Текст книги "Мистер Кларнет"

Автор книги: Ник Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Они посидели молча. Макс похвалил кофе. Франческа выкурила пару сигарет.

– Миссис Карвер…

– Зовите меня просто Франческа.

– Франческа… зачем вам понадобилось ехать в тот день в Порт-о-Пренс?

Макс снова включил диктофон.

– У нас была назначена встреча.

– С кем?

– С Филиусом Дюфуром. Это необычный человек. Жрец вуду, хунган.

– Вы везли Чарли на встречу с жрецом вуду в его день рождения? – удивился Макс.

– Я возила его к Филиусу раз в неделю в течение шести месяцев.

– Зачем?

– Филиус помогал нам… Чарли и мне.

– Как?

Франческа посмотрела на часы. Макс незаметно перевернул пленку в диктофоне, одна сторона уже записалась. Нажал на запись, как только Франческа начала говорить.

– Чарли родился в Майами четвертого сентября девяносто первого года. С густой копной черных волос. Сестры в родильном отделении удивлялись. Такое порой бывает. Через три недели мы вернулись на Гаити. Страной тогда правил Аристид, вроде как демократ. Многие были вынуждены уехать. Не только бедняки на лодках, но и богатые бизнесмены. Густав настоял, чтобы остаться, хотя Аристид дважды намекал в своих речах на белых людей, которые «ограбили» несчастных чернокожих гаитян. Густав знал, что Аристид долго не продержится. Он дружил с военными и с некоторыми ключевыми людьми в окружении Аристида.

– И с теми и с другими?

– У Густава правило: «К друзьям держись близко, а к врагам еще ближе».

– А у него есть друзья?

Франческа рассмеялась, затем на мгновение задержала на нем взгляд. Макс понял, что ее насторожил вопрос. Видимо, не обнаружив ничего подозрительного, Франческа продолжила:

– Аристида свергли тридцатого сентября. В честь этого Густав устроил вечеринку. Аристида должны были убить, но потом передумали. Вечеринка все равно получилась веселая. Чарли окрестили месяц спустя. Я знала, что с ним что-то не так, с самого начала. Лет в двенадцать-тринадцать мне приходилось сидеть со своими маленькими племянниками. Они были совсем не такие, как Чарли. Племянники на все живо реагировали, узнавали меня. Чарли нет. Он вообще на меня не смотрел. Не тянулся ко мне, не улыбался. И еще в нем была одна странность… Он не плакал.

– Совсем?

– Никогда. Издавал, конечно, звуки, как все дети, но я никогда не слышала, чтобы он плакал. Младенцы плачут постоянно. Когда мокрые, голодные, хотят внимания. А Чарли нет. Лежал тихо, будто его не было в комнате. Доктор приезжал к нам каждую неделю. Я говорила ему об этом, а он шутил, что надо пользоваться его спокойствием, это скоро пройдет. Но не проходило. Аллейн успокаивал меня тем, что его отец, Густав, сам начал говорить почти в пять лет. – Франческа прикурила сигарету. – И что странно, Чарли всегда улыбался Густаву. Даже смеялся, когда старик гримасничал и щекотал его. Они были по-настоящему близки. Густав очень гордился Чарли. Сидел с ним вечерами, кормил, переодевал. Однажды даже свозил в банк. Это была очень трогательная пара. Я никогда не видела Густава счастливее. К внучкам он относился не слишком ласково. А Чарли – его единственный внук. Он мечтал передать ему свое дело.

Макс налил еще кофе. Первая чашка прогнала усталость и прояснила мозги.

– Так вы возили Чарли к жрецу на сеансы психотерапии?

– Что-то вроде этого. Дело в том, что у Чарли был еще один пунктик. Насчет волос…

– Я знаю, – кивнул Макс. – Видел фотографию, где он в платье.

– Чарли никому не позволял их остричь.

– Но зачем было одевать его в платье? – удивился Макс.

– Ради него самого, – ответила Франческа. – Каждый раз, когда к Чарли кто-нибудь приближался с ножницами, он кричал.

– Да, Аллейн говорил мне.

– А он рассказывал вам, как мальчик кричал? Словно от страшной, мучительной боли. Утверждали, будто его крик был слышен за две мили.

Воспоминания расстроили Франческу. Она замолчала, прикусила губу, пытаясь не заплакать. Макс выключил диктофон. Он хотел опять обнять Франческу, успокоить, но сейчас это казалось неуместным.

– Но все же зачем платье? – произнес он, когда она справилась со слезами.

– Волосы Чарли так ни разу и не остригли. Их нужно было куда-то девать, как-то прятать. Стали заплетать косички. Проще было надеть на него платье и представлять всем как девочку, чем объяснять, почему у него такие волосы.

– А как вы связались с жрецом вуду?

– Загадочным образом. Однажды Роза принесла мне от него записку. В ней говорилось обо мне и Чарли такое, чего никто не мог знать. Абсолютно никто.

– Что именно?

– А вот это я вам не скажу, – усмехнулась она. – Вы же опытный детектив, так что докопаетесь сами. Не сомневаюсь.

– Откуда Роза знала жреца?

– У него работала ее приятельница, Эльяна.

– Понимаю. – Макс уже начал составлять список подозреваемых. – Роза могла знать то, что вы не хотите мне сообщить?

– Нет.

– Уверены?

– Да.

– Ладно. Значит, вы повезли Чарли к жрецу. Как прошла первая встреча?

– Он побеседовал со мной, потом с Чарли. С каждым отдельно.

– Сколько тогда было Чарли, два года?

– Два с половиной.

– Он разговаривал?

– Нет. Ни слова.

– Как же они общались?

– Не знаю. Но это помогло, потому что Чарли изменился. Начал смотреть на меня, даже улыбаться такой милой улыбкой, от которой пела душа.

Франческа понизила голос до шепота, затем высморкалась и прикурила сигарету. Достала последнюю из пачки.

– Как часто вы ездили к жрецу?

– Раз в неделю.

– В один и тот же день и в одно время?

– Нет, в разные. Роза говорила, когда нужно ехать.

– Мне надо с ним увидеться.

Франческа достала из нагрудного кармана сложенный листок бумаги и протянула Максу:

– Здесь адрес Филиуса и как доехать. Он ждет вас сегодня в два часа дня.

– Ждет? Меня?

– Он видел ваше прибытие сюда. Два месяца назад. И сказал мне об этом.

– То есть он знал, что я сюда приеду два месяца назад? Но я тогда сам не знал, что возьмусь за это дело.

– Он ясновидящий.

– Тогда почему же вы так вели себя за ужином?

– Я не знала, что это именно вы.

– И побеседовали после с Дюфуром?

– Да.

– Вот, значит, почему вы пришли сюда.

Франческа кивнула.

– Он имеет на вас какое-то влияние?

– Вряд ли это можно назвать влиянием.

– Вы рассказывали о нем моим предшественникам?

– Нет. Лишь о похищении.

– Почему?

– Эммануэль был приятный парень, но большой болтун. Клайда Бисона я просто ненавидела и не слишком жаловала Медда. Они старались только ради денег.

– Это их кусок хлеба, Франческа, – мрачно заметил Макс. – Кто-то работает в офисе, кто-то на заправочной станции, кто-то копом или пожарным – все они занимаются своим делом ради денег. А те, кто этого не делает, либо счастливчики, либо дураки.

– Тогда вы, наверное, дурак, Макс. – Она улыбнулась и посмотрела ему в лицо. – Потому что вы явно не счастливчик.

Франческа поведала Максу еще кое о чем, после чего он проводил ее до ворот. Они пожали друг другу руки, она извинилась за свое поведение за ужином. Умоляла его найти Чарли. Он обещал, что сделает все возможное. Они расстались. Франческа двинулась по дорожке к тому месту, где ее ждал автомобиль.

Занимался рассвет. Над двором и садом повис голубовато-серый туман. Чирикали птицы, видимо, завтракавшие насекомыми.

У двери дома Макс услышал, как заработал двигатель автомобиля. Дверца закрылась, машина тронулась с места.

15

Макс умылся, побрился, сварил еще кофе. Сел на веранде с чашкой. Солнце уже поднялось и за считанные секунды затопило все пространство ослепительным светом. Он потягивал кофе. Не чувствовалось ни усталости, ни даже похмелья. Посмотрел на часы. Шесть тридцать. В Майами время то же самое. Джо наверняка уже встал, готовит завтрак для жены и детей.

Макс зашел в дом, набрал номер его телефона. Аппарат здесь был старого типа, с круговым номеронабирателем.

– Джо, это Макс.

– Привет, старина. Представляешь, я только что думал о тебе.

– Значит, начинает действовать вуду, – произнес Макс, вспоминая жреца и Чарли.

Джо рассмеялся.

– Ты в кухне?

– В кабинете. Здесь идеальная звукоизоляция. Можно спокойно слушать Брюса. Жена ведь его не выносит, как и ты.

– Рад за тебя. – Макс засмеялся. – Послушай, мне нужна кое-какая информация. Это сложно?

– Нет. Теперь я могу это сделать прямо тут. Включу компьютер, войду в базу данных, и порядок.

– Неужели?

– Да, мы очень подружились с Интернетом, – сказал Джо. – Теперь можно много сделать дома, не выезжая на службу. Технология сильно изменилась, пока ты отсутствовал, Макс. Но вообще-то поиск займет время. Все зависит от того, сколько пользователей в данный момент работают с системой.

– Время у меня есть. Лишь бы у тебя было, Джо. Посмотри, пожалуйста, в базе Интерпола. Имя: Винсент, фамилия: Пол. Пишутся, как произносятся.

– Он гаитянин?

– Да.

Макс слышал, как пальцы Джо стучат по клавиатуре. На заднем плане звучала приглушенная музыка. Голос Брюса Спрингстина и аккорды его акустической гитары. Вспомнился подаренный Густавом диск Синатры. Очевидно, лежит где-то там на дороге.

– Макс, в нашей базе Винсента Пола нет, а в Интерполе действительно числится. Но не серьезно. Он там проходит как без вести пропавший. Его разыскивают британцы. Скотленд-Ярд. – Джо снова постучал по клавишам. – Тут есть его фотография. Тот еще красавец. Похож на композитора Айзека Хайеса, но много здоровее. Здесь приведен его рост, где-то два метра с мелочью. В общем. Голиаф. Есть еще ссылки, но программа работает медленно. Послушай, это может занять час, а мне надо идти завтракать с детьми. Я поставлю эту штуку на автопоиск и отбор. Как только получу данные, позвоню тебе. Какой у тебя номер?

Макс назвал.

– Но лучше я позвоню тебе, Джо. Потому что не знаю, когда вернусь.

– Хорошо.

– Если понадобится, ты можешь обеспечить кое-какую судебную экспертизу?

– Зависит от материала.

– ДНК, тип крови, отпечатки пальцев.

– С этим порядок. Несложно. Только не посылай все тело… или «цыпленка».[27]27
  На полицейском сленге – обезглавленное или расчлененное тело.


[Закрыть]

– Постараюсь. – Макс рассмеялся.

– Как там дела? – спросил Джо.

– Только начинаю.

– Если бросишь прямо сейчас, то потеряешь лишь деньги. Помни это, брат.

Макс забыл, насколько хорошо его знает Джо. Очевидно, уловил в голосе неуверенность. Он хотел рассказать о подростках, чуть не убивших его по дороге из бара «Купол», но решил, что самое лучшее – это забыть. Все мысли должны быть сосредоточены на деле.

– Я буду помнить, Джо, не беспокойся.

В трубке звучала музыка. Брюс вовсю молотил по гитаре и верещал на губной гармошке. Макс заключил, что у Джо сейчас один из блаженных моментов. Он слушает музыку рядом с любимой семьей.

Будь счастлив, дружище!

Часть третья

16

– Макс, от вас пахнет спиртным, – сказала Шанталь и рассмеялась.

Да, вчерашняя ночь даром не прошла. Он умылся, почистил зубы, но ромом разило. Причем не только изо рта, но и отовсюду. В салоне автомобиля это чувствовалось отчетливо.

– Извините, – пробормотал Макс и начал разглядывать в окно пригороды Порт-о-Пренса.

– Не обижайтесь, это я так. – Она улыбнулась.

– А я и не обиделся. Мне нравятся люди, которые говорят то, что думают. С ними легче найти общий язык.

Сама Шанталь благоухала. Ее окутывал свежий, изысканный аромат цитруса, делал невосприимчивой к его запахам. Она была в бирюзовой блузке с короткими рукавами, линялых синих джинсах и туристских ботинках. Волосы собраны сзади в «хвостик». Солнцезащитные очки, в кармане блузки авторучка и небольшой блокнот. Шанталь была готова к работе.

Она приехала рано, в семь тридцать, в запыленной «хонде». Ветровое стекло выглядело, будто его не мыли год. Макс завтракал. Он сказал горничной Руби, чтобы она поджарила яичницу-глазунью, но Руби его не поняла и приготовила омлет с лепешками из маниоки. Все равно было сытно и вкусно.

Он запил омлет крепким черным кофе и бокалом грейпфрутового сока.

– Повеселились ночью? – спросила Шанталь.

– Пожалуй, да.

– Ходили в «Купол»?

– Откуда вы знаете?

– Здесь поблизости не так много баров.

– Вы там бывали?

– Нет, мне в баре появляться нельзя. – Она засмеялась. – Принимают за шлюху.

– Ну что вы, – возразил Макс, – для шлюхи вы слишком элегантны.

Вот, сделан первый шаг. Комплимент, который можно понимать и так и этак. Теперь могут быть два варианта развития событий: либо она подхватит пас и отобьет в его сторону, либо даст понять, что тут не клюет.

Шанталь ухватилась за руль чуть крепче, чем следовало, устремила взгляд на дорогу.

– Не думаю, что ваши соотечественники понимают разницу.

Она не приняла пас. Это не был категорический отказ, но и не поощрение. Не исключено, что Шанталь уже обожглась с одним или двумя мужчинами. Вот и ведет себя настороженно.

Она включила приемник, прибавила громкость. Машина резко свернула налево, и стал виден Порт-о-Пренс, распростершийся в нескольких милях внизу.

В центре было очень много американских военных. Над Национальным дворцом реял красно-голубой флаг Республики Гаити. Вокруг десяток джипов «хаммеров» с пулеметами, морские пехотинцы в бронежилетах. Здесь обитал президент, преемник и бывший соратник Аристида, бывший пекарь и, по слухам, алкоголик, по фамилии Преваль. Он будет править этой страной, пока хозяева дергают за ниточки.

– Чертовы американцы! – буркнула Шанталь и посмотрела на Макса. – Не обижайтесь.

– Я и не обижаюсь. Вам не нравится, что здесь происходит?

– Вначале нравилось, но потом осознала, что интервенция – просто предвыборная пиаровская акция Клинтона. Он прокололся на Сомали, где США подверглись унижению, доверие к нему пошатнулось. А тут под боком беззащитная страна с чернокожим населением, куда можно явиться для установления «свободы и демократии». Вы знаете, что переговоры с хунтой вел Джимми Картер?

– Да, – отозвался Макс, – видел по телевизору. Я его терпеть не могу, этого Мистера Права Человека, придурка. Он смешал Майами с дерьмом.

– В восьмидесятом? Когда было нашествие в бухту Мариэль?[28]28
  С апреля по октябрь 1980 г. с Кубы началось массовое бегство населения на лодках при намеренном попустительстве Ф. Кастро.


[Закрыть]

– Да. Славный был город. Добропорядочные пенсионеры, в основном евреи. Если кубинцы, то исключительно непримиримые противники Кастро. Все тихо, мирно, преступность почти на нуле. И вдруг Кастро посылает сюда на лодках своих психов и уголовников, а этот идиот их принимает. Там, конечно, были и нормальные законопослушные беженцы, которые мечтали о жизни на свободе, но зачем же было всех брать без разбора. Копам тогда досталось, скажу я вам. Вначале мы не понимали, что за напасть нас поразила. Только что Майами был милым городком, куда привозили на отдых детей, и неожиданно в считанные месяцы стал криминальной столицей США.

– Полагаю, вы голосовали за Рейгана?

– В восьмидесятом за него отдали голоса все копы в Майами.

– Я-то была за демократов. В девяносто втором голосовала за Клинтона, а до него за Дукакиса. – Шанталь помолчала. – Слышали, как проходили так называемые переговоры между Картером и главой хунты генералом Седрасом?

– Нет. Расскажите.

– Прибыл Картер. Ну, свита, репортеры, телевидение. Он встретился с генералом Седрасом и его женой. Собственно, переговоры вела миссис Седрас. Она уговорила Картера согласиться, чтобы каждому члену хунты выплатили по десять миллионов долларов, обеспечили свободный выезд из страны и никакого судебного преследования. Вот так решили вопрос. Потом ей захотелось, чтобы американцы взяли под защиту их дома. Картер дал уговорить себя, чтобы правительство США взяло в аренду их дома для персонала посольства. И этот вопрос решили. Наконец – вот здесь чуть все не рухнуло – миссис Седрас обнаглела и потребовала, чтобы в Венесуэлу, куда они отправлялись, перевезли ее любимый черный кожаный диван. Картер отказал. Почему? Не был уполномочен платить транспортной компании за перевозку. Его тревожило лишь это. Они долго препирались, но дело не сдвигалось с мертвой точки. Когда переговоры оказались под угрозой срыва, Картер позвонил Клинтону, поднял его с постели, объяснил ситуацию. Клинтон пришел в ярость. Устроил Картеру разнос, кричал на него так, что слышали в соседней комнате. Однако потом согласился, и диван поехал в изгнание с хунтой.

Макс захохотал:

– Невероятно!

– Это слух, но очень похож на правду.

Машина объехала пьедестал со статуей генерала Анри Кристофа, одного из первых вождей Гаити. У подножия собралась группа молодых гаитян. Они сидели, стояли, глазели на американцев, провожали взглядами проезжающие машины. Некоторые просто отрешенно смотрели перед собой.

Столица Гаити произвела на Макса удручающее впечатление. Не город, а мусорная свалка. Когда-то в этом районе жили богатые. Теперь дома стояли брошенные, бесхозные, дверей нет, ставни сорваны с петель. Там кто-то жил, Макс видел, как в окнах мелькали люди, но никто не озаботился привести внешний вид хотя бы в относительный порядок.

Светофоров нигде не было. Макс видел один, на выезде из Петионвилла, но и тот не работал. Мостовые в рытвинах. Автомобили, сплошь старье, латаные-перелатаные, тарахтели, набитые людьми. Куда они ехали? Зачем? Иногда вдруг появлялись шикарные машины, стоившие десятки тысяч долларов. Непонятная жизнь. Как вести расследование?

Если такова столица, как же выглядит все остальное? Им попалось несколько интересных старых зданий, частично сохранивших прежнее великолепие. Долго ли они простоят?

– Я помню визит сюда папы римского, – сказала Шанталь, делая радио тише. – В восемьдесят третьем году, за год до моего отъезда в Штаты. Тогда у власти еще находился Жан-Клод Дювалье, Бэби Док. На самом деле страной правила его жена Мишель. Она приказала очистить улицы от нищих и мелких торговцев. Папа римский ничего этого не должен был видеть. Мостовые подремонтировали, дома покрасили. За несколько часов до въезда понтифика на спецавтомобиле Мишель приказала полить улицы духами «Шанель». Из шлангов. Я видела это своими глазами. Запах был такой крепкий, что у меня заболела голова, и держался он на одежде много месяцев, хотя мама несколько раз стирала ее. С тех пор у меня на «Шанель» аллергия. Если кто-нибудь рядом ими надушился, у меня начинается головная боль.

– А что стало с нищими-калеками?

– Тогда это были только остатки. Потому что в середине семидесятых, когда страну решили сделать более привлекательной для туристов, большинство нищих собрали и перевезли на остров Гонаив. Это в бухте, недалеко от Порт-о-Пренса.

– Да… – Макс похлопал себя по карманам, ища блокнот. Его не было. – Они по-прежнему там?

– Не знаю. Наверное, кто-нибудь остался. Немного. – Шанталь пожала плечами. – Кому до них дело?

Макс продолжал искать блокнот. Шанталь полезла в нагрудный карман, достала свой блокнот, протянула ему. Макс поблагодарил. Быстро сделал несколько заметок.

– Кто такой Тонтон-Кларнет?

– Персонаж страшилки, которым родители пугают детей. Если станешь вести себя плохо, тебя заберет Тонтон-Кларнет. Он вроде Крысолова, гипнотизирует детей музыкой и уводит навсегда.

– А исчезновение Чарли с ним связывали?

– Разумеется. Когда расклеивали плакаты, люди на улице подходили и говорили: «Вы никогда не найдете ребенка. Его забрал Тонтон-Кларнет, как и остальных детей».

Макс вспомнил Клодетту Тодор.

– Видите вон ту улицу? – Шанталь указала направо. – Сейчас там запустение, а когда-то это был район красных фонарей. Бордели, гей-бары, клубы. Настоящее злачное место. Веселье всю ночь. А теперь здесь ночью можно проехать только на военной машине.

– Когда все закрыли?

– Тоже в восемьдесят третьем. Началась эпидемия СПИДа. Богатые американские геи перестали приезжать, поскольку в вашей прессе пустили слух, будто родина СПИДа – Гаити. По приказу Жан-Клода всех местных геев арестовали.

– Тоже отправили на Гонаив?

– Никто не знает, что с ними стало.

– Может, их поубивали?

– Не исключено. Просто проблему геев и лесбиянок на Гаити решили раз и навсегда. С тех пор их тут нет. Так, во всяком случае, считается, – усмехнулась Шанталь. – Раньше другое дело. Ведь известно, что сам Жан-Клод одно время был бисексуалом. Очевидно, виной тому был кокаин, а также сознание, что он может трахнуть здесь любую женщину. Вот его и потянуло на мужчин. Говорят, у него был шикарный любовник, Рене Сильвестр. Крупный толстый парень, ездил в «роллс-ройсе», инкрустированном золотыми пластинами, носил платья.

– Почти как певец Либерейс.

– У него было прозвище – Пробуждающий к Жизни.

– Это связано с песней «Ты пробуждаешь меня к жизни»?

– Вы ее знаете?

– Конечно. У меня дома есть эта сорокапятка.

– У вас? – улыбнулась Шанталь.

– Да.

– Не шутите?

– Нет. А в чем дело? Я очень похож на Тони Манеро.

– Совсем не похожи.

– Присмотритесь внимательнее.

– Присмотрюсь.

17

Они выехали на бульвар Гарри Трумэна, тянущийся вдоль берега. Широкий, окаймленный пальмами и без ухабов. На горизонте вырисовывались силуэты танкера и военного корабля. Неподалеку в порту ржавели наполовину затонувшие гаитянские суда. Дорогу пересекла колонна солдат в голубых касках ООН.

Народный банк Гаити, жемчужина бизнеса Карверов, располагался во внушительном кремовом здании в форме куба, больше подходящем для библиотеки или суда. Он стоял в стороне, на вершине невысокого холма с пологими склонами, в окружении буйной растительности. Здание было обнесено каменной стеной с колючей проволокой наверху, замаскированной яркими белыми и розовыми цветами. У массивных ворот дежурили вооруженные охранники. Когда Шанталь подъезжала, один в это время говорил по рации. Ворота открылись без промедления.

– В эти ворота въезжают только члены семьи, служащие высшего ранга и особые клиенты, – пояснила Шанталь, когда они приблизились к вращающейся входной двери. Автостоянка рядом была полупустая.

Выходя из машины Макс заметил, что чуть поодаль остановился «мерседес», откуда вылезли четверо здоровяков латиноамериканской внешности, подошли к багажнику.

Макс знал, что они оттуда вытащат. И действительно, вскоре его и Шанталь у двери догнали эти ребята. Каждый нес два тяжелых чемодана.

– Особые клиенты? – спросил Макс.

– Наверное, – пожала плечами Шанталь.

Макс был уверен, что Народный банк Гаити прокручивает большие суммы «наркотических» денег. С начала восьмидесятых по меньшей мере десять-пятнадцать процентов мирового кокаина шло через Гаити. Вряд ли Карверы активно участвуют в наркобизнесе, Густав достаточно мудрый делец, чтобы не влезать в это с головой, но никому не отказывает в услугах.

Макс решил начать расследование с изучения клиентов. Чем больше он о них знал, тем легче оказывалось вычислить врагов.

Они пропустили парней с чемоданами вперед. Внутри, как Макс и ожидал, было великолепно. Огромный холл, мрамор, стекло, бронза, сталь. Потолок высотой метров тридцать, подпираемый внушительными дельфийскими колоннами из черного мрамора. На нем роспись, изображающая светло-голубое небо с кучевыми облаками и Божьи руки, низвергающие на землю дождь из всех основных имеющих хождение в мире бумажных денег. Доллары, франки, фунты марки, лиры, кроны, песеты, йены и рубли. Гаитянские деньги, гурды, отсутствовали.

Кассы находились в дальнем конце зала. Там располагались примерно тридцать пронумерованных кабинок из гранита с пуленепробиваемыми стеклами. Макс обратил внимание, как хорошо одеты клиенты, будто перед посещением банка они заглянули в магазин одежды, а потом в парикмахерскую. Он предположил, что на Гаити счет в банке дает особый социальный статус, человек получает пропуск в круг избранных. Поэтому посещение банка – своего рода ритуал, вроде причащения.

Парней с чемоданами проводили к правым кабинкам. У двери стояли два охранника с помповыми ружьями.

В центре зала полированный гранитный пол был инкрустирован огромным национальным флагом Гаити. Макс обошел его, чтобы получше рассмотреть. На фоне двух горизонтальных полос, темно-голубой и красной, пальма, по обе стороны которой симметрично располагались пушки, сигнальные мачты и мушкеты с примкнутыми штыками. Сверху на пальму надет форменный головной убор, голубой с красным, а внизу на свитке надпись по-французски: «Наша сила в единении».

– Флаг Дювалье, черная полоса вместо голубой, смотрелся много лучше, – сказала Шанталь. – Его изменили десять лет назад. Пришлось переделывать пол. Цвета, голубой и красный, взяты из французского триколора, а белый, символизирующий белого человека, удалили.

– Макс! – К ним направлялся Аллейн Карвер. Несколько состоятельных клиенток, стоящих в очереди в кассовые кабинки, повернули головы.

Они пожали друг другу руки.

– Добро пожаловать! – произнес Карвер. Теплая улыбка, костюм с иголочки, сидит превосходно, волосы аккуратно причесаны. Он снова у власти, снова владыка. – Жаль, но мне не удастся поводить вас по банку. На весь день привязан к клиентам. Этим займется наш шеф службы безопасности, мистер Кодада.

Аллейн провел их мимо охранников к специальному входу в прохладный длинный коридор, застеленный синим ковром, который заканчивался у лифта. Они остановились у двери кабинета, единственного в коридоре. Аллейн дважды постучал, затем распахнул дверь, точно надеясь застать обитателей врасплох, занимающихся чем-нибудь запрещенным.

Мистер Кодада говорил по телефону, забросив одну ногу на стол. Взрыв смеха вызвал легкое трепетание кисточек его фирменных кожаных мокасин. Он бросил взгляд через плечо, взмахнул рукой и продолжил беседу, не меняя позы.

Кабинет просторный. На стенах две картины. Современное белое здание у водопада и праздник на улице возле церкви. Письменный стол почти пустой. Лишь телефон, блокноты и нескольких черных деревянных фигурок.

Наконец Кодада произнес:

– A bientot ma cherie,[29]29
  До скорого, дорогая (фр.).


[Закрыть] – пару раз чмокнул трубку и положил на аппарат. Затем развернул кресло лицом к гостям.

Аллейн Карвер, продолжая стоять у двери, обменялся с ним несколькими репликами на креольском, показал на Макса, называя его. Кодада кивнул. На лице смесь профессиональной серьезности и оставшегося после телефонного разговора веселья. Макс понял расклад. Кодада – человек Густава и сына ни во что не ставит.

Аллейн улыбнулся Шанталь и Максу.

– Желаю приятно провести время. Пообщаемся позднее.

Когда за Аллейном закрылась дверь, Кодада поднялся из-за стола. Поцеловал воздух у обеих щек Шанталь, тепло потряс ее руку. Она представила его Максу.

– Bienvenu a la Banque Populaire d'Haiti, Monsieur Mainguss,[30]30
  Добро пожаловать в Народный банк Гаити, мсье Мингус (фр.).


[Закрыть] – исторг из себя Кодада, наклонив голову и показав Максу лысую макушку. Потом взял его руку и энергично потряс. Он был невысок и худощав, но пожатие оказалось крепким.

Шанталь сказала, что мистер Кодада не говорит по-английски и она будет переводить.

Кодада повел их к главному входу, по дороге показывая направо и налево и быстро комментируя на креольском. Шанталь едва за ним поспевала.

– Колонны привезли из Италии… полы тоже… это флаг Гаити… кабинки тоже из Италии… а персонал нет… ха, ха, ха.

Он двинулся вдоль очереди клиентов, пожимая руки, хлопая по плечам, целуясь с дамами, как политик во время предвыборной кампании. Он даже поднял ребенка и поцеловал.

Кодада был очень похож на циркового клоуна в гриме. Широкий плоский нос, рыжий, прическа «афро», характерная для рыжих бледная кожа усыпана веснушками. Губы красные, пухлые. Он их постоянно увлажнял розовым кончиком языка, который резко выскакивал изо рта, как у жука-богомола. Глаза, жареные кофейные зерна, скрывались под полуприкрытыми тяжелыми веками.

В Кодада было много нелепостей. Например, ювелирные украшения. Множество золота – на запястьях толстые браслеты, на мизинцах похожие на болванки кольца. Улыбаясь, он показывал ряд золотых зубов, а когда метался туда-сюда по залу, было слышно, как у него под рубашкой что-то позвякивает. Макс не сомневался, что это золотые цепочки. Штуки три, а то и более висят на шее.

И это шеф службы безопасности банка?! Макс удивлялся. Люди, выполняющие подобную работу, обычно замкнуты и сдержанны. Мало говорят, но много смотрят и думают. Кодада был полной противоположностью. Ему нравилось привлекать внимание. Работники службы безопасности стараются не выделяться из толпы, видя в каждом потенциальную угрозу. Одежду предпочитают приглушенных тонов. А у этого – белые парусиновые брюки, темно-синий блейзер, темно-бордовый с белым галстук. Кодада можно было принять за метрдотеля круизного лайнера, арендованного геями.

Они сели в лифт, весь в зеркалах, поднялись на следующий этаж в отдел бизнеса. Кодада стоял слева от двери, так что мог видеть Шанталь в полный рост в трех измерениях. Макс вначале заподозрил, что он гей, но эти несколько секунд, проведенные с ним в лифте, убедили его в обратном. Он очень внимательно исследовал бюст Шанталь, заостряя взгляд на деталях. Перед тем как открылась дверь, он посмотрел на Макса, перевел взгляд снова на грудь Шанталь, потом снова вернулся к Максу и слегка кивнул, словно намекая, что их вкусы сходятся. Шанталь ничего этого не заметила.

В отделе бизнеса пол был вымощен плитками, работали кондиционеры. В коридорах фотографии сооружений, которые финансировал банк, с датами. От церкви до супермаркета. Кодада провел Макса и Шанталь мимо кабинетов, где сотрудники, трое-четверо одинаково одетых мужчин и женщин, сидели за столами с компьютерами и телефонами, но ничего не делали. Вообще Максу показалось, что на этаже ничего не происходит. Экраны многих компьютеров были погашены, телефоны не звонили, а сотрудники даже не пытались скрыть своего безделья. Сидели на столах, болтали друг с другом, читали газеты, спали. Макс посмотрел на Шанталь, ожидая объяснения, но она молчала.

На следующем этаже, где давали ссуды под недвижимость частным лицам, было оживленнее. Часть компьютеров была включена, и люди работали. Кодада объяснил через Шанталь, что гаитяне склонны строить дома, а не покупать готовые, подержанные, поэтому им нужны деньги на покупку земли, оплату архитектора и строительство.

Кабинет Густава располагался на верхнем этаже. В лифте Кодада посмотрелся в зеркало, пригладил волосы, оправил пиджак. Шанталь поймала взгляд Макса и улыбнулась.

Из лифта они попали прямо в приемную с секретаршей, восседающей за столом красного дерева. Рядом комната ожидания с низкими кожаными черными креслами, кофейным столиком и термосом с холодной водой. В углу у окна вооруженный автоматом охранник в бронежилете, в противоположном конце другой. Кодада подвел их к тяжелой двойной двери слева. Набрал код на пультике на стене. Справа их пристально разглядывала телевизионная камера. Дверь открылась, и они вошли в коридор, который заканчивался у другой двери.

Кабинет Густава Карвера. Кодада назвал себя в микрофон внутренней связи, и дверь открылась. Секретарша Густава, внушительная светлокожая женщина лет сорока восьми, приветствовала Кодада безразличным кивком. Он представил ей Макса, она пожала ему руку. Ее фамилию он не расслышал, а на столе тоже нигде не было написано.

Они коротко поговорили. Затем Кодада спросил ее о чем-то, и она покачала головой. Он поблагодарил и повел Макса и Шанталь из кабинета дальше по коридору.