Текст книги "Хозяин, наследник и я (СИ)"

Автор книги: Ника Амур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Ася

Раиль ушел, оставив подвал открытым. Но я еще долго стою и смотрю на распахнутую дверь. С каждой минутой осознавая все отчетливее – никуда я не уйду из этого дома.

Но из подвала все же выхожу. Нет смысла сидеть там и дальше. Подожду Раиля наверху.

Когда выхожу в холл, первая, с кем я сталкиваюсь – «надзирательница». Она аж спотыкается на ровном месте при виде меня, а потом вскидывает руки в защитном жесте. Неужели боится, что я нападу? Я, что же, по ее мнению, прикончила Раиля в подвале, вырвалась наружу и покрошу теперь всех в капусту? Хорошо же она обо мне думает…

– Раиль меня выпустил и уехал по делам, – говорю ей. – Я буду ждать его в гостиной. Принеси мне туда чай и что-нибудь перекусить.

Все это произношу тоном хозяйки, как будто имею право приказывать ей. Я давно заметила – половина успеха в жизни зависит оттого, как себя поставить. Если сама веришь, что имеешь право управлять другим, то им ничего не останется, как подчиниться.

Прохожу мимо побледневшей от шока «надзирательницы» в гостиную. Сажусь возле окна, откуда открывается вид на ворота. Сейчас я могу только ждать. Это все, что в моих силах.

Вот только ожидание выворачивает наизнанку. В совокупности с беспомощностью оно способно свести с ума.

Спустя минут десять горничная приносит чай. «Надзирательница» сама не пришла, прислала другую вместо себя. Но какая разница, если она все равно выполнила мой приказ.

Этот чай – символ моей победы. Только поэтому я пью его. Правда, вкуса не ощущаю. Все мои мысли сейчас с Раилем и сыном. Тревога медленно, по чайной ложке сжирает меня. Я грызу ногти, чего не делала лет с десяти, но в минуту сильного стресса дурная привычка возвращается.

В конце концов, не выдерживаю, вскакиваю и начинаю ходить кругами. Что там ногти, я скоро руки до локтя сгрызу! Почему Раиля нет так долго? Что если с ним стряслась беда? Что если беда стряслась с Левой?!

На последней мысли начинаю задыхаться. Похоже, у меня паническая атака. Первая в жизни. Ужасное ощущение, кажется, вот-вот умру.

От удушья спасает тихий скрежет. Он мне знаком. Именно с таким звуком открываются ворота.

Кидаюсь к окну. Точно! Ворота распахнуты. Но почему-то никто не заезжает… Минуты тянутся, я, прижавшись лбом к стеклу, смотрю в окно.

Наконец, появляется мужская фигура. Раиль! Почему он не на машине? А плевать, какая разница. Главное – живой. Никогда еще я никого не была так рада видеть, как сейчас его. Кто бы подумал, что до такого дойдет…

Выбегаю ему навстречу из дома… и застываю на пороге. Раиль один, без Левы. Из меня будто разом выкачивают энергию, плечи опускаются, и ноги не держат. Кажется, вот-вот рухну.

Чтобы удержать равновесие, буквально падаю на Раиля. Он обнимает в ответ, и мне вдруг становится так спокойно в его сильных руках. Откуда-то приходит ощущение, что все будет хорошо.

Вместе мы возвращаемся в дом. Не сговариваясь, идем в нашу гостиную. Общие проблемы и общее горе объединяют. А еще – общий враг, и, конечно, общий ребенок. У нас с Раилем все это есть.

Это не делает нас семьей в нормальном понимании этого слова, но мы становимся как минимум союзниками. А для нас это уже немало.

– Что с Протасовым? – я первой нарушаю молчание.

– Жив, – коротко отвечает Раиль. – Ты рада?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Мне на него плевать. Но у него Лева.

– Так ты назвала нашего сына? – переспрашивает он и, не дожидаясь ответа, примеряет: – Лев Раилевич Алаев. Мне нравится.

– Ты… – у меня срывается голос, но я беру себя в руки и повторяю: – Ты его вернешь?

Раиль подходит ко мне, берет за руки, заглядывает в глаза и произносит:

– Я все для этого сделаю. Веришь?

Я киваю. В конце концов, он никогда мне не врал. Сказал, что я буду его, – и сделал меня своей. Обещал, что мне от него не скрыться, – и вот я снова с ним. И теперь я нисколько не сомневаюсь, что Лева скоро будет рядом. Где бы только взять сил, чтобы дождаться?

– Мои лучшие люди прямо сейчас следят за Протасовым и ищут нашего сына, – Раиль рассказывает мне все без утайки.

То есть абсолютно все. Даже то, что Протасов потребовал за Леву отдать все.

– Ты ведь этого не сделаешь? – пугаюсь я.

Почему-то мысль, что Раиль лишится всего и больше не будет Хозяином города, повергает в шок. Я знаю его только таким. Это ведь его суть.

– Я разберусь, – мягко отвечает он. – Тебе не о чем волноваться.

То, как он говорит со мной, подкупает. Откровенно, терпеливо, нежно. Я и не подозревала, что он может быть такой. Мелькает мысль – что если он всегда был именно таким? Просто я будила в нем худшие стороны своим откровенным не желанием уступать.

Мне вдруг до дрожи по телу хочется ощутить его прикосновение. Они всегда пугали меня, но сегодня они успокаивают. Почувствовать его силу и поддержку – вот чего я хочу.

И я тянусь к Раилю в попытке отогреться от того ужаса, что сковывает мои внутренности льдом. Он мне нужен… прямо сейчас…

Раиль

Я всегда чувствовал это, с нашей первой встречи, с той самой секунды, когда впервые увидел… эту дикую потребность обладать Асей. Получить ее, сделать своей, оставить следы, заклеймить, если потребуется.

Меня пугает подобная зависимость. Ася этого не осознает, но я ел бы из ее рук, стоит ей пожелать.

Поэтому когда она сама тянется ко мне, я в первый момент вздрагиваю от неожиданности. Неужели дождался?

Она придвигается ближе, нависает, опираясь ладонями мне на плечи. Прямо сейчас я – единственная опора для нее. Во всех смыслах.

А потом я чувствую ее губы на своих. Она прикасается так робко, словно это наш первый поцелуй. Словно не было всех тех жарких ночей. Словно мы начинаем все с чистого листа.

Ася обхватывает мою шею руками и садится сверху на меня, свесив ноги с одной стороны. А я готов все отдать, чтобы остановить время. Законсервировать эту самую секунду, как бабочку в янтаре, настолько она важна для меня. Эта секунда, когда Ася не боится меня, не отталкивает, не бежит, а принимает и отдается.

Я позволяю ей вести. По правде говоря, я просто боюсь пошевелиться и спугнуть свое нечаянное счастье. Она водит руками по моей груди, изучая рельефы. Тянет рубашку вверх из-под ремня, сражается с пуговицами, недовольно сопя. Она такая естественная в своих порывах, что я невольно улыбаюсь.

– Ты смеешься надо мной? – вскидывает она голову.

– Что ты, я тобой любуюсь, – говорю, нежно касаясь ее щеки.

Она внимательно смотрит на меня, изучает, как будто ищет что-то. Я напрягаюсь под ее взглядом. Кажется, она видит меня насквозь и понимает, что я ни капли не изменился. Я далек от ее идеалов. Все то же чудовище, каким был всегда. Сколько ни целуй, я не стану принцем, которого она заслуживает. Мне страшно, что она поймет это и снова замкнется в себе.

Мир проще изменить, чем переделать меня. Но принцы избалованны. Они непостоянны и ветрены, а чудовище будет предано своей красавице до самой смерти. И если придется, сдохнет за нее. Я так точно.

Асе надо пожелать, и я буду лишь ее чудовищем. Я уже ее. Пусть только примет.

Отчаянно хочется сказать ей, как остро я в ней нуждаюсь, но страх перехватывает горло. Если скажу, пути назад не будет. Как она воспримет? Не испугается? Разве мы можем мирно сосуществовать рядом? От множества вопросов голова кругом.

Но Ася делает какие-то свои выводы, кивает сама себе и снова тянется к моим губам. Понятия не имею, что она рассмотрела в моем лице, но это полностью ее устроило.

Я не выдерживаю и притягиваю ее к себе, вминая пальцы в упругие бедра. Буквально вдавливаю в нее свое желание. Страх потерять контроль уступает место всепоглощающей страсти. Я больше не могу сдерживаться, но Ася об этом и не просит.

Я перехватываю у нее инициативу, и она охотно подчиняется. А дальше все вспышками: задранная юбка, снятое белье, Ася сверху на мне уже с разведенными ногами, наше соединение и обоюдные движения, приближающие нас к пику.

Ася – мое проклятие и мое спасение. Я не знаю ничего лучше, чем быть с ней.

После первого раза я отношу ее на руках в спальню. В свою, не в ее. Впервые за все это время. И там мы начинаем все сначала.

Лишь под утро, уставшая и замученная мною, Ася засыпает. Но мне не до сна. Я осторожно встаю и выхожу из спальни, чтобы позвонить.

Набираю номер своего человека. Он отвечает быстро, после первого же гудка.

– Есть новости о моем сыне? – спрашиваю.

– Пока никаких, – признается собеседник. – Протасов – хитрый гад. Если ребенок у него, то он его где-то спрятал. Сам туда не ездит и даже контакт не поддерживает.

– Что по деньгам? Ты проверил его переводы?

– Да, ничего подозрительного. Похоже, деньги на ребенка он отдал наличкой. Не отследить.

Я сжимаю кулаки, телефон жалобно хрустит. Еще немного – и треснет экран. Тварь Протасов все продумал. Мне даже не проверить наверняка – ребенок у него или нет. Не говоря уже о том, чтобы его вернуть.

– Что мне делать дальше, Раиль Баширович? – раздается в трубке. Похоже, я слишком долго молчу.

– Ничего, – отвечаю. – Ты молодец, можешь быть свободен.

– Может, продолжить слежку?

– Не надо. Я сам разберусь, – даю отбой.

Все это бесполезно. Есть всего один способ вернуть Асе сына, и он отлично мне известен. Хватит уже отрицать и торговаться с самим собой. Пора чудовищу показать, на что оно пойдет ради красавицы.

Ася

Я просыпаюсь одна и не сразу понимаю, где. Комната незнакомая, я прежде здесь не бывала. Вроде помню прошлый вечер и ночь, но как мы из гостиной перешли в спальню, стерлось из памяти. Слишком я была увлечена… Раилем.

При мысли о нем оглядываюсь. В постели я одна, из ванной тоже не доносится шума льющейся воды. Похоже, Раиль ушел. Он всегда встает рано, намного раньше меня.

Я поднимаюсь с кровати, кутаясь в простыню. Моей одежды здесь нет. По крайней мере, б о льшей ее части. Раиль снял ее с меня еще в гостиной. Где-то там до сих пор валяются мои трусики. Представляя, как «надзирательница» находит их, я краснею до корней волос.

Но мне надо как-то добраться до своей комнаты. Не в простыне же! Может, в гардеробной есть, что накинуть?

Нахожу гардеробную за одной из дверей и удивленно застываю на пороге. Мужские костюмы, целые ряды брюк, рубашек и пиджаков. Только при их виде до меня доходит, где я. В святая святых – в спальне Раиля.

Так вот куда он отнес меня ночью. Интересно – случайно или умышленно?

Мне еще не доводилось бывать здесь, поэтому я с любопытством осматриваюсь. Говорят, личная комната многое может сказать о человеке.

Что ж, эта спальня тоже мне кое-что рассказывает. Например, то, что Раилю плевать на роскошь. С его-то деньгами он мог все здесь инкрустировать бриллиантами. Да он мог поставить себе золотой унитаз!

Но мебель в спальне довольно аскетичная – строгие линии, никаких лишних деталей. Разве что из дорогих пород дерева, все натуральное.

Личных вещей, каких-то безделушек, фото в рамке попросту нет. Поэтому я сначала приняла комнату за гостевую. Моя спальня в этом доме и то более обжитая. Похоже, Раиль сюда приходит лишь спать.

В гардеробной мне взять нечего. Разве что рубашку, но не уверена, что она будет лучше, чем простыня. Так что крадусь к себе, как есть.

Я уже почти у цели, когда мне навстречу из-за поворота выходит «надзирательница». В первую секунду хочется броситься наутек, но я себя одергиваю.

Возьми себя в руки, Ася! Ты уже давно не та девчонка, что боялась директрисы интерната, как огня. Ты – взрослая женщина. Мать, в конец концов! И ты имеешь право, черт возьми, ходить по дому, как тебе вздумается. Даже в простыне. Пусть «надзирательница» краснеет от неловкости при моем виде.

Гордо расправив плечи, иду ей навстречу. И, надо же, она в самом деле тушуется. Останавливается и не знает, что сказать. Впервые на моей памяти. Обычно у нее всегда находилась пара «ласковых» слов для меня.

Тогда говорю я:

– Где Раиль?

– Хозяин уехал рано утром, – отвечает «надзирательница».

Я киваю. На душе скребут кошки. Вряд ли Раиль бросил меня с утра пораньше без причины. Наверняка дело, по которому он сорвался, связано с Левой.

Но вот «надзирательница» приходит в себя и протягивает мне с ехидной улыбкой что-то черное и кружевное. Присматриваюсь. Да это же мои трусики! Она все-таки их нашла.

– Кажется, это ваше, – выдает она.

– Благодарю, – киваю в ответ. – Я как раз их искала.

Если она думала меня смутить, то просчиталась.

Забираю у нее свое белье и сворачиваю к двери своей спальни, «надзирательница» проходит мимо, как вдруг я ее окрикиваю:

– Постойте. Напомните, как вас зовут?

Хватит уже звать ее «надзирательницей», пусть даже про себя. Этот дом больше не тюрьма для меня.

– Раиса, – удивленно отвечает она, забывая об отчестве, хотя годится мне в матери.

– Приятно познакомиться, – киваю. – Я – Анастасия.

Отчество не называю, но и имя не сокращенное. Вроде как даю понять, как ко мне обращаться, подчеркиваю свой статус.

Лишь после этого вхожу в комнату, сбрасываю простыню и сразу в душ. Быстро помыться, привести себя в порядок, одеться. Кушать не хочется. Я, когда нервничаю, мало ем, поэтому такая худая. Нервничаю я в последнее время постоянно.

Но все же спускаюсь на кухню и заставляю себя что-то съесть. Хоть пару бутербродов. Мне нужны силы, чтобы пережить этот день. Чтобы дождаться Раиля… снова… Как же я ненавижу ждать!

Морально готовлю себя к еще одному долгому монотонному дню, но оказываюсь не права. Второй бутерброд еще не доеден, а уже слышится скрип главных ворот.

Тут же бросаю остатки хлеба с колбасой и несусь к окну. Замираю у него преданной собакой, ждущей хозяина.

Забавно, как я только что в сравнении назвала Раиля хозяином. Всегда терпеть не могла это прозвище, но, похоже, привыкаю.

На этот раз в ворота въезжает машина. Останавливается напротив крыльца. Выходит водитель и открывает заднюю пассажирскую дверь.

Это необычно. Раиль, несмотря на свой статус, не любит все эти барские замашки. На моей памяти он всегда открывал дверь сам. Что же сейчас изменилось?

Не моргая, смотрю на машину. На глаза наворачиваются слезы, но мне плевать. Вот Раиль ставит ногу на землю, охранник наклоняется и поддерживает его за руку, помогая выйти.

Что происходит? Почему Раилю нужна помощь? Он ранен?! Я не бегу к нему только потому, что меня парализует от страха. Кажется, сердце вот-вот разорвется, окропив грудь кровью.

Наконец, показывается Раиль, и я забываю, как дышать. Из груди вырывается странный звук. То ли стон, то ли хрип. Слезы катятся по щекам, но я не осознаю их, только чувствую солоноватый привкус на губах.

Раилю сложно выйти из машины, потому что у него на руках ребенок. Полугодовалый малыш. Мальчик. Мой сын. Нет, наш сын.

Я не верю своему счастью. Раиль сделал это. Он сдержал слово. Он вернул мне сына!

Ася

Едва я снова могу двигаться, тут же срываюсь с места и бегу навстречу Раилю. Он уже вошел в дом, и мы сталкиваемся в холле.

Я снова замираю. Смотрю на сына и не в силах даже моргнуть. Кажется, если закрою глаза хоть на миг, он исчезнет. Растворится, как мираж в пустыне. А я этого не переживу еще раз. Просто не выдержу.

Первое, что ко мне возвращается, – это голос.

– Лева? – хрипло зову я.

Малыш реагирует на звук, оборачивается и смотрит на меня карими глазами. Такими же темными, как у отца. Он вообще очень похож на Раиля. Тут и тест ДНК не нужен, достаточно посмотреть на этих двоих. От меня сыну достались лишь ямочки на щеках.

Я ведь не видела его никогда… Леву забрали у меня еще в роддоме. Когда я пришла в себя после сложных родов, его уже увезли.

Вот такая странная штука – материнская любовь. Можно никогда не видеть маленького человечка и при этом сходить с ума от разлуки с ним.

Но Лева рос во мне девять месяцев. Я любила его все это время! Общалась с ним, пела ему. Он – часть меня. Что может быть роднее и ближе?

Сейчас я смотрю на него впервые. Какой же он красивый! Мне нравится в нем абсолютно все: те самые ямочки на розовых от румянца щеках; темные завитки волос; маленькие пальчики, которыми он вцепился в пиджак Раиля; то, как от него пахнет молочной кашей.

Осторожно шаг за шагом я подхожу ближе, утыкаюсь носом в спину ребенка и до боли в легких вдыхаю его запах. Да, я не видела его никогда, но я точно знаю – это мой сын, мой Лева. Материнское сердце не ошибается.

Поднимаю глаза на Раиля и спрашиваю:

– Как?

Мне все еще трудно говорить из-за кома в горле. Одно слово – мой максимум. Но Раиль меня понимает.

– Мы с Протасовым договорились, – отвечает он.

Я жду подробного рассказа о том, как ему удалось вернуть сына, но его нет. Вместо этого Раиль предлагает пообедать.

– Ребенок голодный, – говорит он, чем мгновенно отвлекает меня от всех прочих мыслей.

На следующий час я превращаюсь в курицу-наседку. Роль матери мне в новинку. Я боюсь ошибиться, сделать что-то не так. У меня совершенно нет опыта. В интернате не учат таким вещам, и подсмотреть за старшими нет возможности.

К тому же Лева ко мне не привык. Он капризничает. Для него я пока что чужая тетя. Ничего, это я быстро исправлю.

В итоге с помощью Раисы мне удается накормить сына и уложить его спать. Помощь «надзирательницы» приходится очень кстати. Просто поразительно, как Лева сближает нас. У меня волшебный мальчик, он примиряет всех и вся. В конце концов, то, что мы с Раилем, наконец, нашли общий язык, тоже его заслуга.

Чтобы Лева быстрее заснул, я пою ему колыбельную. Стоит мне только начать, как сын замирает и внимательно слушает. Он еще не может ничего сказать, но его взгляд… мне чудится, как будто он меня узнал.

Я пела ему все то время, что носила его под сердцем. Говорят, дети в утробе матери слышат и им даже полезно включать музыку. Не знаю, возможно ли, что Лева запомнил мой голос. Но я очень хочу в это верить!

Он быстро успокаивается и засыпает под колыбельную, и я на цыпочках выхожу из спальни. Пока что Лева спит на моей кровати, обложенный подушками со всех сторон. Надо купить ему кроватку.

Раиль все это время стоит в коридоре, ждет меня. Когда выхожу, он спрашивает:

– А мне споешь?

– Ты вроде уже большой мальчик, – подкалываю. – Должен засыпать сам.

– Мне не для сна, – отвечает он и так смотрит, что становится жарко.

Меня переполняет благодарность к нему. В эту самую секунду я почти люблю Раиля Алаева. За то, что он вернул мне сына. За то, что всегда держит слово. За то, что на него можно положиться.

Это новое чувство на миг вышибает меня из реальности. Когда прихожу в себя, вижу, что Раиль протягивает мне папку.

– Открой, – предлагает он.

Я осторожно заглядываю внутрь папки. Там какие-то бумаги, паспорт, свидетельство о рождении, а еще приличная стопка денег.

– Что это? – удивляюсь.

– Новые документы для тебя и Льва, – объясняет Раиль. – Права на небольшой дом в деревне и средства на первое время. К сожалению, карточку дать не могу. Ее легко отследить. Поэтому только наличка.

– Зачем кому-то за нами следить? – вскидываю голову.

– Вам придется на время уехать и спрятаться. Время сейчас неспокойное, – туманно отвечает Раиль.

– Все настолько плохо?

– Это просто меры предосторожности, – успокаивает он.

– Но здесь только один паспорт. Где же твой?

– Я пока не могу с вами остаться. Но я обязательно приеду позже, как только улажу все дела. Завтра утром отвезу вас в новый дом.

Мне ужасно не нравится этот план. Особенно та его часть, где мы с Левой остаемся без Раиля. Смешно, я так долго хотела от него избавиться, и вот он – мой шанс. Но теперь я боюсь остаться одна, без него.

Часто бывает, получив желаемое, мы осознаем, что нуждались в другом. Например, я прямо сейчас понимаю, что всегда мечтала о сильном спутнике, за которым буду, как за каменной стеной. Ведь я всегда была одна. У меня никого и ничего не было.

Но все изменилось, и мне страшно потерять… семью. Да, именно ее. Теперь у меня есть семья, и я буду за нее бороться.

Ася

Мы выезжаем на следующее утро. Рано, еще до рассвета. Раиль сам ведет машину. Причем раньше в его автопарке я модель не видела. Слишком дешевая для Хозяина. Ума не приложу, где он ее взял, но такая конспирация нервирует. Мы как будто бежим.

Я сижу на заднем сиденье, Лева дремлет у меня на руках, в багажнике сумка со всем необходимым. В основном там детские вещи. Их купила Раиса накануне вечером. Меня Раиль в магазин не отпустил.

Впрочем, Раиса справилась на отлично. Если для меня она была «надзирательницей», то для сына любимого Хозяина готова стать доброй няней. Вот только шанса у нее не будет. Никто, даже Раиса не в курсе, куда мы едем.

Да что там она! Я сама не знаю конечную точку нашего пути. Раиль не сказал мне заранее.

Машина увозит нас все дальше от города и цивилизации. Мы тратим на дорогу целый день. Несколько раз останавливаемся в придорожных кафе, чтобы перекусить, отдохнуть и размяться, а потом снова в путь.

Раиль едет странно. Мы часто меняем курс. Кажется, он проверяет, нет ли за нами «хвоста». Начинаю подозревать, что мы могли добраться до цели быстрее, если бы не петляли.

Всю дорогу я пою Леве, чтобы он вел себя спокойно и дремал. Аж голос садится.

Лишь под вечер въезжаем в село под неприметным названием «Девяткино». Сначала пугаюсь, что Раиль привез меня куда-то на край света. Я о таком поселке не слышала.

Но дома здесь, хоть и деревянные, выглядят вполне прилично. А тот, у которого Раиль останавливает машину, вовсе добротный, с резными ставнями и широкой верандой.

– Тебе с Левой будет здесь хорошо, – говорит Раиль, выгружая вещи из багажника. – Свежий воздух, натуральные продукты. Прекрасное место, чтобы растить ребенка.

– Но ведь мы здесь ненадолго? – уточняю. – Ты приедешь за нами? Или хотя бы приедешь к нам?

– Конечно, – кивает Раиль, как мне кажется, чересчур поспешно.

– Как скоро? Когда тебя ждать? – не отстаю я.

– Через неделю.

Я тут же мысленно отсчитываю семь дней и запоминаю дату. Но просто слов мне мало, поэтому я спрашиваю:

– Я смогу тебе позвонить? Вдруг что-то срочно понадобится. Или просто захочу услышать твой голос…

– Нет, – качает он головой. – По номеру тебя могут отследить. К тому же я отключил свой сотовый, чтобы не было соблазна.

Мне все меньше и меньше нравится происходящее. Нехорошее предчувствие растет и ширится. Мы как будто видимся в последний раз.

– Останься на ночь. Побудь с нами, – прошу я, удерживая Раиля за руку. – Что изменят каких-то несколько жалких часов?

Раиль колеблется, но в итоге кивает. Я спешу скорее уложить спать уставшего за день Леву. Благо в доме есть все необходимое. Даже детская.

Мимоходом отмечаю, как все здесь отлично устроено. Свое газовое отопление, водопровод, центральная канализация. Дорогая мебель, техника – все по высшему разряду. Не дом, а мечта. Раиль позаботился, чтобы нам с Левой жилось комфортно.

Сын засыпает, и я спускаюсь вниз. Раиль ждет меня с бокалом вина.

– Ты обещала мне спеть, – напоминает он.

У меня горло все еще саднит после долгого пения колыбельных в машине, но мне и в голову не приходит отказать. Осталось лишь выбрать песню.

Я беру у Раиля из рук свой бокал, делаю глоток вина, размышляя. И вот оно! Я знаю, что буду петь.

Первые слова песни «I Will Always Love You» (пер. «Я всегда буду любить тебя») звучат несмело. Но видя реакцию Раиля, я пою все уверенней.

Когда-то он заставил меня петь ему это песню. Теперь я делаю это по собственной воле. Тем самым я будто признаю наш с ним союз, и он это понимает.

Допеть я не успеваю, как, впрочем, Раиль допить. Отставив бокал, он подходит и притягивает меня к себе, а дальше закрывает мне рот поцелуем.

– Ты мешаешь мне петь, – смеюсь я, шуточно вырываясь. – Мог бы просто сказать, что сегодня я не в голосе.

– Твой голос для меня всегда звучит восхитительно, мой Соловей, – шепчет он, целуя меня в шею. – Моя Анастасия…

Снова мы любим друг друга в гостиной. Пусть и в другой. Это уже практически наша традиция, какой-то фетиш насчет гостиных.

Позже все-таки поднимаемся в спальню. Здесь она общая, одна на двоих. Настоящая семейная спальня мамы и папы. Мы продолжаем там, и лишь под утро я засыпаю.

Встаю от плача Левы. Вторая половина постели еще теплая, но уже пустая. Машины во дворе тоже нет. Раиль уехал.

Я спешу к сыну, думая, что надо бы прикупить календарь. Буду зачеркивать дни до возвращения Раиля.