Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 (СИ)"
Автор книги: Ник Тарасов
Соавторы: Ян Громов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Воронцов. Перезагрузка. Книга 4
Глава 1
На утро мы с Машкой отправились в тульскую церковь – величественный Успенский собор, что высился над городом, словно белокаменный страж православия. Идя по мощёным улочкам, я невольно любовался, как солнечные лучи играют на золочёных куполах, и пытался унять внутреннюю дрожь. Сегодня решалась наша судьба, и я не мог избавиться от предчувствия, что всё пойдёт не так гладко, как хотелось бы.
Машка семенила рядом, нарядная, в новом платке, купленном вчера на ярмарке. Лицо её раскраснелось то ли от волнения, то ли от быстрой ходьбы, а глаза блестели надеждой. Она то и дело поправляла складки на платье и бросала на меня смущённые взгляды.
– Всё будет хорошо, Егорушка? – спросила она шёпотом, когда мы подошли к ступеням собора.
– Конечно, солнце, – уверенно кивнул я, хотя сам чувствовал, как внутри всё сжимается от тревоги. – Документы в порядке, препятствий быть не должно.
Фома, сопровождавший нас, выглядел не менее взволнованным, чем мы. Он всё время оглядывался по сторонам, словно ожидая подвоха, и нервно теребил в руках свою шапку.
Внутри собор поразил нас своим величием и прохладой после уличной жары. Высокие своды, расписанные библейскими сюжетами, уходили ввысь, теряясь в полумраке. Золотые оклады икон мерцали в свете множества свечей, а воздух был напоён ароматом ладана. Машка благоговейно перекрестилась, глядя на иконостас с таким трепетом, словно ожидала, что святые лики вот-вот заговорят с ней.
Священник – отец Василий, как представился он – оказался сухощавым мужчиной средних лет с внимательным взглядом и аккуратно подстриженной бородой. Выслушав нашу просьбу о венчании, он кивнул и жестом пригласил нас в небольшую боковую комнатку, служившую, видимо, для подобных встреч.
– Документы при вас? – спросил священник, садясь за потёртый дубовый стол и доставая из ящика толстую книгу в кожаном переплёте.
– При нас, батюшка, – я достал из внутреннего кармана кафтана сложенные вчетверо бумаги. – Вот мои дворянские свидетельства, а вот…
Я замялся, но Фома тут же подал свёрток:
– А вот бумаги моей дочери – купеческого сословия она, крещёная, православная.
Отец Василий неспешно развернул документы и принялся изучать их. Время тянулось мучительно медленно. Машка стояла, опустив глаза, я же, напротив, не мог найти себе места и переминался с ноги на ногу, украдкой бросая взгляды на священника.
– Что ж, – наконец произнёс отец Василий, – по документам препятствий не вижу. Оба православные, возраст подходящий.
Я почувствовал, как с плеч свалился тяжкий груз. Машка робко улыбнулась, а Фома облегчённо выдохнул.
– Однако, – продолжил священник, и от этого «однако» моё сердце ушло в пятки, – для венчания требуется согласие родителей. От невесты, как я понимаю, имеется?
Фома поспешно кивнул:
– Имеется, батюшка, как не иметься. Вот, письменно изложил.
Он протянул ещё один лист бумаги, на котором неровным, но старательным почерком было выведено его благословение.
– А от родителя жениха? – священник перевёл взгляд на меня.
Я замешкался, не зная, что ответить.
– Мой отец… – начал я, но договорить не успел.
– Мой сын не получит моего благословения на этот брак! – раздался вдруг громкий голос от дверей.
Мы все обернулись. В проёме стоял мой отец – Андрей Петрович, прямой как струна, с гневно раздувающимися ноздрями и глазами, метающими молнии. Как он узнал? Кто ему сказал? Эти вопросы мелькнули в моей голове, но ответов на них не было.
– Батюшка! – выдохнул я, чувствуя, как внутри всё переворачивается от гнева и страха. – Вы как здесь?
– Вовремя, как видишь, – отец шагнул в комнату, кивнув священнику. – Отец Василий, прошу прощения за вторжение, но я должен был вмешаться. Этот брак не может состояться без моего благословения.
Священник смотрел то на меня, то на отца, явно не желая оказаться между двух огней.
– Действительно, – осторожно начал он, – по церковным правилам требуется согласие обоих родителей, а в случае с дворянским родом – особенно главы семейства…
– Вот! – торжествующе воскликнул отец. – Слышишь, Егор? Без моего благословения – ни шагу!
Машка побледнела и отступила к стене, словно желая стать невидимой. Фома нервно сглотнул, переводя взгляд с меня на отца и обратно.
– Батюшка, – я старался говорить спокойно, хотя внутри всё клокотало от ярости, – я совершеннолетний. Имею право сам решать свою судьбу.
– Право? – отец усмехнулся, и в этой усмешке было столько презрения, что меня передёрнуло. – Ты о правах заговорил? А об обязанностях перед родом своим не забыл? Перед матерью своей? Перед предками, что фамилию нашу веками в чести держали?
– При чём тут это? – я почувствовал, как краска заливает лицо. – Я люблю Машу и хочу на ней жениться! Что в этом постыдного?
– Купеческая дочка! – отец почти выплюнул эти слова. – Без роду, без племени! Без приданого, достойного нашей фамилии!
– Бабка отписала мне деревню, – я повысил голос, уже не заботясь о том, что мы в церкви. – Она моя! И я волен распоряжаться своей жизнью, как считаю нужным!
– Не смей повышать на меня голос! – прогремел отец. Он стукнул кулаком по столу, заставив священника вздрогнуть. – Пока я жив, я глава рода! И если ты так решил, что ж, иди в купцы! Позорь фамилию! Но без моего благословения этого брака не будет!
Мы стояли друг напротив друга, тяжело дыша, как два быка перед схваткой. Воздух между нами, казалось, потрескивал от напряжения.
– Господа, господа, – вмешался отец Василий, примирительно поднимая руки, – давайте не будем осквернять дом Божий ссорами. Поймите, я не могу провести обряд, когда есть такие разногласия. Церковный закон ясен.
– Что же нам делать, батюшка? – тихо спросила Машка, и её голос, дрожащий и полный слёз, словно отрезвил всех нас.
– В таких случаях, – священник вздохнул, – можно обратиться в губернское правление за особым разрешением. Но это… это займёт время. Месяцы, возможно.
– Месяцы! – я едва не застонал от отчаяния.
– Не будет никакого разрешения, – отрезал отец. – Я подам протест, и его примут к сведению.
С этими словами он развернулся и вышел, хлопнув дверью так, что со стен посыпалась пыль.
Мы остались в тягостном молчании. Отец Василий смотрел на нас с сочувствием, но твёрдо покачал головой:
– Простите, но без согласия обоих родителей я не могу начать оглашение. Таков закон церковный.
Я был в ярости. Кровь стучала в висках, руки сами собой сжимались в кулаки. Хотелось догнать отца, схватить за плечи, встряхнуть, заставить понять. Но вместо этого я лишь кивнул священнику:
– Понимаю, батюшка. Благодарю за время.
Выйдя из собора, мы молча побрели к постоялому двору. Машка шла, опустив голову, Фома семенил рядом, а я чувствовал, как внутри всё кипит от гнева и бессилия.
– Егор Андреич, – Фома наконец нарушил молчание, когда мы свернули в переулок, где нас никто не мог услышать, – я должен сказать… Если брак не состоится, то и наша семья разорится – вы же нас вытащили из нищеты.
Машка подняла на меня заплаканные глаза:
– Неужто не судьба нам, Егорушка?
– Судьба, – твёрдо сказал я, обнимая её за плечи. – Непременно судьба. Просто придётся немного подождать.
Вернувшись на постоялый двор, я проводил Машеньку в нашу комнату. С ней остался Фома – утешать, как мог. Я же вышел. Мне нужно было подумать, как всё решить.
Бродя по улицам Тулы, я лихорадочно перебирал варианты. Бежать? Нет, глупо. Я не беглый крепостной, чтобы скрываться по лесам. Ждать месяцами разрешения от губернского правления? Слишком долго, да и отец наверняка будет чинить препятствия.
Мысль была всё же договориться с отцом. В чём он видел проблему помимо неравного брака? Раз упомянул, что там приданное в пять тысяч рублей должно быть – может, в деньгах всё дело? Так может, ему эти пять тысяч дать, и он отстанет?
Я невольно усмехнулся – пытаться купить благословение отца, как товар на ярмарке. Но разве не все в этом мире имеет свою цену? Даже отцовская гордость?
В общем-то, если со стеклом всё получится, то к зиме у меня будут эти деньги. Машка стоит того, чтобы подождать.
Решение постепенно вырисовывалось в моей голове. Я найду отца, поговорю с ним – не как строптивый сын, а как деловой человек. Предложу сделку. В конце концов, мы оба дворяне, а дворянское слово крепче любых расписок.
С этими мыслями я повернул обратно к постоялому двору. Нужно было узнать, где остановился отец, и нанести ему визит. Время не ждёт, а у меня слишком много поставлено на карту, чтобы отступить сейчас.
Машка не должна страдать из-за родовой спеси. И я найду способ убедить в этом отца, даже если придётся заплатить эти проклятые пять тысяч рублей. В конце концов, что такое деньги по сравнению с любовью и честным словом?
С этой твёрдой решимостью я шел по мостовой, уже зная, что скажу Машке и как буду действовать дальше.
Я так задумался, что не заметил приближающихся шагов.
– Егор Андреевич? Не может быть! Неужели это вы?
Я вздрогнул и обернулся на знакомый голос. Передо мной стояла Надежда Андреевна…
Глава 2
Её каштановые волосы были собраны в тугой узел на затылке, а в руках она держала небольшой ридикюль.
– Надежда Андреевна? – я не скрывал изумления. – Вы? Здесь? В Туле?
Она улыбнулась, и ямочки на её щеках стали глубже:
– Как видите. Проездом по делам. А вы? Рада вас видеть в здравии. После нашей последней встречи я часто думала о вас.
– Я… тоже рад вас видеть, – искренне ответил я, отмечая про себя, как тесен мир. – Вы всё так же… служите?
Надежда Андреевна понимающе кивнула и огляделась по сторонам:
– Не будем об этом на улице. Здесь есть приличное место, где можно поговорить без лишних ушей?
Я подумал мгновение и кивнул:
– Есть одна таверна неподалёку. Там в это время дня обычно безлюдно.
– Ведите, – она взяла меня под руку так естественно, словно мы были хорошими знакомыми или давними друзьями.
Мы шли по улицам Тулы, и я ловил на себе взгляды прохожих – ещё бы, такая статная, красивая дама под руку с простым деревенским барином. Надежда Андреевна расспрашивала меня о жизни, о делах, но всё это были пустые фразы – настоящий разговор ждал нас впереди.
Таверна «Серебряный гусь» и впрямь оказалась пуста – лишь хозяин дремал за стойкой да какой-то старик допивал пиво в дальнем углу. Мы зашли внутрь и сели за дальний угловой столик, скрытый от посторонних глаз массивной деревянной перегородкой.
– Что будете пить? – спросил я Надежду Андреевну, когда к нам подошёл полусонный трактирщик.
– Чай, если есть, – ответила она. – А лучше – квасу.
Я заказал квас для неё и пиво для себя. Когда трактирщик удалился, Надежда Андреевна подалась вперёд и заговорила негромко, но решительно:
– Егор Андреевич, вы спасли меня от тех разбойников, когда я выполняла важное государственное дело. Если б не вы – сейчас бы многое было по-другому. Я ваша должница, а долг платежом красен.
Я покачал головой:
– Полно вам, Надежда Андреевна. Любой бы поступил так же на моём месте.
– Не скромничайте, – она накрыла мою руку своей. – Не всякий бросится на четверых вооружённых мужчин, еще и с голыми руками. – Её глаза внимательно изучали моё лицо. – Вижу, что что-то вас тревожит. Рассказывайте, Егор Андреевич. Быть может, теперь моя очередь помочь вам?
И тут меня прорвало. Я рассказал ей всё о нас с Машкой, о том, как мы полюбили друг друга, о сложностях с венчанием из-за моего формального статуса и положения, о том, что священник требует согласия отца, а отец категорически против того, чтобы я женился на дочери купца.
Надежда Андреевна слушала внимательно, не перебивая. Лишь когда я закончил свой сбивчивый рассказ, она задумчиво постучала пальцами по столу:
– Значит, вам нужно либо официальное разрешение на брак, либо документ, подтверждающий ваше право распоряжаться своей судьбой без отцовского благословения?
– Да, что-то в этом роде, – кивнул я. – Но на это уйдут месяцы, если не годы. А Машка… Она же любит меня, Надежда Андреевна. Мне нужно решить эту проблему как можно скорее.
Она задумалась, постукивая пальцем по губам:
– Я могу ускорить дело через губернатора. У меня есть некоторые… связи. Или, быть может, придумаем что-то другое. – Она решительно допила свой квас и поставила кружку на стол. – Дождитесь меня, не предпринимайте сами ничего. Вечером я вас найду. Где вы остановились?
– На постоялом дворе купца Синицына, – ответил я. – Но, Надежда Андреевна, я не могу просить вас о такой услуге. Это может быть опасно для вашей…
– Для моей репутации? – она усмехнулась. – Не беспокойтесь об этом. Я давно живу не по правилам света. А что до опасности… – её глаза блеснули азартом, – чем опаснее дело, тем интереснее его выполнять. Вы спасли мне жизнь, Егор Андреевич. Позвольте же мне спасти ваше счастье.
С этими словами она поднялась, поправила шляпку и, слегка коснувшись моего плеча, направилась к выходу из таверны.
– До вечера, Егор Андреевич, – бросила она через плечо. – И не теряйте надежды.
Я смотрел ей вслед, не в силах поверить своему везению. Неужели сама судьба послала мне встречу с Надеждой Андреевной – ординарцем Кутузова, агентом императорской канцелярии, женщиной, имеющей связи в Сенате? Это казалось невероятным, но в то же время давало проблеск надежды в моём, казалось бы, безвыходном положении.
Расплатившись с трактирщиком, я вышел на улицу. Голова моя шла кругом от мыслей и планов. Нужно было вернуться на постоялый двор, рассказать Машке о неожиданной встрече, успокоить её. Надежда Андреевна поможет нам, я был в этом уверен. Теперь всё будет хорошо.
Но когда я свернул на улицу, где находился наш постоялый двор, то увидел нечто, заставившее меня застыть на месте. У входа стояла знакомая карета с родовым гербом, а рядом с ней – высокая фигура в дорожном костюме.
Отец.
Сердце моё ухнуло куда-то вниз. Как он нашёл меня? Кто рассказал ему, где я остановился? И что теперь будет?
Я хотел было повернуть назад, но было поздно – отец заметил меня. Его лицо, и без того суровое, потемнело от гнева. Он быстрым шагом направился ко мне, и я невольно выпрямился, готовясь к неизбежной буре.
– Егор! – его голос, как всегда, звучал властно и холодно. – Наконец-то я тебя нашёл. Ты ведёшь себя как сопливый юнец, а не как наследник древнего рода!
– Здравствуйте, батюшка, – я постарался говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. – Чему обязан такой… неожиданной встрече?
– Не паясничай! – отрезал он. – Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь. Ты опозорил фамилию своей связью с этой… крестьянкой. Но этому пришёл конец!
Вокруг нас начали собираться зеваки, привлечённые громким голосом отца и дорогой каретой. Я заметил в окне второго этажа постоялого двора испуганное лицо Машки, которая тут же отпрянула, увидев, что я смотрю в её сторону.
– Давайте обсудим это в более приватной обстановке, – предложил я, стараясь сохранять спокойствие.
– Нечего обсуждать! – отец повысил голос ещё больше, явно намереваясь устроить публичную сцену. – Ты женишься на той, кого я выберу, или лишу фамилии окончательно! Завтра же мы выезжаем в Орел, где тебя ждёт твоя невеста – Елизавета Петровна Нарышкина. Всё уже решено!
Я заметил, как Фома, стоявший у дверей постоялого двора, побледнел и поспешил скрыться внутри. Видимо, пошёл предупредить остальных. Положение становилось всё более напряжённым.
– Батюшка, я уже не мальчик, чтобы вы решали мою судьбу, – я постарался говорить твёрдо, но уважительно. – У меня есть своя жизнь, свои планы…
– Планы? – отец презрительно усмехнулся. – Какие могут быть планы у того, кто прячется в глухой деревне и спит с крестьянками? Ты позоришь наш род!
Я почувствовал, как закипает гнев, но взял себя в руки – сцены на улице только усугубили бы ситуацию.
– Я не поеду в Орел, – твёрдо сказал я. – И не женюсь на Нарышкиной. У меня есть невеста, и я люблю её.
Лицо отца побагровело:
– Невеста? Эта девка, которая сейчас прячется на втором этаже? – он указал на окно, где минуту назад мелькнуло лицо Машки. – Да я скорее увижу тебя в гробу, чем женатым на простолюдинке без роду, без племени!
– Не смейте так говорить о ней! – я сжал кулаки, с трудом сдерживаясь, чтобы не наговорить лишнего.
– А то что? – отец шагнул ко мне, угрожающе нависая своей крупной фигурой. – Что ты сделаешь, щенок? Ударишь родного отца? Давай, добавь к своему позору ещё и этот грех!
Мы стояли друг напротив друга, как два петуха перед боем. Вокруг нас собралась уже приличная толпа зевак, с интересом наблюдавших за семейной драмой. Кто-то сочувствовал мне, кто-то – отцу, но большинству просто нравилось представление.
В этот момент дверь постоялого двора распахнулась, и на пороге появился Захар. Его массивная фигура заполнила дверной проём.
– Всё в порядке, Егор Андреич? – спросил он, пристально глядя на моего отца.
– Всё хорошо, Захар, – я поднял руку, останавливая его. – Возвращайся к своим делам.
– Так вот кто твои новые друзья? – презрительно бросил отец. – Мужичьё? До чего ты докатился, Егор!
Я видел, как напряглись плечи Захара, как сузились его глаза, но он сдержался.
– Захар, – сказал я спокойно, – передай Марии, что всё будет хорошо. Пусть не волнуется.
Захар кивнул и, бросив ещё один недобрый взгляд на моего отца, скрылся в дверях постоялого двора.
Мне всё же удалось прекратить это шоу, устроенное отцом, сославшись на важные дела. Батюшка продолжал что-то бубнить о перспективных невестах из купеческих семейств, но я, демонстративно обойдя отца, вошел в двери таверны. Выходка отца была столь внезапной и настойчивой, что я даже растерялся поначалу. Весь этот парад невест, организованный за моей спиной! Словно я – скот на ярмарке, которого нужно выгоднее продать.
В коридоре меня перехватил Захар, глаза его блестели от любопытства.
– Ну что, Егор Андреич, сватать вас решили? – спросил он вполголоса, проверив, что поблизости никого нет.
– Типун тебе на язык, – буркнул я. – Сам женюсь, когда решу и на ком захочу.
Захар только хмыкнул, поглаживая свою бороду.
– А батюшка ваш, видать, иного мнения придерживается.
– Батюшка много чего придерживается, – я махнул рукой. – Ладно, где Машка? Мне нужно с ней поговорить.
– В комнате она, – ответил Захар. – Прячется от барина-старшего, чтоб глаза не мозолить.
– Умница, – кивнул я.
Пока я поднимался, пытался обдумать сложившуюся ситуацию.
Машка сидела в комнате тихая, встревоженная, с опущенными глазами.
– Что же теперь будет, Егорушка? – спросила она шёпотом.
– Нормально всё будет, – сказал я, запирая дверь на ключ. – Садись, разговор есть.
Машка присела на краешек стула, сложив руки на коленях. В свете, пробивающимся сквозь полузакрытые ставни, её лицо казалось особенно бледным и трогательным.
– Ты знаешь, что батюшка мой меня женить надумал? – спросил я прямо.
Она кивнула, не поднимая глаз:
– Наслышана уже. Бабы в людской только об этом и судачат. Говорят, боярыню богатую сватать будут.
– И что думаешь по этому поводу? – я внимательно наблюдал за её реакцией.
Машка пожала плечами, всё так же не глядя на меня:
– А что мне думать, Егор Андреич? Вы – барин, вам и решать. А я… что ж, вернусь в деревню, к родным.
В её голосе слышалась такая покорность судьбе, что сердце моё сжалось.
– А если я не хочу на другой жениться? – спросил я тихо. – Если у меня другие планы?
Тут она наконец подняла на меня глаза – в них блеснула надежда, тут же сменившаяся недоверием.
– Какие такие планы?
– На тебе жениться, – ответил я просто.
Машка ахнула, прикрыв рот ладонью.
– Да ты что, Егорушка! Разве ж можно? Батюшка-то твой против.
– А вот это мы исправим, – улыбнулся я. – Есть у меня задумка одна. Но нужна помощь.
И я рассказал ей о своём плане. Машка слушала, широко раскрыв глаза, то бледнея, то краснея.
– Неужто правда можно? – прошептала она, когда я закончил. – Чтоб я да в дворянки вышла?
– Не в потомственные, конечно, – я взял её за руку. – Но личное дворянство или хотя бы статус почётной гражданки вполне реально получить. А там уж никто не посмеет сказать, что ты мне не пара.
Вечером этого дня, как и было уговорено, к нам пожаловала Надежда Андреевна. Она приехала без лишней помпы, в скромной карете, но от внимания дворни это всё равно не укрылось. Тут же поползли шепотки – мол, сама губернаторша пожаловала!
Отец, решивший видимо, не выпускать меня из виду и остановится на этом же постоялом дворе, при виде Надежды Андреевны, встал и рассыпаясь в комплиментах, спросил:
– Какими судьбами в наших краях, Надежда Андреевна? – запел соловьем он. – Может, чаю с дороги? Или чего покрепче?
– Благодарю, Андрей Петрович, – она величественно кивнула. – Но я по делу. Государственному, можно сказать.
Отец насторожился – в его глазах мелькнуло беспокойство:
– Государственному? Что-то случилось?
– О, ничего страшного, – улыбнулась Надежда Андреевна. – Просто нужно кое-какие формальности уладить. Касательно вашего сына и той девушки, что его спасла.
Отец нахмурился, бросив на меня быстрый взгляд:
– Какие ещё формальности?
Надежда Андреевна достала из ридикюля сложенный лист бумаги с печатями.
– Видите ли, Андрей Петрович, учитывая обстоятельства спасения меня при выполнении государственного дела, я подаю прошение в губернское правление. От имени «государева дела», – она сделала выразительную паузу. – Думаю, вы понимаете, о чём я.
Отец побледнел:
– Не совсем, признаться.
– Ваш сын, Егор Андреевич, оказался весьма полезен государству, – продолжила Надежда Андреевна, многозначительно взглянув на меня. – И те, кто ему помогал, тоже заслуживают признания. В частности, семья Фомы и эта девушка… как её?
– Мария, – подсказал я. – Марья Фоминична.
– Да, Мария, – кивнула Надежда Андреевна. – Так вот, я ходатайствую о присвоении ей статуса почётной гражданки. За помощь в государственном деле, – она улыбнулась. – Или даже личной дворянки, если Сенат сочтёт заслуги достаточными.
Отец открыл рот, закрыл, снова открыл – точь-в-точь как рыба, выброшенная на берег.
– Но… зачем? – выдавил он наконец.
– Затем, батюшка, – вмешался я, – что я намерен на ней жениться. И статус почётной гражданки или личной дворянки снимет сословный барьер между нами.
Тут отец опять взорвался. Лицо его побагровело, жилы на шее вздулись:
– Что⁈ Ты в своём уме, мальчишка? Жениться на крестьянке⁈ Да я скорее…
– Андрей Петрович, – холодно прервала его Надежда Андреевна, – я бы на вашем месте выбирала выражения. Речь идёт о государственном деле, и решение будет принято вне зависимости от вашего согласия. Прошение уже подано, и, учитывая мой статус и обстоятельства, оно будет удовлетворено.
Отец осёкся, но было видно, что внутри него всё кипит от ярости.
– Это безумие, – процедил он. – Мой сын, дворянин, и какая-то…
– Женщина, спасшая мне жизнь, – закончила за него Надежда Андреевна. – И скоро – почётная гражданка или даже дворянка. Так что никакого мезальянса не будет, успокойтесь.
Отец метнул на меня взгляд, полный такой ярости, что я невольно отступил на шаг.
– Ты… ты погубишь нас всех своим упрямством! – выпалил он. – Я сам в долгах как в шелках! Твоя женитьба на богатой невесте спасла бы нас от разорения! А ты… ты со своими крестьянками!
Вот оно что. Теперь всё встало на свои места – и внезапная настойчивость отца, и парад невест, и его ярость. Дело было не в сословных предрассудках, а в деньгах. Как всегда.
Я только хмыкнул, покачав головой:
– Ты мог просто сказать об этом, батюшка. И мы бы всё решили. Но устраивать за моей спиной смотрины, как на ярмарке…
– Долги можно решить и другими способами, – неожиданно вмешалась Надежда Андреевна. – Кстати, Егор Андреевич, до меня дошли слухи, что вы занимаетесь каким-то новым делом? Что-то связанное с досками и стеклом?
Я удивлённо взглянул на неё. Откуда ей знать о моих экспериментах?
– Да, есть такое, – осторожно подтвердил я. – Пытаюсь наладить производство.
– Любопытно, – она задумчиво кивнула. – Мы вернемся к этому разговору. Позже. Есть у меня к вам важное дело. Государственное.
– Вы можете на меня рассчитывать, Надежда Андреевна, – она улыбнулась, затем повернулась к отцу: – Так что, Андрей Петрович, думаю, нам не о чем больше спорить. Оглашение в церкви начнётся в ближайшее воскресенье. Три недели подряд, как положено.
Отец только беспомощно развёл руками. Спорить с губернаторшей у него не хватило духу.
Первое оглашение в церкви вызвало настоящий переполох среди прихожан. Когда священник объявил о предстоящем бракосочетании между «дворянином Егором Андреевичем» и «Марией, дочерью Фомы», по храму пронёсся удивлённый шёпот. Люди переглядывались, перешёптывались, кто-то даже ахнул вслух.
– Мезальянс, – шептала пожилая помещица, обмахиваясь веером. – Какой скандал!
– Говорят, она его от смерти спасла, – отвечала ей соседка. – Потому и женится из благодарности.
– А я слышала, губернаторша за неё хлопочет, – добавляла третья. – Почётную гражданку ей выхлопотала или даже дворянство.
Машка стояла рядом со мной, опустив глаза, но я видел, как горят её щёки от смущения. Я взял её за руку, сжал ободряюще, и она благодарно улыбнулась, не поднимая взгляда.
После службы, Надежда Андреевна подошла к нам, величественно кивнув в ответ на приветствия.
– Всё идёт своим чередом, – сказала она негромко. – Ваш отец, кажется, смирился с неизбежным. Удачи тебе, Егор Андреевич, – добавила она громче, для посторонних ушей. – И не забудь про свои идеи насчёт производства. Губернское правление заинтересовано в развитии промышленности.
– Благодарствую за помощь, Надежда Андреевна, – поклонился я. – Я ваш должник.
– А вот тут уж нет, – она покачала головой, и в глазах её мелькнула тёплая искра. – Мы квиты. Ты спас меня, я помогаю тебе. Всё по справедливости.
Она кивнула нам на прощание и направилась к своей карете, оставив нас с Машкой стоять посреди церковного двора под любопытными взглядами прихожан.
– Слышала? – шепнул я Машке. – Теперь всё будет хорошо. Никто не посмеет сказать, что ты мне не пара.
– Страшно мне, Егорушка, – призналась она, крепче сжимая мою руку. – Как я буду барыней-то? Не умею я так жить.
– Научишься, – улыбнулся я. – Я тоже многому учусь. Вместе справимся.
И мы пошли к выходу со двора, не обращая внимания на шепотки за спиной. Впереди было ещё два оглашения, потом венчание, и целая жизнь – наша общая жизнь, которую мы построим по своим правилам.
А отец… что ж, отец переживёт. Особенно когда поймёт, что моё «баловство» с производством может принести куда больше денег, чем удачная женитьба. И, возможно, однажды он даже признает, что был неправ.
