Текст книги "Подари мне белые сны"

Автор книги: Ника Муратова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

А потом случилась большая драка. Кто начал первым и в чем была причина – после не помнил никто. Но драка случилась масштабная. Повышибав друг другу мозги в душном накуренном кабаке, большая часть компании угодила в ментовскую, часть – на кладбище, а часть – в больницу. Алекс очнулся с тяжелой травмой головы в Склифе и долгое время по кусочкам собирал в памяти всю свою жизнь. Сложив в единое целое свои двадцать прожитых лет, Алекс понял, что пора начинать новый этап. Свою порцию уроков жизни и свободы он получил, уже никто не посмеет обозвать его домашним хлюпиком, но в двадцать лет этого уже недостаточно для самоутверждения.

Глава 6

– Давай, парень, садись рядом, угощайся.

Сосед по палате, немолодой грузный мужчина с седыми волосами, поставил тарелку с яблоками и апельсинами на стул и установил его посередине палаты.

– Давай-давай, не стесняйся.

Соседа, видимо, подселили, пока Алекс был на сдаче анализов. А куда, интересно, дели бывшего, киргиза с рассеченной губой? Неужели так быстро выписали? Впрочем, он за все время по-русски ни слова не сказал, так что Алекс с ним и не общался. Этот выглядел слишком прилично для отделения, куда попадали в основном «неблагополучные» пациенты.

– Спасибо, не хочу, – буркнул Алекс и отвернулся к стене.

– Что же мне теперь – одному эту гору поедать? Нет, друг, я и так толстый. К тому же меня все еще тошнит после сотрясения, а ты, я смотрю, на поправку идешь.

– Откуда вы знаете?

– Видно. Давно здесь?

– Да уж неделю.

– И что, никто не навешает?

– Некому.

– Сирота?

– Вроде того.

Сосед внимательно посмотрел на Алекса и покачал головой:

– Вроде того, значит. Понятно-понятно. Ну так что, давай знакомиться? Антон Петрович Ковальчук.

– Алекс.

– Алексей?

– Нет, – отрезал Алекс. – Не Алексей, не Александр, не Саша и не Шурик. Именно Алекс.

– Ну хорошо, Алекс. А дальше?

– Нет никакого «дальше».

– Сбежав из дому, фамилию забыл прихватить?

Алекс встрепенулся.

– Что?

– Да ладно тебе. У тебя же лицо – открытая книга. Все можно прочесть без труда. Захотел свободы, сбежал, а теперь вот плоды свободы пожинаешь, так?

Алекс молчал.

– Ну да мне дела нет, что там у тебя в жизни происходит. А вот трапезу разделить я всегда рад. Ну чего упираешься?

Алекс нехотя сел на кровати и протянул руку к фруктам. Откусил яблоко, залюбовался сочной пенкой, выступившей на белой мякоти. Дядька ему нравился. Лицо хорошее. Уж за это время он научился разбираться в лицах.

– Ты здесь с чем – боевое ранение?

– Угумс. – Алекс звонко хрустел яблоком. – А вы?

– Глупость несусветная. Упал с лестницы. Как неосторожный ребенок. Потерял сознание, меня срочно сюда приволокли.

– Я уже выписываюсь скоро, – сказал Алекс, – говорят, хватит мне койку здесь занимать.

– Да я тоже долго не задержусь. Надеюсь. Вроде ничего страшного. А ты чем вообще занимаешься?

– Кто? Я? – Алекс немного смутился. – Художник.

– Да ну? – почему-то радостно удивился Антон Петрович. – Рисуешь, значит? В студии или где?

– Ну у нас с ребятами есть студия, – нехотя ответил Алекс. – Но не знаю, вернусь ли туда. А так работаю по мелочи, на заказ или просто для себя пишу, а потом продаю.

– Как-то ты без энтузиазма об этом говоришь. Обычно художник горит своей работой.

– Вы так хорошо знаете художников? – усмехнулся Алекс. Ковальчук неопределенно пожал плечами.

– Да я рисую больше для заработка. Рисую-то ерунду всякую – пейзажики, портреты, не мое это.

– А что – твое?

– Сам не знаю. Да какая разница, деньгу приносит – и хорошо.

– Значит, после выписки в студию ты не вернешься. Дома у тебя как такового, наверное, нет?

– А вам-то что? – ощетинился Алекс. – Чего вы вообще меня все выспрашиваете?

– Да просто из любопытства.

– А я вам не зверушка в цирке, которую из любопытства рассматривают. И вообще, я спать хочу.

Алекс демонстративно отвернулся к стене и накрылся одеялом по самые уши. Но спать не хотелось. Действительно, куда он собирается возвращаться? Студию разгромили, ребята все разбежались, после той истории никого еще долго не соберешь под одну крышу. Время хиппи, наркотиков и свободного творчества закончилось. Гриша убит. Тусовка из подвальной студии разбита на мелкие кусочки. С голоду он, конечно, не помрет, в руках есть ремесло, которое худо-бедно прокормит. Но где жить? Шастать по чужим пристанищам надоело. И вообще потянуло на нормальную жизнь. Чтобы просыпаться в своей чистой постели, принимать душ и пить кофе за чистым столом. Бунтарский дух получил сатисфакцию за годы тюрьмы под маминой опекой, и теперь Алекс Гуров находился в сбалансированном состоянии – бродяжная юность компенсировала мимозное детство, и можно было начинать с чистого листа. Без сожалений о сделанном или несделанном. Можно было даже вернуться домой, но это значило изменить своим принципам, признать поражение, не хотелось проходить через то, от чего он так долго бежал. Другой вариант – отец. Если попытаться найти его, то он поддержит, может приютить. Хотя бы на время. А потом… А что потом, Алекс не имел ни малейшего представления.

Он услышал, как открылась дверь в палату и медсестра сахарным голосом проворковала:

– Антон Петрович, вы уж простите за задержку, но палату только-только освободили. Сейчас там приберемся и сразу же вас переселим.

– Спасибо, милая. Я, как видите, готов.

– Гуров, а вам забыли взять еще один анализ. Придется пройти в процедурную, пока медсестра еще не ушла.

Тон обращения к Алексу был уже другим, но все равно сладким. Внешность Алекса компенсировала все то сомнительное, что стояло за его прибытием в клинику. Из херувимчика Сашеньки вырос красавец парень. Высокий, с тонким, аристократичным телосложением, с золотистыми кудрями, обрамлявшими голубоглазое лицо с чертами греческого бога. Девчонки не могли сдержать вздоха умиления, когда видели его. Алекс почему-то всегда немного смущался эффекта, оказываемого им на женский пол. Сам он в своей внешности ничего особенного не видел, кроме высокого роста. Но так ведь это у каждого третьего парня встретишь! Ему всегда казалось, что его внешности не хватает мужественности испанского мачо, но девушек этот факт, видимо, не волновал.

– Подойду, – буркнул он в стену.

– Сейчас надо подойти, а то закроют процедурную. Проводить?

– Сам справлюсь.

Он всунул босые ноги в тапочки и зашаркал в процедурную в противоположном конце коридора. Когда он вернулся, соседа уже не было. Его перевели в одноместную палату, куда обычно помещали только по особому указанию заведующего отделением.

«Оно и видно, что шишка какая-то, – подумал Алекс. – И чего я на него окрысился? Нормальный мужик. Или я просто разучился общаться с нормальными людьми? Нет, Алекс, пора с этим завязывать. Пора возвращать крышу на место. Еще одна такая передряга, и можно коньки отдать. А жить хочется».

Вечером того же дня Ковальчук пригласил Алекса на чай.

– Ты уж извини, что одного тебя оставил, – извиняющимся тоном сказал он. – Просто жена сразу договорилась, что меня в одноместную положат, а места не было, вот и поместили к тебе подождать, пока освободят палату. Зато можем друг к другу в гости теперь ходить. И я тебе храпом мешать не буду.

Алекс кивнул, ощущая себя идиотом от того, что согласился прийти. Он чувствовал себя некомфортно и не знал, о чем говорить.

– Интересно было бы услышать твою историю, – сказал Ковальчук как бы между прочим. – У тебя хорошие манеры, да и вообще чувствуется, что ты получил неплохое образование, но почему-то тщательно маскируешься под шпану.

– Я и есть шпана. С художественным уклоном.

– Ну не хочешь говорить – дело хозяйское. А я, представь, тоже из среды искусства. Занимаюсь дизайном интерьера. У меня своя фирма, и я преподаю в Художественно-промышленном университете имени Строганова. Не слышал?

– О вас?

– Нет, – засмеялся Ковальчук, – об университете.

– Слышал.

– Поступать не пробовал?

– Нет. Мне уже двадцать лет. И школу я толком не закончил, какой там поступать.

– Хм… – Ковальчук задумался. Потом достал сумку и стал вытаскивать оттуда разные папки. – Если тебе любопытно, я покажу тебе, чем занимаюсь. Все равно делать нечего!

Он извлек из папки несколько набросков, где схематично был изображен коттедж снаружи и изнутри.

– Нравится? Что скажешь? Ты же художник, у тебя должно быть чутье на такие вещи.

Алекс сначала взглянул лишь мельком, как бы из вежливости, но потом присмотрелся повнимательнее.

– Нормально, – пожал он плечами, – только…

– Что? Говори-говори, мне очень интересно твое мнение.

– Здесь эта барная стойка ни к чему. Вы же убили пространство. Зарезали его этой дурацкой штуковиной. Ее надо было в другом углу сделать. А лучше вообще заменить низким столиком прямоугольной формы на легких ножках, вот так…

Алекс взял карандаш и набросал на чистом листе бумаге свой вариант.

Ковальчук приблизил набросок к глазам.

– Возможно, возможно… Не совсем согласен по форме стола, но идея хороша. Слушай, а давай просто, шутки ради, представим, что нас с тобой попросили преобразить эту комнату. Что бы ты предложил?

– Да что можно из этой коробки сделать?

– Подумай. Набросай эскиз.

Алекс окинул палату взглядом и стал покусывать кончик карандаша. Потом склонился над бумагой и начал быстрыми штрихами делать набросок. Его самого увлекла идея преобразить скучную больничную палату в экстравагантный люкс для творческих пациентов. Он рисовал, стирал и рисовал вновь, бормотал что-то, улыбался сам себе. Через полчаса он протянул эскиз Антону Петровичу. Тот восхищенно прищелкнул языком и улыбнулся.

– Если у тебя нет никаких других планов, то после выписки я мог бы предложить тебе работу у себя в фирме «Ковальчук дизайн». Хочешь?

Алекс опешил.

– Шутите?

– Нет. Абсолютно серьезно. Буду платить зарплату, небольшую, ты ведь новичок, практикант, можно сказать. Еще и проценты от заказов будут. Но все это с одним условием.

– Каким?

– Ты пойдешь учиться. По профилю. Не потому, что это обязательно для работы на фирме, а потому, что это надо для тебя самого. Диплом есть диплом, с этим не поспоришь. Сдашь школьные экзамены, получишь аттестат, потом поступишь в институт. На заочный или вечерний. А днем будешь работать у меня.

– Не знаю даже…

Алекс растерялся. Это означает вновь изменить все его существование. Прощай свободная жизнь, вновь обязательства, вновь возвращаться в общество. Но ведь он сам думал, что пора менять что-то в его сумасшедшей жизни. Он пресытился свободой. Он получил то, что хотел, – независимость. Теперь он может выбрать развитие. Почему бы не воспользоваться предложением Ковальчука? Такое стечение обстоятельств не может быть случайным. Это шанс. Не понравится, всегда можно уйти. Все бросать и хлопать дверью Алекс уже умел. Дело нехитрое. Куда сложнее потом вырваться из хаоса и вернуться к нормальной жизни.

– Но я ведь не дизайнер, я просто рисовал портреты и пейзажи.

– Это я понял. Но у тебя есть чутье, нюх на правильные пропорции, расположение вещей относительно друг друга, у тебя трехмерное воображение. Это очень важно. Откуда у тебя это, интересно было бы узнать? И можешь даже не пытаться скрыть тот факт, что тебе ставил руку хороший мастер. У тебя профессиональная техника, а не уличная. Так?

Алекс усмехнулся. Мамочкины гены причудливым образом реализовались в нем. При всей его ненависти к ней, он, видимо, еще поблагодарит ее в один прекрасный день за то образование, что она насильно впихнула в него, и ту наследственность, что передала.

– Так. Но я не знаю, смогу ли сейчас начать у вас работать.

– Смотри сам. Я предложил, ты – думай.

Знакомство с Ковальчуком возобновилось только через полтора года после выписки из больницы. Перед выпиской Алекса навестили друзья Гриши Линько и сообщили, что Гришка задолжал огромную сумму денег одному из покровителей их тусовки и что теперь отдавать деньги придется тем, кто остался живым и на свободе после последних разборок. Иначе и их всех уничтожат.

– А у меня нет денег, – заявил Алекс. – Откуда у меня такая сумма?

– Да ни у кого нет, мы все на нуле, – шмыгнул носом Вовка, один из напарников Алекса по заказам в прошлом. – Придется их отработать. Все равно так просто нас не отпустят и житья не дадут. Найдут везде, знаешь же.

– А что, есть вариант отработать?

– Да. Один из их паханов решил грехи замолить и храм строит. Сказал, если распишем стены, – свободны от всех долгов. Жрачку, крышу – все дадут на время работы.

– И сколько наших пойдет?

– Сколько осталось. Человек пять-шесть. Но ты же знаешь – нормально работают только трое. Остальные – на фон.

Роспись храма продолжалась почти год. Потом Алексу долго было стыдно звонить Ковальчуку. Он решил найти отца. Встреча вышла скомканной и неловкой. Каждый из них понимал, что слишком много пережито в разрыве друг от друга и что одной встречей обломков не склеишь. Но возобновить отношения были все же рады. От отца Алекс узнал, что Марта умерла полгода назад. От инсульта. Что успела позаботиться об Алексе даже в его отсутствие – заочно купила ему освобождение от армии. А он-то еще удивлялся, почему его военкомат не разыскивает! Квартиру и свои сбережения она оставила Алексу, за вычетом небольшого содержания для Груни, той самой Груни, что воспитывала Алекса с пеленок. Груня продолжала жить в квартире Марты, никто ее не выселял, а кто мог бы это сделать, если хозяина носило неизвестно где. Она присматривала за квартирой, ждала, когда Сашенька вернется.

Смерть матери всколыхнула в душе Алекса противоречивые чувства. Но он не стал в них копаться. Раз уж решил начать новую жизнь, то начнет ее без ковыряний в прошлом. Он был безумно рад тому, что Груня дождалась его, что не уехала в деревню, как хотела поначалу. Он любил ее, как любят самого дорогого человека. Он не любил мать, он не мог позволить себе любить отца, единственным человеком, которого он мог любить без оглядки на обстоятельства, являлась Груня. С ней были связаны самые лучшие воспоминания детства. Она жалела его, понимала и ласкала. Она была той самой жилеткой, в которую всегда можно было поплакать. Она всегда верила, что Саша вернется. И сейчас эта располневшая, заботливая женщина с радостью согласилась продолжать ухаживать за ее «маленьким мальчиком».

К тому времени, когда Алекс наконец созрел для звонка Ковальчуку, он успел получить аттестат зрелости о полном школьном образовании, подстричься и начать носить приличную одежду, благо Марта оставила неплохой капитал, которого хватало на прожитье и содержание квартиры.

С того звонка начался новый этап в жизни Алекса Гурова. Полный творческой работы, учебы, красивых особняков, квартир и клубов в качестве объектов. Как он отдался в свое время бродяжничеству и свободной жизни, так теперь он отдался с тем же вдохновением новой работе и освоению новой специальности. Ковальчук оказался прав – Алекс обладал врожденным чутьем на пропорции, пространство и красоту. Алекс вносил в его объекты оригинальные идеи и нестандартные решения. Они оба выигрывали от совместной работы. Алекс никогда не говорил, как много изменилось в его жизни с появлением Ковальчука, но они оба знали, что удача сидела в больничной палате на подоконнике и довольно покачивала изящной ножкой, когда они встретились. Марте пришлось изменить свою жизнь благодаря предательству, Алексу повезло намного больше – счастливая случайность и протянутая рука помощи оказались тем самым поворотным моментом, которого он подспудно ждал.

Глава 7

Еще не начался ремонт дома, а Кира уже в полную силу ощущала острую нехватку времени. Бесконечно отпрашиваться с работы становилось все более неудобно, оставались обеденные перерывы плюс субботы. На ее счастье, некоторые дизайнерские фирмы соглашались встретиться с ней в выходные и обсудить свои услуги. За три недели Кира обзвонила и посетила около десятка фирм, и каждая из них представила ей интересные проекты и идеи. Но ни с одной из них она не подписала договор. Те фирмы, которые предлагали хорошее качество и профессиональных дизайнеров, просили заоблачные для Киры суммы. А те, которые соглашались на скромную оплату, поражали своей неосведомленностью в вопросе и некомпетентностью.

Кира не отчаивалась и продолжала поиски. У нее просто не оставалось другого выхода – времени самой приводить дом в порядок у нее не было и не предвиделось. А привести дом в желаемый вид как можно скорее хотелось просто до зуда в ладонях. Да еще и сон ее продолжал повторяться с завидной частотой. Она даже удивлялась, если в течение двух-трех недель сон не повторялся. Те же разноцветные стены, огромные окна, просторная студия с мольбертами, дети. Теперь, имея в наличии дом, Кира могла примерить сон на него. И если переделать нижние комнаты под увиденное во сне еще казалось возможным, то представить себе второй этаж студией никак не получалось. Там скошенные от крыши стены ограничивали размах перестановки, да и при всем желании невозможно было убрать все стены. А уж при чем тут дети со странным выражением лиц – Кира так и не поняла. Удивляли их глаза – немного напряженные, заинтересованные и сосредоточенные. Словно они видели что-то совершенно удивительное, недоступное им ранее, делали открытие для себя. Что они видели такое на мольбертах, что могло их так удивить? Ну да ладно, решила она, постепенно выяснится и это. Раз нашли сосну у дома, найдем и все остальное.

Ей самой становилось смешно от своих мыслей, но чудесным образом вся эта ее идея с домом-сном зарядила ее энергией и готовностью к кипучей деятельности. В последнее время на работе у нее эта готовность несколько поубавилась. Да что там несколько – значительно поубавилась. Она уже освоила все, что могла, на своем уровне, а никакого роста не предвиделось. Для вертикальной дипломатической карьеры у нее не хватало образования и опыта работа, а как аналитик она уже переросла свой уровень, и ей хотелось намного большего. Она вдруг поняла, что чувствовал Андрей, когда стал задыхаться на работе. Иногда ей казалось, что она видит ситуацию его глазами, понимает его желание смахнуть все со своего стола и полностью сменить обстановку. Тогда она с идиотской убежденностью решила, что это его блажь, слабохарактерность, неспособность переживать трудности. Она не дала Андрею ни единого шанса объяснить ей свою позицию, она слышала только себя. И только теперь смогла увидеть в этом простое несоответствие желаний и возможностей. Господи, ну почему мудрость и понимание вечно приходят не тогда, когда нужны, а много позже…

…– Машка, как ты думаешь, сколько лет ты еще выдержишь вот так работать?

– Я-то? Не знаю. Вообще, я тебе сейчас одну вещь скажу, только ты не раструби ее по всем углам, а то меня завтра же уволят.

– Маш, ну как я могу! Могила!

– Я планирую выйти замуж, родить ребенка и уйти в декрет. А потом, после декрета, найду себе другую работу, где-нибудь в области бизнеса, в инофирме. Вот что я планирую.

– Тоже мне секрет. Да это и так все знают.

– Не знаю я, что там все знают, но как только у нас с Серегой все утрясется, я так и сделаю.

– Все-таки с Сережей?

– Ну да, куда я без него. Причем рожу двоих подряд, отстреляюсь, посижу с ними хотя бы лет до двух, и вперед – покорять новые вершины. Ты же знаешь, что мне эта работа здесь нужна только для галочки – папе радость доставить. Думаю, что уже достаточно порадовала его своей примерностью, пора и о другом подумать. Хотя, честно говоря, грех нам с тобой, Кирунь, жаловаться. Работа не пыльная, иногда даже интересная, платят правда маловато, но жаловаться все равно грех. Хоть я и стремлюсь сделать отсюда ноги, но если бы платили лучше, я бы осталась. Мне даже нравится временами. Но не до одурения, конечно, но…

– Вот и мне не до одурения. Плохо это, Машка.

– Почему?

– Да потому, что вроде бы тратим здесь все свое время, жизнь, можно сказать, в стенах этого кабинета проходит, а от работы восторга нет.

– А у кого он есть, восторг? Ну ты сказала! Это же тебе не Олимпийские игры – победил, золотая медаль, восторг. Это рутинная работа. Кстати, говорят, сейчас новая политика пошла – женщин продвигать. Мало у нас женщин на видных постах. Так что у тебя все шансы загреметь куда-нибудь в посольство на уровне атташе.

– Да, конечно, – Кира скептически засмеялась, – без меня желающих мало. Да и не в этом дело. Мне почему-то захотелось чего-то другого. Более свободного графика, например.

– Это потому, что ты своим домом занялась. Но этот ремонт не на всю же жизнь! Надеюсь, – ехидно добавила Машка. Идея подруги до сих пор смешила и удивляла ее. Кира никогда не отличалась сумасбродством, а тут выкинула нечто совершенно необъяснимое.

– Ты хоть нашла подрядчиков?

– Нет еще. Ищу. Сначала надо проект сделать. Нормальные фирмы такие цены заламывают, ужас!

– А знаешь что? У моей знакомой недавно делали ремонт офиса. Суперски сделали, ничего не скажешь. Увидишь – закачаешься. Хочешь, я у нее узнаю телефон дизайнеров?

– Узнай. Чем больше информации, тем лучше. Только вот не уверена, что их расценки будут ниже, чем у остальных.

– А ты все же сходи, поговори. Мало ли…

Через два дня Кира стояла у дверей компании «Ковальчук дизайн» с визиткой от Машкиной подруги. Секретарь сказала, что Ковальчук примет ее, как договорились, в два часа.

Ковальчук произвел на Киру очень хорошее впечатление, разложил ей по полочкам все этапы работы, объяснил ей, словно ребенку, как делается дизайн, от обмерочного этапа до зонирования, до привязки сантехники и реестра материалов. Но как бы ни обыгрывали они материалы и прочие расходы, все равно выходило очень дорого для Киры.

– Простите, что заняла ваше время. – Она собрала фотографии и план дома со стола. – Мне надо было сразу начинать с бюджета, которым располагаю. Боюсь, мы не сможем договориться, я не потяну ваши услуги. Хотя, должна признаться, ваши идеи звучат очень интересно. У меня и у самой есть идея, что надо сделать с этим домом, но я не знаю, как правильно ее обрисовать, спроецировать на реальный дом.

– Что значит «на реальный дом»? – заинтересовался Антон Петрович.

– Ну, – смутилась Кира. – Просто у меня есть что-то вроде виртуальной идеи – дом, увиденный во сне, и я очень хочу превратить эту развалюху в Апрелевке в дом моей мечты. Не знаю, почему я вам говорю этот бред, – нервно засмеялась она.

– Любопытно… – протянул Ковальчук. – Впервые такое слышу – чтобы привязывать идею дизайна к увиденному во сне. А вдруг это нереально, неосуществимо технически? Надеюсь, вы не станете упираться в свою идею только потому, что увидели во сне мираж? Вы ведь принимаете в расчет слово «вдруг»?

– Поэтому мне и нужен смелый, креативный профессионал, чтобы не получилось такого вот «вдруг», – засмеялась Кира и встала. – Этот дом должен получиться таким, каким я его вижу. Ну мне пора. Обеденный перерыв уже и так давно закончился, побегу на работу.

– Постойте, – Ковальчук склонил голову набок, с любопытством разглядывая Киру, еле сдерживающую свои эмоции, – я вам могу тут кое-кого порекомендовать. Это обойдется не так дорого. Относительно, конечно. Парень – мой студент, стажируется у нас. Полноценных заказов еще не брал, но за его креативность и качество работы отвечаю головой. Дорого он не возьмет, может даже вообще бесплатно сделает, для практики, если дадите ему простор для творчества. Хотите попробовать?

Кира замялась. Молодой практикант, что он сможет сделать? Даже если бесплатно, вся эта афера может обернуться только потерянным временем.

– Он не подведет, он умничка, – словно в ответ на ее мысли сказал Ковальчук. – У него чутье на правильные ходы, иначе я бы его не рекомендовал, честное слово. Мне ведь тоже авторитет моей компании ронять ни к чему. Только упрямый немного, не любит, когда с его мнением не считаются, но это мелочи. Такая очаровательная женщина, как вы, справится с этим легко. Не так ли?

Кира положила сумочку обратно на стул и вздохнула:

– Зовите своего практиканта. Надеюсь, ему не семнадцать лет?

– Нет, – засмеялся Ковальчук, – двадцать три.

«Целых двадцать три!» – улыбнулась своим мыслям Кира. – Вот и настал возраст, когда рядом с такими вот мальчишками чувствуешь себя зрелой дамой в свои несчастные тридцать лет».

Македонский. Так он появился в ее жизни. Это случилось практически одновременно с появлением дома. Алекс с первой встречи завоевал ее покровительственное отношение и свое греческое прозвище. В ее представлении именно так должен был выглядеть Александр Македонский – белокурый красавец с греческим профилем и ясными голубыми глазами. Правда, ее Македонский почему-то оказался жутко застенчивым парнем. То ли оттого, что впервые работал с клиентом самостоятельно, то ли Кира так на него действовала своим уверенным и всезнающим видом. Он, впрочем, показал полное знание своего дела и умение слушать. Держался очень вежливо и серьезно, все записывал, кивал головой, только смешливые искорки в глазах все равно выдавали его юношеское озорство. Кира попыталась объяснить ему, чего хочет, но «на пальцах» изобразить полную картину предстоящей работы не удавалось.

– Ну как тебе объяснить, Алекс… – Кира, противореча своим принципам вежливости, почему-то сразу начала обращаться к Алексу на «ты», словно нарочито ставя его на более молодую возрастную ступень. Его внимательный взгляд показался ей чуточку более внимательным, чем полагалось при разговоре заказчика и клиента, и она хотела сразу же расставить все точки над «и» – и по поводу возраста, и по поводу субординации.

– Понимаешь, там комнаты маленькие и расположены жутко неудобно, а я хочу просторные, с большими окнами. Большие окна – это обязательный элемент. С них надо начинать, потому что там окна вообще крошечные и невозможные для света, ты ведь понимаешь, о чем я говорю? Маленький, темный дом, но крепкий, основательный…

– Кира Викторовна, может, лучше съездим на ваш участок и посмотрим дом? – вежливо предложил он, выслушав поток ее прилагательных.

– Пожалуй, – пробормотала она, остудив свой пыл. – Только не сегодня. Предупреждаю сразу, что мое свободное время – это выходные. Тебя это устроит?

– Да. Я сейчас не очень занят. Пока.

– Прекрасно. Значит, мы сможем договориться. Как тут у вас принято – контракт подписывать или как? Что насчет оплаты?

– Контракт – это после того как будет ясен объем работы. А оплата – это к шефу, к Антону Петровичу.

– Но ведь труд будет твой?

– Я бы мог сделать это и бесплатно, – предельно серьезно ответил Алекс, – но у нас все решает шеф. Поэтому с ним и разговаривайте.

Алекс так трогательно пытался казаться серьезнее и взрослее, чем был на самом деле, что Кире стало смешно и приятно. Мальчик всеми силами пытался произвести на нее впечатление, и ему это удавалось.

– Как же ты делаешь бизнес при таких требованиях к клиентам? Я имею в виду, если согласен работать бесплатно? Ты так дешево ценишь свой труд?

– А я не делаю бизнес, я занимаюсь искусством дизайна помещений. И получаю за это зарплату к тому же. Но если вам так уж хочется заплатить, то платите. Только обращайтесь с этим вопросом к шефу, как я уже и сказал.

Кира приподняла брови, недоверчиво покачав головой. Энтузиаст своего дела? Чем же он питается, воздухом? Впрочем, это не ее проблемы. И норовист к тому же, как породистый скакун. Не зря ее Ковальчук предупреждал.

– Ну хорошо. Поняла. Вернее, ничего не поняла, но это не важно. Я просто не хотела бы показаться халявщицей.

– Вы такой и не кажетесь.

– Это радует. Я хочу заплатить и хотела бы обсудить это заранее.

– Назовите свою сумму, и мы это обсудим.

– Хорошо, как только определимся с объемом работы, обсудим и сумму. Так что, где встретимся в субботу?

– У меня нет машины, – смутился Алекс, и его щеки порозовели, к великому Кириному удовольствию («Неужели еще такие юноши существуют!»). – Может, вы за мной заедете? Хотя я могу взять такси, – добавил он поспешно.

– Нет, не надо. Удобнее со мной. Я прямо сюда и заеду, мне по пути. Да, можешь звать меня Кира, не такая уж я старуха.

– Да я… – Алекс аж привстал с кресла от смятения. – Я и не думал ничего такого, я так ко всем клиентам!

– Ладно, ладно, убедил. До субботы!

Кира, напевая любимую мелодию, помчалась на работу. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки! Во-первых, ей понравился и сам Ковальчук, и стиль его работы. Значит, Македонский, то бишь Алекс, будучи его учеником, тоже будет работать в таком же стиле. Во-вторых, Ковальчук ясно дал понять, что работа Алекса будет стоить гроши, если Кира доверит ему полностью весь проект. Ну что же – почему и нет? Будет контролировать, корректировать, и деньги сэкономит. И потом – он очень милый мальчик, этот Алекс. Какая-то детская застенчивость, не вяжущаяся с его высоким ростом, крепким телосложением и дерзостью в глазах. На домашнего маменькиного сынка он не был похож, но и на уличного оторви-голову тоже. Пожалуй, симбиоз того и другого. Эх, был бы постарше… Может, роман можно было бы закрутить, а так… Нет, в воспитательницы детского сада Кира играть не намеревалась. Не ее стиль. Ей уже и с ровесниками становилось скучно. Чего стоит только ее бывший муж – даже будучи старше ее на шесть лет, все равно проигрывал ей во многом, как она себя постоянно убеждала. А Лева? Тот вообще человек без возраста. Такие, как он, и в двадцать, и в сорок, и в пятьдесят будут легкомысленными детьми.

Другое дело Глеб. Глеб… Кира вспомнила о нем и взгрустнула. Какая ирония судьбы. Ей до сих пор казалось, что все, что тогда случилось, это водоворот, в который их всех затянуло с неумолимой силой. Одной рукой судьба забрала у Киры мужа при помощи жены Глеба, другой – подарила ей шанс избавиться от страхов прошлого при помощи самого Глеба. Она познакомилась с ним как раз в то время, когда всеми силами пыталась спасти положение мужа на работе. Статья, написанная тогда Кристиной, поставила под удар Андрея, его хотели обвинить в утечке политической информации, грозили расследованием, увольнением из МИДа. И хотя Кристина и сама не знала, как ее использовали, мерзким образом подставили, Кира старалась воздействовать на нее через ее мужа, пыталась заставить ее помочь спасти репутацию Андрея. Кто бы знал, что ее знакомство с Глебом выльется в неожиданную близкую дружбу, трогательную любовь со стороны умирающего от рака больного к полной энергии молодой женщине. Кира не пыталась спровоцировать его любовь, она и сама не знала, как все вышло. И тем не менее…

Этот удивительный человек сумел изменить жизнь Киры, подобрал к ней ключик и нашел решение ее главной проблемы. Если бы Глеб через своих друзей не откопал в архивах свидетельство о том, что Кирин брат погиб от порока сердца, несовместимого с жизнью, так и жила бы Кира со съедающей ее изнутри мыслью, что именно она стала причиной смерти Антона. И неизвестно, в какую нервную истеричку превратилась бы она к настоящему времени, не случись такого очищения мозгов и памяти.