Текст книги "Женщина ночи"

Автор книги: Нэнси Прайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 35

Мэри прилетела домой из Нью-Йорка. Была ночь, когда ее самолет совершил посадку. Ей не удалось увидеть затопленные дороги Небраски или деревья на набережных города, погрузившие свои ветви в разлившуюся после недели дождей воду реки.

Она позвонила по телефону Полу и сообщила о своем приезде. Прежде чем она успела нажать кнопку дверного звонка, он отворил ей дверь.

Она спросила, как его дела.

Он ответил, что прекрасно.

Она спросила, ужинал ли он.

Он ответил, что не ужинал, и внес ее багаж наверх.

Было поздно. Мэри устала и хотела есть. Она переоделась, а потом вернулась посмотреть, что есть в холодильнике. Она приготовила спагетти с соусом, салат из овощей. Когда Пол вошел на кухню, она стояла у плиты в фартуке поверх ее белого летнего платья.

– Ужин почти готов, – сказала она ему.

Он загородил ей проход, остановившись посреди кухни.

– Что происходит? – сказал он с раздражением в голосе. – Ты сбежала, и мы не провели факультетскую вечеринку…

– Прости меня, – произнесла Мэри. – Я забыла о ней.

– Забыла? – закричал Пол. – Забыла, что это мои коллеги? Что я собираюсь с ними работать? Я не могу слоняться весь день по дому или улететь отдыхать куда-нибудь. Я должен работать. Я должен преподавать. Я ученый, и у меня выходит книга!

Мэри ничего не сказала на это.

– На следующий день мне пришлось обзвонить дюжину людей, выдумать историю про внезапную болезнь Бет, сказать, что ты вылетела к ней в последнюю минуту, – так что мы даже не смогли заранее отменить вечеринку.

Мэри не смотрела на него.

– А как насчет этих ящиков с заметками Рэндела? – спросил Пол. – Ты сказала мне, где они, и я нашел их. Ты решила меня разыграть таким образом?

– Больше ничего нет.

– Как ничего? Где его заметки? – воскликнул Пол.

– Эти конверты с каракулями на них – единственное, что у меня всегда было от него.

– Каракули? Ты хочешь сказать, что он все тебе продиктовал?

– Ты увидел, что собой представляют его заметки, – ответила Мэри.

– Так сколько же этого в новой книге?

– Имя Рэндела стоит на обложке, я была издателем…

– Издатель! В этой книге масса деталей, описывающих Лондон, – деталей, которых Рэндел не знал никогда! Ты сама рассказывала мне, что он никогда не ходил по музеям, театрам – в дом Джонсона, дом Соуна…

– Да, не ходил никогда, – спокойно ответила Мэри. Она взглянула на него, как будто пытаясь о чем-то догадаться.

– Так, значит, ты это вставила в книгу! – Пол вопил от негодования. – Ты впечатала все это, меняя замечательные романы Рэндела Элиота по своему вкусу, – ведь он умер! Он не может защитить себя!

Секунду Мэри и Пол свирепо смотрели друг на друга. Вдруг руки Пола, горячие, тяжелые, обвились вокруг шеи Мэри.

– Ешь свою стряпню сама! – закричал он.

Она прикрыла глаза, вдыхая запах виски из его рта.

– Живи сама в своем выдуманном мире! Я живу в доме Рэндела Элиота! – Он отпустил ее, и она чуть не упала. – В доме настоящего Рэндела Элиота, а не какого-то секретаря, который воображает, что может писать, как он.

Пол с силой хлопнул входной дверью, так что медный дверной молоточек зазвенел, когда он вышел. Он выехал на своей новой машине на дорогу и вернулся в дом Рэндела. Там он уселся на скамью в темном саду.

В парке напротив с шумом качались дети. То и дело проезжали машины. В соседнем доме было темно. «Переписывать Рэндела Элиота! – Пол не произнес этих слов вслух, но парковое освещение вдруг задрожало сквозь ветви клена. – Она решила, что я позволю ей притронуться к его сочинениям!»

Птица клевала виноградную гроздь на кусте. Когда Пол поднял глаза, дом Рэндела Элиота уже освещали звезды: темная крыша, темные окна.

После дождя было много комаров; они кусали Пола, но он едва чувствовал это.

«Наверное, Мэри была с Бет. Заметила ли Бет, что ее мать сошла с ума?»

«Надо ли позвонить Бет и братьям? Сказать: «Смерть вашего отца произвела на вашу мать больший эффект, чем мы…»

«Проклятые комары». Пол хлопнул ладонями. Его пустой желудок урчал.

Он поднялся. На полпути к двери гаража остановился, глядя на неясные очертания косилки для газонов и плетеных корзин.

Никто, кроме меня, – прокричал он в темноту. Ее могу остановить только я один! – Боже мой! Никто больше! – воскликнул он, зайдя на кухню.

– Боже мой! – Кухня эхом отразила его голос.

– Кого это ты проклинаешь? – раздался голос Мишель. Она появилась в дверях кухни в своем модном лифе и очень коротких шортах. – Я заметила твою машину.

Пол вздохнул:

– Я голоден.

– Надо думать.

– Хочу есть, – сказал Пол. – Для начала. – Он попытался улыбнуться.

– Как всегда, пицца, – заметила Мишель. Она посмотрела в старый холодильник. – И еще мороженое. А может, сделаем превосходный холодный чай?

Пол не заметил, когда она позвонила, чтобы заказать пиццу. Он ел ее, не ощущая вкуса, и пытался бодро реагировать на остроты Мишель. Он занимался с ней любовью раз или два на кровати Бет, но позже ночью, когда Мишель уже ушла, он не мог вспомнить ничего из вечера, проведенного с нею, кроме этого приятного вкуса чая со льдом.

Он поднялся по ступенькам во все еще жаркий дом и открыл морозильник.

Мишель израсходовала весь лед.

Холодильник Рэндела замораживал брикеты в течение дня. Кресло Рэндела Элиота из искусственной кожи вонзалось в спину Пола, когда он сидел за работой. Письменный стол Рэндела стоял перед ним: дешевая исцарапанная дубовая коробка, передние углы которой были стерты и покрыты пятнами от вина, пролитого Рэнделом.

«Мучительная жизнь. Биография Рэндела Элиота, написанная Полом Андерсоном».

Пол стиснул кулаки и ударил ими по креслу Рэндела из искусственной кожи. Он снова поднялся по лестнице и пересек холл.

Ханна подняла трубку, но потом отодвинула ее подальше от уха.

– Полегче, – сказала она. – Пол! В чем проблема?

– Баттерфилд позвонил мне и снова предъявил старый ультиматум – публикуй либо умри. «Ты преподавал в университете три года, но список твоих публикаций не отвечает нашим требованиям». А ведь он знает, как тяжело я работаю над книгой! Я выдержал паузу, а потом объявил ему, что приглашен в Италию как представитель ученой среды. Он, конечно, тут же заткнулся! Никто на факультете еще не удостаивался…

– Так в чем проблема?

– Мэри! Проблема – это она!

– Она не может поехать с тобой?

– Она на этой неделе уезжала, не предупредив, не сказав, куда летит. Правда, я подозреваю, что она была у одного из своих детей. Оставила меня со всеми проклятыми персонами с факультета, которые пришли на вечеринку к нам, а в доме ничего не было готово…

– Она тебя бросила? Но почему?

– Ты не сможешь поверить ничему из того, что я скажу. Мэри вернулась прошлой ночью, но она совершенно сошла с ума! Она дала понять, что вносила изменения в книги Рэндела, которые он диктовал ей. Вставляла в них собственные куски! Как же мне теперь узнать, сколько именно написано ею! А вдруг она станет рассказывать об этом? Люди начнут расспрашивать, не была ли она права и в какой мере сочинения Рэндела принадлежат ей.

– И тогда ты не сможешь продать свою биографию?

– Вот именно!

Ханна, секунду помолчав, спросила:

– Так она писала свои куски в книгах Рэндела?

– Что?

– Она правду сказала или нет?

– Она тронулась! Нервы Рэндела Элиота ощутимы в каждой строчке его книг! Вся моя биография строится на тончайшем текстуальном анализе…

– А ты не мог ошибиться?

– Ошибиться? Я – ошибиться? Ты думаешь, что какая-то ничтожная женщина из среднего класса на Среднем Западе, без диплома об окончании колледжа, которая была занята воспитанием своих детей, выращивала свой сад, болтала с соседями и вела домашнее хозяйство, могла бы написать эти романы? Рэндел гений!

– Тогда откуда же она теперь берет новые книги, после смерти Рэндела? Первым был «Хозяин». Теперь «Молящая судьба», которую ты, наверное, прочитал.

..– Бог его знает! Она называет себя «издателем Рэндела».

– А новые книги похожи по тону на книги Рэндела?

– Они великолепны. Это лучшее из того, что он когда-либо писал.

– Что, если она скажет, что написала часть из них?

– Люди скажут, что она сумасшедшая. Но они осмеют и мою биографию!

– Не мог бы ты отговорить ее от продажи нового романа до того, как твоя биография…

– Если они скажут, что она нездорова, значит, все, что она говорила мне о Рэнделе, может оказаться неправдой! Пресса способна вообще отказаться от публикации моей книги! А если и опубликуют, случится курьез! Я, например, поеду в Италию как известный лжебиограф гулять у озера Комо? А вся моя работа в университете базируется на моей книге!

– М-м-м, – произнесла Ханна.

– Моя работа, моя книга, мой дом, моя жизнь – сумасшедшая баба! Чокнутая…

– Пол…

– Все! Она получит за все!

– Пол!

– Смерть!

– Пол! Послушай ме…

– Она должна умереть!

– Послушай! Да послушай же меня, наконец! Я приеду туда как можно скорее.

– Вся моя жизнь пропала! Годы работы! И как же Рэндел? Она попыталась разрушить Рэндела!

– Подожди! Не смей ничего делать! – Нет, я сделаю что-нибудь!

– Пол! Ты сделаешь то, что скажу я! Не смей двигаться с места, пока меня там не будет! Делай, как я говорю! Даже не думай…

Пол бросил трубку на рычаг.

ГЛАВА 36

Пол шагал взад и вперед по дому Рэндела Элиота. Уже неделю он не мог спать. Он даже не попытался снова лечь после ухода Мишель.

Он сел в машину и поехал к реке.

Утренний свет играл тонкими золотистыми полосками где-то вверху. Пол припарковал машину и пошел пешком на середину моста Главной улицы.

Разлившаяся от наводнения вода билась о сваи моста, бурлила под ним, неся мусор, листья и сломанные ветки деревьев.

Он вернулся в машину. Перед ним была дорога, тесно примыкающая к берегу реки. Он здесь когда-то проводил с Мэри пикник, а потом занимался с ней любовью в укромном, покрытом зеленым ковром густой травы уголке, огороженном стоящими вокруг деревьями, в весенних сумерках…

Дорога вдоль реки была заставлена знаками, предупреждавшими об опасности.

Автомобиль Пола петлял и подпрыгивал на выбоинах, пока вдруг, как-то внезапно, дорога исчезла: она пропала, утонув в реке.

Пол посидел немного, глядя вокруг, наблюдая, как грязная вода несет старое бревно, крутит его, как безжизненное тело, то в одну, то в другую сторону.

Кора с бревна была снята; оно было бледно, как полежавший в воде кусок мяса. Пара вытянутых веток, торчащих из него, напоминала руки.

– Сука, – сказал Пол, ни к кому не обращаясь. А потом прошептал: – Никто, кроме меня.

Пол следил за бревном, пока оно не исчезло совсем.

Он поехал по размытой дороге назад на Главную улицу. Солнце било ему в глаза. Он подъехал к Седар-Ридж и постучал дверным молотком.

– Войдите.

Когда Мэри отвечала на дверные звонки, ее слова и голос были такими формальными, что – на минуту – он стал профессором английского, который видел ее в первый раз, когда она спускалась вечером по полуосвещенной лестнице, глядя вниз на зеленый ковер травы и полированные деревянные ступени. Снова играл стереомагнитофон; сад украшали растущие под окнами цветы.

– Я варю кофе, – сказала Мэри.

На Поле была надета новая рубашка, которая оттеняла цвет его глаз.

– Я пришел просить прощения. Я говорил ужасные вещи. Но я так не думал. Ты была обижена, но я надеюсь, ты сможешь простить меня. И потом, я пришел рассказать тебе о чудесных новостях, чудесных новостях для нас обоих.

– Я не могу долго разговаривать, – произнесла Мэри, отворачиваясь от него, чтобы поставить кофеварку в раковину. – Я собираюсь к Норе на ленч к одиннадцати часам.

Она не заметила холодного выражения в его глазах. Он поцеловал ее в затылок и произнес:

– Ты выглядишь усталой.

Они сели за стол и больше не стали говорить о книгах Рэндела или о секретаршах, вообразивших, что они написали эти книги. Они беседовали о новых хризантемах, выросших на овальной клумбе. Они восхищались березами, которые они посадили и назвали «Три грации»: слабые стволы их раскачивались в солнечном свете на лужайке.

Пол выпил кофе и поставил чашку на поднос.

– Я только что разговаривал по телефону с Нью-Йорком и узнал – я сообщаю тебе об этом первой, – что есть одно место под названием «Вилла Криста» на озере Комо в Италии. Меня пригласили туда на месяц, оплатив все расходы. Я должен быть одним из представителей ученой среды.

Мэри заглянула ему в глаза, а затем уставилась на пузырьки пены от сливок в своей чашке.

– Полагаю, собираются без жен.

– Нет-нет. Ты сможешь тоже поехать. Записаны супружеские пары. И вылетаем мы послезавтра.

– В среду!

– Рано утром. Летим в Лондон, потом в Милан, чтобы прибыть в четверг утром. Ужасно, что предупредили так внезапно, может быть, у меня будет еще возможность… может, еще и еще раз пригласят. – В голосе Пола зазвучала покорность. – Разных ученых приглашают туда время от времени. Группы приезжают и уезжают через несколько дней – проводят что-то вроде конференций. Я бы мог завязать важные контакты.

– Конечно, – сказала Мэри.

– И все это благодаря Рэнделу и тебе, – добавил Пол. Мэри не ответила. – Может быть, перед нашим отъездом заедет Ханна, возможно, уже завтра. Она позвонила и сама приглашала, но я сказал ей, что мы будем заняты…

– Она нас не побеспокоит, – возразила Мэри.

– Но ведь надо укладываться, привести дом в порядок перед отъездом.

Пол наклонился и поцеловал Мэри.

– Наш второй медовый месяц. – Мэри закрыла глаза и замерла. – В Италии, – прошептал Пол в ее темные волосы. – Ты всегда хотела увидеть Италию. – Он обхватил ее руками. – Наш медовый месяц, – прошептал он снова.

– Да, – ответила Мэри куда-то в его шею. Она освободилась от его объятий и вздохнула. – Я опоздаю на ленч. Лучше я пойду одеваться.

Пол вслушивался в ее шаги по лестнице, потом в холле внизу. Потом стукнул кулаком по столу и выругался.

Когда автомобиль Мэри отъехал, Пол пробрался в ее кабинет, чтобы обыскать его, шкаф за шкафом, ящик за ящиком. На дне ящика письменного стола лежали тяжелые, в черных обложках тетради для записей, спрятанные под старыми газетами.

Он наугад открыл одну из них. «В кварталах» было написано рукой Мэри на первой странице. В другой тетради была «Странная девушка». «Для лучшего и для худшего». «Точная цена». «Хозяин». Книга за книгой, в этих черных тетрадях находились все первые пять романов Рэндела, написанные рукою Мэри. Их сюжеты носили следы переработки. Он перелистал каждый из них.

– Дьявол! – наконец воскликнул Пол и запустил тяжелым словарем в стену кабинета. Словарь оттолкнулся от стены и упал на ковер. – Дерьмо! – Пол уставился на эти толстые тетради. Имени Рэндела не было ни в одной из них.

Августовское солнце освещало столовую Норы, его лучи падали на стены и скатерти. Пухлое, задумчивое лицо Норы склонилось к Мэри, а руки обнимали подругу. Мэри перестала плакать.

– Не расстраивайся, – сказала Нора. – Я присмотрю за твоим домом… отправлю тебе необходимое…

– Ты всегда готова помочь. И выслушать истории о моих несчастьях.

– Я продолжаю думать: бедняга Рэндел, – сказала Нора. – Он ведь мог только болтать.

– Я же могла только лгать. Презирать и лгать. Я всю свою жизнь провела, предаваясь этим занятиям. Дети выслушивали мою ложь годами. Я думаю, что из всего, что пришлось делать, это было самым тяжелым для меня.

– Когда я думаю обо всех глупостях, которые мне приходилось говорить тебе….

– Это многое меняет, – сказала Мэри. – Даже после всех прошедших лет.

– Да, – согласилась Нора, помолчала немного, задумавшись о чем-то. – Ты ведь моя самая старая подруга, но видеть здесь классика словесности Мэри Квин за моим столом…

– Вот почему я никогда не признаюсь Полу.

– Он любит, чтобы его жены вели себя как подобает женам? – спросила Нора.

– Всякий раз, когда я начинаю говорить ему об этом, я ясно вижу, какой он хочет меня видеть: соревнование, он один в свете рампы. – Мэри накрутила на палец колечки волос– А теперь… Теперь еще Мишель. Конечно, это Мишель. Ну почему он не мог выбрать кого-то моложе и красивей?

– Подожди, пока он не узнает, что ты была тем писателем, которого он годами изучал!

– И он пугает меня – вот что самое плохое, – добавила Мэри. – Когда он напивается, он становится другим человеком. Я знаю теперь про его первую жену.

Лицо Норы потемнело.

– Так зачем ты берешь его в Италию?

– Я хочу, чтобы он понял, кто я такая, в таком месте, где он сможет понять, какие приятные преимущества это ему дает: приглашения, призы, деньги, которые он получит за мою биографию… если он будет счастлив, он… – Мэри смотрела на кончики своих волос. – Думаю, что каждый – даже ты – решил, что я вышла за него, потому что он моложе и он красив? Конечно, поэтому тоже. Но главное, он любил мои сочинения, то, что я писала! Можешь представить себе, что именно это привлекало меня больше всего… его любовь к тому, что у меня на сердце: к моим книгам!

Обе женщины молча сидели несколько минут в освещенной солнцем столовой.

– Ну что ж, – произнесла Нора, – ты уже путешествуешь по жизни в первом классе, и это начало. Богатая, привлекательная, влиятельная. Публика захочет тебя читать. Они пригласят тебя и раскроют твою тайну!

– «Нож вонзился в мясо, вино налито в рог…» – От слов старинной баллады у Мэри увлажнились глаза. – «И был пир во дворце Артура».

– Конечно, пир! – воскликнула Нора, подпрыгивая. – На озере Комо!

– «И никто не смел войти, только сыновья знатных людей страны». – Мэри улыбнулась ей в ответ, а потом глаза ее прищурились. – «Или художники со своими картинами».

– А ты как раз из них, – уточнила Нора. – «Художник со своей картиной».

– И если Пол обнаружит, если поймет…

– Я надеюсь, там будет много народа, – заметила Нора. – Но все же хочу, чтобы ты поехала туда одна.

– Там будет масса народа, – ответила Мэри. Нора покачала головой.

– Но я хочу, чтобы ты поехала туда одна.

Пол расхаживал по сочинениям Мэри, проложив себе дорогу черными тетрадями, разложенными по полу. Он задел одну из них, проходя. Она раскрылась на странице, наполовину испещренной исправлениями, с заметками на полях о сюжете и характерах… Неужто Рэндел все эти изменения продиктовал? Кто теперь сможет это узнать? Он разложил тетради по ящикам и снова прикрыл их газетами.

Собирается ли она сказать кому-нибудь, как много написано ею в этих книгах? Четверть? Половина? Рэндел умер – он не сможет бороться, – а она разболтает все Норе Гилден.

Он шагал по комнате. Если бы ему, в конце концов, удалось опубликовать некоторые части его тщательного анализа, может быть, он смог бы доказать…

Он выругался. Мэри нездорова. Он должен сказать всем, что… поместить ее в больницу для душевнобольных, заставить ее успокоиться.

Нет времени на это. Нет времени. Она разговорится с кем-нибудь, отправляясь в Италию в четверг, а в разговоре…

В ящике под его зимними вещами была бутылочка с таблетками снотворного. Он натолок дюжину таблеток чайной ложкой, размешал их с водой и небольшим количеством растворимого кофе и поставил раствор на ту полку в кухне, до которой Мэри не могла дотянуться.

Он выпил днем больше обычного. Когда он лег на кровать, выложенный кирпичом камин, зеленые растения и белые стены медленно закружились в его глазах… Она любит лить кофе перед сном, он часто готовит его ей. Она слишком беспечно ведет свою машину…

Полупьяный, он дал себе зарок не пить больше виски. У него есть одна ночь и один шанс… а завтра приедет Ханна. Он увидел темную, узкую дорогу, идущую вдоль реки, наполовину перевернутую машину Мэри, саму Мэри, медленно переворачивающуюся в бурлящей реке… вздувшаяся река и вздувшееся тело вращались в его голове по мере того, как комната вращалась вокруг него…

Когда Мэри вернулась домой, Пол выпил крепкого кофе. Он поцеловал ее, и она почувствовала запах кофе, смешанный с запахом виски. Он сел с ней в столовой, улыбался, вытянув длинные ноги и устремив взгляд в темноту сада.

– Через пару дней мы в Италии! Чтобы отпраздновать это, предлагаю поужинать, я займусь этим.

– Это было бы прекрасно. – Мэри выглядела утомленной. Она поднялась наверх переодеться и начать паковать чемоданы Пола.

Ужинали они во внутреннем дворике. Темные окна зеркально отражали огни свеч. Пол улыбался сквозь стекло своего бокала и спрашивал, помнит ли она их первую трапезу у камина.

– В тот вечер я купил цветы и вино «Амана», а потом остался до утра.

Мэри сказала, что помнит. Она больше не хотела есть.

– Кофе? – спросил он.

– Сегодня, пожалуй, нет, – ответила она. – Мне нужно выспаться.

– Значит, без кофе, – сказал Пол.

– Да, спасибо. – Мэри смотрела на отражение пламени свеч. «Италия», – подумала она про себя и улыбнулась.

Зазвенел дверной звонок. Мэри поднялась на его звук, а Пол в кухне выругался. Что-то упало на пол.

Мэри пошла к двери, пройдя мимо Пола, собирающего остатки разбитой чашки.

– Привет, – сказала Ханна. – Не хотели же вы удрать вдвоем, не попрощавшись со мной и не получив подарка к путешествию?

В руках у нее было две бутылки вина.

– Привет, старший братец, – обратилась она к Полу, но он не ответил ей, лишь взглянул и пошел за ее вещами в машине.

Они приготовили на скорую руку ужин для Ханны и выпили немного вина. Говорили они об Италии, о ее клиентах в отделе информации, о размытых наводнением дорогах в городе.

– Я так устала, – сказала Мэри немного погодя. – Поговорите друг с другом наедине, а я пойду спать, если вы не обидитесь. Твоя постель готова, – обратилась она к Ханне. – Можешь спать утром сколько хочешь. Отдохни хорошенько.

Они слышали звук ее шагов по лестнице и в холле. Дверь большой спальни закрылась.

– Мне все это не нравится, – сказала Ханна.

– А ничего не произошло.

– Вот и хорошо.

– Она никогда не доверяла мне, – прошипел Пол. – Никогда. Знаешь, что я нашел наверху в ее бумагах? Первые пять романов Рэндела, написанные ее рукой… некоторые слова зачеркнуты, параграфы изменены, на полях уйма замечаний – мог ли он продиктовать все эти изменения за те несколько недель, которые, как она говорила, были у него, прежде чем он лег в клинику? А ведь все эти тетради были у нее до того, как мы поженились. И я никогда их не видел. Она никогда не доверяла мне, потому что я хотел написать о его умственном расстройстве, должен был написать.

– Ты ужасно выглядишь, – сказала Ханна. – Ты, должно быть, выпил.

– Я больше не могу спать, – признался Пол, растирая лицо руками.

– Она что-нибудь говорила своим друзьям? Например, что частично сама писала эти книги?

– Кто его знает? – голос Пола звучал холодно. Он не поднимал глаз на Ханну.

– Это, видимо, похоже на попытку жить с миной замедленного действия?

Пол опустил на колено сжатый кулак.

– Она отсутствовала почти месяц. Да и потом, она и не могла бы говорить со здешней публикой как какая-нибудь чрезмерно болтливая идиотка.

– Болтливая? – спросила Ханна.

– Все равно, – сказал Пол. – Она заведет разговор об этом в Италии.

Ханна посмотрела вокруг:

– Последнее время мне казалось, что вы здесь как два голубка.

– Она превратилась в моего врага прямо на глазах.

– Другая женщина? – спросила Ханна.

– Что? – переспросил Пол.

– Она, наверное, обнаружила, что у тебя есть другая женщина, дорогой братец. У тебя всегда была еще одна для небольшого развлечения на стороне.

Пол украдкой взглянул на Ханну.

– Я приехала сюда напуганная мыслью о смерти, – сказала она. – Я и теперь напугана.

– Мэри и я так дружны, как только могут быть супруги, – возразил Пол. – Разве нет?

– Нет. Ты что-то задумал. – Ханна пристально посмотрела на Пола. Пол молчал.

– Ради Бога, – произнесла Ханна умоляющим голосом. – Неужели ты думаешь, что я не знаю тебя? Ты полагаешь, что я забыла про Сандру?

Пол поднялся и повернулся к ней спиной.

– Я твоя сестра. Я многим обязана тебе, но я тебя хорошо знаю, и только я одна могу сказать тебе, и я тебе это говорю: посмотри вокруг. Ты пьешь. Ты теряешь голову. Ты не можешь рассчитывать на другую жену…

– А ты такая же чокнутая, как Мэри, – бросил Пол. Он даже не обернулся.

– Ты ведь можешь иметь все это. Деньги, этот дом… Ну, не будешь ты преподавать, так что же? Если она говорит, что написала часть этих книг, так что из этого? Тебе же не нужна работа… до конца жизни не нужна.

Пол резко повернулся к ней:

– Быть жиголо? Эскортом старой сумасшедшей леди? Чем-то вроде декорации?

– Женщины всегда служили эскортом и декорацией – они делают это постоянно.

– Женщины и могут это делать. – Голос Пола звучал подавленно, горько. – Я не собираюсь так поступать. Я ученый. Я годами изучал сочинения Рэндела Элиота.

– Ты – фанатик. Что же ты собираешься делать? Пол не ответил.

– Ради Бога. – Ханна пристально посмотрела на него. Его голубые глаза были холодны как лед. – Пусть Мэри делает то, что хочет… ты можешь иметь все… Никогда не забывай этого. Ты можешь иметь все.

– Ну, разумеется, я не собираюсь этого забывать, – ответил Пол. – Не я ли сам твердил это постоянно?

Пол проводил Ханну до двери ее спальни. В темноте разделся у кровати Мэри и прокрался под одеяло. Он крепко обхватил ее, целуя до тех пор, пока она не ответила ему поцелуем. Ее веки были влажны от слез.