Текст книги "Внешний Заговор (ЛП)"

Автор книги: Ник Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

   Хрипло спрашиваю. – Кто ты ?

   Во рту сухо. У меня сложилось впечатление, что несколько часов назад

   мне сделали операцию на миндалинах.

   – Официально я графиня Мария Элизабет Анн Жискар д'Амбервиль. Энн для друзей. Что насчет вас, мистер Морган? Злоумышленник или полицейский?

   – Ни один из них. Допустим, полицейский был бы ближе к реальности.

   Она разочарованно скривила губы.

   – Ой, как банально! Я надеялся найти в тебе таинственного взломщика сейфов, может, даже киллера ...

   Я спрашиваю :

   – Как я к тебе попал?

   Она отбрасывает мой вопрос легким жестом и говорит:

   – В шкафу вы найдете одежду, которая должна вам подходить. Вы также найдете там свои вещи, свои ужасные машины войны и дневник мистера Хайнцмана ... Уже почти полдень, добавляет она, глядя на маленькие золотые часы, и я полагаю, вы, должно быть, голодны. Как только вы сделаете себя презентабельным, приходите ко мне пообедать на задней террасе.

   Она мирно отворачивает глаза, не торопясь поворачивается и уходит.

   В шкафу полно мужской одежды. Действительно, их обладатель должен быть примерно моего размера. Выбираю бежевые брюки, легкий свитер и кремовый блейзер. Карман украшен золотой тесьмой. Я заметил, что у графини де Машенвиль было то же самое в кармане ее куртки для верховой езды.

   Как и обещала, все остальное тоже там. Оружие, кошелек, паспорт и другие бумаги. И записная книжка Хайнцмана. Я набиваю карманы и отправляюсь на поиски графини.

   Она ждет меня в условленном месте перед столом из кованого железа, набитым всякими хорошими вещами.

   – Как твое плечо? – спрашивает она, жестом приглашая меня сесть.

   – Еще немного круто, но вроде неплохо восстанавливается. Кто заботился обо мне?

   – Брюссельский врач, – рассказывает моя милая, но все же странная хозяйка. Не бойтесь, он отличный друг. И он особенно сдержан.

   Обедаем быстро, в тишине. В кафе я возобновляю свои вопросы:

   – Как давно я у вас?

   «Прошло пять дней», – отвечает графиня.

   Я чуть не уронил чашку.

   – Анри категорически настаивал на вашей госпитализации, – уточняет она. Мне удалось заставить его передумать.

   Пять дней ! Мне это кажется безумным. Немыслимо!

   – Другие люди знают, что я здесь?

   – Мои слуги и я, конечно. И Анри, доктор. Это все.

   – Простите, говорю, но ... я понимаю, что у вас есть муж ...

   Она начинает громко смеяться. С совершенным бесстыдством.

   – Мой муж, давай поговорим об этом. У него всего две страсти. Прежде всего это цветы, которые должны смягчать мою мораль. Затем игра, которая служит залогом для пропуска нижних юбок. Он провел неделю в казино Spa. Через две недели он, вероятно, продолжит свой тур через Баден-Баден. Возможно, в Монте-Карло, если погода испортится.

   Пять дней ! Я пока не могу это пережить. Должно быть, все это время что-то происходило. Я абсолютно должен уйти как можно быстрее. Особенно, если заброшенной красотке придет в голову искать черные точки у меня на спине.

   Словно читая мои мысли, рассматриваемая красавица учтивым голосом спрашивает:

   «Прежде чем уйти, не могли бы вы сказать мне, почему вы украли эту записную книжку у мистера Хайнцмана?» Это из-за его встреч с русскими? Потому что он шпион?

   Она меня поражает.

   – Русские? Я поражен.

   Мадам графиня бросает на меня острый и настойчивый взгляд.

   – Русские, – продолжает она. Конечно, у вас не было времени читать его дневник. Вы были ранены во время побега.

   Я молчу. Я жду, чтобы она продолжила.

   – Вас нашел мой садовник, – продолжает она. Вы были полумертвыми на дне лодки, севшей на мель возле нашего дока. Она привела тебя домой. Конечно – надеюсь, вы не возражаете – я осмотрела ваши вещи. Позвонив своему другу-доктору, я пролистала записную книжку мистера Хайнцмана. У него есть регулярные встречи – не реже одного раза в месяц – с неким Анатолием Олеговичем Гречко на сборочном заводе «Скалдиа-Волга» под Брюсселем.

   – Ты знаешь, что он шпион?

   На ее лице появляется гримаса, когда она подтверждает это кивком.

   – Я его знаю. Знай даже, что я не особо переношу это в душе, – признается она мне. Русских тоже, если хотите знать все.

   Она наклоняется вперед и добавляет:

   – Вам не нравится, что высокопоставленный чиновник НАТО регулярно разговаривает с россиянином?

   – Да-да, безусловно, говорю, потому что не нашел лучшего.

   – Невероятно, не правда ли? – одобряет графиня, садясь. Итог: если вы не вор, вы охотник за шпионами. И в таком случае я готова вам помочь.

   ГЛАВА IX.

   Графиня медленно кладет трубку. Я сижу напротив ее стола напротив нее. Она белая, как лист бумаги. Нижняя губа дрожит от нервной дрожи.

   «Его жена была полностью разорвана», – сказала она.

   Я действительно зол на нее, но она искала это. Несмотря на все мои протесты, она пригрозила вызвать полицию, если я откажусь от ее помощи. Для нее это была большая игра. Только большая игра только что превратилась в жуткий фарс ...

   «Значит, Бернс мертв», – говорю я.

   Она кивает.

   – Как вы думаете, его убил Хайнцман?

   Я рассказал ей лишь несколько фрагментов истории. Минимум, необходимый для удовлетворения её любрпытства.

   «Наверное, это намного сложнее, Энн», – сказал я, нежно похлопав ее по руке. Роберт Бернс был офицером полиции моего типа, и мы вместе работали над этим делом.

   – Но ваша работа на территории Бельгии незаконна?

   – Если понимать закон буквально, то да.

   Она спрашивает. – Это знаменитое дело… Хайнцман причастен к нему?

   – Судя по всему. Но есть и другие мужчины, которые намного опаснее, потому что они находятся в очень критической ситуации.

   – Как русский Гречко с автозавода.

   Я киваю головой. Два телефонных звонка, которые она только что сделала, пытаясь связаться с Бернсом, сначала в штаб-квартире НАТО, а затем домой, несомненно, были записаны. Может это и не заметят. Еще одна женщина спрашивает новости о красавце Бобе, что никого не удивит. Но здесь мы рискуем получить вопросы ...

   Нет сомнений, что люди Хайнцмана нашли мою арендованную машину. Это вернуло их в Холидей Инн. В том же отеле «Холидей Инн», где на днях Бернс снял комнату со своей любовницей. Добавьте к этому контакты Боба с парижской полицией по поводу трупа, найденного в моем гостиничном номере, и они быстро установят связь. Они поняли, что он протянул мне руку.

   Они ликвидировали его.

   Имение Хайнцмана находится менее чем в тридцати километрах от отеля. Пока они не установят еще одну связь между телефонным звонком графини и моим необъяснимым исчезновением, это действительно недалеко.

   Я встаю, беру ее за руку и веду по коридору.

   – Собирайте чемоданы, – сказал я. Вы уезжаете отсюда как можно быстрее.

   – Я уезжаю ? Почему ?

   – Ты собираешься встретиться с мужем в Спа.

   Она отрицательно качает головой.

   – Ни за что, – решительно приказывает она. Хайнцман виноват по уши, я тебе помогу!

   – А что вы имеете против Хайнцмана?

   Она краснеет.

   – Это свинья! – восклицает она в ярости.

   – Но что он с тобой сделал, Энн?

   – Однажды я ехала на лошади и вторглась на его территорию. Он заставил слугам отвести меня к себе домой, где какое-то животное, похожее на человека, ударило меня палкой. Я рассказала мужу все, но он просто засмеялся и сказал, что порка приносит мне наибольшую пользу!

   Я не могу в это поверить.

   – Но это же безумие! Просто потому, что вы заехали на его собственность? Он, должно быть, сошел с ума!

   – Я часто бывала там. Он несколько раз угрожал мне по телефону. Но я не понимаю, почему я должна изменять свой образ жизни. Я хожу по этим землям с самого раннего детства.

   «Счастливое соседство», – сказал я себе. Избалованный негодяй, упорно игнорирующий запреты, и у которого горилла порет женщин ... Теперь я понимаю, почему графиня Жискар д'Амбервиль так решительно настроена помочь мне.

  Было бы полной глупостью продолжать принимать помощь от нее. Я должен уйти с её пути любой ценой. Я спрашиваю :

   – У вас есть машина, на которой я могу воспользоваться?

   – Да. Их несколько в гараже. Вам остается только сделать свой выбор.

   – Очень хорошо. Наконец, я думаю, вы можете мне помочь. Возможно, нам вдвоем удастся загнать Хайнцмана в угол.

   Все его лицо светится.

   – Действительно ? Ты собираешься убить его сегодня вечером?

   Я киваю головой.

   – Очень вероятно. Но о других мужчинах, о которых я тебе рассказывал. Руководители операции ... Все они в Цюрихе ...

   – Цюрих? – спрашивает она, опешив.

   Я подтверждаю :

   – Да, Цюрих. Я отвезу тебя в аэропорт. Вы сядете на самолет в Швейцарию и встретите меня там в отеле, куда я вас направлю.

   – Я хочу остаться с тобой, – начинает она.

   Я отрезал:

   – Я думал, ты хочешь мне помочь. Слушай, мне нужно прикрытие. Вы будете играть эту роль. К настоящему времени они, вероятно, знают, что я здесь. Если вы побежите в Цюрих – там у них штаб-квартира – они подумают, что я не сильно отстал. Возможно, вам удастся привлечь их к действию. Следуй за мной ?

   – Да. Будет ли это опасно?

   Я прилагаю максимум усилий, чтобы не хихикнуть.

   – Очень опасно. Я рассчитываю, что ты будешь осторожна. Но делать это надо очень быстро. Возможно, они уже собираются схватить нас здесь!

   – Хорошо, – довольно взволнованно говорит она.

   И она убежала в свою комнату. Я кричу :

   – Я заберу машину из гаража!

   «Я буду через секунду», – отвечает она с верхней ступеньки лестницы.

   Гараж достаточно просторный, чтобы разместить полдюжины больших машин. Их четыре: Rolls, большой лимузин Mercedes, прекрасно сохранившийся MG-TD и купе Alfa Romeo.

   Выбираю Альфу. Несомненно, это будет наименее заметно. Выезжаю из гаража и мчусь к дому.

   Я поднимаюсь в комнату графини. Она закрывает два чемодана, которые быстро набила.

   Я спрашиваю :

   – Вы не думали взять деньги?

   Она кивает.

   – Ваш паспорт ?

   Она упрекает и спрашивает:

   – Скажите, вы действительно приедете ко мне в Цюрих?

   – Конечно. Но прежде всего подожди меня. Это может длиться целую неделю.

   – Я подожду, – обещает она.

   Я хватаюсь за ручки двух ее чемоданов и мчусь мимо нее вверх по лестнице.

   «Я столкнулся с садовником по дороге в гараж», – сказал я. Я сказал ему, что мы оба уезжаем в Париж. Я также поблагодарил его за то, что он меня спас.

   Она хихикает, как кокетливая студентка.

   – Утончите вашу идею побега в Париж. Это дойдет до ушей моего мужа. Интересно, что он собирается делать ... Наверное, рыскать по городу, пытаясь найти нас.

   *

   * *

   На протяжении всей поездки в аэропорт Завентем графиня лепечет и усмехается, как возбужденный ребенок, отправляющийся в отпуск.

   Я сильно рискую показаться в Брюсселе среди бела дня. Но на самом деле я не думаю, что они ожидают, что я снова появлюсь. По крайней мере, не так быстро.

   Когда я зарегистрировал её чемоданы, я провел свою аристократическую компаньонку к самому скромному столику в баре аэропорта. Она говорит. Она снова говорит. Она снова говорит. О своей скучной жизни. В её скучном доме. Об ее скучном муже. И этот подлый Хайнцман, который, черт возьми, заслуживает того, что я собираюсь с ним сделать. И так длится более двух часов, пока звонок на рейс в Цюрих не прозвучит через громкоговорители.

   Она встает, страстно меня целует, как будто мы старые любовники. Наконец, она исчезает в направлении зоны посадки. Уф! Я стою на коленях. Я все еще надеюсь, что с ней не случится никаких проблем ...

   Уже почти семь часов, когда я забираю «Альфу» со стоянки.

   Теперь, когда я просмотрел записную книжку герра Хайнцмана, я точно знаю, что еще нужно сделать.

   Графиня это ясно поняла. Хайнцман регулярно встречался с человеком по фамилии Гречко, который работает на автозаводе «Скалдиа-Волга» в Брюсселе.

   Встречи проводились нерегулярно в течение последних восемнадцати месяцев. Иногда в заводские помещениях, но еще в городе обычно в ресторане, библиотеке или музее.

   Очевидно, графиня знала, что завод – советское предприятие. Именно здесь выставляются на продажу Москвичи в Европе. Но чего она не знала, так это того, что завод S-V – не более чем прикрытие для операций КГБ.

   Этот завод находится недалеко от аэропорта и менее чем в трех километрах от штаб-квартиры НАТО. Движение в это время суток не очень интенсивное. Я быстро еду в Штинвег и вскоре вижу здания. Это большая группа сероватых невысоких зданий, посаженных посреди травянистого поля. Административный центр, напротив, представляет собой четырехэтажное здание из стекла и стали, расположенное в конце длинной мощеной дороги. Весь комплекс окружен высоким проволочным забором. В каждом углу стоит большой пост охраны.

   Когда я подхожу, я могу разглядеть лес антенн, которые поднимаются на вершину административного здания. Узел связи, наверное, должен быть в подвале.

   За промышленным комплексом находится пригородный городок Машелен. Я вхожу около восьми часов. Я сажусь за приветственный столик в пивной и начинаю потягивать немецкое пиво, пока жду обеда.

   Очевидно, что Хайнцман является поставщиком документов серии 700. Он, вероятно, забирает их домой по одному, пока его комитет готовит их, и делает две копии. На одной из этих копий он имитирует подпись Ястреба.

   Я почти уверен, что даты встречи Хайнцмана с Гречко совпадают с датами распространения документов по всей системе. И Ястребу среди других.

   Хайнцман возвращает оригиналы документов, которые обычно размножаются и распространяются.

   Одна из сделанных им копий достается Гречко. Другая копия, с фальшивой подписью Ястреба, заменяется оригиналом, когда босс подписывает его.

   И тут сразу возникают два вопроса: как Хайнцман проводит замену? Что происходит с оригиналами, подписанными Ястребом, когда шпион завладевает ими?

   Я знаю, что серию нашли на трупе советского курьера в Париже. Но другие? Где-то должно быть тайник с восемнадцатимесячными документами внутри. Если только Хайнцман не уничтожил их ... Я закончил обед и одновременно подумал об этом.

   Я беру машину и направляюсь в Брюссель, где останавливаюсь в отеле Hilton. Прошу сотрудника предоставить мне большой конверт. Я кладу туда записную книжку Хайнцмана, адресую главному операционному директору Amalgamated Press, Вашингтон, и возвращаю клерку вместе с банкнотой в двадцать франков. Он обещает мне, что отправит его рано утром.

   Я не хочу знать, что лично Мандель думает о невиновности или вине Хоука. Блокнот Хайнцмана и листок с фальшивыми подписями заставят его задуматься. Чтобы поразмыслить и поближе познакомиться с деятельностью Хайнцмана.

   В 10:30 я вернулся в Machelen и к 23:00 нашел то, что искал: тихое место, чтобы спрятать мою Alfa за заводом S-V.

   Это парковка, примыкающая к офисному зданию. Она расположена на вершине набережной. В конце стоянки круто спускается к дренажной канаве. По другую сторону канавы – забор, окружающий фабрику S-V.

   Ярдах в двухстах справа от меня в заборе железные ворота. Слева нет ничего, кроме забора почти на километр, через каждые пятьдесят метров большой прожектор.

   Через полчаса я слышу свисток на заводе. Через несколько минут в дверь хлынул поток рабочих, которые направились к стоянке, где их ждали машины и автобусы. Охранники очень заняты, когда дело доходит до перемены смены.

   Я выхожу из машины и осторожно спускаюсь на дно канавы. Затем я снова подхожу к забору. Считаю, что смена команд займет десять-пятнадцать минут. И в это время охранникам придется не только заботиться о заборе.

   С другой стороны, менее чем в десяти ярдах, ряды новеньких Москвичей. Чуть дальше я вижу железнодорожную платформу, которая проходит по всей длине сборочного корпуса. Несколько двухэтажных вагонов ждут загрузки. Но из моего поста наблюдения рабочих там не замечаю.

   Слева от меня административное здание.

   Я достаю из сумки кусачки и режу проволочную сетку. Она перекусывается, как масло. Менее чем за две минуты я проделал достаточную дыру, чтобы позволить себе влезть. Я вхожу и подкручиваю провода, чтобы не было видно отверстия. Если не рассматривать под увеличительным стеклом ...

   Рабочие все еще толкаются у ворот со стороны выхода. Я пересекаю стоянку новых машин и мчусь к железнодорожным путям. Немного погодя, я подошел е платформе.

   Никого не видно. Я подтягиваюсь и иду на склад. Внутри справа деревянные ящики, слева деревянные ящики. Не знаю, во сколько рядов.

   Второй свист разрывает ночь, и несколько секунд спустя от грохота машин земля дрожит. Ночная смена только что приступила к работе.

   Справа, по другую сторону двери, на крышу поднимается металлическая лестница. Она освещается люминесцентными лампами, подвешенными к перилам.

   Это супер ослепительно. Я поднимаю руку перед глазами и смотрю, на лестницу, я плохо вижу, но, видимо, лестница ведет к какой-то дверце, через которую можно попасть в вентиляционную систему.

   Я очень затаившись слушаю звуки фабрики. Ничего подозрительного. Я забегаю на лестницу и сразу же начинаю подниматься.

   Достигнув уровня потолка, я протягиваю руку вверх. Я так и думал. Дверца на крышу. Я собираюсь поднять её, когда замечаю два маленьких провода, прикрепленных к петлям. Я блокирую свой жест. Сигнализация ! Мне стало жарко!

   Это дурацкая сигнализация. Она должна сработать, когда вы откроете люк. Я замечаю миниатюрный переключатель на центральной петле.

   Левой рукой я цепляюсь за перекладину лестницы. С другой беру свой набор инструментов. За пятьдесят восемь секунд и четыре десятых (примерно) я соединил контакты переключателя вместе. При размыкании, они бьют тревогу. Я легко могу открыть люк. Я делаю это без колебаний. Выхожу на крышу и закрываю люк с величайшей осторожностью и исключительной осмотрительностью.

   Если смотреть отсюда, завод кажется намного больше шоссе. Неровная линия крыш, кажется, тянется во все стороны, насколько может видеть глаз.

   Я быстро бегу к середине здания. У меня так меньше шансов выделяться, если кто-то смотрит. Сгорбясь, я осторожно иду к административному зданию, которое находится на другой стороне, недалеко, около девятисот ярдов. На фасаде, который направлен на меня, не горит ни одно окно.

   Я спускаюсь по специально поставленной лестнице. Взгляд направо, взгляд налево, и я прижимаюсь спиной к административному зданию.

   В трех метрах от меня металлическая колонна квадратного сечения поднимается на высоту здания. Без сомнения внутри идут кабеля к антеннам. Надеюсь, она будет общаться с внутренним миром. Я быстро осматриваю, есть ли здесь сигнализация. Ничего не нахожу. Через пять секунд открываю дверь отмычкой. Мне повезло: общается. Открываю вторую дверь отмычкой.

   Вот я нахожусь в темном коридоре, который, кажется, проходит прямо через весь дом.

   Я вхожу и осматриваюсь в коридоре, который проходит в пределах моей досягаемости. Позади небольшая комната с кабинетом и двумя металлическими картотечными шкафами… Бумаги приколоты к пробковой доске. Записки,.. наверное.

   Я обыскиваю ящики стола и быстро нахожу бигофонограмму предприятия. Этот драгоценный документ рассказывает мне, что товарищ Гречко занимает пост начальника отдела торговых отношений и находится в комнате 407.

   Я вытаскиваю Вильгельмину из ее футляра из телячьей кожи, отпускаю предохранитель и выхожу в коридор.

   Почему ? Потому что Хайнцман знает, что у меня в руках его блокнот. Он, должно быть, догадался, что я установил его связь с Гречко. Обычно, если он предупредил товарища начальника отдела, там пришлось принимать ряд мер безопасности.

   А потом – я должен это признать? – Я немного нервничаю. Кто знает почему ... Может, потому, что пока все идет слишком хорошо.

   В четвертом коридоре – брате-близнеце того, что на первом этаже.

   На поиск комнаты 407 у меня не уходит и минуты. Заперто. Неважно, я достаю свое снаряжение и за меньшее время, чем нужно, чтобы сказать, взламываю еще один замок.

   По сравнению с тем кабинетом, что я посетил внизу, кабинет Гречко просто впечатляет. Монументальный офис. Полный батальон картотек. Но совсем не красиво. И встроены в стену. Низкий столик, окруженный двумя крепкими креслами и – я их примеряю… – крепкими и удобными, а также диван из ячьей кожи от Kouen-Louen, потому что, как известно, в Якутии яков нет. И, наконец, держитесь крепче: репродукция Пикассо. Определенно. Это первый раз в моей карьере, что я вижу на подобном социалистическом посту. Это попахивает декадентским ревизионизмом и все такое. А портрет Ленина? Где портрет Ленина? Я почти смущён.

   Кстати, который час? Я смотрю на часы.

   Четверть первого.

   С момента моего прибытия прошло сорок пять минут. Если все пойдет хорошо, я ускользну так же. Но за гораздо меньшее время.

   Прибытие следующей рабочей смены должно быть в семь часов, и я был бы удивлен, если бы кожаные сиденья заскрипели на стульях раньше этого времени.

   У меня много времени.

   ГЛАВА X

   Уже четыре часа утра. Начинает окупаться то, что я изучаю в файлах картотек. Я начинаю разбираться в этом.

   В течение часа я исчерпал все возможности полученной информации. Я смирился с тем, что рылся во всех картотечных шкафах Гречко, начиная с первой картотеки до последней. Вы должны с чего-то начать. Однако самым сложным было выяснить, какая из них была первой. Самая правая или самая левая? Само собой разумеется, что я выбрал ту, что слева.

   Большинство бумаг, найденных в папках, относятся к состоянию продаж в Европе. Некоторые из них на русском, но большинство на немецком и французском языках. Я также нашел заказы на запасные части и инструкции о крупных офисах в Ленинграде и Москве.

   По прошествии трех часов я работаю над делами людей, которые работают в S-V или контактируют с ней. И вот тут мне попалась досье на Юрия Ивановича Носкова. Поздняя почта, в которой были обнаружены документы серии 700. Эта находка вызывает у меня интерес.

   В первом листе указано, что он работал здесь техническим консультантом, делегированным московской головной компанией. Но за ним есть еще одна брошюра с надписью: РАСПРОСТРАНЕНИЕ В СМИ. Тут сказано, что был финансовым советником посольства.

   Файл заканчивается красными буквами MD и подписью Гречко. МД, что означает мокрые дела. Мокрые дела в переводе с русского означает «мокрый бизнес». А мокрый бизнес для КГБ означает физическую ликвидацию.

   Все больше и больше интересного. Я не жалею о проникновении. Смерть Носкова была назначена. Это не было случайностью. Они убили его после того, как сунули ему в руки документы НАТО. В этом я действительно не сомневаюсь: вся эта отвратительная постановка была поставлена, чтобы подставить Хоука.

   Но есть одна деталь, которую хотелось бы уточнить. Попутно я заметил, что ссылка на личные файлы почти всегда начинается с букв A, B или C. У Носкова она начинается с GB.

   В больших шкафах Гречко помещается не менее двухсот папок. Я быстро пролистываю их все, глядя только на ссылки. Нахожу еще четыре с буквами GB. Разложил их на столе.

   За исключением MD у Носкова, пять файлов почти идентичны. Все пятеро мужчин были официально прикомандированы к S-V с разницей в две недели, примерно полтора года назад. Все они зарегистрированы в качестве технических консультантов на заводе и финансовых консультантов в посольстве Советского Союза. Их биография почти одинакова.

   У каждого из них есть паспорт класса А, который позволяет им въезжать в Советский Союз или выезжать из него без оформления обычных документов.

   В тот самый день, когда произошло убийство Носкова

  , четверо его друзей были отозваны по приказу в Москву.

   Почему они убили Носкова и почему уволили остальных четверых?

   На столе Гречко есть блокнот. Я позаимствовал у него страницу и быстро записал имя, адрес, семейное положение всех этих джентльменов и важные моменты их резюме.

   Со всем этим, а также с записной книжкой Хайнцмана, у Манделя все еще будет достаточно, чтобы усомниться в соучастии Хоука. Думаю, он передаст информацию президенту, и Хоук будет реабилитирован. Босс вернется к руководству службы АХ, мы сможем снова начать хорошо работать и убрать этот салат. Как нам удалось подделать копии Ястреба? Кто это сделал? Конечно же, КГБ. Но веских доказательств пока нет. Кроме того, не исключено, что архивы AX могут идентифицировать того или иного из четырех граждан, фигурирующих в моем списке.

   Я забираю много бумаг и ухожу. В коридоре никого. Снаружи никого. Через полторы минуты я нахожусь на крыше склада.

   Как только я выберусь отсюда, я позвоню Манделю, чтобы предупредить его о прибытии записной книжки и информации, полученной от S-V. Я намерен остаться в Брюсселе, пока Его Величество проверяет это в Вашингтоне. Еще надо сказать два слова товарищу Гречко.

   Жарко и, когда подхожу к люку, начинаю потеть. Я становлюсь на колени и открываю панель, стараясь не упасть в нее. И это нехорошо. В ангаре есть люди. Десяток человек разгружают фургон и складывают ящики внутрь. Уже почти 5:30. Через полтора часа начинается дневная смена. Но до этого солнце тоже взойдет, и я не знаю, как я смогу уйти незамеченным.

   Конец крыши примерно в 30 метрах. Бегу туда, ложусь на живот и обозреваю обстановку. Крыша выходит на часть набережной. Автомобиль находится на расстоянии не более четырех с половиной метров, с перепадом высоты около двух метров. У грузчиков есть огромные ящики на поддонах, которые вилочный погрузчик поднимает, когда они идут, чтобы доставить их на склад.

   Я собираюсь отступить, чтобы найти другой способ ускользнуть, когда рабочий поднимает глаза и видит мое лицо. Наши взгляды на мгновение встречаются. Он делает забавную гримасу, затем понимает и кричит. Я бегу к люку, открываю его и спускаюсь по нижним ступеням. Там я испускаю крик Тарзана, выпустив три выстрела по ящикам, которые прямо подо мной.

   Сирена начинает выть, и все возвращаются внутрь, чтобы посмотреть, что происходит. Я бегу к краю крыши и прыгаю.

   Все идет очень быстро. Я едва успеваю волноваться и думать, не просчитал ли я свой ход. Крыша фургона приближается на сверхзвуковой скорости, и стрела не сдвигается, когда я приземляюсь на нее. На дорогу скатываюсь боком. Как бы я ни старался не удариться во что-нибудь, что торчит, я кувыркаюсь на другую сторону и оказываюсь на землю рядом с трассой.

   Я чуть задел правое колено. Я стремительно мчусь к рядам новых машин. Я все это ненавижу, но сейчас не время суетиться. Мы увидим это позже. Если я смогу добраться до дыры, которую проделал в заборе ...

   Я не думаю, что они осмелятся меня застрелить, когда выберутся из лагеря. Они будут бояться устроить инцидент. Ну вот на что надеюсь ...

   Все сирены на заводе глохнут. В Machelen не должно быть грустно за тех, кто намеревался позволить себе еще несколько часов храпеть. Я прохожу за последним рядом машин и падаю на колени. Ой! Я забыл о поврежденной коленной чашечке. Ох черт ! Бобо!

   Слева от меня, около двери, около блокпоста сгруппированы полдюжины охранников с автоматами. Справа от меня трое других идут прямо ко мне.

   Я замираю на секунду, достаточно долго, чтобы найти место, где я проделал свою дырку, а затем банзай! Я начинаю выбираться, как зверь, стараться как можно быстрее пересечь открытую местность. Со стороны столба раздаются крики:

   – Стой! Стой!

   Они меня заметили.

   Я нахожу дыру. Когда я вылезаю за забор, раздаются первые выстрелы.

  Комья земли и несколько пучков травы летают в двух-трех метрах от нас.

   Я быстро разворачиваюсь и стреляю двумя пулями в сторону сторожки. Все выравниваются. Я ныряю в яму и перекатываюсь на дно канавы.

   Я все еще слышу стрельбу внутри комплекса. Но я в безопасности. И они больше не могут видеть меня из своей сторожки.

   Ванна для ног в бурлящем потоке воды, которая застаивается на дне канала, на самом деле не очень удобна. Еще одна пара отжиманий, от которой далеко не уедешь ...

   Я изо всех сил стараюсь обновить содержимое своих альвеол, гадая, что они собираются там делать. Они, должно быть, уже достигли забора. Они будут стрелять, когда я вернусь, рискуя столкнуться с бельгийской полицией? Или они сдуются? Вот в чем вопрос ...

   Я уверен, что местные жители уже вызывали копов. Идея зажатия между правоохранительными органами и заводской охраной мне не нравится. Мораль, я должен убираться отсюда как можно быстрее.

   Я выбираюсь, надо ехать. Я пошел. На четвереньках, максимально активизировавшись, вылезаю на другую сторону канавы. Я уже слышу яростный вой оружия. Я чувствую жалящие укусы пуль в своей плоти. Но нет, ничего. Достигнув вершины, я оборачиваюсь. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как охранники возвращаются на свои посты. В ворота въезжает большой черный мерседес.

   Вдали слышен вой полицейских сирен. Он очень быстро приближается. Но через несколько секунд я за рулем Альфы. Выезжаю с парковки. Не думаю, что её могли заметить с завода.

   Солнце начинает показывать кончик носа, когда я останавливаюсь на станции Эссо к западу от Брюсселя. Пока дежурный на заправке наливает бензин, я иду в туалет, чтобы попытаться придать себе более человечный вид.

   У меня действительно был плохой вид. Когда я думаю, если бы этот глупый рабочий поднял глаза вместо того, чтобы выполнять свою работу ...

   Теперь Хайнцман, вероятно, ушел. И через несколько часов Гречко вылетит в Москву. А он мне был нужен. Сначала выяснить, действительно ли это операция КГБ. Затем осветить тени. Например, как его людям удалось так быстро найти меня в Париже ...

   Удар, который я получил в плечо, снова начинает бить меня. Мое правое колено ноет, не будем об этом говорить. Но когда я смотрю на себя в зеркало, страшный вид. Грязный. Небритый. Рот пьяницы, который был на запое как минимум неделю.

   Когда я заканчиваю приводить себя в порядок, выхожу, плачу и еду.

   Я устал. У меня скоро закончатся деньги. Я даже не уверен, что мой паспорт на имя Моргана в безопасности. Наконец-то все идет хорошо. Это жарко и боевой дух высок.

   Я еду, пытаясь привести свои мысли в порядок. Невозможно. Так что я проглатываю мили на юг. Почему на юг? Я вам не отвечу. Я не знаю. Мне больше нечего делать в Брюсселе или Париже. Я, конечно, ничего не выиграю, вернувшись в Вашингтон. Так…

   Бернс, моя единственная связь с НАТО, мертв. Я до сих пор вижу четырех человек, которые согласились бы мне помочь. Но это мне мало помогает.

   Хоук засел в своей хижине на озере Маленького лося. Сэндри не может чихнуть без ведома службы безопасности AX. Графиня автоматически устраняется: я не хочу иметь с ней дела. Что касается Кадзуки, нас разделяют два континента.