Текст книги "Внешний Заговор (ЛП)"

Автор книги: Ник Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

   – Не сегодня, спасибо. Может, в другой раз ...

   – Может быть ... – повторяет она очень грустно. До свидания, сэр.

   – До свидания, юная леди.

   Уходя, я говорю себе, что нам придется подумать о том, чтобы снова надеть мою старую одежду. Даже с седыми волосами, как только я немного одеваюсь, моя олимпийская морфология играет со мной ужасную шутку. Казанова также имеет право время от времени поднимать палец вверх, верно?

   Мне нужно немного размять ноги и мозги. Прибыв на площадь Италии, я еду по авеню де Гобелен, затем по улице Монж в Латинский квартал. Я возвращаюсь к Сене и останавливаюсь в бистро, где заказываю прекрасный омлет с травами и полбутылки белой Луары. Вон там кофе, потом два рюмки коньяка, и становится намного лучше. Я беру такси домой.

   Приехав в отель, я обнаружил еще одно лицо на ресепшене. Парень протягивает мне ключ с еще большей улыбкой, чем его дневной коллега. Благодарю его и лезу домой.

   Кусок плюша, который я воткнул между дверью и рамой, все еще там. Очевидно, мы не были в моей комнате.

   Я вхожу. Ничего не изменилось.

   Сейчас я чувствую себя относительно спокойно. Пройдет еще несколько дней, чтобы прекрасный нос AX нашел мой след. В Брюсселе, вероятно, будут тяжелые времена. Должно быть, они прислали туда батальон информаторов, физиономистов и агентов, которые днем ​​и ночью носят мое фото на своих сердцах.

   Я иду спать. Невозможно заснуть. Я, наверное, слишком много спал днем. А потом пил много кофе. Я встаю, одеваюсь и решаю в одиночестве побаловать себя ночным Парижем.

   Добравшись до набережной Сен-Бернар, я останавливаюсь на мгновение перед винным магазином. Он все еще работает в этот час! О французы, что бы они не делали со своей выпивкой. Я поднимаюсь по набережной Турнель, затем по набережной Монтебелло и поворачиваю направо в сторону Нотр-Дам. Это действительно хорошо выглядит

   Я спускаюсь по каменным ступеням к кромке воды. Я нахожу скамейку и сажусь.

   Становится холодно. Я закатываю воротник и закуриваю сигарету. Уже недалеко полночь. Несколько влюбленных пар флиртуют друг с другом, хихикая в тенистых уголках. Сажусь отдохнуть и пытаюсь подвести итоги.

   В принципе, у меня репутация человека, который умеет находить все тонкости в путанице, которую меня просят распутать. Это позволяет мне находить углы атаки и выполнять задания с присущим всем блеском. Но для этого – нужны факты. Помимо следа Носкова, это большая черная дыра.

   Ястреб спрятался. Не сомневаюсь на этот счет. Как он сам мне сказал, он принял решение после того, как понял, что у Манделя достаточно фактов, чтобы обвинить его. И это меня немного беспокоит.

   Он подозревал, что это я собираюсь всё выяснить. Итак, он заплатил наемному убийце, чтобы тот убил меня в аэропорту ...

   Поскольку удар не удался, он решил подождать меня в своем шале. Это был лучший способ оправдаться. Он знал, что я приду. Он знает меня, как он меня знает. Все, что ему нужно было сделать, это убедить меня, что он прав, а остальные ошибаются.

   Я делаю затяжку. Я глотаю его глубоко. Шелковистый дым моего NC восхитительно щекочет мой нос.

   По логике вещей, второй этап его плана должен заключаться в отплытии. Он пересекает канадскую границу. Например, из Галифакса частный катер незаметно доставит его в Исландию. А оттуда беспосадочный рейс в Москву на самолете Аэрофлота. Когда он прибывает, все, что ему нужно сделать, это получить страстный поцелуй от именитого товарища и общие овации.

   Если это то, что он планировал, он, должно быть, уже освободил свою хижину в Адирондаке. Насколько я знаю, он не приживется там, пока я не пролью свет на его вину.

   Старый шакал! Он меня достал! В бороду, чтобы не беспокоить влюбленных, я покрываю ее цепочкой птичьих имен.

   С отвращением я встаю и бросаю сигарету в воду. Я угрюмо смотрю, как золотой фильтр медленно удаляется в сторону Гавра через Руан.

   Слишком поздно, я больше ничего не могу. Но завтра у меня будет свой ответ, я проясню это, и очень плохо, если таблетку будет немного трудно проглотить.

   *

   * *

   Дринк! Уже? Вылезаю из постели и иду задергивать шторы. Легкий юго-западный ветер разгоняет последние остатки утреннего тумана. Сегодня прохладнее. Это немного поднимает мне моральный дух.

   Принимаю экспресс-душ, надеваю старую одежду и спускаюсь вниз. Остановка на террасе ближайшего бара позволяет мне проглотить большую чашку сливок и несколько свежих круассанов.

   Пора перейти к разведке. Такси мне ничего не говорит. К тому же в такой час это, конечно, не самый быстрый вид транспорта. Хочу пойти и немного вдохнуть потный запах метро. Я возвращаюсь на станцию ​​на площади Италии.

   В Шатле я перехожу в сторону Клиньянкура. В конце бесконечной конвейерной ленты слепой поёт, давая понять всем, что ни о чем не жалеет. Я бросаю пять монет в его миску, говоря себе, что он, вероятно, прав, когда так это воспринял.

   Я выхожу на станции Этьен-Марсель и заканчиваю путешествие pedibus cum gambis.

   Около девяти часов я толкаю дверь телефонной станции на улице Лувр. Оператор мне говорит:

   – Что такое ?

   Я даю ему номер, по которому хочу позвонить.

   «Мистер Сазерленд, шестая кабина», – объявляет она несколько мгновений спустя.

   Я беру ПРЕСТО. Звучит как удар. Два выстрела.

   – Привет! – сказал глухой голос Хоука.

   Сейчас три часа ночи на его стороне Атлантики. Боже ! приятно это слышать. Он все еще там! Я хочу кричать от радости.

   – Я ждал твоего звонка, Ник, – говорит он.

   Внезапно я не знаю, что сказать.

   – Ну, сэр, эээ… я…

   – Давай, не волнуйся. Вы бы разочаровали меня, если бы не позвонили.

   К сожалению, мне приходится говорить ему:

   – Прошу прощения.

   – Извини, Ник. Но вы должны понимать, что вы все еще в той же точке.

   – Простите ?

   – Я отлично понимаю Но остались только здесь ждать вашей проверки.

   Что доказывает вам, что я не уйду, как только вы положите трубку? С моей стороны это даже был бы хороший ход. Это дало бы мне еще несколько дней передышки.

   – Я больше в это не верю, сэр. Готово. Извините, что сомневался в вас.

   – Не шути, Ник! – лает старик. Остерегайтесь всего и вся. Включая меня!

   Я быстро объяснил ему то, что узнал в «Геральд трибюн», и сказал, что нахожусь в Париже ровно настолько, чтобы забрать письмо Сэндри у мадам Рошар.

   – Как только я получу информацию, – заключил я, – отправляюсь в Брюссель.

   «Осторожно, – предупреждает меня Хоук. Будьте уверены, они будут ждать вас там.

   -Я знаю это, сэр. Но, если где-то есть ответ, то только в штаб-квартире НАТО.

   – Где ты останавливался в Париже? – спрашивает меня босс.

   Я даю ему название своей гостиницы и добавляю:

   – Я не думаю, что меня здесь вычислят. Именно в Брюсселе будут готовить приветственный комитет.

   – Я разделяю ваше мнение, – говорит Хоук. Удачи, Ник.

   – Спасибо, сэр, – говорю я.

   И я кладу трубку.

   Выйдя из центрального офиса, я беру такси и останавливаюсь за Елисейскими полями возле отделения Hertz. Я арендую Fiat Spyder и еду по Полям в Этуаль. Затем я спускаюсь по авеню Клебер, обхожу Дворец Шайо и пересекаю Сену. Доехав до бульвара Гренель, я сбавляю скорость и вскоре сворачиваю на маленькую улочку, где находится престижное заведение, носящее имя Chez Madame Rochard.

   Я использую это место как почтовый ящик уже несколько лет. И я не думаю, что я единственный. В прошлом веке это был процветающий бордель. А потом была Война 14-года. Это был большой удар по дому. Постепенно он восстал из пепла, полностью изменив свой стиль. Сегодня это довольно приличное заведение, скажем, клуб-кабаре-хаус для свиданий. И нет никаких причин, которые должны измениться, пока Рочарды продолжают производить потомство, передавая управление бизнесом из поколения в поколение.

   Но сегодня утром, когда я замедляю движение по улице, навес складывается, а кованые столы складываются за закрытыми дверями. Картонная вывеска информирует зрителей о том, что заведение окончательно закрыто по решению властей. Я бегло смотрю на фасад. На втором этаже занавес сдвигается. Бизнес может быть закрыт, но в квартирах есть люди.

   Я въезжаю в 13-й район и припарковываю «Фиат» на небольшой охраняемой автостоянке в трехстах метрах от моего отеля.

   Дневной регистратор вернулся к своим обязанностям, но вчерашняя улыбка сменилась запором. Эй, что-то не так?

   Я приветствую его. Он отвечает откровенно недружелюбным тоном:

   – Мы бы предпочли держаться подальше от неприятностей, мистер Сазерленд ...

   Он наклоняется ко мне головой. Краем глаза я бросаю быстрый взгляд на окружающую обстановку. Нет, только два старичка обсуждают ревматизм. С этой стороны опасности нет.

   – Проблемы? – удивленно говорю я.

   – Беда, – повторяет он, распевая слоги. Полиция попросила посетить вашу комнату. Я думаю, вы понимаете ...

   – Они там наверху?

   – Нет. Они уехали. Они просто хотели осмотреть помещение. Других объяснений они не дали.

   – Я понимаю.

   Я смотрю на часы. Прошло чуть больше часа с тех пор, как я дал Хоуку свой адрес, и мне в голову пришла неприятная идея.

   Администратор вручает мне ключ. Я так понимаю, уверяя его, что проблем нет, но я все равно буду паковать чемоданы, чтобы всем было удобнее.

   Когда я подхожу к своей двери, я нахожу кусок ваты, куда я его воткнул. Ой, это очень плохо пахнет. В этом действительно есть что-то не католическое! Я спускаюсь вниз, ничего не трогая, и спрашиваю сотрудника:

   – Полиция проникала в мою комнату?

   – Я думаю да.

   – Должно быть, они взломали замок, мой ключ не открывает.

   – Странно, – говорит мужчина. Следуй за мной, я пойду проверю.

   На четвертом этаже администратор останавливается перед моей дверью. Открывает без труда. Я смотрю, как он это делает, примерно с двух метров.

   Он поворачивается ко мне с улыбкой на губах и толкает дверь. Огромный взрыв разбивает мне барабанные перепонки. Я отпрыгиваю, когда огонь вырывается из моей комнаты.

   Кусок стены рушится по коридору. Я наполовину похоронен под щебнем, смешанным с клочками мяса и кусками костей.

   ГЛАВА V

   Стена защитила меня от взрывной волны, которая в основном была направлена ​​в сторону двери. Клерку на стойке регистрации не повезло.

   Я отряхиваюсь и осматриваю повреждения. Неприятное зрелище. Бедный парень был буквально раздроблен. В десяти метрах по обе стороны от двери стены, пол и потолок коридора усыпаны кусочками мяса.

   Я действительно потрясен. Выблёвываю то, что осталось от латте в животе. Мне нужно несколько секунд, чтобы понять, что я ничего не слышу, кроме монотонного гула. Из носа течет немного крови. Но кроме этого, я не думаю, что есть какие-то серьезные болячки.

   У меня не более двух минут до того, как власти покажут сюда кончик носа. Я вхожу в то, что раньше было моей комнатой. Тут очень грязно. Моя взорванная кровать прислонена к перегородке. Окно превратилось в большую зияющую дыру. Если мой чемодан еще существует, я должен его найти. В нем есть вся моя атрибутика и, прежде всего, мой маленький набор для изготовления фальшивых бумаг. Он все еще существует. Мне нужно отодвинуть кровать, чтобы вытащить его из мусора. Как только беру его, выхожу в коридор.

   Мне очень неловко, потому что я все еще ничего не слышу, кроме этого чертова жужжания. Но больше всего меня смущает то, что Хоук был единственным, кто знал мой адрес. Если бы у меня все еще было что-то в животе, я бы вырвал это, просто подумав об этом.

   Ко мне с широко открытым ртом бежит босоногий паломник без рубашки в пижамных штанах. Я останавливаю его неприятным маленьким шлепком. Он закрывает рот, и, как в комиксе, я вижу, как его глаза заполняются концентрическими кругами. Я бросаюсь к двери, которая закрывает подъезд. Два постояльца осторожно уходят с моего пути.

   Когда добираюсь до первого этажа, гул начинает стихать. Вместо этого я слышу глухой ритмичный стук. Мне нужно мгновение, чтобы понять, что это звук моих шагов, эхом отдающийся в моей голове.

   Лестница ведет в узкий коридор. Справа ведет к стойке регистрации. Слева находится туалет для персонала, а сзади дверь, выходящая в переулок.

   Из приемной доносится адский шум, и я, кажется, слышу сирены. Я бросаюсь в туалет. Мои уши постепенно открываются. Они воют везде, внутри и снаружи. На улице грузовики и автомобили останавливаются с завывающими шинами и гудящими сиренами. Я быстро открываю чемодан и переодеваюсь. Затем я смотрю на себя в зеркало. У меня засохшая кровь по всему лицу и волосам. Моя ? Его ? Без сомнения и та и другая. Я предпочитаю не зацикливаться на этой мысли. Я просовываю голову под кран, вытираюсь полотенцем и причесываюсь. Результат практически презентабельный. Сделав это, я промываю раковину большим количеством воды и очищаю пол.

   Проскользнув по стенам, я добираюсь до стоянки, на которой оставил «Фиат». Видимо, ничего страшного в этом нет.

   Люди то и дело заходит на стоянку и выходят из нее. И это мне не очень нравится. Более того, мне кажется, что из здания напротив за мной не наблюдают.

   Прохожу без остановки и сажусь на террасе первого бистро. Я заказываю коньяк и наблюдаю за прибывающими и уходящими по стоянке.

   Взрыв застал меня врасплох. Уверен, что во всем этом мне не хватает чего-то важного. В любом случае художник, который повозился с ловушкой, – не шутка, и он на шаг впереди меня.

   Ястреб? Все мои маленькие внутренние голоса объединяются, чтобы плакать – «Нет». Но если это он, снимайте шляпу! Он маневрировал очень быстро и качественно. Хотя ... Если бы у него был кто-то с адресом моей гостиницы, то это заняло бы не больше нескольких минут, чтобы заложить бомбу.

   Я пропускаю добрые полчаса, затем оплачиваю коньяк и возвращаюсь на стоянку. Случайно подхожу к «мерседесу», припаркованному в двух рядах от моей машины.

   Мой приход не вызывает ажиотажа. Никакого подозрительного пикапа из листового металла. Никаких сомнительных прохожих на улице. На крыше напротив нет отражения бинокля.

   Я иду к фиату и открываю пассажирскую дверь.

   Я откидываю чемодан на заднее сиденье и растягиваюсь на рычаге переключения передач, чтобы выглянуть через дверь со стороны водителя. Никакой глупой ловушки.

   Перед запуском все равно выхожу открыть капот. Бум-бум тоже нет. Я медленно выезжаю. Придя к сторожке, я плачу за парковку и затем направляюсь в сторону Porte d'Italie. Там я вылетел на восточную кольцевую дорогу.

   Фиат едет не так уж плохо, и я немного давлю на газ, просто чтобы подумать о чем-то другом. Я так проезжаю Париж и иду на север. Я еду по пригородным городкам как сумасшедший, даже не думая, что меня могут остановить за превышение скорости. Через полчаса немного успокаиваюсь и поднимаю ногу с газа. В конце концов я встречаю Уазу. Я пересекаю её и некоторое время еду вдоль. После Бомонта я чуствую что проголодался и останавливаюсь в гостинице примерно на полпути между Понтуазом и Шантильи.

   Я обедаю, опорожняю половину бутылки Mouton-Rothschild и заканчиваю плотным экспрессо.

   Если бы я прислушивался к себе, я бы вылетел из Парижа и направился прямо в Брюссель. Однако есть еще один момент, который необходимо прояснить: загадка Chez Madame Rochard.

   Я снимаю комнату всего на одну ночь. Я немедленно иду туда. Некоторое время я греюсь в горячей ванне с пеной, вытираю волосы и ложусь на кровать.

   Около шести часов, одетый, почти свежий, я делаю себе новенький паспорт и водительские права на имя Марка Моргана.

   Я проглатываю небольшой перекус и еду на машине в Понтуаз. Оставляю её возле вокзала. Я не очень хочу возвращаться с ней в Париж, раз уж о ней доложат ...

   На вокзале Гар дю Нор я сажусь в такси.

   – К Эйфелевой башни, пожалуйста.

   – Хорошо, сэр.

   Прибыв в пункт назначения, я начинаю гонку. Сейчас около девяти часов. Ночной Париж оживает. Я иду по авеню де Сюффрен и поворачиваю направо, чтобы найти абонентский ящик в кабаре.

   Последние тридцать лет магазином руководит Жак Рошар, правнук основателя. Всякий раз, когда я получал сообщение, он всегда лично передавал его мне.

   Жак – маленький смуглый человечек с бегающими черными глазами. Для него все хорошо, пока окупается.

   Я подхожу к зданию. Картонной вывески больше нет. Столы и стулья расставляют как обычно. И, если верить той чуши, которая приходит ко мне изнутри, кажется, что там все в порядке.

   Все больше и больше удивительного. Мне нужно найти способ незаметно перехватить Жака. Я действительно хочу, чтобы он объяснил мне две вещи: во-первых, почему, сегодня утром он вздрогнул, и во-вторых, куда делось послание Сэндри?

   Я случайно прохожу мимо дома. Меня никто не замечает. На углу улицы я натыкаюсь на старого продавца цветов. Я покупаю у него дюжину чайных роз.

   Я продолжаю путь к следующему углу и нахожу вход в здание, примыкающее к дому Рошара. Я беру некую мисс Мартин Вильерс и звоню в звонок.

   – Кто это ? – сказал женский голос по внутренней связи.

   – Мисс Вильерс?

   – Да.

   – Я иду доставить вам цветы.

   – Цветы ?

   – Цветы.

   – Иди наверх.

   Секунду спустя электрическая защелка гудит. Я толкаю дверь и подхожу ко второй.

   Она ждет меня на лестничной площадке. Очень маленький карантин. Очень смотрибельно, юная леди. Что за чутье, вообще-то ...

   Вытаскиваю из своего наряда самую красивую улыбку и вручаю ему букет.

   Она спрашивает. – Есть карточка?

   – Нет. Мне просто сказали сказать вам, что это от друга.

   Она по-королевски подсовывает мне чаевые и с сиянием возвращается в свою квартиру. Очевидно, она быстро нашла имя для друга, которого я для нее составил.

   Я начинаю спускаться по лестнице, как будто ухожу. Но как только я слышу, как закрываются замки, я возвращаюсь на четвертый, последний этаж. Вскоре я обнаружил лестницу и люк, через которые могли выходить на крышу трубочисты или ремонтники.

   Все крыши блока соприкасаются. Они цинковые и не очень крутые. Мне нужно меньше пяти минут, чтобы найти доступ к дому Рошаров.

   Я открываю панель и позволяю себе проскользнуть в явно небольшую комнату.

   Это прохладно и совершенно темно. Очень круто. Я осмеливаюсь ступить на землю и пьяф! мокрый до щиколотки. Вот дерьмо! Я, должно быть, приземлился в кладовке с ведрами воды. Я опустил ногу еще немного подальше. Сухо. Моим глазам требуется еще несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте. Ладно, я понял, люк ведет в туалеты, наверх в комнаты горничных. Начинается очень и очень сильно!

   Спускаюсь дальше. Здесь находятся квартира и офис Жака.

   Я слышу музыку и смех, доносящийся с нижних этажей.

   Медленно открываю дверь в прихожую Рохара. Передо мной деревянная дверь – дверь его квартиры. Слева от меня дверь из матового стекла: дверь его кабинета.

   Я даже слышу, разговор. Он не одинок.

   Я достаю свою Вильгельмину, взвожу ее и снимаю предохранитель. Это мужские голоса, но откуда я нахожусь, я не могу их узнать или понять, что они говорят. Во всяком случае, вроде бы они друг на друга орут.

   Я тихонько открываю дверь, затем внезапно вскакиваю, держа Люгер в руке, и прижимаюсь спиной к стене.

   Жак Рошар сидит за своим столом с маленьким пузырчатым конвертом в руке. И кто это перед ним? Но да, мой приятель Боб Бернс.

   – Привет, ребята!

   Через полсекунды Боб потянулся к своей кобуре.

   – Не шевелись ! – сказал я, закрывая дверь каблуком.

   – Боже ! – восклицает Рошард, гораздо менее смуглый, чем обычно. Но… но он же мертв!

   Рука Боба остановилась прямо у входа в лацкан пиджака. Он смотрит на меня большими недоверчивыми глазами и спрашивает:

   – Кто это был?

   – Парень из отеля.

   Он кивает.

   – Но ты должен знать, Боб, если это сделали твои парни ...

   – Это не мы, Ник. Я знал, что там был сотрудник. Я говорю о другом.

   – Был только один труп, труп администратора.

   «Но… полиция сообщает, – начинает Бернс.

   Резко режу:

   – Как ты узнал, что я был в этом отеле, Боб?

   – Мы не знали, Ник. Клянусь. Мы узнали об этом только после взрыва. Мы просто подозревали, что вы в Париже, вот и все. После вашего маленького приключения с Сэндри мы взяли её под пристальное наблюдение. И когда она прислала вам письмо, мы пришли посмотреть.

   – Это вы закрыли ящик сегодня утром?

   – Они сняли мое заведение на сутки, – вмешивается Рошард. Это другое. Но я не согласился отдать им вашу почту.

   Он протягивает мне конверт. Я подхожу к нему. Не сводя глаз с Бернса, я схватил письмо и сунул его в один из карманов.

   «Сегодня днем ​​газеты писали, что некий Сазерленд, американский турист, погиб в результате взрыва», – продолжает Бернс. Описание, которое они дали, было похожим, и, поскольку в Государственном департаменте не было записи о паспорте на имя Альберта Сазерленда, сразу же было решено, что это вы. Очевидно, в то время весь бардак уже давно убирали. Всех, кто бежал за вами, отозвали. Поскольку мои находятся в Брюсселе, Мандель попросил меня остановиться здесь, чтобы забрать письмо Сэндри.

   Я вынимаю бумажник из кармана пиджака, вытаскиваю четыре купюры по пятьсот франков и раскладываю их на столе Рошара.

   – Мы собираемся выбраться, Жак. И вы забудете, что видели нас. Поняли ?

   У него должен быть банковский счет с множеством нулей перед десятичной точкой. Тем не менее, он не может не выделять слюнки, глядя на две сотни. Такие люди есть, жадность сильнее их.

   – Отлично, – отвечает он, быстро зачерпывая стейки. Но черт возьми! можно сказать, что ты до чертиков напугал меня, когда открыл ту дверь. Я думал, что увидел привидение.

   – Это немного похоже на то, – мирно говорю я. И если я узнаю, что ты не умеешь держать язык за зубами, тебя ждет еще одно неожиданное появление и пуля между глаз.

   – Не волнуйтесь, – уверяет Рошард.

   – Мне все равно. Вы должны быть тем, кто должен волноваться.

   Обращаюсь к Бернсу:

   – Давай, вставай, Боб. Собираемся погулять.

   – Вы меня берете в заложники? спрашивает мой коллега, вставая.

   – Нет. Я просто хочу немного с тобой поболтать. Когда я закончу, ты сможешь идти.

   Он согласно кивает.

   – Но сначала дай мне свой пистолет, Боб.

   Он протягивает мне свой особый полицейский. Я кладу его в карман и вкладываю Вильгельмину в ножны.

   Я позволяю Бернсу выйти первым. В коридоре я говорю ему, чтобы он спускался по лестнице в клуб. Я спрашиваю :

   – Внизу никого нет?

   – Я сказал вам, что всех отозвали по своим квартирам. Более того, сеть была раскинута в Брюсселе. Не здесь.

   – Твоя машина далеко?

   – На углу.

   – А как насчет вашего гостиничного номера?

   – Я уже выехал. В Париже мне больше нечего было делать. В принципе, я должен был забрать послание Сэндри у Рошара и направиться прямо в Бельгию.

   – Что-нибудь новенькое о Ястребе?

   – У нас есть следователи в Европе. А в Штатах Мандель поручил его исследовать всему департаменту. На данный момент я считаю, что это полный провал.

   -Ты не уверен?

   – Я не в курсе.

   Я хочу ему доверять. Боб, конечно, не лучший сыщик в AX, но он всегда казался мне справедливым. Моя идея – рассказать ему все, что я знаю – кроме, конечно, места, где прячется Ястреб, – и посмотреть, как он отреагирует. Если он говорит мне правду, может быть, я смогу уговорить его протянуть мне руку помощи. Если он поедет за мной на лодке ...

   Я пока оставляю это в покое. Я предпочитаю не думать об этом слишком много. Если красавчик Боб попытается меня схватить, мне придется его нейтрализовать.

   ГЛАВА VI.

   Ведь нас никто не ждет ни в клубе, ни на улице. Бернс направляет меня к Ford Cortina с бельгийскими номерными знаками, припаркованным в 150 ярдах от меня. Он садится за руль. Я сижу на сиденье мертвеца. Учитывая мою новую ситуацию в глазах АХ, оно абсолютно этому соответствует.

   – Куда мы едем ? – спрашивает Боб.

   – Вы собирались уехать в Брюссель? Идеально. Это и мой путь. Поговорим в дороге.

   Он странно смотрит на меня.

   – Если я задам тебе вопрос, ты ответишь, Ник?

   – Он все еще позирует.

   – Вы общались с Хоуком с тех пор, как приехали в Париж?

   – Почему ты меня об этом спрашиваешь?

   Бернс одарил меня сероватой улыбкой.

   – Вы в этом не сомневаетесь? Хок знал адрес вашего отеля?

   – Ага, говорю. Но это ничего не значит. Кто-то вполне мог заметить меня, когда я прибыл в Орли. Кроме того, я почти уверен, что администратор узнал меня.

   – Если это он вам дал, он, вероятно, не знал об остальной части программы. Это ему дорого обошлось. Насколько нам известно, о вашем присутствии никто не сообщил ...

   Я его обрезал:

   – Насколько вам известно, дружище!

   «Насколько я знаю, хорошо, – признает Бернс. Я все еще был здесь операционным менеджером. Это первое. Во-вторых, когда у AX есть задание кого-то ликвидировать, она использует более осторожные средства. Бомба в вашей комнате – это удар парня, который чувствует себя загнанным в угол. Не работа расчетливых профессионалов.

   – Ваша команда все равно искала меня в Париже.

   – Конечно. Мы перекрыли весь город. Во-первых, аэропорты, вокзалы и даже доки. Тогда ваши известные точки высадки. И, конечно же, почтовый ящик Рохара.

   – Поэтому вы посетили его сегодня утром?

   Бернс поворачивается ко мне.

   – Мы знали, что все испортится, если ты придешь за письмом Сэндри. Мы не хотели, чтобы у нас было там слишком много людей.

   Он прочищает горло, затем глубоко вздыхает. Я немного напрягаюсь. Я знаю, что он сейчас в меня бросит.

   – Хорошо подумай, Ник. В АХ знали, что вы в Париже. Но не по какому адресу. Единственным, кто знал, был Хоук. Были ли у вас контакты с кем-нибудь еще?

   Я отвечаю отрицательным кивком.

   – Так ? Кто мог напасть на тебя быстрее нас? Хм? Кто ? Как видите, отец Ястреб разговорчив!

   – Что это за болтливый попугайчик?

   – Отец Ястреб. Он был тем, кто сообщил это

   – объясняет Боб.

   – Старт, – тихо говорю я.

   – Мы едем в Брюссель? Сегодня ночью ?

   Я подтверждаю. Бернс запускает двигатель и направляется в путь

   Едем долго молча. Ночь тихая. Я немного опускаю окно. Мы находимся примерно на полпути между Ле Бурже и Руасси, когда Бернс решает снова поговорить:

   – Ты тот, кто дергает за ниточки, Ник. Что ты хочешь от меня ?

   – Я не хочу с тобой связываться. Вы делаете свою работу. Как только мы приедем в Брюссель, мы разойдемся.

   – Бывают времена, когда я задаюсь вопросом, а нет ли у тебя паука в голове, – говорит мне Боб. Прямо сейчас, например. В больнице Ла Питье все верят, что ты не в себе. Я единственный, кто знает, что ты жив, и ты готов отпустить меня вот так?

   – Ага, говорю. Я знаю, вы не думаете, что я работаю на парня, который продавал документы НАТО.

   – Может быть, – поправляет Бернс. Только я знаю, что ты в союзе с Хоуком.

   – А вы знаете, я убежден в его невиновности ...

   – Может, вам лучше взглянуть на бумаги, которые прислала вам архивная газель.

   – Знаешь, что она говорит?

   – Очевидно. Мы не отпускаем ее с тех пор, как ты исчез.

   – Но тогда почему вы пытались вернуть письмо от Рошара?

   – Мы не хотим, чтобы такая информация висела в каких-то руках. Ты должен знать что.

   Я вытаскиваю конверт из кармана и открываю его. В нем два листа бумаги. Первым, что я узнал, был фоторобот, сделанный мне Сэндри. Я разворачиваю другой лист. Это относительно подробное дело некоего Александра Петровича Будахина, 39 лет, Лейпциг, ГДР.

   Там я узнаю, что Будахин получил образование в МГУ, получил диплом по политологии. Считается, что впоследствии он учился в аспирантуре КГБ 101, а в начале 1970-х был направлен в делегацию Восточной Германии в ООН в качестве эксперта по торговле.

   Он холост, имеет официальное жилье в Нью-Йорке и дважды в год возвращается в Восточную Германию, где останавливается на три недели, прежде чем вернуться в Соединенные Штаты.

   Вторая часть посвящена различным движениям заинтересованного лица за последние десять лет. И страница заканчивается обозначением: REF. СОМ. 1A000AA.

   Я отрываюсь от бумаги и поворачиваюсь к Бернсу.

   – Что это за ссылка на запрет? И почему Сэндри не могла достать мне полный файл?

   – Двойное A обозначает закрытые файлы. Вы тоже должны это знать.

   – О да, это правда! Но я знаю Сэндри. Не это ее останавливало. Обычно ей следовало бы заполучить человека, ответственного за выдачу информации. Из него можно было бы выудить что-нибудь побольше. Если только ... ?

   Я внезапно останавливаюсь. Идея, которая у меня возникла, сводит меня с ума. Я спрашиваю :

   – Кто уполномоченный менеджер?

   «Дэвид Хок», – отвечает Боб, подкрадываясь ко мне.

   – Вы знаете, что в файле?

   – Да. И я вам скажу.

   Хотел бы я снова стать таким же глухим, каким был сегодня утром после фейерверка в моей комнате. Перед моими глазами проходит нечеткое изображение Ястреба, сидящего в конце своей прогнившей деревянной пристани.

   – Вот, полгода назад мы завербовали Будахина. Он начал давать нам малоинтересную информацию. Это была мелкая операция, как и вы часто делаете. Но, насколько я понимаю, Хоук считал, что однажды другой парень войдет в администрацию и станет первоклассным источником информации.

   Я анализирую портрет, сделанный Сэндри. Несомненно, это был убийца, который убил стюардессу в аэропорту Вашингтона. И это был как бы человек Ястреба!

   – Откуда у вас появился этот портрет Будахина? – спрашивает Бернс.

   – Заткнись, Боб. Мне нужно собраться с мыслями.

   Он закрывает его и концентрируется на просвете его фар.

   Я смотрю на портрет ошеломленно. Моя голова в вате, и перед глазами туман.

   Мы уже проглотили почти сотню километров, когда мои нейроны и мои синапсы избиты. Я поворачиваюсь к Бобу.

   – Я хотел бы еще раз спросить тебя, Боб.

   Он смотрит на меня желтоватым глазом

   – Давай, – говорит он.

   – Вы были в отеле? Вы действительно видели два трупа?

   Он дрогнул и чуть не свернул.

   «Я просто думал об этом», – сказал он. Нет. Когда мы приехали, все уже было убрано.

   – Так откуда ты знаешь, что их было двое?

   – Отчет копов. И я лично ходил в морг. Куча останков, которую я видел, не могла принадлежать одному парню. На самом деле сотрудника быстро опознали. Мы нашли его бумажник и удостоверение. Другой не имел особых примет и документов. Но это вполне мог быть ты. Тот же пол и такой же размер.

   Это все еще становится немного более скользким, но я почти уверен, что нашел, что не так с механикой научного сюжета.

   – Это были только я и администратор, Боб. Никто другой.

   Я быстро рассказываю ему, как все прошло после того, как парень сказал мне, что копы пришли в мою комнату. Когда я закончил, он выглядит серьезно потрясенным.