Текст книги "Мышеловка капитана Виноградова"

Автор книги: Никита Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Начнем?

– Давай!

Ипатов откинул бурку.

На россыпи мелких камней, неестественно вывернув сломанные в плечевых суставах руки и запрокинув голову, лежал невысокого роста черноволосый юноша лет двадцати с небольшим. Маскировочный комбинезон его, такой же как у Махотина, был разорван, под страшной раной на ноге натекла лужа крови. В крови было и лицо, по всему судя, целых ребер у парня тоже почти не осталось.

Виноградову стало не по себе, он откинул со лба взмокшие волосы:

– Постарались…

Савченко-старший отставил в сторону карабин, пуля из которого сидела у него в руке, подошел вплотную к пленному. Не спеша расстегнул ширинку и помочился ему на лицо. Юноша застонал и конвульсивно дернулся. Ипатов окатил его водой из принесенного котелка. Красивые черные глаза почти осмысленно обвели окружающих.

– Кто? Откуда? Почему? – Вопросы Раабтилен задавал негромко.

Пленный ответил что-то – гортанно и певуче.

– Он не будет говорить по-русски, – перевел Махотин.

– Переведешь?

– Могу. – И казак произнес вопрос по-халкарски. – Он говорит, что когда-нибудь смерть придет и в наши дома. Что муки его народа покажутся счастьем вашим женам и детям. Аллах пошлет русским гибель долгую и мучительную…

– Смелый парень, – хмуро констатировал Ровенский.

– Здесь таких много.

– Спроси – мы-то чем ему помешали? На что он вообще надеется, а?

– Он говорит, что даже маленький народ, ведомый Аллахом, может выкинуть со своей земли осквернителей. Нужно только, чтобы каждый убил хотя бы одного из нас – как в Афганистане.

– Спроси – он знает про Афган?

– Знает. – Махотин ответил сразу же, не переводя. – Знает, мы с ним призывались вместе и служили там – за речкой. «Звездочки» в один день получали…

– Да-а, компот…

И без того серое лицо казака закаменело – недавний однополчанин с хрипом выругался, силясь еще что-то сказать, зрачки закатились, в углу разбитого рта вспыхнул и запульсировал кровавый фонтанчик.

– Он просит меня… – Махотин вопросительно повернулся к Савченко, не замечая, казалось, никого вокруг. Пальцы зашарили по застежке кобуры.

– Не из своего… На! – Раабтилен протягивал афганцу карабин. Сотник кивнул, соглашаясь.

Внезапно судорога отпустила пленного. Проведя глазами от качающегося над сердцем ствола к лицу Махотина, он неожиданно отчетливо и чисто сказал по-русски:

– Спасибо, братка…

– Ничего себе – братка! Я сюда за три тысячи километров притащился, чтоб такого вот братишку отыскать, так их всех в маму! – Накидывая на мертвеца бурку, непримиримо бурчал Ипатов. Эхо от одиночного выстрела еще чуть слышно перекатывалось в горах.

– Майор, вот ты вчера говорил… Ведь если сестра у нас одна на всех, то откр… то есть покойник, – прав, – нерешительно обратился к Раабтилену Савченко-старший.

– Это он про что? – шепнул, на ходу обернувшись к Виноградову, Саня.

– Про смерть. Про то, что все мы – одной сестры братья, сводные, – не вдаваясь в подробности, пояснил Владимир Александрович. Он уже почти не отставал на каменистой тропе.

– Философия! – презрительно процедил Ипатов. – Попадись такому «родственничку» в руки…

– Не мы первые начали, казак! Не кисни!

Они как раз проходили мимо присевшего, чтобы перешнуроваться, Махотина. Рядом с ним, стараясь отвлечь и успокоить, курил Мальцев.

Все потихоньку подтягивались к хижине.

Виноградов не удержался и в очередной раз глянул на часы.

– В общем, орлы, ситуация вам теперь ясна. Слушаю мнения. – Майор Раабтилен сидел в центре полуокружности, образованной его личным составом. Чуть особняком расположились братья Савченко – сотник и милиционер, Махотин и смертельно уставший Владимир Александрович. – Давай, Андрюша.

– Да собственно… Надо сматываться отсюда. Домой, там разберемся. – Мальцев провел тыльной стороной ладони по щетине.

– Ровенский?

– А что? Я тоже, как Барсук, – хватит, отвели душу. Не ждать же, пока местные клоуны нам, пардон, матку вывернут? Народ дикий, правильно капитан сказал – до суда не доживем…

– Курбан Курбаныч – что ты скажешь?

– Хрен его знает, командир! Как решите с ребятами…

– Ты мне свои татарские штучки брось! Ну?

– Да по правде говоря… мужиков жалко. – Он кивнул в сторону казаков. – Перережут их тут. А что? Москва от нас отказалась, хрен ее знает, может, не сейчас, так через месяц выдаст… Я бы, пожалуй, погужевался здесь маленько, попортил кровушку чернозадым…

– Верно! – поддержал приятеля Ипатов. – Край богатый, куркулей хватает… Зато вернемся не пустые.

– Я не понял, – не удержался Виноградов. – Это вы что – в бандитизм решили удариться?

– В партизаны, Владимир Саныч, голубчик! Они с нами – как?

– Вот и мы так же. – Глаза Раабтилена горели хмельным азартом. – Всю жизнь мечтал быть благородным разбойником! Казаки, если что, поддержат, как думаешь, сотник?

– Спрашиваешь, Оттович! Да мы с вами…

– Между прочим, – вмешался опять Виноградов, – на первый самолет мы уже опоздали… Вы как хотите. Кто со мной?

– Не сердись, командир. – Мальцев подошел к Раабтилену, поправляя на плече автомат. – Домой мне надо. Жена, понимаешь…

– Дело твое. Сергей?

– А мне пофигу! Останусь пока. – Ровенский нарочито безразлично вычищал грязь из рифленой подошвы.

– Закончили! Значит так… Десять минут собраться, приготовить, кто чего хочет домой передать – через капитана и Барсука. Потом выезжаем – до станции вместе, на двух машинах. Там останемся, пока что и как не прояснится, Санька отвезет мужиков в аэропорт – и к себе в отдел, чтоб не воняли. Есть возражения? Вперед!

Напряжение заметно спало: когда решение принято, надо его просто выполнять, что само по себе в общем не сложно.

– Отъезжающие! Пойдем-ка со мной. – Раабтилен, приобняв Владимира Александровича и Мальцева за плечи, потянул их в сторону от хижины. Молча пересекли дорогу, поднялись на несколько метров в скалы.

– Вот! – Майор разбросал неприметную кучу камней, извлек из-под нее кожаный баул, чуть меньше инкассаторского. Открыл. Темное кожаное нутро было почти доверху забито банковскими упаковками. Раабтилен протянул Мальцеву несколько пачек: – Твоя доля. И еще доллары.

Внушительный брусок «зелени» перекочевал в карман Андрея.

– Спасибо, командир!

– Казна общая… Стволы «левые» не отдаю – самим понадобятся, «травку» ты тоже домой не потащишь…

– О чем речь!

– Иди… Иди собирайся, Барсук!

– Очень романтично, коллега! – прокомментировал Виноградов, когда они остались вдвоем. – Меня-то ты зачем сюда притащил? Если похвастаться – я в тебе разочарован.

– Не ерепенься, Саныч! Я от денег тоже не торчу, сам знаешь. Мне процесс важен. Если попрошу – матери отвезешь? – Раабтилен вынул из саквояжа перетянутый клейкой лентой шуршащий пакет.

Он явно был приготовлен заблаговременно – командирская доля.

– Отвезу. Адрес написал?

– Да, вон бумажка. И письмо там, внутри… Осуждаешь?

– Дело твое. Я здесь проездом.

– Саныч, не в обиду… Возьми, пригодится. – Майор протянул Виноградову стандартную упаковку пятидесятирублевок. Потом внезапно передумал, кинул ее обратно в кожаное чрево и достал схваченную резинкой пачку разномастных потрепанных купюр. – Нет, лучше эти.

Виноградов хмыкнул – заботливый Раабтилен не хотел подводить товарища. Новые купюры в банковской упаковке могли числиться где-то в розыске, не дай Бог их номера проходят по какой-нибудь ориентировке…

– Здесь столько же! – неверно истолковал его реакцию майор.

– Да понял я… Ладно, давай. Спасибо. Все равно пропьете!

– Если раньше не угрохают. Пусть уж лучше вы с ребятами их дома за наше здоровье засадите, чем какой-нибудь местный душман поживится…

– Может, все-таки вместе поедем? А то настрой уж больно похоронный.

– He-а! Перетаскивать не будем. А насчет настроя – сестричка, она не любит, когда про нее забывают. Она тогда сразу – тут как тут, проверено. – Раабтилен прихватил поудобнее саквояж и шагнул по тропинке вниз. – Пошли быстрее, ехать пора! Долгие проводы – лишние слезы, капитан.

Саня старательно выдерживал дистанцию до пылящего впереди красного «жигуленка». Распределились так: в первой машине за рулем Махотин, с ним сотник, Раабтилен, Ипатов и Курбаныч. В «Ниве» – Саня, Виноградов и неразлучные до сей поры Мальцев с Ровенским.

– Не слишком нахально? – поинтересовался Владимир Александрович, показав глазами на торчащий из задней правой двери «командорского» автомобиля ствол ДШК. Боковые стекла в обеих машинах были опущены, так что в случае необходимости начать стрельбу можно было мгновенно.

– Здесь так принято, товарищ капитан. Горы. – Мальцев, поступивший в распоряжение Виноградова, вел себя соответственно. Он был дисциплинированным бойцом, и ему было все равно, кому подчиняться.

Действительно, пулемет четко отслеживал идеальный для засад рельеф спускающихся к дороге скал.

– Техника безопасности! – хохотнул неунывающий Ровенский. – Вот по Риге так же катались – это, помню, хохма…

Внезапно внизу, из-за очередного поворота, на дорогу выкатился, натужно рыча и оставляя за собой клубящийся шлейф дыма, армейского окраса бронетранспортер. Длинное бело-зеленое полотнище развевалось на лихо выгнутой антенне, борта облепили с полдюжины бородачей с явно неуставными прическами. На защитных комбинезонах ярко выделялись такие же, как знамя, двухцветные повязки, у каждого было по автомату. Сразу за бронетранспортером, почти плывя в черном чаду его выхлопных газов, следовал «Урал» – в открытом кузове тряслись еще человек десять.

– Гвардейцы, – бесцветно прокомментировал Мальцев и клацнул затвором.

– Дай нам Бог здоровья… – В руку Виноградова привычно легла рукоятка «Макарова», большой палец сдвинул предохранитель.

Встреча была достаточно неожиданной. «Жигуленок» уже проскочил за поворот, машина Виноградова почти поравнялась с грузовиком, когда в зеркало заднего обзора Владимир Александрович увидел – БТР остановился, начал выворачивать, перегородив дорогу, люди на нем потянули с плеч и из-за спин оружие…

– Газуй, Саня! – Старушка «Нива» со свистом пролетела мимо растерявшихся бойцов в кузове, оказавшись вне сектора возможного обстрела. – Приятно иногда иметь дело с непрофессионалами…

Все нервно рассмеялись. Было ясно – на этот раз опасность миновала, массивная военная техника, разворачиваясь на узкой горной дороге, потеряет необходимые секунды. Скорее всего, они вообще возвращаться не будут – если задача поставлена захватить заставу, проще это сделать без потерь, чем ввязываться в сомнительную погоню с перестрелкой. К тому же выводу пришли и в передней машине, – чуть сбавив ход, они дали себя догнать, Раабтилен почти по пояс высунулся наружу и торжественно помахал черным беретом…

В станице прощались наспех – время поджимало, Виноградов опасался не успеть даже на последний самолет.

– Доберетесь одни? – спросил, пожимая руку, Савченко-старший.

– Одни-то как раз и доберемся! – улыбнулся Владимир Александрович. – Это с вами – проблема, а мы-то им ни на кой не нужны…

– Спасибо, капитан. Кончится вся эта хреновина – приезжай с семьей, у нас тут летом – рай, клянусь. Солнце, фрукты…

– Посмотрим! Удачи вам, мужики…

Мальцев с Махотиным и милиционеры уже успели употребить по соточке на прощанье и теперь торопливо закусывали прямо на капоте. Прибежал Саня – мать собрала ему что-то из чистого белья, пакет с едой и трехлитровый «баллон» домашнего вина – в дорогу гостям.

– Поехали!

На выезде из станицы уже обустраивались вооруженные казаки – полосатый железнодорожный шлагбаум, бревенчатый бруствер. Цыганистого вида хлопец что-то аккуратно раскладывал на куске брезента, рядом с ним пришлось немного притормозить, и Виноградов присвистнул – это были итальянские противотанковые мины с кратным взрывателем…

– Одиннадцать десять. Успеем? – Владимир Александрович озабоченно поглядел на часы.

– Должны вроде… – Дорога была вполне приличной, по Саниным подсчетам, ехать оставалось меньше получаса, но уже минут семь потеряли, меняя проколотую шину, так что грех зарекаться. – Сейчас бы село еще одно проскочить…

Через вардинское село они проехали на удивление спокойно. Все произошло чуть дальше, за развилкой, на которой машина свернула к военному аэродрому.

В лицо Виноградову вдруг хлестнуло градом мелких прозрачных осколков, обожгло лицо и непроизвольно закрывшиеся веки. Открыв через мгновение глаза, он увидел окровавленную Санину голову, бесформенное тело, навалившееся на руль и выкручивающее его в сторону противоположного кювета, – то ли мертвое, то ли пытавшееся последним усилием вывести их возможно дальше от опасности. «Нива», с лету нырнув передними колесами, опрокинулась на левый бок, потом на крышу – и капитан вылетел наружу, больно проломив хрустящие остатки лобового стекла.

Ни страха, ни особой боли Виноградов, к собственному недоумению, не почувствовал – шок, очевидно. Рядом, в метре от него, уже поливал ближние кустарники короткими злыми очередями Мальцев, устроив себе подобие амбразуры из угловатого валуна и собственной кожаной дорожной сумки. Владимир Александрович перекатился в соседнюю ложбину, – куда стрелял сержант, понять было сложно, значительную часть обзора закрывала опрокинутая машина с нелепо растопыренными колесами.

– Живой, капитан? – Мальцев отползал мимо Виноградова, волоча за собой сумку. – Давай за мной!

– А Саня?

Он не успел закончить, как «Нива» с глухим хлопком превратилась в ярко-огненное облако, из которого во все стороны метнулись малиновые и черные хлопья. Коротко взвыл раскаленный воздух, пахнуло гарью, и рассыпчато взорвались оставшиеся в машине патроны…

– Есть вопросы? Идешь? – И не дожидаясь ответа, омоновец привстал и пятясь засеменил к недалеким зарослям…

– И что же это такое было?

– А хрен его… – Мальцев постепенно выходил из несвойственной ему роли неформального лидера и, помедлив, добавил привычно: —…товарищ капитан. Я как понял – охотничьи ружья, не больше двух стволов. Считайте – повезло.

– Скажешь, брат…

Они лежали на крохотной проплешине в густых зарослях дремучего кустарника. Погони, судя по всему, не было, сил идти дальше – тоже.

Виноградова подташнивало, горели стертые вконец ноги, вообще все тело ныло и плакало. Потихоньку кровоточило несколько порезов на лице и на руках. Сержант выглядел ненамного лучше.

– Цирк уехал – клоуны остались, – критически оценил свой и Мальцева вид Владимир Александрович. – Мне просто интересно, кому спасибо говорить за такую везуху?

– Не знаю… Не армия и не гвардейцы – точно. Они если б врезали – привет семье! На казаков тоже не похоже… Скорее всего – какие-нибудь народные мстители-энтузиасты, маму их в душу!

– Твари… Саню жалко.

– Война. – Мальцев сказал это так просто и равнодушно, что капитан сразу же поверил: чужая смерть, да, наверное, и своя собственная давно уже стали для этого двадцатисемилетнего мужчины чем-то привычным и неотъемлемым, постоянно учитываемым, но утратившим остроту и приоритет фактором. – Пойдем дальше?

– А теперь-то куда спешить? – по-мальчишески радуясь возможности продемонстрировать собственную выдержку, сплюнул Виноградов. Глянул на часы. – Вылет через шесть минут, думаешь – успеем?

– Не успеем, – согласился сержант и полез в карман за новой сигаретой…

Точно в указанное время монотонное, медленно нарастающее гудение заставило их повернуть головы на запад. Со стороны аэродрома, держа курс на перевал, набирал высоту бледно-серый АН-26, очень изящный и целеустремленный. И почти сразу же вслед за ним откуда-то из дальней гряды скал в небо пошел крохотный, пульсирующий злым светом комочек. Оставляя за собой извилистый белесый свет, он вскарабкался к самолету, ткнул его куда-то под хвостовое оперение – и разметал десятком неравномерных осколков.

Чуть позже раскатисто грохнуло.

– Пи-сец. Приехали, – отрешенно прокомментировал Виноградов. Очевидно, слишком много всего было сегодня, мозг отгородился от реальности стеной усталого отупения. Очень хотелось домой.

– Перебор, – согласился Мальцев и длинно выругался.

…Минут через сорок, продираясь сквозь кусты, они услышали долгожданный рокот армейских дизелей. Не сговариваясь, ломанулись напрямик, обдирая об азиатскую колючку лица и руки, забыв о возможной опасности, стремясь скорее, скорее, скорее покончить со всем тем чужим и страшным, что было пережито за день, – и чуть не поплатились… Пулеметчик, замыкавший колонну машин, с ходу, давая разрядку напряженным нервам, всадил длинную очередь по двум грязным, окровавленным и вооруженным типам, вывалившимся прямо перед ним на дорогу. В этот раз смерть веером прошлась чуть выше, вспоров кустарник над головами Виноградова и сержанта.

– Мудак! Свои! – Вопль бухнувшегося на землю Мальцева перекрыл даже рев и скрежет колонны.

– Козлина! – Дрожащие ноги плохо слушались Владимира Александровича, невесть как оказавшегося в нелепой позе на коленях на краю придорожной канавы.

– Не двигаться! Лежать! Руки на голову! – С брони уже сыпались, окружая, пятнистые пацаны в голубых беретах…

– Ну что – никаких обид? – Двухметрового роста майор-десантник кивнул в сторону переминавшегося с ноги на ногу неподалеку пулеметчика. – У вас видок – будьте-нате, страшные, как моя жизнь!

– Да чего уж теперь…

– Хорошо, что стреляет паршиво. – Виноградов подмигнул несостоявшемуся убийце. – Двоечник!

– В следующий раз исправлюсь, – пытаясь казаться суровым и хмурым, отреагировал ефрейтор.

– Типун те на язык, земляк! – отмахнулся Мальцев. Не теряя времени даром, он набивал щедро отсыпанными патронами магазины своего АКСУ. Оптимизм к нему вернулся вместе со стопкой спирта и плотным обедом из спецназовского запаса. – Я к сестричке не тороплюсь!

– Это он о чем?

– Да так, майор… присказка такая, – не стал вдаваться в подробности Виноградов. Он тоже постепенно начинал чувствовать себя человеком.

– Ну-ну… Значит, давай-ка еще раз пройдемся. – Комбат придвинул к Владимиру Александровичу карту. – Гвардейцев вы встретили здесь – так?

– Так.

– Здесь – станица… А нарвались вы где? Тут?

– Чуть дальше. Кстати, осторожнее у станицы, не забудьте про мины – глупо вам-то подлететь!

– Да, ты говорил. Я ребят предупредил по рации.

– Казакам про водителя сообщите, фамилию помнишь?

– Савченко Александр, брат у него – сотник.

– Записал. Сделаем, не боись!

– Мужикам нашим, если встретите, – привет передайте… Ну и вообще.

– Ладно.

Прямо над головой в сторону Вардинска прошли четыре тройки брюхастых, увешанных ракетами вертолетов. От восточных предгорий ветер доносил глухие отзвуки канонады.

– Танкисты уже начали. – Комбат аккуратно сложил карту. – Пора и нам. Значит – договорились? Машину сразу же отпускаете, они знают, что дальше делать… Или может – с нами, капитан?

– Спасибо, хватит! – встрепенулся Мальцев и непроизвольно сделал движение, как бы стараясь оттеснить Виноградова к выделенному бронетранспортеру.

– Это не моя война, комбат. Липший я здесь, понял? – Пожав майору руку, Владимир Александрович зашагал в хвост колонны.

Кобура пистолета казалась непомерно тяжелой, беспокоили содранные мозоли.

Совсем не хотелось никого убивать.

1992 год.

Санкт-Петербург – Копенгаген

Отдельное поручение

За морем телушка – полушка, да рубль перевоз.

Народная мудрость

– На – покури! Успокойся.

– Да не курю я, два года как бросил… – Владимир Александрович в сердцах вмял папку с документами в щербатую полировку стола и, неловко задев стоявшее на пути кресло, прошагал к окну.

Пространство за плохо вымытым стеклом было заполнено белесым и по-европейски занудным туманом. Вдали угадывались с детства знакомые по сказочным фильмам и школьным экскурсиям силуэты старого города; сейчас, впрочем, они казались Виноградову дурно слепленными фанерными декорациями. Был Виноградов зол и не на шутку обижен.

– Правильно делаешь… Молодец! – собеседнику Владимира Александровича, крупному рыхлому мужчине с лицом заядлого инфарктника и редеющими волосами, на вид можно было дать лет шестьдесят, если не более. В действительности он даже не перешагнул милицейский пенсионный рубеж – честная сыщицкая работа еще никому здоровья не прибавляла.

– Молодец! – повторил он, с наслаждением затягиваясь. – Я бы в твои годы тоже бросил.

– Ну, эти прикажут – бросите! Примут, смотрите, после Закона о языке, скажем, закон… о защите здоровья государственных служащих или еще как там – вот и бросите! – Виноградов понимал, что несет какую-то обидную чушь, говорит не тому и не то, но после пережитого в республиканской прокуратуре унижения, безучастным свидетелем которого оказался сидевший сейчас за столом, после тягостно молчаливого перехода узкими горбатыми улочками из одного памятника архитектуры в другой, где они сейчас находились, эмоции уже плохо поддавались контролю. Разом нахлынуло: нарочито вежливые лица таможенников, с наслаждением будивших посреди ночи пассажиров, бессмысленные паспортные процедуры, взимание денег за «визу», потом – холодные и ветреные часы между ранним поездом и открытием присутственных мест, полусонное хождение по пустынному старому городу и равнодушный отказ продавцов в «Детском мире».

– Вот оно как… Сядь на место! Сядь, я сказал! – обернувшись, ошарашенный жестким и властным тоном собеседника, Виноградов не поверил своим глазам: перед ним сидел не помятый жизнью неприметный старичок, а полный тяжелой непреклонной воли начальник одного из ведущих подразделений уголовного розыска. – Сопляк!

Не дожидаясь выполнения приказа и не сомневаясь, что он будет выполнен, хозяин кабинета встал и подошел к прилаженному в дальнем углу платяному шкафу. Достал два распятых на вешалках мундира:

– Вот этот мне уже не носить… – На привычном Виноградову сером сукне тускло сверкнули парадным золотом подполковничьи погоны, овал начавшего забываться герба в ярком параллелепипеде петлиц. – Служил-служил, все, что выслужил, – псу под хвост!

Владимир Александрович уважительно коснулся трех рядов планок – орден Красной Звезды, «Знак почета», милицейская медаль… Да, в отделившихся от Союза республиках канули в лету вместе со старыми органами внутренних дел и упраздненные знаки доблести, это Виноградов знал.

– И вот этот – тоже не придется!

То, что теперь придвинул Владимиру Александровичу хозяин, напоминало плохо скопированную школьную форму времен застоя – серебряные пуговицы на синем фоне, погончики, взъерошенные львы на нарукавной нашивке.

– Комиссар криминальной полиции какой-то там, к матери, префектуры! Все никак не запомню…

– Звучит.

– Звучит. По Закону о языке – высшая категория владения. Чтоб и читать, и писать, и говорить – свободно, понял? Для меня нереально – в январе экзамен. Выкинут, конечно. Ладно, я – протяну, сколько можно, в госпиталь лягу, то-се – выслуга набежит, без пенсии не оставят. А ребята? Из шестнадцати сыщиков – двое сдадут без проблем, плюс еще три-четыре человека кое-как вытянут. Остальных что – в дворники? Или на фермы батрачить?

– Думаю, они скорее в рэкет подадутся.

– То-то и оно! Ты вон – приехал и уехал…

– Извините. Нет, честное слово – извините, ляпнул, не подумав.

– Да ладно! Считай – забыли. Теперь по твоим делам… – Игорь Иванович Луконин, уже не подполковник и не комиссар, гроза прибалтийских бандитов и жуликов поднял трубку местного телефона: – Леша? Дай-ка Френкеля… Василий? Поднимись-ка ко мне, дело есть. На полмиллиона… Хорошо. Давай!

– Познакомьтесь! Капитан Виноградов Владимир Александрович, доблестная ленингр… санкт-петербургская транспортная милиция. А это гордость нашего подразделения Василий Михайлович Френкель, старший лейтенант по-старому, а как по-новому – не помню, уж извините.

– Володя.

– Вася, – рукопожатие получилось коротким и крепким.

– Присаживайся… Значит, так. Сейчас тебя гость вкратце введет в курс – и поступаешь в его распоряжение. Неофициально, чтоб уши наши не вылезли, почему – сам поймешь, не маленький.

– Есть. На сколько рассчитывать? – коротко стриженная рыжая голова повернулась к Виноградову.

– По времени? Черт его знает, сейчас вместе определимся. – Владимир Александрович очень хорошо понимал коллегу: солидарность солидарностью, но у парня, судя по всему, и своих дел навалом, никому ж потом не объяснишь. – Я послезавтра в любом случае возвращаюсь.

Френкель коротко кивнул, принимая информацию к сведению.

– Пиши расписку, – начальник придвинул к нему лист бумаги и несколько купюр. – Оформишь потом под какую-нибудь разработку, я подпишу.

Молодой оперативник энергично зашуршал шариковой ручкой, бросив предварительно внимательный взгляд на Виноградова: заказчик, видимо, был не простой и дело предстояло серьезное, за красивые глаза деньги с секретной сметы не раздаривались.

Владимир Александрович не вмешивался: оперативные расходы – дело деликатное, семейное, можно сказать. Уж во всяком случае – не его постороннего ума!

– Побеседуете здесь – у Френкеля сосед по кабинету из этих. Кстати, учтите данный нюанс, и при связи по телефону – чтоб ничего лишнего, ясно?

– Понял, товарищ подполковник. – Виноградов знал, что такое обращение будет приятно собеседнику. И не ошибся.

– Хм… Ладно. Я отлучусь на полчасика, дверь запру. Шнур выдерни, чтоб пока не звонили, если что – вас нету. Все!

– Чем могу? – обратился к Виноградову оперативник, когда в коридоре затихли шаги удаляющегося начальника.

Владимир Александрович улыбнулся:

– А всем! Всем можешь… или ничем – в зависимости от обстоятельств.

– Слушаю.

– Значит, вкратце. Есть у вас тут такой Линдер Эдуард.

– Знаю.

– Поэтому шеф тебя и позвал; так вот, семнадцатого марта был он в Питере. И на мою беду ничего лучшего не придумал, как вечером с еще одним «клиентом» из наших завалиться ко мне на Морской вокзал в кабак. Посидели, попили. Как водится, сняли двух дур. Девки вообще-то не при делах, живут там рядом в новостройках, одной двадцать, другой восемнадцати нет.

– Несовершеннолетка?

– Да. Собственно, они, конечно, тоже не подарок, не в театр пошли – в ресторан, представляли что к чему. Линдер поддал, наплел девкам такого! Дескать, он – помощник бригадира в мафии, наемный убийца, только что сделал какого-то туза из кавказцев и теперь прогуливает гонорар. В ближайшее, мол, время станет в Питере основным…

– Бред! Линдер по жизни…

– Да это ясно. Даже девки сразу въехали, хоть и дуры, но им-то что – попитъ-поесть на халяву? Потом пошли к той, что постарше, к Юле, у нее как раз никого не было. Там слово за слово – групповичок, все культурно, без эксцессов. Мальчики утречком ушли, попрощались.

– Ну и?

– Через неделю Линдер опять к Юле пришел. Дома папа с мамой – вызвал на лестницу. И выдает ей… Якобы в ресторане их разговор подслушали и записали на магнитофон люди «босса». Старик осерчал, постановил поначалу всех четверых ликвидировать по закону мафии, его – за болтовню, девиц и парня – как опасных свидетелей. Парня в тот же день зарезали, расчленили и замуровали в бетон. Линдер даже в доказательство показал часы и паспорт этого Усенко.

– Вот даже как?

– Да он их на время у Усенко попросил, есть показания… А Юле говорит: насчет их троих удалось уговорить «босса», что он сам побеседует и определит, жить им или не жить. Это, говорит, редкий случай, не верится даже, что судьба такой шанс дает, – обычно мафия от своих правил не отступает, но он, Линдер, в свое время спас старику жизнь, закрыв грудью от пуль конкурентов…

– И что, она поверила?

– Ага. Еще как! Проехала с ним к другой дурочке, у той тоже мозги набекрень – насмотрелись видиков, наслушались дерьма всякого… Короче, никому ни слова, ни денег, ни вещей не взяли – с вечерним поездом выехали к вам сюда.

– К нам-то зачем?

– А у вас, оказывается, центр всей бывшей союзной мафии, так Линдер сказал. И, соответственно, резиденция «босса».

– Понятно.

– Ну, привез он их, от вокзала – на частнике минут тридцать, название не запомнили, нерусское какое-то. Дачное место, в лесу, дом кирпичный двухэтажный… Да, собственно, этим девкам любой прибалтийский коттедж в их состоянии дворцом покажется. Вышел дедок, побеседовал с ними этак сурово, потом смягчился. Сказал, дает три дня испытательного срока здесь на даче. Если будут хорошо себя вести – помилует, если что не так – закон мафии, бритвой по горлу – и в колодец. В общем, как-то так получилось, что через час девочки уже кувыркались с «боссом» в постельке, а потом трое суток – кто только их не… Говорят, человек двадцать было желающих, всех обслужили со страху. Это теперь уже Юля на допросах вспоминает: не тянули мужички на мафию – так, средней руки барыги и воры, да и дачка-то для резиденции слабовата. А тогда! К концу «срока» появился Линдер, поздравил со спасением. Дал от имени «босса» чуть-чуть денег и билеты до Питера – чао! Вернулись домой… У Юлечки обошлось, матушка только морду набила, ей дочкины варианты не в новинку. А вот Катя, несовершеннолетняя… Родители уже ходили в милицию, подавали заявление, но в первый раз у них бумаги не приняли, отфутболили.

– Ну ясно! – Френкель прекрасно понимал незнакомого ему дежурного в далеком территориальном отделении. Весна – угоны, кражи, уличное хулиганство, а тут… Мало ли что могло взбрести в голову девице критического возраста? Может, фанатка, за любимым певцом в другой город мотанула? Или просто поссорилась с мамочкой из-за неубранной квартиры и отсиживается где-нибудь у подружки, демонстрирует взрослость и независимость? А родители… Они – что? Они могут и знать про дочку не все, да и с «ментами» не всегда откровенны…

– Так вот. Вернулась Катюшка домой – ее сразу же в оборот, батя там суровый, в военном училище преподает, полковник. Она его больше мафии боится – раскололась по самые дальше некуда. Что уж там было – не знаю, но мама с дочкой папашку вроде успокоили, в милицию заявлять не стали. Как я понял, порешили этот неприятный эпизод забыть, но вот беда… Триппер, банальная гонорея – привет из солнечной Прибалтики! Кто-то, видно, на даче ее осчастливил.

– Да-а!

– Тут уж полковник не выдержал, схватил дочь за шкирку – и к своему приятелю в прокуратуру.

– В районную?

– Нет, заяву приняли в городской, потом спихнули в транспортную, я уж не знаю как. Там дело возбудили, следак толковый попался – Юлю допросил, мы ему Усенко установили, тот все подтвердил, сдал Линдера с потрохами, лишь бы за соучастие не притянули.

– А что он сказал?

– Ну, что действительно познакомились, развлекались по взаимному согласию, думали – обе уже девки взрослые, да и поведение… Что действительно Линдер в тот вечер такую ахинею нес – уши вяли, видимо, здорово перебрал. И когда утром уходил, Усенко начал его подкалывать, мол, помнишь хоть, чего болтал, а тот в ответ – нормально! Лишь бы эти дуры запомнили! А дней через пять позвонил, попросил на время часы и паспорт, дескать, хочет слегка Юльку с Катькой надинамить, идея, говорит, обалденная, если получится – пол сотни баксов с него, не получится – две тыщи нашими. Условились: если что, – Усенко не при делах, паспорт и часы по пьяни забыл у Линдера, точнее, тот их у него взял, чтобы не потерялись. И вот почти месяц прошел – ни ответа, ни привета…