Текст книги "Прекрасное чудовище"

Автор книги: Нева Олтедж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Я. . . Я не знаю. Он был весь в крови. Я думаю . . . У него были темные волосы. И он был высоким. Широкий. Помню, я подумал: возможно, именно его такой большой размер и смог защитить тебя от всего этого стекла. Роман пытался его найти. После. Он обратился к Эндри Душку, лидеру албанского картеля, из-за татуировки, которую твой отец увидел на руке молодого человека. Но Душку ему сказала, что никто из их участников в тот день не пострадал.

– И . . . Я глотаю. – Как выглядит знак албанской банды?–

– Эм. . . Я не уверен. Я думаю, это два кинжала с зеленой змеей…

– Свернулись вокруг них, – перебиваю я, и слезы снова угрожают вылиться из моих глаз.

– Да. Откуда ты это знаешь?–

– Я видел это.–

Он знал. Он знал и не сказал ни слова. Должно быть, он понял это, когда мы говорили о моем шраме. Но он не дал получить преимущество. Никаких сделок. Никаких сделок. Никаких долгов, которые заставят меня остаться.

Вы ему не в долгу, сказал он.

Я обнимаю маму за спину и целую ее в щеку. – Юля разозлится, потому что вы, ребята, не взяли ее с собой в аэропорт.

– Последние несколько дней она плохо себя чувствовала, поэтому мы позволили ей поспать. И мы не знали, чего ожидать, Василиса. Мы не знали, в каком состоянии ты будешь. Этот человек держал тебя месяцами и… . .

Грустная улыбка тронула мои губы. – Позволь мне заверить тебя в одном, мама. Руки этого человека – самое безопасное место, где я когда-либо мог быть.

– Что ты имеешь в виду?–

– Потому что это был он, – шепчу я. – Человек, который спас мне жизнь много лет назад. Это был Рафаэль.

Глава 18

– Нельзя ни при каких обстоятельствах пропустить ни одного человека– , – говорю я людям, собравшимся вокруг меня, и проверяю магазин своей полуавтоматической винтовки. – Одна шальная пуля, и вся эта территория позади нас разлетится в клочья.

– Босс, у меня на линии ваш брат.

Я выхватываю телефон из руки моего мужчины и прижимаю его к уху. – Тебе удалось вернуть рейс?

– Ага. Просто направляюсь к воротам. Обычные аэропорты – отстой, и я боюсь лететь коммерческим рейсом. Но я лучше разберусь с этим, чем буду сидеть на заднице следующие тридцать шесть часов, ожидая, пока твоя жена примет решение. Ты мой брат Рафф, и я больше не беспомощный ребенок. Я не буду медлить, позволяя тебе снова справиться с этим придурком самостоятельно. Что там происходит? Мне пришлось позвонить Онофредо, потому что я не смог с тобой связаться. Что это за то, что ты оставил небольшую команду в поместье, а остальных увез в Мессину?

– Калоджеро решил, что вместо того, чтобы встретиться со мной лицом к лицу, было бы неплохо послать свои силы для нападения на мой нефтеперерабатывающий завод. Мне сказали, что он планировал представить это как промышленную аварию. Мы устроили засаду на строящейся заправке к западу от Мессины и ждем возможности их перехватить.

– Господи, черт возьми. Как вы узнали об их планах?

– Назарио Бьяджи позвонил мне сегодня утром. Его отцу, должно быть, не терпится украсть позицию дона, который слил эту информацию. Я взвожу винтовку. – Как поживает моя маленькая оса?–

– Рада видеть ее семью. Ее ждали на аэродроме. Похоже, они все очень тесные. Что ты будешь делать, если она решит, что хочет быть с тобой, но будет настаивать на том, чтобы жить в Штатах? Я имею в виду, я знаю, что ты никогда бы этого не сделал.

– Ради нее я бы это сделал. Если она решит вернуться ко мне и не сможет пережить разлуку со своей семьей, я перевезу нас в чертов Чикаго.

– Но . . . ты боролся полжизни, чтобы иметь возможность вернуться сюда. Ты любишь Сицилию.

– Я делаю. Но я люблю ее больше.

– Бля, Рафф. Ты полный конченый человек для этой женщины.

– Да, я. Я должен идти. По моим данным, ребята Калоджеро всего в нескольких минутах ходьбы.

– Опять Бьяджи?

– Бабушкина сеть. Я перерезаю линию и занимаю позицию за углом здания.

Ровно через четыре минуты из поворота дороги выезжает колонна черных автомобилей, быстро направляясь в сторону нефтеперерабатывающего завода.

– Подожди, – приказываю я мужчине, присевшему справа от меня. Он управляет удаленным барьером из шипов, который мы установили через дорогу.

Машины приближаются. Их полдюжины. Ебать. Я ожидал три или четыре. Когда первая машина оказывается примерно в тридцати ярдах от заправки, я хлопаю своего человека по плечу. – Сейчас.–

Стальные лезвия убийцы шин, наполовину скрытые под землей, почти мгновенно поднимаются вверх. Мгновение спустя раздается безошибочный хлопок и шипение проколотой шины. Автомобиль начинает вилять влево и вправо. Всю дорогу водитель пытается сохранить контроль, но быстро терпит неудачу. Следующие две машины постигла та же участь. Подойдя слишком близко к хвосту ведущего, второй врезается в заднюю часть первой машины, в результате чего обе машины вылетают с дороги. Третья машина, проехавшая по полосе с усиленными шипами, проезжает небольшое расстояние и оказывается в неглубокой канаве на обочине дороги.

– Сначала шины, потом водители!– Я лаю в микрофон. – Не могу рисковать, если какая-нибудь машина проедет.

Звуки выстрелов наполняют средь бела дня.

Пули свистят над головой, когда два моих снайпера на крыше заправочной станции отстреливают головорезов Калоджеро, когда они выходят из машин. Вскоре к шуму присоединяется грохот пистолетов, когда наши цели открывают ответный огонь. Становится все труднее видеть и целиться из-за всей этой пыли, поднятой в воздух. Мне удается попасть в мудака, бегущего в мою сторону, но мне приходится отступить, когда несколько пуль пронзают стену прямо возле моей головы. По моим прикидкам, в этих машинах находилось не менее двадцати человек, однако число убитых и раненых на земле составляет менее половины этого количества. Остальные спрятались за открытыми дверями машины и стреляют в моих ребят. Эти машины должны быть бронированными.

Я бегу к машине, которая вылетела в кювет. Я знаю, что из-за углубления в местности цели будут вне поля зрения прицелов снайперов. Водительская дверь открыта, а окровавленная голова мужчины лежит на руле. Двое других парней присели рядом с машиной и стреляют в моих людей, которые все еще используют недостроенное здание заправочной станции в качестве прикрытия. Я обхожу разбитый аттракцион, приближаясь сзади, и обрызгиваю их тем, что осталось в моем магазине.

Среди суматохи двигатель оживает. Моя голова резко поднимается, взгляд устремляется к тянущимся за ней машинам колонны, которые смогли остановиться более или менее невредимыми (если не считать лопнувших шин) сразу после пересечения полосы стальных шипов. Человек Калоджеро находится за рулем и, несмотря на спущенные шины и поврежденные диски, лавирует между другими автомобилями и трупами, пытаясь уйти.

В моей винтовке закончились патроны, поэтому я бросаю ее и тянусь за пистолетом. Первые несколько выстрелов либо рикошетят от лобового стекла, либо едва оставляют вмятину. Я продолжаю стрелять, целясь в голову водителя, а машина медленно приближается ко мне. Чертово пуленепробиваемое стекло наконец трескается, и по его поверхности появляется паутина, но лобовое стекло остается практически нетронутым. Моя последняя пуля наконец пронзила его, разбив волокна, но не задев водителя.

Автомобиль почти преодолевает препятствия из трупов. В любой момент этот ублюдок выйдет на открытую дорогу. Ебать! Я бегу к машине, не сводя глаз с придурка, продирающегося сквозь нее.

Взбитая пыль висит в воздухе, густая, как суп. Такое ощущение, будто я попал в чертову бурю в пустыне. Повсюду слышны выстрелы. Крики доносятся со всех сторон. Крики боли среди оглушительного шума. Все эти звуки смешиваются с хрустом и стуком шин, царапающих тело еще одного упавшего головореза, когда я запрыгиваю на капот движущейся машины.

На долю секунды водитель замирает. Пробив дыру в лобовом стекле, я хватаю его за волосы. Наши взгляды встречаются. Железной хваткой я дергаю его вперед и врезаю лицом прямо в зазубренные края стекла, торчащие из рамы лобового стекла.

– Босс!– кто-то кричит. – Отвали!–

Я скатываю капюшон как раз в тот момент, когда над моей головой свистит пуля.

Перестрелка между моей командой и оставшимися силами моего крестного отца продолжает бушевать. Я выглядываю из-за передней части машины и замечаю лежащего на заднице Алларда, прислоненного спиной к другой машине. Его левая нога вся в крови, но вместо того, чтобы попытаться укрыться, он продолжает стрелять. Оставаясь низко, я бросаюсь к нему.

– Хочешь истечь кровью? – рычу я, хватая его за кевларовый костюм и начинаю тащить к зданию заправочной станции.

– Мне понравился маневр, который ты проделал там, босс. Маньяк смеется, меняя магазин, а затем возобновляет стрельбу. – Значит ли это, что с этого момента ты вернешься в действующую команду?–

Я прислоняю его к стене и приседаю, чтобы проверить его ногу. К счастью, пуля только задела его.

– Я на пенсии, Аллард. Вот почему у меня есть ты – делать всю грязную работу. Я хватаю его руку и прижимаю к ране. – Продолжайте оказывать на это давление.

– Ненавижу разрывать твой пузырь, босс, но сейчас ты выглядишь не таким уж и блестящим.

Покачав головой, я беру его пистолет и поворачиваюсь к дороге. Стрельба наконец прекратилась, и пыль медленно оседает на телах людей Калоджеро. Я включаю телефон и звоню Онофредо.

– Мне нужна бригада уборщиков. Стат.

– Уже в пути– , – отвечает он.

– Власти?–

– Два патруля были отправлены, когда кто-то сообщил, что слышал выстрелы. Я сделал несколько звонков. Они не будут вас беспокоить.

– Хороший.–

Я отключаю звонок и убираю телефон. С Калоджеро придется разобраться немедленно. Я не хочу, чтобы над моей головой висели какие-либо угрозы, если моя веспетта решит вернуться.

– Ты уже решил, что будешь делать? – спрашивает Юлия, проводя щеткой по моим волосам. – Или ты собираешься провести весь день, просто глядя в стену?–

Я пожимаю плечами. – Да. Я возвращаюсь на Сицилию.

Три часа назад Юля ворвалась в мою комнату и прыгнула на мою кровать, пока я дремал, напугав меня до чертиков. Мы смеялись. Мы плакали. Затем она накричала на меня за то, что я не разбудил ее, когда я пришел домой. Мы провели утро, отсиживаясь в моей комнате, поедая полуподгоревшие булочки с корицей Игоря, пока я рассказывал ей все о том, как оказался на Сицилии.

– А что, если мама расскажет папе?– – спрашивает она, разделяя мои локоны посередине и начиная плести первую косу.

– Она обещала, что не будет. Думаю, она считает, что я запутался и в конце концов выберусь из этого.

– А ты? Смущенный?–

– Неа.–

– Мм-хм. Папа очень разозлится. Он очень заинтересован в стратегии – хорошего бухгалтера.

– Я знаю. Вот почему ты ничего не можешь сказать. Ни маме, ни папе. Я позвоню им и все объясню, когда приеду к Рафаэлю.

– Когда вы уезжаете?–

– Самое позднее завтра.

– Что? Но ты только что пришел! – вскрикивает она, дергая меня за волосы.

– Ой! Да. У Рафаэля для меня ждет самолет. Он отправляется завтра вечером, и я планирую быть на нем, когда он отправится. Мне просто нужен небольшой промежуток времени, когда я смогу выйти из дома так, чтобы никто этого не заметил.

– Ты можешь остаться дома на некоторое время и прилететь коммерческим рейсом позже, Василиса.

– Я знаю. Но Рафаэль ожидает моего ответа завтра.

– Есть устройства, называемые телефонами, если вы забыли.

– Я не могу сказать свое первое – Я люблю тебя– мужчине, которого люблю, по телефону– , – шепчу я. – Он сказал мне, что любит меня несколько дней назад, но я так и не ответила на это. Тогда я не был уверен. Или, может быть, я просто боялся признаться ему в этом, потому что боялся, что его чувства неправдивы.

– Я не могу винить тебя за то, что ты в это веришь. Этот человек – искусный манипулятор, который угрожал убить нас, если вы не останетесь с ним. Кто в мире делает это с тем, кого любит?–

– Тот, кто боится, что любовь поверхностна. Я смотрю на кольцо на пальце. – Он продолжал дарить мне подарки, каждая новая вещь была невероятно дорогой, чем предыдущая, пытаясь купить мою любовь. Ему потребовалось много времени, чтобы осознать, что самые ценные вещи в жизни бесплатны.

– Вы верите, что он наконец это понимает? Честно говоря, на вашем месте я бы не уверен, что сделал бы это. Люди редко меняются. Что, если со временем он найдет что-то еще, что можно будет использовать в качестве разменной монеты против тебя?

Боль сжимает мое сердце, но я улыбаюсь. – Один у него уже есть. И он решил не использовать его.

Глава 19

На следующий день

Сицилия: +7 часов Чикаго

Частная собственность, в 20 милях от Палермо

За три часа до вылета рейса из Чикаго.

Кровь течет по моей сжатой руке, ручейки падают на землю и рассеиваются по уже размокшей земле под моими ботинками. Гортанное бульканье вырывается из горла охранника, когда я поворачиваю нож, который воткнул ему в шею по рукоять. Его тело несколько раз дергается, затем постепенно замирает. Я отпускаю мертвеца, позволяя его телу упасть к моим ногам, где оно приземляется с громким стуком. Поскольку последние несколько часов шел дождь, большинство охранников укрылись под деревьями или внутри караульного помещения, что сделало задачу их убийства менее сложной.

Держась в тени и под прикрытием листвы, я обхожу дом, который был основной резиденцией сицилийского дона Коза Ностры, пока не замечаю еще одного из его людей. Парень опирается на угол здания, спрятавшись под небольшим навесом, его винтовка небрежно перекинута за спину. Длинный белый шнур тянется от телефона в его руке к наушнику, вставленному в его правое ухо. Я качаю головой. Морон слушает музыку во время дежурства.

Мокрая трава заглушает мои шаги, когда я подхожу к нему сзади и дергаю за шнур. Он вздрагивает, оборачивается, но я уже обмотал провод наушников ему на шею. Когда он начинает трястись, руки тянутся, чтобы освободить горло, я прижимаю его лицо к стене и крепче хватаюсь за шнур. Ему удается несколько раз слабо всхлипнуть, прежде чем отправиться на встречу со своим создателем.

На территории нет датчиков движения и видеонаблюдения. Только рабочая сила и довольно простая сигнализация у входной двери. Как и все самовлюбленные, чрезмерно самоуверенные мужчины, пришедшие к власти без особых усилий, мой крестный считает себя неприкасаемым. Очень скоро он узнает, насколько ошибочно это убеждение.

Мне требуется чуть больше получаса, чтобы разобраться с оставшимися двенадцатью охранниками. После этого я спокойно прогуливаюсь по зданию, пока не нахожу незапертое окно, которое послужит мне точкой входа. Проникнуть в местоположение цели значительно проще, если вы сначала сможете устранить детали безопасности. Если не считать двойного прослушивания в Германии пару месяцев назад, последнее убийство, с которым я справился сам, произошло более десяти лет назад, и мне потребовалось почти четыре часа, чтобы проникнуть в охраняемый дом. Мне пришлось прокрасться мимо двадцати своих людей, чтобы достичь своей цели. Нелегкий подвиг, учитывая, что я изначально их всех тренировал. До сих пор Аллард время от времени вспоминает о своей работе в Бостоне, проклиная сукиного сына, которому удалось обойти его команду и насильно накормить цианидом парня, которого держат в подвале.

По сравнению с этим, пробраться в дом Калоджеро – это чертовски легкая прогулка. Я давно не был в этом доме, но планировку помню до сих пор. Я поднимаюсь по лестнице и направляюсь в главную спальню. Дойдя до предпоследней двери в левой части коридора, я отвинчиваю глушитель от пистолета и кладу его в карман. Нет смысла хранить что-либо в тайне, поскольку на территории не осталось никого в живых, кроме меня и моего кампари.

Дверь открывается беззвучно. Настенный телевизор в комнате показывает какой-то документальный фильм, его громкость приглушена, но экран проливает много света на кровать, где храпит мой крестный отец. Я опираюсь плечом на косяк и взвожу пистолет.

Глаза Калоджеро резко открываются.

– Буонасера, Кумпари.

Несколько вздохов он просто смотрит на меня, затем резко дергается вверх. Его рука тянется к тумбочке. Я целюсь в ящик и нажимаю на спусковой крючок. Кусочки дерева отлетают, хлипкая подставка опрокидывается и падает на пол, часть мусора оказывается в углу.

– Что ты хочешь?– Калоджеро хрипит, а на его волосах собираются капли пота. – Как ты сюда попал?

– Через окно кабинета. Тот, который вы всегда забываете запереть. А что касается того, чего я хочу. . . Я уверен, ты это уже знаешь.

– Даже ты не можешь быть таким смелым. Что бы сказала твоя мать, если бы увидела тебя сейчас? Как ты можешь убить человека, который держал тебя у жертвенника перед Богом, чтобы тот крестил тебя? Кто помог вам вырастить того человека, которым вы являетесь сегодня?–

– Не смей говорить о ней! – рычу я.

– Она знала правила, Рафаэль. Нарушение кодекса молчания означает смерть! Я ничего не мог сделать. Она это поняла. И она простила меня. Я видел это в ее глазах.

Я принимаю его, этого человека, которого когда-то почитал, ожидая хоть малейшего сожаления о том, что собираюсь сделать. Оно никогда не материализуется. Мужчина, который водил меня и Гвидо на рыбалку, когда мы были детьми, который показал мне, как менять покрышки на велосипеде, дал мне советы насчет девочек. . . он уже мертв. Для меня он умер в тот момент, когда увидел, как Манкузо приставил пистолет к голове моей матери и нажал на курок, и ничего не сделал. Тот мужчина, который предпочел Коза Ностру женщине, которую он когда-то клялся в любви.

– Я уверен, что она это сделала. Я поднимаю пистолет. – Но я никогда этого не сделаю.

Выстрел звучит как пушечный выстрел в тишине комнаты. Голова Калоджеро откидывается назад. Он падает на кровать, его глаза широко раскрыты и остекленели, а из дырочки в середине его брови хлынула алая струя.

Чикаго

За час до вылета рейса по расписанию

Я паркую машину перед свежепокрашенным двухэтажным домом дяди Сергея и выхожу. Я потратил три часа, прячась в своей комнате, пока ждал, пока папа наконец увязнет в своем кабинете, давая мне возможность незаметно выбраться из дома. Если я хочу успеть на самолет Рафаэля – а я хочу – я не могу уделить этому визиту больше десяти минут.

Справа раздается рев, когда две огромные черные собаки выворачивают из-за угла и бегут ко мне. Я делаю глубокий вдох и готовлюсь к удару. Секунду спустя на меня нападают лапы и теплые влажные языки.

– Иисус. Я забыл, какие вы большие ребята, – стону я. – Дядя Сергей! Мне нужна помощь здесь.

– Так так так. Разве это не мой любимый суетливый маленький кузен?– – говорит мужской голос с крыльца.

Я поднимаю глаза и вижу Сашу, сына дяди Сергея, прислонившегося к дверному косяку. На нем только серые спортивные штаны, его частично разрисованная обнаженная грудь видна как на ладони.

– Я на год старше тебя, чмо!– Я смеюсь, пытаясь удержать собак от того, чтобы меня перевернули. – Помоги пожалуйста?–

– Бэмби! Флора!– он кричит. – Вниз. Сейчас!–

Собаки тут же отступают и падают задницами на землю, не сводя глаз с Саши.

– Нужно запретить дяде Сергею давать имена вашим собакам. Я смеюсь и бегу вверх по ступенькам в его объятия. – Я скучал по твоей уродливой морде.

– Мы тоже скучали по тебе. Заходите. У нас осталось немного еды. Мама приготовила свою знаменитую курицу и мексиканский рис. Кроме того, если ты останешься здесь, мне понадобится дробовик, чтобы отразить орду слюнявых людей, которые скоро начнут собираться.

Я улыбаюсь. На мне кое-что из красивой одежды Юлии, которую она дала мне одолжить, а не мои обычные мешковатые джинсы и бесформенные рубашки. Не могу дождаться, чтобы увидеть выражение лица Рафаэля, когда он увидит, как я спускаюсь по лестнице с самолета. Он будет удивлен. Я не сказал ему, что возвращаюсь.

– Я не могу остаться, – говорю я. – Я думал, ты уехал.

– Я сделал. Но ты знаешь, как моя мама нервничает каждый раз, когда папа выходит в поле. Поэтому я пришел составить ей компанию.

– И получить бесплатную еду?

– Да, это тоже. Он подмигивает. – Папа вернется где-то завтра. Можешь зайти к тому времени.

– Я . . . на самом деле сразу ухожу. Я еду в аэропорт. Я бросаю взгляд на часы. – У меня меньше часа, иначе самолет улетит без меня.

– Уход? Но ты только что вернулся. Куда собираешься?–

– Сицилия.– Я не могу сдержать усмешку.

– Ой. Какое совпадение. Папа сейчас там.

Я останавливаюсь как вкопанный. – Дядя Сергей на Сицилии?

– Ага. Роману нужно было, чтобы он оттрахал там какого-то придурка. Он улетел вчера.

Мои ноги почти подгибаются подо мной. Меня охватывает паника, и ужас окутывает меня с головы до ног. Я практически чувствую крепкое сжатие руки судьбы на своей шее. Сжимание. Сжимание. Я не могу дышать.

– Вася? Ты в порядке?–

Я разворачиваюсь и выбегаю из дома прямо к машине. Не обращая внимания на звонки Саши вслед за мной, я, запуская двигатель, хватаю телефон и набираю номер Рафаэля. Звонит. И кольца. Я пытаюсь еще дважды, но он не отвечает.

– Дерьмо!– Я выезжаю на дорогу, ведущую к шоссе, которое в конечном итоге приведет меня к частному аэродрому, и продолжаю звонить Рафаэлю. Нет ответа.

Затем я набираю номер папы. Вызов поступает непосредственно на голосовую почту.

– О Боже, – задыхаюсь я, затем набираю номер заново. Голосовая почта снова.

Мой взгляд метается между телефоном и дорогой передо мной. Я не смогу попасть на этот самолет, пока мне не удастся связаться с Рафаэлем и предупредить его. Или заставить моего отца отозвать дядю Сергея. Ебать. Ебать. Ебать! Я резко поворачиваю руль влево, разворачиваюсь, нажимаю на педаль газа и направляюсь к дому, а не к ожидающему самолету.

Проходят минуты. Пять. Десять. Полчаса. Я продолжаю набирать номер, переключаясь между номерами Рафаэля и папы. Нет ответа. Голосовая почта. Нет ответа. Голосовая почта. Я открываю список контактов и пролистываю его в поисках Гвидо, но не могу его найти!

– Ебать!– Я кричу и возобновляю поиск с начала списка. Когда я наконец нахожу его имя, я нажимаю – Набрать номер– и включаю громкую связь.

Пожалуйста. Пожалуйста, возьмите трубку!

– Василиса?

– Мой отец послал киллера за Рафаэлем!– Я плачу. – Ты должен его предупредить!

Тишина. Вторая секунда кажется целой жизнью. – Кого он послал?

– Мой дядя. Сергей Белов.

– Дерьмо, – шепчет Гвидо.

Линия отключается.

– Гвидо? Ебать.– Я снова звоню Рафаэлю. Ничего.

Следующим я набрал номер мамы. Она отвечает с первого звонка.

– Он послал дядю Сергея убить Рафаэля!– Я кричу в трубку.

– Что? ВОЗ?–

– Папа! Я звоню Рафаэлю, но не могу с ним связаться. А папина линия переходит прямо на голосовую почту.

– Он в своем офисе. Я направляюсь туда. Я слышу хлопок двери и торопливые шаги бегущих ног. – Ты должна была сказать Роману, Василиса. Если бы вы сказали ему правду, он бы никогда не послал Сергея. Твой отец считает, что мужчина держал тебя против твоей воли и причинил тебе боль. А поскольку ты не сообщил отцу никаких подробностей, он предположил самое худшее.

– Я не хотел ему говорить, потому что боялся, что он сделает именно это!–

– Позвони Сергею– , – говорит она сквозь частое и поверхностное дыхание. – Скажи ему, чтобы он оставался на месте.

– Ты знаешь, что он не будет, – хнычу я. Мой дядя принимает заказы только от пахана. Я мог плакать и умолять, а он все равно выполнял то, что ему приказали. Он не откажется, пока мой отец не отменит приказ. – Я в десяти минутах отсюда. Пожалуйста, мама! Убеди папу отозвать дядю Сергея!–

– Я сделаю это, детка. Не волнуйся.–

– Что значит, он отменил поставку?– – рычу я в трубку.

– Я говорю довольно ясно, не так ли? Николай отвечает.

Мне потребовались годы, чтобы найти кого-то, кто мог бы достойно заменить Антона на посту бригадира, курирующего ряды наших бойцов. Управление пехотой Братвы сродни управлению стадом маниакальных гиен. Они не будут выполнять приказы от кого попало. Но даже когда они это делают, многие часто чувствуют себя свободными по-своему интерпретировать, как следует выполнять приказы. Чтобы держать всех в узде и не сходить с ума при этом, ответственный человек должен либо обладать чрезвычайно спокойным поведением и методично применять свои полномочия, либо быть человеком, который сам по сути сумасшедший. Николай Левин принадлежит ко второму типу. Большую часть времени я не уверен, стоит ли мне продвигать неуважительного ублюдка или просто свернуть ему шею. Этот сумасшедший получил за меня пулю два года назад, так что, думаю, у меня есть к нему слабость.

– Следи за своим языком, – лаю я. – И объясни.

– Мы прибыли на границу, как и планировали, только для того, чтобы один из людей Рамиреса передал нам сообщение о том, что эта предательская сволочь нашла другого покупателя. Я пытался дозвониться до Белова, но он не отвечает на звонки.

– Мой брат сейчас занимается другим вопросом. У тебя еще есть парень Рамиреса?

– Да.–

– Сломай ему ноги, – выплевываю я. – Заставь его говорить. Я хочу знать, кому досталось то, что должно было принадлежать мне.

– Уже сделал. Это был Артем Волошин. Он предложил Рамиресу скидку в сорок процентов.

Чертовы украинцы. Я думал, что мне надоело иметь дело с этими придурками два десятилетия назад.

– Это еще не все– , – продолжает Николай. – Один из моих ребят поймал дилера Артема в Вест-Тауне на прошлой неделе.

– И ты говоришь мне это только сейчас?

Дверь моего кабинета внезапно распахивается, и внутрь врывается моя жена, покрасневшая и тяжело дышащая, как будто она бежала сюда с головокружительной скоростью.

– Что вы наделали?– – задыхается она, ее глаза растеряны и горят.

– Я тебе перезвоню.– Я бросаю телефон на стол и поднимаю руки вверх, защищаясь. – Что бы это ни было, это был не я. Клянусь, малыш.

Я понятия не имею, что могло так ее расстроить, но я знаю, что это не может быть что-то, что я сделал. Я бы предпочел отрубить себе руки. И ноги. Перережь себе горло. Мне придется обдумать правильный порядок, но настроение останется прежним.

– Вы послали Сергея убить сицилианца Васи!–

Ой.Ну, думаю, это был я. – Этот придурок не ее. Де Санти – киллер, который похитил и держал нашу дочь в заложниках более двух месяцев. Ты на самом деле не ожидал, что я отпущу это?

Нина мчится через комнату. – Пожалуйста, Роман. Тебе нужно позвонить Сергею и сказать ему, чтобы он прервался.

– Точно нет.–

– Василиса в него влюблена, котик. Схватив мою рубашку в горсть, она практически тыкается носом в мой. – Вы отзываете Сергея. Сейчас!–

– Что? Нет, она не может в него влюбиться.

– Она планирует вернуться на Сицилию!– Нина кричит мне в лицо, тряся меня. – Я пытался убедить ее сказать тебе правду, но она боялась, что ты поступишь именно так!–

Я смотрю на жену, пока внутри меня бушует огненная буря. Моя малышка не может влюбиться в проклятого Де Санти, не так ли? Я уже организовал ужин, пригласил своего бухгалтера и сказал ему, чтобы он привел с собой сына. Мальчик работает в отделе делопроизводства дома престарелых. Хороший, надежный парень. Ровесник Василисы. Не гребаный наемный убийца, живущий на другом континенте.

– Нина, детка, она просто в замешательстве.

– Она ни черта не запуталась! Она любит его!– Моя милая маленькая женушка теперь ревет так громко, что я боюсь, что окна могут разбиться. – Вы не можете этого сделать! Ее отец не может убить человека, которого она любит! Это уничтожит ее, Роман! И это уничтожит тебя!–

– Вася заслуживает хорошего человека. Кто-то, кто будет охранять ее.

– Разве ты не понимаешь? Она не хочет хорошего. Она хочет его. И он все это время защищал ее. Даже когда ты не мог.

Я хмурю брови. – О чем ты говоришь?–

– Торговый центр. Взрыв двадцать лет назад. Рафаэль Де Санти – человек, который спас жизнь нашей дочери!–

Это . . . это невозможно. Но . . . Ох блин. Как бы мне ни хотелось опровергнуть слова Нины, я каким-то образом знаю, что это правда. С того момента, как я встретил Де Санти более десяти лет назад, я всегда задавался вопросом, что с ним случилось. Я так и не установил связи.

Вася.

Я вскакиваю со стула и хватаю телефон.

Стрелка спидометра зависла над отметкой в сто миль в час. Я сильнее нажимаю на педаль газа, лавируя между другими машинами на дороге. Сейчас пять минут седьмого. Самолет Рафаэля только что взлетел. Без меня. Не имеет значения, я полечу первым коммерческим рейсом, на который смогу попасть, как только узнаю, что человек, которого я люблю, в безопасности. Еще есть время. Мой дядя предпочитает работать по ночам. Я делаю успокаивающий вдох, но воздух внезапно попадает в мои легкие, и я почти врезаюсь в идущую впереди машину.

Разница во времени. Я забыл про чертову разницу во времени! Сицилия опережает Чикаго на семь часов. Там сейчас два часа ночи. Нет нет нет!

Уличный фонарь передо мной становится красным. Я сильнее нажал на газ. С боковой дороги приближается пикап, и я едва его не замечаю, пролетая через перекресток. Наш район находится всего в миле отсюда. Я снова звоню Рафаэлю. И опять.

Нет ответа.

Нажимая на тормоза на подъездной дороге, меня так трясет, что я едва могу открыть дверь машины. Я не закрываю ее, просто бегу, поднимаясь по каменным ступеням к входной двери по две за раз.

Дверь папиного кабинета приоткрыта. Я захожу внутрь и смотрю на отца. Слова застряли в моем сдавленном горле. Папа стоит рядом со своим столом, прижав телефон к уху. Мама стоит перед ним, сжимая его рубашку.

– Сергей. Глубокий голос моего отца нарушает тишину. – Прервать.

С моих губ срывается сдавленный звук облегчения. Я откидываюсь спиной к стене, потому что мои ноги готовы подкоситься. Мои глаза пристально смотрят в глаза отца. Он все еще держит телефон у уха. Мышцы его челюсти напряжены, а брови нахмурены.

– Мне он нужен, Сергей. Понимаешь? он лает и опускает трубку.

Я даже не дышу, ожидая, что великий Роман Петров скажет что-нибудь.

– Папа?– Я хнычу.

Мой отец глубоко вздыхает, опустив глаза. Избегая смотреть на меня.

на 15 минут раньше

Мой телефон звонит, как только я снова включаю его и как раз в тот момент, когда я тянусь к входной двери. Имя пилота загорается на экране. Я смотрю на свои наручные часы. Пять минут второго.

– Мы готовы к взлету, босс.

– Хорошо.– Я киваю, хотя он меня не видит, затем жду. Я не могу заставить себя попросить подтверждения того, что я уже знаю.

– Она не пришла. Мне очень жаль, босс.

Засунув телефон обратно в штаны, я направляюсь на кухню. Мои шаги звучат глухо в огромном пространстве, отражаясь эхом от стен, этот звук жуткий в темноте дома. Я не зажигаю лампы, пересекая комнату. Лунный свет освещает мне путь к холодильнику.

Некоторые говорят, что пить красное вино холодным, а не комнатной температуры – кощунство. Мне всегда казалось, что такой вкус довольно пресный. Взяв из холодильника стакан на ножке, а затем бутылку, я прохожу через гостиную и останавливаюсь на пороге террасы. Сколько раз я заставлял этих рабочих красить эти французские двери? Четыре? Пять? Ребята, конечно, наделали при этом много шума. Как я им приказал. Все для того, чтобы моя веспетта могла чувствовать себя как дома.