Текст книги "Внешний Заговор (ЛП)"

Автор книги: Ник Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

   – Бобо… Боб…

   Перекрещиваю:

   – Положите его на землю и отойдите. Прямо сейчас !

   «Лучше делай, как он тебе говорит, Джек», – мудро советует ему Бернс.

   И Джек делает, как я ему сказал.

   Я встаю, уважая их:

   – Теперь вы собираетесь по очереди класть на циновку свои пистолеты. Не делая ничего глупого. Затем лягте на живот рядом с диваном, заложив руки за спину и скрестив ноги.

   Я не смею думать, что делать, если кто-то из них говорит «нет». Они все еще коллеги, и это меня напрягает.

  Было бы немного больно их пристрелить. Но, видимо, им это не приходит в голову. Я подхожу и беру их оружие и рацию.

   Затем я иду в свою комнату, где хватаю свой чемодан. Это заняло около двух с половиной секунд, но когда я вхожу в гостиную, Бернс уже держится за дверную ручку. Я кричу:

   – Не двигайся, Боб! Иди ложись рядом с ними! Если ты побежишь за мной, я выстрелю в голову! Вы видели меня на тренировке, вы понимаете, о чем я ...

   Послушный Боб пересекает комнату и ложится рядом с остальными. Меньше времени, чем нужно, чтобы сказать, я быстро спускаюсь по лестнице.

   Им не понадобится много времени, чтобы предупредить своих приятелей и подать общую тревогу. Но мне не нужно много времени.

   Я беру их охранную машину. Как и ожидалось, ключи были там. Я начинаю быстро ехать, чтобы припарковаться на углу соседней улицы. Я выхожу и быстро возвращаюсь на Дорсет-авеню, где сажусь в такси.

   – В аэропорт.

   Во время пути я оцениваю дело. Документы НАТО с подписью Хоука были обнаружены на теле российского курьера. Если бы их послал не старик, то кто бы это мог быть?

   Как бы ни напрягался мой мозг, я не понимаю, как они могли это сделать без ведома Хоука. Ну, не надо умирать, ходя по кругу, мы выясним это позже.

   *

   * *

   Дэвид Хоук ожидал меня, как я и надеялся.

   День подходил к концу, когда я добрался до его хижины на озере Литл-Мус в горах Адирондак, в 130 милях к северу от Олбани. Я совершил ночную поездку плюс потратил большую часть дня, чтобы приехать из аэропорта Вашингтона. Конечно, вопреки тому, что я себе обещал, я все время вертел этот вопрос в голове. Я разбит, и мой мозг должен выглядеть как бешамель, который оставили на газу.

   Это внезапно вспомнилось мне, когда я увидел Бернса. Хок рассказал мне об этой хижине два года назад.

   «Я купил его на тот день, когда мне все это надоело и я решил взять отпуск», – сказал он мне.

   Он описал мне все кропотливо, с любовью, даже маленькие извилистые тропинки, которые нужно пройти, чтобы туда добраться. Он рассказал мне обо всех планах последовательных сделок, которые он совершал в анонимных трастовых фондах, чтобы купить землю и лачугу. Поэтому, я ему доверяю, никто никогда не сможет отследить это место.

   Я бы наверняка забыл об этом обсуждении и даже о существовании шале. Но что меня поразило, так это то, что Хок говорил о «отдыхе». Это не входит в его обычный словарный запас. И, самое главное, мне никогда не приходило в голову, что начальник может думать об этом, как и все остальные.

   Я паркуюсь перед шале. Я вижу его с удочкой в ​​руке в конце шаткой деревянной пристани, которая возвышается на тридцать метров над озером. Когда я захлопываю дверь, он поворачивается и жестом показывает мне присоединиться к нему, выглядя не более удивленным, чем я.

   После влажной вашингтонской жары меня немного трясет колючий горный воздух. Я сладострастно дышу им бесплатно.

   – Ну что, сэр, клюет?

   Он смотрит, как я забираюсь на понтон, по-видимому, рад меня видеть, но не особенно улыбается. Как обычно, одна из его печально известных сигар застряла в уголке рта, погашенная в качестве меры безопасности для местной окружающей среды.

   – Не фантастично, – бормочет он.

   Я подозревал это. Если он имел несчастье сбросить пепел сигары в воды озера, то он, должно быть распугал всю рыбу.

   – Ты тщательно заметал следы, Ник? – спрашивает он, протягивая мне руку.

   – Да сэр. Я купил три билета на самолет по разным направлениям под тремя моими общими псевдонимами. Затем я арендовал машину под своим настоящим именем, заявив, что собираюсь в Майами, и позвонил в центр города Шератон, чтобы забронировать мне комнату в Тампе.

   Я приседаю рядом с ним и засовываю сигарету в губы. Мне нужно сделать это трижды, чтобы он включился.

   – За тобой никто не ехал?

  Я немного раздраженно качаю головой. Тем не менее, я знаю свою работу, он должен начать это понимать!

   – Нет, сэр. Я совершенно чист.

   Босс долго смотрит мне в глаза, затем переводит взгляд на большие группы сосен, растущих на противоположном берегу.

   «Первым делом, Ник, – сказал он со стоном. Я не тот предатель, за которого меня принимает Мандель. Я никому не продавал никаких документов.

   У него измученный голос. Впервые в жизни я вижу его в шкуре усталого старика. Это меня просто пугает.

   Он спрашивает. – Что они тебе сказали?

   Я быстро рассказываю ему об интервью с Манделем, встрече в Белом доме, несчастьях с Робертом Бернсом.

   – А Мандель приказал меня убить?

   – Да, сэр, но я ...

   «Он был прав», – хрипло сказал старик. Я бы сделал для него то же самое. Ради дела.

   Я молчу.

   «Ты не сказал мне всего», – говорит Хоук. Что еще случилось?

   Честное слово, бывают моменты, когда я чувствую себя ребенком, когда он так меня прощупывает!

   – Меня пытались убить в аэропорту, когда я прилетал из Феникса.

   Я даю ему краткое описание типа с мечом-тростью.

   – Думаю, некогда рисовать композицию ...

   – Нет, сэр.

   Ястреб соблюдает долгое молчание. Он напрягает мозги под его кепкой. Я почти слышу щелчки шестеренок. Когда он смотрит на меня, его выражение лица не то, что было прежде. Ему потребовалось продумать события двадцати лет за несколько минут.

   – Ты будешь один в этой миссии, Ник. Один. Речь идет о том, чтобы не рассчитывать на то, что служба вас поддержит. Если вы решили взяться за это, значит ...

   – Я готов, сэр.

   Ястреб кивает.

   «Несколько недель назад Мандель пришел ко мне, чтобы объяснить этот вопрос, касающийся документов серии 700. Я понял из его намеков, что у него было достаточно доказательств, чтобы обвинить меня.

   – А вы кладете ключ под коврик.

   – Как ты говоришь. Я взял с собой последнюю партию из документов 700. Если у меня дома были какие-то утечки, я не собирался продолжать с ними работу. Если утечки происходят откуда-то еще, они быстро обнаружатся.

   -Я не понимаю вашей реакции, сэр. Почему ты не остался там, чтобы защитить себя?

   «На всех файлах, которые я вынул из сейфа AX, стоит моя подпись», – отвечает босс, изменяя тон своего голоса. Только это не моя настоящая подпись.

   – Какая?

   – Так я подписываю документы при раздаче. Те, что были в сейфе, не те, которые я подписал.

   Я спрашиваю :

   – Кто еще знает безопасную комбинацию? Мандель?

   – Я единственный, кто ее знает. И я уверен, что никто не играл с защитной системой.

   – Но тогда как ...

   Он поднимает руку, чтобы остановить меня.

   – Подожди, Ник, я еще не закончил. Процесс следующий: два раза в год я езжу в Брюссель, чтобы подписать документы, а затем приношу их обратно в штаб-квартиру. Конечно, когда я подписываюсь, я не контролирую свою подпись. Там оригиналы заменили, не знаю как, на подделки с имитацией моей подписи. И, судя по всему, это продолжается какое-то время.

   – Но почему ? Я делаю. Это не похоже ни на что, поскольку у того, кто занимается этим трафиком, уже есть неподписанные документы ...

   – Очевидно, – поясняет начальник, – меня кто-то хочет подставить в НАТО. Они пытаются вывести меня из АХ. Присылают русским подлинные документы с моей настоящей подписью. Это очень хорошо продумано.

   – Это ... это безумие!

   Я все еще сижу, оглушенный. Такое ощущение, что меня ударили дубинкой за уши.

   «Хуже того», – сказал Хоук. Это заговор, чтобы меня убить. Что ж, надеюсь, дело в том ... В глазах собственной службы я предатель. И теперь вы видите, что вы тоже сделали. Ты по шею в дерьме, Ник. Отныне все силы западного блока начнут охоту на нас как шпионов. И мы двое мужчин, которых нужно убить.

   ГЛАВА III.

   Северный Спрингфилд – не самый престижный пригород Вашингтона. Однако это очень просто. Особенно в четыре часа утра.

   Я медленно проезжаю мимо Carlton Arms Studio City и паркуюсь на углу Брэддок-роуд.

   Здесь живет главный художник АХ Сэндри Триггс. Но больше всего меня интересует то, что она еще и главный сплетник.

   Она работает в архивах. И она сказала мне, что она была в ключевой позиции, чтобы знать шум сплетен в коридорах. Она также сказала мне, что если бы я лучше к ней относился, она была бы самой счастливой женщиной.

   Когда меня захватывают чувства, я не умею сопротивляться. Я падаю. Моя вина. Я должен признать, что у нее есть аргументы. Ну, все это для того, чтобы сказать, что с тех пор она ждала только одного: чтобы мы сделали это снова.

   Я приезжаю и потихоньку иду пешком перед её кварталом. Перед входом припарковался серый седан с федеральными номерами. В остальном улица пуста, если не считать машины, заправляющейся ночью на заправке, на тротуаре напротив, ярдах в двухстах дальше по дороге.

   Ребята быстро разбираются. Конечно, приветственный комитет готов к встрече у каждой двери в Вашингтоне, куда я мог бы позвонить.

   Я возвращаюсь к своей арендованной машине и проезжаю чуть больше трехсот метров, прежде чем обнаруживаю телефонную будку у въезда на парковку. Безупречно.

   Я набираю номер и кладу соответствующие гроши в копилку. Затем я хорошо стираю все отпечатки пальцев и даже опорожняю пепельницу.

   Когда я спускаюсь на первый этаж, полицейская машина проезжает на малой скорости. Я быстро прячусь в темном углу. Когда её огни гаснут, я мчусь к будке. Я не позволяю двери закрыться ногой и набираю номер Сэндри.

   Его телефон определенно прослушивается. Но, если она быстро соглашается на сотрудничество, это не беда. У них не будет времени найти звонок.

   Он улавливает четвертый звонок.

   – Привет! – говорит сонный голос Сэндри. Да это ?

   – Это я, милая.

   Она просыпается через секунду.

   – Ты! Ух ты ? Но я думал ты ...

   Я представляю, как он кусает губу.

   – Ты мне нужна. Тебе нужно мне помочь.

   – Конечно. Если я могу что-нибудь сделать ...

   – Ты можешь. Запрыгивайте в машину и мчитесь к памятнику Вашингтону.

   – Прямо сейчас ? В этот час ?

   – Да ? Если с тобой все в порядке, я свяжусь с тобой.

   – А иначе?

   – В противном случае начните снова через двенадцать часов. Тот же процесс.

   – Как будто я там, – отвечает она.

   Она вешает трубку. Это золото, эта цыпочка.

   Через две минуты я на заправке. Я делаю сдачу и покупаю пачку сигарет в торговом автомате.

   Вскоре темно-синий Mustang II Сэндри выкатывается из задней части здания и уносится в сторону центра города. Автомобиль наблюдения уезжает за ней.

   Я тихонько перехожу улицу и вхожу в здание. На четвертом этаже я прячусь в подъезде и жду.

   Мне нужна помощь Сэндри, но я не хочу впутать её. Когда у меня будет то, что я хочу, я планирую перезвонить ей и сказать, что я не связывался с ней, потому что за ней следили. Ей сойдет с рук крик Манделя за то, что она не сообщила о моем первом звонке.

   Примерно через два часа на стене лифта включается дисплей. Кто-то только что открыл дверь в гараж. Я ожидал Сэндри намного раньше. Если это она, то она, должно быть, обошла памятник Вашингтону десяток раз.

   Кабина останавливается на четвертом. Дверь открывается. Это она. Она выглядит измученной и некрасивой. Конечно, разочарована. Она достает ключи из сумки и медленным шагом идет к своей двери.

   Лифт уходит и остается наверху. Ни звука на лестнице. Агентам пришлось возобновить своё дежурство на улице. Определенно, есть немало тех, кому нужно немного поработать над соображением.

   Когда Сэндри приходит в его квартиру, я выхожу из своего укрытия. Она смотрит на меня, совершенно запыхавшись. Я прикладываю указательный палец к губам. Она сразу же останавливается и ждет, когда я присоединюсь к ней.

   Я бросаю взгляд на себя, пора добраться до нее. Она прекрасно выглядит, несмотря на свои волосы в стиле батай.

   На ней кроссовки, узкие джинсы и тонкий хлопковый корсаж, под которым ничего нет. Надо сказать, что ей не нужна помощь для подтверждения своих аргументов. Они делают это сами, как взрослые.

   Я беру ее за руку и осторожно оттаскиваю от двери.

   – Ваш телефон находится на прослушке, и у вас, вероятно, есть шпионские микрофоны в вашей квартире.

   На его личике появляется гримаса.

   «Кажется, они не готовы отпустить», – сказала она. Я заметил двух парней, приставших к моей заднице.

   – Если они не изменились с тех пор, как я их видел в последний раз, должен признать, что понимаю их.

   – Эй, старая свинья! Э ... ты собираешься остаться ненадолго? – спрашивает она, не сводя глаз.

   – До четырех часов дня. В этот момент вы выйдете, как будто собираетесь на второе свидание.

   – Ого! она восклицает все игриво. Я собираюсь позвонить, чтобы сказать что я больна. Они, должно быть, ожидали чего-то подобного, поскольку перехватили ваш звонок. Я скажу, что остаюсь в постели весь день. На самом деле это не будет ложью, а, дорогой?

   Она ухмыляется мне взглядом, от которой покраснеет траппист, и показывает свои влажные маленькие глазки. Возвращаюсь к серьезным делам.

   – Хорошо, говорю я. Но пока ты вернешься домой, как будто ничего не случилось. Когда вы окажетесь в нем, вы включите воду. Вымойте руки, лицо, примите душ, если захотите. Наконец, сделайте как можно больше шума, пока я ищу прослушку.

   Она вставляет ключ в замок, шумно открывает и с глубоким вздохом входит. Она естественна, как никто другой. Также у нее есть таланты к комедии, куклам. Я иду за ней, держа туфли в руке.

   Она закрывает дверь, надевает страховочную цепь, оборачивается и тихо целует меня. Затем она снимает блузку, бросает ее на диван и направляется в ванную.

   Прежде чем войти, она поворачивается и озорно подмигивает мне. Маленькие кончики ее круглой груди уже возбуждены от желания.

   Обычно меня тошнит от того, что я застрял где-нибудь против моей воли. Но вместе с ней у меня такое чувство, что мы найдем тысячу и один способ облегчить принудительное заключение.

   Как только я слышу шум душа, я начинаю ходить по гостиной. Я просматриваю все: лампы, картины, дверные и оконные рамы. Наконец, я нахожу снитч под подушкой дивана. Я этого не трогаю. Этот, как он размещен, не может улавливать шум, исходящий из спальни или даже ванной комнаты.

   Я иду в спальню. Эй, это изменилось со времени моего последнего визита. Бледно-розовая бумага. Более насыщенные розовые картины. Везде безделушки. Это похоже на коробку конфет. Это дает мне много идей ... Но мне еще нужно выполнить несколько формальностей, прежде чем объединить полезное с приятным. Там за зеркалом туалетного столика прячется шпион. Маленький сверхчувствительный микроконтроллер направлен прямо на кровать. Я вижу, мы не сомневаемся.

   Если они ожидали побаловать себя саундтреком к Empire of the Senses, их ждет небольшое разочарование. Медленно, беззвучно я приближаю рот на два сантиметра от устройства и дую на него изо всех сил. С другой стороны, они, должно быть, услышали треск, а потом ничего. Они подумают, что маленький встроенный излучатель сгорел из-за внезапного повышения давления воздуха. Не могу не думать о дежурном парне. Если у него не хватило инстинкта вовремя снять наушники, у него должны быть трещины в евстахиевых трубах.

   Я был бы удивлен, если бы они воткнули микрофон в ванной. Но, с моей легендарной профессиональной совестью, я все же предпочитаю проверять. Я иду туда молча. Стараясь не слишком щуриться на Сэндри, чтобы не забывать о том, что я делаю, я тщательно осматриваю маленькую комнату. Ничего не нахожу.

   Мой долг выполнен, я чувствую, что имею право выполнить другой. Я перехожу в душ. Сэндри, мокрая, широко улыбается.

   – Так ? – осторожно спрашивает она очень тихим голосом. Вы очистили все сверху донизу?

   – Почти все, – говорю, начиная раздеваться. Не двигайся Мне еще нужно потереть тебе спину.

   Далеко внизу на песке без сознания лежит Ястреб. Перегретый воздух притягивает волны жары со дна пустыни.

  Я парю по кругу над безжизненным телом в окружении дюжины других стервятников. Нет, я не могу этого сделать! Я должен прийти ему на помощь. Я пытаюсь клюнуть, но мне мешают крылья товарищей. Их перья охватывают мою голову, мою грудь, все мое тело.

   Жарко. Их крылья уносят меня прочь, касаясь меня с бесконечной нежностью. Они больше не кудахтают, а сладостно воркуют. Я медленно открываю глаза.

   Сэндри стоит на коленях надо мной. Она гладит мои глаза и грудь кончиками своей груди. Я смотрю на нее, все еще в полусне. Она улыбается.

   – Ну, супермен, – насмешливо она. Чтобы вызвать у вас интерес, нужно очень много времени.

   – Погоди, вот увидишь! – сказал я, целуя ее грудь.

   Затем я беру ее за бедра и полностью кладу на себя. Мой интерес, по ее словам, уже полностью возбужден. Я проникаю в нее очень нежно. Она закрывает глаза, издав небольшую погремушку. Приятно заниматься такой любовью, когда просыпаешься, будто впереди целая вечность. Это уже второй раз, когда она вытащила меня из моей мечты, чтобы предложить мне такое угощение на завтрак.

   И мы оба поднимаемся на седьмое небо. Кстати, ни одного стервятника там не видел. Когда мы, наконец, спустились вниз, Сэндри мягко перекатывается на бок и кончиками пальцев весело теребит мой бюст Тарзана. Я машинально смотрю на часы. Боже ! Почти три часа. Я спал все утро и большую часть дня.

   Сэндри скоро придет на поддельное второе свидание, а я еще не сказал ей ни слова о руке помощи, которую жду от нее.

   Я беру ее за талию, делаю ей большую влажную дугу в рот и крепко шлепаю ее по заднице.

   – Ой! Что с тобой?

   «Мне кажется, пора переходить к делу, моя любимая», – сказал я, вставая и собирая свою одежду.

   Она перекатывается на кровати и смотрит на меня влюбленными оленьими глазами.

   – Давай, еще двенадцать часов, Ник! Всего двенадцать часов. Тебе это не нравится?

   – Мало того, что заставляет меня хотеть, моя сердцевина. Только это невозможно. У вас есть записная книжка?

   Она резко садится на локоть и смотрит на меня с возмущением, как будто я только что спросил ее о ее оценках.

   – Да, очевидно, – отвечает она, задыхаясь.

   – Выньте её. Как только я приму душ, приступим к работе.

   Там она очень плохо это переживает.

   – Эй, сволочь, ты только за этим и пришел, а?

   – Послушай, Сэндри, не глупи! Я за этим пришел, это правда. Но и для другого тоже. Вы ничего не поняли?

   Она расстроена. Я впервые вижу ее такой. Красная до белков глаз. Я продолжаю:

   – Либо я совершенно не прав на ваш счет, либо вы хоть немного представляете, что произошло за последние сорок восемь часов ...

   – Э ... да, – смущенно признается она.

   – Тогда хорошо ? Я должен разобраться с этим беспорядком, верно?

   Я медленно открываю дверь и иду принять душ. Когда я вымытый, пахнущий, свежий, как колокольчик, я одеваюсь и присоединяюсь к Сэндри в ее комнате.

   Я нахожу ее сидящей на стуле у окна с записной книжкой в ​​руке.

   «Спасибо, что подумали о бритве и мыле», – сказал я.

   – Вы мне указали, что его не хватает, – отвечает она, не оглядываясь.

   – Это так ! Потому что это было только для меня?

   Я вижу, как его уши становятся томатно-красными. С другой стороны все еще должно быть солнечно.

   – Квадратное лицо ? Круглый? Толстые линии? Заканчивается? – сухо спрашивает она.

   Я подхожу и беру ее за плечи. Она по-прежнему очень радостная. Во всяком случае, я могу устроить хаос, даже не желая этого. Я отвечаю мягким голосом:

   – Довольно квадратное лицо. Болгарский вид. Может русский, европейский.

   Сэндри начинает быстро и умело рисовать. Примерно через десять минут она с вопросами и поправками дала мне довольно точный портрет злодея, пронзившего стюардессу в аэропорту.

   – Неплохо, – говорю. Я вижу, ты не потеряла свой талант.

   Она вот-вот оторвет страницу. Я прекращаю это:

   – Нет. Оставь это. Я бы хотел, чтобы ты взяла его на работу для меня

  установить его имя. И, если возможно, родословную.

   – ХОРОШО. Но как мне передать вам информацию?

   – У меня есть скромный почтовый ящик в Париже. У мадам Рошар. Вот полный адрес. Как только у вас что-то есть, вы специально присылаете это мне.

   «К вашим услугам, Мосье Картер», – говорит она с сжатым ртом. Это оно ?

   – О, вот и все, Сэндри! Перестань думать, что я принимаю тебя за пятое колесо кареты. Вы прекрасно знаете, что это неправда.

   – Это не правда?

   – Настоящая истина.

   У нее легкая улыбка, не очень убедительная. Я добавляю:

   – Когда уберу этот беспорядок, у меня будет несколько дней. Мы оба планируем великие дела. В полном одиночестве. Это конечно с тобой?

   Ее лицо светится.

   – Очевидно, меня это устраивает. Вы это хорошо знаете.

   – Кстати, говорю. Что мы сейчас делаем в залах штаб-квартиры?

   – Ой, немного, – пожимая плечами, отвечает Сэндри. Кажется, ты сделал фурор. Все агенты в доме отправились по твоему следу.

   – А что насчет Ястреба?

   – Как что о Ястребе? Он на задании, а Мандель действует. Почему ?

   – Ладно, пора идти. Спасибо, Сэндри. Спасибо тебе за все.

   Я обнимаю её.

   На этот раз она не краснеет. Она отвечает мне с чувственной улыбкой:

   – Все удовольствие было для меня ...

   *

   * *

   Тот же сценарий, что и сегодня утром. Но наоборот. Как только Сэндри покидает гараж, за ней следует машина наблюдения. Мне просто нужно вернуться на стоянку.

   Из-за пробок еще неплохо, что в шесть часов, когда я наконец выхожу из Вашингтона. Миновав Балтимор, я останавливаюсь в торговом центре. Я покупаю краску для волос, зубную щетку и пару очков. Эти супер солнцезащитные очки, которые остаются прозрачными в темноте и выглядят как линзы по рецепту. Они стоили мне довольно дорого.

   Около 20:00 еще одна остановка, чтобы перекусить в грузовике. Перед тем как уйти, я звоню Сэндри и, как и ожидалось, говорю ей, что не связывался с ней, потому что заметил слежку.

   Когда я приезжаю в Нью-Йорк, уже почти час ночи. Я бросаю арендованный автомобиль, стирая все отпечатки пальцев, и меня в такси везут в небольшой отель недалеко от Бродвея.

   На следующий день я разбиваю лагерь на рассвете. Я начинаю с поиска продавца подержанного , который продает мне три костюма, несколько рубашек, две пары туфель и комплект разноцветных галстуков. Все бывшие в употреблении, немного поношенные и по непревзойденной цене.

   Чуть дальше я нахожу ломбард, где я получаю чемодан, украшенный этикетками из дюжины стран, и старую камеру с таким же изношенным футляром.

   Вернувшись в отель, я пакую вещи в чемодан. Затем я спускаюсь к стойке регистрации и оплачиваю номер за неделю, подсунув стодолларовую купюру клерку. Как только он взял с прилавка свои зубные протезы, положил купюру в карман и восстановил некоторое подобие хладнокровия, я объясняю:

   – Я не хочу, чтобы меня беспокоили в течение ближайшей недели. Кроме того, ты меня никогда не видел, хорошо?

   Он смотрит на меня глазами кашалота, который по ошибке поглотил мину с прошлой войны. Уверяю его:

   – Будьте уверены, ничего противозаконного в этом нет.

   – Я… конечно, сэр. Очень хорошо, сэр.

   Я возвращаюсь в свою комнату, где делаю себе красивую седую прическу Зубной щеткой я немного подкрашиваю брови. Затем я надеваю один из своих «новых» костюмов и заканчиваю работу самым ярким галстуком в моей коллекции. Узел наперекос, как и должно быть. Я надеваю очки и убегаю по пожарной лестнице.

   В трехстах метрах фото-будка. Я делаю четыре фото за пятьдесят центов. Прежде чем вернуться в отель, я захожу в бар и заказываю кофе и бутерброд. Возле двери есть телефонная будка. В ожидании его прибытия я звоню в аэропорт и резервирую место на рейсе в 20:00 до Парижа.

   Оказавшись в своей комнате, я достаю пустой паспорт из своего набора хитростей. Фото, штамп, и меня зовут Альберт Сазерленд. Судя по дате рождения, скоро мне исполнится 60 лет. Придется к этому привыкнуть.

   Разобрав оружие, я смешиваю его части с деталями камеры.

  Кладу несколько штук в сумку для туалетных принадлежностей. Рукоять моего Люгера просто помещается в большую коробку крема для бритья.

   Вот и готов. К чему? Ах это…

   ГЛАВА IV.

   В Париже меня принимают, как и всех обычных пассажиров. С полным безразличием. Таможенник Орли почти не смотрит в мой паспорт. Он выглядит так, будто злится на зарабатываемые гроши в час, и отмечает мой багаж мелом, наблюдая за полетом мух.

   Я беру такси и проехал по бульвару Винсент-Ориоль перед небольшой скромной гостиницей, в которой я останавливался несколько веков назад.

   На стойке регистрации сотрудник с похвальной осторожностью ковыряет себя в носу. Он рассматривает свою находку на мгновение, перекатывает ее между большим и указательным пальцами и рассеянно покусывает.

   Наконец он замечает мое присутствие и с любопытством рассматривает меня. Узнал бы он меня? В любом случае, у него есть хороший вкус, чтобы изменить выражение лица, проверив мой паспорт и заполнив мою форму.

   «Вы планируете остаться в нашем заведении надолго, мистер Сазерленд?» он спрашивает.

   – Наверное, дня три-четыре.

   С широкой улыбкой парень протягивает мне ключ от комнаты на четвертом этаже.

   – Коридорный ненадолго пошел за покупками, – объясняет он. Если вы хотите отдать мне свой багаж, я принесу его, когда он вернется.

   Я отвечаю с улыбкой, похожей на его: – Чтобы вы обыскали его, как только я повернусь спиной ...

   – Ты меня расстраиваешь. Несмотря на мои седые волосы, я вполне способен позаботиться о нем сам.

   – Как хотите, сэр, – сказал другой немного разочарованно.

   Я беру чемодан, пересекаю небольшой коридор и бросаюсь в лифт. Придя в свою комнату, я падаю на кровать. Прекрасная часть с Сэндри, довольно короткая ночь в резкой головной боли в Нью-Йорке и нарушение суточного ритма: никого не осталось. Прежде чем заснуть, чего заслуживаю, я снова собрал оружие. Затем я выправил еще одно удостоверение личности и сделал себе международные водительские права, чтобы я мог взять напрокат машину, когда придет время поехать посмотреть, какая погода в Брюсселе.

   Когда я открываю свой первый глаз, уже почти четыре часа. Через пять минут открываю второй. Я быстро принимаю ванну и одеваюсь в свою личную одежду. Я чувствую себя намного комфортнее в собственной шкуре.

   Перед отъездом из Парижа мне еще нужно уточнить два момента. Во-первых, я рассчитываю на Сэндри. Во вторых на меня, и я доберусь до него.

   Внизу я нахожу того же секретаря, с такой же улыбкой посередине лица.

   – Итак, мистер Сазерленд, – спрашивает он, – вас устраивает ваша комната?

   – Обрадован, – дружелюбно говорю я. Вы знаете библиотеку, где я мог бы найти книги на английском языке поблизости?

   – Тебе повезло, их двое не очень далеко. Что вы ищете ? Хороший роман?

   – Нет. Последние газеты.

   – А! Так что лучший для этого – сразу после Place d'Italie.

   И он дает мне все необходимые показания.

   Погода хорошая, и я решаю прогуляться. Через четверть часа я толкаю стеклянную дверь библиотеки.

   Молодая женщина читает книгу за маленьким низким письменным столом. Это напоминает мне новый стиль Марианны, который украшает некоторые ратуши во Франции. Включен бюст, но без фригийской шапки. Она дает мне вид молодой леди, которая устала тереть ягодицы на стуле и хотела бы использовать их для других целей.

   – Что сэр хочет? – спрашивает она сладким, почти певучим голосом.

   – Есть ли в вашем архиве французское издание Herald Tribune? Хотелось бы увидеть несколько экземпляров.

   – Конечно, сэр. Как далеко вы хотели бы вернуться? она воркует с нужным количеством намеков.

   – Как раз в начале прошлой недели.

   Она выглядит почти разочарованной. Конечно, она была бы счастлива сделать еще немного, чтобы я почувствовал себя лучше ...

   – Следуй за мной, – предлагает она.

   Она встает и ведет меня в заднюю комнату библиотеки. Я следую за ней, очарованный ее рябью. Достигнув места назначения, она оборачивается, бросая мне в нос затяжку «конского хвоста» и затяжку Guerlain. Дюжина английских и американских ежедневных газет разложена, как белье, сушится на решетчатых полках. Выше и ниже каждой полки с большими стопками одинаковых подшивок.

   «У вас есть сегодняшнее издание и последние тридцать экземпляров внизу», – говорит мне мой услужливый помощник. Если вы хотите проверить старые, не сомневайтесь. Спустимся в архив в подвале. Думаю, у меня есть все, что ты можешь пожелать.

   Трудно сказать иначе. Я был бы соблазнен его любезным предложением. Поездка в подвал с такой милашкой, должно быть, того стоит. Увы, сейчас не время. Во-первых, у меня есть другие поводы для беспокойства. Затем рассудительность и осмотрительность.

   – Спасибо, – говорю я. Но думаю, здесь я найду свое счастье.

   – Очень хорошо, сэр.

   Она поворачивается, немного расслабившись, и идет обратно в другую комнату. Ностальгический взгляд на покачивание её бедер, и я беру «Геральд Трибьюн».

   Мне не нужно много времени, чтобы найти то, что я ищу, на седьмой странице дневника прошлой пятницы. Это статья под названием: СМЕРТЬ СОВЕТСКОГО ДИПЛОМАТА В ДТП.

   Конечно, здесь нет никаких намеков на документы НАТО. Зато узнаю имя и должность покойного: Юрий Иванович Носков, сорок три года, советник по экономическим вопросам советского посольства в Брюсселе.

   Согласно газете, он взял отпуск на несколько дней в Париже, прежде чем вернуться в Советский Союз по новому назначению.

   Даже не военный атташе. Разочарование. Подчиненный. Если так, то его только что попросили вернуть бумаги в Кремль, не сказав ему, что это было. Он, вероятно, понятия не имел, насколько они важны. И он умер идиотом.

   Мне еще предстоит выяснить, на кого работал Носков. Я не сплю: я знаю, что их разделение операции на части сделано хорошо и что он определенно не имел контакта с головами. Но Носков – это еще маленькая отправная точка.

   Я кладу стопку бумаг обратно на полки и продвигаюсь к офису служащего Жиронды.

   – Вы нашли что хотели? – спрашивает она, поедая меня глазами.

   – Да. Спасибо. Сколько я вам должен?

   – Ничего такого. Для газет это бесплатно.

   – Спасибо.

   Она глубоко вздыхает и делает последнюю попытку:

   – Если вы случайно хотите посмотреть что-нибудь еще ... У нас очень полные архивы.