Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 (СИ)"

Автор книги: Ник Тарасов

Соавторы: Ян Громов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9

После обеда солнце припекало немилосердно. Я вышел на крыльцо, вытирая пот со лба, и решил пройтись по хозяйству – всё-таки хозяин должен знать, что творится в его владениях. Едва ступив за калитку, увидел Степана, который куда-то шёл с тяпкой наперевес, словно собирался сражаться с сорняками не на жизнь, а на смерть.

– Степан! – окликнул я его. – Постой-ка.

Он обернулся и, почтительно кивнул. Лицо его расплылось в улыбке.

– Барин! А я думал, вы отдыхаете…

– Отдыхаем-то отдыхаем, – кивнул я, подходя ближе, – да только хозяйство не ждёт. Вон, смотрю, ты на войну с бурьяном собрался?

Степан хмыкнул, перехватывая тяпку поудобнее.

– На картошку иду. Там сорняк после дождей попёр – страсть! Не выполешь вовремя, так всю картоху задушит.

Я кивнул. Что ж, дело правильное. Но сейчас меня интересовало другое.

– Слушай, Степан, – сказал я, жестом приглашая его присесть на лавочку у забора, – утром ты мне доклад начал, да Петька с Ильёй тебе и слова не дали сказать. А ведь ты больше по хозяйству в деревне смыслишь. Расскажи-ка, что у нас тут творится? Как дела идут?

Степан присел рядом, поставив тяпку между колен, и задумчиво почесал затылок.

– С чего начать-то, барин?

– Начни с главного, – предложил я. – С того, что тебя больше всего радует или тревожит.

Степан просветлел лицом.

– Картошка, – сказал он с гордостью. – Растёт хорошо, даром что новость для нас. Перецвела уже давно и сейчас появились те самые зелёные ягоды, про которые вы нас предупреждали.

– Вот, – подтвердил я, поднимая палец, – не вздумайте их кушать. Это отрава.

Степан аж перекрестился, словно я сообщил ему о конце света. Ну да, для крестьянина, который с земли кормится, мысль о том, что растение может быть одновременно и пищей, и ядом, выглядела дикой.

– Не боись, – усмехнулся я. – Помнишь, как мы все дружно кушали и отварную, и пюрешку? А скоро попробуем запечённую. Клубни – это еда, а вот ботва и ягоды – гадость.

Степан кивнул, всё ещё не вполне убеждённый, но готовый принять на веру мои слова.

– А что ещё у нас хорошего? – спросил я, переводя тему.

– Кролихи окролились, – продолжил Степан, заметно оживляясь. – Каждая родила по семь-девять крольчат. Крольчата уже подросли маленько, глазки открыли, из гнезда выбираться начали. Любопытные такие! Жена моя души в них не чает, каждый день бегает смотреть.

– Это хорошо, – кивнул я. – За кроликами глаз да глаз нужен. Они хоть и плодятся быстро, но и дохнут так же скоро, если уход неправильный. А как там свиньи поживают?

– Свинки подрастают, – доложил Степан. – Едят за троих, спят за пятерых, а растут за десятерых. К зиме будут уже здоровые, справная будет животина.

Я удовлетворённо кивнул. Что ж, с живностью всё в порядке. Пора было переходить к самому важному вопросу – подготовке к приезду новых поселенцев.

– Слушай, Степан, – сказал я, чуть понизив голос, словно делился секретом, – мне нужно, чтобы ты организовал Захара со служивыми да Михаила с Алексеем, чтоб начали ставить ещё два дома. Через полторы-две недели должны быть готовы. Новые семьи приедут.

Степан почесал бороду, прикидывая что-то в уме.

– Успеем, барин, – кивнул он наконец. – Мужиков у нас хватает, а лес рядом. Да и опыт уже есть так что поднимем, коли надо.

– Надо, Степан, очень надо, – подтвердил я. – Отец обещал прислать хороших работников с семьями. Их где-то селить нужно будет.

– А много ли народу ждать? – поинтересовался Степан.

Я задумался.

– Две семьи точно, – ответил я. – Мужиков работящих с жёнами да детишками.

Степан присвистнул.

– Ну, знать, и впрямь работы будет невпроворот. Хорошо, что лето сейчас – успеем и дома поставить, и запасы сделать на зиму. А то зимой народ прокормить – дело непростое.

Я кивнул. Что ж, Степан мыслил здраво. Нужно было готовиться к зиме, делать запасы.

– Кстати, – сказал я. – Как там Алексей поживает? Петр говорил что освоился он уже у нас?

Степан расплылся в улыбке.

– Да, Алексей показал себя очень работящим – руки золотые. Особливо по дереву – такие узоры вырезает, загляденье! Да и с камнем ладит… Мастер, одно слово.

– А семья его как? – спросил я, вспомнив про жену Алексея.

– Жена его тоже хваткая, – ответил Степан. – Уже и ягоды помогает собирать, и грибы – сушат всё да на зиму готовят. И с травами знается – то отвар какой сделает от хвори, то настойку. Наши бабы уже к ней бегают советоваться.

Я улыбнулся. Значит, прижились на новом месте, и это хорошо.

– А как там дети их? – спросил я, вспомнив девчушку и двух белобрысых мальчишек, что всё время прятались за материнскую юбку.

– Мальцы уже освоились, – хмыкнул Степан. – С нашими сорванцами подружились, теперь в лес по ягоды бегают. Шустрые ребятишки, смышлёные.

Я кивнул, довольный. Значит, всё идёт как надо. Люди работают, хозяйство развивается.

– А что у нас с напитками? – спросил я, вспомнив про бочонок наливки, что заложил перед отъездом. – Как там наша наливка поживает?

Степан сразу понял, о чём речь, и заговорщически подмигнул.

– Наливка ваша вроде подходит, барин. Но я запретил трогать до вашего приезда, как раз срок самое то. Да и Настасья оборону держит – хоть куда. Никого к закутку в ангаре не подпускает, окромя себя.

Я усмехнулся, представив, как суровая Настасья, вооружившись кочергой, отгоняет любопытных от заветного бочонка.

– Ну, отлично, – чуть не рассмеялся я, – значит, через пару дней попробуем. Надо же проверить, что получилось.

Степан мечтательно прищурился.

– Должно получиться знатно, барин. Ягода была спелая, мёд свежий… Настасья знает своё дело.

– Это точно, – согласился я, вспомнив, как рьяно взялась Настасья за приготовление наливки по моему рецепту. – Она мастерица.

Мы помолчали немного, каждый думая о своём.

– Ну что ж, – сказал я, поднимаясь с лавки, – спасибо за доклад, Степан. Иди, занимайся своими делами. А я, пожалуй, пройдусь ещё по деревне, посмотрю, как там всё.

Степан тоже встал, подхватил свою тяпку и, поклонившись, пошёл в сторону картофельного поля. А я направился вдоль улицы, разглядывая избы, дворы, детишек, играющих в пыли. Всё это было теперь моим миром, моей жизнью. И, странное дело, мне это нравилось.

Я пошёл посмотреть, как же всё-таки обустроилась семья Алексея.

Дом стоял добротный, уже даже глиной обмазали стыки бревен, чтобы зимой было теплее. Двухскатная крыша, крепкое крыльцо, небольшие, но аккуратные окошки – всё как я и задумывал. Мужики постарались на славу, видно было, что работали с душой. Я обошел дом кругом, придирчиво осматривая каждую деталь, проверяя, насколько ровно лежат бревна, надежна ли кровля. Всё было сделано на совесть – не дом, а загляденье.

Тут я встретил Захара, который шёл мне навстречу.

– Егор Андреевич, какие дальше будут указания? – спросил он, увидев меня.

Я оглянулся вокруг, прикидывая фронт работ и сроки.

– К нам через полторы-две недели приедут две семьи, – сказал я, задумчиво потирая подбородок. – Отец обещал прислать работников – людей хороших, работящих. Нужно их где-то поселить. Степану дал вводную, что нужно поставить два дома. Сказал, что вы со служивыми поможете. Справитесь, успеете?

– Успеем, Егор Андреевич, – уверенно кивнул Захар. – Вон, гляньте, как споро дело идёт.

– Вижу, – согласился я. – Так что этот вопрос решайте со Степаном, с ним все обговорите и сделайте. Но есть ещё одно дело. Помимо этого, Степану обещали дом новый построить. Я ему слово давал. Поэтому задача у нас на ближайшее время – поставить три дома. Два прям нужно очень быстро, к приезду новых людей. А после этого обязательно поставить Степану. А то получается, строили ему, а поселили Алексея с семьей. Некрасиво.

Захар кивнул, соглашаясь со мной. Он почесал затылок, прикидывая объем работ и возможности.

– Да, негоже слово не держать, – сказал он задумчиво. – Степан – мужик хороший, работящий. Заслужил дом справный.

– Вот и я о том же, – подхватил я. – Как думаешь, управимся?

– Управимся, барин, – уверенно сказал Захар. – Задействуем всех, привлечём Алексея с Михаилом, и постараемся максимально быстро всё сделать. Лишь бы материала хватило.

Я задумался. Действительно, для трёх домов потребуется немало леса, гвоздей, пакли для конопатки, глины для обмазки… Но отступать было некуда – дома нужны, и точка.

– А вот насчёт материала не переживайте, – сказал я, приняв решение. – Лес рубится исправно. Берите лошадь с возом и возите брёвна, какие надо. Также берите горбыли с лесопилки – на пол да на стропила для крыши. Глину там же берите, спросите у Семёна, где брать, он покажет.

– А гвозди? – спросил Захар. – Их-то у нас не так много.

– Гвозди… – я задумался. – Петра спросите – он же у нас по железу. А если не хватит, то вон Фома несколько раз с города привозил – там тоже запасы есть. А на следующую ходку нужно будет заказать еще.

– Добро, барин, – кивнул Захар. – Сделаем всё, как велите.

– И ещё, – добавил я, вспомнив важную деталь, – постарайтесь избы сразу ставить с полатями да с подклетью повыше, чтоб зимой теплее было. И печи кладите сразу хорошие, чтоб долго тепло держали.

– Сделаем, Егор Андреевич, – снова кивнул Захар. – Всё будет по уму.

Я похлопал его по плечу, довольный его сообразительностью и исполнительностью. Вот что значит толковый работник – с полуслова понимает, что от него требуется.

– Ну, действуй тогда, – сказал я. – А я пойду, посмотрю, как там у нас дела на лесопилке.

Мы разошлись – Захар отправился собирать артель для строительства новых домов, а я пошёл к ангару, где хранились доски с лесопилки. Подойдя к ангару, я открыл тяжёлую дверь и вошёл внутрь. Солнечный свет, проникавший через щели в стенах, освещал ровные штабеля досок, сложенных одна на другую. Я посмотрел, что ангар практически полностью заполнен досками разного калибра и длины.

Выйдя из ангара, я тут же обратился к Михаилу, который находился неподалёку, возясь с топорищем, пытаясь сделать его под свою руку.

– Не знаешь, когда приезжает в следующий раз купец за досками? – спросил я его, подойдя ближе.

Михаил вытер руки ветошью и выпрямился. Он был весь в опилках и древесной пыли, но выглядел довольным – видно, работа спорилась.

– Здравствуйте, Егор Андреевич, – поздоровался он. – Рад вас видеть. Как съездили?

– Хорошо съездил, – кивнул я, не вдаваясь в подробности. – Так что насчёт купца?

Михаил слегка замялся, почесал бороду и предположил:

– Должен вот-вот быть, изо дня на день. Потому что последний раз был полторы недели назад.

Я же задумался. Почему полторы недели? Тот же приезжает раз в неделю, как часы, я сам с ним договаривался. А потом вспомнил, что озадачил его стеклом.

– Может быть, приедет уже с каким-то решением насчёт стекла, – сказал я вслух, больше рассуждая с самим собой, чем обращаясь к Михаилу.

– Стекло – дело хорошее, – поддержал тот. – С ним в избе и светлее, и теплее. Только дорого, поди.

– Дорого, – согласился я. – Но овчинка выделки стоит. Зимой окна не придётся бычьим пузырём затягивать, да и света больше будет – можно и по вечерам работать, и детишек грамоте учить.

Михаил посмотрел на меня с уважением. Видно, не привык он к таким рассуждениям от барина – чтоб о простых крестьянах думал, об их удобстве беспокоился.

– Вы, Егор Андреевич, не как все, – сказал он, качая головой. – Другие бояре только о себе пекутся, а вы и о нас думаете.

Я смутился от такой прямой похвалы, но виду не подал.

– Это не доброта, Михаил, – сказал я серьёзно. – Это расчёт. Будете вы жить хорошо – будете и работать хорошо. А будете работать хорошо – всем от этого выгода будет: и вам, и мне, и всей Уваровке.

Михаил хмыкнул, но спорить не стал. Видно было, что моя логика ему понятна, хоть и непривычна.

Я ещё раз оглядел ангар, прикидывая, сколько досок уже заготовлено и сколько ещё потребуется для новых домов. Выходило, что если так пойдёт, материала должно хватить.

– Ладно, Михаил, – сказал я, – продолжай работу. А я еще пройдусь.

– Доброго дня, Егор Андреевич, – попрощался Михаил и вернулся к топорищу.

Пройдясь по деревне, я встретил Митяя.

– Митяй, подь-ка сюда, – махнул я рукой, и парень тут же подскочил, как будто только этого и ждал.

– Чего изволите, барин? – спросил он, вытягиваясь в струнку.

Я неторопливо достал из котомки, которую привёз из города, специальный заказ, который сделал у кузнеца ещё до свадьбы. Развернул тряпицу и показал Митяю несколько блестящих металлических крючков для удочек. Глаза парня округлились от удивления и восторга.

– Господи, барин, это откуда такая красота? – выдохнул он, разглядывая диковинку.

– Это, Митяй, чтоб рыба ловилась самая большая да жирная, – пояснил я, довольный произведённым эффектом. – С ними рыбу ловить удобнее будет, чем с самодельными из проволоки.

Митяй осторожно взял один крючок, повертел в руках, даже попробовал остроту пальцем и тут же отдёрнул руку – острый!

– А вот, – продолжил я, доставая из кармана небольшой моток, – шёлковая нить, которую я купил, когда Машке шили свадебное платье. Крепкая, тонкая – то, что нужно для хорошей снасти.

Митяй принял моток с таким благоговением, словно это было не меньше чем царская корона.

– Вот тебе задание, – сказал я, хлопнув парня по плечу. – Завтра тебе нужно наловить рыбы, поэтому сегодня хватай ребятню и сделайте несколько удочек. Да свою поправь, что треснула в прошлый раз, помнишь?

– Как не помнить, барин! – кивнул Митяй. – Такого леща упустил из-за неё, что до сих пор сердце кровью обливается!

– Ну вот, – усмехнулся я. – А завтра с утра накопайте червей, да побольше. И чтобы к обеду у нас было как минимум полторы-две корзины рыбы. Понял?

– Понял, барин! – подпрыгнул Митяй от радости. – Всё сделаем в лучшем виде!

Он бережно завернул крючки и нить в тряпицу, сунул за пазуху и, не дожидаясь дальнейших указаний, помчался прочь, крича на всю деревню:

– Гришка! Где ты там прячешься, бездельник? А ну выходи! Дело есть!

Я только головой покачал, глядя вслед этому вихрю энергии. Что ж, завтра у нас будет свежая рыба – и немало, судя по энтузиазму Митяя.

Вечером, когда солнце уже клонилось к закату, мы собрались под старой яблоней во дворе.

Собрались в узком кругу, так сказать, самых приближённых: был я, Фома, Петька с Ильёй, Семён, Степан, Прохор, да Захар с Иваном.

Мужики, получив моё разрешение, достали бочонок пива, который Фома привез с города. Кружки наполнились пенным напитком, и разговор потёк неторопливо, как река в жаркий день.

– За хозяина и хозяйку! – поднял кружку Фома. – Дай Бог им счастья и здоровья на долгие лета!

– За хозяина! – поддержали остальные, и мы выпили.

Пиво было отменное – хмельное, с горчинкой, как раз такое, как я любил. Машенька к нам не присоединилась – сказала, что устала после всех этих свадебных хлопот и пошла спать пораньше. Я не настаивал – женщине среди мужицких разговоров делать нечего, тем более, что говорить мы собирались о делах хозяйственных.

Семён, всё ёрзал на месте, явно желая что-то спросить, но не решаясь перебить разговор. Наконец, улучив момент, он обратился ко мне:

– Барин, а нужно ли что-то ещё делать в плане готовки стекла? Может, какие изменения в составе или в печи?

Я отхлебнул пива и задумался. Семён делал успехи в стекольном деле – с тех пор, как я показал ему, как правильно смешивать песок, поташ, известь, да как регулировать температуру в печи. Бутылки у него выходили ровные, прозрачные – загляденье.

– Нет, Семён, – покачал я головой. – Всё у тебя здорово получается. Так что продолжай в таком же темпе. Кстати, – добавил я, вспомнив о планах расширения производства, – где-то на днях должен прийти обоз за досками и привезут ещё одну форму с бутылками поменьше. Для фармации будем использовать.

Семён просиял – видно было, что похвала ему пришлась по душе.

– Так что, – продолжил я, – придётся плавить стекла где-то в полтора-два раза больше. Справишься?

– Справлюсь, барин! – уверенно кивнул Семён. – Только одному тяжеловато будет.

– Так и я о том, – согласился я. – Выбирай себе толкового помощника, чтобы тот помогал и с абсорбацией металла из песка да глины, и собственно с выплавкой стекла. Найдётся такой?

Семён почесал затылок, думая, потом кивнул:

– Есть у меня на примете мальчишка. Глаз у него острый, рука твёрдая, а главное – схватывает всё на лету. Я ему показал, как песок просеивать да смешивать, так он уже на следующий день сам справлялся не хуже меня.

– Ну и хорошо, – ответил я. – Тут тебе решать, тебе с ним работать. Я в твои дела не лезу, но результат чтоб был.

Семён довольно кивнул и отхлебнул пива. Но, видно, у него был ещё один вопрос, который не давал покоя.

– А что будем делать с глиной, с белой, которая остаётся после металла, когда его добываем? – спросил он, немного помявшись. – Добро пропадает, жалко.

Я улыбнулся. Действительно, после того, как я показал, как извлекать металл из красной глины, оставалась белая, почти фарфоровая масса. Я давно думал, как её использовать.

– А это уже, скорее всего, зимой займёмся, когда лесопилка станет, – ответил я ему. – Сейчас у нас других забот хватает – урожай собрать, дома для новых семей достроить, запасы на зиму сделать.

У самого же мысли уже крутились, как правильно выплавлять и делать формы для будущего фарфора. Конечно, до настоящего китайского нам далеко, но простые чашки да миски можно будет делать. А если глазурь освоим – так и вовсе красота выйдет.

Пиво тем временем подходило к концу, и разговор становился всё более оживлённым. Фома рассказывал какую-то байку про медведя, которого встретил в лесу, Илья хвастался новым ножом, что ему Петька сковал, Степан делился планами по расширению огородов.

Я слушал их, попивая пиво и думая о том, как изменилась моя жизнь за последнее время. Ещё недавно я был обычным человеком из двадцать первого века, а теперь – помещик, муж, хозяин… И, что удивительно, эта новая жизнь мне нравилась. Здесь всё было настоящим – и работа, и отдых, и отношения между людьми.

Когда стемнело окончательно, и на небе высыпали звёзды, яркие, как в планетарии, мы разошлись. Мужики отправились по домам – завтра рано вставать, работы много. Я же пошёл в дом, где меня ждала Машенька.

Она уже спала, укрывшись одеялом. Я осторожно лёг рядом, стараясь не разбудить её, но она всё равно проснулась, повернулась ко мне и сонно улыбнулась.

– Набеседовались? – спросила она тихо.

– Набеседовались, – кивнул я, целуя её в макушку. – Спи, моя хорошая.

Глава 10

На утро, проснувшись, не спешил вставать. Так приятно было лежать, когда Машенька положила голову мне на грудь, обнимая меня. Её мягкие волосы разметались по моему плечу, а тёплое дыхание едва ощутимо касалось кожи.

Как же хорошо все-таки в такие моменты. Утренняя тишина, спокойствие, и рядом – самый родной человек. В такие минуты мир словно замирает, позволяя насладиться каждой секундой уединения, каждым ударом двух сердец, бьющихся почти в унисон.

Но Машка видать почувствовала, что я не сплю. Она потянулась – как наша Бусинка, вот точно. Изогнулась, выгнув спину и вытянув руки над головой, точь-в-точь как наша кошка после долгого сна.

Я обнял её ещё крепче, вдыхая аромат волос и чего-то неуловимого её, Машиного, такого родного до боли.

– Ой, ты чего, Егорушка? – сонно прошептала она, поднимая на меня свои удивительные глаза.

– Люблю тебя, – просто ответил я, перебирая пальцами пряди её волос.

– И я тебя, – она улыбнулась той особенной улыбкой, которую приберегала только для меня, от которой у меня каждый раз что-то переворачивалось внутри.

Она поцеловала меня, я ответил. От этого поцелуя по телу разлилось тепло, постепенно перерастающее в жар, в желание, которое невозможно было сдержать.

Всё вокруг закружилось в вихре чувств и ощущений. Мир сузился до одной точки – там, где были мы двое. Её руки – нежные, но уверенные – скользили по моей спине, оставляя за собой дорожки мурашек. Мои пальцы запутались в её волосах, таких шелковистых и податливых. Наши дыхания смешались, стали одним на двоих, прерывистым и горячим.

Постель под нами сбилась в комок, но нам было всё равно. Машенька прильнула ко мне всем телом, такая тёплая, такая желанная. Я чувствовал, как бьётся её сердце – быстро-быстро, созвучно с моим. Солнечный луч, пробившийся сквозь ставни, осветил её лицо, и я на мгновение замер, поражённый её красотой – той естественной, утренней, без прикрас, самой настоящей.

Её глаза затуманились, веки полуприкрылись, а губы приоткрылись в беззвучном выдохе. Я целовал её шею, плечи, ключицы, спускаясь всё ниже, вдыхая запах её кожи, запоминая каждый изгиб её тела, хотя давно знал его наизусть. Она выгнулась навстречу моим прикосновениям, тихо постанывая, когда мои губы касались особенно чувствительных мест.

Время растворилось, перестало существовать. Остались только мы двое, наши тела, сплетённые в танце страсти, наши шёпоты и вздохи. Мы растворились друг в друге, став единым целым, две половинки одной души.

Когда всё закончилось, мы лежали, тяжело дыша, взмокшие и счастливые. Машенька положила голову мне на грудь, и я чувствовал, как быстро-быстро бьётся её сердце, постепенно замедляясь, возвращаясь к обычному ритму. Я гладил её по спинке, чувствуя под пальцами шелковистую кожу и выступающие позвонки.

В общем, утро у нас началось уже когда солнце высоко взошло над лесом. Мы ещё немного понежились в объятьях друг друга, не желая разрушать волшебство момента, не готовые отпустить этот миг и вернуться в реальность с его заботами и делами. Машенька водила пальцем по моей груди, рисуя какие-то одной ей понятные узоры, а я перебирал её волосы, наматывая локоны на палец и отпуская их.

– Нужно вставать, – наконец сказала она с лёгким вздохом. – Вся деревня уже проснулась, а я ещё даже завтрак не приготовила.

– Ещё пять минуток, – попросил я, не желая отпускать её из своих объятий.

Она улыбнулась, чмокнула меня в нос и всё-таки выскользнула из постели делать нам завтрак, а я ещё несколько минут повалялся в постели, наслаждаясь её запахом, оставшимся на подушке, и воспоминаниями о только что пережитой близости.

Когда я всё же выбрался из кровати, умылся и оделся, из кухни уже доносились аппетитные запахи. Машенька колдовала у печи, напевая что-то под нос. Её волосы были собраны в небрежный пучок, из которого выбивались непослушные пряди, а на щеках играл румянец то ли от жара плиты, то ли – как мне хотелось думать – от нашего утра.

Перекусив яичницей с хрустящими ломтиками жареного сала и ароматным хлебом, который Машенька испекла вчера, запивая всё это крепким чаем с мятой, я почувствовал, как силы возвращаются к моему телу. Желток яиц был идеально жидким и растекался по тарелке золотистой лужицей, а сало хрустело на зубах, оставляя на языке солоноватый, насыщенный вкус. Хлеб – с хрустящей корочкой и мягким мякишем – так и просился в рот.

– Восхитительно, – похвалил я, отправляя в рот очередной кусок. – Ты волшебница, Машка.

Она улыбнулась, довольная комплиментом, и подлила мне чаю.

– Ешь-ешь, тебе силы понадобятся. Захар говорил, что сегодня работы много, они там без тебя не справятся.

Я кивнул, прожёвывая яичницу. Строительство новых домов для приезжающих семей было нашим общим делом, и там обязательно нужно было все проконтролировать и убедиться, что успеем к сроку.

Позавракав, я вышел во двор. Утро уже окончательно вступило в свои права – солнце припекало, обещая жаркий день, птицы наперебой щебетали в ветвях яблонь, а из соседского двора доносилось довольное кудахтанье кур. Наша Бусинка, вышла из-под крыльца и потёрлась о мои ноги, требуя внимания. Я наклонился и почесал её за ухом, на что она ответила громким мурлыканьем.

Первым делом решил пойти на стройку. Там Захар с Михаилом смотрели, где лучше и как ставить три дома. Они стояли на пустом участке на краю деревни, активно жестикулируя и о чём-то споря. Увидев меня, оба приветственно подняли руки.

– Егор Андреевич! – воскликнул Захар, – как раз вас ждём. Не можем решить, где третий дом ставить. – Вот глядите, – он указал рукой. – Если в этой низине, то летом хорошо, прохладнее будет, но весной паводок может доставить проблемы.

Я окинул взглядом расчищенную площадку, где уже были размечены места под два дома, и место, которое они обсуждали для третьего. Затем, улыбнувшись, сказал:

– Я упрощаю вам задачу – нужно будет поставить два дома, чтоб быстрее, – сказал я, указывая на участок. – А одну семью, которая приедет, в старый дом Степана поселим.

Мужики переглянулись, обдумывая мои слова.

– А он крепкий ещё? Дом-то Степанов? – спросил Захар с сомнением. – Сколько ему, лет пятьдесят уже?

– Крепкий, – уверенно ответил я. – Я вчера осмотрел его. Крыша цела, стены стоят хорошо, печь в порядке. Конечно, подлатать кое-где придётся, но это быстрее, чем новый дом с нуля ставить.

Михаил почесал затылок, явно прикидывая в уме объем работ.

– Да, в этом что-то есть. Степан хозяин хороший, дом у него добротный. Ну а мы его подновим малость, и будет как новенький.

– Вот и я о том же, – кивнул я, довольный, что моё предложение нашло понимание. – Так и времени меньше потратим, и к приезду новых жителей успеем точно.

Захар кивнул и хлопнул в ладоши.

– Ну что ж, тогда решено. Два новых дома и один обновлённый. Мужиков разделите – часть на новостройку, часть на ремонт Степанова дома.

Я кивнул, довольный принятым решением. Так мы точно успеем до приезда новых семей.

– Сегодня начнём с разметки, – сказал я, закатывая рукава. – К вечеру, если погода позволит, можно и ямы под столбы выкопать.

Мужики согласно закивали, и направились к расчищенной площадке, где вскоре должны были вырасти новые дома.

Потом мне встретился Степан.

– Иди-ка сюда, разговор есть, – окликнул я его, остановившись возле амбара.

– Звали, барин? – спросил он, подходя ко мне.

– Да, звал, – кивнул я. – А скажи-ка мне, много ли ягод насобирали на зиму?

Степан оживился, словно вопрос этот был ему по душе. Он даже распрямился немного, и в глазах мелькнуло что-то похожее на гордость.

– Да, бабы с детворой ходили, много насушили, – ответил он, переминаясь с ноги на ногу. – Сейчас яблоки пошли – тоже режут и сушат. Малина заканчивается уже – много насушили.

Я кивнул, довольный ответом. Значит, с витаминами зимой проблем не будет. Цинга – страшная вещь, особенно в конце зимы, когда запасы истощаются, а до свежей зелени ещё далеко.

– Вот пусть ещё листья малины собирают и сушат, – сказал я, прикидывая в уме необходимые запасы.

Степан кивнул с серьёзным видом, словно я поручил ему государственной важности дело:

– Сделаем, барин.

А ещё, подумал я, что в это время-то обезболивающих не было, и из жаропонижающих были только липа да малина, а осень не за горами. Скоро пойдут простуды, потом и грипп, а то и что похуже.

Вот и сказал Степану:

– Найди иву, там за огородами, вдоль ручья я видел растут, да коры с неё надерите с мешок или полтора.

Степан посмотрел на меня с недоумением, почесал затылок, сдвинув шапку на лоб:

– А это зачем, Егор Андреевич?

– А это, чтоб потом в деревне лихоманки проходили быстрее, – ответил я, разглядывая его недоверчивое лицо.

В глазах Степана мелькнуло что-то похожее на суеверный страх:

– Колдовство какое, Егор Андреевич?

Я едва сдержал смешок. Вот как объяснить необразованному крестьянину, что в ивовой коре содержится салицилат – природный аспирин, который снимает боль, жар и воспаление? Да ещё так, чтобы не прослыть колдуном, которого потом при первой же эпидемии могут и на вилы поднять?

– Да нет, наука восточная, – ответил я, напустив на себя важный вид.

А что мне было ещё отвечать⁈ Не рассказывать же ему о салициловой кислоте и её производных, о которых он в жизни не слышал и не поймёт. Восточная медицина звучала для него загадочно, но не так пугающе, как колдовство.

– Ладно, – сказал я, меняя тему, – пошли хоть кроликов покажешь, а то ж и не видел.

Степан заметно приободрился, видимо, рад был перейти от непонятных ему материй к чему-то конкретному и привычному. Он повёл меня за сараи, где под навесом стояли деревянные клетки.

Степан подвел меня к клеткам, там каждая мамка с крольчатами в отдельном отсеке была, и кролики уже сами по-тихоньку возле крольчихи копошились. Серые, белые, пятнистые – настоящее кроличье царство. Крольчата, ещё совсем маленькие, розовые, как новорождённые мышата, копошились в гнезде из сена и шерсти, которое заботливая мать устроила в углу клетки.

Я разглядывал пушистое хозяйство. Хорошее дело – кролики. Неприхотливые, плодовитые, и мясо вкусное, нежное. К зиме будет у нас и мясо, и шкурки на шапки и воротники.

– Кстати, как там телёнок? – спросил я, вспомнив о недавнем приплоде у купленой коровы.

– Да подросла уже, бегает, бодается, – ответил он, и в голосе его слышалась та же гордость, что и при разговоре о кроликах.

– Ну хорошо, – кивнул я, довольный увиденным. – Смотри, Степан, ещё дело к тебе.

Он весь подобрался, словно готовясь к приказу:

– Слушаю, барин.

– Думаю, через пару часов должен Митяй с Гришкой вернуться и рыбы принесут не меньше корзины, – сказал я, прикидывая в уме, сколько может в этот раз Митяй принести рыбы. – Ты засоли, а вечером закоптим. Да часть бабам отдай – пусть уху сделают.

Степан кивнул, принимая к сведению распоряжение. Лицо его оставалось серьёзным, но я видел, что он доволен.

Я осмотрелся вокруг. День выдался ясный, тёплый, но не жаркий. Самое время проверить, как там картошка поживает. Урожай в этом году обещал быть хорошим – дожди шли вовремя, не слишком обильные, но регулярные, земля напиталась влагой как следует.

– Бери лопату, – сказал я Степану, – пошли попробуем картошку подкопать, вдруг молодая уже готовая.

Глаза Степана загорелись. Он метнулся за лопатой – только пятки сверкнули – и через минуту уже вернулся, держа инструмент как знамя. Мы пошли к участку, где росла картошка. Зелёная ботва поднималась высоко, почти по колено, густая и сочная – верный признак хорошего урожая.

– Которую ты самой первой сажал? – спросил я его, оглядывая поле.

Тот указал на ближний к нам ряд, где ботва была особенно мощной:

– Вот эту, Егор Андреевич.

Я кивнул и, взяв лопату, аккуратно подкопал куст, стараясь не повредить корни. Земля поддавалась легко, была рыхлой и влажной – в самый раз.

Там было восемь картошек. Три из них были как горох, а вот пять штучек уже хорошие – две как редиски и три как куриное яйцо. Я поднял одну, протёр о рукав и внимательно осмотрел. Кожица тонкая, нежная, светло-коричневая, без изъянов и пятен.

– Отлично! – воскликнул я, чувствуя, как что-то тёплое разливается в груди. Есть особая радость в том, чтобы своими руками вырастить урожай, извлечь из земли плоды своего труда.

– Выбирай картошку, – сказал я Степану, протягивая ему небольшую корзинку, которую он предусмотрительно прихватил с собой.