Текст книги "Женщина ночи"
Автор книги: Нэнси Прайс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 7
Пребывая где-то в собственном выдуманном мире, Рэндел съел завтрак и оделся. Казалось, он вполне понял Мэри, когда она объясняла ему, что они идут к врачу, который поможет Рэнделу преодолеть бессонницу. Отросшая с проседью щетина покрывала щеки и подбородок Рэндела.
– К врачу мы поедем на такси, – сказала Мэри. – Дай мне немного денег, чтобы я смогла заплатить за такси.
Рэндел достал бумажник. Он оказался пустым.
– Где все наши деньги? Они еще вчера были у тебя? – воскликнула Мэри.
– Я отправил их домой, – сказал Рэндел.
– Когда? – вскрикнула Мэри. – Откуда ты их отправлял?
– Я не помню, – нахмурился Рэндел. – Где-то в аэропорте.
– Тогда нам не хватит денег на такси. – Мэри опустила руки. – Того, что у меня осталось, хватит лишь на метро.
– Я отправил их через один из этих красных почтовых ящиков, – сказал Рэндел.
– Нам надо торопиться, а то опоздаем на прием, – сказала Мэри.
Они вышли из дома и, минуя толпу покупателей на Ноттинг-Хилл-Гейте, направились к метро.
Все время, пока они ждали нужный им поезд, делали переходы, поднимались и спускались по лестнице и на эскалаторе, Рэндел хранил молчание.
В тоннеле перехода на Оксфордской площади гитарист пел «Миссис Робинсон». У его ног лежал полосатый красный чехол от гитары, куда прохожие иногда кидали монеты. Проходя мимо гитариста, Рэндел бросил в чехол свой проездной билет. Толпа понесла их дальше.
– Эй, ваш билет, – крикнул им вслед гитарист. Мэри, схватив Рэндела за руку и прижимаясь к стене, обложенной белым кафелем и увешанной плакатами, стала пробиваться через толпу обратно, к тому месту, где находился гитарист. На стене она заметила огромный плакат, на котором был изображен мужчина, с изумлением глядящий на акушерку с двумя розовощекими младенцами на руках. Шестидюймовыми буквами на плакате было написано: «Просто удивительные вещи происходят!»
Когда они наконец достигли замусоренного угла, где устроился гитарист с длинной козлиной бородой, он пел о том, что небеса любили миссис Робинсон, но ей не суждено было знать об этом.
– У меня нет мелочи! – сказал Рэндел. Если бы Мэри не держала его за руку, его наверняка унесло бы течением толпы. «Мы опоздаем», – подумала Мэри. Она наклонилась, не выпуская руки Рэндела, и выудила из кучи монет билет в метро.
Толпа понесла их дальше по тоннелю к подъехавшему поезду.
Мэри нашла в вагоне свободные места, усадила Рэндела и села рядом, переводя дыхание.
Темный тоннель, по которому мчался поезд, превратил оконные стекла в зеркала, в которых Мэри увидела их с Рэнделом отражения. «Обыкновенная пара, ничего особенного», – подумала Мэри.
Они перешли на другую ветку, спустились вниз по лестнице, миновали еще один тоннель и вышли на станцию. Минута за минутой проходили в ожидании поезда. Мэри часто поглядывала на большие часы, установленные на станции. Она вспомнила, как однажды мать Рэндела бросилась на трамвайные рельсы, но кто-то из прохожих вовремя спас ее. Вспомнив это, Мэри встала так, чтобы находиться между Рэнделом и рельсами метро.
По лестнице спустилась женщина с пучком красных бумажных маков в руке. Она стала подходить ко всем по очереди и что-то говорить о британских ветеранах, предлагая купить цветы. Лицо у женщины было добрым, но ее поведение могло привлечь внимание Рэндела, который во всем видел знамения свыше, поэтому Мэри попыталась закрыть Рэндела и от нее. Но Рэндел услышал упоминание о войне, отстранил Мэри и стал слушать речь женщины о ветеранах. На фоне отросшей щетины его лицо казалось очень бледным, почти белым. Он взял у Мэри шиллинг и купил у женщины бумажный мак.
– Благослови тебя Господь! – сказала женщина.
– Весь наш мир скоро взорвется, – сказал Рэндел, обращаясь к стоявшему рядом мужчине с газетой в руках. Тот покачал головой и отошел в сторону.
– Мы все сгорим в огне атомной войны, – изрек Рэндел, обращаясь к женщине, которая стояла невдалеке с двумя большими сумками у ног.
В глубине тоннеля послышался нарастающий грохот приближающегося поезда. Он толкал перед собой струю теплого воздуха, которая, ворвавшись на станцию, взметнула пыль, обрывки газет и пустые сигаретные пачки на полу, зашелестела газетными листами в руках пассажиров, ожидающих поезда, всколыхнула волосы на голове. Мэри напряглась, словно перед броском, крепко держа Рэндела за руку, но тот стоял спокойно, не делая попытки броситься под приближающийся поезд. Вместе с толпой они втиснулись в вагон.
Рэндел встал недалеко от нее в проходе. Вокруг спокойные лица нормальных людей. Мэри сделала вид, что она незнакома с Рэнделом. Она попыталась представить себе, что она никогда не видела этого жирного, лысого мужчину в темном костюме с бледным небритым лицом. Она попыталась расслабиться, ощущая легкое прикосновение тел стоящих вокруг людей – нормальных людей. Она покачивалась в такт движению состава, иногда поглядывая на Рэндела, чтобы убедиться, что он никуда не исчез.
Мэри смотрела на пассажиров, читавших газеты. Откуда было им знать, что значат для мужчины с бледным лицом эти заголовки, набранные большими буквами на первых полосах газет? Что за мысли могут они пробудить в его воспаленном мозгу?
– Хиросима явилась поворотным моментом в истории человечества, – неожиданно сказал мужчина с бледным лицом, обращаясь к прыщавому парню с длинным шарфом, обмотанным вокруг шеи. Мэри, как и другие пассажиры, спокойно посмотрела на него, как будто они были незнакомы.
– Каждый человек во всем мире должен осознать эту поворотную точку истории, – громко произнес Рэндел. В этот раз на него посмотрели даже пассажиры с другого конца вагона.
– У кого-нибудь найдется булавка? – громко спросил Рэндел.
Жителей большого города, каковыми являлись большинство пассажиров, трудно удивить подобными зрелищами. Многие потеряли к нему интерес и отвели взгляды. Каким бледным было его лицо.
– Так есть ли у кого-нибудь булавка?
Одна из женщин отыскала булавку у себя в сумочке и протянула ее Рэнделу. Теперь пассажиры с любопытством наблюдали, как мужчина с очень бледным лицом взял булавку и приколол бумажный мак к тыльной стороне своей левой ладони.
Он очень удивился, когда увидел, что на руке выступила кровь. Пассажиры стали отводить от него взгляды.
Потом мужчина с окровавленной рукой вспомнил о Мэри. Он отыскал ее взглядом, протиснулся к ней и обнял ее так, как никогда не делал на людях.
Мэри заметила вопрос во взглядах пассажиров: пристает? Нужна помощь? Чтобы рассеять их сомнения, Мэри взяла Рэндела под руку. Пассажиры деликатно отвели взгляды. Игра закончилась, и Мэри не могла больше делать вид, что она тут ни при чем.
Рэндела трясло. Мэри уткнулась взглядом в его темный пиджак и попыталась придать своему лицу спокойное выражение: как будто это было в порядке вещей – прикалывать булавкой к руке бумажные маки.
– Нам здесь выходить, – сказала Мэри, когда поезд подъезжал к очередной станции. Рэндел продолжал обнимать ее за плечи и не выпустил даже тогда, когда поезд остановился и двери открылись. Они вышли на станцию.
Они перешли на другую платформу, такую же замусоренную, как и предыдущие. Ожидая поезда, Мэри встала между Рэнделом и рельсами метро. Она опять увидела плакат с удивленным отцом и близнецами. Когда мимо проносились поезда, его лицо мелькало прямо перед Мэри, и по мере того как проносились вагоны, она могла видеть то одну, то другую половину надписи на плакате.
Нужный им состав все никак не приходил. Прошло пятнадцать минут, потом двадцать, двадцать пять… Кровь на руке у Рэндела уже запеклась. Он протянул руку с приколотым маком навстречу чернокожему мужчине, стоявшему невдалеке, и сказал: «Я сделаю для тебя все, что смогу».
Чернокожий мужчина посмотрел на Рэндела, потом на цветок. Шум подъехавшего состава освободил его от необходимости ответа.
В переполненном вагоне Мэри ощутила, как напряжены руки и ноги Рэндела. Как будто они потеряли способность гнуться и одеревенели. Она считала станции, чтобы не пропустить ту, которая была им нужна. Страшно потеряться в темных тоннелях и переходах незнакомого города незнакомой страны.
Неожиданно на одной из станций Рэндел без предупреждения выпрыгнул из вагона.
– Надо найти вагон для курящих, – крикнул он Мэри. – Мы не можем больше оставаться в вагоне для некурящих.
Мэри стала энергично пробиваться к выходу. Ее охватил ужас, Однажды она потеряла его в Небраске, потом долго искала вместе с полицией, прочесывая улицу за улицей.
– Подожди, – крикнула она, как будто Рэндел мот услышать ее, остановиться и вернуться назад. Толпа сжала ее и заставила двигаться в другом направлении.
Потом она увидела, как он исчез в одном из вагонов поезда. Отчаянно работая локтями и расталкивая безликую толпу, Мэри успела влететь в тот же вагон. Двери захлопнулись за ее спиной. Она перевела дыхание и подумала, что, наверное, похожа на сумасшедшую.
Что случилось бы с ним, если бы она потеряла его? Куда бы он пошел? Еле переводя дыхание, Мэри вцепилась рукой в ремень под потолком и повисла на нем, отдыхая. Она почувствовала, как ее охватывает знакомое чувство злости. Она взглянула на Рэндела – взрослый мужчина с белым как мел лицом, которого невозможно ни в чем убедить, который ничего не слышит и никого не слушает, который ни о чем и ни о ком не заботится и которого абсолютно ничего не волнует, кроме своего безумного иллюзорного мира.
Мэри так крепко сжала ремень, что у нее заболела рука. В любую минуту Рэндел мог снова выскочить из вагона, а их станция – Доллис-Грин – была еще так далеко. Мэри старалась не выпустить Рэндела из своего поля зрения; ей представились две куклы, гуляющие на лугу, – кукла девочка ведет за руку куклу мальчика с приколотым к ладони маком.
Наконец они подъехали к Доллис-Грин. Вместе с толпой они вышли из вагона и поднялись наверх. Мэри глубоко вздохнула: скоро они доберутся до врача и ее кошмар закончится. Рэндел будет в безопасности.
К турникету, ведущему в вестибюль метро, они подошли вместе, и Рэндел захотел, чтобы она пошла первой. Пройдя через турникет, Мэри оглянулась и обнаружила, что за ней идет незнакомый мужчина, а Рэндел остался за турникетом.
Он стоял по ту сторону турникета и, казалось, не собирался проходить через него. Мэри не знала, что предпринять. В любую секунду он мог исчезнуть: сесть в вагон и уехать, броситься на рельсы, потеряться… Мало ли что могло прийти ему в голову.
– Проходи сюда. – Мэри старалась говорить спокойным тоном. Она надеялась, что у нее это получается, но Рэндел не услышал ее. Он вообще не обращал на нее никакого внимания.
– Если ты не поспешишь, мы опоздаем, – продолжала Мэри.
Люди проходили мимо него. Она подумала, что он просто хочет пропустить их всех вперед, как пропустил ее, а потом пройти сам.
Но Рэндел не хотел идти.
– Рэндел, – позвала Мэри.
Никакой реакции. Каждому, кто проходил через турникет, Рэндел махал окровавленной рукой с приколотым маком.
Появился знакомый чернокожий мужчина в длинном плаще. Рэндел помахал ему.
Наконец Рэндел прошел. Мэри схватила его за руку. Стук ее сердца отдавался в ушах. Ее трясло от пережитого волнения, а удивленный отец с плаката продолжал разглядывать своих близнецов.
ГЛАВА 8
– Я бы съел яйцо. Интересно, у доктора найдутся дома яйца? – пробурчал Рэндел, когда они вышли из метро.
– Я уверена, что у него дома найдутся яйца, – сказала Мэри.
– Яйца – это начало наступления, отправная точка, – сказал Рэндел.
– Может быть, нам хватит денег купить полдюжины, – сказала Мэри. – Неплохо бы взять такси. Мы опаздываем.
– Одно яйцо, – сказал Рэндел. – Мы купим только одно яйцо.
Он заметил магазинчик рядом со станцией метро и вошел в него. Это оказался обувной магазин с отделением для ремонта обуви.
– Вы продадите мне одно яйцо? – спросил он у человека за прилавком. На нем был кожаный фартук, а в руке он держал сапог.
– Продуктовый магазин в конце улицы, – ответил он, не вынимая сигареты изо рта.
Следующим магазином оказалась аптека. Аптекарь вежливо поинтересовался у Рэндела, чем он может им помочь.
– Не продадите ли нам одно яйцо? – спросил Рэндел, медленно и четко произнося каждое слово, так, как будто каждое из них имело какой-то тайный смысл.
Аптекарь улыбнулся американцам, которые так плохо знали Лондон. Ему это показалось забавным.
– Продуктовый магазин вы найдете в конце улицы. Она называется Хай-стрит, – сказал он.
«Возможно, эти люди еще долго будут вспоминать и рассказывать знакомым историю про двух американцев, забавных и странных, которые хотели купить одно яйцо», – подумала Мэри, следуя за Рэнделом, который вошел в магазин скобяных изделий.
– Мы не продаем продукты, – сказал человек за прилавком и повернулся к ним спиной.
Когда они дошли, наконец, до продуктового магазина, продавец сказал им:
– Мы продаем их по полдюжине.
– Мы хотим купить только одно, – настаивал на своем Рэндел, многозначительно глядя на продавца.
Мэри постаралась придать своему лицу выражение безразличия, когда их взгляды встретились. Мало ли что нужно этому джентльмену – может быть, у него есть веская причина купить именно одно яйцо. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы эта дурацкая беготня по магазинам наконец закончилась и они побыстрее добрались бы до доктора.
Неуклюже передвигая ногами в огромных башмаках, Рэндел с упорством маньяка продолжал ходить из магазина в магазин, из лавки в лавку.
«Мне надо купить одно яйцо», – словно заклинание повторял он, хмуро и таинственно заглядывая в глаза продавцу китайской лавки, чистильщику обуви… Его белое лицо, заросшее неопрятной щетиной, и странный вопрос вызывали у кого улыбку, у кого изумление. Некоторые сердились и говорили что-то нелицеприятное им вслед.
В конце концов одна индианка, торгующая с тележки, продала им одно яйцо. Она даже не посмотрела им в лицо и отказалась оставить сдачу.
Рэндел бережно взял в руки яйцо и аккуратно положил его в карман пиджака. Невдалеке Мэри заметила остановку такси. Как раз в этот момент подъехала машина и клиент расплачивался с водителем. Оставив Рэндела на тротуаре, Мэри стремительно бросилась к остановке и успела остановить отъезжающую машину. Она открыла дверцы, назвала адрес и села на сиденье. Машина задним ходом подъехала к месту, где стоял Рэндел. Казалось, он не замечает ничего вокруг. Мэри усадила его в такси, и они поехали.
– Голдерс-Корт, сто один, – сказала Мэри водителю. Мэри старалась запомнить дорогу, чтобы легче было возвращаться. Но такси так часто сворачивало в какие-то переулки, что в конце концов Мэри запуталась. Когда они прибыли на нужную улицу, Мэри расплатилась по счетчику, и они вышли из машины.
Дом под номером 101 выглядел старомодным среди других особняков, построенных в так называемом новом стиле. Пройдя крохотный дворик, Мэри позвонила. Дверь открыла молодая женщина. Мэри спросила:
– Это Фэйерлон? Мы – Элиоты.
Молодая женщина улыбнулась и сказала с акцентом:
– Да. Конечно.
Она впустила их и провела в маленькую гостиную. Когда они уселись на старые стулья с потертой обивкой, Мэри подумала, что, если бы не бумажный мак, приколотый булавкой к руке Рэндела, они вполне бы сошли за нормальную пару, зашедшую в гости.
В комнату вошла девочка с большим рыжим ирландским сеттером.
– Здравствуйте, – сказала она, – меня зовут Пегги.
Мэри немного подождала, но Рэндел ничего не ответил. Тогда она сказала девочке очень приветливо:
– Здравствуй, мы – Мэри и Рэндел Элиот. Девочка положила щеку на спину собаке, и ее длинные светлые волосы упали ей на лицо.
Появилась женщина, которая открывала им дверь. С ней был молодой человек. Они представились – Джин и Роб, психиатры, живут и работают здесь, в этом доме. Джин поинтересовалась, не желают ли Мэри и Рэндел выпить по чашечке кофе. Рэндел ничего не ответил, и Джин переспросила его еще раз.
Как всегда, Мэри пришлось отвечать за них обоих. Голос ее звучал приветливо и буднично:
– Да, с удовольствием. Кофе будет в самый раз. Она сказала, что они с Рэнделом любят кофе со сливками и с сахаром. Большое спасибо.
Когда эта тема была исчерпана, Мэри поинтересовалась, где у них находится туалет. Ей показали. Поднявшись наверх, Мэри вошла в крохотную комнату – обычный английский туалет, такой маленький, что, когда сидишь там, колени упираются в дверь. Она была готова часами сидеть так, уставившись в дверь, но внизу, в холле, ждал Рэндел. Она знала, что ему тоже надо в туалет. Он сидел угрюмо, не поднимая глаз, уставившись на свои тяжелые башмаки.
Когда они с Рэнделом спустились в холл, там их уже ожидал доктор Бун – мужчина среднего возраста с торчащей из густой бороды трубкой. Он выглядел невозмутимым даже тогда, когда Рэндел упал перед ним на колени, протягивая вверх руки с приколотым бумажным маком и зажатым в пальцах яйцом.
Шесть человек и большая собака молча смотрели на Рэндела, который, ползая на коленях, кланялся всем по очереди, протягивая руку с яйцом.
Наконец доктор Бун нарушил молчание:
– В лечении психических заболеваний мы не используем каких-либо наркотических или лекарственных препаратов, – объяснил он Мэри, которая внимательно слушала его. Остальные присутствующие выглядели так, как будто не находили ничего особенного и нелепого в том, что супруг этой дамы стоял на коленях посредине комнаты с приколотым к руке бумажным цветком и, словно китайский болванчик, не переставая кивал головой, кланяясь всем по очереди. Мэри заметила обертку от жевательной резинки, прилипшую к подошве ботинка Рэндела.
– Рэндел будет жить здесь вместе с Робом, Джин и Пегги и помогать по дому. Может быть, потребуется не меньше месяца, пока Рэндел снова почувствует себя хорошо. Джин составит расписание ваших визитов и будет вашим психологом, – сказал доктор Бун, обращаясь к Мэри.
Рэндел молчал. Ирландский сеттер долго следил за ним, потом, громыхая медалями, вскочил на ноги и отряхнулся.
– Вам нужно будет пойти сейчас домой и приготовить Рэнделу одежду, – продолжал доктор Бун. – Вы можете принести ее завтра, а пока Джин поищет для Рэндела пижаму и туалетные принадлежности.
– Завтра вы обговорите с миссис Элиот все подробности, – сказал доктор Бун, поворачиваясь к Джин.
– Хорошо, – ответила Джин.
Доктор Бун встал со стула, и Мэри поняла, что ей можно уходить. Наконец она может повернуться к Рэнделу спиной, она может оставить его в незнакомой комнате, стоящего в нелепой позе на незнакомом ковре. В незнакомом городе.
Итак, она сказала Рэнделу «До свидания». И не услышав ответа, вышла из комнаты. Она прошла через кухню, где стоял стол, заваленный грязной посудой, миновала холл, где по углам валялись пачки старых газет, и вышла на улицу. Двери дома закрылись за ней.
Проходя через двор, Мэри старалась ни о чем не думать. Двор был вымощен каменными плитами и выглядел унылым и неухоженным. Пройдя два квартала, Мэри остановилась и оглянулась. Дома не было видно. Она была одна. Она, наконец, оставила Рэндела. Миля за милей вокруг нее простирался Лондон со своими пригородами. Мэри почти не помнила, как они добрались до Фэйерлона. Единственное, что крепко засело у нее в голове, это название улицы и номер, дома – Голдерс-Корт, 101. То место, где сейчас находился Рэндел.
Когда она доставала из кармана блокнот и ручку, она заметила, как дрожат ее руки. Спрашивая иногда у прохожих дорогу к метро, она аккуратно записывала название улиц, по которым шла, отмечала перекрестки и заметные ориентиры: она проходила мимо больших складских помещений, пересекала скоростные магистрали, шла мимо церкви, затем вдоль улицы, на которой было полным-полно магазинов и мелких лавок, пока не вышла к станции метро. Словно некий ключ, с помощью которого можно открыть нужную дверь, она вытащила из кармана карту метро.
– Вы, конечно, можете добраться и на метро, – сказал ей кассир, продающий билеты за зарешеченным окном. – Но я бы вам посоветовал пятьдесят второй автобус. Он вас довезет прямо до Кенсингтон-Черч-стрит.
Он показал ей, где находится остановка. Мэри дошла до остановки и примкнула к толпе ожидающих автобус лондонцев. Она обратила внимание, что многие женщины, так же как и она, повязали вокруг головы платки, спасаясь от ветра.
Внезапно она остро ощутила свое одиночество. И это чувство принесло ей облегчение. Мэри глубоко вдохнула сырой и холодный воздух. Ей приятно было стоять среди белых и черных жителей города, таких же спокойных и неприметных, как и она сама.
Подошел пятьдесят второй автобус. Мэри спокойно, как и все вокруг нее, поднялась в автобус. Она стояла среди нормальных людей, наблюдала, как они читают книги и газеты, смотрят в окно и разговаривают между собой, покупают у водителя билеты. С каждой остановкой Рэндел уходил все дальше и дальше. Там, где он сейчас находился, позаботятся о нем. Как приятно ласкали слух лондонские названия улиц и площадей… Она почувствовала такое облегчение, как будто камень свалился у нее с души. Сердце билось ровно и спокойно, ладони были сухие. Мэри села в освободившееся кресло и стала наслаждаться видом обыкновенного нормального мира вокруг нее. Ее мышцы расслабились.
Наконец череда незнакомых улиц закончилась, и она с радостью узнала ставший почти родным Ноттинг-Хилл-Гейт, обсаженный ореховыми деревьями. Она узнала магазины, куда они ходили за покупками совсем недавно. Вот и остановка на Кенсингтон-Черч-стрит. Мэри вышла из автобуса.
Дон попрощался с ней на улице две недели назад. Джей и Бет шли по ней сегодня ранним утром. А сейчас только Мэри осталась здесь. Она миновала винную лавку, прошла через ворота во двор и снова почувствовала себя одиноко. Их квартира будет выглядеть сейчас такой же голой и необжитой, какой она была в первый день их приезда. Сейчас она откроет дверь и войдет в безмолвные, тоскливые комнаты, где еще так недавно звучали голоса ее детей.
Но, когда она закрыла за собой входную дверь и повернула ключ в замке, оказалось, что квартира не пуста: она была наполнена полуденным солнцем. На сердце у Мэри стало спокойно.
Мэри прошлась по всем комнатам. Она слушала тишину, проникаясь все больше и больше чувством приятного одиночества. Ничто не мешало ей, никто не досаждал. Рэндел исчез, как ночной кошмар, со своей окровавленной рукой и осточертевшим ей постоянным запахом вина. Он не сможет найти дорогу домой, руководствуясь, как она, картой Лондона. И не найдет нужный маршрут автобуса.
Выйдя из кухни, где было полно вкусной еды, она прошла в спальню и выглянула в окно. Мимо проезжали залитые поздним полуденным солнцем лондонские автобусы.
Ее спальня.
Ее Лондон.
Ее квартира в Лондоне.
Время, которое ей предстояло провести в Лондоне… Недели и недели в городе, который никогда ей не надоедал. Недели полного одиночества и свободы.
Да еще и с деньгами. Заперев квартиру, она снова вышла на улицу. Мэри взяла в банке немного наличных денег, затем побродила по супермаркету в Ноттинг-Хилл-Гейте, размахивая продовольственной сумкой, и улыбнулась про себя, увидев всего шесть сортов овсянки и два сорта мыла. И при этом бесконечные полки с чаем и конфетами.
Обычные милые вещи… Она смотрела на красиво разложенные свежие овощи. Они были вымыты и аккуратно расфасованы. Полно было разнообразной свежезамороженной продукции в маленьких упаковках. Она купила сначала бифштекс. Затем замороженный картофель, присыпанный сыром, шоколадный пирог и бутылку винного ликера.
Когда начало темнеть, маленькую кухню Мэри заполнил аромат поджаренного бифштекса, запах лука и сыра, исходивший от приготовленного картофеля. Мэри нарезала салат из свежих овощей и налила себе в бокал немного ликера. Закончив приготовление ужина, она в полном одиночестве села за стол.
Желтый свет лампы мягко освещал ее гостиную. Снаружи доносился вечерний шум улицы. Он успокаивал ее. Предвкушая наслаждение, она положила себе в тарелку еду и в полной тишине принялась есть. Только стук вилки и ножа о тарелку нарушал тишину квартиры.
Когда она в последний раз ела вот так, в полном одиночестве?
Бифштекс был восхитительным. Съев несколько кусочков, Мэри рассмеялась, раскинув руки, наслаждаясь тишиной и спокойствием.
Завтра она возьмет напрокат пишущую машинку, и когда Рэнделу станет лучше, ее новый роман – «Хозяин» – будет уже напечатан. В принципе он уже закончен. Она привезла его с собой под видом своих дневников. Когда они вернутся домой, никто в университете ничего не сможет сказать о его «болезни», даже если и что-то узнают об этом. Предыдущая книга, наверное, уже поступила в продажу, а к тому времени новая уже будет готова к изданию. Это будет лучшее из того, что Рэндел «написал» до сих пор…
«Ублюдок!» – подумала она про себя, вспомнив, как сегодня днем Рэндел ползал по ковру на коленях с приставшей к подошве оберткой от жевательной резинки.
Бифштекс под ножом слегка сочился красным соком.
– Ты нашел хорошее время, чтобы заболеть! – воскликнула она.
От радиаторов шло тепло. Теперь никто не помешает ей смотреть телевизор когда и сколько вздумается, никто не станет загораживать его или выключать…
– Ну и черт с тобой! – в сердцах произнесла она. Картофель, присыпанный настоящим «чеддером», золотился у нее в тарелке, сверкая капельками масла.
Она отыскала свой «дневник» и, усевшись за стол, открыла его. Внутри она обнаружила несколько вырезок: обзоры и отзывы критиков на книги Рэндела. Эти писаки думали, что хорошо разбираются в «творчестве» автора, имя которого было напечатано на корешках этих книг.
Мэри пробежала глазами заголовки статей: «Рэндел Элиот – мастер слова!»… «Сила восприятия Рэндела Элиота»… «Писатель, который тонко разбирается в женщинах». Прочтя последний заголовок, Мэри улыбнулась.
«С помощью мельчайших деталей Элиот создает в сознании читателей образы, недоступные обыкновенному писательскому перу».
Прочтя этот абзац, Мэри сказала вслух:
– Это очень трудно сделать.
«Обычно наши писатели склонны прямо обозначать состояние своих персонажей: они или печальны, или счастливы, страстно влюблены, чем-то увлечены или, наоборот, подавлены, находятся в полном отчаянии. Это кажется несколько примитивным на фоне произведений Рэндела Элиота. У него все по-другому. Например, он описывает дождь, как капли струятся по стеклу, и чувство грусти и печали охватывает читателя, хотя он и не упоминает этих слов. Мы видим женщину, следящую за полетом пчелы в лучах солнца, и вместе с ней переживаем ее состояние радости и счастья. Не надо говорить нам, что женщина влюблена, когда она среди ночи танцует в пустой комнате. Когда человек дрожащими руками шарит по столу в поисках лезвия, нет необходимости писать, что он попал в безвыходное положение и думает о самоубийстве».
С трясущимися руками Мэри вскочила на ноги.
– «Рэндел Элиот». Да кто такой этот Рэндел Элиот? Тот, кто называет меня «тупицей» и «куском дерьма»?
Однако Мэри удалось погасить свой гнев, взять себя в руки и снова усесться за стол. Она просмотрела остальные вырезки. Не все отзывы были положительными и восторженными. Когда она читала негативную критику, то начинала понимать, что чувствует умная лиса, пустившая злых собак и охотников, похожих на критиков, по ложному следу, а сама тем временем отсиживающаяся в потайной норе.
Закончив чтение, Мэри потянулась и глубоко вздохнула. Да, Рэндел получит свою новую книгу, и на обложке будет стоять его имя. Его станут называть плодовитым писателем, потому что он постоянно печатается. Его странное поведение в обществе, в университете будут относить на счет странностей, свойственных талантливым писателям. Его будут считать «чудаком», «Дон Кихотом», «слегка чокнутым», хотя на самом деле это не что иное, как шизофрения, или «маниакальная депрессия», как объясняли ей врачи. Да, она сделает так, чтобы и эта книга вышла в свет. Это необходимо сделать, потому что в результате Рэндел сохранит работу в университете, а денег, вырученных за книгу, хватит на обучение Джея и Бет и на начало нового дела Дона.
Мэри подошла к окну и долго смотрела на ночную улицу.
– Не забывай, что ты в Лондоне, – напомнила она себе, отходя от окна и возвращаясь в освещенную комнату. – Книги, музеи, театры – все в твоем распоряжении. И еще – много-много вкусной еды!
В кухне она опять села за стол и отрезала себе целых два кусочка шоколадного торта.
На кухонном шкафу лежала стопка помятой бумаги. Листы были сплошь испещрены каракулями Рэндела. Рядом валялся его карандаш. Он до тех пор водил им по бумаге, пока отточенный кончик не ломался. Тогда он отшвыривал его прочь и брал новый. Дети говорили, что не могут разобрать ни одного слова. Да и что там было разбирать, если эти закорючки абсолютно ничего не значили.
– Только я могу прочесть все, что он пишет, – приходилось отвечать ей. – Кроме того, находясь в своем «трансе», он часто просто диктует мне, а я записываю.
Мэри вымыла посуду и решила принять ванну. В пустой квартире никто не мог помешать ей. Ванная комната не отапливалась, поэтому она налила полную ванну горячей воды и снова вернулась в кухню. Стоя на линолеуме в теплой кухне, она разделась догола и с ног до головы намылилась душистым мылом. Затем быстренько забежала в ледяную ванную комнату и до подбородка погрузилась в горячую воду. Какое блаженство! Это было просто замечательно…
Мысли ее вновь возвратились к Рэнделу. Она вспомнила недели, когда Рэндел, привязанный ремнями к кровати в больнице, проходил курс шоковой терапии. Однажды он убежал из больницы, и она долго искала его вместе с полицией по всему городу. Они нашли его в парке, где он прятался от больничного кошмара, съежившись на лавке. И этот больной человек в самом деле верит, что он пишет книги. С какой важностью он произносит: «моя книга… мой агент… мой редактор…»
Вспомнив это, Мэри мягко улыбнулась: он был так счастлив. Ладно, его работа будет и впредь в полном порядке.
Мэри с удовольствием вытянулась в ванне. Тело охватила приятная истома. Ее взгляд упал на разбитое стекло. Вместо прежней газеты она приспособила кусок картона.
Чистые подогретые полотенца в ее распоряжении. По радио передавали концерт классической музыки – Брамс. Мэри расслабилась, слушая музыку и нежась в горячей воде. Наконец она почувствовала, что может уже относительно спокойно вспоминать события сегодняшнего дня: бесконечные нелепые поиски одного яйца, удивленное лицо отца близнецов с вездесущего плаката, даже кошмарный бумажный цветок…
Когда вода в ванне стала остывать, Мэри завернулась в подогретое полотенце и быстро выбежала из холодной комнаты в теплую кухню. Наконец она освободилась от того кошмара, который ей пришлось пережить совсем недавно. Рэндел далеко и в полной безопасности. А она – свободна.
