Ромы – Фарадей. Даже сейчас он, усаживаясь рядом с Буровым, постоянно что-то говорил. Нервничал. Несерьёзно, конечно, иначе бы уже пускал слюни, ведь успокаиваться при помощи Ординатора ему ещё не доводилось. Новоиспечённый выпускник-отличник, очень непростой парень, раз после выпуска его следующей дверью в жизни стала крышка капсулы квантового приёмника.

Иванов Иван. Добродушный, толковый вроде как парень. Из безопасников. С первого взгляда ясно – Роману за него не краснеть. Кажется, Иван принимал непосредственное участие в инциденте на Хиц-2… Сказать, что такая характеристика редкость – не сказать ничего.

О Ромке нечего и думать. Тот ещё балагур, но, правда, «строго во внерабочее время». Александр Александрович усмехнулся.

Он перевёл взгляд на Истукана. Такое прозвище в кругах бывалых космопроходцев носил Тимофей Тимофеевич Буров. В тех же кругах ходили жутковатые байки о происшествиях с ребятами, насмелившимися назвать его Истуканом в глаза – по глупости ли, по смелости ли, неважно. Поговаривали, он очень, очень не любил это прозвище. В остальном – золотой специалист.

Майкл Бёрд. Молча пышущий позитивом американец. Видимо, плод восстановления межнационального диалога. Больше о нём расскажет Ординатор, так как сам он только и делал, что улыбался своей американской улыбкой да разглядывал всё вокруг, будто пришёл в интерактивный театр где-нибудь в старушке Вене.

Леонид Львович. Или Лев Леонидович… В общем – теолог, ректор какой-то там академии и главное «зачем?» к Корстневу по возвращении. Озирался не хуже Бёрда, правда, без идиотской улыбки.

Последним в отсеке появился неуловимый Павлов. Тот самый, что умудрился активно помогать при пробуждении, но так и остался неувиденным и незамеченным.

– Командир! Порядок.

Саныч кивнул в ответ и взглядом указал ему сесть.

Павлов был якутом. Невысоким, достаточно щуплым, с большой головой и живой мимикой смуглого лица. Разговаривая с такого типа людьми, ежеминутно кажется, что они вот-вот скажут что-то смешное… Александр Александрович поручал ему проверить всё ли в порядке у Милош.

Н-да… Милош Милослава. Вот и закончилась стремительная карьера знаменитой Старстрим… Так, кажется, её называли? Звёздный поток?.. Что ж, даже слегка непритязательное прозвище для единственного-то в мире межпланетного журналиста.

– Итак! – командир собрал внимание команды в пучок. – В результате разведки возникли… непредвиденные обстоятельства. Внутри челнока следы постороннего присутствия. Рома. После всего этого, – глядя на Нечаева, Саныч обвёл рукой собравшихся за столом, – организуй безопасную ревизию арсенала. Всё первонеобходимое – на хранение в пустой склад. Шлюз заблокировать. Чтоб изнутри его было не открыть. Соображения?

Он полагал, что ответит Буров, но тот, уставившись в стол перед собой, только отрешённо молчал.

– Себя же замуруем, – прервал паузу Роман.

– В любом случае, другого выхода я пока не вижу… Тимофей Тимофеевич?

На этот раз Буров пошевелился. Как сказочный Человек-из-горы, он оторвался от кресла, не поднимая головы.

– Я не мог ошибиться, – и с этим сел.

Космопроходцы переглянулись.

– Рисковать я не могу, – через некоторое время сдался и подытожил командир, – но и заваривать переборку тоже не выход. Других скафандров нет. Тимофей Тимофеевич, заблокируйте снаружи арсенал. Мой вам приказ: никому туда не входить. Только в сопровождении офицеров безопасности. Вопросы?

Вопросов не было. Мало кто вообще понимал, о чём конкретно шла речь. Ясно было одно: помимо самих членов экспедиции на челноке, возможно, есть ещё кто-то. Командир не тратил время на версии. Спустя минуту после инструктажа всем всё будет известно – на то существовал Ординатор.

– Начнём, – Саныч сел и сложил руки.

Всё последующее было не более чем ритуалом. Любой член экспедиции легко мог запросить нужную информацию у Ординатора, но инструктаж всегда проводил командир. Так уж повелось с самых первых экспедиций по разведке Марса.

– Ясная, дамы и… товарищи, – Саныч громко прочистил горло. Он чуть не сказал «господа», чему сам безмерно удивился.

С началом войны это слово для народов Союза будто в грязи извалялось. Как во времена Второй Мировой ненавистью советского народа оказалось обезличено немецкое имя Фриц, так и искорёженное слово «господины», применяемое ко всему англо-саксонскому Западу в самом широком смысле, стало более чем ругательством.

В две тысячи тридцать восьмом году, за три года до войны, к орбите Ясной впервые отправился «Герольд», стартовавший с «Восточного». Корабль вели четыре тяжёлых возвращаемых ракеты-носителя «Ангара-М». Полгода две смены станции «Мир-2» трудились в невесомости и в итоге оживили двигатель искривления, «включив» чёрную дыру в его сердцевине. Как и все его предшественники, этот «Герольд» отдалился от «Мир-2» на реактивной тяге, только после этого ЭВМ на борту дал команду, и чёрная дыра – слепая пленница корабля – исказила пространство.

Впервые телепортировав фотон света, люди тут же задумались о подобном в отношении самих себя. Феномен, открытый Эдуардом Антоновым – основа основ, породившая космоходство – был гениально прост: чем структурно сложнее объект, тем больше шансов на его удачное перемещение. Строго сказать, перемещением-то это не было. Уничтожением тела в точке А и воссозданием его копии в точке Б – да. Но не перемещением. Если отправить на Ясную слиток золота высочайшей пробы, то на выходе окажется что угодно, только не аурум. А если живой организм – то ровно тот же организм, разве что с небольшими отклонениями во внешности, но сугубо свойственными виду. Рога у знаменитой подопытной вороны ни разу, в общем, не вырастали.

Ясная. Всю имевшуюся информацию о ней колонисты передали на Землю за два года до войны. Планету опоясывал экватор длиною в тридцать семь с небольшим тысяч километров. Вдоль него тянулись три материка, образовывая своеобразную диадему. Судя по снимкам, климат должен бы быть тропическим. Но колонисты его охарактеризовали как «уникальный и сугубо контрастный».

– Колонию возглавляла доктор Кислых, Валентина Богдановна, – командир недаром упомянул имя выдающегося ксенобиолога в прошедшем времени. На момент «прыжка», в две тысячи тридцать девятом, ей уже стукнуло пятьдесят девять лет. А прошло с тех пор – девятнадцать. Александр Александрович продолжал: – С первого и единственного отчёта по Ясной, который был также в тридцать девятом, буквально перед нашим с вами «прыжком» сняли гриф «секретно». У вас есть доступ к нему. Но, моё вам мнение: доктор Кислых не та, кто видел «ксено» даже в «брутто» и «нетто». Если она сообщила в отчёте – контакт второй категории, значит контакт был второй категории. Это нужно уяснить. Что касается безопасников. Мы не на Хиц-2. Палить во всё, что движется, не стоит. С целями экспедиции всё как обычно: наперво восстановим связь с колонистами. Не мне вам рассказывать. Всё, что касается личных задач – второстепенно. Я доступно выразился?

– Так точно, – нестройным хором ответили Нечаев, Иванов и Павлов. Остальные или просто кивнули, или вовсе не отреагировали.

– Теперь про скафандры…

– Я сразу заблокировал переборку, – опомнился Буров. – Открыть можно только снаружи, из коридора.

Александр Александрович кивнул, присмотрелся к рассеянному и задумчивому Истукану. И продолжил:

– Атмосфера Ясной схожа с земной. Почти идеальная температура, пики в минус пятнадцать и плюс пятьдесят пять. Давление земное, с небольшой слабинкой. Сила притяжения тоже комфортная. Рай в общем. Но есть одно «но». В отчёте говорится о неизвестном газе. Прямое дыхание не убьёт вас, но вызовет сильные галлюцинации. Критическое действие не установлено. Короче, если не хотите свихнуться – не гуляйте по планете хотя бы без противогаза, – Саныч через силу улыбнулся.

Шутка вышла притянутой. Хорошим самочувствием похвастаться могли единицы, и командир в их число не входил. К тому же он был вынужден ораторствовать, и каждая сформулированная мысль отнимала ещё больше сил.

– Имеется некая жизнь, о которой Валентина Богдановна упомянула как о «пятом домене». Не знаю что это, на снимках указана широкой полосой вдоль всех материков – лес и лес. Ещё пески. Много песков. Семьдесят процентов площади суши – пески. Да, «уникальный животный мир». Этим, думаю, уже никого не удивишь, верно?

Трипольский громко хохотнул, одобрительно закивав, будто на этот раз командир выдал шутку весьма высокого пошиба. Но заметив, что никто не смеётся, стих и тут же разглядел нечто очень интересное в полированной кромке стола.

– Колония, кстати, должна насчитывать тридцать четыре человека, – добавил Александр Александрович. – В отчёте говорилось о двух смертях за шестьдесят дней: один несчастный случай и одно, вроде как, самоубийство.

– Вроде как – это как? – переспросил Роман.

– Запросишь отчёт, Ром.

– Я правильно понял? – вдруг улыбчиво вклинился Майкл Бёрд, говоря на таком чистом русском, что Александр Александрович даже поморщился. – Два месяца? Колонисты отправили кого-то обратно всего через два месяца? Если я ничего не путаю, это нонсенс. Все предыдущие группы отправляли отчёты строго по графику, один раз в полгода.

Феномен Антонова исключал передачу информации путём прямого влияния на запутанные частицы. То есть, взять и просто отправить привет на Землю при помощи квантового оборудования невозможно. Каждый отчёт, поступивший от той или иной экспедиции – это живой её член, вернувшийся обратно. Доля Ординатора в его голове и являлась хранилищем данных.

– Всё верно, Майкл, вы поняли, – как можно вежливей ответил командир и поймал себя на мысли, что его жуть как раздражает улыбка американца. – Ладно, – поднялся он. – Пора, я думаю.

И космопроходцы услышали ровный, бесстрастный голос Ординатора.

«Планета Ясная или HR1203. Вектор – созвездие Стрельца. Год экспедиции две тысячи пятьдесят восьмой принятым летоисчислением».

Один из членов группы скривился, будто ему повторно ставили прививку от оспы Синдаровича. Это был тот самый теолог – единственный счастливый обладатель бровей.

Ординатор начал сухое перечисление:

«Майор межпланетной службы, Подопригора Александр Александрович. Должность: командир экспедиции. Год рождения две тысячи десятый. Экспедиция седьмая по счёту».

Представленный кивнул. По идее, он должен был держать небольшую речь. Но вместо этого с усталым видом опустился в кресло.

«Майор межпланетной службы, Нечаев Роман Викторович. Должность: старший офицер безопасности. Год рождения две тысячи двадцать шестой. Экспедиция шестая по счёту».

Роман поднялся.

– Очень рад знакомству со… вами, – проглотил он слово «всеми», столкнувшись взглядом со «священником». – Надеюсь на плодотворное сотрудничество. Запомните: если офицером безопасности сказано, что камень нельзя трогать, то этот камень нельзя трогать. Даже если он – очень важный-нужный-красивый-бежит от вас. Сначала объяснение своего действия, после – само действие. Иначе стреляю на поражение. Шучу. Сначала в ногу.

Роман сел, сдерживая улыбку. Напротив устало и в то же время весело на него смотрела Рената, которой он заговорщически подмигнул.

«Капитан межпланетной службы, Буров Тимофей Тимофеевич. Должность: старший инженер. Год рождения две тысячи девятый. Экспедиция восьмая по счёту».

Истукан поднялся. Трипольский и якут Павлов, сидевшие по бокам, невольно отклонились, чтобы посмотреть ему в лицо – ростом он был около двухсот десяти сантиметров.

– Вопросы и проблемы, связанные с любой существующей техникой, адресуйте мне. Ответ, если будет, обещаю обстоятельным и компетентным…

Буров потупил взор и опустился обратно, будто бы недоговорив.

«Капитан межпланетной службы, Неясова Рената Дамировна. Должность: психосервер. Год рождения две тысячи тридцатый. Экспедиция пятая по счёту».

Лёгкая улыбка не сходила с округлого, смуглого лица. Так в конце дня улыбались подле детских кроватей матери, воспитывавшие в одиночку двоих сорванцов: умиротворённо и счастливо не смотря ни на что и вопреки всему.

– Прошу ко мне по любому в-вопросу, – она слегка заикалась, но это её не особо смущало. – Я только к Ясной получила допуск психосервера. Вообще я доктор. Не люблю с-слово «врач». Так что, обращайтесь.

Она уже села обратно, как вдруг уточнила с улыбкой:

– В любое в-время!

***

Роман беспокоился о состоянии Ренаты. Выставить напоказ недомогание? Это не про неё. Она скорее скроет, утаит от всех самочувствие. Но сейчас у неё это вряд ли вышло бы: широкий лоб поверху блестел от проступившего пота, а губы были точно накрашенные модной в начале двадцатых годов выбеливающей сосудосуживающей помадой.

Ренате Неясовой достался особый сплав натуры и призвания. Самоотдача досуха – так относилась она к работе. Рената принадлежала к типу людей, и конкретно докторов, которые в своё время падали в обморок, но от операционного стола не отходили. Ни под бомбёжкой, ни даже слыша жужжание приближающегося синтетика. Впрочем, последнего ей удалось избежать – в конце войны семнадцатилетняя девушка работала в эвакуированном из Орла военном госпитале.

Тот факт, что Ренату назначили одним из психосерверов в состав экспедиции на Ясную, целиком заслуга её трудолюбия и упорства. Особыми врождёнными данными, какие, например, обнаружились у Ольги, она не отличалась. Что, кстати, ни разу не послужило причиной зависти к молодой подруге. Рената была лишена зависти, как Роман в своё время аппендикса – напрочь и бесповоротно.

При мыслях об Ольге на сердце Романа потеплело… Дико жаль, что она осталась на Земле. Почему только? По возвращении он обязательно задаст этот вопрос Корстневу. Ясная должна была стать отправной точкой их жизней, и упускать такой шанс было никак нельзя.

Разве что…

Да нет. Искусственно забеременеть они пытались уже четыре года. Едва ли случилось чудо, и Олю не допустили к «прыжку» по причине беременности, обнаруженной во время последней подготовки…

«Старший лейтенант Виктория Грау. Должность: медик-биолог. Год рождения две тысячи тридцать шестой. Экспедиция третья по счёту».

– Как это – медик?! – воскликнул Роман.

Александр Александрович бросил взгляд на Романа, тот – на него. Буров прогудел себе под нос что-то из разряда: «этого ещё на хватало». Слушать бедную Вику никто и не думал, чему она даже обрадовалась – не пришлось вставать.

Выходило, что Рената – единственный психосервер. Это была плохая новость. Роман подозревал что-то подобное, ведь такие как его Ольга – молодые, с врождённой предрасположенностью – встречались крайне редко. И шанс что и Виктория окажется таковой, правде в глаза, был невелик…

Психоактивность – способность человека взаимодействовать с Ординатором – делилась на три типа. За различия между ними отвечали определённые особенности строения головного мозга, в частности лимбической системы, а также нейронных связей, отвечающих за долговременную память. Люди первого типа психоактивности – это, по сути, обычные люди. Вмещая Ординатора, они могли воспринимать сигналы от него только на эмоциональном уровне, не более. Второй тип – прямой путь в НИМИ. Люди со вторым типом способны после размещения Ординатора напрямую обращаться к нему, запрашивать информацию и даже проекцию чужого восприятия. Космопроходцем можно стать только обладая вторым типом психоактивности, или, как укрепилось в народе, попросту быть психоактивным.

А вот третий тип, это уже отдельная тема. Как и отдельный факультет Новосибирского института межпланетных исследований. Его ещё часто называли женским в силу того, что психосервером, которых на нём обучали, могла стать только женщина. Причины снова крылись в особенностях строения головного мозга, в тех же пресловутых лимбической системе и нейронных связях. Ни один мужчина не справлялся с нагрузкой, возникавшей в момент размещения Ординатора в мозг предполагаемого психосервера. И выяснилось это опытным путём, не без смертей.

Как водится, существовали и исключения. Мужчина мог стать психосервером только в том случае, если был не совсем мужчиной. Транссексуалы обладали в сущности женским мозгом, но подобных особенных людей не брали в ряды космопроходцев по целому ряду объективных причин, и факультет так и остался – женским.

Психосервер нёс в голове основную часть Ординатора, так сказать его базу. На заре космоходства в составе экспедиций была всего одна женщина-психосервер, но после известного трагического случая их число нормативно увеличили до двух. При этом нагрузку женщины делили пополам.

Меж тем Ординатор монотонно продолжал:

«Лейтенант межпланетной службы, Павлов Роберт Анатольевич. Должность: инженер-маркшейдер. Год рождения две тысячи тридцать второй. Экспедиция третья по счёту».

Заметно стесняясь, якут поднялся и коротко поклонился, точно вышел к трибуне на вручение важной премии.

– Павлов. Роберт Анатольевич, – от незнания что сказать он хлопнул себя большими ладонями по ногам. – Пфф… Геолог. Взрывотехник. Ну… вот.

И быстро сел.

«Лейтенант межпланетной службы, Трипольский Алексей Сергеевич. Должность: научный сотрудник. Год рождения две тысячи тридцать девятый. Экспедиция первая по счёту».

Бурова сильно удивила воспринятая информация. Он даже обернулся на живо поднявшего Фарадея. Быть может показалось, но в глазах Истукана мелькнуло нечто сродни уважению.

– Приветствую всех! Меня зовут Алексей. Можно просто – Лёша. Но лучше Алексей. Я по специальности химик. По призванию… учёный, – Роман руку на отсечение выложил бы, что он чуть не ляпнул «гений». – По натуре – хороший человек, холерик, люблю читать и знаю три языка, в том числе английский, – он кивнул Майклу, – немецкий, – кивок, не такой уверенный, в сторону Виктории, – и китайский. Да! Русский ещё! Четыре получается…

Дрожь в руках Трипольского была заметна каждому. Вряд ли это волнение, скорее болезнь Паркинсона ранней стадии. Волнение лишь выявило эту дрожь. Тем временем Фарадей самозабвенно продолжал:

– Вне Земли я впервые, но я читал книги, то есть письменные отчёты: про Марс, про Анубис, про Хиц-3, Хиц-2, Цереру-3, Таганрог...

При упоминании последней планеты группа негромко, вразнобой посмеялась. Один только широко улыбающийся Бёрд так и продолжил улыбаться. Он не слышал, как рассерженный на руководство родного города астроном, открыв представлявшую интерес планету, назвал ту Таганрогом. Так он искренне надеялся привлечь внимание к проблемам малой родины и верил, что хоть о каком-то Таганроге станут говорить лицеприятные вещи. В конечном итоге спор в каком Таганроге лучше – притча во языцех за стойкой бара “Под углом”.

Трипольского усадил на место только голос Ординатора:

«Лейтенант межпланетной службы, Иванов Иван…

– Иваныч! – идиотски хихикнув, выпалил Трипольский и пробежал взглядом по лицам, ища одобрение. Но тут же сконфуженно уткнулся носом в стол, кромка которого теперь опять представляла для него почти научный интерес.

…Витальевич, – Ординатор договаривал с неотвратимостью асфальтоукладчика. – Должность: офицер безопасности. Год рождения две тысячи тридцать шестой. Экспедиция третья по счёту».

Иван поднялся, кивнул так, будто ему негромко аплодировали.

– Сказать особо нечего… – он развёл руками. – Я всегда готов помочь. Всё уже сказал майор Нечаев.

Не успел он усесться обратно в подвижное кресло, как голос в головах космопроходцев поднял на ноги следующего:

«Полковник в запасе, Ганич Леонид Львович. Должность: эксперт-наблюдатель. Год рождения одна тысяча девятьсот девяносто восьмой. Экспедиция первая по счёту».

Прежде чем что-либо сказать, Леонид Львович, сомкнув пальцы на животе, истинно по-пастырски, снисходительно-добродушно заглянул в глаза каждому. Романа передёрнуло.

– Я – ректор Уфимской богословской академии. Да-да, той самой, в которую не попал ни один снаряд или бомба… – теолог, поняв видимо, что возгордился, потупил взор. – Я рад работать с такими профессионалами. Рад, что мы-таки добрались до восстановления коммуникации с Ясной. Очень надеюсь, что доктор Кислых ещё в добром здравии. Всего семьдесят восемь лет… разве это возраст?

Не найдя больше слов, Леонид Львович сел. Следом, поправляя чуть великоватую одежду, поднялся Майкл Бёрд. Он даже изобразил на лице некоторую серьёзность, вполне идущую ему. Возможно, у него была по случаю заготовлена неплохая речь, но его внезапно прервал безэмоционально продолжавший перечислять Ординатор:

«Лейтенант межпланетной службы, Пожидаева Ольга Андреевна. Должность: психосервер. Год рождения две тысячи тридцать четвёртый. Экспедиция вторая по счёту».

Холод.

Роман не смог вдохнуть – в кают-компании возник ледяной вакуум.

И Ординатор тут же, не делая никакой паузы, подытожил:

«Гражданская, Милош Милослава. Не входит в состав экспедиции. Её личность повреждена. Я закончил».