Текст книги "Крысолов. На берегу"

Автор книги: Невил Шют

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Как обычно в заливе Порт-Филип, очень быстро поднялся ветер. Когда прошли первый круг, он был уже так силен, что планшир покрывала вода. Капитан Тауэрс, поглощенный главной задачей – при помощи руля и парусов не дать яхте опрокинуться и не сбиться с курса, уже ни на что больше не обращал внимания. Вырвались на второй круг, под ярким солнцем, в алмазных облаках сверкающих брызг дошли до дальнего поворота; слишком занятый своим делом, капитан не заметил, как Мойра ногой набросила петлю грота-шкота на утку, а сверху захлестнула стаксель-шкот. Подошли к бую – вехе поворота, капитан, искусно управляя, поднял румпель и отдал грота-шкот, но тот отравился на каких-нибудь два фута, и его заело. Налетел порыв ветра и почти остановил суденышко, Мойра, прикидываясь непонятливой, убрала стаксель, и яхту положило парусами на воду. Миг – и оба гонщика барахтаются рядом со своим судном.

– Вы не выпустили грота-шкот! – сердито крикнула Мойра. И еще через мгновенье: – О, черт, с меня лифчик слетел!

А на самом деле, упав в воду, она ухитрилась дернуть завязку на спине, и теперь лифчик качался на воде с нею рядом. Одной рукой Мойра ухватила его, скомандовала Тауэрсу:

– Подплывите с другого борта и садитесь на киль. Она сразу выпрямится.

И поплыла следом.

Издали они увидели – повернул и спешит к ним на выручку белый спасательный катер.

– Час от часу не легче, – сказала Мойра спутнику. – К нам спасателей несет. Помогите мне надеть эту штуку, пока они не нагрянули, Дуайт. – Лежа ничком на воде, она прекрасно справилась бы с этим и без посторонней помощи. – Правильно, завяжите покрепче. Да не так туго, я же не японка. Ну вот, хорошо. Теперь давайте выправим яхту и продолжим гонку.

Она вскарабкалась на киль, плоско выступающий из корпуса яхты на уровне воды, и стала на него, держась за планшир, а Тауэрс подплыл, глядя снизу вверх, восхищаясь ее гибкой фигуркой и ее дерзким бесстыдством. Всей своей тяжестью он навалился на ту же деревянную плоскость, – и яхта дернулась, поднимая с воды намокшие паруса, словно бы чуть поколебалась, и рывком выпрямилась. Девушка перевалилась через борт и, отбрасывая грота-шкот, комочком упала на дно. Дуайт забрался следом. Через минуту, не дав спасателям к ним подойти, они уже легли на курс, яхта с отяжелевшими намокшими парусами слушалась руля.

– Больше так не делайте, – сурово сказала Мойра. – Этот мой костюм – для солнечных ванн. Для купанья он не годится.

– Понятия не имею, как я оплошал, – виновато сказал Тауэрс. – До этого все шло хорошо.

Они закончили гонку без дальнейших приключений, к финишу прибыли предпоследними. Направились к берегу, Питер вошел по пояс в воду им навстречу. Ухватился за борт, развернул яхту носом к ветру.

– Хорошо сходили? – спросил он. – Я видел, вы разок опрокинулись.

– Сходили прелестно, – заявила Мойра. – Сперва Дуайт нас перевернул, а потом с меня слетел лифчик, так что развлекались вовсю. Ни минуты не скучали. Скорлупка отличная, Питер.

Они спрыгнули в воду, подтащили яхту к берегу, спустили паруса и на тележке вкатили ее по пандусу на берег, на стоянку. Потом прошли в конец пирса, искупались и уселись на теплом предвечернем солнышке, под защитой утеса, заслоняющего пирс от резкого ветра с моря, закурили.

Американец оглядывал синие воды, рыжие утесы, стоящие на приколе моторные лодки, их качало волной.

– Хорошо у вас тут, – сказал он задумчиво. – Яхт-клуб невелик, но такого славного я еще не видал.

– Здесь не принимают гонки уж очень всерьез, – заметил Питер. – В этом весь секрет.

– В этом для всего на свете секрет, – заявила Мойра. – Питер, когда опять можно будет выпить?

– Народ соберется к восьми, – ответил он и обратился к гостю: – Мы пригласили на вечер несколько человек. Я подумал, сперва мы поужинаем в отеле, в ресторане. Это проще, чем хозяйничать дома.

– Ну конечно. Прекрасно придумано.

– Неужели вы опять потащите капитана Тауэрса в «Причал»?

– Да, мы думали там поужинать.

– По-моему, это очень неразумно, – мрачно сказала Мойра.

Американец засмеялся:

– Вы распускаете обо мне дурную славу.

– Сами виноваты, – возразила Мойра. – Я изо всех сил покрываю ваши грехи. Даже не собираюсь рассказывать, как вы с меня сорвали лифчик.

Дуайт Тауэрс поглядел на нее в замешательстве – и расхохотался. Так весело, не сдерживаемый мыслями о прошлом, он не смеялся уже целый год.

– Ладно, – сказал он наконец. – Сохраним секрет, пускай это останется между нами.

– Я-то сохраню, – чопорно изрекла Мойра. – А вы сегодня вечером, когда порядком выпьете, наверно станете про это болтать направо и налево.

– Пожалуй, нам пора переодеться, – предложил Питер. – Я сказал Мэри, что мы вернемся домой к шести.

Они прошли по пирсу в клуб, переоделись и покатили на велосипедах к дому Холмсов. Мэри застали в саду, она поливала цветы. Потолковали о том, как лучше добираться до отеля, и решили запрячь серую и поехать в «тележке» Мойры.

– Так будет лучше для капитана Тауэрса, – заметила она. – После второго визита в ресторан ему нипочем не одолеть вашу горку на велосипеде.

И она пошла с Питером на выгон ловить и запрягать кобылку. И пока заправляла ей в рот удила и накидывала уздечку, спросила:

– Ну, как я действую, Питер?

Он расплылся в улыбке:

– Замечательно. С тобой он ни на минуту не соскучится.

– Что ж, Мэри от меня того и хотела. По крайней мере он еще не пролил ни слезинки.

– Если ты и дальше будешь так на него наседать, его скорее хватит удар.

– Не знаю, сумею ли я довести до этого. Я уже исчерпала почти весь свой репертуар. – И она опять занялась кобылкой.

– За этот вечер на тебя, пожалуй, еще снизойдет вдохновение, – заметил Питер.

– Возможно.

Вечер шел своим чередом. Поужинали в «Причале», уже не так торопясь, как в первый раз, одолели подъем в гору, распрягли и пустили на ночь на выгон серую кобылку и к восьми готовы были встречать гостей. На скромную вечеринку явились четыре пары: молодой врач, еще один морской офицер, веселый молодой человек, которого представили как хозяина чертополошной фермы – это занятие так и осталось для американца загадкой, – и молодой владелец крохотного механического заводика, все с женами. Три часа кряду все танцевали и пили, старательно избегая сколько-нибудь серьезных разговоров. Вечер выдался теплый, в комнате становилось все жарче, очень скоро мужчины сбросили пиджаки и галстуки, патефон крутился без передышки – пластинкам не предвиделось конца, половину Питер по случаю вечеринки взял взаймы. Окна, затянутые москитной сеткой, распахнуты были настежь, однако в комнате плавали тучи сигаретного дыма. Питер опять и опять опорожнял переполненные пепельницы; порой Мэри собирала пустые стаканы, перемывала их на кухне и приносила снова. Наконец около половины одиннадцатого она подала на подносе чай, булочки с маслом и печенье – в Австралии это общепринятый знак, что вечеринка завершается. И вскоре гости начали разъезжаться, не слишком уверенно держась на своих велосипедах.

Мойра и Дуайт пошли по небольшой аллейке проводить до ворот доктора с женой. Потом повернули к дому.

– Славный получился вечер, – сказал капитан. – И все эти люди очень славные.

После жаркой и душной комнаты приятно было оказаться в саду, в прохладе. Стало очень тихо. Меж деревьями, под небом, полным звезд, виднелся берег, уходящий от Фолмута к Нелсону.

– В доме ужасно жарко, – сказала Мойра. – Я еще побуду здесь перед сном, освежусь.

– Я принесу вам что-нибудь накинуть на плечи.

– Принесите лучше чего-нибудь выпить, Дуайт.

– Но не крепкого?

Она покачала головой.

– Треть стакана коньяку и побольше льда, если еще осталось.

Дуайт пошел в дом. Когда он вернулся, неся в каждой руке по стакану, Мойра сидела в темноте на краю веранды. Взяла стакан, коротко поблагодарила, Дуайт сел рядом. После нескольких часов шума и суеты мирная тишина в вечернем саду – истинное облегчение.

– Как славно немножко посидеть спокойно, – сказал он.

– Пока не начали кусаться москиты, – заметила Мойра. На обоих чуть повеял теплый ветерок. – Хотя при таком ветре, пожалуй, москитов не будет. Я так напилась, что если и лягу – не усну. Буду всю ночь ворочаться с боку на бок.

– Вы и вчера поздно легли? – спросил Тауэрс.

Мойра кивнула:

– И позавчера тоже.

– По-моему, вам бы надо попробовать для разнообразия в кои веки лечь пораньше.

– А что толку? – резко спросила Мойра. – В чем теперь вообще есть хоть капля толку? – Он и не пытался ответить, и немного погодя она спросила: – Зачем Питер идет к вам на «Скорпион», Дуайт?

– Он наш новый офицер связи.

– А прежде у вас был такой офицер?

Тауэрс покачал головой:

– Никогда не было.

– А теперь зачем вам его дают?

– Право, не знаю. Может быть, надо будет обойти австралийские воды. Приказа я еще не получил, но так мне говорили. Похоже, у вас на флоте капитан все узнает последним.

– Так куда, говорят, вы направитесь?

Дуайт чуть помешкал с ответом. Правила секретности отошли в прошлое, однако требуется некоторое усилие, чтобы об этом вспомнить: действует сила привычки, хотя во всем мире у тебя не осталось врагов.

– Говорят, нам предстоит небольшой рейс к Порт-Морсби, – сказал он. – Может быть, это только слухи, но больше мне ничего не известно.

– Но ведь Порт-Морсби кончился?

– Думаю, да. Их радио давно уже молчит.

– Но тогда нельзя же там высадиться?

– Иногда кому-то надо пойти и посмотреть, что и как. Из лодки мы выйдем, только если уровень радиации близок к норме. Если он высок, я даже не всплыву на поверхность. Но бывает, что кому-то надо пойти и все увидеть своими глазами. – Тауэрс помолчал, в саду под звездами повисла недолгая тишина. – Есть такие места, на которые надо поглядеть, – сказал он наконец. – Откуда-то из-под Сиэтла поступают радиосигналы. Смысла в них нет, время от времени доходит какая-то мешанина из тире и точек. Возможно, там кто-то жив, но не умеет обращаться с передатчиком. В северном полушарии происходит много странного, и кто-то должен отправиться туда и посмотреть, в чем дело.

– А разве там кто-то мог выжить?

– Не думаю. Но это не исключено. Человеку пришлось бы существовать в наглухо закупоренном помещении, куда весь воздух поступает через фильтры, да еще как-то запастись продуктами и водой. Не думаю, чтобы это удалось.

Мойра кивнула.

– А правда, что и Кэрнс кончился?

– Думаю, что да… и Кэрнс, и Дарвин. Возможно, нам надо будет пройти и туда, посмотреть, что в них делается. Возможно, поэтому к нам и прикомандировали Питера. Эти воды ему знакомы.

– Кто-то говорил папе, что лучевая болезнь уже появилась в Таунсвиле. По-вашему, это верно?

– Право, не знаю, не слыхал. Но очень может быть. Таунсвил южнее Кэрнса.

– И эта болезнь будет все распространяться к югу и дойдет до нас?

– Так говорят.

– У нас в южном полушарии никаких бомб не взрывали, – гневно сказала Мойра. – Почему должно докатиться и до нас? Неужели никак нельзя это остановить?

Тауэрс покачал головой.

– Ничего нельзя сделать. На юг дует ветер. Очень трудно избежать того, что приносит ветер. Просто невозможно. Волей-неволей надо принять то, что надвигается, и принять мужественно.

– Я этого не понимаю, – упрямо сказала девушка. – Когда-то нам говорили, будто никакой ветер не переходит экватор и мы в безопасности. А теперь оказывается, никакой безопасности нет и в помине.

– Мы никогда не были в безопасности, – негромко сказал Тауэрс. – Даже если бы это было верно в отношении тяжелых частиц, то есть радиоактивной пыли, – а это тоже неверно, все равно путем диффузии распространяются легчайшие частицы. Они уже проникли сюда. Фоновый уровень радиации здесь сегодня в восемь, а то и в девять раз выше, чем был до войны.

– Это нам, похоже, не вредит, – возразила Мойра. – А вот как насчет пыли, про которую все говорят? Ее что же, приносит ветер?

– Да. Но никакой ветер не дует прямиком из северного полушария в южное. Иначе все мы уже умерли бы.

– И жаль, что не умерли, – с горечью сказала девушка. – А то ведь пытка – сидишь и ждешь казни.

– Может быть, и так. А может быть, это – время спасения души.

Помолчали.

– Почему это так долго тянется, Дуайт? – спросила наконец Мойра. – Почему бы ветру не дунуть напрямик и не покончить со всем этим?

– В сущности, все довольно просто, – начал объяснять Дуайт. – В каждом полушарии ветры описывают огромные, в тысячи миль, спирали между полюсом и экватором. В северном полушарии своя система воздушных потоков, в южном – своя. Но разделяет их не тот экватор, который мы видим на глобусе, а так называемый экватор давления, и он в разное время года смещается то к северу, то к югу. В январе Индонезия и Борнео целиком входят в северную систему, а в июле разделяющая полоса смещается к северу, так что Индия, Сиам и все, что лежит южнее этой черты, оказывается в южной системе. И в январе северные ветры заносят к югу радиоактивную пыль, которая выпала, допустим, в Малайе. А в июле включается южная система, и уже наши ветры подхватывают пыль и несут сюда. Потому все и происходит так медленно.

– И ничего нельзя поделать?

– Ничего. С таким исполинским явлением человечеству не справиться. Надо примириться с тем, что есть.

– Не желаю я мириться! – вспылила Мойра. – Это несправедливо. В южном полушарии никто не бросал никаких бомб – ни водородных, ни кобальтовых, никаких. Мы тут ни при чем. С какой стати нам умирать из-за того, что другие страны, за десять тысяч миль от нас, затеяли войну? Это несправедливо, черт возьми.

– Да, несправедливо, – подтвердил Тауэрс. – Но так уж вышло.

Опять помолчали, потом Мойра сказала гневно:

– Я не смерти боюсь, Дуайт. Рано или поздно все мы умрем. Но обидно столько всего упустить. – Она повернулась, посмотрела на него при свете звезд. – Мне уже нигде не побывать, кроме Австралии. А я всю жизнь мечтала увидать улицу Риволи. Наверно, потому, что так романтически звучит. Глупо, ведь наверно это улица как улица. Но мне всегда хотелось на нее поглядеть, а теперь я ее не увижу. Потому что больше нет никакого Парижа, ни Лондона, ни Нью-Йорка.

Дуайт мягко улыбнулся.

– Очень может быть, что улица Риволи еще существует, и в витринах магазинов чего только нет, и все прочее цело. Не знаю, бомбили Париж или нет. Возможно, там все как было, и улица под солнцем такая, какую вам хотелось увидеть. Я именно так предпочитаю думать о подобных местах. Просто там больше никто не живет.

Мойра порывисто встала.

– Я не таким хотела все увидеть. Город мертвых… Принесите мне еще выпить, Дуайт.

Он не встал, только улыбнулся.

– Ни в коем случае. Вам пора спать.

– Тогда я сама возьму. – Она сердито прошагала в дом. Звякнуло стекло, и тотчас Мойра вышла, стакан в руке налит больше чем наполовину, и в нем плавает кусок льда. – В марте я собиралась на родину, – объявила она. – В Лондон. За сколько лет было все условлено. Я должна была провести полгода в Лондоне и на континенте, а домой вернуться через Америку. Повидала бы Мэдисон-авеню. Несправедливо это, черт побери.

Она хлебнула из стакана и с брезгливой гримасой отвела руку.

– Фу, что за гадость я пью?

Дуайт поднялся, взял у нее стакан, понюхал.

– Это виски.

Мойра опять взяла стакан, тоже понюхала.

– Да, правда, – неуверенно сказала она. – После коньяка это, наверно, меня прикончит. – Подняла стакан неразбавленного виски, залпом выпила, кубик льда швырнула в траву. При свете звезд попыталась остановить блуждающий взгляд на лице Тауэрса.

– У меня никогда уже не будет семьи, как у Мэри, – пробормотала она. – Так несправедливо. Даже если ты нынче ляжешь со мной в постель, у меня уже не будет семьи, не останется времени. – Она истерически засмеялась. – Забавно, черт побери. Мэри боялась, ты увидишь ее малышку и сохнущие пеленки и расплачешься. Как один их гость, летчик, командир эскадрильи. – Теперь язык у нее заплетался. – П-пусть он все время б-будет з-занят. – Мойра пошатнулась, ухватилась за столбик веранды. – Так она сказала. Н-не скучает ни м-минуты. И чтоб не видел м-маленькую… вдруг он з-заплачет. – По щекам Мойры заструились слезы. – Она не подумала, в-вдруг не ты заплачешь, а я.

Она мешком повалилась на пол веранды и разрыдалась. После минутного колебания командир подводной лодки наклонился, тронул ее за плечо, выпрямился, опять помедлил в нерешимости. Потом повернулся и вошел в дом. Мэри он нашел в кухне за мытьем посуды.

– Миссис Холмс, – начал он не без смущения, – может быть, вы выйдете на веранду посмотрите сами. Мисс Дэвидсон сейчас выпила после коньяка стакан чистого виски. Мне кажется, надо бы кому-то уложить ее в постель.

2

Малые дети не признают ни воскресений, ни вечеринок, затянувшихся до полуночи; назавтра в шесть утра Холмсы уже как всегда хлопотали по хозяйству, Питер на велосипеде с прицепом покатил за молоком и сливками. Он немного задержался у мистера Пола, объяснил, какая тому для прицепа нужна ось, буксирное крепление, набросал для механика чертежи.

– Завтра мне вступать а новую должность, – сказал он. – Больше я не смогу ездить за молоком.

– Ничего, – сказал фермер. – Положитесь на меня. Пусть это будут вторники и субботы. Я уж позабочусь, без молока и сливок миссис Холмс не останется.

Питер вернулся домой к восьми; побрился, принял душ, оделся и стал помогать Мэри готовить завтрак. Около четверти девятого вышел капитан Тауэрс – свежий, чисто выбритый.

– Очень славно у вас было вчера, – сказал он. – Я и не помню, когда так приятно проводил вечер.

– У нас по соседству есть очень милые люди, – сказал хозяин дома. Поглядел на капитана, усмехнулся. – Прошу прощенья за Мойру. Обычно она не допивается до бесчувствия.

– Это виски виновато. Она еще не вставала?

– Думаю, она не так скоро выйдет. Я слышал, часа в два ночи кто-то маялся морской болезнью. Надо полагать, не вы?

Американец засмеялся:

– Только не я, сэр!

Появился завтрак, и все трое сели за стол.

– Хотите с утра еще раз искупаться? – спросил гостя Питер. – Похоже, день опять будет жаркий.

Тауэрс поколебался.

– В воскресное утро я предпочел бы пойти в церковь. Дома мы всегда так поступаем. У вас поблизости нет англиканской церкви?

– Есть, – сказала Мэри. – Надо только спуститься с холма, это меньше мили. Служба начинается в одиннадцать.

– Я бы пошел. Если только это не нарушит ваши планы.

– Ну конечно, сэр. Но я, пожалуй, с вами не пойду. Мне тут много чего надо наладить до ухода на «Скорпион».

Капитан кивнул:

– Разумеется. К обеду я вернусь, а потом мне надо будет на лодку. Хорошо бы попасть на поезд часов около трех.

И он стал спускаться с холма; солнце уже пригревало. До начала службы времени оставалось вдоволь, он пришел на четверть часа раньше, но все равно вошел в церковь. Служка дал ему молитвенник и сборник гимнов, и он сел на одну из задних скамей, потому что порядок богослужения ему был еще не очень знаком, а с этого места он мог видеть, когда прихожане преклоняют колена и когда встают. Он прочел обычную молитву, какой его научили в детстве, потом сел и огляделся. Маленький храм был совсем такой же, как в его родном городе Мистике, в штате Коннектикут. Даже пахло так же.

Эта девица Мойра Дэвидсон совсем не в себе. Слишком много пьет, но что ж, некоторые люди не в силах примириться с положением вещей. А впрочем, славная девочка. Шейрон она бы понравилась.

В мирном спокойствии церкви он стал думать о своих, представил себе их лица. В сущности, он был простая душа. Он вернется к ним в сентябре, вернется домой после всех своих странствий. Меньше чем через девять месяцев он снова их увидит. И когда он опять с ними соединится, они не должны почувствовать, будто он отдалился от них, забыл разное, что было важно для них всех. Сынишка, верно, порядком подрос: в этом возрасте дети растут быстро. Пожалуй, охотничий индейский наряд ему уже мал, лук и стрелы не интересны. Пора ему обзавестись удочкой, маленьким фибергласовым спиннингом и выучиться удить рыбу. Забавно будет учить сына рыбной ловле. Десятого июля у него день рождения. Нельзя послать ему к рождению удочку и едва ли удастся захватить ее с собой, но стоит попытаться. Может быть, здесь можно купить хорошую удочку.

День рождения Элен семнадцатого апреля; ей исполнится шесть лет. Опять он пропустит этот день, если только не стрясется что-нибудь со «Скорпионом». Надо не забыть извиниться перед ней, а пока что надо придумать, что бы захватить для нее в сентябре. Семнадцатого Шейрон объяснит ей, что сейчас папа в плаванье, но до зимы он вернется домой и тогда привезет дочке подарок. Шейрон ей это объяснит, и девочка не будет в обиде.

Богослужение шло своим чередом, вместе с другими прихожанами капитан Тауэрс преклонял колена, вместе с ними поднимался и все время думал о своих близких. Порою, очнувшись, он подпевал гимну, повторял простые, безыскусственные слова, но больше грезил наяву о жене и детях, о доме. После службы он вышел из церкви, отдохнув душой. А когда вышел, не увидел ни одного знакомого лица, и никто его здесь не знал; на паперти священник нерешительно улыбнулся ему, и он ответил улыбкой, потом под теплыми лучами солнца стал подниматься в гору, и мысли его теперь без остатка занимал «Скорпион» – какие нужны припасы, сколько всего предстоит сделать, сколько проверить и перепроверить перед тем, как выйти в море.

У Холмсов он застал Мэри и Мойру Дэвидсон, они расположились в шезлонгах на веранде, тут же стояла коляска с малышкой. Увидев его на дорожке, Мэри встала.

– Вы шли по жаре, – сказала она. – Снимайте куртку и посидите здесь в тени. Легко нашли церковь?

– Да, конечно. – Он скинул куртку и сел на краю веранды. – Здешние жители очень набожны. В церкви было полно народу.

– Так бывало не всегда, – сухо отозвалась Мэри. – Я принесу вам чего-нибудь выпить.

– Я предпочел бы не спиртное. – Он поглядел на их стаканы. – Вы что пьете?

– Сок лайма с водой, – ответила мисс Дэвидсон. – Ладно уж, молчите.

Он засмеялся.

– От сока и я не прочь. – Мэри пошла за стаканом для него, а Тауэрс повернулся к Мойре. – Ели вы хоть что-нибудь на завтрак?

– Половинку банана и самую малость бренди, – невозмутимо ответила она. – Я не очень хорошо себя чувствовала.

– Это из-за виски. Вы сделали ошибку.

– Одну из многих. Ничего не помню после того, как мы с вами разговаривали на лужайке, когда все разошлись. Это вы уложили меня в постель?

Он покачал головой.

– Я считал, что это дело миссис Холмс.

Мойра слабо улыбнулась.

– Вы упустили удобный случай. Не забыть бы мне поблагодарить Мэри.

– На вашем месте я бы поблагодарил. Миссис Холмс на редкость славная женщина.

– Она говорит, сегодня вы возвращаетесь в Уильямстаун. А нельзя вам остаться, искупались бы еще разок?

Он покачал головой:

– До завтра у меня еще уйма работы на борту. На этой неделе мы выходим в море. У меня на столе наверняка накопилась гора деловых бумаг.

– Похоже, вы из тех людей, которые работают в поте лица с утра до ночи, даже если это и не нужно.

Тауэрс засмеялся.

– Очень может быть. – И вскинул на нее глаза. – А вы когда-нибудь работаете?

– Разумеется. Я очень деловая женщина.

– Что же у вас за работа?

Мойра подняла стакан.

– Вот. Этим и занимаюсь с тех пор, как вчера с вами познакомилась.

Он усмехнулся.

– Вам не становится хоть изредка скучно от такого однообразия?

– «Жизнь так скучна» 2
  «У бедолаги» (букв. «У несчастного черта», фр.)


[Закрыть], – процитировала Мойра. – И не изредка. Всегда.

Он кивнул.

– Мне везет, у меня дел по горло.

Мойра посмотрела на него.

– Можно, на той неделе я приеду и посмотрю вашу подводную лодку?

Он засмеялся, думая о том, сколько еще работы предстоит на борту.

– Нет, нельзя. На той неделе мы уходим в плаванье. – Это прозвучало не слишком любезно, и он прибавил: – А вас интересуют подводные лодки?

– Не очень, – как-то рассеянно сказала Мойра. – Я подумала, может, стоит поглядеть, но только если это вас не затруднит.

– Я буду рад показать вам «Скорпион», – сказал Тауэрс. – Но не на той неделе. Приезжайте-как-нибудь, и позавтракаем вместе, когда станет спокойнее и мы на борту не будем носиться как угорелые. Выберем спокойный день, и я смогу вам все показать. А потом, может быть, отправимся в город и где-нибудь поужинаем.

– Звучит заманчиво. Скажите, когда это будет, чтобы я могла предвкушать удовольствие?

Тауэрс чуть подумал.

– Не могу сейчас сказать точно. Примерно в конце недели я доложу о готовности, и, вероятно, в тот же день или назавтра нас пошлют в первый рейс. Потом надо будет какое-то время провести на верфи, и только после этого мы опять уйдем в плаванье.

– Первый рейс – это до Порт-Морсби?

– Я постараюсь пригласить вас до этого рейса, но поручиться не могу. Дайте мне свой телефон, тогда я примерно в пятницу позвоню, и мы условимся.

– Бервик 8641, – сказала Мойра. Дуайт записал номер. – Лучше звоните до десяти. По вечерам я редко бываю дома.

Он кивнул.

– Прекрасно. Может быть, в пятницу мы будем еще в море. Возможно, я позвоню в субботу. Но я непременно позвоню, мисс Дэвидсон.

Она улыбнулась:

– Меня зовут Мойра, Дуайт.

– Ладно, – засмеялся он.

После обеда, по дороге домой в Бервик, она подвезла его в своей коляске на станцию. И на прощанье сказала:

– До свиданья, Дуайт. Не уморите себя работой. – Потом прибавила: – Извините, что я так по-дурацки себя вела вчера вечером.

Он усмехнулся.

– Вредно смешивать коньяк с виски. Пускай это будет вам уроком.

Мойра засмеялась недобрым смехом.

– Меня уже не переучишь. Наверно, опять так же напьюсь сегодня вечером, и завтра тоже.

– Дело хозяйское, – невозмутимо отозвался Дуайт.

– В этом вся беда, – был ответ. – Надо мной нет хозяина, я сама себе хозяйка. Будь до меня кому-то дело, пожалуй, было бы по-другому, но уже не остается времени. То-то и горе.

Дуайт кивнул:

– До скорой встречи.

– А мы правда встретимся?

– Ну конечно. Я ведь сказал, что позвоню вам.

Он электричкой вернулся в Уильямстаун, а Мойра пустилась в своей тележке домой, за двадцать миль. Она доехала к шести часам, распрягла серую и отвела в стойло. Отец вышел помочь ей, вдвоем они закатили тележку в гараж, поставили рядом с неподвижно застывшим большим «фордом», напоили лошадь, задали ей овса и вошли в дом. Мать Мойры сидела с вязаньем на затянутой сеткой от москитов веранде.

– Здравствуй, родная, – сказала она. – Приятно провела время?

– Недурно, – ответила дочь. – Питер и Мэри вчера устроили вечеринку. Было очень забавно. Правда, я изрядно выпила.

Мать лишь вздохнула тихонько, по опыту зная, что протестовать бесполезно.

– Ляг сегодня пораньше, – только и сказала она. – В последнее время ты так часто полуночничаешь.

– Пожалуй, сегодня лягу рано.

– Что собой представляет этот американец?

– Славный. Очень спокойный и моряк моряком.

– Женатый?

– Я не спрашивала. Уж наверно был женат.

– Чем вы занимались?

Девушка подавила досаду – надоели эти допросы; мама всегда так, а времени слишком мало, жаль его тратить на пререкания.

– Днем ходили на яхте.

И она стала рассказывать матери о том, как прошла суббота, умолчав об истории с лифчиком и о многих подробностях вечера.

В Уильямстауне капитан Тауэрс прошел на верфь и затем на «Сидней». Он занимал здесь две смежные каюты, соединенные дверью в переборке, одна каюта служила ему рабочим кабинетом. Он отправил посыльного на «Скорпион» за дежурным офицером, и тотчас явился лейтенант Херш с пачкой приказов. Тауэрс взял их и внимательно перечитал. Почти все касались дел обыденных – заправиться горючим, запасти продовольствие, но было и нечто неожиданное: бумага из военно-морского ведомства. В ней говорилось, что на «Скорпион» командируется для научной работы сотрудник НОНПИ – Национальной Организации Научных и Промышленных Исследований. Подчиняться он должен австралийскому офицеру связи. Имя командированного – Дж.С.Осборн.

С бумагой в руке капитан Тауэрс поднял глаза на лейтенанта Херша.

– Послушайте, известно вам что-нибудь про этого малого?

– Он уже здесь, сэр. Прибыл утром. Я усадил его в кают-компании, а дежурному велел отвести ему на сегодняшнюю ночь каюту.

Капитан поднял брови.

– Ну, а что вам известно? Каков он с виду?

– Очень высокий и тощий. Волосы то ли русые, то ли серые. В очках.

– Возраст?

– Пожалуй, немного постарше меня. Но тридцати нет.

Капитан с минуту подумал.

– В кают-компании становится тесновато. Пожалуй, поместим его в одной каюте с капитан-лейтенантом Холмсом. Сейчас у вас на борту трое рядовых?

– Трое. Айзекс, Холмен и де Врайз. И еще боцман Мортимер.

– Скажите боцману, чтобы к шестой переборке спереди, поперек хода лодки, пристроили еще койку, изголовьем к правому борту. Пускай возьмет из носового торпедного отделения.

– Хорошо, сэр.

Тауэрс просмотрел вместе с лейтенантом остальные бумаги, в которых не было ничего из ряду вон выходящего, затем послал его за мистером Осборном. Когда штатский вошел, капитан указал ему на стул, предложил сигарету и отпустил лейтенанта.

– Вот поистине приятный сюрприз, мистер Осборн, – сказал он. – Я только что прочел приказ о вашем назначении к нам на «Скорпион». Рад с вами познакомиться.

– Боюсь, это довольно скоропалительное решение, – сказал ученый. – Я о нем узнал только два дня назад.

– На флоте нередко так бывает, – заметил капитан. – Что ж, начнем по порядку. Как вас зовут?

– Джон Симор Осборн.

– Женаты?

– Нет.

– Хорошо. На борту «Скорпиона» и любого другого военного судна вам надо обращаться ко мне «капитан Тауэрс» и время от времени называть меня «сэр». На берегу, вне службы, для вас я просто Дуайт… но не для младших офицеров.

Ученый улыбнулся:

– Очень хорошо, сэр.

– Выходили вы когда-нибудь в море на подводной лодке?

– Нет.

– На первых порах, пока не привыкнете, вам будет не очень уютно. Я распорядился отвести вам койку в офицерском отделении, и питаться вы будете в офицерской кают-компании. – Он оглядел безупречный серый костюм ученого. – Вероятно, вам понадобится другая одежда. Завтра утром на «Скорпион» явится капитан-лейтенант Холмс, поговорите с ним, он возьмет для вас со склада что нужно. Если вы спуститесь в этом костюме в подводную лодку, вы его загубите.

– Благодарю вас, сэр.

Капитан откинулся на спинку кресла, оглядел собеседника, отметил про себя: умное худощавое лицо, нескладная фигура.

– Скажите, а чем, собственно, вы будете у нас заниматься?

– Вести наблюдения и точные записи уровня радиоактивности в атмосфере и в океане, особое внимание уделять показателям под самой поверхностью воды и радиоактивности в самой лодке. Насколько мне известно, вы направитесь на север.

– Это известно всем, кроме меня. Наверно, так и полагается и когда-нибудь мне об этом скажут. – Он нахмурился. – Так вы предполагаете, что уровень радиоактивности в лодке станет расти?

– Не думаю. Очень надеюсь, что этого не случится. Сомневаюсь, чтобы это было возможно, пока лодка идет под водой, разве что при каких-то чрезвычайных обстоятельствах. Но следует быть начеку. Как я понимаю, если радиация вдруг сколько-нибудь заметно возрастет, вам желательно узнать об этом сразу.