Текст книги "Внешний Заговор (ЛП)"

Автор книги: Ник Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

   – Не знаю, веришь ли ты мне, Боб, – говорю я, – но присутствие этого третьего парня в моей комнате обязательно что-то для меня значит. И кое-что важное.

   «Я уже знаю, что ты собираешься сказать», – сказал Бернс, поднимая правую руку.

   Я жду, пока он продолжит.

   – Если Ястреб виноват, он идет дальше, и он был единственным, кто знал ваш отель, если он был тем, кто заложил бомбу, то кто номер три? И что он там делал?

   – Кто это, не могу сказать. Но, я думаю, если они смогут его опознать, они обнаружат, что он русский или восточногерманец! Но это не самое главное. Присутствие третьего человека означает одно. Мое логово знали две разные группы. Одна заложила бомбу, а другой уже был в номере. (Я молчу на секунду, говоря себе, что моя реакция, вероятно, была видением другого трупа.) Завтра вы позвоните в штаб-квартиру парижской полиции. Официально. Вы попросите вскрытие другого погибшего.

   – Что они должны искать?

   – Следы огнестрельных или ножевых ранений. Следы удушения на шее ...

   «Я был бы удивлен, если бы это сработало», – считает Бернс. Это не та деталь, которую легко найти в восьмидесяти килограммах мясного фарша.

   Я настаиваю :

   – В любом случае попросите их попробовать.

   – ХОРОШО. – Я сделаю это завтра утром, – отвечает Бернс.

   Потом он молчит. Он смотрит на меня. Мы расхохотались.

   – Ага, Боб. Кто-то наносит удар по Ястребу.

   – Погодите, дедушка, он бунтует. Чтобы убедить меня в этом, нужно немного больше, но ...

   – Но ?

   – А вот вы, с другой стороны, сейчас убеждаюсь в вашей добросовестности. Я знаю, что если вы узнаете, что виноват Хоук, вы его сотрете в порошок.

   Складываю портрет Будахина и записи Сэндри. Затем я вкладываю их в конверт, который передаю Бернсу.

   – Вот. Вы можете отправить им это позже и сказать, что вы взяли его у Рошара.

   Он колеблется пол четверти секунды, затем кладет бумаги в карман. Я вынимаю из кармана его пистолет и возвращаю ему.

   Он улыбается.

   – Тебе не кажется, что ты сильно рискуешь, Ник?

   – Нет. Поскольку я официально скончался, у меня есть некоторая свобода действий. Кроме того, теперь у меня есть сотрудник штаб-квартиры НАТО. Мы двое должны быть в состоянии быстро найти ответы, которые я ищу.

   Бернс убирает пистолет в обычную кобуру, потом тяжело вздыхает и признается мне:

   – Чувствую, что накручиваю хлопот себя по шее.

   – Это очень хороший знак. Это доказывает, что у вас есть чутье.

   Он смотрит на меня удивленно.

   – Привет, – говорит он. Если мы собираемся работать вместе, я бы хотел, чтобы ты рассказал мне немного больше.

   – Хорошо, говорю я.

   И я даю ему подробное изложение всего, что случилось со мной с тех пор, как Будахин пытался меня убить. Единственное, что я ему не говорю – не могу вспомнить, – это адрес Хоука в Адирондаке.

   Минут десять он разъезжает, глядя на шоссе. Ничего не говоря. Ему это нужно, чтобы переварить все, что я только что дал ему удачи.

   – Где-то в НАТО есть утечка, – наконец объявляет он.

   Я смеюсь.

   – Видишь ли, ты не потерял чутья. Какая сила дедукции!

   – Ничего страшного, начинаю понимать. Итак, что вы просите меня сделать на практике?

   – Найти мне комнату в Брюсселе. Я попрошу вас найти мне некоторую информацию. Нам нужно будет найти способ установить контакт.

   – Хорошо босс.

   Немного после трех утра мы достигаем бельгийской столицы. Бернс отвезет меня прямо в отель Holiday-Inn на автомагистрали Брюссель-Завентем. Моя новая штаб-квартира находится в трех километрах к юго-западу от аэропорта и менее чем в семи километрах от штаб-квартиры НАТО.

   ГЛАВА VII.

   Прошло два дня с тех пор, как меня заперли в своей ультрасовременной комнате, как камамбер в коробке. И, подобно этому спасательному кругу французской внешней торговли, я начинаю копать повсюду. Все должно двигаться и быстро, иначе я снова получу свой большой блюз.

   Мы договорились с Бобом подождать, пока все немного уляжется, прежде чем принимать меры. Но становится все труднее. Ни один телеканал, ни на фламандском, ни на французском, не говорил обо мне. То же самое и с газетами, которые меня подбирают снизу. Они верят мне хорошо и по-настоящему. Это точно.

   Уже почти шесть часов, когда мой телефон наконец решает зазвонить в первый раз. Я располагаюсь на балконе второго этажа с голландским пивом в руке. Бассейн прямо подо мной, и я завороженно созерцаю движения двух дам в бикини. Я бы на их месте провел бы отпуск на Крайнем Севере, подняв воротник до ушей, чтобы мы не слишком много видели. Они этого не делают. Кажется, они сбились с пути и заставляют всех вздрагивать.

   Я вскакиваю, быстро закрываю дверь внутреннего дворика и беру трубку как раз на третьем звонке.

   – Да ? Я слушаю.

   – Автобус City Rama ждет вас внизу, сэр.

   Это ожидаемый пароль. Боб сказал мне, что его линия белая.

   – Идеально. Моя мигрень намного лучше.

   «Я звоню из такси в центре города», – тихо сказал Бернс. По мне, все в порядке. Официально вы похоронены. Но, боюсь, это продлится недолго.

   – Черт! Что случилось ?

   – Я сделал глупость, – признается Бернс. Я должен был привести вескую причину, чтобы оправдать свой запрос на вскрытие от парижских полицейских ...

   – Что ты им сказал?

   – Что я думал, он мог умереть до взрыва.

   Это чушь собачья. Я стону, но не делюсь с ним своими мыслями. Он может быть немного тупым, но он храбрый. И на данный момент он мой единственный надежный коллега.

   – Нашли, – продолжает Боб. Постой, больно! Парня до сих пор не опознают, но он был убит из американского армейского PA 45. Они почти проглотили там свою стойку. А теперь они хотят знать, при чем тут НАТО ...

   – Это вернется к ушам Манделя ...

   – Да, – сказал Боб. Он собирается прийти и задать мне несколько вопросов. И я не знаю, что смогу ему ответить.

   Я должен серьезно задуматься над этим. Если предположить, что Хоук подложил труп в мою комнату, чтобы другие подумали, что это я, кто был этот парень? И, главное, почему он так хладнокровно его убил?

   – Никаких особых знаков на теле?

   «Нет», – отвечает Бернс, выглядя немного сбитым с толку.

   – А в остальном?

   – Я понял. Но я должен быть осторожен, я думаю, что за мной следят.

   – Тогда не ходи ко мне в комнату. Сними номер под вымышленным именем и позвони мне, когда будешь там.

   – Хорошо, – заключил Бернс.

   И он вешает трубку.

   Я в недоумении медленно положил трубку. Боб поймали на спиннинг? Почему ? Я устраиваюсь в кресле, наливаю себе еще пива и курю сигарету, а затем пытаюсь склеить концы.

   В 7:30 я иду принять душ, а потом звоню в сервисную службу. Прошу два бутерброда с курицей и бутылку белого.

   Я только что закончил есть когда телефон снова начинает трещать

   Это Бернс.

   – Мы на 308, – говорит он мне.

   – Что ты имеешь в виду?

   – За мной слежка, это точно. Я думаю, они ребята отсюда. Они последовали за мной домой и ждали меня у дверей. Я позвонил своей кукле и сказал, что отвожу ее в мотель. Это дает мне алиби.

   Я кричу: – Девушка ! Это невозможно.

   – Что она знает?

   – Вообще ничего. Успойкойся. Она сейчас в душе.

   Он немного колеблется и добавляет, понизив голос:

   – Понимаете, она тоже замужем. Я уверен, что она разведется. Я только объяснил ей, что мне нужно пойти поговорить с коллегой несколько минут и что я приду и присоединюсь к ней.

   – Хорошо. Какая-то фигня. Но если повезет ... За вами так далеко следили?

   – Да. Они внизу. Так что, прежде всего, не показывайтесь ни при каких обстоятельствах.

   – Не волнуйся, – говорю я немного нервно. Ты вернешься?

   – Я буду у вас через две минуты.

   Становится очень неудобно. Кто-то подозрительно относится к Бернсу. Почему ? Из-за его любопытства по поводу трупа в отеле?

   Я иду к двери внутреннего дворика, чтобы закрыть двойные шторы. Затем взвожу свой люгер и отпираю предохранитель.

   Затем я отпираю дверь и сажусь посреди комнаты.

   Минут через две стучат. Поднимаю Вильгельмину к двери и отвечаю:

   – Заходи !

   Бернс, нагруженный большим чемоданом, проскальзывает внутрь и дважды запирает дверь. Он подходит к маленькому столику, выталкивает остатки моей закуски, ставит чемодан и открывает его.

   Внутри находится портативный считыватель микрофильмов и около дюжины катушек. Он сует все это мне под нос, явно нервничая, заявляя:

   – Это все, о чем вы меня просили.

   – Успели посмотреть?

   – Быстро. Честно говоря, Ник, я думаю, ты цепляешься за гнилые доски. На мой взгляд, вы там ничего не найдете. Если бы вы хотя бы сказали мне, что именно ищете ... Наконец-то ...

   – Я сам не знаю, что ищу, только представьте. Но я должен начать с одного конца.

   – Насколько я понимаю, это конец начала и конец. Я отпущу тебя в одиночку, по крайней мере, на время. Я не хочу, чтобы они начали искать вшей у меня в голове!

   – Что ты имеешь в виду ?

   – У меня есть жена, старик! И двое детей. Я забочусь о них.

   Я расхохотался.

   – Ты никогда не изменишься, Бобби! Вы боитесь, что мы расскажем о ваших выходках в Бобоне.

   Он совсем не смеется.

   – Совершенно верно, Ник. Вам это может показаться глупым, но с этой стороны я чувствую себя уязвимым.

   Меня немного разочаровывает суперагент Роберт Бернс.

   – Понятно, – говорю. Я, на вашем месте, либо я рассказал бы все своей постоянной – это то, что уже сделано, знаете ли, – либо я бы воздержался от того, чтобы пропускать чужих жен.

   Я осматриваю устройство и фильмы и добавляю:

   – У тебя есть что еще мне сказать?

   Бернс следует за моим взглядом.

   – Нет. По сути, все, что вы хотите, должно быть там.

   – Давай, перестань гримасничать!

   – Ну, – лаконично говорит он перед тем, как ускользнуть.

   Я делаю вид, что воспринимаю это как шутку, но внезапное отступничество Бернса бесит меня. Во-первых, я здесь совсем один. Во-вторых, насколько я могу ему еще доверять?

   Прислушиваясь только к своей мудрости, я пакую чемоданы, чтобы удрать на четвертой передаче, если это поможет. Затем я звоню на ресепшен и прошу, чтобы с этого момента мне предоставили арендуемый автомобиль, чтобы все было сделано, документы заполнены, и мне просто нужно расписаться внизу страницы и попрощаться.

   Затем устанавливаю устройство и приступаю к работе. Это будет моя долгая ночь. Если только не повезет ...

   Комиссия по оборонному планированию Североатлантического совета состоит из пятнадцати подкомитетов, в каждый из которых входит от двенадцати до тридцати шести человек. И это все личные файлы этих храбрых двуногих, которые у меня есть на этих файлах.

   Помимо двух факторов, я действую полностью вслепую. Первый фактор очевиден. Дело в том, что мошенник, кем бы он ни был, обязательно имеет доступ к документам серии 700. И эти документы, именно комиссия их устанавливает.

   Второй фактор – это более гипотетические предположения. Я надеюсь, что шпион – если есть шпион – где-то ошибся. И, конечно же, ошибка, которая видна в его файле.

   К восьми часам утра я просмотрел примерно половину этого количества миниатюрных документов. Мои глаза начинают уставать, и я пока не обнаружил каких-либо странных деталей.

   Звоню в сервис и заказываю серьезный завтрак. Жареные яйца, сосиски и шпинат, а также много кофе. Я проглатываю все это с нескрываемым энтузиазмом и работаю несколько часов.

   В полдень я немного отдыхаю.

   К девяти часам я прошел почти все. Я кладу предпоследнюю катушку в машину, когда что-то, что прошло передо мной без моего внимания, внезапно прыгает мне в голову.

   Лихорадочно роюсь в коробке осмотренных катушек. Я быстро нахожу то, что меня интересует. Он содержит файлы научного подкомитета.

   А точнее досье немца. Бруно Дитер Хайнцман.

   Этот гражданин родился в Берлине в 1929 году. С 1949 по 1954 год он изучал математику в Геттингенском университете. Он вышел со степенью магистра в кармане.

   Затем, в рамках программы культурного обмена, он прошел стажировку по политологии в Гарвардском университете. Затем он вернулся в Бонн, где был принят на работу в правительственную администрацию.

   В 1972 году его направили в немецкую делегацию в НАТО и постепенно он стал номером 2 в научной комиссии.

   Он возвращается в Бонн несколько раз в год за счет своего правительства.

   Как и всем государственным служащим, ему приходится далеко ходить не за счет своей зарплаты. И в этом загвоздка. Я быстро нашел то, что меня заинтриговало. Хайнцман владеет квартирой в Бонне, еще одной в Брюсселе и большой хижиной примерно в шестидесяти километрах к северо-западу от бельгийской столицы.

   Я повторно просматриваю файлы подкомитетов четырнадцати других подкомитетов. Я могу найти здесь только двоих, у которых есть дом: гражданина Бельгии и канадца, у которого довольно большое личное состояние.

   У всех остальных, кроме Хайнцмана, есть квартира в городе. И ничего более. Некоторые даже живут в не особо шикарных районах города.

   Я сажусь на спинку стула и закуриваю NC, которым наслаждаюсь чувственно.

   У нее есть немного вкуса зародыша победы.

   Думаю, я просто ткнул пальцем в то, что искал. Глупая и неприятная ошибка написана в файле черным по белому.

   Я принимаю душ, энергично растираю кожуру, чтобы привести себя в форму, и одеваюсь в темное время суток. В десять часов спускаюсь на ресепшн. Я прошу коробку и возвращаюсь в свою комнату. Я пристегиваю и кладу в кобуру свое стрелковое оружие, включая несколько запасных магазинов, и кладу камеру и микрофильм в коробку.

   Затем я спускаюсь вниз и застегиваю коробку в сейфе отеля.

   Я поворачиваюсь к сотруднице, блондинке, восхитительной, как тающая конфета, и дарю ей свою роскошную улыбку.

   – Джентльмен по имени Роберт Бернс придет и заберет у вас этот пакет завтра или послезавтра. Вы будете любезны отдать ему это.

   «Конечно, мистер Морган», – отвечает она, улыбаясь мне в ответ.

   Она берет фломастер и аккуратным почерком записывает сообщение.

   – Вы бы хотели что-нибудь еще ? – спрашивает она.

   – Да. Автомобиль на несколько дней. У меня постоянное бронирование.

   – Да. Что ты предпочитаешь ? Большая машина или маленькая?

   – Лучше небольшой.

   Она берет список, смотрит на него и спрашивает:

   – Седан «Триумф» вам подойдет?

   – Отлично, – говорю я.

   И она протягивает мне листок бумаги для подписи.

   Я плачу залог, показываю свои международные водительские права, и она просит посыльного привезти мне машину.

   Это серое двухдверное купе. Она выглядит почти как новенькая. Я подсовываю чаевые молодому посыльному.

   Затем я сажусь за руль и выезжаю за отель.

   Там я паркуюсь в тенистом углу и открываю бардачок. Я нахожу там кучу дорожных карт. Я разворачиваю один и замечаю загородное логово мистера Хайнцмана. Оно расположен недалеко от небольшого городка под названием Херсельт.

   Затем я возвращаюсь в свою комнату, все осматриваю, чтобы убедиться, что ничего не оставляю, хватаю свой чемодан и возвращаюсь к своей машине.

   *

   * *

   Район, окружающий Херсельт, очень лесистый, кое-где есть несколько полей, которые заметно расчищены, рядом лес. Дороги очень узкие, местами вымощены и в это время ночи совершенно пустынны.

   Прибыв на место, я заметил, что дома Хайнцмана не было видно с дороги. Я не знаю квадратные метры собственности и не знаю точно, как далеко до здания.

   Я выключаю фары, проезжаю еще пятьсот или шестьсот ярдов и останавливаюсь. Я открываю чемодан и достаю ящик с отвертками, плоскогубцами, ножницами и ковриком. Я кладу его в карман куртки и ныряю по диагонали в лес, надеясь встретить дорогу к дому по пути.

   Примерно через пятьдесят метров наткнулся на высокий металлический забор, совершенно невидимый с дороги. Каждые сто метров есть табличка с надписью на английском, немецком, французском и фламандском языках: ОПАСНО! ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ !

   Хайнцман любит, когда его оставляют в покое. И, видимо, не хочет, чтобы проезжающие автомобилисты замечали пределы его собственности. Это очень интересно.

   Я немного прохожу и, наконец, нахожу три больших дерева совсем рядом с забором. Я забираюсь на одно и играю в канатоходца на ветке, выступающей над землей. Внезапно она наклоняется без предупреждения. У меня ступни ног в нескольких дюймах от электрифицированного забора! Я прыгаю.

   Я приземляюсь на четвереньки в мягкую землю. Я стою неподвижно несколько секунд, пытаясь уловить шумы. Ночной воздух совершенно неподвижен. Я внимательно слушаю. Ничего такого.

   Луны больше нет. В каком-то смысле это меня устраивает, для осмотрительности. С другой стороны, меня беспокоит поиск мест. Я поднимаюсь на небольшую горку и в сотне ярдов вижу в темноте светлую полосу: дорожку, ведущую к дому.

   Я двигаюсь в том направлении и четверть часа спустя достигаю края красивой лужайки. Сзади красивый цветник, а сзади – огромная трехэтажная вилла. Я не был уверен, что найду, но в любом случае я не ожидал чего-то столь роскошного.

   Большая гранитная веранда проходит почти по всей длине фасада. В середине он образует арку, внизу которой открывается резная дубовая дверь. Фонари освещают фасад дома, и я вижу, что не знаю, сколько балконов, и много окон с навесами.

   Вся территория вокруг виллы освещена, как будто Хайнцман ждал в гости.

   Однако внутри он черный как смоль. Логично, что мои часы дают мне знать, что час ночи уже давно прошел.

   Я возвращаюсь в лесной массив и молча, как большой зверь на охоте, обхожу дом, чтобы посмотреть, как он выглядит сзади. Сзади я нахожу большой гараж и несколько хозяйственных построек.

   Что-то действительно не так. Хижина и земля должны стоить изрядную сумму в миллионы долларов. Шпионы, особенно на уровне Хайнцмана, не зарабатывают столько денег. И даже те, кто чувствует себя хорошо, не так выставляют свои деньги на показ.

   Я выхожу из-под навеса из деревьев и бегу по открытой местности за гараж.

   Эта сторона дома менее освещена, чем другая. Внутри все еще нет света. Есть еще одна большая веранда и дверь патио.

   Я обнажаю свою Вильгельмину и готовлю ее к немедленному вмешательству, а затем я подхожу. До дома около пятидесяти метров мощеного двора. Я поднимаюсь по ступенькам на крыльцо и прижимаюсь к стене рядом с дверью внутреннего дворика.

   Нет сигнала сирены или звонка. Никакой реакции. Я приставляю нос к окну и смотрю. Внутри есть большой коридор с множеством дверей. Он заканчивается огромным залом, похожим на зал для приемов. Единственное освещение внутри исходит от света, проникающего через окна.

  ux.

   Я кладу свой Люгер в левую руку и нажимаю на рычаг. Открывается само собой, без скрипа.

   Я выхожу в коридор и медленно иду внутрь. Ух ты ! Это слишком просто. Это плохо пахнет. Что-то мне подсказывает, что я бросаюсь в пасть волку. Но я все равно пойду. Возможно, именно здесь я найду ключ к утечке секретов НАТО. Я останавливаюсь на секунду у подножия большой лестницы, ведущей в антресоль. Нет никакого шума, кроме ровного биения больших старых часов.

   Я делаю несколько шагов. Слева я нахожу двойную дверь. Одна из дверей приоткрыта. В светотени я могу разглядеть огромный офис. Стены от пола до потолка увешаны полками с книгами. Конечно же, кабинет Хайнцмана.

   Я вхожу. Здесь есть письменный стол, два стула и большой кожаный диван, перед которым стоит массивный журнальный столик.

   Я направляюсь к рабочему столу. Я сажусь, вкладываю Вильгельмину в ножны и распаковываю свой набор инструментов. Я выбрал одну из своих отмычек и двумя движениями открыл ящик. Сразу начинаю рыться в ней.

   Вскоре я нашел записную книжку в кожаном переплете с этикеткой, на которой было написано: VERABREDUNGS каллиграфически в готическом стиле. Это записная книжка хозяина.

   Листая его, нахожу листок бумаги с подписями. Мои глаза расширяются, ба, так не может быть.

   Кто-то – вероятно, сам Хайнцман – практиковался в копировании подписи Ястреба. И это чертовски хорошо имитируется.

   Закрываю записную книжку и сую в карман. Я предпочитаю пойти и разобраться с этим в более тихом месте.

   Я наконец нашел ключ к разгадке, возможно, не совсем убедительный, но это серьезное место для начала. Теперь, если бы я мог достать документы с помощью когтя Ястреба ...

   Когда я наклоняюсь, чтобы открыть ящик внизу, я замечаю движение сбоку от двери. Прежде чем я успел сесть, загорелся свет.

   ГЛАВА VIII.

   Что, если это было дерево? Баобаб. Что, если это было животное? Бык. Что, если бы это был инструмент? Силовой молот. Что, если бы это был автомобиль? Бульдозер. Забавно, как эти старые детские защитные рефлексы возникают из глубины подсознания, когда мы напуганы. Страх. Правда.

   Я прилагаю большие усилия, чтобы снова вырасти и перестать играть в китайские портреты, чтобы изучить то, что только что появилось у двери. Это должно быть продукт помеси Кинг-Конга и самки бизона. Его высота составляет около двух метров двадцати, а вес на первый взгляд должен составлять сто пятьдесят килограммов.

   Этот монстр смотрит на меня с глупой улыбкой. У него огромная густая борода и два маленьких глаза, вжатых в череп. Его лицо напоминает мне австралопитека Явы, каким я видел его в кошмарах, когда был ребенком. Самая неприятная часть всего этого – пистолет 45-го калибра, который он направляет на меня. Большой пистолет в его огромном кулаке похож на салонный револьвер.

   Я приседаю за столом в тот момент, когда он нажимает на курок. Пуля проходит через окно с треском разбитого стекла.

   Легким толчком я отодвигаю стул от стола и вынимаю Вильгельмину.

   Наступает долгое молчание. А затем громадина разражается смехом. Это мрачно. Он катится между стенами комнаты, как высокая горная лавина. Я слышу тяжелые звуки его шагов по полу. Он подходит. Мой палец сжимает спусковой крючок.

   Стол размером с футбольное поле и весом от трех до четырехсот килограммов внезапно отодвигается в пугающем грохоте. Как при увеличении, я вижу, как большая лапа приближается ко мне. С моим восьмидесятикилограмовым сложением я чувствую себя маленьким гномом перед людоедом, который хочет его съесть. Я качусь в крайнем положении на боку. У меня как раз есть время выстрелить два раза, прежде чем удар заставил Вильгельмину взлететь в воздух.

   Огромный монстр хватает меня за воротник. Я слышу треск ткани. Он поднимает меня, как марионетку, и кидает через комнату. Я резко приземляюсь на стойку, о которую ушибаю позвонки и заднюю часть шеи.

   На его рубашке ниже правого плеча растут два красных пятна. Я выстрелил в него с близкого расстояния. Но, похоже, это его не беспокоит больше, чем царапины на пальцах.

  .

   Снова начинается топот, как звук большого барабана. Он медленно подходит ко мне, не торопясь.

   Одним движением запястья я кладу стилет на ладонь и аккуратно убираю его в рукав. Я встаю и сразу же наклоняюсь, чтобы избежать его титанического удара. Он стонет, и у меня создается впечатление, что из его ноздрей выходят две струи пара.

   Я отпрыгиваю. Он поворачивается и снова направляется в мою сторону. Затем он останавливается, колеблясь. Он только что увидел острый клинок Хьюго, который я быстро передаю из одной руки в другую.

   Я говорю себе, что даже если мне повезет, у меня нет никакой надежды победить этого циклопа, в обычном бою.

   У меня только одно преимущество перед ним – скорость. Но если мы будем веселиться слишком долго, я устану. Если хотя бы один из его ударов попадет в цель, он разобьет мне голову. Я полностью это осознаю. И не этим я собираюсь закончить свою блестящую карьеру.

   Я быстро отступаю к двери. Новый каскад смеха сотрясает его живот.

   «Отступления нет», – фыркает на хриплом немецком языке.

   Ух ты ? Это приводит к размышлениям! На первый взгляд, я бы не стал ругаться.

   Он примерно в трех метрах от меня, спиной к другой двери. Думаю, той, которая выходит в холл.

   Слева от меня стоит гнутый стол высотой четыре фута. Вдруг у меня возникла идея. Если это сработает, я смогу выкрутиться ...

   Как я только что отметил, у этого примитивного организма есть две способности:

   а) смеяться, следовательно, понимать смех других.

   б) произносить слова, тем самым придавая смысл словам других. И на языке, который я знаю: немецком.

   Я воспользуюсь этим, чтобы разозлить его. Что мне терять? Я смотрю ему в глаза и начинаю ругаться. Я дразню его:

   – Эй, большая нацистская свинья, я хочу у тебя кое-что спросить!

   Он замирает на месте, когда открывает пасть, которая должна позволить ему проглотить двухкилограммовый ростбиф, не разжевывая.

   Не переставая смотреть на него, я показываю на него пальцем и снова начинаю ругань.

   Его лицо, не покрытое волосками, приобретаеь уродливый баклажановый цвет. Вроде работает. Я довожу до ума:

   – Твоя мать – шлюха, которая таскалась по всему Берлину, а?

   Он рычит от ярости и бросается на меня, опустив голову. Я уклоняюсь в последний момент, бросая руку вперед, протянув Хьюго. Я прорезал им длинную зияющую петлю на ее правой руке. Я ищу убежище за перевернутым столом.

   Он громко кричит, разворачивается вправо, бросается на меня и почти сразу же застрквает между ножек стола. Я делаю шаг назад. Он растянулся передо мной. Обеими руками беру стилет и втыкаю ему под правую лопатку. До рукояти.

   Он воет от боли, встает и фыркает, как бешеный буйвол. Но я уже обошел офис. Я бегу через комнату и забираю Вильгельмину.

   Две пули в плечо, разрез на всю руку и 22-сантиметровый стилет, воткнутый в спину, в принципе никто не должен удержаться. Но он не нормальный человек. Может, даже совсем не мужчина. Единственный видимый результат – это доведение до бешенства.

   Он снова нападает на меня, вытянув вперед обе руки. Прислонившись к библиотеке, я выстреливаю из своего Люгера ему в грудь.

   Первые три пули, похоже, не действуют. Следующие два немного прервали его импульс. Я продолжаю стрелять. Между стенами большой комнаты грохочут выстрелы. Такое ощущение, что ты внутри большого барабана.

   – Ааааарргххх! отрыгивает монстр.

   Он все же сделал шаг назад. Он преклоняет колени. Кровь начинает сочиться через нос и рот. Но он все еще хочет большего. Я вижу, как он засовывает руку за спину и пытается вытащить из нее Хьюго.

   Вдруг в коридоре начинает выть сирена. Я слышу приближающиеся громкие голоса и шаги.

   Я быстро вылавливаю в кармане новый магазин и перезаряжаю Вильгельмину. Я быстро оглядываю комнату. Офисный стул! Я хватаю его за подлокотник и бросаю в окно.

   Я рассчитываю свой шанс выпрыгнуть во внутреннем дворике, когда железо

  ударило в мое левое плечо. Оно у меня горит, разрывается на части! Мгновенно моя голова кружится, и я почти теряю равновесие. Перед глазами проносится пелена красноватого тумана. Я трясусь. Сейчас не время отворачивать глаза!

   Я разворачиваюсь. Монстру удалось вытащить Хьюго из его спины. Он бросил его в меня. Это мой собственный стилет, который я только что воткнул ему под плечо. Мне просверлило трапецию на четыре сантиметра. Невероятен этот Кинг-Конг! Он встает! Он спотыкается ко мне. Я осторожно целюсь между глаз. Я стреляю. Его голова исчезает в багровом извержении, выбрасывающем во все стороны мозги и кусочки шашлыка.

   Я забираюсь на подоконник. В этот момент дверь открывается. Я прыгаю на террасу.

   Слева входят четверо парней в какой-то военной форме. Я поворачиваю направо и пересекаю лужайку, опустив голову. Боль все сильнее и сильнее горит в моем плече. Мое зрение начинает размываться. До леса еще пятьдесят ярдов. Голос кричит по немецки – «Стой!» " за моей спиной. Собаки лают.

   Я в десяти метрах от деревьев, когда они открывают огонь. Пули из их автоматического оружия разрывают кору и ветви вокруг меня.

   Все, вот и заросли, спотыкаюсь, продолжаю бежать. Они кричит, собаки лают, они все еще гонятся за мной, но я скрываюсь из виду.

   Я останавливаюсь на мгновение и прислоняюсь к стволу, чтобы отдышаться. Боль становится все невыносимее. Она начинает бить меня прямо по голове. Я дергаю за ручку Хьюго. Вытаскиваю. Ставлю стилет на землю, снимаю куртку, кобуру, рубашку.

   Мои пальцы мягкие, невосприимчивые и пухлые, как большие сосиски. Неуклюже скручиваю рубашку в клубок. Я прикладываю её как можно плотнее к кровавой ране. Я подвесил кобуру на место, она в значительной степени удерживает импровизированную повязку. Я беру Хьюго, надеваю куртку и бегу прочь.

   Я бегу так добрых десять минут. Собаки с прерывистым лаем отходят или приближаются. Внезапно я понимаю, что у меня ноги в воде, я поскользнулся и почти растянулся на всю длину. В темноте я не видел речки.

   Я вхожу в воду по пояс. Я пытаюсь плыть, но течение слишком сильное. Он меня утягивает. Моя голова бьется о препятствие. Я держусь за это. Я залезаю на него.

   Когда я прихожу в себя, начинает появляться первый дневной свет. Идет дождь. Очень влажная морось. Я стучу зубами.

   Я понимаю, что плыву ничком на маленькой грубой деревянной лодке. Не знаю, как мне найти в себе силы вытащить Хьюго из кобуры и прорезать причал, но я об этом знаю.

   Моя лодка медленно плывет по течению. Я пытаюсь сесть, но падаю.

   *

   * *

   Я постепенно выхожу из сна без сновидений. Солнечные лучи проникают сквозь стекла большого окна. Я лежу на животе, голый, в мягкой постели. У меня все в порядке. Жарко.

   Я замираю на мгновение, а затем внезапно вспоминаю: Хайнцман, сражение с ужасным существом, рекой, лодкой. Поворачиваю шею и спрыгиваю с кровати. Ух ты! Я стою на коленях, и горизонт отказывается стабилизироваться, как подсказывает здравый смысл.

   Мое плечо было тщательно забинтовано. Это все еще немного круто, но мне почти не больно. Я жду, пока мой внутренний гироскоп сделает свое дело, и осторожно подхожу к окну. Я нахожусь на втором этаже того, что мне кажется большим домом, по крайней мере, таким же большим, как у Хайнцмана. Большая лужайка довольно круто спускается к реке. Мои глаза все еще открыты, я смотрю, как мимо проходит несколько барж ведомых буксиром, и гадаю, что я могу сделать и как я сюда попал.

   – Если это вас заинтриговало, – говорит женский голос за моей спиной, – эта река называется Демер. Между прочим, я хотел бы указать вам, что у вас очень красивая задница.

   Поворачиваюсь на месте. Потрясающая женщина лет тридцати закрывает дверь, беспечно прислоняется к ней и смотрит на меня. Она носит одежду для верховой езды.

   – Фронт еще интереснее, – улыбается она.

   Я чувствую себя немного глупым, голым, как червяк, перед этой великолепной кобылкой. Но, эй, я все равно не собираюсь хвататься за подушку, чтобы скрыть свои органы ...