Текст книги "Подари мне белые сны"
Автор книги: Ника Муратова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
– Тут меня попросили раздобыть краску подешевле для одного интерната, – объяснил он, – купить-то я купил, а завезти не могу, колымага опять не едет.
Кира глянула на часы. Она уже и так опаздывала, мама ждет с обедом и расстроится, если все остынет, но отказать Толику, смотрящему на нее умоляющими глазами, было просто невозможно.
– Подброшу, Толя, подброшу, только давай побыстрее, мне еще потом к родителям ехать.
– Вот спасибо! – обрадовался Толик. – Да это недалеко, здесь, в Апрелевке, минут десять езды. Мы мигом!
Он принес три банки краски и запихал их в багажник. Кира подозрительно посмотрела на банки.
– Надеюсь, закрыты плотно? Не выкрасят мне всю машину в новый цвет?
– Нет, – улыбнулся Толик, поправив очки, – они новые, не откроются.
– А что это они тебя попросили для интерната краски покупать? Ты же вроде в другом месте служишь?
– Да у меня там тетка работает, вот и просит иногда помочь. А мне что, жалко? Там все-таки дети такие, грех не помочь.
Какие «такие» дети, Кира поняла только тогда, когда они приехали в интернат. Она и не знала, что совсем недалеко от них располагается здание интерната для детей-инвалидов. Двухэтажное здание выглядело вполне прилично, аккуратно побелено снаружи, во дворе чисто, кустарник вокруг пострижен. Толик сказал, что у детей есть свои спонсоры, помогающие им средствами, но главная заслуга того, что интернат существует, принадлежит энтузиастам, которые там работали.
– Вроде моей тетки, – добавил он, – она этих детей не просто любит, а обожает, все для них готова сделать.
Кира еще раз глянула на часы. Мамин обед уже так и так придется подогревать. Если она на минуточку заглянет в интернат, большой роли это уже не сыграет.
– А можно я с тобой зайду?
– Конечно! – Толик почему-то даже обрадовался. – Я тебя со своей теткой познакомлю. На крестины она тогда не приходила, болела, так что ты ее не знаешь, зато о тебе ей Ромка и Таня уже все уши прожужжали.
Тетя Вика оказалась пожилой женщиной с внешностью идеальной воспитательницы или учительницы начальных классов. Невысокого роста, улыбчивая, с тихим, завораживающим голосом и невероятно лучистыми добрыми глазами. Она мягко пожала Кире руку, сказав при этом, что давно хотела познакомиться с Толиной соседкой поближе, да все никак с работы пораньше не выберется.
– Наша слава опережает нас, – засмеялась Кира, очарованная Викторией Александровной с первых же минут разговора. – Только вот на самом деле знакомиться надо с вами, я и не представляла себе, что есть еще люди, работающие с детьми на голом энтузиазме.
– А вы взгляните на наших деток, и сами все поймете. У них такие глаза, словно это не простые дети, а ангелочки, засланные на нашу планету. Они же просто кладезь доброты и наивности, их невозможно не любить.
– И много их здесь? – поинтересовалась Кира, оглядывая комнату, стены которой были увешаны фотографиями детей.
– Семьдесят шесть человек. Учитывая, сколько внимания необходимо каждому из них и сколько у нас воспитателей и учителей, это много, Кирочка. Иногда тяжеловато бывает, не скрою, но ведь и мы получаем от них взамен немало – их благодарность, их любовь. Никакие деньги и блага мира не заменят этого. У вас найдется пять минут?
Кира кивнула.
– Тогда пойдемте, я познакомлю вас с ними.
Она провела Киру в один из классов, где дети смотрели фильм о животных и учительница рассказывала им что-то по ходу дела.
– Не будем им мешать, – тихо сказала тетя Вика, – просто посмотрите на них, как они слушают, впитывают, словно губки. Этот телевизор и кассеты нам подарили спонсоры из немецкого посольства, они нас в подопечные взяли. Столько замечательных кассет дали с образовательными программами, жаль только, что большинство из них или на немецком, или на английском языках.
Виктория Александровна вздохнула. А Киру словно током тряхнуло.
– А хотите, я вашим деткам учителя английского языка приведу?
– Да откуда у нас деньги ему платить, Кирочка? У нас и так ставки все использованы, еле-еле выкручиваемся, когда надо кого-то нанять на работу.
– А он бесплатно будет преподавать. Он англичанин, желает волонтером поработать.
Тетя Вика недоверчиво покачала головой.
– Англичанин? И что ему вдруг захотелось у нас уроки давать?
– А ему страна наша понравилась, хочет подольше пожить здесь, посмотреть по максимуму, а для этого виза нужна. Если сделаем ему от вашего интерната приглашение на работу, он за это отработает у вас бесплатно. Я его знаю, так что контроль беру на себя. Не бойтесь, не обманет.
– Так я… – растерялась Виктория Александровна, – я не боюсь, просто неожиданное такое предложение…
– Так что, привести его к вам, поговорите с Майклом?
– Его зовут Майкл? – Тетя Вика вдруг засмеялась, прикрыв рот рукой. – Ой, простите, я представила, как наши детки воспримут его – как экзотику какую-то, они ведь не так часто общаются с иностранцами. Конечно, приводите, Кирочка, мы будем очень вам благодарны за такое содействие. Нашим деткам английский совсем не лишним будет, а об англичанине мы и мечтать не могли!
С документами проблем не было. Работа волонтером для детей-инвалидов не вызывала ни у кого лишних вопросов, и визу для Майкла сделали очень быстро. Кроме того, что Кира помогла Гарри, ее не покидало смутное чувство, что за всей этой историей кроется еще что-то, гораздо более существенное, чем помощь другу или уроки английского больным детям. Устройство Майкла волонтером в интернат принесло Кире большее удовлетворение, чем приезд всех профессиональных консультантов, вместе взятых. Это казалось парадоксом – ни прибыли от этого, ни нужных контактов и связей, ничего такого, что принесло бы пользу фирме и ей самой. И все же…
Майкл поселился у нее, в том самом доме, к полному неудовольствию Алекса. Он не понимал, почему Кира, оказавшая такую помощь парню, еще и позволяет ему жить у себя. Присутствие Майкла сковывало его, он постоянно намекал Кире, что их выходные превращаются в сюжет из серии «Трое в лодке, не считая собаки». И хотя Майкл приходил домой только поздно вечером, все равно он то и дело становился предметом раздора между Кирой и Алексом.
– Может, в твоем сне Майкл тоже присутствует? – съязвил как-то Алекс. – Поэтому ты так радушно его принимаешь?
Кира рассвирепела:
– Только вот не надо шутить на эту тему, ясно?
– А я и не шучу. Я серьезно спрашиваю, с чего вдруг такая любовь к этому подростку?
– Можешь обсуждать что угодно, только не надо лезть в мои сны. Запомни раз и навсегда.
– А почему ты так болезненно реагируешь? Что я такого сказал?
– Если не понимаешь, просто не лезь в эту дверь, и все. Она открывается только для меня. Очень просто, Македонский.
– Опять ты меня этим дурацким прозвищем называешь?
– Ты же говоришь о том, что мне не нравится, вот и я плачу такой же монетой.
Кира вышла из комнаты, чтобы успокоиться и не наговорить еще чего-нибудь. В последнее время она стала относиться к своим снам с примесью благоговения. Очевидно, что сюжеты из сна реализовывались в реальной, «дневной» жизни. Очевидно, что они не просто визуализировались в реальности, но и влекли за собой значимые события. Она даже стала подумывать о том, что паразит, или как там его называют врачи, вызывающий эти сны, попал в ее организм не случайно. Кира стала воспринимать свое заболевание как какой-то знак судьбы, ни больше ни меньше. А как еще можно было назвать эту странную часть ее жизни? Она настолько поверила в сверхъестественность своих снов, что даже перестала делиться их содержанием с окружающими. Просто перестала рассказывать, словно и не повторялись они больше. И не одобряла, когда другие затрагивали эту тему. Даже Алексу не позволялось шутить в таком ключе. И он прекрасно это знал, потому и начал такой разговор, рассчитывая разозлить Киру. Хотел показать, насколько ему надоело присутствие Майкла в их доме. Благодаря усилиям Киры он уже тоже воспринимал этот дом как их общий.
Они с Кирой жили, можно сказать, на три дома. В рабочие дни они могли ночевать то у Киры то у Алекса, на выходные уезжали в Апрелевку. В последние месяцы они практически не ночевали по раздельности, в разных местах. Но все же именно этот дом казался им их общим жилищем. Алекс еще не говорил Кире, но подумывал часть оставленных матерью денег отдать Кире, чтобы стать не только дизайнером дома, но и финансовым совладельцем. Он все боялся, что Кире покажется такой разговор преждевременным, она может подумать, что он посягает на ее любимую собственность.
Кира обожала свой дом. Всякий раз, когда они приезжала туда, она привозила какую-нибудь безделушку – украшение для интерьера или для двора. Каждый раз она не могла скрыть вздоха восхищения, когда выходила из машины и смотрела на свою «Мечту».
И вот теперь вдруг Кира впускает в их Эдем какого-то говорливого Майкла и разрешает ему там жить! Алекс злился и никак не мог понять, зачем она это делает.
Кира не стала продолжать этот разговор, но в голове он остался. Присутствие Майкла становилось проблемой, и ссориться из-за него с Македонским не хотелось. Идея, как разрешить проблему, пришла вместе с Ромкой, который принес кусок пирога с курицей.
– Мама послала, только что из печи.
– Входи, – впустила его Кира. – Маме спасибо передай. А я тут тебе новую игру привезла, только боюсь, твоя мама меня убьет – тебя ведь теперь от компьютера не оттащишь.
– Не, у нас договор, – важно сказал Ромка, – я убираю за собой игрушки и хорошо кушаю, а мама разрешает мне немножко поиграть.
– Вот как? Молодец мама. И со всеми она так договаривается?
– Да. С папой у нее тоже договор. Он убирается дома и выносит мусор, а она ему гладит рубашки и готовит кушать.
– А если папа договор не выполняет? – раздался голос Алекса. – То рубашки гладит сам и ходит голодный?
– Нет, – Ромка хихикнул, – мама сказала, что тогда выгонит его жить в интернат, к тете Вике, он все равно там пропадает все время.
Киру рассмешило, как точно Ромка повторяет и слова Тани, и ее интонации. В его устах взрослые выражения звучали очень забавно. Надо же, придумала. Может, Алексу тоже выставить ультиматум – не отстанет от нее с Майклом, останется без ужина. Это была серьезная угроза – готовить Алекс абсолютно не умел, и даже если пытался, выходило ужасно несъедобно, хотя и подавалось в красивом оформлении. Пригрозить выгнать из дому не получится – ему есть куда идти. В интернат ему идти не придется. И тут все встало на свои места. Интернат! Проще некуда! Надо поселить Майкла в интернате. Пусть, если хочет, живет там, комнату они ему несомненно найдут, а если не понравится, то уж это его проблемы, пусть трясет папашу на предмет денег на съемное жилье. Это будет справедливо, и никто не обидится. Кира свое дело сделала, а дальше – на усмотрение Бенсона-младшего. Никто ему королевских условий не обещал.
Майкл согласился сразу и без вопросов. Он и сам чувствовал, что Алекс косится на него все время, но не знал, куда уйти. Денег, выделенных отцом на проживание, на квартиру не хватило бы, а если и хватило бы, то тогда не осталось бы ничего для свиданий с любимой девушкой. И так как свидания для него были куда как важнее жилищных условий, комната в интернате показалась ему чуть ли не райским шалашом, спасшим его от разорения.
Глава 18
А сны о доме снились ей не менее регулярно, чем раньше. Только теперь она видела дом не как незнакомый объект, а как свой дом, дом, где она живет. И сон как будто почувствовал, что Кира теряет интерес к дому, и стал показывать ей чаще ту самую студию, которую они с Алексом так и не смогли разместить на втором этаже дома. На какое-то время дети в студии перестали сниться, она даже успела слегка подзабыть, как они выглядели и чем занимались. Снилась все больше сама комната, большая, с высокими потолками, как в старых, давно выстроенных зданиях. Кира все пыталась прикинуть, как же можно разместить подобную студию в ее доме, но Алекс категорично заявил, что при существующей конструкции дома и его планировке это просто невозможно.
– Либо придется поднимать еще один этаж, но ты же понимаешь, что сейчас мы это не потянем, либо пристраивать помещение, но, опять-таки, ты говоришь о большой комнате, залитой светом, я сомневаюсь, что в пристройке мы это сможем сделать. И потом, то, что ты описываешь, не просто студия – это профессиональная мастерская. Ты уверена, что хочешь иметь ее здесь, в доме? Зачем?
– Ну хотя бы для тебя, – вывернулась Кира.
– Для меня? Мне не надо. Я работаю на работе. И при моей профессии мне достаточно небольшой комнаты для создания моих эскизов и компьютера. Огромная мастерская мне не нужна.
– А мне нужна, – упрямилась Кира, сама не понимая зачем.
Но доводы Алекса трудно было опровергнуть. Вкладывать деньги в проект, с которым непонятно что делать в дальнейшем, было бы верхом глупости. Как есть люди без определенного места жительства, так ее студия была идеей без определенного места в ее жизни. Впрочем, такого рода идеи играют довольно значительную роль в мыслях каждого человека, но они чаще всего так и остаются неозвученными по причине своей неприкаянности.
Майкл тем временем довольно неплохо устроился в интернате. Дети его просто обожали, как и преподаватели. В силу своего неукротимого оптимизма и легкого отношения к жизни он умудрился сдружиться практически со всеми и вскоре освоил много русских слов, а сторожиха интерната лихо встречала его словами: «Хэлло, май френд!»
К Кире он иногда заходил, но в основном тогда, когда она сама его приглашала. Как-то они отмечали его день рождения, и он похвастался тем, что дети подарили ему море рисунков, и стал уговаривать Киру прийти к нему в комнату и взглянуть на них.
– Кира, ты идти мой комната, ты падать, падать! Такой красота ты не видеть никогда!
Кира до колик смеялась над его русским, но всячески одобряла его упорство выучить язык.
– Я серьезно, рисунки очень красивые, – перешел вновь на английский Майкл. – Ты должна как-нибудь зайти.
– Тогда я должна привести и Алекса, он же у нас творческая личность.
– Кира, – Майкл наклонился к ее уху и зашептал: – Приходи одна, не бери своего занудного бойфренда.
Алекс не слышал слов, но видел, что Майкл нарочито дразнит его. Кира шутливо потрепала Майкла по затылку и повернулась к Алексу:
– Он говорит, что ты просто обязан оценить работы детей.
– Сначала ты посмотри, а я как-нибудь потом. Уж больно горячее приглашение поступило от хозяина.
Майкл сделал вид, что ничегошеньки не понял и с выражением жертвы вздохнул.
– Ну что ты так серьезно его воспринимаешь, – попыталась смягчить Гурова Кира. – Он же просто мальчишка, подросток, а ты с ним, как на равных.
– Он уже достаточно взрослый парень, а ведет себя, как испорченный ребенок!
Кира с улыбкой подумала, что ведь для Алекса Майкл не такой уж и пацан, ведь разница в возрасте между ними намного меньше, чем между Кирой и Майклом. Но видеть, как легко он воспламеняется от малейшего намека на шутку, было ужасно забавно. Алекс и сам порой напоминал неоперившегося птенчика, если уж на то пошло.
Майкл сумел-таки заинтересовать Киру, и через несколько дней после того разговора она стояла в его комнате и разглядывала стены, увешанные детскими рисунками. Она не ожидала, что рисунков окажется так много и, более того, что они окажутся такими красивыми. Рисунки были выполнены акварелью, все, кроме двух работ, выделяющихся яркими пятнами на фоне приглушенных тонов остальных работ. Эти две работы походили по стилю друг на друга, и назвать их просто рисунками не поворачивался язык – это были настоящие картины, выполненные масляными красками. На одной из них красовалась лань с удивительно выразительными глазами, а другая изображала пейзаж – вид на речку, выполненный, скорее всего, на берегу Десны в летнюю пору.
– Нравится? – гордо спросил Майкл. – Это все работы моих маленьких друзей. Не знаю, чему я их учу, но они меня учат многому, это точно. Классно, что ты меня именно сюда устроила, а не в какой-нибудь зарвавшийся класс с навороченными детишками.
– В класс с навороченными детишками тебя бы и не взяли, ты же не навороченный преподаватель английского, – парировала Кира. – Но я тоже рада, что ты устроился именно сюда. Благородное дело делаете, сэр Майкл Бенсон!
– Да ладно тебе подковыривать меня. Лучше скажи – нравится, да?
– Конечно, нравится. Особенно вот эти две картины. Здорово. Кто автор?
– Сережа Тинин. Ему десять лет, а рисует, как настоящий художник. И ведь никто не учил его, самоучка, талант.
– Молодец. Я бы с удовольствием с ним познакомилась.
– И познакомишься. Только сейчас он у бабки своей, на каникулах.
– Так он не сирота?
– Нет. А здесь многие имеют родственников. Просто эти родственники не берутся растить инвалидов, вот и отдают их в специализированные интернаты. Большинство детей с нарушением двигательного аппарата, за такими тяжело ухаживать. У Сережи бабка старая и бедная, она бы и не потянула его, хорошо, что на каникулы иногда берет, и то парню развлечение.
– Майкл, ты прямо изменился, пока здесь работаешь. Серьезно так о детях рассуждаешь, об их проблемах, термины медицинские даже знаешь. Я не шучу.
– Да ну тебя, – смутился Майкл, хотя Кира была права. Эти мужественные дети, живущие назло своим недугам и увечьям, пробудили в нем много новых чувств и сформировали новые взгляды на жизнь. Он успел к ним привязаться и испытывал грусть от того, что скоро ему надо было уезжать – учеба в колледже не позволяла оставаться дольше. Но он дал себе зарок вернуться сюда как можно скорее.
Время его отъезда подошло очень быстро, даже для Киры. Она приехала в интернат на прощальную вечеринку, которую он устроил для детей. Заказал пиццу, море соков и лимонада. После того как Майкл уехал, Кира решила поговорить с директором интерната Дарьей Матвеевной по поводу того, чтобы наладить более или менее постоянный приток англоговорящих преподавателей-волонтеров для их детей. Это было вполне осуществимо, если учесть количество желающих совместить туризм и работу в России. Она даже подготовила списки организаций, которые могли бы предоставлять волонтеров. И вот тогда-то, в день встречи с директрисой, Кира и встретила его, Сережу Тинина.
Он сидел в саду интерната в инвалидном кресле, к которому с помощью самодельных приспособлений было прикреплено подобие мольберта с подставкой для красок. И рисовал. Со стороны казалось, что он делает какую-то специальную гимнастику для рук, настолько сложны и тяжелы были его движения, но, приглядевшись, можно было убедиться, что движения эти для мальчика привычны и совершенно не напрягают его. Напротив, он упивался процессом, был полностью, безоговорочно погружен в свое творчество.
Кира сначала наблюдала за ним издалека, потом подошла поближе, он не замечал ее и продолжал рисовать. Совершенно немыслимым образом зажав кисть в скрюченных пальцах, мальчик выводил что-то на листе бумаги, голова его практически не двигалась, лишь взгляд быстро-быстро бегал с объекта на мольберт, как бы фотографируя. Она взглянула из-за его спины на мольберт – наброски яблоневого дерева поражали контрастными красками и акцентами. Тень от ее головы упала на рисунок, и мальчик повернулся к ней, характерно скривив шею.
– Меня зовут Сережа, – улыбнулся он мягкой застенчивой улыбкой.
– Сережа Тинин?
– Да. – Удивление отразилось в его глазах.
– А меня Кира. Ты очень красиво рисуешь. Я видела твои рисунки у Майкла.
– Понравились?
– Очень.
Он опять застенчиво улыбнулся.
– Я люблю рисовать. Только мало.
Говорил Сережа не совсем внятно, видимо, язык плохо слушался его. Но понять, что он говорит, можно было без особого труда.
– В каком смысле – мало?
– Иногда слишком холодно. А в комнате рисовать темно. А еще…
Сережа прищурился и мечтательно посмотрел на небо, запрокинув голову.
– Еще я хотел бы учиться. По-настоящему, у мастера.
Кира присела рядом с ним на корточки.
– А почему ты думаешь, что это неисполнимо?
– Никто к нам не придет учить. У нас и класса для рисования нет. Дарья Матвеевна говорит, что на это денег спонсоры не дают.
Сережа, как и большинство детей, перенесших тяжелое заболевание, рассуждал совсем по-взрослому и оттого вызывал еще большую щемящую жалость, смешанную с восхищением.
– Мне повезло – мне вот это кресло подарили, и мольберт помогли приспособить. А хотите, я вам тоже картину напишу? Вы очень красивая.
Он опять улыбнулся своей милой улыбкой, взглянув исподлобья на реакцию Киры.
– Конечно, хочу!
– Договорились. Тогда эту яблоню я посвящу вам.
– Я польщена. Правда. Ты очень хорошо рисуешь, даже и без мастера.
Кира пожала его руку и поразилась, насколько хрупко его рукопожатие. И как он умудряется орудовать кистью – просто поразительно! Позже, от директрисы, она узнала Сережину историю. Родился он совершенно здоровым мальчиком, родители умерли рано, погибли в автокатастрофе, и его отправили к бабушке в деревню. Там он заболел в пять лет воспалением легких, и деревенский врач не нашел ничего лучшего, чем назначить ребенку лошадиную дозу сильнейших антибиотиков. После этого Сережа стал хуже ходить, ноги не слушались его. Поначалу это было не сильно заметно, болезнь прогрессировала постепенно, врачи затруднялись поставить диагноз, лечили все подряд, назначали лечебную гимнастику, а процесс тем временем медленно поражал нервную систему. Через два года он уже не мог передвигаться самостоятельно, требовалась инвалидная коляска, он стал плохо говорить, и только руки более или менее слушались хозяина, но сколько усилий он прилагал для этого! Старенькая бабушка не справлялась с ним, и местные власти помогли устроить мальчика в специализированный интернат, где как могли таким деткам помогали.
И вот тут-то и открылся у ребенка его дар – талант живописца. Сережа, утративший способность разговаривать как прежде, заговорил красками. Сначала это были простенькие рисунки, потом – все сложнее и сложнее. Ребенок словно ожил – у него и речь стала налаживаться, и интерес к жизни появился. Учителя замечали, что у него во время творческого процесса настолько обостряются чувства, что он начинает видеть мир так, как обычным людям недоступно, – особые краски, особый свет. Да и от картин его словно исходил свет.
– Вот только сам он все недоволен, – вздохнула Дарья Матвеевна, – все хочет учиться технике рисования профессионально, а мы не можем ему этого дать. И как послать его в художественную школу – тоже не знаем. С его заболеванием его ни в одну спецшколу не возьмут. Он ведь ухода требует, а кто ему сиделкой будет?
Кира пробормотала в ответ, что постарается поспрашивать среди знакомых, что можно сделать, но на самом деле плохо представляла себе, чем может помочь. Найти художника-волонтера куда сложнее, чем носителя иностранного языка. Да и нет в интернате условий для этого. Прав Сережа, кто же будет ездить сюда ради одного мальчика? Хотя можно ведь целую группу собрать, если заинтересовать, может, и другие дети потянутся.
Дарья Матвеевна повела Киру показать их классы.
– Если мы наладим преподавание иностранных языков, то можно будет один из классов переоборудовать именно под эти уроки.
Она даже уже присмотрела один из классов для этих целей и показала его Кире.
– Что вы думаете? Повесим плакаты, магнитофон поставим, телевизор для программ обучающих, может, компьютеры выпросим у спонсоров, хоть самые старенькие, и то пойдут.
– Отличная идея, – ответила Кира, витая мыслями в другом направлении.
В конце коридора она заметила дверь, расположенную особняком от других дверей.
– А там у вас что? – заинтересовалась она. – Гимнастический зал?
– Да нет, планировали поставить там тренажеры специальные, но так и не нашли на них денег. Пока пустует, гимнастикой наши в лечебном крыле занимаются, есть там небольшая комната, ее хватает, группы-то маленькие.
– А можно взглянуть?
– Пожалуйста, – Дарья Матвеевна пожала плечами. – Только вот для английского языка она не подойдет, слишком большая, дети просто не услышат учителя.
За последнее время Кира научилась доверять своей интуиции. Частично голос интуиции она приписывала своему червяку-паразиту, благодаря которому ее сны транслировали информацию. Сейчас внутренний голос совершенно четко говорил о том, что заброшенная комната окажется той самой.
Торцевое расположение позволило спроектировать в комнате окна вдоль двух стен. Высокие стеклянные пространства впускали столько света, что он просто заливал всю комнату солнцем. Кира не ошиблась. Это была она – студия. Конечно, требовалось много еще доделать, чтобы превратить ее в настоящую студию, но все же это была та самая комната из сна. Кирин дом тут был ни при чем. Это интернатовскую студию она видела во сне. Как она ее переделает, на какие средства, кто будет в ней преподавать живопись – все эти вопросы казались сейчас второстепенными. Она даже не думала, как будет их решать. Все, что она знала в данный момент, это то, что студия нашлась.
– Дарья Матвеевна, кажется, я придумала еще один проект для вашего интерната. Если только мы сможем найти средства….
Но средства не нашлись. На лечение, на еду, на самое необходимое найти деньги всегда реальнее, чем на ремонт. Тем более на переделку зала под учебную художественную студию. Тем не менее Кира предложила пока просто очистить зал от всего лишнего, смастерить несколько парт и простых мольбертов и начать уроки живописи. Она была убеждена, что это очень полезно для детской психики.
– Посмотрите на Сережу, он же буквально преображается, когда рисует. То же самое будет и с другими детьми. Просто надо их увлечь, показать, что они могут, дать выход их фантазии.
Дарья Матвеевна поддержала идею Киры, но все организационные вопросы возложила на нее. Толик помог смастерить несколько мольбертов, а дать первые уроки она уговорила Алекса. Правда, хватило его ненадолго, но замену себе он нашел более чем достойную.
