Текст книги "Я сама призову себе принца! (СИ)"

Автор книги: Ника Фрост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Глава 20. Гнев Великой Пустыни, продолжение легенды и… кажется, я на самом деле влипла

Когда копыто Раха только ступило на раскаленный красноватый песок, я, оглядывая бесконечные барханы, думала, что не всё так плохо. Было ещё не жарко, особенно благодаря новой одежде, которую назвать платьем язык не поворачивался. Плащ спасал мою голову и кожу от палящих лучей. Плюс приличные запасы воды. В общем, я была готова.

Как чуть позже оказалось – зря. Потому что даже не с каждым часом, а с каждой минутой, проведенной в пустыне, становилось всё яснее – я не создана для жизни в таких условиях. Было невыносимо жарко! Дышать я могла только ртом, хватая воздух, будто рыба, выброшенная на берег, потому что, казалось, в носу тоже внезапно образовалась пустыня, а вдыхаемый воздух обжигал легкие. В горле пересохло, и пить я могла только крошечными глотками.

В итоге, натянув поглубже капюшон белоснежного плаща из шелковистой ткани, прислонилась лбом к спине Дарахара. Почувствовав, что он на пару градусов прохладнее, прижалась к нему целиком. И было уже всё равно, что он там себе сейчас придумает или какую пошлость отпустит. Я хотела вытянуть из него всю прохладу!

Естественно, мужчина не упустил возможность обсудить нашу «близость». Убрав книгу в притороченную к седлу сумку, он стянул «платок» с лица и обернулся:

– Какое же у меня солнышко горячее. Обжигающее. Хочешь поделиться теплом?

– С радостью! Забирай всё, – прохрипела, приникая ещё крепче.

– Почему, когда ты такая, на всё готовая, ситуация постоянно неподходящая, – мужчина обреченно покачал головой.

– Судьба! Слу-ушай, а ты, случаем, не знаешь каких-нибудь заклинаний подходящих… – не в состоянии договорить из-за сухости во рту, вынуждена была замолчать и вновь приложиться к бутылке с водой.

– Подходящих? Для чего? – не дождавшись окончания фразы, уточнил Дарахар.

– Сделать наше путешествие немного комфортнее. И попрохладнее. Ну ветерок там в лицо, не знаю. Я в магии совсем не разбираюсь.

– Если я сделаю «ветерок», как ты выразилась, он снесет нас к шарраху, – он хмыкнул. – А комфортнее – без вопросов, только сядь спереди.

– Ага, а к лесу задом, – буркнула на автомате, хотя ради того, чтобы было прохладнее, я бы и спереди, и сзади да хоть сверху ему на голову уселась! Потому как моя голова начала плавиться, а я сама растекаться подобно желе. Казалось, даже кости уже превратились в бесформенную массу.

– Тут уж как тебе удобнее.

– Кстати. А почему нас сдует-то?

– Потому как мне довольно сложно дозировать потоки магии. И вместо легкого ветерка получился бы самум.

– То есть ты настолько крутой?.. В смысле очень одаренный?

– Как ты однажды выразилась, сила есть – ума не надо. Считай, что это про меня. Запасов много, а контролировать на должном уровне так и не научился.

– Почему?

– Не было подходящего случая. Проще было взять меч в руки и… быстро устранить небольшие проблемы.

– Понятно, – я даже кивнула, хотя на самом деле не до конца поняла, что он имеет в виду. Мозги и правда начали отказывать. – Кстати, говоря про магию и вспоминая ту легенду, что ты мне так и не дорассказал. Самыми могущественными были драконы, верно?

– Именно так.

– А почему были? Куда они внезапно исчезли?

– Неужели тебе в детстве не рассказывали никаких жутких сказок про них?

– Моим образованием особо не занимались, сказки мама не любительница была рассказывать, – вспомнив мать, что вместо того, чтобы меня укладывать, прикладывалась к бутылке, недовольно поморщилась.

– Хм-м… Ну что же, тогда я расскажу тебе ту легенду. Однако, моё солнце, – Дарахар как-то виновато на меня посмотрел. – Перед этим я должен сказать тебе, что у меня плохие новости и, увы, предчувствия меня не обманули.

– Ты о чем? – я одарила его напряженным взглядом. – Что случилось?

– Меньше чем через час до нас дойдет Гнев Великой Матери.

– Что это значит?

– Так дасарты называют невероятной по силе бурю, что возникла однажды из ниоткуда. Она никогда не останавливается, блуждая по Масарийской пустыне в поисках новых жертв, и погребает под собой всё живое. И смерть порой это лучший исход, что она дарует, потому как ветер дует с такой скоростью, что песком запросто сдирает кожу.

Поскольку говорил это Дарахар максимально серьезным тоном, а на лице я не заметила и тени улыбки, его словам я полностью и безоговорочно поверила. И испугалась.

– Не бойся, – заметив мою обеспокоенность, мужчина подбадривающе улыбнулся. – Я рассказал тебе это не потому, что хотел напугать. Просто ты любознательна, всегда спрашиваешь меня о мире вокруг, хочешь узнать больше. Да, это правда, сбежать от неё не удастся, и это будут не самые приятные пару часов в нашей жизни, но тебе ничего не грозит. И, чтобы скрасить это время, я тебе поведаю до конца легенду, что обещал. Однако чуть позже, а сейчас держись покрепче, Рах будет скакать во всю прыть, на которую он способен, чтобы максимально отдалиться от бури, и она задела нас лишь самым краем.

Я кивнула, выдохнула, обхватила мужчину за талию покрепче, и орилик помчался так быстро, что у меня засвистел ветер в ушах, а поездка сразу стала не мягкой и комфортной. Я впервые, сидя на Рахе, ощутила вибрации, покачивания и тряску, как на обычной лошади. И за всё наше путешествие Дарахар в первый раз не вел себя вальяжно, не спал, не читал или просто отдыхал. Я ощутила его сосредоточенность, как он немного подался вперед, пригнувшись.

Из-за поведения мужчины напряжение нарастало и во мне. И оно многократно усилилось, когда вокруг сначала всё утихло, как перед грозой, а небо начало стремительно темнеть. А вскоре стало настолько темно, что вообще ничего не было видно вокруг. Словно мы с Дарахаром скакали по пустоте. Лишь только хруст и шорох песка под копытами Раха напоминал, что мы ещё в пустыне.

Следом за затишьем так же внезапно начался самый форменный хаос. Сильный, порывистый ветер норовил содрать одежду и сбросить меня вниз. И, если бы не Дарахар, за которого я цеплялась уже и ногами, обвив их вокруг его талии, так бы и произошло. Горячий песок царапал обнаженные участки кожи, и мне всё-таки стало страшно. Липкий страх окутал меня, сковав по рукам и ногам. Точно так же, как когда я увидела Хадада.

– Не бойся, моё солнышко, – бодрым голосом прокричал мужчина, чтобы я его услышала. – Сейчас мы остановимся и поговорим.

Вскоре я ощутила, как движения Раха стали более плавными, неощутимыми. И почему-то ветер больше не ощущался, не сбивал, а песчинки не витали вокруг.

– Пришло время для завершения легенды, – Дарахару уже не требовалось перекрикивать завывания ветра, и, приоткрыв один глаз, повернув голову, я увидела, что вокруг нас находится что-то вроде невидимой глазу и непроницаемой для бури стены в форме сферы. Красно-оранжевые песчинки кружили вокруг, пытаясь прорваться, ветер всё усиливался, но внутри было тихо и спокойно. Однако меня продолжало трясти.

– Пожалуй, тебе лучше перебраться ко мне, – успокаивающим тоном произнес мужчина, посмотрев ласково на меня. – Иначе ты будешь постоянно «звать» меня, и это будет отвлекать от рассказа. Что думаешь?

Не увидев в его взгляде ничего кроме тепла, не услышав в тоне даже намерения сказать что-то привычно-пошлое, а только желание успокоить меня, я прошептала, полностью ему доверившись:

– Да, – мечтая получить успокоение в его объятиях.

Без лишних слов, когда я расцепила руки, Дарахар аккуратно перетащил меня вперед и боком усадил перед собой. После, проведя ладонью по волосам, накинул на голову капюшон, который соскользнул, когда мужчина меня переносил. И внезапно крепко и нежно обнял за плечи и прижал к себе:

– Не бойся. Я рядом… Просто закрой глаза, солнышко, и слушай старую легенду…

По какой-то неведомой мне причине, ощутив его заботу, нежность, я неожиданно почувствовала себя не посреди пустыни и бушующей смертельно-опасной бури, а там, где уютно и абсолютно безопасно. Смогла наконец-то успокоиться. Наверное, впервые за все эти дни я полностью расслабилась, была спокойна. И мне не хотелось никуда бежать, спешить и беспокоиться о безопасности и о том, что могу сказать что-то не то.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌Мужчина, продолжая обнимать, начал правой рукой гладить меня по волосам и продолжил свой рассказ:

– В прошлый раз я закончил на том, что начало конца стало неизбежным. И это так – всегда и везде есть точка невозврата, пройдя которую уже нельзя повернуть назад и попытаться хотя бы что-то исправить. И драконы перешли эту грань, зайдя за черту. И то, что с ними произошло, стало для них закономерным финалом. Концом для всей некогда мудрой и могущественной расы. Гордыня и власть столь обуяли драконов, что всех они считали личными рабами, которые должны были беспрекословно подчиняться любой прихоти хозяев, а Альтеру – своими охотничьими угодьями. Они творили, что хотели. Делили земли между собой, как в игре ташаран, выигрывая, забирали часть территории, проигрывая – отдавали. Драконы выжигали леса дотла лишь по прихоти. Охотились на осмелившихся перечить им разумных созданий, как на животных, попутно истребляя и всё живое вокруг. Потому что считали себя правыми так поступать. Чернота поселилась некогда в чистых сердцах, а потом их пожрала гниль. И рука об руку с драконами всегда были фаэры, их верные помощники. Поклявшись на крови, отдав свои души в обмен на невиданной силы магию, они следовали рядом. Выполняли все приказы хозяев, не имея прав на собственное мнение и желания. И их всё устраивало. Некогда гордые ледяные оборотни безропотно превратились в послушных дворовых псин. Другие расы и существа были вынуждены терпеть это… безобразие. Понимая свою разобщённость, слабость магии по сравнению с той, что дарована драконам уже при рождении, они на время приняли это положение вещей и преклонили колени. Однако не склонили головы и не смирились.

Благодаря тому, что драконы всё больше и больше входили в раж, упиваясь своим могуществом, сражались друг с другом, доказывая, кто из них могущественнее, ведь их Владыка не препятствовал им в этом, наоборот поощрял, другие расы смогли договориться. Затем эти договоры превратились в небольшие союзы. Союзы объединились в единый фронт. Все расы смогли действовать и работать как единое цело, желая опять получить свободу и узреть голубое небо, в котором более не будет места драконам.

Можно сказать, что это было жестокое решение – воплотить то, что мы решили сделать. Наверное, так и было. Но и оно также казалось единственно верным. Драконы не желали слушать, прекращать истребление других созданий, не хотели отказываться от своей власти. Они не просто так стали теми, кого ассоциируют с настоящим злом, считают его воплощение. Драконы это заслужили. И именно они начали эту войну…

Однако… мы не желали уподобляться драконам и уничтожать целую расу. Были ведь и ещё невиновные в злодеяниях, не отравленные ядом велеречивых речей о величии и превосходстве, и те, кого можно было спасти от тлетворного влияния. И, конечно, дети. Поэтому многие пожертвовали своими жизнями, чтобы воплотить именно этот непростой план и спасти невинных созданий.

Несколько лет длилась та война. Страшная. Кровопролитная. Менялись ландшафты, исчезали целые города, поглощенные гневом драконов. А мы искали способ закончить её. И нашли. И тогда не смогли этих созданий спасти ни их могущественная магия, ни фаэры… Все драконы были… нет, не уничтожены, хотя это можно назвать и смертью для них. В одночасье драконы потеряли свое величие, навек застряв в переходном для себя состоянии – драконидов. Лишились они и большей части своей магии.

Прекрасно понимая, что история может повториться, и дети, рожденные драконидами, смогут совершить оборот и закономерно захотят отомстить за своих родителей, на всех было наложено ещё одно заклятье. Вечное и нерушимое. И дети, вырастая, стали становится не драконами, а драконидами. Не умели они более превращаться в больших и прекрасных созданий, лишь покрывать свое тело чешуей и отращивать крылья, на которых, правда, были не способны летать. Магия хоть и осталась, но более не была такой могущественной, как у драконов. И срок их жизни уже не был так велик, как прежде.

Все мы думали, что, уравняв драконов с другими расами, станет лучше. Драконы, которых теперь все называли драконидами, поймут, как они ошибались, сколько плохого совершили, позволив черным мыслям затмить их разум и отравить сердца. Мы специально окружили их заботой, лаской и вниманием, не виня более за проступки, считая, что они понесли уже достаточное наказание. Ведь мы хотели жить в мире все вместе, как равные. Но заслуги их и их предков, ядовитые речи фаэров, что продолжали служить потомкам родов, заключивших с ними договоры, свели все наши усилия на нет. И они снова ступили на неверный путь, пошли по стопам своих предков. Именно поэтому дракониды вместе с фаэрами были в итоге изгнаны. В земли, что не слышат звона весенних ручьев, пения птиц, где нет травы, лишь белое полотно снегов и лютует вечный холод… Земли, окруженные четырьмя острыми пиками гор, которые теперь называется страной Намай.

Им никогда не запрещали пересекать горные хребты, изучать мир, становиться частью жизни других рас. Однако гордыня драконов, их предков, тех, которых из них никто практически и не помнит, оказалась слишком заразной. Поэтому дракониды по своей воле никогда не покидают Намай, лишь отправляют своих верных псов выполнять их поручения.

Вот так и завершается эта легенда про непомерную гордыню, почему исчезли драконы и как появились дракониды. Печальная, но поучительная история, которая, я надеюсь, никогда больше не повторится…

Слушая его чистый, бархатный голос все это время, ощущая тепло, ласку его нежных прикосновений и слыша ровный и громкий стук сердца, я смогла полностью расслабиться. И целиком погрузиться в эту легенду.

Однако, поскольку я порой слышала отдаленные отголоски боли в его голосе во время повествования, спросила:

– Ты участвовал в той войне. Ты сражался против драконов, – но отчего-то так вышло, что прозвучали не вопросы, а утверждения, в которых я не сомневалась.

– Да, – его ладонь вновь мягко коснулась моих волос, а затем мужчина, опустив голову, стянув капюшон с моей головы, уткнулся носом в рыжую копну. – И порой, закрывая глаза, я вижу войну так же ярко, будто она произошла только вчера.

– Наверное… это было страшно?

– Нет, мне – нет. Меня страшило другое – итог: к чему привела гордыня драконов. И причина, по которой я до сих пор это вижу, заключается во мне, в моем нежелании забывать, к чему может привести чрезмерное желание власти, непомерное высокомерие и безграничная спесь. Сколь мудры и сильны драконы были, столь же много, очень много зла, боли они причинили всем. Их сила и мудрость стала проклятием не только для них, а для всех. Я не хочу повторения. Пусть сейчас наш мир далеко не идеален – расы опять стали разобщены, вокруг творится много несправедливости, но теперь каждый решает за себя, как ему жить, чему верить, какой избрать путь и какая судьба ему уготована. А не ждать плачевной участи от того, кто возомнил себя чуть ли не божеством. Век драконов ушел. И я рад этому.

Вот только я отчего-то не до конца поверила его словам и, конечно, сказала об этом:

– Ты грустишь. Нет, ты и правда рад, что всё закончилось, но…

– Ты права, проницательная Надежда, ты видишь истину. Во мне всегда будут теплиться мысли – неужели нельзя было поступить по-другому? Почему правда так и не достигла разума драконов? Они ведь не были глупы, они были воистину мудры, и сострадание им некогда не было чуждо. Так что же побудило их поддаться тлетворным мыслям, насквозь отравить разум и сердце и позволить совершать такое неприкрытое зло?.. Я так хочу найти ответы, логичные и разумные объяснения, но их, наверное, просто не существует. Или они столь просты, что я не вижу их на поверхности, пытаясь разгадать тайну равную загадке возникновения вселенной и столь разных, непохожих друг на друга созданий на одной нашей планете.

– Может… – непросто было озвучить то, во что я сама никогда не верила, однако после того, как сама угодила непонятным образом в другой мир, начала подумывать, что есть что-то, что невозможно понять. – Может, это вина богов?

– Богов? – Дарахар отрицательно качнул головой. – Нет, моё солнышко, богов не существует. Некоторые верят в Верховного, но лишь от того, что им требуется вера, чтобы найти творимой вокруг несправедливости логичное оправдание и силы в себе, дабы двигаться вперед. Им нужна надежда на лучшее, что-то светлое и доброе. Тогда им на помощь и приходит вера. Что это однажды свершится. Болезнь отступит, разбитое сердце излечится, виновный в злодеянии будет наказан. И это хорошо – надеяться и верить в свет, чтобы разогнать мрак. И если они считают, что это помощь Верховного, им так легче и проще жить – пусть так и будет. Однако прикрываться высшими силами и винить их в злодеяниях, что были содеяны нами, не стоит… это лишь больше очернит сердце, не излечит больную душу. Поэтому не стоит обвинять высшие силы во всех грехах, что творят только сами смертные.

С каждым произнесенным словом я все сильнее уважала этого мужчину, которого когда-то хотела придушить и считала самым невыносимым. В его словах была мудрость, истина. В них заключался несгибаемый стержень его личных надежды и веры. И даже сострадания, которого он не стеснялся.

– Дарахар…

– Да?

– А какие были драконы? Ну кроме того, что невероятно высокомерные.

– Они были прекрасны. В них было прекрасно всё – грациозность и сила, стремительные линии их тел, удивительных оттенков чешуя, вековая мудрость, цепкий ум и могущество. Драконы воплотили в себе всё лучшее, поэтому настолько обидно, что они же стали и отражением всего самого худшего.

– Знаешь, что удивительно?

– М-м?

– Я слышу в твоем голосе одновременно и всепоглощающую ненависть к драконам, и сочувствие, и даже непомерную тоску. И не могу понять, как это может сосуществовать в такой… гармонии, если можно так выразиться.

– И снова ты видишь саму истину, – мужчина едва слышно усмехнулся. – Ты права, мои чувства к ним многогранны. Возможно, потому, что я был свидетелем их расцвета и стал непосредственным участником заката. И тоскую по временам… когда всё было чуть проще. Думаю, с возрастом чувство ностальгии становится присуще всем разумным созданиям и обостряется с прожитыми годами.

Он замолчал, а я вдруг отчетливо поняла, что просто хочу вдоволь насладиться обществом мужчины. Этим странным ощущением и чувством, что сейчас охватило меня в его объятиях.

Я всегда привыкла быть одна, решать самостоятельно свои проблемы, не прося помощи и поддержки. Мне нравилось быть сильной, решительной. Отстаивать свои мнения и убеждения. Подставлять плечо слабым, заботиться о других. Быть лидером. Мне никогда не хотелось стать слабой, маленькой, и чтобы за меня всё решали. Когда мужчина пытался доминировать в наших отношениях, то этим отталкивал меня, потому как я желала быть как минимум на равных. Я понимала, что мужчин это пугало, но ничего не могла с собой поделать. Да и не хотела. Потому что ощущала их слабость, отсутствие несгибаемого стержня и с легкостью забывала про несостоявшиеся отношения. И искала себе «удобного» спутника.

Так отчего же сейчас, в такой неудобной и непривычной для себя ситуации, мне так комфортно? Хорошо быть маленькой, ощущать себя под защитой, принимать заботу и воспринимать её как должное. А ещё мне было так уютно посреди смертельной бури. Я могла позволить себе забыть на время обо всех страхах, тревогах, зная, что мужчина позаботится обо мне, защитит, поможет. А от его легких прикосновений кружилась голова и сердце вело себя странно… При этом, будучи сейчас маленькой, беззащитной Надиной, я не ощущала себя хуже, чем когда была Надеждой. Ведь именно этот странный мужчина рядом делал меня выше, лучше, сильнее.

Как такое, вообще, возможно?! Как можно чувствовать себя одновременно крошечного роста и высокого? Слабой и сильной? И какого черта мне хочется его поцеловать? Дарахар ведь ничего такого сейчас не делает, лишь прижимает к себе, ласково гладит по волосам, как ребенка, и просто молчит! Так отчего меня тянет к нему?! Я точно не из тех, кто чувство благодарности спутает с чем-то другим, для этого я слишком здравомыслящая. Я четко вижу грань, где и за что я ему благодарна, хочу сказать спасибо, а за что мне хочется его шлепнуть по рукам или поругаться.

Это что-то другое. И мне не нравится ощущать то, что я себя и свои чувства не понимаю! И, что самое странное, чем больше я пытаюсь в себе разобраться, думать обо всём этом логически, тем больше запутываюсь!

Как же это раздражает!

Осознавая, что чем дольше продлится этот восхитительный момент, тем мне будет сложнее потом со всем справиться, я намеренно ехидным, максимально саркастичным тоном произнесла:

– Слушай, Дарахар, а сколько тебе лет? – желая испортить это восхитительное мгновение, чтобы потом мне было проще стереть его и воспоминания об этом мужчине из своей памяти.

– Много.

– Понятно, память подводит? – мысленно проклиная себя и сгорая от стыда за такое откровенное хамство, продолжила я.

– Вроде того, – мужчина хмыкнул.

– А не расскажешь ли мне, наконец, какой же ты расы? Увидев Аэратара, я сразу поняла, что он эльфараин, хотя никогда прежде их не видела. На гнома ты не похож даже с большой натяжкой, может быть, дасарт?

– То есть ты не рассматривала вариант, что я могу оказаться человеком? Или плодом любви существ двух разных рас? – убрав руку с моей головы, Дарахар меня немного отстранил, и я увидела и смешинки, и остроту во взгляде. Но, несмотря на это, я продолжила. Одним выстрелом двух зайцев, как говорится:

– Слишком ушастый для человека, да и мы столько не живем. А про разные расы мысль интересная, вот только ты сам как-то сказал, что никогда кровь твоего рода не смешивалась с кровью других рас.

И вот теперь мужчина стал абсолютно серьезным, а в его глазах я увидела пробирающий до костей холод и отчужденность.

Очарование момента исчезло без следа, как я того и хотела, чего и добивалась своими словами… И если не принимать во внимание мою грубость… То отчего сейчас так паршиво на душе?! Неужели он стал для меня за такой короткий срок кем-то куда более большим, важным, чем временный попутчик и даже друг?..

Как так получилось, а в этом уже пора признаться самой себе, что я в него… влюбилась?!