Текст книги "Мистер Кларнет"

Автор книги: Ник Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Послушай! – громко рявкнул Макс, чтобы посетители бара оторвались от беседы и посмотрели. – Я тебя не трогаю. Но если ты еще раз упомянешь мою жену, оторву тебе голову. Понял?

Хаксли кивнул. Он оцепенел. Наступил момент, когда Макс мог поиграть с его страхом, побаловаться, довести до ужаса и немного выпустить пар, но не стал этого делать.

«Пошло оно к чертям! Этот парень, как и все парни из медиа, делает свое дело, гоняется за сенсациями. Тут нет места жалости, порядочности и прочим глупостям. Надо топтать людей, тогда поднимешься сам. Если бы я был правильным копом, не срезал углов, делал все по уставу, пресса была бы на моей стороне, защищала. А я отбыл срок в тюрьме за убийство. Так что нечего жаловаться».

Максу потребовалось отлить. В последний раз он был в туалете перед отъездом к Карверам. Сейчас мочевой пузырь был переполнен. Он оглядел бар, но не увидел двери, за которой люди скрывались, не говоря уже о какой-то табличке. Спросил у бармена. Тот указал направо, туда, где стояли проститутки.

Макс пошел. Девушки оживились, выпрямились, расправили платья, устремили на него приглашающие взгляды. Хаксли вел себя примерно так же. Быстрорастворимое дружелюбие – просто положи одну ложку и размешай, – доверительность, готовность выполнить любое твое пожелание, только заплати. Продавец торгует своей душой, мечет ее, как икру, частицу за частицей.

«Говоришь, журналисты и шлюхи одним миром мазаны? А ты сам сильно от них отличаешься? Работаешь на любого, кто наймет. Так устроен мир. В конце концов, почти каждый вынужден продавать себя».

В туалете Макс обнаружил две кабинки, мужскую и женскую. Соответствующие символы были аляповато нарисованы на дверях ярко-синей и розовой краской. Пыльный покатый пол. Двери в кабинках высотой по пояс. Между кабинками комната, скрытая за занавесью из деревянных шариков. Там стояла раскладушка, на ней подушка без наволочки, рядом фонарь на перевернутом ящике из-под пива. Наверное, здесь спит бармен или ночной сторож.

Внутри кабинки черный блестящий сливной бачок висел низко, на уровне лица Макса. Сиденье отсутствовало. Сильно пахло хлоркой.

Макс слышал, как кто-то прошагал мимо кабинки, закурил, глубоко затянулся. Он вышел и увидел Шона Хаксли рядом с кабинкой. Одна нога приподнята, опирается на стену.

– Что, интересно? Записываешь на пленку процесс? – Макс презрительно усмехнулся. Он был пьян. Не сильно, но достаточно, чтобы иметь проблемы с координацией движений.

– Сын Карвера, – сказал Хаксли. – Ты приехал сюда искать его, верно?

– Допустим, – ответил Макс, пристально вглядываясь в лицо Хаксли и невольно брызнув в него слюной.

Хаксли моргнул, но не утерся. Макс сфокусировал взгляд на небольшой жемчужной капельке, повисшей на усах журналиста, с краю, близко к губе. При желании ее можно было бы слизнуть.

«Оказывается, я пьянее, чем думал. Прошел точку возврата и даже не заметил. Ай-яй-яй. Это же было давным-давно, когда я брызгал в людей слюной. Последняя стадия».

– Я могу помочь, – произнес Хаксли, затягиваясь сигаретой.

– Зачем ты мне нужен! – буркнул Макс, рассматривая Хаксли. При ярком свете журналист оказался еще более хрупким, будто сидел на диете из сельдерея, воды и сигарет.

– Я здесь уже почти три года. Приехал за несколько месяцев до вторжения. Завел много знакомств. Знаю, какой код надо набрать, чтобы открылись некоторые двери.

– У меня имеется отмычка получше. – Макс подумал о Шанталь и улыбнулся.

– Вполне вероятно, но у меня есть интересные соображения относительно того, кто похитил мальчика.

– Да? Кто же? И почему ты до сих не докопался, если обещано такое вознаграждение?

– С этим делом мне одному не справиться. – Хаксли докурил сигарету до фильтра, уронил на пол и раздавил каблуком.

«Шутит Хаксли или нет? Беда с этими журналистами. Им нельзя доверять, никогда. Коварные, вероломные существа. Зачем Хаксли предлагает мне помощь? Что за этим кроется? Ведь журналисты никогда никому не помогают, кроме себя. Зачем Хаксли забросил удочку? Наверное, из-за денег. Похищение Чарли Карвера вряд ли попадет на первые полосы газет в Северной Америке».

Макс решил вступить в игру с Хаксли, но действовать осторожно. Он в чужой стране, загадочной и опасной. Хаксли может быть полезен.

– Ты встречал кого-нибудь из моих предшественников?

– Коротышку пижона.

– Клайда Бисона?

– Да. Видел его часто в отеле… где я живу.

– Каком?

– «Олфсон».

– Что он там делал?

– Ошивался вокруг журналистов, нахватывался разных отрывочных сведений.

– Похоже на правду, – пробормотал Макс. – Что тебе о нем известно?

– Однажды вечером в баре я слышал, как он спрашивал дорогу к водопаду.

– Водопаду? Место паломничества вудуистов?

– Да. Он сказал, что нащупал какой-то след. В тот вечер я видел его в последний раз. – Хаксли посмотрел на Макса. – Ты его знаешь?

– Да. Он частный детектив из Флориды.

«Бисон тоже поехал к водопаду. Что же это за след?»

– Вы приятельствовали? – поинтересовался Хаксли.

– Как раз наоборот, – усмехнулся Макс. – Но я встречался с ним перед отъездом. Он был в полном дерьме. Это мягко говоря.

– А что с ним?

– Не спрашивай.

Хаксли улыбнулся и посмотрел Максу в глаза. Улыбка была особая. Так улыбаются люди, когда хотят показать, что знают больше, чем на самом деле. Макс не собирался покупаться на подобную дешевку. Он и сам порой использовал такие приемы.

– Бисон упоминал в разговоре Винсента Пола?

– Упоминал, – кивнул Макс.

– Винсент Пол. Перепуганная богатая публика зовет его Королем Города Солнца, чуть ли не как Людовика Четырнадцатого. По сути прозвище оскорбительное.

– Почему?

– Город Солнца правильнее было бы называть Городом Дерьма. Это гигантский трущобный пригород Порт-о-Пренса, у побережья. Ваши трущобы по сравнению с этими выглядят как Парк-авеню.[21]21
  Один из фешенебельных районов на Манхэттене.


[Закрыть] Вообще-то Город Солнца – явление уникальное. Такого во всем мире не сыщешь. Я бывал в трущобах Бомбея, Рио, Мехико – так они, если сравнивать со здешними, просто рай. В этом Городе Солнца на шести квадратных милях, покрытых нечистотами, живут полмиллиона человек, почти десять процентов всего населения. Там есть даже собственный канал – Бостонский канал, как они его называют, – заполненный отработанным мазутом с электростанции.

Макс мотал на ус. Он немного протрезвел, сознание прояснилось.

– И там можно найти Винсента Пола?

– Думаю, да. Говорят, что тот, кто правит Городом Солнца, правит и Гаити. Тамошние люди настолько бедны, что, если им пообещают еду, чистую воду и одежду, станут кидать камнями в любого, на кого покажут. Ходят слухи, что Пол на службе ЦРУ. Когда в Америке хотят свергнуть президента, он получает шифровку с приказом взбаламутить Город Солнца.

– Полагаешь, это правда?

– Спроси его самого, но ты не сможешь. Он решает, с кем разговаривать, а не наоборот.

– А с тобой он беседовал?

– Была назначена встреча, давно, но он передумал.

– Почему?

– Не сказал, – усмехнулся Хаксли.

– А что это за город, который он вроде бы построил?

– Никто не знает, где этот город. Там никто никогда не был.

– Но город существует?

– Может, да, может, нет. В Гаити ни о чем нельзя сказать ничего определенного. Тут царят мифы, слухи, сплетни. А правда где-то по дороге теряется, ей не верят.

– Ты считаешь, Винсент Пол имеет какое-нибудь отношение к исчезновению Чарли Карвера?

Хаксли улыбнулся и раздавил очередной окурок.

– Давай встретимся, например, завтра или послезавтра и поговорим как следует. Может, мы действительно сумеем помочь друг другу.

– А у тебя в чем интерес? – спросил Макс.

– Хочу получить Пулитцеровскую премию. Пишу книгу об американском вторжении и его последствиях. Ну, понимаешь, там будет такой материал, которого никогда не найдешь в газетах. Люди должны знать, как все происходило на самом деле.

– А как все происходило?

В этот момент в туалет вошел стриженый. Он взглянул на Макса и Хаксли и ухмыльнулся, показав волчьи клыки.

– Привет, голубки.

Его зеленоватые глаза были маленькие и холодные.

Стриженый шагнул в комнату между кабинками, и они услышали, как он опорожняет мочевой пузырь на кровать, ящик и пол. Макс и Хаксли посмотрели друг на друга. Стриженый закончил и появился из комнаты, застегивая молнию на ширинке. Снова взглянул на них и рыгнул, не отворачиваясь.

Макс с трудом сдержался. Но с такой компанией подвыпивших американских вояк ему не справиться. Лучше сидеть тихо. К тому же инциденты сейчас совершенно ни к чему.

Стриженый вышел в коридор.

Хаксли вытащил еще сигарету. Начал прикуривать дрожащими руками. Макс взял у него зажигалку и высек пламя.

– Вот о таких сволочах я и пишу. – Хаксли выпустил струю дыма. Его голос подрагивал от злости. – Чертовы американцы должны стыдиться самих себя, что среди них есть подонки, как этот. Он ведь тоже прибыл сюда сражаться во имя демократии.

Макс был с ним согласен, но развивать тему не стал.

– Так ты гаитянин, Шон?

Хаксли выглядел застигнутым врасплох.

– От тебя ничего не скроешь, Макс! Родился я здесь, но меня в четыре года усыновили супруги-канадцы после смерти родителей. О своем происхождении я узнал перед поступлением в колледж.

– То есть сейчас ты вроде как вернулся к корням?

– Можно назвать и так, – промолвил Хаксли. – Во всяком случае, судьба родины мне небезразлична.

Макс все больше проникался к нему симпатией. И дело было не в принятом роме и не в том, что их обоих возмущало поведение стриженого парня. В Хаксли чувствовалась искренность, какую никогда не встретишь у журналиста. Видимо, он только начинает и еще не полностью утратил иллюзии. Думает, будто выполняет миссию, борется за правду. У Макса тоже в свое время имелись идеалы, когда он служил копом. Молодым он верил во всякое фуфло, типа, что каждый человек склонен к добру, мир можно изменить к лучшему. Воображал себя супергероем. Хватило нескольких недель оперативной работы на улицах Майами, чтобы Макс превратился в циника.

– Как с тобой связаться?

– Я живу в отеле «Олфсон», – сказал Хаксли, – самом знаменитом на Гаити.

– А чем он знаменит?

– Там останавливался Грэм Грин.

– Кто?

– И Мик Джаггер. Я даже живу в том номере, где он написал «Избавление». Похоже, тебя это не сильно впечатлило, Макс. Ты не фанат «Роллинг Стоунз»?

Макс усмехнулся:

– Кто еще из знаменитых гостил в этом отеле?

– Из известных тебе никто. – Хаксли засмеялся и протянул ему визитную карточку.

Макс сунул ее в карман пиджака, рядом с подписанным Синатрой компакт-диском, который подарил ему Густав Карвер.

– Я свяжусь с тобой, как только тут освоюсь.

– Хорошо, буду ждать.

13

Макс ушел из бара примерно в два часа ночи. Голова кружилась, но приятно. Опьянение сейчас было совсем не таким, как прежде. Больше похоже на наркотический приход. Макс улыбался, на душе было легко, мир казался хорошим.

Справа и слева темнели телеграфные столбы, наклоненные вперед, к ярко освещенному центру Петионвилла. Провода провисли настолько, что Макс мог бы их коснуться, если бы захотел. Он двинулся по улице, чувствуя в теле необыкновенную легкость. Только вот мешала гравитационная сила, делала все, чтобы он распластался на земле лицом вниз. Сзади люди выходили из бара. До него доносились обрывки разговоров, смех, затем все постепенно стихало. Некоторые солдаты-американцы разрывали тишину выкриками. Кто-то рычал, а кто-то мяукал.

Макс не знал, куда сворачивать. Может, сюда? Вроде бы нет. Он вспомнил, что на той улице стены магазина были исписаны граффити. А здесь нет магазина. Следующая улица? Или та, что за ней? Надо было спросить у Хаксли, между четырьмя или пятью стаканчиками, которые они вместе пропустили. Макс собирался, но забыл. И вообще он перестал беспокоиться после того, как потерял счет выпитому. «Барбанкорт» сам покажет дорогу к дому. Без проблем.

Туфли вдруг стали жать. Он их ненавидел, эти замечательные сияющие кожаные мокасины, купленные в торговом центре на Пятой авеню. Не надо было их надевать. Его раздражало мерное постукивание каблуков.

И эти барабаны. Они не приблизились, но Макс воспринимал их отчетливее. Сейчас это была настоящая канонада басовых и малых барабанов, тамтамов и тарелок. Ритм рваный, неровный. Барабаны общались непосредственно с его пьяными мозгами, минуя органы восприятия. Голова, наверное, будет болеть утром ужасно.

Его дернули за левый рукав.

– Blan, blan.[22]22
  Белый (креол.).


[Закрыть]

Голос детский, хриплый.

Макс огляделся, но никого не увидел. Развернулся, посмотрел назад. Вдалеке слабо светился бар, дорога пустая.

– Blan, blan.

Он едва разглядел в темноте мальчика.

– Чего тебе?

– Ban moins dollah![23]23
  Дай доллар! (креол.)


[Закрыть] – крикнул мальчик.

– Что?

– Kob. Ban moins ti kob![24]24
  Денежку. Дай мне твою денежку! (креол.)


[Закрыть]

– Не понимаю.

Мальчик приблизился. Протянул руки и завопил:

– Dollah! Ban mois dollaaarrrggh!

Макс заткнул уши. Надо же, как орет этот маленький паршивец!

– Доллар? Деньги? Ты просишь денег? – Макс поднял руки, показывая пустые ладони. – Нет денег.

– Ban mois dollah, – заскулил мальчик.

– Нет доллара. И песо нет, нет даже медного цента, – сказал Макс и двинулся дальше.

Мальчик не отставал. Макс прибавил шаг. Мальчик шел сзади, причитая:

– Blan! Blan!

Макс не поворачивался. Сзади постукивали босые ступни мальчика.

Он пошел быстрее. Мальчик тоже.

Вот, кажется, та улица, где нужно сворачивать. Макс резко остановился. Мальчик налетел на него сзади и толкнул. Внизу, под коленями. Макс дернулся вперед и потерял равновесие. Сделал пару идиотских шагов, а затем его нога попала в лужу. Он поскользнулся и начал падать. Дергал руками, извивался. Ничего не помогало. Макс упал лицом вниз, ободрав подбородок.

Он пролежал неподвижно несколько секунд, пытаясь оценить размер ущерба. Вроде все было в порядке. То место, которым он загремел, болело, но не сильно. Скверно.

Мальчик стоял над его головой и смеялся.

– Blan sa sou! Blan sa sou![25]25
  Белый напился пьяный! (креол.)


[Закрыть]

Макс с трудом поднялся. Злой как черт. Чарующее действие рома пошло насмарку. Застучало в голове, затошнило. Брючина вымокла в какой-то дряни.

– Пошел прочь! – закричал он.

Но теперь рядом с мальчиком стояли еще десять. Он различал очертания их голов и поблескивание глаз. Они едва доставали ему до плеча, но их было много.

Кругом сплошная темень. Где-то далеко мерцали огни бара, не больше булавочной головки. «Неужели я так далеко зашел?» Макс вгляделся в улицу слева, куда собирался сворачивать. Там тоже стояли мальчики, в два ряда. Загораживали путь. Вероятно, это даже не та улица. Нет, нужно вернуться к бару и спросить дорогу.

Макс двинулся назад и увидел, что оставил туфлю в луже. Стал вглядываться. Нигде никакой лужи. Везде твердая дорога. Асфальт.

Барабаны неожиданно стихли, будто музыканты заинтересовались происшедшим и подошли посмотреть. У Макса заложило уши. Он снял вторую туфлю, сунул в карман пиджака и двинулся вперед, в гору. Остановился. Ребят было больше, чем Макс думал. Они стояли в несколько рядов, перегородив дорогу. Он собирался сказать что-то, но услышал сзади шорох. Оглянулся. Там тоже стоял кордон, отрезая путь вниз с холма. А мальчики все прибывали и прибывали. С чем-то в руках. Палки, биты?

«Они собираются меня убить?»

Макс пригляделся и увидел, что они передают друг другу камни, по цепочке. Перешептываются.

«Они вооружены и сейчас обрушат на меня град камней. А другие изобьют до смерти битами».

Во рту пересохло. Макс не знал, что делать. Протрезветь не удавалось. Неожиданно снова стал действовать ром. Во всем теле похорошело, боль в подбородке притупилась. Голова стала легкой. Макс был смелым и непобедимым.

«Какого черта я испугался этих маленьких ублюдков? Ведь приходилось попадать в переделки и похлеще. Пробьюсь. Надо попробовать».

Он отступил на пару шагов, расправил плечи для рывка и замер.

«Я собью с ног троих-четверых. Они начнут швырять камни. Я прикрою голову и побегу.

И далеко ты убежишь? Пьяный. И уже совсем не молодой.

Они тебя догонят, и что тогда?

Сколько их тут?

Не менее сотни. В общем, мне крышка».

Ром опять перестал благотворно действовать. Теперь уже окончательно. Зато возобновился барабанный бой. Теперь звучал лишь один басовый, тот самый, что вначале. Раскалывал череп, бил по позвоночнику, заставлял подергиваться и морщиться.

«Думай, – приказывал Макс себе. – Надо прорваться».

– Вам что, нужны деньги? – крикнул Макс.

Они молчали. Продолжали передавать друг другу камни. Внезапно он вспомнил о пистолете.

«Я вооружен, у меня полная обойма».

Зарычал мотоцикл. Съехал вниз с холма. На нем тот парень в белом костюме. Мотоцикл затормозил, сделал круг. Парень заглушил двигатель, подошел к Максу, заложив руки за спину.

– Sa wap feh la, blan?[26]26
  Что, белый, попался? (креол.)


[Закрыть] – спросил он низким сиплым тоном.

– Не понимаю. – Макс мотнул головой. – Ты говоришь по-английски?

– Анги-и-и?

– Да, по-английски. Говоришь?

Парень молчал. А затем неожиданно в его руке оказалась тяжелая бита. Он взмахнул ею, целясь в голову. Макс увернулся и провел быструю яростную комбинацию ему в ребра и солнечное сплетение. Парень охнул и сложился пополам, подставив подбородок точно под правый хук. После чего распластался на земле. Макс присел, схватил парня за горло и сунул ему в рот дуло «беретты».

– Убирайтесь, подонки, или он умрет!

Парень крутился, брыкался, пытался вырваться. Макс наступил ему на руку пяткой и услышал, как треснула кость. Из горла парня вырвался сдавленный стон. Но ни один из мальчиков, стоящих вокруг, не пошевелился.

Макс пытался сообразить, что делать дальше.

«Тащить парня за собой до самого дома? Но ведь надо еще найти нужную улицу. Исключено. Использовать его как щит, пройти дальше, а потом отпустить? Не получится. Эти мерзавцы не дадут пройти. Открыть стрельбу? И это нельзя. Я не сумею заставить себя стрелять в детей. Пусть даже они звереныши. А если начать стрелять в воздух? Может, они попадают на землю или разбегутся в панике?»

– Убери пистолет!

Макс вскочил. Гулкий голос доносился откуда-то сзади, с холма. Не отпуская парня, Макс развернулся. Где-то там, не очень далеко, стоял человек. Его почти не было видно, но Макс чувствовал, что это гигант.

– Я не буду повторять дважды.

Макс вытащил дуло изо рта парня и сунул в кобуру.

– Теперь отпусти его.

– Он собирался меня убить! – крикнул Макс.

– Отпусти его! – рявкнул гигант так, что несколько мальчиков уронили камни.

Макс отпустил парня. Гигант прорычал что-то по-креольски, и вспыхнули автомобильные фары, ярко осветив все вокруг. Макс загородился ладонью от слепящего света. Парень продолжал лежать на земле, его костюм был залит кровью.

Наконец-то Макс увидел детей. Они стояли, окружив его в три ряда. Тощие, одетые в грязные лохмотья, тоже заслонялись руками от света. Гигант снова прорычал по-креольски. Дети побросали камни и стали разбегаться. Их было больше сотни. Они бы разорвали Макса на куски. Потом заработал двигатель, судя по звуку мощного автомобиля, скорее всего военного джипа. Почему же не было слышно, как он подъехал?

Выговор у гиганта был чисто британский. Макс чувствовал, что гигант разглядывает его. Затем он приблизился, но увидеть лицо по-прежнему было невозможно.

Гигант схватил парня за ворот пиджака и поднял с земли, как пушинку. Максу удалось рассмотреть его голую руку с массивными мускулами. Бицепс раза в два больше, чем у Джо, а кулак размером с кузнечный молот. Ему показалось, что у гиганта шесть пальцев. Во всяком случае, Макс насчитал не четыре костяшки, а пять, когда гигант собрал в горсть пиджак парня.

Макс догадался, что этот исполин и есть Винсент Пол.

Фары блеснули в последний раз. Газанул двигатель.

Джип задним ходом быстро съехал с холма. Достиг карусели на площади, повернул налево и скрылся.

14

Макс поковылял по опустевшей дороге. Опьянение накатывало волнами и отступало, дурман в голове чередовался с прояснениями. В конце концов он нашел нужную улицу, которая привела его к «Тупику Карвера».

Это была самая первая, куда он собирался свернуть, перед тем как его окружили дети.

Войдя в дом, Макс двинулся в свою комнату. Вытащил бумажник, отстегнул кобуру с пистолетом, уронил на кровать. Снял пиджак, который из бежевого превратился в коричневый, весь пропитанный потом. Костюм был испорчен. Брюки воняли. Левая брючина черная и липкая до колена.

В спальне было жарко и влажно. Макс включил вентилятор. Руки дрожали, сердце колотилось. Из головы не вылезали эти подростки. Хотелось вернуться и отдубасить их как следует. Еще больше хотелось поскорее убраться прочь из этой забытой Богом страны, а также свернуться калачиком, сделаться маленьким и спрятаться куда-нибудь от стыда.

Макс вспомнил о визитной карточке Хаксли и диске Синатры в кармане. Карточка на месте, а диск исчез. Очевидно, выпал во время всей этой кутерьмы из кармана. Он скомкал костюм и швырнул в угол. Снял рубашку, обтерся, затем сбросил белье и прошел в ванную комнату, где кинул в корзину для грязного белья. После чего встал под душ.

Пустил только холодную воду. Охнул, когда она полоснула по коже, и собрался закрыть кран, но решил терпеть, стиснув зубы. Открыл его до отказа, так что труба завибрировала, угрожая сорваться с кронштейна. Ледяная вода – это хорошо. То, что нужно сейчас, чтобы как-то справиться с перенесенным унижением.

Его опозорили. Да, опозорили малые дети. Они бы убили его, если бы не Винсент Пол. А это был он, кто же еще. Интересно, что бы сделали вы, если бы на вас напали дети, угрожая лишить жизни? Вы бы их поубивали, да? А если бы не решились, они бы прикончили вас. Вот так. Все одинаково скверно. Его гнев метался-метался, а потом нашел какую-то дыру и юркнул туда, затаившись.

Макс вытерся, вернулся в спальню. Но о сне не могло быть и речи, слишком он был возбужден, взвинчен. Хотелось еще рома. Он знал, что пить нельзя, это путь обратно к алкоголизму, но в данный момент ему было наплевать.

Макс переоделся в брюки хаки, белую футболку и побрел в кухню. Открыл дверь, включил свет.

За столом сидела Франческа Карвер.

– Черт возьми, как вы здесь оказались? – воскликнул Макс.

– Пришла побеседовать с вами.

– А как вошли?

– Так это же наш дом, вы забыли?

– О чем вы хотите поговорить?

– О Чарли… Решила сообщить вам кое-что полезное, прежде чем вы начнете поиски.

Макс принес блокнот и диктофон. На столе перед Франческой стояли бокал с водой и бутылка. Она курила французские сигареты «Житан». Симпатичная пачка, синяя с белым. Элегантно выпуская дым, Франческа была похожа на героиню фильмов сороковых годов.

Макс предположил, что не учуял запах дыма из-за вони, которая исходила от костюма.

– Прежде мы должны договориться, – произнесла она, когда Макс сел за стол.

– Я вас слушаю.

Сейчас Франческа выглядела другой, симпатичнее, не такая разбитая. Она переоделась в бледно-голубую блузку, длинную юбку из ткани деним и туфли на резиновой подошве. Причесалась иначе и на лицо наложила немного косметики.

– Вы ничего не скажете Густаву.

– Почему?

– Потому что, если он узнает, у него может не выдержать сердце. Оно и так висит на волоске. Обещайте, что не скажете.

«Вранье, – подумал Макс. – Она терпеть не может Густава Карвера. А меня держит за дурака, изображает грусть, пытается разжалобить. С такими способностями ей бы надо поступить в театральное училище».

– Почему не надо ему рассказывать? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.

Франческа спокойно встретила взгляд Макса, выдержала его. Ее глаза говорили: я навидалась в жизни всякого, так что пошел ты…

– Если Густав узнает о нашем разговоре, он очень обозлится.

– Чарли не его внук?

– Да вы что?

Она покраснела. Глубоко затянулась сигаретой и уронила ее в чашку с водой, которую взяла вместо пепельницы. Окурок зашипел.

– Извините, – улыбнулся Макс. – Это всего лишь предположение.

Франческа действовала точно по сценарию. Только неизвестно, задел ли он оголенный нерв правды или это просто благородное негодование. Макс бил наугад, испытывая глубину ее искренности. Пока она выдерживала.

– Рассказывайте, миссис Карвер, то, что собирались.

– Вначале дайте слово.

– Зачем?

– Затем.

Он рассмеялся.

«Высокомерная стерва. Хочет, чтобы я дал слово. Пожалуйста. Подумаешь, большое дело. Его всегда можно нарушить. В первый раз, что ли. Слова, обещания с пожатием рук, клятвы – все это имеет значение лишь в общении с друзьями».

– Я даю вам слово, миссис Карвер, – твердо заявил Макс, глядя ей в лицо. Казалось, это ее удовлетворило.

Макс незаметно включил диктофон. Он уже давно записывал тайно все разговоры с клиентами, свидетелями и подозреваемыми.

– Сегодня за ужином вы правильно заподозрили Эдди Фостина, – начала она. – Он причастен к похищению. Наверняка.

– Почему вы не сообщили об этом тогда?

– При Густаве нельзя. О Фостине он не желает слышать ничего плохого. Ведь этот человек почти святой, заслонил его от пули. – Франческа затянулась очередной сигаретой. – Густав упрямый. Я ему подробно рассказывала, что тогда произошло, а он отмахивался. Говорил, что я скорее всего что-либо путаю, потому что теряла сознание. Не убедило его и то, что нашли в комнате Фостина.

Франческа замолчала, потерла лоб кончиками пальцев, делая круговые движения. Это выглядело театрально.

– И что там отыскали?

– Фостин жил в помещении старой конюшни, позади дома. Ее переделали в небольшую квартиру для доверенных слуг. После похищения квартиру осмотрели и в ящике под кроватью обнаружили куклу. Из тех, что используют в ритуалах вуду. Эта кукла изображала меня.

– Он вас ненавидел?

– Наоборот. Был безнадежно влюблен. Кукла являлась его амулетом. У нее были мои волосы и ногти. Видимо, он платил кому-либо из горничных, и она собирала для него обрезки. Не знаю.

– Вы раньше подозревали, что он этим занимается?

– Нет. Фостину у нас доверяли. Он всегда вел себя вежливо, был исполнительным.

– Наверное, вы когда-нибудь чувствовали на себе его взгляд? Вам не казалось, что он смотрит как-то особенно?

– Нет. Здешние слуги знают свое место.

– Понимаю, – кивнул Макс. – И как же произошло похищение?

Франческа загасила сигарету и почти сразу прикурила следующую.

– В тот день Чарли исполнилось три года. Утром на горизонте в бухте Порт-о-Пренса показались американские военные корабли. Говорили, что американцы будут бомбить Национальный дворец. За день до этого в Порт-о-Пренсе возникли волнения, мародерство. Народ грабил магазины. Началась анархия. В воздухе висел запах горящей резины – верный признак беспорядков. Бунтовщики перекрывали дороги баррикадами из горящих шин. Нужно было только выглянуть в окно. Если над Порт-о-Пренсом поднимаются клубы черного дыма, значит, все плохо. Именно так и было, когда мы поехали в город на внедорожнике с пуленепробиваемыми стеклами. На заднем сиденье я, Чарли и его нянька, Роза. Мальчик вел себя на удивление спокойно. Позволял мне играть с его волосами, я шевелила их. Мы ехали на улицу Марсовых полей, недалеко от Национального дворца. В тот день в городе постоянно стреляли. Я потеряла счет мертвецам, валяющимся на улицах. Фостин сказал, что нужно остановиться где-нибудь в укромном месте и переждать, пока стихнет стрельба. Мы остановились на бульваре Вдов. Там обычно все забито, но в тот день бульвар был пуст. Фостин почему-то сильно нервничал. Потел и посматривал на меня в зеркало заднего обзора. Во всех наших автомобилях под сиденьями лежало оружие, пистолеты. Я проверила под своим. Ничего. Фостин увидел, что я ищу, встретился со мной взглядом и улыбнулся, как будто говоря: «Там нет ничего, верно?» Дверцы автомобиля он запер с самого начала. Я боялась, но старалась не подавать виду. Выстрелы прекратились. Роза спросила, почему мы не едем. Фостин накричал на нее, велел не лезть не в свое дело. Я приказала ему придержать язык, а в ответ он повернулся и заявил, чтобы я заткнулась. Вот тогда-то и стало ясно, что дела действительно плохи. У меня началась истерика. Я кричала на него, требовала выпустить нас из машины. Фостин не отвечал. Затем появились уличные дети. Увидели наш автомобиль и подошли. Заглянули внутрь. Один узнал Фостина и стал громко выкрикивать его имя. Собралась толпа. Откуда они взялись, понятия не имею. Взрослые, с мачете и битами. У них также были шины и канистры с бензином. Они скандировали: «Фостин-убийца, Фостин-убийца». При Дювалье Фостин служил полицейским. Нажил много врагов, желающих его смерти. Толпа сгрудилась вокруг автомобиля. Кто-то бросил камень в заднее стекло. Он отскочил, ничего не повредив, но это послужило вроде как сигналом. Они кинулись трясти машину. Фостин поехал, но они забаррикадировали дорогу. Он попробовал задним ходом, ничего не получилось. Нас окружили.

Франческа замолчала и глубоко вздохнула. Она побледнела.

– Не спешите, – сказал Макс.

– А люди все прибывали, – продолжила она. – Выкрикивали «Фостин-убийца» и лупили автомобиль камнями и битами, пинали и раскачивали. Пытались разбить окна. Несколько человек залезли на крышу и стали долбить. Фостин вытащил из-под сиденья автомат. Роза закричала. Наверное, и я тоже. А Чарли был спокоен, смотрел, словно это представление. Последнее, что я помню, – как провела рукой по его волосам, обняла и сказала, что все будет хорошо. А потом… очнулась на дороге. Я лежала на той же улице, но в сотне ярдов от машины. Не знаю, как оказалась так далеко. У мастерской сидела старуха в розовом платье, смотрела на меня.

– У какой мастерской?

– Обувной.

– Что было дальше?

– Я вернулась к автомобилю. Он был перевернут. На улице никого. Повсюду кровь.

– Вы были ранены?

– Небольшое сотрясение мозга. Несколько ссадин, пара порезов. Роза была мертва. Фостин исчез. И мой маленький мальчик тоже.

Франческа опустила голову и заплакала. Сначала тихо, потом навзрыд.

Макс выключил диктофон. Сходил в ванную комнату, принес несколько салфеток. Обнял Франческу за плечи и подождал, пока она выплачется.

Она вытерла слезы и встала.

– Давайте я сварю кофе.

Макс откинулся на спинку стула, наблюдая, как Франческа достает из шкафа кофейник и круглую металлическую коробку с кофе. Наливает воду из бутылки, насыпает кофе и ставит на плиту. Из другого шкафа она достала чашки и блюдца. Протерла кухонным полотенцем, которое лежало на холодильнике. Казалось, Франческа получала от этого удовольствие, на ее губах заиграла слабая улыбка, глаза заблестели. Макс подумал, что Франческа скучает по жизни без слуг.

Часы показывали четыре пятнадцать. За окнами было по-прежнему темно, но в саду уже зачирикали первые птицы. Шанталь должна приехать к восьми. Так что идти спать уже поздно. Впереди его ждал трудный день.

Кофейник негромко загудел. Франческа процедила кофе в специальный термос и принесла к столу на подносе вместе с чашками, блюдцами, ложками, кувшинчиком сливок и сахарницей. Макс попробовал. Кофе тот же, что и тогда в клубе Карвера. Наверное, этот сорт у них самый любимый.