Текст книги "Мистер Кларнет"

Автор книги: Ник Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Макс смотрел на нее, плотно сжав губы.

– Франческа, пожалуйста, перестань, – промолвил Аллейн умоляющим тоном.

– Заткнись! – закричала она, швырнула салфетку и встала так резко, что перевернула стул. – Ведь ты обещал найти Чарли!

– Мы только этим и занимаемся, – пролепетал Аллейн.

– С ним? – Франческа показала на Макса.

– Франческа, пожалуйста, сядь.

– Катись ко всем чертям, Аллейн… и вы тоже, Густав! Знать вас не желаю!

Она бросила на Макса полный ненависти взгляд. В глазах блеснули слезы. Губы дрожали. Странно, но этот взрыв сделал ее моложе и человечнее. Франческа повернулась и выбежала из комнаты. Макс увидел, что она босая, и на левой лодыжке у нее небольшая татуировка.

В комнате повисла тишина. Было слышно, как во дворе скребет лапами доберман и стрекочут сверчки. Аллейн покраснел. Его отец сидел, откинувшись на спинку кресла, спокойно наблюдая за унижением сына. На его толстых губах играла довольная улыбка.

– Я приношу извинения за поведение моей жены, – сказал Аллейн, обращаясь к Максу. – Она очень тяжело переживает пропажу сына. Разумеется, мы все переживаем, но на нее это подействовало особенно сильно.

Макс кивнул:

– Понимаю.

И он понимал. Родители похищенных детей – двух типов. Одним удавалось смириться с потерей, другим нет. Первые не ломались. Они замыкались в себе, становились раздражительными, мрачными, но продолжали жить. Вторые так и не приходили в себя. Потеряв то, ради чего жили, они гибли. Умирали молодыми – рак, алкоголизм, передозировка наркотика. Макс с ходу определял тип, при первой встрече, когда еще ничего не было ясно, и настоящее горе не пришло. До сих пор он не ошибался. Ему казалось, Карверы относятся к первому типу. Взрыв Франчески показал, что это не так.

Он положил себе в тарелку еще мяса.

– Она находилась с Чарли в машине, когда его похитили, – произнес Аллейн.

– Расскажите, как это случилось, – попросил Макс.

– Это произошло незадолго до вторжения американцев. Франческа повезла Чарли в Порт-о-Пренс показаться стоматологу. По пути на них напала толпа отребья. Они разгромили машину, тогда же Чарли исчез.

– А что с ней?

– Она потеряла сознание. Пришла в себя, когда все уже закончилось.

– С ними был охранник?

– Да, шофер.

– Один?

– Этого было достаточно.

– И как он?

– Похоже, он погиб.

Макс прожевал кусочек свинины.

– Вашу жену здесь часто показывали по телевизору? Помещали фотографии в газетах?

– Нет. Пожалуй, лишь однажды, когда был прием в американском посольстве несколько лет назад. Почему вы спросили?

– А ваш сын? О нем писали в прессе?

– Нет. Не понимаю, куда вы клоните Макс.

– Расскажите о водителе.

– При чем тут он?

– Как его имя?

– Эдди. Эдди Фостин.

Фостин? Сердце Макса екнуло. Может, он имеет отношение к Салазару Фостину, члену банды «Ночной клуб Барона Субботы»? Но говорить об этом пока рано.

– Он не мог организовать похищение Чарли?

– Какое там похищение! – воскликнул Густав. – У Эдди Фостина не хватало мозгов, чтобы завязать себе шнурки. Но он был хороший человек. Очень преданный. Готовый в любой момент подставить за нас шею. Однажды он принял пулю, которая предназначалась мне, и представляете, через неделю вышел на работу. Как ни чем не бывало. Он и его брат в свое время служили в полиции. Кое в чем перегибали палку, такое было время. Многие их не любили, но боялись все.

Макс кивнул.

Да, те еще ребята. Салазар в прошлом служил в тайной полиции на Гаити. Прошел школу жестокости. Он рассказывал на допросах о церемонии посвящения, когда на них выпускали разъяренных питбулей и требовали забивать людей до смерти голыми руками. Серьезная публика.

– Вероятно, толпа остановила автомобиль, чтобы расправиться с ним?

– Мы думали об этом, но до него можно было добраться в любое время, – объяснил Аллейн. – Все знали, что он работает у нас, где нас найти.

– В том числе и похитители. Вы уверены, что он не мог быть с этим связан? – Макс посмотрел на Густава.

– Нет, – промолвил старик. – Эдди не имел к похищению никакого отношения, голову даю на отсечение. Даже если что-нибудь и кажется подозрительным.

Макс согласился с Густавом. Похищение человека – операция сложная. Необходимо найти надежное место содержания похищенного и очень четко спланировать весь процесс – наблюдение за жертвой, собственно похищение, доставка на место. Ни в одном звене не должно быть сбоя. Организатор обязан хорошо соображать. А Густав говорит, что этот Эдди был тупица. Значит, он действительно ни при чем.

Что касается толпы, то она скорее всего использовалась для отвлечения внимания. Пока они занимались с Эдди, похитители спокойно ушли с ребенком. Наверное, они даже были в этой толпе или подъехали позже.

– Где обнаружили тело Эдди?

– Тела не было, – сказал Аллейн.

– Как?

– Лишь лужа крови у машины. Мы решили, что это его кровь.

– Любая кровь выглядит одинаково. Она могла принадлежать кому угодно, – произнес Макс.

– Верно.

– Так что пока я перевожу Эдди из категории погибших в категорию без вести пропавших. А что свидетельница? Я имею в виду вашу жену.

– Он помнит только, как толпа напала на автомобиль.

– Если бы Эдди оказался жив, он бы точно знал, куда исчез Чарли.

– Но в том-то и дело, что Эдди мертв, – вздохнул Густав. – Его растерзала толпа, я уверен.

– А как зовут брата Эдди?

– Салазар, – ответил Аллейн, бросив взгляд на отца.

– Из банды Соломона Букмана, – объяснил Густав. – Которого вы арестовали.

– Если вам известно это, – продолжил Макс, – то, полагаю, вы также знаете, что их всех депортировали сюда.

– Да, – кивнул Густав. – Вас это беспокоит?

– Не хотел бы с ними встречаться, – ответил Макс.

– У вас будет надежный сопровождающий, – сказал Аллейн. – Все, что нужно, покажет и переведет. Впрочем, вы уже с ней познакомились. Это Шанталь.

– Шанталь? – удивился Макс.

– Да, ваша будущая помощница.

Густав захохотал и подмигнул Максу.

– Как-то непривычно, чтобы женщина…

– Она знает здесь все ходы и выходы, – заверил его Аллейн.

– Точно! – подтвердил Густав и снова засмеялся.

«Интересно, – подумал Макс, – кто из двоих ее трахал? Может, оба? Наверное, все же Аллейн. Вон как покраснел, до корней волос».

Он вдруг почувствовал, что ревнует.

Почему? Отчего? Идиотизм…

С такими деньгами можно трахать кого угодно. Он попытался представить Аллейна и Шанталь в постели и не сумел. Они почему-то вместе не смотрелись.

«Да плевать мне на это. Надо выбросить ее из головы, думать о ней как о коллеге, напарнице. И все».

Макс положил себе еще мяса. Оно остыло, но все равно было вкусное. К тому же очень хотелось есть. Макс добавил большую ложку салата из помидоров.

– Моему сыну сильно не везло с детективами, – сказал Густав.

– Но… – начал Аллейн.

– Я думаю, тебе следует рассказать Максу, с чем он может столкнуться. Это было бы справедливо, верно?

– Перед отъездом я встречался с Клайдом Бисоном, – заметил Макс.

Густав усмехнулся:

– Медду повезло еще меньше.

Аллейн сердито посмотрел на отца.

– Когда Медд начал работать? – спросил Макс.

– В этом году, в январе. Даруин Медд, бывший спецназовец. Очень опытный. Раньше много занимался наркотраффиком из Южной Америки. Но здесь он продвинулся не слишком далеко.

Аллейн замолчал, отвел взгляд от Макса.

– Медд исчез без следа, – продолжил за него Густав. – Сказал, что отправляется в Содо. Есть здесь такой священный для исповедующих культ вуду водопад. Туда приходят паломники. Что-то вроде французского Лурда. Будто там видели Чарли. Так вот, он поехал туда и пропал.

– Вы знаете, кто сообщил ему о Чарли?

– Нет.

– Потом к этому водопаду кого-нибудь посылали?

– Да. Никто ничего там о Чарли не слышал.

– Медд получил большой аванс?

– Меньше, чем вы.

– В аэропорту проверяли?

– А также в портах и на границе. Нигде ничего.

Макс помолчал.

Из любой страны можно выбраться не только официальным путем. И Гаити не исключение. Достаточно вспомнить, сколько людей приплывают отсюда к берегам Флориды на лодках. Медд вполне мог сбежать в Доминиканскую Республику. Ведь граница неохраняемая.

Ну, допустим, он жив, сбежал. Но почему так быстро?

– Почему ты не рассказываешь все до конца, Аллейн? – проворчал Густав.

– Потому что это к делу не относится.

– Еще как относится, – возразил Густав. – Понимаете, Макс, до Бисона и Медда искать Чарли пытался еще один…

– Отец, зачем это нужно знать Максу?

– Эммануэль Мишелянж, – продолжил Густав, повысив голос до рычания.

– Он тоже исчез? – спросил Макс, глядя на Аллейна.

Тот сидел, опустив голову. Густав пошевелился. Собирался заговорить, но Макс просигналил ему, приложив палец к губам. Аллейн не заметил. Он побледнел, лоб покрылся капельками пота.

– Нет… исчез только Медд. – Голос Аллейна дрожал. – А Манно, ну, Эммануэль, его нашли в Порт-о-Пренсе.

– Мертвым?

Аллейн попытался ответить, но слова застряли в горле.

– Разрубили пополам? – предположил Макс.

Аллейн прижал ладони к вискам.

– Что с ним случилось, мистер Карвер? – настаивал Макс. Аллейн отрицательно покачал головой. Максу показалось, что он сейчас заплачет. Наверное, Эммануэль Мишелянж был его близким другом.

– Мистер Карвер, пожалуйста! – Макс наклонился к нему, чтобы создать некоторое подобие интимности. – Я знаю, вам тяжело говорить, но мне действительно необходимо знать, что с ним произошло.

Аллейн молчал.

– Расскажи ему! – взорвался Густав.

Макс и Аллейн одновременно подняли головы и увидели, что старик стоит, вскинув трость. В следующую секунду она с оглушительным стуком обрушилась на стол. Осколки стекла и фарфора разлетелись по комнате. Густав пошатнулся, подался вперед.

– Делай, что я говорю. Рассказывай. – Он ткнул тростью в Аллейна.

Макс заметил, что к ней прилипли раздавленная фасоль, рис и еще что-то.

– Нет! – крикнул Аллейн, свирепо глядя на отца.

Макс приготовился вскочить, чтобы предотвратить стычку. Кто его знает, какие у них тут нравы?…

Густав смотрел на сына несколько секунд, затем ухмыльнулся, вытер трость о скатерть и опустился в кресло.

– Эммануэль Мишелянж местный. Я был против. Местные тупы и ленивы, но сын настоял. Ну что ж, давайте попробуем. Толку от него никакого не было. Эммануэль проработал две недели, а потом парня нашли в Порт-о-Пренсе, в его джипе. С машины сняли колеса, двигатель и еще много всего. Он сидел за рулем, правда, самого руля тогда уже не было. Пенис и тестикулы у него были отрезаны. Для этого использовали ножницы.

Макс почувствовал неприятное ощущение в желудке.

Густав не сводил глаз с Аллейна. Тот смотрел на него, сжав кулаки, но Макс чувствовал, что он не собирается пускать их в ход. Отец это прекрасно знал.

– Мишелянжа задушили его собственными гениталиями, – произнес Густав. – Забили пенис в горло. А каждый тестикул подложили под щеку, вот так…

Густав продемонстрировал, вставив указательные пальцы в рот и оттопырив щеки. Он выглядел отвратительно, но смешно. Теперь его сходство с горгульей было поразительным.

– Полагаю, Шанталь о подобном исходе беспокоиться не следует, – проговорил Макс.

Густав зашелся смехом и ударил ладонями по столу.

– Наконец-то! – проревел он. – У нас появился человек с настоящим чувством юмора!

– Ты ублюдок! – крикнул Аллейн.

Макс подумал, что это относится к нему, но сын по-прежнему смотрел на отца. Затем выбежал из комнаты.

Они долго сидели молча. Максу хотелось поскорее убраться из этого дома.

Наконец Густав позвал горничных. Они вошли, все вокруг убрали. Потом одна вернулась с пепельницей, зажигалкой и коробкой с сигаретами. Он сказал что-то еле слышно, так что она была вынуждена наклониться. Старик схватил ее за плечо.

Горничная ушла. Густав взял из коробки сигарету без фильтра, прикурил.

– До инсульта я обычно выкуривал по сорок сигарет в день. Теперь могу позволить лишь одну. Чтобы поддерживать воспоминания. А вы?

– Бросил.

Густав кивнул.

Некоторые люди рождаются курильщиками. Карвер из таких. Он любил свою привычку. Вдыхал дым и надолго задерживал в легких, прежде чем медленно выдохнуть.

– Извините за инциденты, свидетелем которых вы стали. Во всех семьях возникают ссоры. Это нормально. Ваши родители живы, мистер Мингус?

– Нет. Мама умерла. Где отец, не знаю. Думаю, тоже умер. Где-то живут кузены и племянники, но о них ничего не известно.

– А родственники вашей покойной жены? Вы с ними встречаетесь?

– Иногда.

Густав кивнул.

– Аллейн рассвирепел насчет Эммануэля, потому что они друзья детства. Я сделал так, чтобы Эммануэль закончил школу, а потом колледж. Его мать была нянькой Аллейна. Он ее любил больше, чем мать. – Карвер пожал плечами. – Здесь, на Гаити, к слугам особое отношение. И называем мы их не слугами, а… с креольского это можно приблизительно перевести как «те, с кем пребываешь». Тут слугам не платят. Они живут с нами, «пребывают» с нами. Мы их одеваем, кормим, даем достойное жилье. Они за это готовят для нас, убирают, выполняют работу по дому, в саду. Феодальные порядки, я это знаю. – Карвер улыбнулся, показав зубы цвета жженого сахара. – Но посмотрите на эту страну. Девяносто восемь процентов населения получают огонь трением. Это вас не удивляет?

– Нет, – отозвался Макс. – В тюрьме тоже дикие нравы.

Густав усмехнулся:

– Тут не такое варварство, но рабство у гаитян в крови. И нет смысла пытаться изменить их природу. Своих людей я опекаю, как могу. Их дети ходят в школу. Многие кое-чего добились, перебрались в Америку, стали средним классом.

– Каким был Эммануэль?

– Очень способным, но имел слабость к женщинам. Это его сильно отвлекало.

– Мать Эммануэля, видимо, гордилась им.

– Не успела. Умерла, когда ему было пятнадцать.

– Жаль.

Густав раздавил сигарету в пепельнице. Вернулась горничная. Положила что-то перед Максом на стол. Это был компакт-диск Синатры «Дуэты» с автографом, написанным синими чернилами.

– Большое спасибо, – сказал Макс.

Густав улыбнулся:

– Надеюсь, вы получите удовольствие. В доме, где вы остановились, должен быть проигрыватель.

Они посмотрели друг на друга. Макс имел возможность убедиться, что Густав очень жесток, но, несмотря на это, старик ему нравился. Была в нем какая-то фундаментальная искренность, располагающая к себе.

– Я бы с удовольствием попил с вами кофе, но мне пора спать.

– Спасибо… – Макс на мгновение замолчал. – Не могли бы вы рассказать мне… о Винсенте Поле?

– Я бы мог говорить о нем всю ночь, хотя многое вам было бы неинтересно. Скажу лишь одно: я считаю его главным подозреваемым в похищении Чарли. Он не единственный, кто на это способен, но единственный, кому это было бы безусловно интересно.

– Почему?

– Он меня ненавидит. Многие ненавидят, такова жизнь. Но он особенно.

– Его допрашивали?

– Здесь не Америка. – Старик коротко рассмеялся. – Кроме того, кто осмелится его допрашивать? При одном упоминании имени этой обезьяны даже храбрые мужчины могут наложить в штаны.

– Но, мистер Карвер, – Макс смутился, – вы… человек с положением. Могли бы заплатить людям, чтобы…

– Убить его? Арестовать? С какими уликами, если пользоваться вашей терминологией? По подозрению в похищении моего внука? Неубедительно. Поверьте мне, я много думал о том, чтобы «допросить» Пола, как вы сказали. Невозможно. Винсент Пол тут большая шишка, очень могущественный. Только троньте его без причины, и мгновенно может вспыхнуть гражданская война. Но если будут доказательства, то я смогу его потревожить. Так что добудьте мне их. И верните мальчика. Пожалуйста. Умоляю вас.

12

Сидя в машине, которая везла его обратно в Петионвилл, Макс испытывал огромное облегчение. Он радовался, что выбрался наконец из этого дома. Надеялся, что больше с Карверами ему ужинать никогда не придется. Только сейчас Макс осознал, какое испытывал напряжение. Рубашка вся пропитана потом, болит голова. Нужно пройтись, успокоиться, побыть одному, подышать свежим воздухом, подумать.

Макс попросил сопровождающих высадить его у бара «Купол». Поначалу они возражали, говорили, им приказано привезти его к дому, ходить здесь ночью опасно, но ему удалось убедить их. Он сказал, что все будет в порядке, что это недалеко от дома.

Они отъехали, даже не посмотрев на Макса. Он проводил взглядом габаритные огни машины, которые быстро исчезли во мраке, затем попытался сориентироваться.

Впереди виднелся центр Петионвилла, рыночная площадь с каруселью, освещенная яркими оранжевыми огнями, совершенно пустая. Все остальное тонуло во мраке. Правда, кое-где над дверями висели голые лампочки, в домах светились окна, но темноту это не разгоняло. Макс помнил, что ему нужно свернуть на боковую улицу, пройти до конца, найти «Тупик Карвера», а там и дом. Все очень просто, кроме маленькой детали. Он не знал, по какой боковой улице идти. Их было четыре.

Макс решил, что будет пробовать каждую, пока не найдет нужную. В молодости ему часто приходилось возвращаться домой ночью пьяным, когда не клеилось дело. И он ни разу не заблудился. И сейчас все будет нормально.

Но прежде необходимо чего-нибудь выпить. Только одну рюмочку. Может, этого шестизвездочного роскошного «Барбанкорта», который так расхваливал старик Карвер? Это помогло бы расслабиться. Макс вспомнил Клайда Бисона в памперсах. Но, оказывается, двое детективов, которых Карверы нанимали искать пропавшего Чарли, кончили еще хуже. Даруин Меда пропал, скорее всего погиб. А Эммануэлю Мишелянжу, местному парню, вообще отрезали член и засунули в горло. Наверное, он еще какое-то время жил. Страшно представить его мучения. И еще тут где-то бродит Букман. Ждет встречи.

Бар «Купол» помещался в небольшом ярко-синем строении с ржавой крышей из гофрированного железа. Вдоль карниза протянулась цепочка мерцающих многоцветных лампочек. Такие же окружали вывеску, лист жести, на котором было написано название бара, белой краской, грубыми неровными буквами, частично прописными и прямыми, частично строчными и наклонными. Небольшие фонари высвечивали на стенах выщербины и трещины в штукатурке. Окна заколочены досками. Справа от входа надпись черной краской-спреем «Мы приветствуем США», а ниже перечень подаваемой выпивки и цены. Пиво «Бад», яблочная водка и кола.

Внутри тихо играла музыка, отчетливо чувствовался только бас. На площадке перед входом полно людей, в основном местные. Ходили, разговаривали, но негромко.

На старом мотоцикле без крыльев сидел стриженный наголо подросток в грязном белом костюме, без рубашки и обуви. Из сиденья в углах вылезли пружины. Около парня столпились мальчишки, тоже наголо стриженные, смотрели на него с благоговением. Прямо библейская картина – парень из трущоб Гаити в образе Иисуса, в испачканном костюме-диско Джона Траволты.

Макс вошел в бар. Свет внутри тусклый, ржавого оттенка, Но он разглядел, что сзади к дому сделали пристройку. На покраску денег не хватило, так что стены передней части были ярко-синими, как и наружные, а дальше шла неоштукатуренная кирпичная кладка. Пол в баре ровный, цементный.

По периметру зала стояли столы со стульями. Ни одной одинаковой пары, все разные. Некоторые столы высокие, круглые, другие приземистые, квадратные, один изготовили из четырех сбитых вместе школьных парт, а еще один отпилили от большого стола. Несколько столов металлические, а один и вовсе выглядел антикварным.

Народу в зале полно. Почти все мужчины, белые. Американские военные на отдыхе и миротворцы ООН. Макс без труда отличал соотечественников. Почти все как на подбор бугаи, в два раза крупнее коллег из сил ООН. Ребята занимаются спортом – это конечно, но тут свою лепту внесли и переедание, и гены. Сильные руки, широкие плечи, небольшие головы, короткие шеи. Макс легко вписывался в эту компанию. Даже немногочисленные женщины сложены примерно так же. Они весело общались друг с другом, рассказывали истории, шутили, смеялись. Пили пиво или колу из бутылок. Макса оглядели, когда он проходил мимо. Уж слишком он был хорошо одет, выделялся в своем костюме и начищенных до блеска черных туфлях, когда все остальные в зале щеголяли в джинсах, шортах, футболках и кроссовках.

Он держал путь к бару. Там можно только стоять, прислонившись к стойке. Никаких табуретов. Но зато выставлена бутылка рома «Барбанкорт», одна-единственная, нераспечатанная, с желтой бумажной наклейкой на колпачке. Пиво и кола стояли в ящике со льдом.

Макс заказал ром, удивив бармена. Он взял бутылку, открыл, налил в пластиковый стаканчик чуть больше, чем на треть. Собирался бросить туда горсть льда, но Макс вспомнил предупреждение не пить здесь водопроводную воду, и отрицательно покачал головой. Дал ему два бакса. Без сдачи.

Музыка доносилась из внутреннего дворика, через проход без двери. Забавно выглядящий диджей-гаитянин стоял за проигрывателем, а из колонок звучала чудовищная дрянь. Певец или певица, различить пол было невозможно, исполнял с немецким акцентом что-то несусветное, рифмуя «любовь» и «кровь», а несколько десятков свободных от службы миротворцев танцевали, изображая эпилептиков, с которыми случился приступ на катке с искусственным льдом.

Макс почувствовал на себе взгляд. Повернул голову. Из угла ему улыбались две гаитянки. Проститутки. Он ощутил прилив желания. Женщины с черной и коричневой кожей – его слабость. Всегда притягивали.

Одна, в облегающем черном платье, начала двигаться к нему, неловко ступая на высоких серебристых каблуках. Макс внимательно смотрел на них. А они мгновенно почуяли его тягу. Пришлось остановить женщину взглядом. Ее улыбка сразу погасла. Он покачал головой и, потягивая из стаканчика, стал разглядывать танцующих и диджея.

Ром был на удивление хорош. Сладкий, мягкий, легко шел. Нутро Макса приготовилось к беспощадному удару, а получило ласку. Первая выпивка за десять лет. Словно встретился с добрым старым знакомым.

Ведь окончательно бросить нельзя. Такого не бывает. Ты можешь не прикасаться к спиртному до конца жизни, но в тебе постоянно будет сидеть «это», готовое в любой момент толкнуть в спину, если поскользнешься. Лучше всего бросить на подъеме, когда все хорошо. Сохранишь приятные воспоминания и не будешь испытывать особой тоски, как по людям, с которыми познакомился на отдыхе, а потом благополучно забыл.

Макс не был алкоголиком, но выпивал после каждой смены. Рано утром, часов в семь-восемь они с Джо заходили в первый открывшийся бар и смешивались с теми, кто принимал по пути на работу или опохмелялся после вчерашнего загула. Славно было выпить утром после смены бокальчик ирландского виски, чистого, без льда.

Макс пил, но не настолько, чтобы потерять контроль. Это помогало забыться. Хорошо шло с едой в одинокие вечера. Помогало затащить кого-нибудь в постель. Очень помогало. Он также выкуривал пачку «Мальборо» в день. За выпивкой больше. Баловался и с марихуаной. Они с Джо знали, где достать отличную травку с Ямайки. Джо бросил, прочитав, что от травки может съехать крыша и начнут расти груди. Макс утверждал, что все эти страшилки придумали в отделе психологической помощи ФБР, и продолжал гнуть свое.

Сандра помогла ему бросить все – выпивку, травку, вообще курение и полицейскую работу. Только после этого согласилась выйти замуж.

За вечер до свадьбы Макс купил бутылку виски и пачку «Мальборо». До этого не принимал ни то, ни другое целый год. Захотелось встретиться в последний раз со старыми друзьями, сигаретами, выпивкой и одиночеством, сказать им «прощай».

Он поехал к морю. Сел на песок, попробовал. Вкус у сигарет был ужасный, виски обжигало горло, и вообще все было отвратительно. На пляже оживленно сновали разные бездельники, туристы, помешанные на фотографировании, мелкая шпана. На горизонте ходили круизные суда. Он загасил сигарету в бутылке, завинтил крышку, зашвырнул бутылку в море и пошел прочь. Прощания не получилось.

Теперь бутылку волны принесли обратно.

В баре никто не курил. Макс допил бокал и заказал другой. Ром действительно помог расслабиться. Она начал размышлять.

Карверы. Густав ужасен, но великолепен. Макс им восхищался. Старик, несмотря на хвори, заправлял всем. Когда он умрет, сыну придется разжимать его холодные застывшие пальцы и с трудом вытаскивать струны.

Аллейн, наверное, неплохой человек. У него иные представления, как вести бизнес, но папаша сына ни во что не ставит. Макс думал, что Аллейн все же способен на решительные поступки. Любви между отцом и сыном, разумеется, нет, однако существует уважение. По крайней мере со стороны Аллейна. Кроме того, семью объединяет Чарли.

Франческа ненавидит мужа. Макс догадывался почему и жалел ее. Она бы очень хотела расстаться с Карверами, покинуть Гаити, но не сделает это никогда, пока не узнает, что стало с ее мальчиком.

Карверы – семья неблагополучная, но не самая безнадежная. Макс встречал много хуже. Эти как-то поддерживают друг друга. Каждый по-своему.

Чарли, похоже, похитили, чтобы отомстить старику. Сын тут ни при чем. У Густава злейших врагов должно быть столько, что хватит на телефонную книгу. Если враги богатые и влиятельные, то вполне могли заказать похищение. Наемники даже не знали, на кого работают. Или знали?

Три частных детектива потерпели неудачу. Одного зверски убили, второй пропал без вести, третий ходит в памперсах. Все трое близко подобрались к цели. Но вероятно, их кто-то вел, заставляя в это поверить.

Бисон запуган настолько, что сломался вконец. А ведь однажды он получил пулю в живот, но сразу вернулся к расследованию, как только выписался из больницы. Ради денег он был готов на все.

И где Даруин Медд? Что с ним произошло?

Макс пропустил третью порцию рома. Он стоял довольно далеко от основной массы. Наблюдал. Двое американцев разговаривали с проститутками. Оживленно, но не по делу. Девушки вели себя незаинтересованно. Наверное, солдаты боялись подхватить СПИД, не доверяли презервативам. Ведь согласно легенде эта болезнь впервые появилась именно на Гаити.

Какой-то странный гаитянин не отходил от группы американцев. Внимательно слушал разговор, жадно ловя каждое слово и по-попугайски повторял те, которые понимал. Если кто-нибудь произносил «трахнуться» или «дерьмо», упоминал какой-нибудь брэнд или известную фамилию, гаитянин эхом повторял, ударяя себя по бедрам и заливаясь смехом. Иногда кивал и говорил, стараясь копировать американский выговор: «Здорово» или «Вот это да». Слова в его произношении звучали, как китайская песня йодлем. Американцы посматривали на парня и смеялись. Кто снисходительно, а кто насмешливо. Некоторые молчали. Непрошеный гость был им неприятен. Макс видел это на их лицах, как они морщились, когда слышали его имитацию английских слов. Он мешал им спокойно провести вечер.

Гаитянин был в обвисшей футболке со звездами и полосами на груди и спине, мешковатых джинсах и кроссовках «Найк». Бейсболка надета задом наперед. Истинный фанат интервентов.

Вскоре Макс понял, что там происходит.

Гаитянин, оказывается, беседовал с кем-то в середине группы, которого загораживали спины товарищей. Поэтому Макс его не видел. Но потом один из солдат направился к бару за выпивкой.

Тот, что вел беседу с гаитянином, был блондин, стриженный под «ежик», с маленьким носом и густыми усами. Он веселился, притворяясь, что учит парня английскому, а на самом деле издевался.

Макс прислушался.

– Повторяй за мной: «Я», – сказал стриженый, двигая руками, как дирижер оркестра.

– Йаа…

– Живу…

– Шииву…

– В…

– Ффф…

– Зоопарке…

– Зооо…ркее…

– Под…

– Поот…

– Названием…

– Нас… нас…

– Ну давай же… На-зва-ни-ем…

– Нас…фа…нииеее…

– Хорошо… Я живу в зоопарке под названием… Гаити.

– …Айти.

– Ну что ж, сойдет. Как бы ни называли черножопые свою дыру, она все равно дырой останется. – Стриженый засмеялся, и остальные тоже. Кроме нескольких отщепенцев. Один поймал взгляд Макса и пожал плечами, вроде извиняясь. Как бы говоря: это все они, я тут ни при чем.

Макс сочувствовал гаитянину. Отвратительная сцена. Он вспомнил, как смотрел по видику хулиганские шоу в Лас-Вегасе, где Сэмми Дэвис-младший порол собачью чушь в духе «Дяди Тома». Фрэнки и Дин, конечно ради шутки, унижали его на сцене, одаряя разными вежливыми расистскими эпитетами, публика весело смеялась, а Сэмми хлопал себя по бедрам и хохотал, точь-в-точь как этот гаитянин. Макс удивлялся, зачем это Сэмми нужно. Неужели ради денег? Гаитянину было проще, чем Сэмми. Он не понимал, что говорит стриженый.

Бывали моменты, когда ему становилось стыдно, что он американец.

Макс повернулся к бару, встряхнул стаканчиком, показывая бармену, чтобы снова налил. Тот плеснул ему четвертую порцию рома, спросил, нравится ли напиток. Макс ответил, что ром замечательный.

Подошел человек, заказал на креольском выпить. Пообщался немного с барменом, заставил его засмеяться. Затем с вежливой улыбкой повернулся к Максу. Кивнул:

– Как вам здесь?

Макс не знал, что он имеет в виду, бар или страну. Ром начинал пробирать как следует. Он не мог решить, стоит ли остановиться или пуститься во все тяжкие.

– Ведь вы Макс Мингус? – спросил незнакомец.

Макс промолчал, ожидая следующего шага. Уверять, что тот обознался, было бессмысленно.

– Я Шон Хаксли. – Незнакомец улыбнулся и протянул руку. Макс не пожал ее. Тогда тот добавил: – Расслабьтесь… я журналист.

Располагающий вкрадчивый тон, располагающая улыбка, располагающие мимика и жесты. Подобную искренность имитирует торговец подержанными автомобилями.

– Послушайте, у меня есть список всех, кто прибыл сегодняшним рейсом. Мингус Макс, место АА147. Фамилия запоминающаяся.

Франко-американский выговор. Не гаитянин и не потомок французов, живущих в дебрях Луизианы и до сих пор говорящих на родном языке. Канадец?

Внешне симпатичный, гладкая светло-коричневая кожа, восточные глаза, тонкие усики, волосы обесцвечены и аккуратно пострижены. Одежда: брюки хаки, белая рубашка с короткими рукавами, прочные черные ботинки.

– Отвали! – буркнул Макс.

– Да полно вам… подумаешь, большое дело! Давайте выпьем, побеседуем.

– Нет. – Макс отвернулся.

– Я понимаю ваше отношение к прессе, Макс. Перед вашим процессом эти ребята из «Геральд» вели себя по-хамски… а сколько неприятностей они доставили вашей жене…

Макс свирепо посмотрел на Хаксли. Он не любил журналистов, даже когда формально играл с ними в одной команде. После того как процесс над ним приобрел общенациональную известность, пресса вылила на него столько грязи, сколько смогла. Основной мотив: один из самых именитых героев-копов Флориды, известный уважаемый детектив в действительности построил свою блистательную карьеру на подтасовке доказательств и выбивании признаний из подозреваемых. Они расположились у его дома лагерем. Человек десять. Им не давало покоя, как это белый женился на чернокожей. Белые журналисты спрашивали Сандру, не работает ли она у него уборщицей, а черные называли ее продажной Тетей Джейн.[20]20
  Негритянка, предающая интересы негров; женский вариант Дяди Тома.


[Закрыть]