Текст книги "Прекрасный зверь (ЛП)"
Автор книги: Нева Олтедж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Ухватившись за край стола, я уставился на пустой фон своего дисплея. Прошло меньше часа с тех пор, как посадил Василису в самолет, а уже чувствую себя так, словно частичка души умерла. Что будет завтра, когда она вернется в Чикаго к своей семье?
Забудет ли она обо мне? Забудет ли она о том глупце, который любит её так сильно, что готов отпустить, понимая, что это, скорее всего, сломает его? Осознавая, что шансы на её возвращение равны нулю?
Из моего горла вырывается яростный крик. Я с силой ударяю рукой по столу, сбрасывая ноутбук и прочие вещи на пол. Это не приносит облегчения от безысходности и страданий, которые меня душат.
Сколько времени пройдет, прежде чем она позвонит и скажет, что не вернется?
Неделя?
Месяц?
Я погибну от этой ужасной неизвестности.
Схватив телефон, отправляю сообщение Гвидо, а затем ещё одно с указаниями для моего пилота.
Василиса
Низкий гул проникает в мое сознание, усиливая головную боль. В горле пересохло, как будто я наелась ваты. Запах кожи наполняет нос, и это еще не все – слышен аромат кипариса с легкими нотами апельсиновой цедры.
– Рафаэль? – бормочу я. – Который час?
– Почти пять утра, – отвечает Гвидо.
Я медленно сажусь, моргаю и осматриваю интерьер самолета.
– Что происходит?
– Тебе нужно пристегнуть ремень безопасности. Мы скоро приземлимся.
– Приземлимся? – Я перевожу взгляд на Гвидо, который сидит напротив меня на диване. – Где?
– В Чикаго.
Смятение сменяется волнением. Я снова увижу свою семью! Счастье. Облегчение.
– Где Рафаэль? – спрашиваю, оглядываясь по сторонам.
– Он остался в Сицилии.
Хлоп.
Моя радость лопается, и я погружаюсь в яму ужаса.
– Почему?
– Ты все время просила его отправить тебя домой. И он это сделал. Разве не этого ты хотела? – Гвидо кладет мой старый рюкзак мне на колени. – Внутри твои документы и другие личные вещи. В телефоне запрограммировал номера Рафаэля и свой. А теперь пристегнись. Мы снижаемся.
У меня дрожат руки, когда беру рюкзак и ставлю рядом с собой. Он кажется гораздо тяжелее. Я смотрю через широкий иллюминатор на красиво мерцающие огни города, которые с каждой секундой становятся все ярче. Ближе к дому. Все дальше от Рафаэля.
Я возвращаюсь. Одна. Рафаэль отправил меня обратно. Без объяснений. Не попрощавшись. Просто оставил меня в своем самолете, как какую-то помеху.
Я вытираю глаза, и из меня вырывается истерический смех. Всего несколько месяцев назад я плакала, потому что Рафаэль не отпускал меня домой. А теперь… Теперь плачу, потому что отпустил.
К моменту приземления слезы высыхают, но внутри я все еще чувствую себя разбитой. Хватаю свой рюкзак с сиденья (он определенно тяжелее, чем должен быть) и направляюсь по проходу к выходу. Мои ноги словно сделаны из свинца, каждый шаг дается все труднее.
– Осторожно, мисс, – говорит стюардесса, когда подхожу к двери.
Трое людей стоят на краю взлетно-посадочной полосы, их силуэты освещены огнями на земле. Я сразу узнаю грозную фигуру отца. Слева – мой брат, всего на дюйм ниже меня. А между ними стоит моя мама, которая выглядит довольно забавно среди двух гигантов, почти прижавшихся к ее бокам. Я мчусь вниз по лестнице и бросаюсь в их объятия.
– Мама! – восклицаю, обнимая ее за шею и прижимая к себе.
– Вася, моя малышка, – отвечает она.
Папа убирает волосы с моего лица.
– Ты в порядке? Что этот подлец с тобой сделал?
– Я в порядке, – отвечаю, отпуская маму, и через мгновение оказываюсь в крепких объятиях папы. – Я так по тебе скучала.
* * *
– Вот. – Папа ставит передо мной планшет на стол. На экране открыта карта. – Укажи, где находится логово этого ублюдка.
– Зачем?
– Затем что я так сказал. Давай же, Василиса.
– Роман. – Мама бросает на него предостерегающий взгляд и передает мне чашку с чаем. – Не сейчас.
– Этот ублюдок держал нашу дочь в плену два месяца, malysh! Я не собираюсь ждать ни секунды. Где он, Василиса?
Я закрываю глаза. Этого не должно было произойти. По плану мы с Рафаэлем собирались встретиться с семьей вместе, под предлогом нашей истории знакомства. Я не ожидала, что Рафаэль расскажет о моем похищение. Как объяснить отцу, что я люблю Рафаэля? Папа никогда не поверит. И это только усугубит ситуацию.
– Я же говорила, что не была пленницей, – отвечаю. – У нас была сделка. Я выполняла работу, и по окончании сделки он отпустил меня.
– Правда? И какая работа понадобилась этому засранцу?
– Это касалось его компании. Я не могу раскрывать детали.
– Тогда почему ты мне солгала? И почему не скажешь, где он?
– Потому что я знаю тебя, папа. Не смей никого отправлять, чтобы расправиться с Рафаэлем.
– Почему? Рафаэль Де Санти – первоклассный наемный убийца, Василиса.
– Я в курсе.
Папа наклоняется ближе, его лицо оказывается на одном уровне с моим.
– Он прикасался к тебе? Малышка, этот ублюдок прикасался к тебе своими грязными лапами? – Его голос едва слышен – это шепот, который я знаю. Это значит, что он в ярости.
Я сглатываю и стараюсь удержать его взгляд. О правде говорить сейчас не имеет смысла. Я слишком хорошо знаю отца: если хоть заподозрит, что между мной и Рафаэлем было что-то большее, он убьет его.
– Он был настоящим джентльменом, – произношу я, опираясь ладонями на стол. В голове всплывают образы Рафаэля, который хищно ласкает меня на похожем столе.
– Чей пиджак на тебе, Василиса? – раздается голос брата с другого конца кухни.
Алексей прислонился к холодильнику, скрестив руки на груди. Он не вмешивался в наш разговор, и я совсем забыла, что он здесь. Внутри меня поднимается паника. До его отъезда в колледж мы были неразлучны, но из-за коротких визитов во время летних каникул и требований отца уделять время брату, когда он дома, мы отдалились. Однако Алексей всегда был самым проницательным из всех, кого я знаю, и он в курсе всех моих секретов.
– Рафаэля, – выдыхаю я.
– Угу. – Брат отходит от холодильника и медленно приближается ко мне. – Пойду наверх и принесу тебе свитер. Снимай пиджак. Я выброшу его в мусор.
– Нет! – огрызаюсь я, плотнее закутываясь в пиджак. – Не смей его выкидывать!
Глаза Алексея сужаются, затем он смотрит на отца.
– Она врет.
– Я не вру! Я устала и просто хочу спать. Можем продолжить этот разговор позже, пожалуйста?
Мой отец хватается за край стола, его пальцы сгибаются и разгибаются. Затем он делает глубокий вдох. И еще один.
– Конечно, детка. – Папа притягивает меня к себе и целует в макушку. – Все будет хорошо. Отдохни немного.
Нежно погладив меня по щеке, он разворачивается и уходит из кухни, его трость щелкает по кафельному полу. Алексей следует за ним.
– Я приготовлю тебе что-нибудь поесть, – говорит мама, доставая тарелку из шкафа. – Я принесу ее наверх.
– Спасибо, – тихо благодарю.
Выходя из кухни, замечаю свет в конце длинного коридора – дверь папиного кабинета чуть приоткрыта. Он тихо с кем-то беседует на русском языке, и я не понимаю ни слова из-за быстрой речи. Я не очень хорошо владею папиным языком. У меня получается общаться, но только когда собеседники говорят не слишком быстро. А сейчас отец говорит не для меня.
– Я иду спать, – предупреждаю, стоя на пороге его кабинета.
Папа кивает, телефон по-прежнему прижат к уху.
– Хорошо, детка.
– Ты не собираешься спать?
– Пойду. Мне нужно обсудить некоторые… дела с Сергеем.
– Передай ему, что я скоро заеду.
– Конечно. Сладких снов. – Его голос, когда он говорит со мной, теплый, но как только я отворачиваюсь и он возвращается к разговору с братом, его слова становятся жесткими и полными ярости. Дядя Сергей, похоже, снова натворил дел. На этот раз, судя по всему, всё очень серьезно.
На верхнем этаже я пробираюсь в комнату Юлии и тихонько подхожу к ее кровати. Поцеловав ее в щеку, направляюсь в свою комнату, которая находится рядом с сестринской, и сажусь на край кровати. Мой взгляд скользит по знакомым стенам и мебели, но все кажется нереальным. Я смотрю на окно, выходящее на задний двор. Ранние лучи солнца пробиваются сквозь облака. Если бы я сейчас была в Сицилии, то лежала бы рядом с Рафаэлем и слушала бы, как сверчки поют свою песню. Я прижимаю нос к лацкану его пиджака. Он все еще пахнет им.
Сняв рюкзак с плеч, бросаю его на кровать рядом с собой и расстегиваю молнию. Внутри оказывается больше дюжины бархатных коробочек разных размеров. Слезы подступают к глазам, когда достаю одну из них. Неудивительно, что этот чертов рюкзак был таким тяжелым – Рафаэль отправил меня домой с несколькими фунтами драгоценностей. На дне сумки нахожу инжир.
Я осторожно вытаскиваю его, под тяжестью футляров он раздавился. Под всем этим добром лежит и мой старый телефон, полностью заряженный. Я разблокирываю экран и нахожу имя Рафаэля в списке контактов. Мой палец слегка дрожит, когда нависает над кнопкой вызова. Я провожу пальцем вправо и прижимаю телефон к уху.
– Vespetta, – сразу же отвечает его хриплый голос. – Все в порядке?
– Да. Мы приземлились пару часов назад.
– Я знаю. Гвидо сказал.
Я делаю глубокий вдох и опираюсь затылком на стену позади себя.
– Почему ты не полетел со мной?
– Я никогда не утверждал, что полечу. Ты сама пришла к такому выводу, – произнес он. – Как тебе кольцо?
Мой взгляд задерживается на простом серебряном кольце. Оно совершенно отличается от его предыдущих подарков.
– Это прощальный подарок?
– Возможно. – Рафаэль сделал небольшую паузу. – Один из моих подарков, – продолжает он, вздохнув. – Если оно тебе не нравится, я заберу его и куплю что-то более красивое. Если ты решишь вернуться.
– Так просто? Ты оставил меня в самолете, когда я была без сознания! Ты отправил меня домой, даже не попрощавшись. А если я решу остаться? Что тогда? Почему ты так поступил?
На другом конце провода воцарилась тишина.
– Почему, Рафаэль?
– Потому что если бы подождал, пока ты проснешься, если бы удержал тебя в своих объятиях хоть на секунду дольше, я бы никогда не отпустил тебя, Василиса! Я бы нашел способ удержать тебя рядом. Я бы лгал и угрожал твоей семье! Это единственное, что тебя волновало.
– А тебе не приходило в голову, что я, возможно, хотела остаться с тобой? Что мне не нужны были эти чертовы угрозы? – Я прячу лицо в ладонях. – Господи, Рафаэль.
– Не ври мне, Василиса. Я не дурак. Какого черта ты захотела бы быть с кем-то вроде меня? Я надеялся, что, покупая тебе красивые вещи, смогу как-то компенсировать то, что ты пережила, находясь рядом со мной. Чтобы хоть как-то уменьшить дискомфорт от того, что каждое утро ты просыпаешься в постели с чудовищем. Только так я мог превзойти всех тех идеальных мужчин, которые могли бы забрать тебя у меня. Так что да, ты права. Я угрожал тебе, потому что боялся, что, если у тебя будет выбор, ты никогда не выберешь меня. – Раздается громкий треск, что-то тяжелое и массивное звучит в динамике моего телефона. – Я поступил так, как считал нужным. Держал тебя в клетке. Ты – самое ценное, что у меня было. Не имело значения, что все это происходило из-за моей любви к тебе. Я причинил тебе боль, манипулировал тобой, чтобы ты осталась. Теперь мне придется с этим жить. Придется продолжать дышать несмотря на то, что правда каждый день причиняет мне страдания. Я действительно люблю тебя, веришь ты мне или нет, и понял, что лучше отпустить тебя, чем заставлять оставаться рядом, когда ты этого не хочешь. – Снова раздается грохот, словно он сметает все на своем пути. – Ты говорила, что хочешь свободы в принятии решений, vespetta. Я просто предоставил тебе эту свободу. Выбирай, – рычит он. – Мой самолет по-прежнему стоит на том же аэродроме, где приземлился. Он ждет тебя. У тебя есть время до семи часов завтрашнего вечера, чтобы решить. Если к этому времени ты не окажешься на борту, самолет улетит без тебя, и я приму это как ответ.
Он отключает связь.
Мое зрение затуманивается от сдерживаемых слез. Я бросаю телефон на кровать и спешу в ванную, чтобы не разбудить Юлю. Сидя на закрытой крышке унитаза, зажимаю рот рукой, чтобы не разрыдаться. Боже! Я думала, что все эти чертовы украшения, которыми он меня осыпает, – это просто его способ продемонстрировать богатство. Тактика, чтобы показать, насколько он «лучше» остальных. Мне и в голову не приходило, что на самом деле он считает себя неполноценным. Как будто он недостаточно хорош. Как я могла быть такой слепой и не понять этого?
Я сглатываю желчь, угрожающе подступающую к горлу, и позволяю отвратительным слезам течь. Они, как кислота, обжигают мои щеки, а сердце сжимается в груди.
Он любит меня.
Он желает меня.
Почему я не замечала его страданий?
Я никогда не видела в нем ничего, кроме его потрясающей красоты. Это единственное объяснение тому, что не замечала его неуверенности. А он положил трубку, прежде чем у меня появилась возможность сказать ему об этом. Сказать, что я тоже его люблю.
И что я возвращаюсь.
– Вася? – доносится голос мамы. – Где ты? Я думала, ты… – Ее слова обрываются, как только мама открывает дверь в ванную. – Что случилось?
– Ничего, – отвечаю, вытирая нос рукавом и улыбаясь. – Я возвращаюсь в Сицилию.
Моя мама замирает.
– Что?
– Я влюблена в него, мама. Я люблю Рафаэля.
Мама бросается ко мне и присаживается рядом с унитазом, обнимая меня.
– Тише. Ты просто запуталась, детка. Это пройдет.
– Я не запуталась, мама. Впервые за несколько месяцев я ясно мыслю. – Сжимаю ее руку. – Я возвращаюсь к нему.
Она отстраняется и хватает меня за плечи.
– Что? Нет. Я не отпущу тебя.
– Мама, я не спрашиваю разрешения, – вытираю слезы с щек и встречаю ее яростный взгляд. – Ты как никто другой должна понимать, что когда сердце выбирает, назад дороги нет.
– Нельзя влюбиться в кого-то за два месяца, Василиса!
– Да? Сколько времени тебе понадобилось, чтобы влюбиться в папу?
– У нас было совершенно иначе.
– Конечно. Он шантажировал тебя, чтобы ты вышла за него замуж! Дважды, если не ошибаюсь. – Я фыркаю. – Он говорит, что ты влюбилась в него за один день.
– Врет! Мне потребовался не меньше месяца.
Из меня вырывается смех.
– Вот видишь.
Лицо мамы становится серьезным, на нем читается беспокойство.
– Ты уверена, что у тебя есть чувства к этому человеку?
– Да.
– Сколько ему лет?
– Тридцать девять. Какое это имеет значение для моих чувств?
– Просто спрашиваю. Он намного старше. Опытный. Я понимаю, как такой человек может заставить молодую женщину влюбиться в него. Это всего лишь увлечение, и оно пройдет.
Я беру ее руку и прижимаю ладонь к своей груди.
– У меня в груди пустота, вот здесь. Она появилась в тот момент, когда я проснулась в самолете и узнала, что Рафаэля рядом нет. Одна лишь мысль, что больше никогда не увижу его, заставляет эту пустоту расти. Я чувствую себя опустошенной без него. Я вернулась, но мое сердце осталось в Сицилии. Вместе с ним. А никто не может жить без своего сердца, мама.
– Но… Ты не можешь просто взять и уехать. Твой папа сойдет с ума, Вася. Он никогда не позволит тебе уехать.
– Я знаю. Поэтому объясни ему, что я больше не маленькая девочка, которую он должен защищать от монстров. Мне не нужна защита от Рафаэля. Хочу, чтобы папа понял, что я люблю и всегда буду любить его, но мне пора начать жить своей жизнью.
– Ты знаешь, что твой отец очень сильно заботится о тебе и Юле.
– Да. Но мне не нужна его защита, мама. Мне нужна его поддержка.
– Хорошо, – выдыхает она. – Знаешь, временами твоему отцу снятся сны о том взрыве в торговом центре, и он просыпается весь в поту. Мне тоже снятся кошмары об этом. Боже, я так благодарна, что ты была тогда такой маленькой и не помнишь этого.
– Это было давно.
– Не важно. Такие вещи остаются в памяти, и сколько бы времени ни прошло, их не забыть. Ты даже не можешь представить, как это было страшно, Василиса. – Мама сжимает мою руку и вздрагивает. – Столько крови. Роман первым добрался до тебя, и ему пришлось почти силой оторвать тебя от того человека, который тебя спас. Он прижимал тебя к себе так сильно, что казалось, обхватывает тебя всем телом. Осколки стекла впились в его руки и запястья. А его лицо… Господи боже. Я буду помнить его израненное лицо до конца своих дней.
Его руки… Его лицо… У меня подкашиваются ноги. Мама продолжает говорить о том, как прибыли машины скорой помощи, но слова не доходят до моего сознания. Руки и лицо. Израненные. Нет, это не может быть он.
Я мысленно возвращаюсь к тому дню, который мы провели вместе в ванной. Рафаэль спрашивал меня о шраме на спине. Он сказал что-то… Что-то о судьбе.
Судьба.
– Как он выглядел? – шепчу я. – Человек, который спас меня?
– Я… Я не знаю. Он был весь в крови. Кажется, у него темные волосы. И он был высоким. Широкоплечий. Я помню, как подумала, что из-за его роста он, вероятно, и смог закрыть тебя полностью от осколков стекла. Роман пытался его найти. Позже. Он обратился к Эндри Душку, лидеру албанского картеля, из-за татуировки, которую твой отец заметил на руке того молодого человека. Но Душку сказал, что никто из их членов в тот день не пострадал.
– И… – Я сглатываю. – Как выглядит татуировка албанской банды?
– Эм… Не уверена. Кажется, это два кинжала с зеленой змеей…
– Обвивающей их, – перебиваю я, так как слезы снова угрожают хлынуть из моих глаз.
– Верно. Откуда ты это знаешь?
– Я видела ее.
Он знал. Знал и не сказал ни слова. Наверняка Рафаэль догадался, когда говорили о моем шраме. Но не стал использовать это в своих интересах. Никаких сделок… Угроз… Намеков на долг, чтобы заставить меня остаться.
«У тебя нет долга перед ним», – сказал он.
Я обнимаю маму и целую ее в щеку.
– Юля будет сердиться, что ты не взяла ее с собой в аэропорт.
– Она плохо себя чувствовала последние несколько дней, поэтому мы решили дать ей отдохнуть. И мы не знали, чего ожидать, Василиса. Не знали, в каком состоянии ты будешь. Этот человек держал тебя у себя несколько месяцев и…
На моих губах появляется грустная улыбка.
– Позволь мне заверить тебя в одном, мама. Объятия этого человека – самое безопасное место, где я когда-либо была.
– Что ты имеешь в виду?
– Потому что это он, – шепчу. – Человек, который спас мне жизнь много лет назад. Это Рафаэль.
Глава 18
Рафаэль
– Ни в коем случае никого не пропускайте, – говорю собравшимся вокруг меня мужчинам, проверяя магазин своей полуавтоматической винтовки. – Один снаряд – и вся эта местность разлетится на куски.
– Босс, ваш брат на связи.
Я вырываю телефон из рук своего человека и прижимаю его к уху.
– Ты успел на обратный рейс?
– Да. Как раз направляюсь к выходу. Обычные аэропорты – это полный отстой, и я боюсь лететь коммерческим рейсом. Но лучше так, чем сидеть на месте следующие тридцать шесть часов, ожидая, пока твоя жена примет решение. Ты мой брат, Раф, и я больше не беззащитный ребенок. Я не собираюсь оставаться в стороне, позволяя тебе снова одному разбираться с этим ублюдком. Что происходит? Мне пришлось позвонить Онофредо, потому что я не мог до тебя дозвониться. Зачем ты собираешь небольшой отряд в поместье, а остальных наших людей отправляешь в Мессину?
– Калоджеро решил, что вместо встречи со мной лицом к лицу лучше отправить свои силы для атаки на мой нефтеперерабатывающий завод. Мне сообщили, что он планирует представить это как несчастный случай на производстве. Мы устроили засаду на заправке к западу от Мессины, которая все еще строится, и ждем, чтобы их перехватить.
– Черт возьми. Как ты узнал об их планах?
– Назарио Бьяджи позвонил сегодня утром. Его отцу, похоже, не терпится занять пост дона, раз он проболтался об этом. – Я взвожу винтовку. – Как поживает моя маленькая оса?
– Счастлива видеть свою семью. Они ждали ее на аэродроме. Похоже, они очень дружны. Что ты будешь делать, если она решит остаться с тобой, но станет настаивать на жизни в Штатах? Я знаю, что ты никогда не согласишься на это.
– Ради нее – соглашусь. Если она решит вернуться ко мне и не сможет выдержать разлуку с семьей, я перевезу нас в чертов Чикаго, если потребуется.
– Но… ты полжизни боролся за то, чтобы иметь возможность вернуться сюда. Ты любишь Сицилию.
– Люблю. Но ее я люблю больше.
– Черт, Раф. Ты совсем пропал из-за этой женщины.
– Да. Мне нужно идти. По моим данным, парни Калоджеро уже близко.
– Опять Бьяджи?
– Это информация от бабушек. – Отключаю связь и занимаю позицию за углом здания.
Ровно через четыре минуты из-за поворота появляются черные машины, быстро направляясь к нефтеперерабатывающему заводу.
– Подожди, – говорю человеку, сидящему справа от меня. Он управляет дистанционным заграждением шипов, которые мы установили поперек дороги.
Машины приближаются. Их шесть. Черт. Я ожидал три или четыре. Когда передняя машина оказывается в тридцати ярдах от заправки, я трогаю своего человека за плечо.
– Сейчас.
Стальные шипы, наполовину скрытые под грязью, мгновенно поднимаются. Спустя мгновение раздается четкий хлопок и шипение проколотых шин. Машина начинает вилять в стороны. Водитель пытается удержать управление, но не успевает. Следующие две машины сталкиваются с той же участью. Вторая, ехавшая слишком близко к первой, врезается в нее, и обе машины съезжают с дороги. Третий автомобиль, преодолев шипованную полосу, проезжает еще немного, прежде чем оказывается в неглубоком кювете.
– Сначала шины, потом водители! – кричу в микрофон. – Не пропустите ни одну машину.
Вдруг раздаются выстрелы.
Пули свистят над головой, когда два моих снайпера на крыше бензоколонки начинают отстреливать головорезов Калоджеро, выходящих из машин. Вскоре к этому шуму присоединяется грохот пистолетов – это наши цели открывают ответный огонь. Из-за поднявшейся пыли становится все труднее видеть и целиться. Мне удается попасть в одного из нападающих, бегущего в мою сторону, но я вынужден отступить, когда несколько пуль пробивают стену рядом с моей головой. По моим оценкам, в машинах было не меньше двадцати человек, но убитых и раненых на земле меньше половины. Остальные укрылись за открытыми дверцами машин и стреляют в моих ребят. Похоже, машины, бронированные.
Я мчусь к машине, которая съехала в кювет. Благодаря рельефу местности понимаю, что снайперы не смогут меня заметить. Водительская дверь открыта, а окровавленная голова мужчины лежит на руле. Два других человека прижались к борту автомобиля и стреляют в моих людей, которые все еще укрываются в недостроенном здании заправки. Я обхожу разбитую машину сзади и открываю огонь по ним, расходуя весь магазин.
Вдруг раздается рев двигателя. Я поднимаю взгляд и вижу машины конвоя, которые смогли остановиться более-менее целыми – если не считать спущенных шин – сразу после пересечения полосы стальных шипов. Человек Калоджеро сидит за рулем и, несмотря на спущенные шины и поврежденные диски, маневрирует между другими автомобилями и мертвыми телами, пытаясь выбраться.
У меня закончились патроны в винтовке, и я бросаю её, доставая пистолет. Первые несколько выстрелов либо рикошетят от лобового стекла, либо едва его касаются. Я продолжаю стрелять, целясь в голову водителя, в то время как машина медленно приближается ко мне. Наконец, на чертовом пуленепробиваемом стекле образуется паутина, но оно всё ещё почти целое. Моя последняя пуля, в конце концов, пробивает его, разрывая волокна, но не попадает в водителя.
Машина почти преодолела преграду из тел. В любой момент этот ублюдок вырвется на открытую дорогу. Чёрт! Я бегу к машине, не отрывая взгляда от мудака, пробивающего себе путь.
В воздухе висит густое облако пыли. Кажется, будто я попал в бурю в пустыне. Вокруг слышен гул выстрелов. Крики доносятся со всех сторон. Крики боли смешиваются с оглушительным шумом. Все эти звуки сливаются со скрежетом и стуком шин, скребущих по телу очередного павшего головореза, когда я запрыгиваю на капот движущейся машины.
На мгновение водитель замирает. Пробив дыру в лобовом стекле, я хватаю его за волосы. Наши взгляды встречаются. С железной хваткой я дергаю его вперед и бью его лицом об острые края стекла, торчащие из рамы.
– Босс! – кричит кто-то. – Пригнись, черт возьми!
Я скатываюсь с капота в тот самый момент, когда над головой свистит пуля.
Перестрелка между моей командой и оставшимися людьми моего крестного отца продолжается. Я заглядываю через переднюю часть машины и вижу Алларда, который сидит на земле, прижавшись спиной к другой машине. Его левая нога в крови, но вместо того, чтобы укрыться, он продолжает стрелять. Не высовываясь, я бросаюсь к нему.
– Ты что, хочешь истечь кровью? – рычу, хватая его за кевларовую спину и начиная тащить к зданию заправки.
– Мне понравился твой трюк с капотом, босс, – смеется маньяк, меняя магазин, а затем снова открывает огонь. – Значит, ты снова в команде?
Я прижимаю его к стене и опускаюсь на корточки, чтобы осмотреть ногу. К счастью, пуля лишь слегка его задела.
– Я в отставке, Аллард. Поэтому теперь ты занимаешься всей грязной работой. – Я беру его руку и прижимаю к ране. – Продолжай давить.
– Не хочу тебя расстраивать, босс, но ты сейчас выглядишь не очень.
Покачав головой, забираю его пистолет и поворачиваюсь к дороге. Перестрелка наконец закончилась, и пыль медленно оседает на телах людей Калоджеро. Я включаю телефон и звоню Онофредо.
– Мне нужна команда по уборке. Срочно.
– Они уже в пути, – отвечает он.
– А власти?
– Два патруля высланы после того, как кто-то сообщил о выстрелах. Я сделал несколько звонков. Они вас не побеспокоят.
– Хорошо.
Я отключаю звонок и убираю телефон. С Калоджеро нужно разобраться немедленно. Не хочу, чтобы над головой висели угрозы, если моя vespetta решит вернуться.
Василиса
– Ты уже решила, что будешь делать? – спрашивает Юля, расчесывая мои волосы. – Или собираешься провести весь день, просто уставившись в стену?
Я пожимаю плечами.
– Да. Я возвращаюсь на Сицилию.
Три часа назад Юля вбежала в мою комнату и прыгнула на кровать, разбудив меня. Мы смеялись и плакали. Потом сестренка накричала на меня за то, что я не разбудила её, когда вернулась домой. Утро мы провели в комнате, поедая слегка подгоревшие булочки с корицей от Игоря, пока я рассказывала, как оказалась на Сицилии.
– А что, если мама расскажет папе? – спрашивает Юля, разделяя мои волосы и начиная плести косу.
– Она обещала не рассказывать. Думаю, мама верит, что я запуталась и со временем всё уладится.
– А ты? Запуталась?
– Нет.
– Понятно. Папа очень разозлится. Он много вложил в стратегию «хорошего бухгалтера».
– Знаю. Поэтому ты никому ничего не расскажешь. Ни маме, ни папе. Я позвоню им и всё объясню, когда уеду к Рафаэлю.
– Когда ты уезжаешь?
– Завтра, поздно вечером.
– Что? Но ты же только что приехала! – восклицает сестра, дергая меня за волосы.
– Ай! Да. Рафаэль заказал мне билет. Самолёт вылетает завтра вечером, и я планирую быть на нём. Мне просто нужно немного времени, чтобы выйти из дома незаметно.
– Ты можешь остаться дома на некоторое время, а потом пересесть на коммерческий рейс, Василиса.
– Я знаю. Но Рафаэль ждёт моего ответа завтра.
– Если ты забыла, есть телефон.
– Я не могу сказать «я люблю тебя» любимому мужчине по телефону, – шепчу. – Он признался, что любит меня, несколько дней назад, но я не ответила. Тогда я не была уверена. Или, может, просто боялась признаться, потому что опасалась, что его чувства не настоящие.
– Я с тобой полностью согласна. Этот мужик – мастер манипуляций, он угрожал нашей смертью, если ты не останешься с ним. Кто так поступает с любимым человеком?
– Тот, кто считает, что любовь – это лишь физическая привязанность. – Я смотрю на кольцо на своем пальце. – Он продолжал дарить мне подарки, каждый день все более дорогие, пытаясь завоевать мою любовь. Ему потребовалось много времени, чтобы осознать, что самые ценные вещи в жизни не имеют цены.
– Ты правда веришь, что он наконец это понял? Честно говоря, на твоем месте я бы не поверила. Люди редко меняются. А что, если в итоге он найдет что-то еще, что сможет использовать против тебя?
Боль сжимает мое сердце, но я улыбаюсь.
– У него уже есть такой козырь. И он решил им не пользоваться.
